Владислав Трофимович Козлов

АБ-РАМ или АВРААМ, праотец всех евреев, согласно библейской легенде родился в начале II-го тыс. до н. э. на западном берегу Евфрата, у его впадения в морской залив, в шумерском (протоарийском) городе Ур – в известном центре лунного культа Энзу (Сина). Археологические исследования однозначно показали (см. в энциклопедии «Мифы народов мира», т.2, 1988, с.651): «Ни одного раннего чисто семитского культа на территории Двуречья до сих пор не обнаружено. Все известные нам аккадские (предполагалось, протосемитские – авт.) боги шумерского происхождения». И все это относится ко II–I тыс. до н.э., т.е. много позже расцвета шумерской цивилизации. «Ни одна из ведущих цивилизаций Ближнего Востока не была создана непосредственно ни протосемитами, ни семитами», – доказательно делает вывод Ю.Д.Петухов («История Русов», 2005, с.290–297).

Поскольку в Уре семитов не было, то получается, что Авраам (пусть легендарный) «вышел» из шумерской среды (ибо нет легенды о родителях Авраама, ни, тем более, о его дедах и бабках). Искусственность построения гипотетической картины явления Авраама из сброда выселков как с Аравийского полуострова, так и с Армянского или Иранского нагорья, в среде шумеров, нами даже не обсуждается. Читатель поймет, что все существенное в этом деле связано с арамейским языком и его алфавитом, «приватизированным» иудаизмом после VII века, когда в Великой Ромее сменилась официальная церковно-государственная доктрина с ветхозаветной – на новозаветную, произошла смена богослужебного языка с арамейского – на греческий, а иудаизм, будучи ранее государственной ромейской религией, превратился в оппозиционное вероучение. Схватка была серьезной. Ибо в оппозиции нарождающемуся и наступающему евангелизму периода VIII–IX вв. противостояла не только оппозиция иудаистов-василианцев, но и влиятельная часть книжников пишущей братии, обладавшей в «ветхозаветную эпоху», бланодаря своим Писания, значительной долей общественного влияния. Перейдя же в оппозицию, эта часть ромейского общества вынуждена была удалиться в изгнание. Потому-то арамейский язык сделался на какой-то период весомым идеологическим аргументом, за который стоило и побороться.

В случае с первым в истории алфавитом – клинописью произошло то же самое, что (после VII века) – с арамейским языком: ее пытались «приватизировать». Здесь выступил энергичный делец-журналист, ставший ассирологом, – Жозеф (Иосиф) Галеви.

Клинопись была арамеизирована настолько, что даже исследователи этого шрифта, начавшие его изучение в XIX веке, особенно, исследователи, загипнотизированные иудейской традицией, считали его создание семитским достижением. В частности, Жозеф Галеви из парижской «академии надписей» в 1874 г. решительно отрицал даже Шумеро-Аккадскую теорию, создания клинописи. Он, как и многие иудаисты, принимал арамейский алфавит, за долгие годы сильно арабизированный, за семитское изобретение¹. По его мнению («Mélanges d’epigraphie et archéologie semitiques») письменность создали семиты. При этом, самое серьезное возражение Галеви – об « отсутствии чисто шумерских надписей», – почти сразу потеряло свой смысл, поскольку раскопки в Ниппуре и других городах Южной Вавилонии раскрыли их в достаточных количествах.

Подлог Галеви состоял в том, что он в «приказном порядке» считал первоначальное письмо шумеров – семитскими идеограммами, предназначенными только для глаз. Подчеркнем, что под словом «семитский» заключено понятие «арамейский» или «арабиизированный арамейский», что уже в себе несет грубое искажение истины. Якобы, писцы для удобства чтения сокращенные «семитские» слова вкладывали в идеограммы, подогнанные для этой цели. На самом деле это были шумерские идеограммы, уже содержащие шумерские же понятия. При этом из односложных обозначений развивалось силлабическое письмо – чисто фонетическое, куда и пытался внедриться Галеви со своим ложным «семитизмом».

По Галеви получилось, что шумерские тексты написаны двояким способом, являя собой аллографию по-семитски. Но подобное идеографическое письмо при произнесении его фонетических обозначений дает аллофонию, настолько далекую от семитизма, что в случае с шумерской клинописью не допускалось даже «насильственное объяснение из семитских языков» – по выражению знаменитого Б.А. Тураева («История Древнего Востока», Мн.: Харвест, 2004, с.64).

