Эквивалентность и адекватность

[……]

Обе категории (эквивалентность и адекватность) носят оценочно-нормативный характер. Но если эквивалентность ориентирована на результаты перевода, на соответствие создаваемого в итоге межъязыковой коммуникации текста определенными параметрам оригинала, адекватность связана с условиями протекания межъязыкового коммуникативного акта, с его детерминантами и фильтрами, с выбором стратегии перевода, отвечающей коммуникативной ситуации. Иными словами, если эквивалентность отвечает на вопрос о том, соответствует ли конечный текст исходному, то адекватность отвечает на вопрос о том, соответствует ли перевод как процесс данным коммуникативным условиям.

Между понятиями «эквивалентность» и «адекватность» есть еще одно принципиальное различие. Полная эквивалентность подразумевает исчерпывающую передачу «коммуникативно-функционального инварианта» исходного текста. Иными словам, речь идет о максимальном требовании, предъявляемом к переводу. Адекватность же представляет собой категорию c иным онтологическим статусом. Она опирается на реальную практику перевода, которая часто не допускает исчерпывающей передачи всего коммуникативно-функционального содержания оригинала. Адекватность исходит из того, что решение, принимаемое переводчиком, нередко носит компромиссный характер, что перевод требует жертв и что в процессе перевода во имя передачи главного и существенного в исходном тексте (его функциональных доминант) переводчику нередко приходится идти на "1necтныe потери. Более того, в процессе вторичной коммуникации нередко, как уже отмечалось выше, модифицируется и сама цель коммуникации, что неизбежно влечет за собой известные отступления от полной эквивалентности исходного и конечного текстов,

Отсюда вытекает, что требование адекватности носит не максимальный, а оптимальный характер: перевод должен оптимально соответствовать определенным (порой не вполне совместимым друг с другом) условиям и задачам. Иными словами, перевод может быть адекватным даже тогда, когда конечный текст эквивалентен исходному лишь на одном из семиотических уровней или в одном из функциональных измерений. Более того, возможны случаи, когда некоторые фрагменты текста неэквивалентны друг другу и вместе с тем перевод в целом выполнен адекватно. Так, в популярном американском мюзикле «Му Fair Lady», созданном по мотивам комедии Б. Шоу «Пигмалион», профессор Хиггинс заставляет Элизу распевать песенку: «The rains in Spain fall mainly in the plains». Цель этого фонетического упражнения - научить ее правильно произносить дифтонг /el/, который в ее диалектном пpоизношении (Cockney) звучит как /ai/. В русском тексте мюзикла Элиза произносит скороговорку «Карл украл у Клары коралл». Если сравнивать этот фрагмент оригинала с переводом, то их едва ли можно признать эквивалентыми друг другу. Для английского получателя песенка Элизы - это упражнение, преследующее цель избавить ее от фонетических черт диалекта лондонских низов. Для русского получателя цель упражнения - научить ее четко артикулировать труднопроизносимые сочетания звуков, Таким образом, в русском переводе утрачивается важный социально-оценочный компонент текста. И вместе с тем решение переводчика в принципе может быть признано aдeквaтным.

На ваш взгляд, критерием адекватности является то, что любое быть продиктовано объективной отступление от эквивалентности должно необходимостью, а не пpoизволом переводчика. В последнем случае речь идет о вольном переводе. В приведенном примере переводческое решение определяется невозможностью использования русской диалектной речи в переводе. Русские диалектизмы в устах Элизы произвели бы явно нелепое впечатление. Так, конфликт ситуаций (первичной и вторичной) может служить причиной выбора стратегии, нарушающей эквивалентность, но обеспечивающей адекватность перевода в целом.

К случаям адекватного перевода при отсутствии полной эквивалентности конечного текста оригиналу относятся также некоторые прагматически мотивированные купюры и добавления. Иными словами, перевод, полностью эквивалентный оригиналу, не всегда отвечает требованиям адекватности. И наоборот, выполненный адекватно перевод не всегда строится на отношении полной эквивалентности между исходным и конечным текстами.

Можно сказать, что мы исходим из изначального смысла понятий «эквивалентный» и «адекватный». Полностью эквивалентны тексты, полностью равноценные (равнозначные); частично эквивалентны тексты, частично равноценные друг другу; перевод адекватен тогда, когда переводческое решение в достаточной мере соответствует коммуникативным условиям.

