Сто великих узников москва "вече" 2003

судебной инстанцией.

ВРРХОВНИКД.М. ГОЛИЦЫН

287

I т(tm)'1 ' 1 II

Палата высшего шляхетства (200 членов) охраняет права этого сословия в случае

нарушения их Советом. Всякий знатный шляхтич, уличенный в преступлении, несет

ответственность по закону, но на его семейство наказание не распространяется.

Делами и интересами простого народа ведает Палата городских представителей (по

два от каждого города)**.

Анна Иоанновна подписала "кондиции", но, став императрицей, не намерена была

выполнять их. И в связи с этим иностранцы решительно заявляли о скором конце

затей князя Д.М. Голицына. Например, Лефорт по этому поводу писал:

Нельзя довольно налюбоваться на начало царствования Ее Величества. Знатные

хотели ограничить ее власть пунктами, которые она подписала. Как только она

приехала в Москву, она тотчас же отказалась от своих обещаний... и по

собственной воле назначает себя шефом кавалергардов. Все ее одобряют, обожают, и

никто не думает ей препятствовать. Подобный поступок всем нравится.

Однако к этим "всем" князь Д.М. Голицын не принадлежал. Число его

единомышленников и до приезда императрицы было не особенно велико, а теперь ему

приходилось ожидать более открытого и упорного противодействия своим планам. Он

не находил уже поддержки у своих бывших товарищей, да и между ними самими

разногласия становились все более резкими. Прежде всего, приезд императрицы в

Москву ставил вопрос о присяге: кому должен присягать народ - самодержавной

императрице или герцогине Курляндской, принявшей ограничительные "кондиции"?

Князь Д.М. Голицын сам не мог дать прямого ответа на этот вопрос. Первоначально

он хотел воспользоваться присягой, чтобы народным голосованием закрепить пункты,

подписанные Анной Иоанновной. С этой целью он составил текст присяги, в которую

были включены "кондиции", но все начинания его закончились неудачей. Потому так

трагически и прозвучали слова князя в день провозглашения Анны Иоанновны

самодержицей: "Трапеза была уготована, но приглашенные оказались недостойными.

Знаю, что я буду жертвой неудачи этого дела. Так и быть, пострадаю за отечество;

мне уже немного остается жить, но те, которые заставляют меня плакать, будут

плакать более моего".

При Анне Иоанновне политическая карьера князя Д.М. Голицына закончилась, хотя

его и назначили сенатором во вновь преобразованный Сенат. В 1731 году князю было

уже под 70 лет, и утомленный долгой, почти полувековой службой, он редко посещал

заседания Сената, проводя большую часть времени в своей подмосковной усадьбе

Архангельское в окружении неизмен-

** Исследователь Г А Протасов считает, что такой план в действительности не

существовал Подробнее об этом можно прочитать в "Источниковедческих работах"

(Вып 3)

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

ных друзей - книг. Немцы-правители, А.И. Остерман, Б.К. Ми-них и И.Э. Бирон,

окружившие императрицу, пока Д.М. Голицына не трогали, так как он был для них

все еще сильным и опасным соперником. Но со временем они воспользовались

затянувшимся судебным процессом его зятя К.Д. Кантемира* с мачехой - Натальей

Ивановной Кантемир - из-за отцовского наследства. Через год после смерти мужа

вдова потребовала у пасынков, чтобы те выделили четвертую часть из недвижимых

имений, полагавшуюся ей по закону. Но те отказали мачехе, объяснив, что в

завещании отца сказано: муж наградил ее имениями еще при жизни с тем, чтобы

после смерти его "жене ничего уже не брать". Тяжба между пасынками и мачехой

рассматривалась в Сенате, потом в Юстиц-коллегии, потом снова в Сенате... В 1736

году Сенат в третий раз высказался в пользу княгини Н.И. Кантемир.

Тогда князь К.Д. Кантемир подал челобитную императрице Анне Иоанновне, в которой

пытался доказать неправильность сенатских определений. "Дело Кантемира" было

внесено на рассмотрение Кабинета Ее Величества, после чего был учрежден Высший

суд под председательством самой императрицы. Первые заседания суда были

посвящены изучению сенатского делопроизводства, и было установлено, что в этом

деле участвовал судья Московского судного приказа Алексей Дмитриевич Голицын -

сын князя Д.М. Голицына. Но не он был им нужен, через него они хотели привлечь к

ответственности отца. Другой участник "дела Кантемира", канцелярист Лукьян

Перов, написал "повинное письмо", которое и стало основанием для привлечения

престарелого князя к ответственности. На основании этого "повинного письма" было

составлено 28 пунктов обвинений, и в их числе - "неправильное участие князя Д.М.