Всеми энциклопедиями констатируется, что какой-либо эпиграфический материал в Палестине погиб или «эпиграфическое творчество тогда было мало развито; шрифт являлся продуктом неопытных, неуклюжих рук» (Еврейская энциклопедия), в том числе, на немерянном количестве подложных артефактов (современные данные). Буквально вдалбливаются голословные утверждения, что достигший совершенства и высокой степени развития пальмирский – набатейский шрифт «в сущности это тот же еврейский квадратный шрифт», развившийся в правильное еврейское квадратное письмо («Ketab merruba»). И далее следуют шедевры «диалектической логики», подобно двум друг другу противоречащим полосам Талмуда на развороте: название еврейскому алфавиту в эпоху пророков – «Ketab ibri» (еврейский шрифт) не требует, по мнению ученых иудаистской традиции, дальнейших пояснений, хотя в древности не существовало ни еврейского шрифта, ни еврейского народа, ни самого понятия «еврей». Иудаисты объясняют термин «Ketab aschuri», принятый в качестве названия современного шрифта, как «aschurit» – сирийский, арамейский, что совершенно неверно. Aschur, Ашшур – имя верховного ассирийского бога, в крайнем случае, вождя или царя и, наконец, руководителя; Сирия – прибрежная страна, – разные и этимологически весьма далекие друг от друга понятия.

Галеви, и ему подобные, путали семитов древности, безусловно похожих на пылких современных аравийских бедуинов, с современными же евреями, которых отождествляли с выдуманными иудеями никогда не существовавшего иудейского народа. При этом, действительные иудеи, – модифицированные обрядным образом, – ариане, появились среди калейдоскопа этнически разных племен, в том числе, в виде тонкой семитской прослойки обращенных в иудаизм этнических арабов, существующей и сегодня и составляющей доли процента от общего мирового еврейства. Последнее же в современном мире в своем подавляющем большинстве представляет собой хазарских выходцев или их потомков из Волжских и Донских степей. При этом этнически современные евреи никакого отношения к семитам не имеют, а содержат в себе арийский скифо-сарматский элемент, родственный русам-роксоланам по их общей арийской Прародине – Северному Причерноморью. В этом регионе создался арийский сплав скифо-сарматов со славянами (или венедами польской традиции), так называемой, Черняховской культуры, мигрирующими из ареала реки Вислы на скифо-сарматскую территорию Среднего и Нижнего Днепра (см. В. В. Седов «Происхождение и ранняя история славян» изд. «Наука», Москва, 1979, с. 77-80). Поскольку из археологических исследований следует, что Черняховскую культуру нельзя рассматривать как результат эволюционного развития скифо-сарматской культуры, то представляется бесспорным то, что сложение черняховской культуры не сопровождалось вытеснением или уничтожением местного ираноязычного населения и происходило без какого-либо хронологического разрыва между скифо-сарматской и славянской черняховской культурами. На совместное проживание и смешивание славян с арийцами в Поднепровье, где с III тысячелетия до новой эры размещалась главная база пришедших из Азии арийских племен скифо-сибирского пояса, указывают перемешивания захоронений II– начала III вв. н. э. того и другого населения.

Еще более отчетливо прослеживается роль местного (скифского) населения в сложении, так называемой, Зарубинецкой культуры в среднеднепровских областях, куда также происходила миграция из Повисленья поморославянских племен и их смешение со скифо-иранскими племенами. На их плотное заселение в Поднепровье, особенно, в области между днепровским притоком Десною и Доном, – указывает густая сеть иранских гидронимов. Во многом близки к верхнеднепровским и деснинским поселениям позднезарубинецкие памятники северных районов Среднего Поднепровья. Это пойменные памятникм типа Казаровичей, оставленные казарскими (хазарскими) племенами. Эти Днепровские древности II-V вв. н. э. обычно объединяются в исторической литературе под общим названием «позднезарубинецкая культура», достигающая еще в древности во II-III вв. н. э. бассейна верхней Оки. Очевидно, потомки зарубинецкого населения из Подесенья расселились далее в северо-восточном направлении. Их взаимодействие с местным угро-тюрским населением оказало влияние на формирование хазарского элемента в Поволжье. Хотя не исключено, как считал Л. Н. Гумилев, участие в формировании хазарского государственно-племенного образования и прямого иранского фактора в лице огнепоклонников маздакидов, переместившихся в Хазарию после своего поражения на политической сцене Сасанидского Ирана в середине VI в. н. э. Однако, иранский фактор ни в коей мере не снижал арийской этнической сути хазарских племен.