Порой отступления от строгих требований полной эквивалентности оказываются связанными с такими культурными детерминантами перевода, как переводческая норма и литературная традиция. Это находит свое проявление, в частности, в переводе названий художественных произведений (романов, пьес, фильмов и ДР.). В этой сфере переводческой деятельности традиционно допускается вольный перевод, порой сводящийся к полному переименованию пpoизведения с учетом специфики новой культурной среды. Так, в опубликованном в США переводе известного романа И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев» название передано как «Diamonds To Sit Оn». Здесь, по-видимому, отступление от требований эквивалентности прагматически мотивировано стремлением сделать название более броским, более интригующим и тем самым в большой мере соответствующим литературной традиции культуры-реципиента.

Иногда мотивом переименования является стремление снять неясные читателю перевода аллюзии. Так, роман Э. Хемингуэя «Тhе Sun Also Rises», название которого навеяно строками из «Экклезиаста» «Восходит солнце и заходит солнце и спешит к месту своему, где оно восходит», появился в раннем русском переводе (так же как и в английском издании) под названием «Фиеста». В других случаях причиной служит невозможность найти достаточно выразительный фразеологический эквивалент, вынесенной в название оригинала фразеологической единицы. Так, название английского фильма «Square Peg» (сокращенный вариант фразеологической единицы «А square peg in а round hole» - 'Человек не на своем месте') было переведено на русский язык как «Мистер Питкин в тылу врага».

Следует отметить, что адекватный перевод с частичной эквивалентностью представляет собой довольно частое явление в художественной литературе, в особенности в поэзии, где он порой создает собственную традицию интерпретации иноязычного автора. Так, по словам В. Россельса, «рождение русского Бернса в переводах Маршака перевернуло все наши представления о великом шотландце. Возможно, появившийся в России благодаря переводам Маршака Бернс и отличается от подлинного (да это и не может быть иначе - ведь передал нам его все-таки Маршак!), но он, бесспорно, живет в нашем представлении совершенно самостоятельно и, прежде всего, отличается от русского поэта Маршака. Это разные литературные явления».

Эволюция литературных традиций и связанное с ней изменение переводческих норм оказывает существенное воздействие на представления об адекватности перевода. Именно этим в значительной мере объясняется необходимость в создании новых переводов классических произведений, старые переводы которых в течение длительного времени считались непревзойденными.

И.А. Kaшкин сравнивает два различных перевода одних и тех же строк из байроновского «Чайльд Гарольда»:

Roll on, thou deep and dark blue ocean, roll!

Теп thousand fleets sweep over thee in vain;

Man marks the earth with ruin, - his control

Stops with the shore.

1. 
   Клубись, клубись, лазурный океан!
   

Путь от руин от века людям дан,

Но на земле, а ты не знаешь гнета.

(2) Стремите волны, свой могучий бег!

В простор лазурный тщетно шлет армады

Земли опустошитель - человек,

На суше он не ведает преграды.

Первый перевод принадлежит перу Г. Шенгели, сторонника формальной точности, который, по словам И.А. Кашкина, «удовольствовался в данном случае тем, что сохранил рисунок строфы, число и расположение рифм, не замечая, что все важнейшее, чем богат оригинал, принесено им в жертву этой рифме: и смысл, и ритм, и весь склад стиха». Сторонник количественной полноты деталей, он сохранил ряд слов подлинника, не замечая, что получается лишь их нагромождение. Так, сохранено слово флот, но почему­-то неуместно связано с модернизированным пробегом. Есть буквально переведенные руины, но, от каких руин путь от века людям дан, остается непонятным. Резюмируя сказанное, И.А. Кашкин приходит к выводу, что «это не просто неудачный, но и натуралистический по своей установке перевод».

Оценивая второй перевод, выполненный В. Левиком, И.А Кaшкин подчеркивает, что переводчик в данном случае применил реалистический метод к переводу романтического текста: романтическая тема моря дана В. Левиком с реалистической четкостью. «Это не просто удачный перевод, пишет И.А Кашкин, - но перевод прежде всего реалистический по своей установке.» На этом примере видно, как по-разному может подходить переводчик к тексту (в данном случае романтическому) - и с позиций реалиста и с позиций натуралиста, видно, как оставаясь тем, что мы обозначаем термином "перевод", меняется тот же текст в зависимости от метода и подхода переводчика».

