Специфические и «срединные» культуры. Локальные культуры

7. Специфические и «срединные» культуры. Локальные культуры

В осмыслении культурной формы существует понятие срединная культура. Серединная культура – это устойчивая и непротиворечивая, сложившаяся культура общества. Она оформляется в виде целостности, имеющей структуру с непротиворечивым, гармоничным основанием, культурным ядром.

В рамках такой сложившейся культуры снимаются крайние, полярные, противоречивые ориентации: аскетизм – гедонизм; покорность – воля, священное – бесовское; народное – антинародное; пролетарское – буржуазное и т. п. Для срединной культуры характерен устойчивый образ жизни, умеренное благосостояние для широких слоев населения, доступные цели и возможность их реализации. Существуют разные типы срединных культур, специфичные для той, или иной цивилизации или национальной общности. В классических цивилизациях Востока срединная культура формируется в рамках религиозной системы. В индустриальном обществе такая культура создается на основе единства хозяйственной системы и рынка, которые и порождают средний класс. Сложные процессы перестройки срединной культуры возникают в ходе модернизации. В российской культуре постоянно ощущается необходимость  вызревания срединной культуры. Этот процесс прерывается столкновением противостоящих принципов и начал, прерывностью культурных эпох (Н. Бердяев). В этом процессе важными становятся нормативные, ценностные, смысловые элементы, формирующие уровни, блоки, синтезирующие разнородные формы. Срединная культура проникает на обыденный уровень, но не сливается с ним. С понятием срединная культура сходно понятие стыковая культура в концепции субэкумен Григория Померанца2. В многообразии культурных типологий к началу ХХ века появилось и вошло в обиход в рамках культурно – исторической школы понятие локальной культуры. Локальный - [лат. - lokalis], местный, свойственный данному месту3. Этому послужили многочисленные географические и культурные открытия, которые к ХХ веку позволили сделать вывод о множественности культурных миров и их независимости от мировой целостности. Эта точка зрения выявилась в концепциях культурно – исторических типов Н.Я. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби. Каждый культурный мир, подобно живому организму (Н.Данилевский, О.Шпенглер), обладает внутренней органикой: рождается, достигает зрелости и умирает. Он не связан с другими культурными мирами, не влияет на них. Его смерть – это иная, не культурная, а цивилизационная форма бытия (О.Шпенглер). Более сложная точка зрения на развитие и внутреннюю динамику локальной цивилизации в концепции А.Тойнби4.

8.Этногенез

Этногенез (от греч. ethnos – племя, народ) – происхождение народов. Включает как начальные этапы возникновения какого-либо народа, так и дальнейшее формирование его этнографических, лингвистических и антропологических особенностей.

Главная идея культурологической концепции русского историка, географа, философа Льва Николаевича Гумилёва (1912-1992) состояла в обосновании влияния географической среды на развитие всемирной истории и культуры. Решению данной проблемы были посвящены следующие работы учёного: «Этногенез и биосфера Земли»(1979), «Древняя Русь и Великая степь»(1989), «География этноса в исторический период»(1992), «Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации»(1993) и др. Понятие «этноса» - как исторически сложившейся, устойчивой социальной группировки людей, явилось исходной категорией концепции Гумилёва. По мысли философа, жизнь этноса находится под влиянием трёх видов энергии: Солнца, распада внутри Земли и сил космоса. Воздействие этой энергии является причиной «этногенеза» - происхождения, развития и исчезновения этносов. Начало этногенеза обусловлено космическим энергетическим импульсом – т.н. пассионарным толчком. Гумилёв рассматривает культуру как результат органичного взаимодействия природной среды, этноса и мутационных космических влияний, вызывающих т.н. «пассионарность». Пассионарность (от лат. passio – страсть) – это признак, возникающий после пассионарного толчка и образующий внутри этноса некоторое количество людей, обладающих неодолимым стремлением осуществить свои цели, способных к сверхнапряжению и творчеству. Гумилёв называл этих людей пассионариями, которые выступают организаторами, способными на радикальные перемены. Пассионарность является чертой психики, одинаково порождающей в человеке подвиги и преступления, благо и зло, творчество и разрушения. Для всех пассионариев, полагает учёный, характерно посвящение себя той или иной цели жизни. Он считает, что начало своего исторического пути этносы получают из космоса. Становление новых народов (этногенез) – явление природное, в то время как в роцессе пассионарного подъёма этносы создают свой особый тип культуры – творение рук человеческих и его разума. Согласно представлениям Гуимлёва, жизненный цикл этноса составляет 1200 – 1500 лет. За это время этнос формирует свою культурную традицию и проходит в своём развитии несколько фаз:

– возникновение и подъём, вызванные пассионарным толчком;

– этническую активность, нередко сопровождаемую соперничеством, изменением, стереотипов поведения и кровопролитием;

– фазу надлома, характеризующуюся рассеиванием пассионарной энергии и её кристализацией в памятниках культуры и искусства;

– инерционный период, создающий накопление материальных благ и способствующий расцвету культуры;

– деградация этноса, с необходимыми процессами распада и господства потребительской философии людей;

– фазу покоя, когда этнос сохраняет лишь память о своей культьурно-исторической традиции.

Затем исчезает и память. Пассионарность поддерживает равновесие с природой и сохраняет налаженноё хозяйство. Новый цикл общественного развития возможен только с появлением новых пассионарий и нового этноса. Таким образом, этнос соединяет в единое целое развитие природы, общества и культуры. Концепция пассионаронсти позволяет соединить воедино космические, гелио-, геологические и социокультурные процессы, понять процессы возникновения и развития народов в направлении, обеспечивающим существование и адаптацию к среде обитания с минимальными затратами биохимической энергии.

Особого внимания в концепции Гумилёва заслуживает вопрос формирования русского этноса. В своей работе «От Руси к России» учёный отмечает, что русский этнос примерно на 500 лет моложе западноевропейских народов. Западные стандарты не могут быть норами нашей жизни. Возраст русского этноса, уровень отечественной пассионарности в целом, предполагают иные формы поведени. Отсюда, главный вывод у Гумилёва заключается в том, что Россия – это особая цивилизация, культуру которой формируют только входящие в её состав народы

Тема 4 Религия и культура

Лекция 9 Конфуцианско-даоская и индо-буддийская культура

Конфуцианско-даоская культура: картина мира, система ценностей, морально-примиренческое отношение к миру, художественные практики, роль знаний, значение для современной культуры.

Индо-буддийская культура: духовные традиции, система ценностей, художественные практики, научные знания, значение для современной культуры.

Господство религии в культуре обусловливает возникновение стабильных этноконфессиональных общностей и культур. Этноконфессиональная культура предполагает единство этнического и религиозного, она отличается от собственно религиозной относительной самостоятельностью этнической культуры от господствующего религиозного комплекса. Этноконфессиональной культуре присуще органичное взаимодействие развивающихся религиозной и потенциально нерелигиозной сторон культуры. Цивилизации этого типа формируются в противоречивом единстве метаэтносов и суперрелигий, они охватывают обширные регионы и оказывают значительное влияние на культуру человечества. Признаком существования этноконфессиональной культуры является обозначение (название и самоназвание), в котором этническое и религиозное неразделимы. Так, европейская культура, наиболее светская культура современного мира, безусловно признает христианское в своих истоках. Китайская культура неотделима от конфуцианско-даосского элемента; индийская связывается с индуизмом и буддизмом. И в ХХ веке термин «исламская культура» остался более приемлемым для обозначения феномена, возникшего в арабской культуре VI века.

Этноконфессиональная культура-цивилизация имеет свое культурно-историческое ядро и позднейшие вовлеченные слои. Например, буддизм за пределами Индии приобрел черты соответствующих этнических культур, но сохранил свою основу как в индийской культуре, так и в культурах стран последующего распространения конфессии. Китайская культура, приняв буддизм, приняла и индо-буддийское влияние, но сумела сохранить конфуцианскую традицию собственной культуры-цивилизации. Буддизм, «возвратившийся» в современную Индию, несет особенности китайско-японской культуры.

1. Конфуцианско-даосистская картина мира и ее социальный характер

Китайский этнос создал особый тип культуры, отличающий его от культур других народов. Социальная этика и административная практика здесь всегда играли более значительную роль нежели мистика и индивидуалистические поиски спасения. Здравомыслящий китаец никогда не задумывался над таинствами бытия и проблемами жизни и смерти, зато он всегда видел перед собой эталон высшей добродетели и считал своим священным долгом ему подражать. Величайшими и общепризнанными пророками здесь считались те, кто учил жить достойно, в соответствии с принятой нормой, жить ради жизни, а не ради блаженства на том свете или спасения от страданий. Не религия как таковая, но прежде всего ритуализированная этика формировала облик традиционной китайской культуры.