А между тем, разворачивающийся в XIX веке еврейский этнококон с присущей арийцам пассионарностью двинулся к своему должному, совместно с другими арийцами, общественному положению лидера. Однако, здесь сторонники семитизма в еврействе и всего вокруг – в зоне этого мировоззрения, продолжали бороться за свою идею, именно, в период раскрытия и развертывания еврейского этнококона в XIX веке. Похоже, многие беды еврейства, созревшие к XX веку, лежат в проклятой зоне живучести этой мистической идеи и ее апологетов.

О первоначальном обиталище арамейцев в Библии упоминает только Амос (Ам., 9,7), заявивший, что они пришли из страны Кир, под которой можно предполагать Курдистан, находящийся в те времена севернее Армении на реке Куре. Про саму страну Кир в Библии упоминается несколько раз (Исаiа, 16, 1; II кн. Царств, 16, 9; Амос, 1,5). При этом «Еврейская Энциклопедия» (изд. Брокгаузъ–Ефронъ, С.-Петербург, т. III, с. 46) вопреки исторической логике навязывает пророку Амосу невысказанные мысли о том, что прародина арамейцев находилась в Дамаске(?). Вероятно, подобная догадка осенила авторов статьи об арамейцах в «Энциклопедии» в связи с тем, что арамейский язык охватил и северо-западную Сирию, и Месопотамию и стал называться «сирийским языком». Однако, здесь говорится лишь о распространении языка арамейцев, что никак не связано с их прародиной. Главное заключается в раскрытии вектора направления движения арамейцев с Севера на Юг, что и подтвердилось археологически. В то же время движение протосемитов и семитов из Аравии имеет свой определенный вектор движения – с Юга на Север (или Северо-Восток).

Приблизительно за период XI–VIII вв. до н.э. арамейцы поселились (либо проявились, уже там находясь), в той области, которую до своего разгрома «народами моря», занимали хетты. Образование империи хеттов создало в Передней Азии и на Ближнем Востоке на определенный период известную стабильность. Это позволило элите сосредоточиться и произвести такое важнейшее созидательное цивилизационно-культурное достижение как переход от идеографического письма к буквенному и от начертания знаков к скорописи. В этих метаморфозах хеттский гений проявился своей оборотной арамео-халдейской ипостасью. Исторически арамео-халдейский элемент проявляется всякий раз как оборотная сторона хеттской культуры так же, как в случае монеты аверс с реверсом. Не потому ли археологи не могут найти типично арамейские артефакты, поскольку последние являются по своей сути хеттскими, находимыми в не малых количествах. Действительно, кроме папирусов в Элефантине, арамейских подписей в Сенджирли IX в. до н. э. и к ассирийско-вавилонским табличкам, – никаких, собственно, арамейских артефактов, будь то предметы декоративно-прикладного искусства и архитектуры, – не найдено до сих пор. Во всех случаях находимые артефакты относятся к проявлениям хеттской цивилизации или опосредовано ассиро-вавилоно-шумерской. Вероятно, пока правильней рассматривать арамейскую культуру, прежде всего, арамейский алфавит как разработку и проявление хеттской цивилизации.

После распада ассирийской монархии и ее модификации в ново-вавилонское царство, переход последнего в персидскую империю, а затем – в греко-македонскую, и, последовательно, – в царство Селевкидов, – на рубеже Малой Азии и Сирии появилось несколько (пять) хетто-арамейских культурно-политических образований, имеющих тенденцию к объединению в одно большое арамейское государство, включавшее Сирию и Палестину.