Еще более заметные модификации в соотношение исходного и конечного текстов вносятся в тех случаях, когда переводчик ставит перед собой конкретную цель, связанную со специфическим назначением перевода и с особым характером читательской аудитории. < ... >

Любые подобные модификации не могут не отражаться на эквивалентных отношениях между исходным и конечным текстами. Ведь понятие эквивалентности всегда связано с воспроизведением коммуникативного эффекта исходного текста, который детерминируется первичной коммуникативной ситуацией и ее компонентами коммуникативной установкой первичного отправителя, установкой на первичную аудиторию). Что же касается понятия адекватности, то оно, как указывалось выше, ориентировано на соответствие перевода, в частности, тем модифицирующим его результат факторам, которые привносит вторичная коммуникативная ситуация (установка на другого адресата, на другую культуру, в частности на иную норму перевода и литературную традицию, специфическая коммуникативная цель перевода и др.). Отсюда следует, что адекватность - относительное понятие. Перевод, адекватный с позиций одной переводоведческой школы, может быть неадекватным с позиций другой.

Подводя итоги сказанному выше о соотношении категорий «эквивалентность» и «адекватность», попытаемся резюмировать сказанное в таблицу.

2. 
   Прагматические аспекты перевода
   
   1. 
      Альбрехт Нойберт. Прагматические аспекты перевода¹²
      

1.1. коммуниканты (М)

формативы (Ф)

отражение (А)

объективная реальность (О)

1.11. Коммуниканты. Индивидуумы и группы индивидуумов какой-либо общности, использующие системный код, имеющий коммуникативную ценность.

1.12. Формативы. Элементы и комбинации элементов, представляющие собой различимые и поддающиеся фонологическому, морфологическому и синтаксическому описанию и классификации структуры, составляющие материальную базу языкового кода. Они продуцируются говорящим (пишущим) и воспринимаются слушающим (читающим). Термин «материальная база» не следует истолковывать лишь как нечто материальное - звуковые волны или письменные знаки. В соответствии с марксистским понятием материи, формативы являются формальными средствами, то есть классами форм и отношениями, существующими вне сознания коммуниканта. Следовательно, лингвистическая реальность слагается (как минимум) из звуков и «возвышающейся» над ними системы фонологических и грамматических функций. Формативы образуют план выражения языка. Термину «форматив» было отдано предпочтение перед термином «знак», поскольку этот последний охватывает также и смысловую сторону в том случае, когда он, на наш взгляд, верно понимается как двусторонняя единица. Формативы же составляют лишь часть знака, то есть они образуют лишь один полюс формально-смысловых отношений, представляют их не полностью, а являются лишь в некотором роде их «половиной». Формативы представляют собой собственно различительные признаки между языками разных сообществ людей.

1.13. Отражение. Абстрактные представления коммуникантов о существующей в объективных связях реальности со всеми протекающими в ней процессами и постоянными изменениями. Сюда же относится и психическая реальность. Отражение зависит от уровня развития общества и от положения в нем коммуниканта (его индивидуальный языковой и жизненный опыт). Оно является продуктом активной деятельности человека в окружающем его мире, а не просто «языковой картиной мира». Хотя оно в конечном счете в значительной, но еще до конца не определенной мере и оказывается связанным с языковой реальностью формативов, эта связь в отношении качественной стороны отражения представляется вторичной. Поэтому различия языков не обязательно должны иметь следствием различия в отражении. Отражение характеризуется скорее гораздо большим единообразием. Это, однако, распространяется не на конкретное отражение у каждого говорящего и слушающего; общность, даже тождественность относится к классам отражения. Индивидуальные элементы отражения представляют собой субъективную картину результатов восприятия, представления и мышления членов общества в характерной ситуативно и эмпирически определенной модификации. Эти элементы служат базой для «интеллектуальной информации», которая передаётся посредством языка.

1.14. Объективная реальность. Предметы, явления, процессы и отношения, существующие вне нашего сознания. Но к объективной реальности относится и сознание как совокупность нервных процессов, которые могут быть исследованы и описаны сторонним наблюдателем.