Все это сказалось на характере эволюции представлений об образе мира. Так, например, заслуживает внимания то обстоятельство, что религиозной структуре Китая всегда была свойственна незначительная роль духовенства. Чаще всего ученые выполняли важнейшие функции жрецов в честь Неба - высшей всеобщности, абстрактной и холодной, безразличной к человеку. Именно они были уважаемым и привилегированным сословием в Китае. Однако они были не столько жрецами, сколько чиновниками.

Эти особенности религиозной структуры Китая были заложены в глубокой древности, начиная со II в. до н.э. Как и у других народов, у китайцев было множество богов и духов, которым они приносили жертвы, в том числе и кровавые. Но с течением времени на первый план среди этих богов и духов стал выходить Шанди, верховное божество и легендарный родоначальник, их предок-тотем. Великий бог и божественный первопредок в одном лице встречались и в других религиях, например, в Египте. Однако в Китае Шанди воспринимался прежде всего как первопредок, заботящийся о благосостоянии своего народа. Это проявилось в том, что именно к нему шли просьбы и мольбы народа, связанные и с проблемой урожая, и с военными успехами, и с благополучным разрешением от бремени супруги.

Смещение в культе Шанди акцента в сторону функций первопредка сыграло в истории китайской цивилизации огромную роль: оно привело к ослаблению религиозного начала и усилению начала прагматического, проявившегося в абсолютизации культа предков. В этом культе небольшой китайский этнос находил дополнительные силы и веру в свое предназначение выстоять в борьбе с враждебными племенами-варварами.

В дальнейшем, в эпоху династии Чжоу (XI в. до н.э.), распространившей власть на большую территорию бассейна Хуанхэ, культ Неба и Чжоу вытеснил Шанди. На Небо перешло представление о прямой генетической связи божественных сил с правителем. Чжоуский ван (правитель) стал считаться сыном Неба, а китайская империя - Поднебесной. Этот титул и название страны сохранились вплоть до XX в.

Начиная с эпохи Чжоу, Небо в его основной функции верховного контролирующего и регулирующего начала, стало главным всекитайским божеством, причем культу этого божества был придан не столько священно-божественный, сколько морально-этический акцент.

Считалось, что великое Небо карает недостойных и вознаграждает добродетельных.

Под добродетелью понималось соответствие правителя, олицетворяющего народ, внутренней божественно-космической силе Неба. Только имея добродетель, правитель имел право управлять. Теряя ее, он утрачивал это право. Для китайских правителей отождествление с Небом означало принятие на себя ответственности за весь мир, в который они включали собственно Китай и окружающую его варварскую периферию, явно тяготеющую, по их представлениям, к центру, т.е. к китайскому властителю Поднебесной, сыну Неба.

Человеческое и божественное по-прежнему находились в неразрывном единстве, разве что поменялись местами: боги словно спустились на землю, а человек, осознавший свою мировую ответственность, свою нравственную природу, вознесся над миром духов. Со временем Небо, в представлениях китайцев, все более теряло присущие ему когда-то личностные черты и превращалось во всеобщий порядок движения всего сущего, порядок одновременно и космический, и нравственный. Смысл жизни для древних китайцев заключался в поддержании правильных отношений человека с космосом, в умении всегда соответствовать движению мира.

Итак, в китайской традиции религия обернулась этикой, индивид в ней как бы заслонил богов. Акцент на моральной и совершенно беспристрастной воле Неба потребовал и соответствующей трактовки народа. Народ был объявлен глашатаем воли Неба, и заботе о нем отдавалось даже большее предпочтение, чем заботе о духах. Всеобщее чувство народа воспринималось древними китайцами самым точным проявлением верховной справедливости небес. И в то же время космически санкционированный коллективизм, по мнению китайцев, начисто исключает из культуры индивидуализм и личностное начало, которые составляют в западноевропейской культуре краеугольный камень духовной жизни европейца.

Пожалуй, нигде в истории культура не была столь доверчива к миру природы, как в Китае. "Никогда человек не достигал таких небесных вершин нежности сердца и чистоты души, чистоты и совершенства восприятия мира... Нигде восприятие мира природы и души не было так пронизано светом, сочувствием и любовью, детски чистой доверчивостью и наивностью, беспредельной мудростью бытия в этом мире! Какая же внутренняя природная сила и гармония должны были наполнять тайным светом и души, и сердца этих людей, не сробевших, не постеснявшихся в те далекие и жестокие времена - открыться и земле, и небу, и людям..."¹.