По существу, палестинские культурно-политические образования рассматриваемого периода следует считать арамейскими. Свидетельств высокой древней культуры эти суровые и бесплодные палестинские высоты, ныне частью территории которых, составилось государство Израиль, не оставили никакой. Чтобы там ни говорилось, но есть масса очевидных фактов о полной зависимости местных племен в древности в своих технологиях от более культурных соседей. Своего там не было: ни наук, ни искусств, ни ваяния, ни зодчества, ни других художеств, ни даже кулинарии.

В этих новых ближневосточных образованиях повсюду используют не только разговорную арамейскую речь, но на арамейском языке, как еще даже в персидский период (VI–IV вв. до н.э.), и, в дальнейшем: в Сирии-Арамее (III–II вв. до н.э.), в Ромее (I в. до н.э), в Великой Ромее (с I по VII вв.н.э.), – составлялись все официальные указы. Арамейский язык настолько укоренился в западной Сирии и среди племен Палестины, что в виде юго-западного диалекта, стал единственным языком как протоиудаистских, так и протохристианских сект, основной культ которых происходил из культурных центров Великой Ромеи. Этот диалект, на котором написаны части книг Эзры и Даниила (со времени IV–VI веков воинствующего движения пророков), и на котором говорил Иисус Христос, что подавалось в греческом переводе в новозаветные времена VII в., – этот диалект арамейского языка назывался халдейским, что не совсем правильно. Впрочем, арамейский язык (его алфавит, его письмо), явился тем языком, на котором говорили и общались между собой почти все народы Передней Азии. Его положение напоминает роль английского языка в современном мире. Ветхозаветная Библия указывает на международный характер этого языка (II кн. Царей, 18,26). Это же подтверждается целым рядом ассирийских памятников. Из этих памятников до нас дошли не только разные меры веса, снабженные как клинообразными, так и арамейскими надписями, но и целый ряд глиняных таблиц (торгового и иного характера), на которых рядом с ассирийскими надписями встречаются арамейские, написанные арамейским же шрифтом.

Подчеркнем, что арамейский (или халдейско-арамейский) язык и шрифт появились и развились, как будущая скоропись, в рамках достижений культуры хеттской цивилизации. Возможно, вырастая из этой цивилизации хуррито-урартская азбука, двигаясь от клинописи к буквенному шрифту, сыграла тоже свою роль в становлении близкородственного арамейского алфавита (Дж.Г Маккуин «Хетты», изд. «Наука», М., 1983, с. 156 в Послесловии В.Г.Ардзинба). Из этой же цивилизации возник и финикийский алфавит, возможно, как модифицированный арамейский алфавит. Хетто-лувийцы совместно с ахейцами-микенцами, анклав которых Аххиява на побережьи Малой Азии граничил с Хеттской державой, были у истоков своей собственной, отличной от египетской, иероглифической письменности. При этом, в Анатолии применяли «иероглифический хеттский» способ воспроизведения языка, а в микенской Элладе, используя подобный же способ, применяли идеограммы (картинки обозначающие предметы).

Одновременно с иероглифическим письмом, запечатленным на критских геммах и печатках, а также на нескольких табличках с возрастом 40-45 столетий, появились скоропись и упрощенное написание иероглифов, названные археологами (сэр Артур Эванс), – начальное линейное письмо, вышедшее из употребления к XV в. до н. э. Однако, продолжала вплоть до XII в. до н. э. использоваться наиболее развитая стадия его со слоговым письмом, процарапанным на табличках, вазах, камне, на бронзовых изделиях, находившихся не только на Крите, но и на греческом материке: в Микенах и Пилосе. При этом слоговое письмо относилось к тому периоду, когда происходили события Троянской войны, так ярко представленные Гомером в «Илиаде» и «Одиссее». Однако, прошло около 400 лет, прежде чем, в VIII в. до н. э. гомеровский эпос (гипотетически) мог быть записан. Архаические же следы устной традиции предыдущих столетий можно выявить в поэмах Гомера и сейчас. Но не сохранилось никаких свидетельств использования развитой слоговой стадии линейного письма в Микенах после XII в. до н. э., т. е. после разгрома Хеттского государства. Становится очевидным, что культурные достижения Хеттской цивилизации подпитывали микенскую Элладу, в частности, в области развития письменности.

Следующая форма письменности, появившаяся в Элладе под влиянием арамейского шрифта, стала использоваться не ранее VIII в. до н. э.

