ЛИТЕРАТУРНАЯ СКАЗКА И ЕЁ СТАНОВЛЕНИЕ

Национальный педагогический университет им. М.П.Драгоманова, г. Киев, Украниа

Мощным толчком к поискам новой художественной формы в литературе ХIХ века послужили споры о народности, возникшие еще в середине XVIII века. Писатели часто обращались к народным темам, героями их произведений становились исторические деятели, богатыри, персонажи славянской мифологии.

Баснописцы конца XVIII века часто называли свои произведения “сказками”. Один из первых сборников И. Хемницера назывался “Басни и сказки” (1779). Так же были названы сборники И.Дмитриева (1797), А.Измайлова (1801), где действительно были представлены и басни, и сказки. Неразграничение жанров, неопределенность терминологии в начале XIX века приводила к тому, что авторы порой называли сказкой произведения совершенно других жанров. Из сказок, обладающих важнейшими признаками этого жанра, большинство были переводными. По утверждению И.Лупановой, первым образцом литературной обработки остросатирической народной сказки была сказка И.Волкова “Наказанная болтливость”. Автором была предпринята попытка в самом начале XIX века творчески переосмыслить бытовую сатирическую народную сказку, что явилось одним из свидетельств зарождения нового жанра – сказки литературной. В первые десятилетия ХIХ века сказочная традиция уже играла значительную роль в развитии литературы. Это было связано с тем, что в процессе национального становления литературы именно сказка являлась “арсеналом национально-героических образов и мотивов, являясь воплощением духа старины”.

Уже к 30-м гг. XIX века в литературе появляется целая плеяда писателей, создававших литературные сказки: В. Жуковский, А. Пушкин, П. Ершов, В. Даль, В. Одоевский. Широко использовали фольклор в своем творчестве О. Сомов, А. Бестужев-Марлинский, В. Нарежный, Н. Гоголь. В начале 40-х г. к сказке обращаются Н. Языков, Н. Полевой, Н. Некрасов, П. Катенин. И если прежде сказка являлась авторским пересказом фольклорного источника, то в 30-е гг. она “приобретает самостоятельное значение как художественное создание творческого гения”. Пересказ фольклорных сюжетов, стилизации народных сказок продолжают жить в литературе. Кроме сказок В.Даля (Казака Луганского), публикуется “Аленький цветочек” С. Аксакова, появляются педагогические сказки для детей, в которых либо в занимательной форме преподносятся технические знания (“Городок в табакерке” В.Одоевского), либо в дидактической форме прививаются этические правила (сказки К. Ушинского).

Примечательно, что интерес к народным сказкам и в середине XIX века был довольно стойким. Особую ценность в 50-е гг. XIX века приобрели научные издания сказок. Сборники А. Афанасьева “Народные русские сказки”, И. Худякова “Великорусские сказки”, Д. Зеленина “Великорусские сказки Вятской губернии”, сборники и пересказы Л. Толстого, Д. Садовникова, Н. Иваницкого, Ф. Господарева и др. на время как бы затормозили развитие литературной сказки. “…К середине века литературная сказка не выдерживала мощной конкуренции с народной, что объяснялось, с одной стороны, ростом демократического движения в России, а с другой – повышенным интересом к историческим ценностям и народной культуре”, – подчеркивает Н. Листикова. Однако в это же время начинается постепенное угасание народной сказки. Как бы там ни было, литературная сказка продлжает развиваться, но все больше удаляется от фольклора. В это время появляются социально-философские сказки М. Салтыкова-Щедрина. Несмотря на обилие фольклорных элементов, щедринская сказка в целом ни в композиции, ни в сюжете не повторяет традиционные фольклорные схемы. Опираясь на фольклорно-сказочную и литературно-басенную традиции, Салтыков-Щедрин дал замечательные образцы лаконизма и точности в художественном истолковании сложных общественных явлений. Его сказки оказали влияние на развитие сказочного жанра в творчестве С. Степняка-Кравчинского, Л. Тихомирова, В. Короленко. В это же время получает распространение и символико-романтическая сказка (Ф. Достоевский “Мальчик у Христа на елке”, Вс.Гаршин “Сказка о жабе и розе”, “Attalea prinzeps”). Литературная сказка приобрела огромную популярность и оказалась неотъемлемой частью общественной и культурной жизни. Свои сказочные произведения создают Н. Лесков, Л. Толстой, Максим Горький, А. Куприн, А. Чехов. Надо заметить, что многие писатели использовали сказовую манеру поветствования. При этом литературная сказка иногда трансформировалась в иные жанры (святочный рассказ, сказка-притча).

