Венедикт Станцев

Библиотечно-информационная служба (БИС)

«Лауреаты в области литературы XXI век»

Венедикт Станцев

Централизованная библиотечная система

Библиотечно-информационная служба (БИС)

«Лауреаты в области литературы XXI век»

Камышлов, 2008

ББК 91.9:83

Редакционная коллегия:

Кириловских Л.К.

Лавренцева М.Э.

«Лауреаты в области литературы XXI века Венедикт Станцев:/Ред Л.К .Кириловских, М.Э. Лавренцева; Сост. Л.К. Кириловских, М.Э. Лавренцева, Е.В. Минкаирова . – Камышлов, 2008.-

Биографическая справка

Поэт Венедикт Станцев родился в 1922 году в небольшой деревне Саратовской области. В 1941 году окончил Балашовский учительский институт. Но учительствовать ему не пришлось. В 19 лет он ушел на фронт. Основная его боевая биография складывалась в православной уральской 3-ей гвардейской стрелковой дивизии. Был рядовым стрелком, ранцевым огнеметчиком, командиром отделения зенитного пулеметного расчета. С 1944 года – литературный сотрудник дивизионной газеты.

Стихи Венедикта Станцева неоднократно публиковались в газетах и журналах. В областном издательстве вышло шесть его сборников стихов. Поэт продолжает настойчиво работать над новыми стихами и поэмами.
ГЕРМАН ДРОБИЗ

«Прорастая в памяти России…»

У Венедикта Тимофеевича есть обаятельная «дежурная» шутка, с помощью которой он сходу вступает в доверительный контакт с молодыми слушателями.

- Если кто-то не знает фамилии, - говорит он, - запомнить ее нетрудно. Вот вы – молодые. Куда вы любите бегать по вечерам? Конечно, на танцы. На танцы… А мой возраст вы видите. Вы – на танцы, а я уже – Станцев…

Шутка шуткой, а подоплека у нее совсем нешуточная. Юношеский возраст – девятнадцать лет, когда и впрямь бегать на танцульки, обнимать девчонок – у сельского паренька, уроженца Саратовской области Вени Станцева пришелся на весну 1941 года. И мечтал юноша о самой мирной и доброй профессии на Земле – учить грамоте деревенских ребятишек. В свои девятнадцать он успел закончить учительский институт. Как гордилась мама-крестьянка своим образованным сыном! На скудные гроши справила ему первый в его жизни настоящий костюм – как же учитель без приличного костюма! Но не пригодился костюм. А вместо школьной указки в руках оказалась трехлинейная винтовка. И отправился Веня на фронт самой страшной и кровопролитной войны двадцатого столетия.

Все рода войск испили смертную чашу, но гуще всех гибла пехота. Станцев провоевал в пехоте на переднем крае три с лишним года – рядовым стрелком, пулеметчиком, командиром отделения. Среди его погодков из каждых ста уцелели по двое-трое.

Поэтический дар в юной душе бывает большим потрясением, чаще всего – первой любовью. У Венедикта Станцева, как и у других замечательных поэтов, рожденных на фронтах, мощным толчком к творчеству стала война, желание запечатлеть всю ее жестокую правду. Ту самую, которую долгие послевоенные годы третировали как будто бы неполную, узкую, «окопную», но которая и была главной правдой о войне.

Когда-то поэтесса Юлия Друнина написала строки, ставшие известными, полемически отстаивая эту самую «окопную» правду:

Баллада, сюжетное стихотворение – жанры, в которых Венедикт Станцев особенно выделяется в уральской поэзии, да, пожалуй, и во всей современной российской. Думаю, к лучшим поэтическим произведениям о Великой Отечественной войне с полным правом можно отнести станцевские «Балладу о хлебе», «Балладу о журавлях», «Балладу о месяце апреле», «Балладу о спасении чести»…

Много раз доводилось мне выступать вместе с коллегами, свердловскими поэтами, как говорится, хорошими и разными, неизменно добивавшимися успеха у слушателей. Но никогда не забуду того сопереживания, которое охватывало любую аудиторию, когда Станцев читал свою «Балладу о двадцатилетнем капитане» - юноше, умиравшем в госпитальной палате:
Хриплым криком капитан кого-то,

задыхаясь, крыл в слепом бреду:

все еще он вел в атаку роту

у стволов глазастых на виду…
После заключительных строк:
Время – доктор.

Затянулись раны,

стали мы бывалыми людьми,

но забыть не можем капитана,

так и не узнавшего любви –
долго длилась тишина. У людей наворачивались на глаза слезы. И только после паузы гремели благодарные аплодисменты.

Особняком в творчестве поэта стоит поэма «Мать», полностью автобиографическая, произведение, удивительное по чистоте и глубине чувств, написанное поразительно непринужденно, органично вместившее в себя и горе, и страдание, и любовь, и даже добрый и озорной юмор. Но это естественно для душевного устройства нашего поэта. Жесточайшие испытания не вытравили из его души ни доброты, ни нежности:

Он даже о самом страшном – о гибели, которая чудом миновала его, - смог сказать с потрясающим спокойствием, на какое редко кто способен:

А ведь за плечами Мастера – не только годы служения поэзии, но и десятки лет, отданных армейской печати, начиная с дивизионки в конце войны и заканчивая «Красным бойцом», газетой Уральского военного округа.