Первоначальное греческое заимствование у арамейского письма состояло не только в том, что из 22 букв арамейского шрифта 17 были восприняты без изменения начертания, 2 – «schin» и «thav» были лишь повернуты в плоскости листа на 45°, у буквы «vav» появилась посередине горизонтальная перекладина, а у буквы «yod» – наоборот, исчезла. И лишь загадочная буква «beth», повернутая вращением в плоскости листа на 180°, давала в будущей кириллице древне-русскую букву «буки». В греческом же алфавите пришлось снизу добавить вертикальную черточку, замыкающую открытое пространство. В таком виде, после общего поворота всех букв в греческом алфавите в плоскости листа на 180° буква «beth», ставшая в греческом алфавите буквой «бета», перешла в латинский алфавит.

Первоначальное соблюдение греками арамейского направления в письме справа-налево, сменилось сначала чередующимся направлением, когда первую строку писали справа налево, вторую – слева направо, третью – справа налево и т. д. Потом все-таки остановились на одном, центробежном направлении письма, которое перешло и в кириллицу, и в латиницу.

Древнейшие известные образцы арамейского языка представлены пока коротенькими пометками на вавилонских документах и двумя стелами из Зенджирли (считается 8-7 вв. до н. э.). В персидскую эпоху арамейский язык был официальным для западных провинций. Имевшиеся от этой эпохи немногие надписи пополнены в последнее время с избытком находкой арамейских папирусов в Элефантине (в Египте). На этом арамейском языке в Великой Ромее, но не в нашем современном произношении, как считал Морозов («Великая Ромея», там же, с. 226) а, скорее в коптском, говорили и писали, в основном, ромейские священники, а также правящие классы империи III–VII веков. Арамейский язык был законодательным языком. Остальное население говорило на местных диалектах. Поскольку в те времена храм и театр еще не отделились друг от друга, то на этом же языке совершались все публичные представления, хотя толпа могла речевую часть и не понимать и смотреть на представление, как на пантомиму. Ортодоксальный раввинистический (из Равенны) талмудизм потерпел поражение в столице середины VI века в попытке занять лидирующее положение, а его активисты изгнаны из империи. Однако, в целом иудаизму это пошло на пользу, ибо в Хазарии, куда со временем (VIII–IX вв.) перебрались изгнанные активисты Талмуда, произошло объединение Талмуда и Торы. Неравновесное талмудическое состояние обрело, наконец, гармоническое равновесие, соединившись с упокоенной мудростью Пятикнижия Моисея – Торы. Иудаизм приобрел в лице хазар и этническую базу.

Хотя арамейский язык в Великой Ромее с середины VII века начал вытесняться греческим, мессианские иудаистские священнослужители, прежде всего, представители василианской (с IV века) секты иудаистов, сохранили арамейский язык как богослужебный и письменный среди Посвященных своей секты. К периоду составления Священных Писаний иудаисты, сохранив арамейский язык, «приватизировали» в своих ветхозаветных писаниях и события ромейской истории, заменив в них исторических деятелей легендарными лицами. Например, александрийский священник Арий, сформулировавший основные арианские доктрины в IV веке, превратился в библейского первосвященника иудеев Аарона, брата Моисея, последний превратился из Римского императора Диоклетиана и т.д., действовавших в XV в. до н.э. в среде некоего «избранного народа», о пребывании которого на земле так и не было получено археологического и иного разумного подтверждения. Достижения ромейской религиозной драмы IV–VII веков, в частности, образец вакхической литургии, был переделан в знаменитую «Песнь песней и т.д. и т.п.