Интуитивная доверчивость людей к мудрости природы позволила китайцам создать оригинальную картину мира, где не было места ни враждебности, ни несовершенству, ни дисгармонии. Эта картина мира поражает своей цельностью и гармоничностью. Мир в представлении китайцев - это мир абсолютного тождества противоположностей, где многое и единое не отрицают друг друга, все различия относительны. В каждом явлении природы, будь то цветок, животное, или водопад, просвечивается богатство всей природы. Каждое воплощает в себе ее мудрость.

Мир изначально совершенен, гармония внутренне присуща ему, поэтому его не нужно переделывать. Напротив, нужно самоустраниться, уподобиться природе, чтобы не мешать осуществлению гармонии. Изначально природе присущи пять совершенств: человечность (жень), чувство долга (и), благопристойность (ли), искренность (синь) и мудрость (чжи).

Китайская культура не ориентирует на деятельное начало, а призывает к действию, сообразуемому с космическим ритмом. Творчество принадлежит Небу. Поэтому китайский мудрец говорил: "Я излагаю, а не говорю". С точки зрения Конфуция, личность получает свое содержание непосредственно от природы. Природа награждает ее талантом, и ее талант - следствие могучего творческого процесса в природе.

Таким образом, в основе гармонии общества и природы лежала идея социо-этико-политического порядка, санкционированного великим Небом. И эта идея поддерживалась и развивалась в учениях даосизма и конфуцианства. Не испортил эту идею и буддизм, составивший вместе с даосизмом и конфуцианством философско-религиозную триаду (сань цзяо), духовный стержень китайской культуры.

Даосизм призывал к органическому слиянию с природой. Ему китайцы обязаны художественно-эстетической практикой, которая и по сей день, поражает человечество своей близостью к природе.

Творцом даосизма считается Лао-цзы, "Старый мудрец". Рассказывать о его жизни крайне сложно, так как вся имеющаяся о нем информация окутана тайной. Тем не менее, известно, что создатель этического учения Конфуций посетил Лао-цзы, дабы услышать его мнение о своей деятельности. Увы, встреча не принесла желаемого результата, так как "желтолицый" старик заявил, что Конфуций слишком шумит относительно своей персоны и совершенно напрасно тратит силы на социальные проекты и реформы. Ведь все, что он делает, по мнению мудреца-долгожителя (легенда утверждает, что Лао-цзы прожил 200 лет), - суета сует. Необходимо следовать дао (буквально - путь), ибо "человек следует Земле, Земля следует Небу, Небо следует дао, а дао следует естественности"².

Дао - это нечто всеобъемлющее, что заполняет собой все пространство, оно стоит надо всем и царит во всем. Оно соединяет человека и мир, убирает ограниченность, одномерность человеческого сознания. Слушающий дао не имеет привычки видеть лишь одну сторону вещи, у него не линейное восприятие, а объемное, фиксирующее изменения. Вещь - временна, процесс ее изменений постоянен, поэтому акцент в дао не на том, что есть, а на том, чего нет, что пребывает в покое, но порождает жизнь.

Говоря словами Лао-цзы, "явленное дао не есть постоянное дао, тот, кто свободен от страстей, видит чудесную тайну дао, а кто имеет страсти, видит его только в конечной форме. Безымянное и обладающее именем - одного и того же происхождения, но с разными названиями. Вместе они называются глубочайшими. Переход от одного глубочайшего к другому - дверь ко всему чудесному"³.

Как видим, дао - основа всего сущего во Вселенной, источник всех вещей и явлений. Индивидуальное проявление дао - "дэ", т.е. форма проявления дао в индивиде. В ней раскрывается нравственное совершенство личности, достигшей абсолютной гармонии с окружающим миром.

Эти мысли Лао-цзы изложил в книге "О пути к добродетели" - совершенно особом памятнике древнекитайской литературы, который на протяжении веков считается непревзойденным по своим художественным достоинствам, правда, нашедшем свое продолжение в книге "Чжуан-цзы" другого классика даосистской мысли - Чжуан-Чжоу. В обеих книгах соединены поэтическая афористичность с традицией примера, притчи, поясняющей, часто в весьма необычных формах, идеи суетности и иллюзорности человеческого бытия и важности слияния человека с природой.

Мир, как и человек, есть процесс безостановочных изменений, и потому непознаваем, непостижим обычным наблюдением. Зато в своей невидимой основе он покоен и доступен проницанию. Главное условие - не нарушить путь, не придти в противоречие с мировым ритмом, встроиться в мир, вслушаться в него. Чтобы это произошло, необходимо разработать способ жизни в согласии с миром. Вот образчик встраивания в мир.