[…]2.0. В рамках данной статьи мы хотим ограничиться прагматическим аспектом коммуникации. Прагматика проистекает из того «второго плана» общественных и индивидуальных потребностей, намерений и целей, на котором говорящий и слушающий пользуются языком. Любой языковой акт имеет прагматический аспект. Прагматику можно не учитывать только в том случае, когда предметом является «стилистически совершенно нейтральный текст», дающий всем членам одной языковой общности в равной степени «чистую информацию», когда любая особенность (М) и его цели в некотором роде утратили релевантность. Однако на практике такое почти не встречается. И даже если согласиться с возможностью этого, то и тогда можно будет сказать, что прагматика находится в центре системы координат, где оси представляют собой языковые и ситуативные изменения.

2.1. Перевод, как и каждый вид языковой коммуникации, протекает внутри системы отношений R(Ф, М) или R (М, Ф).

Перевод вообще можно описать как характерный случай коммуникации с прагматикой по образцу 1.242: определенным образом меняется (на стороне получателя) параметр М. Для сравнения можно было бы взять схожее в этом общем смысле прагматическое «смещение»: профессор медицины читает обычную лекцию, а его слушателями являются ученики первого класса. Этот пример только кажется абсурдным. С точки зрения прагматики разница в цели у коммуникантов примерно такая же, как и в случае непонимания иностранного языка. (С точки зрения микролингвистики налицо, конечно же, весьма существенные различия).

2.2. Рассмотрим теперь по отдельности прагматические отношения при переводе. Вначале не будем указывать в тексте исходного языка (в дальнейшем ИЯ) каких-либо особенностей, которые могут его характеризовать как «предназначенный и порожденный для перевода».

2. 21. Абстрагируемся поначалу от частного случая, когда текст ИЯ специально создается для перевода и когда не нужно строить коммуникационного поля ИЯ. Здесь можно вспомнить ситуацию при последовательном переводе: говорящий на ИЯ обращается к слушающему на языке перевода (в дальнейшем ПЯ) и за исключением переводчика, он не имеет в виду говорящих на ИЯ. В этом случае прагматика в известном смысле - следует учитывать языкового посредника -является с самого начала прагматикой перевода.

2.3. В подавляющем большинстве случаев тексты ИЯ, предназначаемые для перевода, вообще не ориентированы на аудиторию ПЯ. Прагматически доминирует чистый фон ИЯ. Потребности, намерения и цели высказываются и реализуются перед осуществлением перевода. (В этом, кстати, заключается чисто прагматическая разница между письменным и устным переводом.)

3.0. Коренным образом меняется дело при необходимости перевода. Понятно, что это изменение не затрагивает грамматики и семантики текста ИЯ.

3.1. Но если, с точки зрения говорящего или переводчика, или третьего лица, принадлежащего к языковой общности ИЯ или ПЯ, возникает необходимость в переводе, то текст ИЯ приобретает дополнительное измерение, то есть расширяется его прагматика. (Вначале она расширяется лишь потенциально. Теперь текст ИЯ оказывается обращенным к тому, кто не может понять его рег detinitionen и для кого он не предназначался expressis verbis.)

3.2. С прагматической точки зрения процесс перевода означает расширение аудитории или, еще точнее, установление потенциальных отношений между говорящими на ИЯ и ПЯ, а не между исходным языком (или текстом) и языком (или текстом) перевода. (Теоретически можно допустить, что между ИЯ и ПЯ вообще нет различий.) Перевод (то есть текст ПЯ) теоретически в своей грамматике и семантике не содержит ничего, что характеризовало бы его именно как перевод. Грамматика и семантика отвечают нормам ПЯ и могли бы, собственно, первично быть построены говорящим на ПЯ, и тем самым разделять прагматику «нормального» текста ПЯ.

Здесь мы, конечно, имеем в виду идеального переводчика, который не вносит по каким-либо причинам грамматику и семантику ИЯ в текст ПЯ.

3. 21. Кстати, заметим, что - как можно было видеть из всего сказанного выше - мы не считаем, что перевод должен читаться как перевод, а не как оригинал. Мы понимаем, что такая точка зрения требует гораздо более глубокого обоснования. Как будет видно из последующего, нам постоянно придется уточнять, о каком переводе идет речь. При этом какой будет относиться первоначально не к содержанию, а к прагматически определенному типу.

