В поисках счастья

Антисфен.

Диоген Синопский.

Эпитафия Диогена.

Но добродетель киников своеобразна: она часто противоречит господствующим этическим нормам, общественному мнению и государственным законам.

Подобно своему учителю Сократу Антисфен учил не завидовать имущим и избегать всяческих наслаждений:

Как ржавчина съедает железо, так завистников съедает их собственный нрав... Я предпочел бы безумие наслаждению.⁵⁸ 

Из всех удовольствий киники признавали лишь те, которые достигаются трудом:

Однако в пренебрежении материальными благами между Сократом и его учениками киниками все же была разница. В отличие от своего учителя, Антисфен и особенно его ученик Диоген Синопский (ок. 400-330 гг. до Р.Х.), равнодушное отношение к имуществу превратили в аскезу и выставляли напоказ. Именно в ней они видели счастье. В этой связи Диоген Лаэртский приводит интересный эпизод.

Этот принцип Диоген сделал девизом своей личной жизни, которая была своеобразной «пощечиной общественному вкусу» афинян. «Бедность, – говорил он, – сама пролагает путь к добродетели». Однако для самосовершенствования недостаточно одних теоретических рассуждений – важна также привычка совершать благо:

Аскетизм киников доходил до крайностей: вплоть до отказа от самых элементарных вещей быта: бочка Диогена стала нарицательным именем в истории греческой философии. Именно против таких крайностей выступал Сократ, учивший: «Ничего сверх меры».

Едкая саркастичная сократовская ирония была присуща и киникам, особенно Диогену. Однако, в отличие от Сократа, киники не представляли большой угрозы для афинян – их просто не воспринимали всерьез.

Вся жизнь Диогена была полна дерзновенных нападок на нравы и жизнь современников; весь он – сплошная критика. Его возмущают набожность, суеверие, предрассудки, непоследовательность людей. Все это, по его мнению, ровным счетом ничего не значит для улучшения жизни. Здесь важна лишь трезвая самостоятельная позиция человека и его действия. Если же человек, например, своими молитвами просит о здоровье, а своими поступками вредит себе, то это крайне неразумно:

Совершающему обряд очищения Диоген заявил:

Именно исправление жизненных грехов составляет важнейшую цель жизни. И не важно, с какого низкого нравственного уровня начал восхождение человек. Ведь чем ниже первая точка и выше последняя – тем этот путь длиннее и ценнее. Не важно, кем человек был, важно – кем стал.

Кто-то попрекал Диогена порчей монеты (в молодости он, как и его отец, был фальшивомонетчиком). На это философ ответил:

То было время, когда я был таким, каков ты сейчас;

зато таким, каков я сейчас, тебе никогда не стать.

Когда-то я и в постель мочился, а теперь – нет.⁶⁴ 

Киники считали, что путем аскезы они достигнут личной свободы. Ведь счастье для них – «жить, никого не боясь и никого не стыдясь»! Действительно, если человека тревожат какие-либо страхи, то такую жизнь вряд ли можно назвать счастливой:

Что же касается бесстыдства, то здесь киники превзошли все предшествующие и последующие философские школы. Достаточно упомянуть, что супруги-киники Гиппархия и Кратет, по сообщению Диогена Лаэртского, делили брачное ложе у всех на глазах.⁶⁵ 

Другой ученик Сократа, Платон, не любивший киников, видел причину этого бесстыдства в их бедном образе жизни:

Богатство развратило душу людей роскошью,

бедность вскормила страданием и довела до бесстыдства.⁶⁶ 

Какие разные суждения! Диоген был убежден, что бедность ведет к добродетели; Платон же утверждает, что к бесстыдству. Дело, наверное, не в бедности, а в человеке. Бедность может не только возвысить душу к добру, но и ожесточить ее против людей. Уровень благосостояния если и определяет нравственный уровень человека, то скорее не на прямую, а косвенно.

Воистину, таким поведением киники целиком оправдывали название своей философской школы, а Антисфен прямо называл себя Истинным Псом. Попирая общественную мораль, киники вместе с предрассудками отрицали и необходимые нравственные нормы и доходили прямо-таки до безумия. Например, Диоген ...говорил, что жены должны быть общими, и отрицал законный брак: кто какую склонит, тот с тою и сожительствует; поэтому и сыновья должны быть общими.⁶⁷ 

До такого «скотского» морального мышления в этой области, кроме Диогена, опускался только Платон. Не случайно, что такая извращенная нравственность не нашла многих продолжателей, и после Диогена мы не находим сколько-нибудь известных философов – киников. Философское «море знания», как заразу, исторгло из себя киническую мораль.