"Плотник Цин вырезал из дерева раму для колоколов. Когда рама была готова, все поразились: казалось, ее делали духи. Увидел раму лунский князь и спросил плотника:

- Каким искусством ты этого достиг?

- Я всего лишь ремесленник, - ответил плотник, - какое у меня может быть искусство? Впрочем, один способ есть. Никогда не берусь за работу в душевном смятении: чтобы очиститься сердцем, непременно пощусь. После трех дней поста уже не смею помышлять о почестях или наградах, о жалованье и чинах. После пяти не смею думать о хвале или хуле, удаче или неудаче. После семи - в оцепенении не ощущаю собственного тела, забываю о руках и ногах. И уже нет для меня ни князя, ни его двора, все внешнее исчезает, и все мое умение сосредотачивается на одном. Тогда я иду в горы и присматриваюсь к природным свойствам деревьев. И только мысленно увидев в самом лучшем из стволов уже готовую раму, я принимаюсь за дело - иначе не стоит и браться. Так мое естество сочетается с естеством дерева - поэтому и работа кажется волшебной".

Таким образом, как мы видим, даосизм не требует переделки, перестройки природы. Он нацеливает на чуткое, бережное отношение к ней. Природа существует не для того, чтобы ее изучали, а для того, чтобы ее переживали, извлекали удовольствие от общения с ней.

Система ценностей. Морально-примиренческое отношение к миру

Второе начало китайской культуры - конфуцианство. Его создатель - Кун Фу-цзы, т.е. учитель Кун. Он родился около 551 г. до н.э. Семья принадлежала к старинному, но разорившемуся аристократическому роду.

С детства Конфуций полюбил старинные обряды, и все его игры сводились к подражанию священному церемониалу. Это говорит о том, что Конфуций по своему душевному складу тяготел к ритуалу и старине. Стремление изучить традиционные культы пробудило в мальчике желание учиться. Овладев иероглифическим алфавитом, он погрузился в изучение древней литературы. "Я любил древних, говорил он своим ученикам, - и приложил все усилия, чтобы овладеть их знаниями".

В поисках работы Конфуций исколесил множество мест. Наблюдения над бытом народа привели его к выводу, что его родной край страдает тяжелым недугом. Феодальная рознь, мятежи, нищета царили повсюду. В юности он познал тяжелую жизнь простолюдина, а в зрелом возрасте столкнулся с нерадивостью должностных лиц, алчностью купцов, жестокостью и праздностью князей.

Чем сильнее в Конфуции окружающая жизнь вызывала протест, тем большим ореолом окружал он далекую древность. В народных сказаниях перед ним оживало идеальное царство, в котором властитель был мудр и справедлив, войско преданно и отважно, крестьяне трудолюбивы и честны, женщины верны и нежны, земля плодородна и обильна. Погружаясь в этот исчезнувший мир, Конфуций все больше укреплялся в своих взглядах: люди страдают потому, что в стране царит хаос, а для того, чтобы избавиться от него, следует возвратиться к дедовским обычаям и порядкам. Но сделать это нужно сознательно: каждый человек должен быть требовательным к себе, соблюдать установленные правила и каноны. Лишь тогда общество исцелится от своего недуга. Это открытие и легло в основу конфуцианской этико-социальной программы, задавшей вектор культурно-исторического развития Китая.

Конфуций не оставил письменного изложения своего учения. Но друзья и ученики записали его высказывания в книге "Лунь-юй" - "Суждения и беседы". Книга состоит главным образом из отдельных, без всякой системы собранных фактов биографии и высказываний, которые обычно начинаются словами "Учитель сказал...". "Лунь-юй" остается почти единственным надежным источником о мудреце и его учении.

Выступив с критикой своего века и высоко оценив века минувшие, Конфуций на основе этого противопоставления составил свой идеал совершенного человека, "цзюнь-цзы". Высокоморальный "цзюнь-цзы", сконструированный философом в качестве модели, должен обладать двумя важнейшими достоинствами: гуманностью и чувством долга. "Учитель сказал: "Для того, чтобы управлять государством, имеющим тысячу боевых колесниц, нужно быть осмотрительным, правдивым, умеренным в потребностях, любить народ, знать время, когда можно привлекать народ к исполнению повинностей".

Однако для настоящего цзюнь-цзы одной гуманности недостаточно. Он должен обладать еще одним важным качеством - чувством долга (и). Долг - это моральная обязанность, которую гуманный человек в силу своих добродетелей накладывает на самого себя. Чувство долга, как правило, обусловлено знанием и высшим принципом, но не расчетом.

