И петь легко! И плыть легко!

И петь легко! И плыть легко!

   Туда окольного пути четыре километра, А по прямому по пути туда и вовсе не дойти.

   Самуил Маршак
   Как большой праздник встретили путешественники стелу, знаменующую, что Ленинградская область осталась позади и они въехали в Новгородские края. И к Москве ближе, и, главное, дальше от неугомонного младшего лейтенанта Синюхова, пусть ему служится вплоть до звания генерал полковника, и век бы его не видать, кроме как по телевизору.

   Смежный с Ленобластью Чудовский район знаменит был некогда спичечной фабрикой «Пролетарское знамя». Филуменисты со стажем отлично помнят его пятидесятикопеечные наборы «Башни Кремля», «Танцы народов СССР» и другие, которые покупались вместе со спичками и хранились прямо в виде коробок, полных спичек с красными и зелёными головками, редкостными в те времена. Иные собиратели отклеивали этикетки, подолгу отмачивая в холодной солёной воде, чтобы не помутнел лак. Интересно, много ли осталось коллекций с замечательными чудовскими этикетками? Пройдёт ещё лет двадцать, и будут они на вес золота, искусствоведы станут изучать бывшие мальчишеские сокровища, спорить о художественной манере рыболовных карикатур или общественно политическом значении серии «В конце семилетки за одну минуту будет выпускаться…».

   А простой народ помнит чудовскую спичку благодаря тому, что была она толще и прочнее всех остальных. Костёр разжигать такой спичкой – одно удовольствие, а в ушах ковырять – лучше спички не найдёшь. Жители безлесной, чернозёмной полосы выменивали эти спички на три коробка своих и берегли специально для ковыряния в ушах. А вы думали, почему в известном фильме именно спички в такой цене у инопланетян? Ку?..

   Теперь фабрика называется АО «Солнце», и спички у неё такие же дрянные, как и везде.

   Сам город Чудово предусмотрительно на трассу не вылез, оставшись в стороне, так что лишь окраинные дома выглядывают на дорогу верхушками крыш. Автобусы дальнего следования останавливаются не в самом Чудово, а возле деревни Успенское. Пассажиры торопливо курят, толпой бегут в общественный и совершенно бесплатный туалет типа «сортир сельский», топчутся, разминая ноги и не могут понять, где же тут город?

   В Чудово Юра с Богородицей заезжать не стали, и без того на заправку были потеряны почти сутки. Двинулись прямиком и угадали прямиком в ловушку.

   Почти сразу за Успенским возле обочины стоит предупредительный знак: «Весовой контроль». Легковушки проезжают здесь, почти не снижая скорости; не на них насторожена западня, на более крупную добычу: ТIRовские фургоны, контейнеровозы, большегрузы всех мастей. Эти сворачивают, медленно проезжают по установленным весам, надеясь, что в стеклянной будке никто не следит за приборами. Случается, нарушителя ставят к обочине и начинаются разбирательства, которые не всегда кончаются к обоюдному удовольствию.

   Юра хотел проехать прямо, но милиционер полосатым жезлом завернул его в сторону податливой металлической колеи. Пришлось сворачивать. Как положено, въехал на весы, остановился, потом тронулся дальше. И вновь движение полосатой палки заставило тормозить. Юра подъехал к обочине, остановился окончательно. Из стеклянной будки вышел милицейский офицер, шагнул к мотористу, козыряя на ходу:

   – Старший лейтенант Синюхов! Товарищ водитель, вам известно, какой вес у вашей машины?

   – Да уж как нибудь… – оторопело пробормотал Юра.

   – Двадцать две тонны! – мелодраматически воскликнул старлей. – По правилам, допустимая нагрузка на ось – не более пяти тонн! А у вас, – он пригнулся, пересчитывая вальцы, – больше семи!

   – Это для машин норма, – возразил Юра.