Голицына в "деле Кантемира".

В середине декабря 1736 года императрица Анна Иоанновна "высочайше повелела"

допросить князя в Высшем суде. Доставить Д.М. Голицына в суд должны были

конногвардейский поручик А. Леонтьев и сержант Преображенского полка М. Кавелин.

Им предписывалось тайно явиться в дом князя, войти к нему в комнату и "указом Ее

Величества" пригласить его в суд.

И что он, князь, на то ответствовать будет, возвратись в Вышний суд, не заезжая

никуда и о том не объявляя никому, записать все от слова до слова и рапортовать.

А старый князь Д.М. Голицын в это время лежал дома больной. Получив указ о

допросе, он не мог даже двинуться с места, так сильно его мучила подагра.

Поэтому он просил брата своего, М.М. Голицына, сообщить о немощном своем

состоянии членам суда. Тот вечером отправился к члену суда графу Ф.А. Головину и

просил отло-

ВЕРХОВНИКД.М. ГОЛИЦЫН

289

* Он был сыном молдавского господаря и братом известного сатирика Ан-тиоха

жить допрос, пока брат его не выздоровеет. Граф Ф.А. Головин доложил об этой

просьбе императрице и убедил ее дозволить подписать ответы М.М. Голицыну, так

как брат его не владеет рукой. Однако уже на другой день, 14 декабря, члены

Высшего суда повелели поручику А. Леонтьеву вновь отправиться в дом князя и

немедленно доставить его в суд. Императрица потребовала, чтобы Д.М. Голицын

написал свои ответы по пунктам, не выходя из зала заседаний, после чего ответы

князя представить ей.

В 10-м часу утра больного старика доставили в Высший суд: он отвечал на вопросы,

потом их переписывали набело, сличали обе версии, исправляли неточности, заново

переписывали набело... Через два дня "дело Кантемира" было решено Высшим судом,

который нашел, что решение Сената было правильным по существу (о выделении

княгине Н.И. Кантемир четвертой части из майората), но неправильными были

некоторые сенатские определения.

24 декабря Л. Перов подал второе "повинное письмо", в котором подробно рассказал

о своем участии в ведении "дела князя Кантемира" и о разговорах, которые имел с

ним князь Д.М. Голицын. Только теперь понял старый князь, что дело не в процессе

его зятя, что главный преступник - он сам, а преступление его заключается в

событиях 1730 года: избрание на престол Анны Иоанновны, ограничительные

"кондиции", его старание "прибавить себе как можно более воли" и уверенность,

что он сможет "удержать эту волю"... Вот за что теперь его "судили", и он не мог

рассчитывать, что суд будет справедливым.

8 января 1737 года князя Д.М. Голицына приговорили к заключению в

Шлиссельбургскую крепость и содержанию в ней под строгим караулом. Наказание, по

обычаю того времени, распространялось и на родственников осужденного, близких и

дальних: их предписывалось употребить к делам в отдаленные места, только "не в

губернаторы". А движимое и недвижимое имущество отписать в казну...

Во второй половине дня 8 января в дом Д.М. Голицына явились генерал-полицмейстер

Салтыков и генерал Игнатьев: они отобрали у князя "кавалерии", шпагу и бумаги,

опечатали весь дом и поставили караул из 12 рядовых солдат под началом капрала и

сержанта. На другой день князю приказали отправиться "в определенное ему место",

но разрешили взять "из бывших его пожитков, серебра, платья и прочего, что он с

собою взять пожелает". Из дворовых людей для услужения ему были даны три

человека, которых в крепости тоже велено было держать под крепким караулом. На

пропитание в день князю отпускалось по одному рублю, каждому человеку из

прислуги - по гривне.

290

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ^

Шлиссельбурга, получил строгую инструкцию - в пути "никого до Голицына не

допускать, чернил и бумаги не давать, и чтоб люди его всегда были при нем". В

самой крепости к узнику был приставлен сержант Преображенского полка Голенищев-

Кутузов, который должен был постоянно находиться при нем и никогда никуда без

приказа не отлучаться.