Конфуций дает развернутый образ благородного мужа, противопоставляя его простолюдину, или "низкому человеку" - "сяо жень". Первый следует долгу и закону, второй думает, как бы получше устроиться и получить выгоду. Первый требователен к себе, второй - к людям. О первом нельзя судить по мелочам, и ему можно доверить большие дела; второму же нельзя доверить большие дела, и о нем можно судить по мелочам. Первый живет в согласии с людьми, но не следует за ними, второй же следует за другими, но не живет с ними в согласии. Первому легко услужить, но трудно доставить радость, ибо он радуется лишь должному; второму трудно услужить, но легко доставить радость. Первый идет на смерть ради человеколюбия и должного, второй кончает свою жизнь самоубийством в канаве. "Благородный муж боится трех вещей: он боится веления Неба, великих людей и слов совершенно мудрых. Низкий человек не знает веления Неба и не боится его; презирает высоких людей, занимающих высокое положение; оставляет без внимания слова мудрого человека".

Таким образом, "благородный человек" Конфуция - это умозрительный социальный идеал, своеобразное звено между Небом и обществом.

С течением времени и в связи с ростом авторитета Конфуция и его учения этот абстрактно-утопический идеал все более становился обязательным эталоном для подражания, приблизиться к которому было делом чести и социального престижа. Конфуцианство стало официальной идеологией династии Хань (III в. до н.э. - III в. н.э.), чиновники которой отбирались исключительно по принципу безупречного знания мудрости учителя.

Но к этому времени многое в конфуцианстве сильно изменилось. С превращением его в официальную догму буква подавила дух. Демонстрация преданности старине, уважения к старшим, напускной скромности и добродетели превратились в самоцель, чиновничью благопристойность, за которой скрывались пороки и корыстолюбие.

В средневековом Китае постепенно сложились и были канонизированы определенные нормы и стереотипы поведения каждого человека в зависимости от занимаемого им места в социально-чиновной иерархии. Они нашли свое наиболее наглядное отражение в том, что обычно именуется "китайскими церемониями".

В любой момент жизни, на любой случай - всегда и во всем существовали строго фиксированные и обязательные для всех правила поведения. В эпоху Хань был составлен подробный свод этих правил внешней учтивости и церемониала - трактат Ли-цзы, сжатое, суммарное изложение конфуцианских норм, имевших обязательную силу на протяжении двух с лишним тысяч лет. Все записанные в этом обряднике правила следовало знать и применять на практике, причем с тем большей тщательностью, чем более высокое положение в обществе человек занимал.

Отталкиваясь от сконструированного им социального идеала, Конфуций сформулировал основные принципы того социального порядка, который хотел бы видеть в Поднебесной: "Пусть отец будет отцом, сын - сыном, государь - государем, чиновник - чиновником", т.е. в этом мире все станет на свои места, все будут знать свои права и делать то, что им положено.

Такой социальный порядок Конфуций и все его последователи считали вечным и неизменным, идущим от мудрецов легендарной древности. Речь шла, таким образом, о том, чтобы привести все вещи в соответствие с их былым значением. При всех отклонениях от нормы к ней следует возвращаться.

Упорядоченное таким образом общество должно иметь дуальную структуру, состоящую из верхов и низов: тех, кто думает и управляет, и тех, кто трудится и повинуется.

Критерием разделения общества на верхи и низы должны были служить не знатность происхождения и, тем более, не богатство, а знание и добродетель, точнее - степень близости к идеалу цзюнь-цзы.

Формально это открывало путь наверх для любого, и сам Конфуций гордился тем, что давал свои знания всякому, кто приносил "связку сушеного мяса", т.е. платил плату за обучение. Но фактически дело обстояло намного сложнее. Сословие чиновников было отделено от народа труднопреодолимой преградой - "стеной иероглифов", то есть грамотностью, которая определяла социальное положение и имущественный ценз человека на протяжении всей истории Китая.

Для того чтобы административная система и бюрократический аппарат действовали максимально эффективно, в империи уделялось особое внимание подготовке чиновников. В Китае издревле существовало несколько методов отбора чиновников, как общих для всего Востока, так и специфически китайских. К первым относились назначения на должность личным указом императора, а также предоставление должностного поста по праву знатности, родственности или протекции. Чисто китайский метод выдвижения на руководящие посты предложил Конфуций. Надо было заслужить рекомендацию в качестве мудрого и справедливого чиновника и выдержать конкурсный экзамен.