На каком языке, в каком переводе читал «Коран» наш великий Николай Александрович Морозов? Конечно, перевод известного арабиста-востоковеда, профессора Казанского университета Г.С. Саблукова, бывшего учителя Н.Г. Чернышевского, который был сделан с арабского и опубликован вместе с арабским текстом и соответствующими комментариями в 1878 г. Этот труд был выдающимся достижением русской арабистики, неоднократно переиздавался (последний раз в 1907 г.) и почти в течении столетия удовлетворял запросы специалистов по исламу и исследователей в области истории арабов, в том числе, и Н.А. Морозова, который ссылался на Саблукова. Очевидно, Морозов некоторые части Корана, например, некоторые стихи самой длинной второй суры «Корова» (286 стихов) давал в своей редакции – стихи 17-21, 29, 169-174 и другие. Он ведь был полиглотом и владел одиннадцатью языками. Очевидно, изучал он и арабский язык – язык Корана, который филологи считают «умершим прародителем существующих теперь семитских (т. е. в переводе словесных) языков, так, как ни один народ на нем не говорит». «Но точно ли он действительно умерший древний народный язык, – пишет Морозов («Миражи исторических пустынь…», см. выше, с. 59), – а не международный жаргон средних веков вроде латыни, возникшей по необходимости, когда незначительность числа читающих и пишущих людей не позволяла еще развиться национальным литературам? Но зачем же какие-то властные индивидуумы, (ибо подобные вещи придумать или открыть коллективно невозможно, как нельзя открыть коммунально закон тяготения), переделали до полной неузнаваемости прежние изображения букв? Затем, эти лидеры начали писать так сами и заставили других оставить прежний, уже вошедший во всеобщее употребление, алфавит». Под «всеобщим» алфавитом здесь понимаются буквы ромейской или с прибавкой определительного члена а-рамейской азбуки, претерпевшей греко-коптскую «шлифовку».

К тому периоду, когда знакомство с греко-коптско-арамейской азбукой расширилось по сравнению с узким кругом грамотеев-служителей культа, чтение по этой азбуке перестало считаться колдовством, возбуждающим суеверный страх у остальной, постепенно окультуривающейся публики. И тогда элиты посвященных, стремясь замкнуть свои круги от посторонних, стали создавать собственные шрифты, собственные виды письменности, которые могли понимать исключительно в среде посвященных. Эти новые азбуки соответствовали потребностям трех культов, формировавшихся из арианского единобожия. Эти культы – евангелический, в котором выработалась латынь, в определенной степени сохранившая характер букв греко-коптско-арамейского алфавита; иудаистский^ – со старым арамейским письмом; мусульманский – с новым арабским письмом. Арабский алфавит востоковеды и даже великий Н.А. Морозов, выводили из некоего семитского алфавита, восходящего к финикийскому, гипотетическому прообразу древнееврейского языка. Финикийский алфавит сам представляет собой, в готовом виде воспринятый вечно занятыми мореходами, арамейский алфавит. В нем лишь две буквы «alef» и «schin» из 22 имеют заметные различия, нивелируемые в рамках постепенной эволюции самого арамейского алфавита. Мы уже говорили о том («Слово», № 38, 2004, с. 12), что с целью удревнения иудейской истории для наполнения мифа о древнееврейском государстве, о котором, несмотря на более чем пристрастные изыскания в течении столетия, так и не было найдено никаких вещественных доказательств, делались семантические попытки привязать арабскую письменность к древнееврейскому алфавиту, представляющему собой модификацию арамейского. Такой модификацией после VIII–IX вв. явилась арабизация арамейского языка, которая, затем, после XIII века вылилась в создание иврита. Однако, попытки привязки арабской письменности к финикийскому или древне-еврейскому алфавитам, которые сами по себе являются производными арамейского алфавита, не увенчались успехом. Арабская система букв, указывает Н.Н. Вашкевич («Системные языки мозга», М., 1998), столь отчетливо привязана к цифрам, как ни в каком другом алфавите мира. И это лишний раз подчеркивает гениальность того изобретателя-индивидуума, который открыл в Равенне периода начала VI века этот новый языковой шифр и запустил его для использования среди своей элиты посвященных^.

В последствии (по Морозову) этот алфавит, который ко времени начала VII века уже назывался арабским, попал на Ближний Восток, где возможно, в 622 г. произошло впечатляющее падение метеорита. Это повлекло за собой внутри тогдашнего протохристианства (арианства) возникновение секты агарян – почитателей осколков метеорита. Такое обстоятельство кажется еще более правдоподобным, если считать этих агарян – арианскими староверами, не принявшими новых, евангельских (монофелитского толка) реформ Ираклия (Гераклия), но сохранивших почитание – Камня. Культ Камня – Петра в Риме, очевидно связан с метеоритом, о датировке падения которого мы ничего не можем сказать даже примерно. При этом культ Павла – Малого (Камня) связан с падением другого метеорита.