   – У вас, значит, не машина? В таком случае, что вы делаете на дороге?

   – Для машин, в смысле – для автомобилей. Они колесами дорогу корёжат, а я её уплотняю, чиню, можно сказать.

   – Сказать можно что угодно, а в правилах чётко написано: не более пяти тонн на ось.

   – Если на то пошло, – не сдавался Юра, – то у меня ни колёс, ни осей вообще нету. Вальцы у меня с кулачковой вибрацией.

   – Значит, хотите спорить… – Синюхов покивал головой. – Хорошо. Сейчас поедем на штрафную стоянку и там будем спорить.

   Довод был сокрушительный.

   – Не хочу я спорить, – сдался Юра и полез за бумажником.

   – Триста рублей, – твёрдо произнёс Синюхов при виде протянутой сотни.

   – Но, товарищ лейтенант!..

   – Старший лейтенант, – со значением поправил Синюхов. – Триста рублей.

   – Тогда квитанцию давайте, – потребовал Юрий, твёрдо решив, что если мент заартачится, то он поедет на штрафную и там будет скандалить до упора: до кутузки, блоховника и министра внутренних дел.

   Однако Синюхов артачиться не стал.

   – Разумеется, квитанцию я вам выдам. Порядок есть порядок.

   – Товарищ старший лейтенант, – спросил Юра, глядя, как исчезают разом три сотенных билета, а в обмен появляется корешок штрафной квитанции, – вы же в Ленобласти работаете… как вас сюда занесло?

   – Укрепляем провинциальные кадры, – снизошёл до ответа старлей. – Написал рапорт – и переведён. Как видите, с повышением.

   – Понятно, – сказал Юра, складывая корешок и пряча его в похудевший бумажник.

   Так оно и получается: начнёт судьба в темя долбить, непременно тюкает в одну точку, пока до мозжечка не дотюкает.

   Юра терзал дизель и злобно рычал сквозь зубы, словно пойманный мокрушник:

   – Сволочь лягавая, мент поганый! Крови моей ему захотелось! Не е, хватит, ко всем чертям эту трассу! Сворачиваю на первом же перекрёстке! До Москвы я и просёлками доеду, лишнюю неделю волочиться буду, но эта тварь моих денег больше не увидит! Решено, больше я на эту трассу ни вальцом!

   – Он тебя несправедливо оштрафовал? – спросил Богородица. – У него весы неверные, да?

   – Верные у него весы, – отмахнулся Юра.

   – А почему он сказал, что каток двадцать две тонны весит? Ты же говорил, что он шестнадцатитонный.

   – Он и есть шестнадцатитонный. А про сок ты забыл? А мы с тобой? А инструмент всякий? Как раз двадцать две тонны и получится.

   – Чего ты тогда ругаешься?

   – А то, что обидно! Он же, гад, наверняка бил. Даже если бы у меня каток пустой был, всё равно там больше пяти тонн на валец приходится. – Юра помолчал и добавил: – И ось внутри вальца тоже есть, так что не удалось мне Синюхову лапши на уши навешать. Вот это. Маня, и есть самое обидное. Ну да ладно, больше он меня тут не увидит. Дай поворота дождаться…

   А перекрёстка как назло всё не было и не было. Тут злись не злись, а в лес с наезженной трассы не свернёшь, налево – речка Глубочка, направо – болото Гажьи Сопки; а если и есть где деревенька в стороне от проклятой М 10, то имя ей Глушица, и никуда оттуда не попасть. Весь вечер и почти всю ночь катил Юра по автостраде и лишь под утро, проезжая Спасскую Полнеть, увидел отходящую влево шоссейку и указатель: «Малая Вишера».

   Не разбудив спящего Богородицу, Юра крутанул руль. Планетарный механизм развернул планету Земля под вальцами катка, пульсирующая артерия большой дороги осталась позади, и Россия, которую они так долго искали, надвинулась вплотную.