4.0. Тот факт, что текст ПЯ нельзя определить как перевод, то есть нельзя судить о его происхождении, лишь скрывает самое важное в данной связи: перевод обладает как бы автономной грамматикой и семантикой, но свою прагматику он заимствовал из прагматики текста ИЯ. другими словами, перевод не заставляет сразу вспомнить об оригинале. Получатель, как правило, и вовсе не знаком с оригиналом или же не может его понимать. Но и перевод - пусть это звучит банально - никогда не появился бы, если бы не существовал оригинал. B этом смысле он представляет собой вариант оригинала в новых условиях ПЯ и его аудитории. Текст ИЯ расширяет свой радиус предназначения. При этом автор текста ИЯ уже не сможет предвосхитить того действия, которое покажет его продукт в иной языковой оболочке.

4.1. Здесь вступает в свои права прагматическая функция переводчика. Он один может судить о возможности сохранения эффекта текста ИЯ в тексте ПЯ.

4.2. Тем самым мы затрагиваем вопрос о переводимости, что нельзя отделить от намерений и целей, стоящих в связи с необходимостью перевода. В большинстве своем все дискуссии о переводимости и непереводимости на самом деле идут вокруг этого прагматического аспекта «передача эффекта» от текста ИЯ тексту ПЯ.

4.21. Далее мы считаем, что грамматические и семантические системные связи лишь в определенной, может быть, даже меньшей мере, ставят под вопрос проблему переводимости. В первую очередь переводимость затрагивает прагматику текста. По крайней мере, можно утверждать, что переводимость имеет важный прагматический компонент, что она не может быть полностью охвачена семантическими и грамматическими отношениями. (Следствием этого является также и то, что переводимость нельзя убедительно доказать лишь ссылкой на грамматическую и семантическую эквивалентность.)

5.0. Адекватный перевод предполагает сохранение прагматики текста А в переводе Б.

5.1. Но что значит сохранить прагматику? По-видимому, прагматика в А основывается прежде всего на его грамматике и семантике, представляющих своего рода остов и элементы конструкции. Этот остов и элементы должны быть построены по существующим нормам (в том числе и в Б).

5.2. В качестве примера можно привести руководство по эксплуатации какой-либо машины. (Этот пример весьма характерен, так как то, что он должен продемонстрировать, поддается непосредственной проверке.) Изготовитель создает для потребителя «текст», грамматика и семантика которого гарантируют оптимальное выполнение определенный операций, предписаний по уходу и т.д. Если потребитель правильно прочитает это руководство по эксплуатации, то есть постигнет прагматику, содержащуюся в конструкциях и значениях, то тогда он сможет с успехом пользоваться машиной.

[…]5.3. Подобных примеров можно привести много. Решающим является укладывание грамматико-семантического (относительно) однозначного текста в сеть прагматических отношений. В нашем примере в руководством по эксплуатации налицо четкое прагматическое назначение - успешная работа является, так сказать, опытной проверкой. Отправитель и получатель текста А могут практическим путем установить, поняли ли они друг друга.

5.4. Столь же прозрачным и наглядным является и процесс перевода. Переводимость проверяется буквально на практике. Освоение пpaктики, правильное обслуживание машины является, таким образом, мерилом формы и содержания перевода.

6.0. Если мы признаем это требование, то отсюда следует важный вывод: свобода, даже обязанность переводчика предпринимать такие «изменения», чтобы получился текст Б, который ориентирует получателя руководства по эксплуатации машины, говорящего на ПЯ, так же, как текст А – говорящего на ИЯ. В результате будут пропуски, дополнения, перестановки, перенесение aкцентов и т.д., которые, если их дословно перевести обратно, могут показаться говорящему на ИЯ коверканием, искажением, недопустимыми добавлениями, многословием, пропусками, изменением привычной классификации.

6.1. В традиционной терминологии известны выражения: вольный перевод и буквальный перевод. Однако для нашего различия прагматически адекватный и неадекватный они годятся лишь ограниченно. Ведь «буквально» означает, что конструкция и слова ИЯ переносятся в текст Б и легко в нем распознаются. «Свободно» и «вольно» означает, что переводчик грамматически и семантически сделал свой вариант – в соответствии с ожиданием читающего на ПЯ – более «читабельным». Из 6.0 следует, что мы можем иметь дело с 2 типами переводов, которые могут быть безупречными с точки зрения грамматических и семантических норм ПЯ.