Экзамен проходил под строгим надзором комиссии. Следовало хорошо знать сочинения древних авторов, прежде всего классические каноны, а также уметь творчески интерпретировать сюжеты из истории, отвлеченно рассуждать на темы философских трактатов и обладать литературным вкусом, уметь сочинять стихи. Лучше других справившиеся с заданием (примерно, 3-5% от числа абитуриентов) удостаивались желанной степени и, главное, получали право сдавать экзамен на вторую степень, а обладатели обеих - на третью.

Трижды сдавшие экзамены получали высшую ученую степень и могли надеяться на престижную должность, низшей из которых была должность уездного начальника. И хотя успешная сдача тройных экзаменов не была единственным путем к власти, этот путь оказался наиболее приемлемым для китайской бюрократии. Китайские сановники уверовали, что твердое знание буквы конфуцианства и умение постоять за его каноны в открытом споре с оппонентом - лучшее доказательство пригодности чиновника управлять делами страны в соответствии с традициями. При этом считалось, что социальное происхождение соискателя должности не имеет существенного значения. Гораздо важнее то, что он надежный человек, выстрадал свою награду, и поэтому будет ценить полученное место, по совести защищать все заповеди официальной доктрины, положенные в основу империи. Именно поэтому образование являлось для китайцев гигантским стимулом реализации своего честолюбия и верноподданничества.

Конечной и высшей целью управления Конфуций провозгласил интересы народа. Последователи Конфуция учили, что из трех важнейших элементов государства на первом месте стоит народ, на втором - божества, на третьем - государь. Однако те же конфуцианцы считали, что самому народу его собственные интересы непонятны и недоступны и что без постоянной отеческой опеки образованных правителей он обойтись никак не может.

Важная основа социального порядка по Конфуцию - строгое повиновение старшим. Любой старший, будь то отец, чиновник, государь, - это непререкаемый авторитет для младшего, подчиненного, подданного. Слепое повиновение его воле, слову, желанию - это элементарная норма для младших и подчиненных как в рамках государства, так и в семейном доме. Не случайно Конфуций напоминал, что государство - это большая семья, а семья - малое государство. Этим сравнением подчеркивался тот строй семейной жизни, который реально существовал и сохранился в Китае вплоть до нашего времени: младшие беспрекословно повинуются старшим, дети - родителям.

Поразительная живучесть принципа семейно-государственного соподчинения, которому следовал каждый китаец, обнаружила себя и в поражении студенческого выступления на площади Таньаньмэнь в Пекине осенью 1989 г. Китайское общество осудило студентов за то, что они посягнули на незыблемый для китайца авторитет старшего, отца, воплощенный в государственной мудрости политической власти.

Авторитет отцовства покоится на древнейшем в Китае культе предков - как мертвых, так и живых. Изменив содержание и формы этого культа, конфуцианство придало ему глубокий смысл символа социального порядка и превратило его в первейшую обязанность каждого китайца, универсальную норму поведения. Именно с этой целью Конфуций разработал учение о "сяо" - сыновней почтительности.

"Сяо", как считал Конфуций, - это основа гуманности. Смысл "сяо", как его толкуют конфуцианцы, - служить родителям по правилам "ли", похоронить их по правилам "ли" и приносить им жертвы по правилам "ли". Согласно этим правилам, почтительный сын должен всю жизнь заботиться о родителях, чтить и любить их при любых обстоятельствах. Даже если отец - вор или убийца, почтительный сын обязан смиренно увещевать родителя, просить вернуться на тропу добродетели.

Культ сыновней почтительности с течением времени достиг в Китае всеобщей признательности, стал нормой жизни, а выдающиеся примеры "сяо" превратились в объект восхищения и подражания. Вот несколько образцов "сяо": бедняк, продавший сына, чтобы накормить голодную мать, находит в огороде сосуд с золотом и надписью "за твое сяо"; восьмилетний мальчик не отгоняет от себя комаров в летние ночи - пусть они лучше жалят его, а не беспокоят родителей; почтительный сын в голодный год отрезал от себя кусок тела, дабы сварить бульон для ослабевшего от голода отца.

Эти рассказы призваны с детства воспитывать в сыне почтительную готовность к самопожертвованию во имя родителей. Таким образом, вся жизнь китайцев была непрерывным экзаменом-отчетом перед строгой и требовательной "комиссией" предков. Мертвые контролировали живых.