Сам Д М. Голицын не мог выходить из назначенного ему жилья, только изредка ему

разрешалось посещать церковь, когда там не было других молящихся, и всегда под

строгим караулом. Прислуга же и вовсе была лишена церковного утешения. Все

разговора князя со стражником и своими людьми, а также все разговоры прислуги

между собой сержант должен был подробно записывать, ] для чего ему поручили

вести дневник. Копии этого дневника ре- { гулярно посылались в "Кабинет Ее

Величества"; туда же направлялись и письма, присылаемые князю, а также люди,

которые эти письма привозили. Поручик Корф сообщал в правительствующий Сенат:

"Оный старый безумец, бывший князь Дмитрий Голицын, еще не раз злобы свои на

российские порядки изблевал, прежде чем помре".

Узник недолго томился в каземате Шлиссельбурга: преклонные годы, усилившиеся

болезни, нравственные потрясения во время следствия и суда через три с половиной

месяца после заключения в крепость свели его в могилу.

А из белья при нем найдено: белая пара, кофейная пара, дикая пара, кафтан и

камзол черный, байковая рубаха. Из книг: Библия, рассуждения Титуса Ливия о

древних германцах и книга злоказненного венецианца Боккалини "Известия с

Парнаса".

Найдена также икона с изображением святого Филиппа и завещание, по коему все

имущество князей Голицыных отдается его внуке. "Но ежели оная моя внука в

обучении различным наукам успеха иметь не будет, то имение оное передать на

строительство госпиталя для увечных воинов во граде Москве Дмитрий Голицын".

"КАНАЛЬЯ КУРЛЯНДСКАЯ" БИРОН

Бироны принадлежали к одной из самых незначительных кур-ляндских фамилий,

родоначальником которой был дед Густав, называвшийся Бюреном. Он числился

старшим конюхом герцога Курляндского и за свою службу был награжден мызой.

Старший его сын отправился в Польшу, где со временем получил генеральский чин.

Младший сын остался на родине, тоже был конюхом при дворе герцога, а потом

сопровождал принца Александра (сына герцога Иакова) в Венгрию. После смерти

принца он вернулся в

"КАНАЛЬЯ КУРЛЯНДСКАЯ" БИРОН

291

Курляндию с экипажами покойного, получил чин капитана лесничих, владел отцовской

Закончив Кенигсбергский университет (по другим сведения, он его не закончил),

Эрнст Иоганн отправился в Санкт-Петербург, чтобы найти себе место, но не нашел

такого, которое удовлетворяло бы его непомерное честолюбие. Рассказывают, будто

бы он просился даже в камер-юнкеры при дворе царевича Алексея, но ему было

отказано, причем с презрительным замечанием, что он слишком низкого

происхождения. В 1724 году Бюрен возвратился в Митаву. Он пристроился

канцелярским писцом у П.М. Бестужева - обер-гофмаршала двора вдовствующей

герцогини Анны Курляндской. Так у П.М. Бестужева нежданно-негаданно появился

опасный соперник, которого он сам же и определил на службу.

Однажды Бюрен отвозил герцогине в ее загородный дворец какие-то бумаги на

подпись, а так как он был ловким, смелым и сообразительным, то понравился Анне

Иоанновне толковым объяснением всех тех дел, которые требовали ее решения.

Подписав бумаги, герцогиня изъявила желание, чтобы он и впредь являлся к ней по

делам. Через несколько недель она назначила Бю-рена своим секретарем, а еще

через какое-то время ввела в звание камер-юнкера.

Заняв видное положение, Бюрен сообразил, что его низкое происхождение и

неказистая фамилия будут мешать ему в дальнейшей карьере. Недолго думая, он

переменил свою фамилию Бюрен, распространенную в Курляндии, на "Бирон" и стал

доказывать, что он - прямой потомок знатного французского рода Биронов. Вслед за

этим начал хлопотать о том, чтобы его причислили к курляндскому дворянству,

ссылаясь на то, что его отец служил в польском войске офицером. Когда ему

отказали, он пожаловался герцогине, и та настояла на удовлетворении ходатайства

Бирона, несмотря на противодействие знатных курляндских вельмож.

Анна Иоанновна все больше привязывалась к своему секретарю, считала его самым

способным и преданным из сановников, окружавших ее. Многие не скрывали своего

неудовольствия, что важный пост при дво-

Эрнест Иоганн Бирон Гравюра XVIII в

292

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

не имеющий заслуг. Чтобы возвысить Бирона, герцогиня решила женить его на

девушке из старинной и знатной дворянской семьи. Выбор ее пал на фрейлину Бениг-

ну-Готлиб фон Тротита-Трейден - некрасивую старую деву, к тому же болезненную. В

Курляндии семья Бирона жила в одном доме с герцогиней. В России было то же

самое: в день восшествия Анны Иоанновны на русский престол семейство Биронов

переехало в императорский дворец.