6.2. Точный по слагаемым перевод (полностью адекватный по отношению к ПЯ) отличается от точного по образу перевода тем, что он прямо перенимает отношения R(M, Ф), характерные для ИЯ. «Точный по образу» перевод с его «пропусками», «добавлениями», «перестановками» заменяет эти прагматические отношения ИЯ таковыми в ПЯ, то есть он сохраняет его прагматику, приспосабливаясь к прагматическим правилам ПЯ.

6. 3. Говоря еще точнее: точный по образу, то есть прагматически адекватный перевод, реконструирует направленную прагматику А средствами ПЯ в Б. Он создает новый текст ПЯ не просто посредством грамматико-семантической замены, а посредством прагматической реконструкции.

6.4. Эта реконструкция находится в тесной связи с необходимостью перевода. Следует стремиться к такой прагматике, которая лучше всего служит достижению цели перевода.

6. 41. То, что здесь возможны альтернативные решения, показывает следующий пример. Для случаев 5.2 существует и иное решение, нежели 5.3: важно не обслуживание машины говорящим на ПЯ, а интерес отдельных читателей ПЯ к тому, как пишутся руководства по эксплуатации на ИЯ (этот случай, конечно, встречается очень редко). Или, например, изучение языка рекламы ИЯ лицами, говорящими на ПЯ.

6.5. Таким образом, вопрос о прагматической реконструкции в определенных случаях предоставляется решать как говорящим на ИЯ, так и говорящим на ПЯ. Необходимость перевода может диктоваться и теми, и другими. В этом случае переводчик должен знать, какая цель преследуется и для кого предназначен его

6. 51. Здесь наша проблема, естественно, соприкасается с вопросом о так называемых «качественных степенях» или, точнее, степенях обработки. Мы лишь укажем на этот очень важный для факт, который, безусловно, относится к области прагматики, но не будем на нем подробно останавливаться.

[…]7. 1. Прагматические отношения проявляются в форме лексических и стилистических селективных правил использования языка в определенных целях. Однако они являются не только правилами употребления, но и – с точки зрения воспринимающего – вариантами прочтения. Если, например, специалист правильно поймет «точный по слагаемым» перевод, если перевод все же позволит ему действовать правильно, то это произойдет вследствие «вычитывания» прагматики ПЯ. «Точный по слагаемым» текст будет правильно интерпретирован с помощью явственной прагматики ИЯ и благодаря знакомству с объектом, поскольку однозначна цель.

8.0. Не всегда можно легко определить цель. Пример с руководством по эксплуатации был подобран специально (в качестве подобных примеров могут служить рекламный проспект, научная литература и т. д.). Знаменательно, что проблемы переводимости возникают не из-за степени отступления от прагматических отношений, а из-за отсутствия общих точек соприкосновения, то есть фактора внелингвистического рег definitionem. В примере с рекламным проспектом существует общая цель, общая точка: деловой интерес. Говорящие на ИЯ должны покупать, и говорящие на ПЯ должны покупать. Тексты ИЯ и ПЯ отвечают имеющейся или возможной потребности. В корне отличные правила употребления и варианты прочтения не являются принципиальными препятствиями для говорящих на ИЯ и ПЯ. Соответствующие прагматические отношения в ПЯ существуют, и их нужно только знать.

В порядке эксперимента прагматические отношения можно разделить на четыре основных типа, из которых вытекают весьма определенные следствия для перевода. Поэтому различия прагматических отношений в текстах ИЯ и ПЯ мы расположили так, чтобы выделить четыре типа перевода. Мы считаем, что эти типы точнее отражают прагматические проблемы, чем общепринятое деление на литературные и прагматические переводы.

8. 1. Тип 1. У текстов ИЯ и ПЯ сходные цели, основывающиеся на общих или потенциально общих потребностях. Текст ИЯ не предназначен специально для аудитории ИЯ. Он, с прагматической точки зрения, в равной мере интересует и аудиторию ПЯ. Это не означает, что этот текст не имеет грамматико-семантических особенностей ИЯl и что в тексте ПЯ можно не делать никаких языковых и стилистических изменений. Однако решающим является наличие общих целей, общая направленность ИЯ и ПЯ.