Такой образ жизни, по-видимому, был вызовом афинскому обществу, пародией на разросшиеся пороки греков, возведением их в наивысшую степень. Эта гиперболизация, пожалуй, служила средством предостережения афинского полиса против падения в омут безнравственности. В то же время этика киников сигнализировала о кризисе греческого общества V века до Р.Х, проявившемся в расслоении до тех пор однородного свободного населения, и выражала интересы бедных слоев Афин.
§ 9. Платон
Заботясь о счастье других,

мы находим свое собственное.
Всякое желание блага и счастья

есть великая и коварная любовь.
Кто не совершает несправедливости – почтенен; но более чем вдвое достоин почета тот, кто и другим не позволяет ее совершать.

Платон.
Он единственный, первый из смертных показал...,

Аристотель.

Мы уже не раз видели, как учение о мотивации нравственного поведения напрямую вырастает из метафизики того или иного философа. У Платона это выглядит наиболее ярко. Противопоставляя онтологически и аксиологически душу и тело, представляя душу как положительное, а тело – как отрицательное начало, главную цель жизни человека он видит в освобождении и отделении души от тела с помощью философии:

Этические выводы из учения о душе содержатся в диалоге «Федон». Платон пишет:

– вместе с душой – от собственной порочности.

Итак, чем лучше стал человек в этой жизни, тем легче ему будет в жизни следующей.

В зависимости от образа жизни Платон выделял несколько типов людей:

1. «Те, кто держался середины» – люди, в жизни которых присутствовали и благочестие, и порок:

2. «Неисправимые» (святотатцы, часто и помногу грабившие в храмах, убийцы и т.д.) – навечно низвергаются в Тартар.

3. «Раскаявшиеся» – совершившие тяжкие, но все же искупимые преступления – например, в гневе подняли руку на отца или мать… – те, хотя и должны быть ввергнуты в Тартар, однако по прошествии года они молят, заклинают тех, кого убили или обидели, чтобы те позволили им выйти и приняли их… так они мучаются до тех пор, пока не вымолят прощения у своих жертв: в этом состоит их кара, назначаемая судьями.

4. «Святые». Их освобождают и избавляют от заключения,… и они приходят в страну вышней чистоты, находящуюся над той Землею…

5. Те из их числа, кто благодаря философии очистился полностью, впредь живут совершенно бестелесно и прибывают в обиталища еще более прекрасные…⁷⁰ 

Чем больше будет человек совершать в каждой своей жизни добрых дел, тем быстрее он достигнет счастливого освобождения от перевоплощений, ибо нет лучшей доли для души человека, считает Платон, как слиться воедино с Мировой Душой – образцом, целью и первопричиной каждой человеческой души:

От реализации этой высшей цели, по мнению Платона, зависит вся наша жизнь целиком: как до смерти, так и после нее:

Сквозь всю свою жизнь Платон пронес сократову мечту о совершенном обществе, об идеальном человеке. Но если Сократ старался воплотить свою мечту в жизнь путем индивидуальных бесед, то Платон понял, что майевтический метод слишком малоэффективен в масштабах целого государства, где рядовому гражданину недоступно повлиять на коллективное сознание всего общества. Поэтому проповедник нравственности, учитель мудрости – философ должен занимать в государстве не рядовое, а главенствующее положение, то есть должен быть правителем. Только на этом посту, используя всю мощь государственной машины, ему под силу воплотить в жизнь свои идеи о перевоспитании человека. Только обладающей тотальной государственной властью способен не позволить творить несправедливость всему обществу.⁷⁴ 

Платон говорит о том, что необходимо построить такое государство, где счастливыми будут не избранные, а все граждане:

Сейчас мы лепим в нашем воображении государство, как мы полагаем, счастливое, но не в отдельно взятой его части, не так, чтобы лишь кое-кто в нем был счастлив, но так, чтобы было счастливо все в целом.⁷⁵ 

Как ученик Сократа, Платон в основу своей модели государства кладет принцип справедливости, который у него из категории, характеризующей отдельного человека, вырастает до принципа устройства всего общества и государства. Каждый гражданин должен занимать свое положение в обществе по справедливости, то есть по своим способностям.

Для этого необходимо ликвидировать механизм автоматического наследования социального статуса родителей детьми.

В этих целях Платон предлагает общественный институт, отдаленно напоминающий современный интернат, где дети с рождения воспитываются без родителей и по достижении двадцатилетнего возраста распределяются по социальным категориям (философы-правители, стражи и работники) в зависимости от успеваемости.