Бирон был совершенно чужд России и ее интересам и, приехав в Санкт-Петербург, не

выказывал склонности заниматься государственными делами: его интересовали только

лошади и карты. Императрица мало доверяла новым для нее лицам, которые окружили

ее в России. Она сама потребовала от Бирона, чтобы он стал ее советником и

принимал участие в государственных делах. Он был крайне честолюбив, лишен

понятий о чести и долге, но обладал огромной энергией и настойчивостью в

достижении своих личных целей. Людей, знавших Бирона, поражали частые перепады в

его настроении - от милости к гневу, от изысканной лести к неприкрытой

грубости...

Фаворит сначала стал разделять со своей государыней заботы по управлению

государством, а затем и вовсе все прибрал к своим рукам. Это согласовывалось и с

желанием Анны Иоанновны, которая вскоре предоставила ему всю верховную власть в

государстве. Бирон окружил себя только такими людьми, в чью преданность верил -

в основном немцами или теми из русских, кто соглашался безоговорочно

поддерживать его. С их помощью он стал настоящим правителем России, издавая от

имени Анны Иоанновны один указ за другим. По словам современников, Бирон терзал

все государство и все сословия, заботясь только об укреплении своей власти и

приобретении все больших почестей и богатств. Императрица жаловала его титулами

и наградами, поместьями с тысячами крепостных душ и ценными подарками. Стоны и

жалобы народа не доходили до Анны Иоанновны, а если и доходили, то Бирону и его

сторонникам удавалось убедить императрицу, что народ бунтует, а потому только

строгостью и жестокостью можно держать его в повиновении. Пользуясь влиянием на

императрицу, Бирон сразу дал всем почувствовать свою силу и значение, старался

избавиться от врагов и завистников, которые стояли у него на пути, хотя бы то

были важные и знатные сановники. Многие из них были устранены, отданы под суд и

сосланы, а некоторые даже казнены.

Богатство Бирона росло ежедневно, доходы были велики, а пышность и роскошь

соперничали с царской. За пределами России он имел имение в Силезии, а также

приобрел герцогство

КАНАЛЬЯ КУРЛЯНДСКАЯ" БИРОН

293

герцоги того, кого раньше не хотели признать даже равным себе. В июле 1739 года

германский император прислал Бирону диплом на пожалование ему титула

"светлейший", но тот долго не отвечал императору, считая, что титул этот должен

был быть пожалован ему гораздо раньше.

Еще в 1731 году Анна Иоанновна, едва вступив на престол, издала указ, по

которому российский трон утверждался за будущим ребенком ее племянницы Анны

Леопольдовны, которой в то время было всего 13 лет. В середине октября 1740 года

врачи признали здоровье царицы безнадежным, и она подписала указ о регентстве.

Но кто будет регентом при двухмесячном младенце? Его мать или всесильный

временщик Бирон? Сам он рвался к власти, но хотел получить ее не из рук

умиравшей царицы, а по просьбе высших чинов Российской империи. И действительно,

Бирона поддержали русские вельможи - кабинет-министры А.П. Бестужев и A.M.

Черкасский. Временщик получил титул "высочество", давал и подписывал от имени

императора дарения членам императорской фамилии и некоторые другие документы,

которые обычно обнародуются при начале нового царствования.

Но став регентом, Бирон переменился в первые же дни. И хотя окружавшие видели

по-прежнему грубого, заносчивого и самонадеянного вельможу, но уже не того

Бирона, а явно растерявшегося человека, который будто бы потерял опору и не

знает, что делать. Он начал с милостей: некоторых ссыльных вернул, другим

смягчил приговоры, снизил подушный налог, но это уже не действовало.

Недовольство вокруг временщика, не обладавшего к тому же ни государственным

умом, ни способностью завоевывать симпатии, сгущалось. Смерть Анны Иоанновны

поставила его лицом к лицу с дворянством и гвардейцами в столице. Видя всеобщее

недовольство Бироном, решился действовать фельдмаршал и "столп империи" Б.К.

Миних, не переносивший его. В свое время он старался доставить курляндскому

герцогу регентство, а тот не оценил его усердие и не дал ему звание

генералиссимуса. Б.К. Миних пользовался популярностью в армии: он был героем

осады Данцига в 1734 году, героем войны с турками, но вместе с тем это был

человек с неимоверным честолюбием, которое подвигло его на решительный шаг.