Конфуцианский культ предков и нормы "сяо" воспитывали у китайцев уважительное отношение к семье. Семья считалась сердцевиной общества, интересы семьи превосходили интересы отдельно взятой личности, которая рассматривалась лишь в аспекте семьи. Любовь, то есть нечто личное и эмоциональное, всегда находилась на неизмеримо более низком уровне, чем интересы семьи. Любовь могла прийти после брака, могла и не приходить вовсе. Но это никогда не мешало нормальному существованию семьи и выполнению супругами своего осознанного социально-семейного долга, который выражался в рождении детей, прежде всего сыновей, призванных упрочить позиции семьи и продолжить род.

Отсюда - постоянная тенденция к росту семьи. Конфуцианство своим культом предков и "сяо" создало дополнительные стимулы для ее небывалого расцвета. При наличии благоприятных условий стремление к совместному проживанию близких родственников становилось решающим фактором и резко преобладало над центробежными тенденциями. В результате большие семьи, включавшие немалое число женатых сыновей, множество внуков и иных родственников и домочадцев, стали весьма распространенным явлением в жизни Китая. Такие семьи делились обычно после смерти отца. Старший сын занимал место главы семьи и получал большую долю наследства, в том числе и дом с храмом предков. Остальная часть имущества делилась поровну между всеми остальными сыновьями.

Новые семьи, основанные младшими братьями, в течение длительного времени продолжали находиться в зависимости от старшего брата, являвшегося теперь главой клана родственников. Внутри разветвленного клана сородичей сохранялся строгий порядок, почитался культ предков и поддерживалась взаимопомощь. Нередко такой клан сородичей составлял население большой деревни.

Сила и авторитет этих кланов признавались властями, предоставлявшими им решение различных мелких тяжб. Кланы ревниво следили за сохранением за ними этих прав. Символом кланового единства был родовой храм предков с могильными и храмовыми землями, отбирать которые считалось недопустимым. В эти храмы в дни праздников собирались порой сотни родственников. После ритуальной части на таких собраниях решались и деловые вопросы. Принято было выносить на суд родственников все заботы: не было ничего своего, личного, чего не должны были знать семья и клан. Человек с первых лет жизни привыкал к тому, что личное, свое на шкале ценностей несоизмеримо с общим, обязательным для всех.

В борьбе различных культурных традиций конфуцианство сумело одержать верх и над даосизмом, и над буддизмом, правда, никогда их полностью не вытесняя. При императоре У-ди (140-87 до н.э.) оно заняло господствующее положение в стране, став в созвездии сань цзяо (трех религий) самой яркой звездой. Превращение конфуцианства в господствующую культурную норму не было случайностью. Конфуцианство удобно для управления огромной империей. Кроме того, и чиновничий аппарат видел в конфуцианстве средство не только держать народ в подчинении, но и влиять на императоров.

Опираясь на древние представления о Небе и высшей небесной благодати ("дэ"), конфуцианство выработало постулат, согласно которому правитель получал божественный мандат ("мин") на право управления страной. Отступая от принятых норм, выражением чего был произвол императорской власти, экономический упадок, социальный кризис, волнения и т.д., правитель терял "дэ" и право на мандат Неба. Этот тезис служил суровым предостережением императорам, которые пытались отклониться от конфуцианской нормы. Таким образом, правящая элита стала своеобразной заложницей конфуцианской социально-экономической системы.

С течением времени сложился подлинный культ Поднебесной, Срединного государства, оценивавшегося как центр Вселенной, сосредоточение мудрости, знания и искусства, реализация священной воли Неба. Многие соседи Китая - хунны, монголы, маньчжуры, периодически завоевывавшие империю и даже основывавшие свои династии, со временем окитаивались, что укрепляло в китайцах сознание превосходства их культуры. Оказавшимся на императорском троне завоевателям всегда приходилось - за неимением иной - принимать конфуцианскую систему административного управления, и это тоже как бы подтверждало концепцию о вечности и совершенстве учения Конфуция и китайской цивилизации, регулировавшейся этим учением.

Не будучи религией в полном смысле слова, конфуцианство вобрало в себя и политику, и административную систему, и функцию верховного регулятора социальных и экономических процессов - словом, стало основой всего китайского образа жизни, концентрированной формой выражения китайской культуры.

Можно сказать, что именно благодаря конфуцианству с его культом древности китайское государство и общество не только просуществовали в почти не менявшемся виде более двух тысяч лет, но и приобрели такую гигантскую силу инертности, что революционный XX век, покончивший с конфуцианством как с официальной государственной доктриной, пока еще не вправе считать себя победившим консервативные культурные традиции, восходящие к конфуцианству.