Безусловно, цель была поставлена благая, но средство для ее достижения – фактическая ликвидация семьи как основного воспитательного учреждения – выбрано не самое лучшее. Уничтожение семьи неминуемо приведет к нарушению физического и психического здоровья детей, к развитию так называемой «эмоциональной тупости», отсутствию эмпатии.

Естественно, такая модель общества в полном объеме принята быть не может. К тому же предполагаемая Платоном общность жен (хотя бы только для воинов) с моральной точки зрения не выдерживает никакой критики. Это противоречит также и природным законам, ибо любая женщина по натуре своей стремится к моногамии, а не к полигамии.

В творчестве Платона мы впервые встречаемся с новой этической категорией, лежащей в основе счастливой жизни человека, а именно – с категорией любви. В знаменитом диалоге «Пир» (том самом, в котором содержится определение платонической любви) участники беседы произносят хвалебные речи Эроту – богу любви. Устами Федра автор говорит:

Итак, я утверждаю, что Эрот – самый древний, самый почтенный и самый могущественный из богов, наиболее способный наделить людей доблестью и даровать им блаженство при жизни и после смерти.⁷⁶ 

Далее, в речи Аристофана мы читаем:

Любовь окрыляет и возвышает человека к небесам:

Итак, первое условие достижения счастья, по Платону, чувство любви к людям. Любовь приводит к добродетели. В отличие от Сократа и киников, считавших, что для счастья достаточно одной добродетели, Платон предъявляет к условиям достижения этой мечты человечества более широкие требования:

Счастье, по его мнению, состоит из следующих компонентов:

1. Разумные желания возникают следствием воспитания и многоопытности.

2. Чувства бывают здравыми от состояния частей нашего тела, когда глаза видят, уши слышат и рот и ноздри ощущают все, что им принадлежит, – вот что такое здравые чувства.

3. Удача бывает, когда все, к чему человек стремится, он и совершает должным образом, как подобает человеку ревностному.

4. Добрая слава бывает, когда о человеке слышно хорошее.

5. Достаток бывает, когда у человека есть довольно средств, чтобы оказывать помощь друзьям и отбывать государственные повинности с честью и щедростью.

... Тем не менее, мудрец и без всего этого будет счастлив.

Правда, здесь Платон говорит скорее не об источниках, а о составляющих счастья, все из которых, кроме последнего, вполне могут быть следствием добродетели.

Итак, как и Сократ, Платон связывал счастье с добродетелью. Но откуда берется последняя– В «Законах» мы находим, что добродетель формируется воспитанием:

Воспитание, говорит Платон, очень важно в жизни человека. Ведь сформированные воспитанием качества определяют качество нашей жизни:

Становиться лучше, по Платону, никогда не поздно, ибо

Вся жизнь человека – постоянный процесс совершенствования:

Этическая концепция Платона, как и все его учение, идеалистична. Все нормы общественной морали: благо, добро, зло, справедливость и другие суть идеи – бессмертные сущности. Только овладевая ими, человек становится добрым или злым, мужественным или трусливым и т.д. Поэтому Платон говорит:

Подобно Демокриту Платон утверждал, что

О какой же войне говорит Платон? Далее он объясняет, что это ? война со своими вожделениями и страстями:

Чем лучше у людей будет развито это умение, тем спокойнее будет их общественная жизнь, считал Платон. Он убеждал, что умерщвление страстей снимает причины раздоров в обществе.

Продолжая традиции пифагорейской этики, Платон говорил о влиянии спиртного на здоровье детей. Он считал, что никто не должен пить в дневное время, а «мужчины и женщины, собирающиеся зачать ребенка, не должны употреблять алкоголь и ночью». Он объяснял это тем, что

...дети не должны зарождаться в телах, насыщенных алкоголем. Плод, растущий в утробе матери, должен хорошо развиваться и быть спокойным.

Древнегреческие законы запрещали новобрачным пить спиртные напитки в брачную ночь, чтобы предотвратить рождение дефективных детей, то есть гораздо лучше, чем современные законы, охраняли здоровье будущих поколений.

Более того, Аристотель, создав этику, считал ее наиболее важной наукой, которая имеет родовое значение по отношению к другим практическим дисциплинам. Он создал три самостоятельные этические произведения: «Большая этика», «Никомахова этика» и «Эвдэмова этика».