Процесс развития литературной сказки, которая все дальше уходила от народной сказки с ее установившимися повествовательными формулами и четкой сюжетной структурой, особенно активизировался в начале XX века. В это время появляются многочисленные сборники народных сказок, записанные от сказочников с ярким индивидуальным мастерством – И. Чупрова, М. Семенова, П. Богданова. Это были не просто пересказы народных сюжетов, а произведения, в которые вносились новые элементы, отвечающие требованиям времени. Наряду с обращениями к традиционному жанру сказки (“Дочь казака” Л. Чарской, “Засыпанный колодец” В. Немировича-Данченко) появляются модернистские сказки А. Ремизова, Л. Андреева, Ф. Сологуба, Н. Рериха.

В 20-30-е гг. XX века литературной сказке отводилась прежде всего пропагандистсткая роль. В сказочной форме нередко воплощались идеи классовой борьбы. Соединение пафоса революционного переустройства мира с невероятными, чудесными событиями придает сказке романтический оттенок и жизнеутверждающий смысл, что характерно и для сказки фольклорной. Продолжая традиции, создавали свои сказки В. Бианки, К. Чуковский, С. Маршак, П. Бажов, Е. Шварц, А. Платонов и др. Среди писателей-сказочников особое место занимает А. Толстой, оказавший значительное влияние на развитие сказочного жанра в литературе советского периода. В 30-40-е гг. XX века создают свои литературные сказки К. Чуковский, С. Маршак, А. Гайдар, С. Михалков, Н. Забила, О. Иваненко.

Кроме того, народную сказку последней трети ХХ века “втягивают” в свое поле традиционно-реалистические жанры. Это свидетельствует о том, что литературная сказка на рубеже веков не останавливается в своем развитии, поражая все новыми и новыми модификациями.

Таким образом, в развитии литературной сказки можно выделить несколько этапов:

• 
  пересказ народной сказки, сохраняющий ее максимально;
  
• 
  собственно авторская сказка;
  
• 
  творческое переосмысление сказочных мотивов и сюжетов в других жанрах.
  

Воронежская государственная лесотехническая академия, г. Воронеж, Россия

(экономический факультет, 4 курс)

e-mail: Shevchenko2889@mail.ru

Коннотация наименований лиц представляет собой своеобразный по своей архитектонике макрокомпонент семантики эмоционально-оценочного характера. Основываясь на системном характере лексики и взаимосвязи эмоционально-оценочных отношений, такой макрокомпонент называют также «коннотативным стилистическим полем» [1].

Согласно утверждению В.Н. Телия, коннотативный макрокомпонент приводит семантику слова в класс «значений особого типа» [2], способных характеризовать объект в соответствии с тем или иным оценочным модусом и выражать отношение говорящего к обозначаемому в эмотивном регистре. Все это дает нам, следуя за Ю.Д. Апресяном, право считать, что выявление коннотативных значений в семантической структуре слова является исключительно важным для понимания этой структуры [3].

В результате исследования также установлено, что наименования лиц с эмоционально-оценочной характеристикой в корпусе исследуемых лексем – класс весьма многочисленный и разнообразный, что подтверждает вывод о том, что одной из ведущих функций наименований лиц является наряду с номинативной прагматическая. Номинация в сфере наименований лиц характеризуется ярко выраженной прагматической направленностью, проявляющейся, прежде всего в эмотивности данных номинативных знаков, в их способности отражать в своей структуре эмоциональные отношения субъекта номинации к обозначаемому объекту.

Возникновение подобных языковых единиц в исследуемой лексике связано со стремлением говорящих к такому отображению объектов реальной действительности, которое содержало бы в наименованиях лиц ее эмоционально-оценочную характеристику, что обусловливает актуализацию в исследуемых образованиях различного рода дифференциальных оценочных сем и ослабление сем денотативных. Причем, несмотря на наличие большого спектра эмоциональных оценок, коннотативная характеристика преимущественно проявляется в двух полярных направлениях: мелиорация / пейорация, вокруг и на базе которых осуществляется формирование частных эмоциональных признаков, или остается нейтральной.