Примеры: научная, техническая литература, рекламные тексты (если, конечно, в арсенале ПЯ реклама есть явление обычное).

8.2. Тип II. Текст ИЯ содержит информацию (наставления, официальные распоряжения, развлекательные материалы и т.д.), отвечающую специфическим потребностям аудитории ИЯ в какой-либо особой исторической, экономической, политической, культурной и географической ситуации. Общих точек для аудитории ПЯ изначально не существует. Здесь налицо специфический текст ИЯ.

Примеры: тексты законов, значительная часть актуальной литературы по общественной, политической и экономической тематике, листовки, местная пресса, объявления.

8.3. Тип III. Художественная литература. Тексты этого прагматического типа изначально имеют много общего с текстам типа II. Они возникают и интерпретируются в определенной общественной ситуации и отражают «фон ИЯ». Однако, с другой стороны, они существенно отличаются от типа II тем, что они преодолевают эту «ограниченность ИЯ», оказываются вне времени и обретают ценность для всех людей. Как продукты художественного творчества они выражают общечеловеческие потребности. Они становятся ( или могут становиться) часть. Всемирной литератур, не утрачивая национальной особенности ИЯ и его специфики, и это отличает их от текстов типа I. Они диалектически одновременно направлены и не направлены на ИЯ.

8.4. Тип IV. Текст был создан на ИЯ и предназначается прежде всего для перевода на ПЯ. Он вытекает из потребности информировать аудиторию ПЯ о событиях в сфере ИЯ или же в сфере ПЯ, но в этом случае с точки зрения аудитории ИЯ. Здесь налицо текст ИЯ, изначально направленный на ПЯ.

Примеры: литература для зарубежных стран (журнал «ГДР» и т. д.)

8. 5. Трудно заранее сказать имеются ли еще самостоятельные типы переводов или существуют лишь промежуточные формы.

9.0. При выполнении конкретного перевода необходимой предпосылкой для адекватности является определение прагматически заданного типа перевода. При этом обязательно придется столкнуться со степенями переводимости. Они не эквивалентны необходимой затрате труда при осуществлении перевод. Один перевод может стоить больших усилий, доставить много трудностей, может потребовать обширных языковых и специальных знаний, чтобы, в конечном счете стать абсолютно адекватным. Другой перевод даст лишь ограниченные результаты, несмотря на самую тщательную работу. Под степенью переводимости мы понимаем принципиальную возможность реализации перевода. (Не следует путать эти прагматически заданные степени переводимости с качественными степенями и степенями обработки. Ср. 6.51).

9. 1. Высшая степень переводимости с прагматической точки зрения достижима у типа I (8.1). Это может восприниматься как парадокс, поскольку именно в отдельных характерных текстах этого типа переводчик может и должен прибегать к многочисленным изменениям (сокращения, перестановки и т. д.). Однако схожесть целей и возможность практической проверки делают тип I столь «действенным». (Тут мы, конечно, предполагаем «идеального» переводчика, обладающего максимумом языковых и специальных знаний. Это допущение оправдано, поскольку речь идет о принципиальной переводимости.)

9.2. Следующая степень достигается типом IV. Это также может показаться странным. Поэтому следует добавить: эта относительно высокая степень переводимости предполагает отлаженный механизм «обратной связи» между переводчиком, с одной стороны, и заказчиком или автором - с другой. Если они работают в сотрудничестве, базирующемся на знании предмета и доверии, то тип IV, по нашему мнению, может быть хорошо реализован вплоть до реалий, которые придется описывать.

9.21. Неуверенность при переводе реалий зачастую проистекает от недостаточно ясного представления о цели перевода. Определенное решение в варианте ПЯ - заимствование значения, неологизм, описание, прямое заимствование может быть принято только с учетом прагматики.