Противопоставляя этику другим наукам, Аристотель говорит о том, что этическое знание ценно не само по себе, как знание в других науках. Более важно знать пути достижения и овладения этим знанием: этика рассматривает добродетель «не просто чтобы знать, что она такое, но и чтобы знать, каким путем она достигается».⁸⁸ 

Более того, Аристотель даже противопоставляет нравственность наукам и говорит о том, если человек в науках преуспел, но в нравственности отстал, то в целом он деградирует:

Если бы даже, продолжает философ, такое знание и было возможно, оно бы мало способствовало счастью, ибо важно не просто знать, а действовать.

Критикуя Сократа, Аристотель в «Большой этике» говорил, что для достижения добродетели помимо соответствующего знания нужно еще длительное самосовершенствование, тренировка в совершении добрых поступков.

В других науках знание еще можно приравнять к искусству:

Человек становится справедливым, – писал он, – только совершая справедливые дела, умеренным – поступая умеренно, мужественным – действуя в опасных ситуациях и привыкая не испытывать страх. Трусами же делаются, привыкнув трусить. Любого человека можно сделать храбрым, если с молодости приучить его не трусить в опасной ситуации. Это дело воспитателя – государства.

Итак, Аристотель считал, что человек становиться лучше путем упражнения своих душевных способностей. И если Сократ верил в добровольное перевоспитание человека, то Аристотель считал, что обеспечение нормального поведения в обществе возможно лишь через принуждение, через государственный контроль за соблюдением законов:

Большинство людей повинуются скорее необходимости, чем разуму и скорее наказаниям, чем прекрасному.

Выступая против этического рационализма Сократа, Аристотель – склонялся к тому, что началом добродетели является не разум, а чувства человека:

В центре этической системы Аристотеля – идея высшего блага (блаженства, счастья). Вся жизнь человека подчинена цели обладания им. И так как для Аристотеля важно в первую очередь не описание той или иной этической категории, а разработка методов овладения ею, то большую часть своего внимания он уделяет как раз тому, от чего же в жизни человека зависит счастье.

Прежде всего, эвдемонизм (учение о счастье) Аристотеля можно назвать рациональным, поскольку достижению счастья он давал исключительно рациональное обоснование. Если раньше у греков было обыкновением связывать счастье с покровительством добрых гениев, то у Аристотеля счастье есть следствие самостоятельной человеческой деятельности и, следовательно, зависит только от человека. Человек вправе и способен выбирать свой характер, самого себя.

Счастье – это совершенная жизнь на большом отрезке времени. Аристотель пишет:

Следом философ разъясняет, что он подразумевает под добродетелью:

Неотъемлемое качество добродетели – активность:

Откуда берется такая способность: от природы или приобретается при жизни? Аристотель уверен, что при жизни. От природы нельзя быть хорошим человеком. От природы нам дается лишь возможность приобрести добродетель. По природе человек мало чем отличается от животного: он подвластен таким же страстям и слабостям. Сами по себе страсти не являются пороками. Но они могут стать таковыми, если человек не будет относиться к ним разумно, то есть контролировать разумом. Для того, чтобы преодолеть природное и сформировать добродетели, необходимо воспитание.

Говоря о добродетелях, Аристотель вводит понятие меры или середины. Каждая добродетель – это определенная черта человеческого характера, взятая в ее идеальном качестве – середине:

Итак, добродетель есть сознательно избираемый склад души, состоявший в обладании серединой по отношению к нам...

Серединой обладают между двумя видами порочности,

один из которых – от избытка, другой – от недостатка.⁹⁷ 

Аристотель выделяет десять добродетелей:

1.Мужество – это обладание середина в отношении к внушающему страх и придающему отвагу.⁹⁸ 

2. Благоразумие – это обладание серединой в связи с удовольствиями...⁹⁹  (животными удовольствиями – чревоугодием, питьем и сексом)...

Излишество в удовольствиях – это распущенность, достойная порицания, ибо:

...она присутствует в нас не постольку, поскольку мы люди, а постольку, поскольку мы животные. Наслаждаться такими чувствами, то есть иметь к ним исключительное пристрастие – значит жить по-скотстки.¹⁰⁰ 

Подобно Демокриту и Платону внутреннюю духовную силу человека Аристотель ставит выше физической:

Тверже тот, кто побеждает желания, а не воинов.

Лишь тот смел и храбр, кто себя одолеет.¹⁰¹ 

Вторя мыслям Пифагора и Платона о вреде алкоголя здоровью, Аристотель говорил о том, что переходить «золотую середину» в этом вопросе опаснее всего беременным женщинам, ибо этим они вредят прежде всего будущим детям. В 322 г. до Р.Х. он писал: «безрассудные пьяные матери чаще всего приносят детей, подобных себе – угрюмых и апатичных». С 1978 г. это состояние стало известно под названием алкогольный синдром плода.