Очевидно, что наименования лиц различаются как денотативными оценочными, так и коннотативными признаками, непосредственно связанными с ассоциативно-образным содержанием внутренней формы многих из них. Анализ показывает, что в их семной структуре проявляется фактически весь основной набор коннотативных аспектов, например:

1) осознание условий речи, в которых уместно использовать наименования (форма предъявления) – мадам, богиня, ласточка, дитя природы, курилка, душенька, милочка, любушка, тетка, тетушка, тетя;

2) эмпатия номинатора и его рационально-оценочное отношение к объекту номинации, сигнализирующее о ценностной ориентации субъекта номинации – соседка, соседушка, дорогуша, детище, детка, деточка, девица, дева, красна девица, девка, девонька;

3) психологическое восприятие образа, который каким-то образом ассоциирует объект номинации и закрепленный за ним фрагмент действительности, участниками коммуникативного акта – тормоз, крокодил, херувим, зубрила, золушка, графоман, писака, толстяк, увалень.

Прагматическая направленность коннотации проявляется в выборе говорящим таких средств выражения, которые наиболее полно, с его точки зрения, отвечают коммуникативным потребностям для достижения соответствующего экспрессивного эффекта.

Таким образом, оценочная мотивация в корпусе исследуемых образований характеризуется довольно широким подходом, тематическим и стилистическим разнообразием. Тематическая селекция оценочных значений позволяет выявить, какие общие признаки аксиологического, этического и эстетического плана являются доминантными в русскоязычном обществе и зафиксировать в этом плане национальную специфику семантики исследуемой русской лексики на фоне английского языка.

Эмоции и их оценки, как явления объективной действительности, отражают определенные состояния говорящего. Культурно-национальные коннотации наименований лиц, проявляемые с помощью кумулятивной (накопительной) функции, хранят память о нравах и обычаях народа, его мифах и легендах, реальных событиях, имевших место в жизни носителя наименования лица. Исследование их проявлений в языке способствует выявлению национальных различий в данном лексико-фразеологическом корпусе двух лингвокультур на семантическом уровне.

1. 
   Азнаурова Э.С. О понятии коннотативных стилистических полей в лексике [Текст] // Вопросы описания лексико-семантической системы языка: Тезисы докладов научной конференции. Часть 1 (16-18 ноября 1971 г.) МГПИИЯ им. М. Тореза. – М., 1971. – С. 33-37.
   
2. 
   Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц [Текст] / В.Н. Телия – М., 1986. – 143 с.
   
3. 
   Апресян Ю.Д. Лексическая семантика: Синонимические средства языка [Текст] / Ю.Д. Апресян – М.: Наука, 1974. – 367 с.
   

Лесосибирский педагогический институт – филиал Сибирского федерального университета, г. Лесосибирск, Россия

e-mail: tamarales@mail.ru
Проект «Семейные ценности, воплощенные в верованиях, обрядах, приметах народов Красноярского края» был реализован в 2009 году в рамках грантовой программы Сибирского федерального университета по активизации студенческой научной деятельности. Предметом изучения стали календарные обряды немцев, проживающих в Красноярском крае. Из опрошенных (более 200 человек) немцы составили около 3%. Российские немцы – дети двух народов и культур, сохранившие в основном не только родной язык, но и некоторые обычаи. Как показывает наш опрос, сибирские немцы с особым трепетом относятся к тем обрядам и праздникам, которые помогают им осознать себя носителями лучших качеств высококультурного, обладающего многовековой историей европейского народа, потомками которого они являются. Особое значение Рождества среди календарных праздников отметили все информанты. Исходя из их воспоминаний, мы выделяем следующие компоненты Рождественского обряда.

Сакральным временем считается Святая ночь (Weihnachten) - с 24 на 25 декабря. Как и у православных верующих, у немцев Рождеству предшествует Сочельник, который отмечают 24 декабря. Информанты (Траценко Н.Д., Лесосибирск; Адольф В.А., Красноярск; Шубина Л.Г., Енисейск и др.) указывают: в этот день все члены семьи собираются за круглым праздничным столом, чтобы поздравить друг друга, подарить подарки родным и близким. Этот обычай называется «Bescherung» - одаривание. Информанты среднего и пожилого возраста указывают, что в немецких семьях всегда на Рождество дарили подарки: часть из них подкладывали под елку, а часть - под подушку, спящим детям. В качестве подарков выступали сладости или самодельные вещи, которые очень хотелось иметь детям (вязаные рукавички, шарфики, деревянные игрушки). Дарителем считали ангела. Появление деда Мороза как участника Рождественского обряда – явление позднее. Ель ставят, как правило, в центре или в углу комнаты и украшают свечами, игрушками, гирляндами, конфетами, пряниками и т.п.