Удобнее всего было действовать именем Анны Леопольдовны: и она, и ее супруг были

оттеснены Бироном, который обращался с ними грубо и пренебрежительно, как привык

в прошлое царствование. Рассказывают такой случай. Накануне возмущения Б.К.

Миних находился у регента, сердитого и расстроенного в тот вечер. Бирон не знал,

о чем говорить, и спросил фельдмаршала, случалось ли тому когда-нибудь ночью

приводить в исполнение

294

100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ

предали и о заговоре известно регенту. Он уже готов был повалиться к ногам

Бирона и во всем сознаться, однако подождал, не скажет ли тот еще что-нибудь.

Наконец, вполне успокоился и искренне ответил, что ничего чрезвычайного не

упомнит, но имеет твердое правило использовать благоприятные обстоятельства в

любое время дня.

Благоприятные обстоятельства наступили в два часа ночи. Фельдмаршал со своим

главным адъютантом - полковником Манш-тейном - через незапертые задние ворота

вошли во дворец и прошли в покои Анны Леопольдовны. После короткого разговора с

ней Б.К. Миних вызвал караульных офицеров, которым правительница объявила, что

решила арестовать Бирона. Фельдмаршал отобрал 80 человек и вместе с ними

двинулся ко дворцу регента. Б.К. Миних, Манштейн и солдаты беспрепятственно

прошли через сад и поднялись в спальню Бирона. Мягкий ковер, покрывавший весь

пол, заглушил шаги; приблизившись к кровати, больше похожей на большой ящик,

фельдмаршал отодвинул полог. Свет ночника упал на бледное, тощее лицо Бирона,

лежавшего рядом со своей дебелой супругой, полнота которой еще больше

подчеркивала худобу герцога.

Офицеры схватили проснувшегося Бирона. Он стал отчаянно сопротивляться, но его

повалили на пол и жестоко избили, а потом связали руки шарфом, рот заткнули

платком и, закутав в одеяло, понесли к карете. Лакей, окаменевший от изумления,

только широко раскрыл глаза и молча таращился на офицеров, в руках которых бился

связанный регент. Так пал всесильный временщик Бирон, которого связь с Анной

Иоанновной подняла на головокружительную высоту. Падение его было встречено

всеобщим ликованием.

9 ноября от имени императора Иоанна Антоновича был издан манифест, которым Бирон

отстранялся от регентства, а правительницей с теми же полномочиями назначалась

Анна Леопольдовна. Временно герцога вместе с семьей поместили в двух тесных

кельях Александро-Невской лавры, которая по этому случаю была наполнена

войсками. Сам Бирон отнесся к свершившемуся почти равнодушно, так как давно

понял, что со смертью императрицы Анны Иоанновны потерял свою главную и

единственную опору. Но его жена и дети, привыкшие к роскоши и царским почестям,

были в отчаянии. Сыновья герцога, Петр и Карл, бесновались так, что по пути из

родительского дворца в лавру их пришлось связать. В лавре они начали бить стекла

и крушить мебель, и напрасно отец пытался говорить, что им ровно ничего не

грозит, потому что у них есть большое состояние, хранящееся в надежных руках. Им

разрешат уехать за границу, но юноши,

"КАНАЛЬЯ КУРЛЯНДСКАЯ" БИРОН

295

что отец погубил их, и требовали, чтобы им разрешили вернуться во дворец.

На следующее утро всю семью Бирона перевели в Шлиссель-бургскую крепость.

Бывшего регента везли в отдельной карете под особо строгим конвоем. На козлах и

на запятках находились офицеры с заряженными пистолетами, по сторонам кареты

ехали кавалеристы с обнаженными палашами. Герцог сидел, откинувшись на подушки и

надвинув на глаза меховую шапку, чтобы его не узнали. Однако теснившийся на

улице народ знал, кого везут, и осыпал пленника злобными насмешками. Когда

карета выехала из Санкт-Петербурга, Бирон находился в полуобморочном состоянии,

и в лодку на переправе его перенесли на руках.

Как только Бирона заточили в крепость, начали конфисковывать его движимое и

недвижимое имущество: только драгоценности, найденные в его дворце, были оценены

в 14 миллионов рублей. Все герцогское имущество в Митаве, Либаве и Виндаве было

опечатано, но для того, чтобы сделать что-либо большее, надо было сначала

заручиться разрешением прусского короля Фридриха Августа II - ленного владетеля

Курляндии. Он заступился за Бирона, но тот находился в русской службе и

обвинялся как государственный преступник, и король ничего не мог для него

сделать, кроме как просить об освобождении своего вассала. Но Б.К. Миних