И еще – многолетнее руководство секцией поэзии при писательском Союзе: умное, доброе, бережное пестование молодых дарований. Сегодня это вполне зрелые, самостоятельные поэты – Андрей Комлев, Герман Иванов, Владимир Блинов, Александр Драт, Александр Кердан, Вадим Дулепов, Евгений Бунтов. Все они по-прежнему считают Венедикта Тимофеевича своим учителем, «дядькой», передавшим творческий, боевой и жизненный опыт молодым товарищам по перу.

Бажовская премия присужденная поэту за итоговую книгу избранных стихотворений и поэм «Явь». И всю эту книгу и воплощенную в ней долгую жизнь хочется назвать героической балладой о солдате и поэте. Многие его стихи в хрестоматии. А есть строки, которые могли бы быть запечатлены на обелисках погибшим воинами:

Летят журавли,

Летят журавли…
А мы, окруженные,

в землю вросли.

С полночи подсумки

почти пусты,

два дня как во флягах

ни капли воды,

три дня как под пулями

тают ряды,

а где-то над нами

в туманной дали

летят журавли,

летят журавли…

несет от земли.

И в горле горит,

и в сердце горит.

На ствол опираясь,

привстав замполит –

горячие пятна

на пыльных бинтах,

соленная накипь

на черных губах.

пламя зари.

И в горле горит,

и в сердце горит…

Винтовку роняя,

упал замполит.

Винтовку упавшую

друг мой берет:

- За мной!

В штыковую, ребята,

Вперед!

Встает под огнем,

И поле горит.

И небо горит…
Отблеском алым

сверкают штыки.

Припали к реке,

задыхаясь, стрелки.

И пахнет гречихой

от знойной земли…

летят журавли…

Я знал о войнах с малолетства

и сам не раз крещен войной…

Передо мной проходит детство –

документальное кино.
Мелькают кадры на экране:

апрель, сосульками звеня,

уже причислил к полю брани

на свет пришедшего: меня…

июльским солнцем – голова…

Война стояла на пороге,

твердила строгие слова.

бил белочехов на мосту…

Ждала меня седьмая рота,

когда всерьез я подрасту.

Еще мальчишкой конопатым,

натасканный военруком,

я точно в цель метал гранаты

и зло орудовал штыком.

Вспомнил дзот я –

хрупкие накаты,

сорок первый –

многосмертный год…

Спят в углу уставшие ребята,

дремлет в амбразуре пулемет.

Только я не сплю у пулемета

с юностью своей наедине.

Чуть видны мне

в амбразуре дзота

срезанные немцы на стерне.

Я к другой готовился работе,

зная сто премудростей из книг,

но тогда,

у амбразуры дзота,

я не вспомнил ни одной из них.

Вот заговорили

пушки вражьи,

взвод у нас,

у них в атаке полк!..

Перла цель пунктиром

тусклых пряжек,

Чуть повыше я направил ствол.

Не было тогда важнее дела,

мысль одна владела мной опять:

посредине прорези прицела

только бы мне мушку удержать!

Встав на цыпочки рассвет

с улыбкой робкой спросонок,

как не хлебнувший еще бед

в объятьях матери ребенок.

А день уже наотмашь бил,

взрывая небеса и долы,

и души падали без сил,

как износившиеся пчелы.

В траншею прятался закат,

в сон уходил, забыв молитвы,

как настрадавшийся солдат,

живым оставшись после битвы.
Любви во имя

Я был мальчишка – не спасибо,

Тот самый – оторви и брось.

На головою вместо нимба –

Вихры нечесаных волос.

Босой и черный от загара,

Поправ учения плоды,

Я нажимал на А. Гайдара

И на окрестные сады.

Душой застенчивый и ломкий,

Я погружался весь в мечты…

А в дневнике сияли тройки!

И то от женской доброты..

И тут… Нет в мире точных строчек,

Чтоб спеть о трепете моем:

В класс вдруг явился ангелочек

В коротком платьице цветном…

Шагал я в школу фу-ты ну-ты,

Не трогая собак и птиц,

Я тем же нищим был по сути,

Зато причесан, словно принц,

Зато заштопаны все дырки

И на рубахе и штанах,

Чтобы сказала мне та Ирка

Свое восторженное: «Ах!»

Я взял учебники без порки,

Чтобы все было по уму,

И заработал три пятерки,

К недоуменью своему…

Ах, Винька, Виня, что ж ты, Виня,

С тех пор стихами болен ты

Во имя женщины, во имя

любви ее и красоты.

Творчество

Отдельные издания:

Роса на стволе: Стихи. - Свердловск: Кн. изд-во, 1962.

Соловей. В разлуке: Стихи / / Урал. 1958. № 2.

Сонце (Солнце): Стихи / Пер. на укр. О.Ющенко / / Вiтчизна. 1961. № 8.