Особой популярностью пользовалось у сибирских немцев печенье в виде овечек, зайчиков и т.п. Немцы, депортированные в Сибирь, ввели в местных поселках обычай украшать елку гирляндами. И хотя в Сибири не было принято украшать к Рождеству дом снаружи, немцы устанавливали в комнате елку таким образом, чтобы свет от гирлянды через окна освещал улицу (Адольф В.А., Красноярск). Ещё одним важным событием этого вечера считается обмен облатками – пластинками пресного хлеба, с фигурным рисунком, которые символизируют тело Христа.

В отличие от православных христиан, у которых Рождеству предшествует суровый пост, сибирские немцы следуют католической традиции празднования Адвентов - предшествующих Рождеству четырех воскресений декабря. Эти дни, как предвкушения большого и светлого праздника Рождества, обычно проводят за праздничным столом, настраиваясь на то, что длинные зимние вечера пройдут в радости и довольствии в тесном семейном кругу. Пожилые немцы, которые раньше постоянно отмечали Адвенты, считают, что так человек программирует себя и свою семью на благополучие (сейчас же не все немецкие семьи соблюдают эту традицию). Непременный атрибут Адвентов – специальный венок из еловых веток. Его ставят на самое видное место в доме, чаще всего - на обеденный стол и украшают четырьмя или пятью свечами. Первую свечу зажигают в первое воскресенье Адвента, остальные - в каждое следующее. А в последний день Адвента зажигают все свечи.

Ожидание Рождества детям облегчают сладкие календари Адвента, которые приходили в Сибирь разными путями (присылали из центральной России, покупали у тех, кто имел возможность ездить в Германию, приобретали самодельные календари у местных изготовителей). Такой календарь рассчитан на 24 дня, в каждом окошке малышей ждет шоколадный сюрприз или игрушка.

Апофеозом Рождественского обряда является 25 декабря, к которому готовятся заранее и с особым трепетом.

Опрошенные нами немцы, проживающие в г.г. Енисейск, Лесосибирск и в близлежащих районах (Енисейский, Северо–Енисейский, Пировский, Казаченский и др.), указывают, что их семьи, все без исключения, отмечают Рождество как самый значительный, но в то же время самый тихий и спокойный семейный праздник.

В этот день вся семья вновь собирается за круглым праздничным столом. Многие немецкие блюда сохранились в неизменном виде с давних времен. Главное из них – запеченный гусь, или мясо другой птицы, а также тушеная свинина, традиционным гарниром к которому является тушеная капуста. Популярны также блюда из рыбы, особенно из карпа. К этому празднику немцы Красноярского края готовят штоллен – сладкий пирог с орехами и фруктами, по форме напоминающий младенца в пеленке.

Как видим, у немецкого праздника сакральная основа, присущая всем новогодним обрядам.

С глубочайшей древности идея Рождества связывалась с идеей плодородия вообще и животворящей силой земли в частности (на это, в частности указывает сочиво, традиционно приготавливаемое из зерен пшеницы и связанное с древним земледельческим обрядом поклонения умирающему и воскресающему Богу, культ которого, как считают многие ученые, воплотился во Христе). На это указывают следующие компоненты праздника. Во–первых, четыре воскресенья, составляющих Адвент, актуализируют символическое значение числа «четыре» как показателя земного порядка [1, с. 52], указания на возможность человека, пройдя земной круг жизни, приобщиться к высшим сферам бытия. Об этом свидетельствует и венок Адвента, в ветви которого могут быть вплетены не только четыре, но и пять свечей: четыре – по кругу венка, а пятая – в центре. Свет свечи также символизирует собою очистительный огонь, изгоняющий силы тьмы и холод из жизни человека и его дома [1, с. 278]. Цвета, которые присутствуют во всех Рождественских атрибутах, тоже символичны. Зеленый цвет символизирует надежду на жизнь в темноте зимы; красный – самопожертвование Христа, его кровь, пролитую за всех людей.