3. Щедрость – обладание серединой в отношении к даянию и приобретению имущества...

Мотовство и скупость – это соответственно излишество и недостаточность в отношении к имуществу.¹⁰² 

Щедрость состоит в том, чтобы давая, не страдать.

4. Великолепие – видовое (более мелкое) понятие по отношению к щедрости; щедрость в крупных масштабах.

5. Величавость – это то, когда человек «...считает себя достойным великого, будучи этого достойным».¹⁰⁴

Недостаток этой черты – приниженность, избыток – спесь.

6. Честь – середина между честолюбием и нечестолюбием.

7. Ровность – это обладание серединой в связи с гневом...

…похвалы заслуживает срединный душевный склад, при котором мы испытываем гнев против того, против кого следует, по должному поводу, должным образом и т.д.¹⁰⁵ 

8. Дружелюбие (условно) есть середина между угодничеством, подхалимством и вредностью, вздорностью:

…одни люди считаются угодниками, а именно те, кто всех хвалят, чтобы доставить удовольствие, и ничему не противоречат, полагая, что не следует кому бы то ни было причинять страдания; другие, кто, наоборот, всему противоречат и ничуть не заботятся о том, чтобы не заставить другого, зовутся вредными и вздорными.¹⁰⁶ 

9. Правдивость (условно) – середина между хвастовством – приписыванием себе того, чего нет, и притворством – преуменьшением имеющегося. И то и другое есть обман, а значит порок.

10. Остроумие или любезность – середина между неотесанностью, скучностью и шутовством, грубостью. Смысл здесь в том, чтобы уметь рассмешить, не прибегая к пошлости и срамословию.

Очень важно различать понятия стыда и совести. Взрослый порядочный человек не должен иметь стыда... За что ему стыдиться? Стыд – свойство порочных людей. Но отсутствие стыда при пороке – порок в квадрате...

* * *

Все описанные выше добродетели вкупе образуют нравственное совершенство, обозначаемое Аристотелем термином «kalokagatia». Счастье есть жизнь в соответствии с перечисленными добродетелями, потому что проявляясь в человеке, добродетели вносят прекрасную гармонию, уравновешенность в его душу.

Мы видим, что Аристотель противопоставляет добродетель и телесные блага, подразумевая под этим независимость здоровья от нравственного уровня человека. В другом месте он говорит об этом прямо:

…не следует страшиться ни бедности, ни болезней,

ни вообще того, что бывает не от порочности

и не зависит от самого человека.¹¹⁰ 

Это утверждение мне представляется спорным. В дальнейшем в истории этики мы встретим и другие мысли на этот счет (например, в христианстве).

Одно бесспорно: чем сильнее будут проявлены в человеке десять добродетелей, тем менее уязвим он будет для внешних неблагоприятных обстоятельств, тем полнее будет его счастье. Это будет свидетельствовать о том, что человек своим свободным произволением вытеснил из себя животного и вместил Бога.

Проявляясь в человеке, добродетели как бы врастают в него, становятся его естеством. Тогда жизнь в соответствии с этими добродетелями становится не внешней, а внутренней установкой, потребностью человека. С этого времени отпадает необходимость в регламентации поведения определенными правилами; личность настолько созрела, что ей не нужны более «костыли».

В то же время обладать всеми десятью добродетелями в полной мере, то есть быть нравственно совершенным человек сам по себе не может, ибо совершенен один лишь только Бог. Поэтому, приближаясь к нравственному совершенству, человек приближается к Богу. И только эта близость может обеспечить человеку счастье. Аристотель прекрасно сказал об этом:

Подобная жизнь будет, пожалуй, выше той, что соответствует человеку, ибо так он будет жить не в силу того, что он человек, а потому, что в нем присутствует нечто божественное.¹¹¹ 

Аристотель справедливо указывал на то, что «счастье заключено в досуге».¹¹²  Досуг – это необходимая часть показатель счастья. Досуг – это время для осознания своего счастья и для наслаждения своим счастьем.

* * *

Уходя из бурной реки античной жизни IV в. до Р.Х., великий Аристотель уносил с собой в прошлое великую эпоху – эпоху независимых греческих полисов, на смену которой надвигался непростой для Эллады период эллинизма. Наиболее яркими моралистами этого времени были Эпикур и стоики.