9.3. Реализуемым - хотя и со значительным ограничением с точки зрения компонента формы - нам кажется также и тип III, приведенный в пункте 8.3. компонент формы в этом типе, в художественном произведении, выполняет не только посредническую функцию. Он является частью содержания, что сразу становится очевидным в лирике. Беллетристика и драматургия обладают более высокой степенью переводимости. Переход к публицистике не имеет четко определенных границ. Многое ценное из того, что в прошлом было сказано и написано о переводимости, в первую очередь касалось этой «литературной переводимости». Но здесь мы хотим подчеркнуть, что проблема литературного перевода представляет собой лишь частный, хотя и немаловажный вопрос, который в нашей прагматической схеме четырех типов может занять определенное место.

9.4. Остается еще тип II. Об этих текстах можно сказать, что их, собственно, нельзя перевести. Это утверждение не следует понимать так, будто тип II непереводим. Решающим, как нам кажется, является то, что (см. 8.2) прагматические общие точки для перевода типа II, по меньшей мере, трудно локализовать. Если же перевод осуществляется, то тогда могут иметься, по-видимому, разнородные интересы. Так, например, в тексте ПЯ может возникнуть тип I или тип IV, или даже тип III прагматических отношений. Это превращение может наступить в зависимости от частной цели перевода. Проще говоря, переводчик должен знать, для чего нужен текст, который prima facie написан не для аудитории ПЯ.

10.1. Единицу перевода можно определить как грамматико-лексический комплекс с семантической доминантой. Эта лингвистическая единица является функцией nрагматики. Другими словами, прагматические отношения, или конкретно тип текста, определяют объем и характер единицы перевода. Поэтому не существует однозначного лингвистического определения единицы перевода. И нам кажется, что искать его - праздное занятие. Единица перевода - это, скорее, nрагматико-лингвистическая величина.

10.2. Попробуем представить этот инвариант процесса перевода с помощью следующей формулы:

10.21. Единица перевода Е_лингв. = ∑Ф = ∑ (грамм. лекс.)

10.22. Единица перевода Е_прагм. = Ф (тип перевода)

10.23

11.0. В заключение мы хотим сказать о новом аспекте рассмотрения прагматических отношений. Существует опасность что комплексный характер прагматики заставит переводчика отказаться от своей лингвистической функции и заставит заниматься как будто только внелингвистическими проблемами. Может даже показаться, что его грамматико-синтаксический арсенал помогает ему лишь частично. Однако такой вывод был бы неверным. В нашей статье мы хотели лишь подчеркнуть недостаточность грамматико-семантических компонентов для перевода.

11.1. Но существует еще обратная связь прагматики, с одной стороны, с грамматикой и семантикой - с другой, которая пока еще слабо изучалась в систематических исследованиях.

Эта возможность лингвистического подхода к единице перевода заключается в лингвистическом описании типов перевода после того, как они будут подвергнуты серьезному прагматическому анализу. Теоретически, в знаменателе формулы, приведенной в 10.23, появятся лингвистические величины грамматического и прежде всего лексического свойства.

Их совпадение с элементами единицы перевода Е_лингв., определенной микролингвистически (числитель), означало бы, что соблюдены грамматико-лексические правила и варианты прочтения адекватного текста ПЯ. То, что не обязательно должно быть выражено в определенном типе перевода, исключается из лингвистического комплекса в числителе. Иначе говоря, используется не больше (но и не меньше) грамматических и лексических средств Е_лингв., сколько соответствует лингвистическому узусу типа перевода Е. Таким образом, значительная часть прагматических проблем перевода может быть решена с помощью лингвистических средств.

2. 
   Понимание текста как предпосылка успешности перевода в концепции Р.К.Миньяр-Белоручева¹³
   

Понимание можно трактовать как извлечение из текста некоторой совокупности знаний. Поняв текст, получатель (которым может быть и переводчик) обогащает свой информационный запас. При этом следует учитывать, что степень понимания текста, в свою очередь, зависит от уровня информационного запаса (знаний), которым человек владел до того, как он ознакомился с текстом. В.Н.Комиссаров вполне справедливо указывает, что в процессе перевода тспользуются два вида знаний переводчика: позитивные (эпистемические), хранящиеся в его памяти, и эвристические (способность добывать новую информацию). Исходя из этого, Р.К.Миньяр-Белоручев следующим образом классифицирует информационный запас:

Представляется, что для успешного осуществления перевода переводчик должен обладать информационным запасом 3-й степени; владение инфомационным запасом 4-й степени является желательным, но не обязательным требованием.