Как известно, украшение ели – исконная немецкая традиция. Рождественская Ель - символ вечного обновления, возрождения знак соединения материального и духовного [1, с. 738]. Благодаря своей зелени, которая сохраняется круглый год, елка становится еще и символом Креста – Древа Жизни – Райского древа. Украшения в виде пряников, конфет, игрушек - подарки для духов, чтобы они были добрее ко всем членам семьи. Верхушка ели увенчана звездой – в память о Вифлеемской звезде, указавшей путь волхвам к пещере, в которой родился Иисус. Прообразами ярких огоньков гирлянд были огни костров и факелов, светившие для Вифлеемских пастырей в ту Светлую ночь. Украшая ель, немцы верят, что способствуют победе добрых сил.

Этот же культ божества природы отражается и в собственно рождественском празднике. Круглый праздничный стол, за которым собирается вся семья, фрукты и овощи на столе, штоллен, по форме напоминающий младенца в пеленке – всё это актуализирует важнейший в Рождественском обряде комплекс рождения (рождение человека, возрождение природы и т.д.).

Как показывает наше исследование, сакральный смысл Рождественского обряда все менее воспринимается молодыми немцами, лица пожилого и преклонного возраста указывают на связь новогоднего праздника с древним обрядом, но не детализируют ее. Это свидетельствует об угасании древней традиции.

Использованные источники

1. 
   Рошаль В.М. Энциклопедия символов.- М.: АСТ; Спб.: Сова, 2007.- 1007с.
   

Новый гуманитарный институт, г. Электросталь, Россия

(факультет иностранных языков, 5курс)

e-mail: nat.an@mail.ru

В данной статье мы рассмотрим соотношение и взаимодействие понятий «концепт», «лексический компонент фразеологизма» и «семантическое поле» на примере английских фразеологизмов, реализующих концепт «деньги»

Лексема – слово как самостоятельная единица языка, рассматриваемая во всей совокупности своих форм и значений. В одну лексему объединяются разные парадигматические формы (словоформы) одного слова.

В ряде научных концепций в лексему включаются разные смысловые варианты слова, зависящие от контекста, в котором оно употребляется [2].

Примером наличия разных смысловых вариантов у одного слова может служить лексема money, имеющая следующие значения: 1) а) деньги, б) платёжное средство, в) богатство; собственность 2) национальная валюта 3) (monies) денежные суммы.

Поле – это совокупность языковых (главным образом лексических) единиц, объединенных общностью содержания (иногда также общностью формальных показателей) и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений [3]

Для семантического поля постулируется наличие общего (интегрального) признака, объединяющего все единицы поля и обычно выражаемого лексемой с обобщенным значением (архелексемой), (например, money), и наличие частных (дифференциальных) признаков (от одного и более), по которым единицы поля отличаются друг от друга (например: coin, bill, note etc.)

Семантические поля объединяют слова по общности их значения, которое выражается центральным членом поля. Причем семантические поля могут включать в себя слова, относящиеся к одной части речи и слова разных частей речи, объединенных общим значением и словообразовательным признаком (например: poor, beggarly, rich, etc.)

Так, за архелексему мы берем лексический компонент с обобщенным значением и рассматриваем его как ядро поля. Далее мы определяем дифференциальные признаки, по которым единицы поля отличаются друг от друга:

Определяя ключевое понятие “концепт”, Д.С. Лихачев отмечает, что он исходит из трактовки С.А. Аскольдова-Алексеева, который толкует “концепт или общее понятие как мыслительное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода.” В отличие от С.А. Аскольдова Д.С. Лихачев полагает, что концепт существует и для самого слова и для каждого основного (словарного) значения слова отдельно. Д.С.Лихачев предлагал считать концепт своего рода “алгебраическим” выражением значения (”алгебраическим обозначением”), которым мы оперируем в своей письменной и устной речи, так как охватить значение во всей его сложности человек просто не успевает, иногда не может, а иногда по-своему интерпретирует его [4].

Следуя этому определению, мы представляем концепт (в то же время являющийся архелексемой) «money» как «“алгебраическое” выражение значения», а лексический компонент «деньги» как одну из его составляющих, т.е. A = b+c+d+…n,

MONEY (ядро)

Где А – концепт; b, c, d – лексические компоненты (составляющие компоненты отличительных признаков семантических полей). Соответственно, концепт «Деньги/Money» = «деньги» /«money»+ «монета» /«coin» + «купюра» /«banknote»+…

Можно сделать вывод о том, что понятия «концепт» и «ядро семантического поля» тождественны, а понятие «лексический компонент» является составляющей понятия лексико-семантического поля.