Ю. В. Иванова и М. В. Шумилин Научная монография

Предполагая, что и у многих сведущих людей титул или название этой книжки, чуждый и в наше время у немцев непривычный, породит некоторое изумление и ввергнет их в раздумья, я счел необходимым внести свою лепту и предпослать ей сопроводительное разъяснение о происхождении и использовании эмблем.

В первую очередь, я полагаю, что, название «эмблема» изначально не воспринималось греками как присущее только лишь возвышенным материям, то есть поэтическим таинственно-поучительным изображениям, но было позаимствовано из других ремесел, а затем приложено и привлечено к названным поучительным изображениям. Мы же в настоящее время именно те искусства, из которых они черпали и брали материал для сравнения, равным образом имеем у нас в обычном повседневном употреблении, и нам тем более надлежит пользоваться подобной свободой брать из ныне процветающих у нас искусств словá и названия и присваивать их произвольным вещам.

То же, что такие остроумные искусства, какими они были у греков, у нас также в ходу, легко доказать. Подобно тому, как, например, в эпоху расцвета ионического, тосканского, коринфского и римского зодчества, здания были редкостно украшены достойными похвалы стараниями умелых зодчих всякого рода витиеватыми произведениями искусства: нарядными сводами, триумфальными арками, капителями, желобками, венками, рельефами в виде листьев, резными виноградными лозами, вьющимся плющом, подвешенными плодами, перемежающимися изваяниями, изображениями зверей и барельефами, все эти украшения и пилястры, как высеченные в камне, так и добавленные и надставленные они называли Emblemata, то есть, высеченная или лепная работа и искусное узорочье (Eingeblümete Kunststücklin)¹⁸²⁰.

Это проявляется в наше время еще больше, ибо не только различное мастерство перенимается у древних, но и новые искусства изобретаются и превращаются даже в целую науку. Так, существует не только вышеупомянутое искусство зодчества со всеми вышеназванными изысканными и искусными витиеватыми украшениями, что могут показать и доказать присутствующие почти в каждом городе всякого рода общественные и частные здания, которые, кроме того, что они хорошо и удобно построены, еще и снабжены и отделаны высеченными, пристроенными и выпуклыми частями: эркерами, изображениями и картинами; но каждодневно мы убеждаемся в том, в какой мере также и другие изящные ремесла не столько подражают зодчеству, сколько дополняют и превосходят его в подобных дополнительных украшениях.

При том что я умалчиваю о скульпторах, поскольку они в наши дни считаются заодно с плотниками и каменотесами, можно посмотреть на золотых дел мастеров с их гравировкой, литьем, резьбой и прессованием, в коих они достигли такого мастерства, которое вряд ли можно превзойти в работе с металлом. И, воистину, в наше время они далеко превзошли искусства divinus или «божественного» Алкимедонта у Вергилия¹⁸²¹ с его прославленным кубком.

Далее, какая твердость камня, железа и стали может устоять перед прилежной, кропотливой и неустанной рукой гравера? Не способны ли они, как козлиная кровь алмаз¹⁸²², всеми способами, которыми им заблагорассудится, гравировать, точить, протравливать, смягчать, подсушивать, долбить их, и, подобно глине, воску и тесту к общему восхищению превращать, изменять, трансформировать и метаморфизировать их в таинственные изображения? И тем самым подражать опытному полководцу Ганнибалу, который мог при помощи уксуса взорвать, раздробить, расщепить альпийские горы.

И более того, кто бы мог когда-либо подумать, что из всевозможной крашеной шерсти, пряжи, швейных нитей и шелка могло бы быть расшито, связано, сшито, соткано, сплетено такое сукно, саржа, гобелен, гардина, полотно или ковер, которые своими яркими изображениями способны были бы устыдить художника с его искусством каменных красок? Где сегодня нельзя воочию убедиться в этом, глядя на княжеские и господские дворы?

Далее, какие только удивительные и занимательные вещи не решаются инкрустаторы пригнать, нарисовать или прилепить на стены, ограды, потолки, колонны, а также на каменный пол, мостовую, оружие?

Также, в каких только формах и живых красках не исполняли свои глиняные изделия в наше время нидерландские кирпичники и гончары во Франции? Насколько не менее удивительно смотреть, как эмблематично и цветисто они украшают снаружи и изнутри стены, в которые заключены колодцы, ручейки и речушки с яркими рыбками, улитками, раковинами, водными зверушками и другими украшениями. Также и столяры в Аугсбурге и в других городах инкрустируют свои работы разного рода цветным деревом, которым они отделывают и украшают деревянные панели, карнизы, кромки, столы, бортики, ставни и прочее, словно бы это было нарисовано.

Все эти названные искусства, когда имеется в виду дополнительное украшение вещей, которое в основном состоит из искусных находок и знаков, греки называли Emblemata, драгоценными подвесками и узорочьем (Einblumungen) и зачастую уделяли больше внимания сему внешнему дополнению, чем основному содержанию. Ибо они были обыкновенно много прекраснее, чем вещь, которую они украшали из-за содержащейся в них загадки. Как мы постоянно убеждаемся, глядя на изображения в картушах, эти дополнения зачастую оказываются более многоговорящими, располагающими к размышлению и наполненными смыслом, чем сама вещь, на которой они изображены. Подобно тому, как зачастую индейский драгоценный камень, украшение, кованое изделие или медаль, подвешенная к золотому шнурку или цепочке, превосходит сам этот шнур или цепочку по ценности, красоте и почету.

От того же, что украшения эти в большинстве своем вызывают прекрасные, поучительные, глубокие, нужные и услаждающие мысли и побуждения для наставления людей, то имя это было впоследствии присвоено остроумным изобретениям, поэтическим сочинениям, изобразительным мистериям и изображениям со скрытым поучительным смыслом, которым подобные содержаться в этой книжице. Поэтому и мы ныне в нашем языке, подобно грекам, присвоили себе это право и приложили особые слова и названия из вышеупомянутых искусств к обсуждаемым материям, в полной уверенности, принимая в расчет все вышесказанное, что нам приличествует не восхищаться чужому, но радоваться ясности и богатству нашего языка.

Далее, что же касается происхождения эмблем, то об этом существует несколько мнений. По моему убеждению, нельзя найти более верного, чем вышеупомянутое искусство зодчества. При этом же необходимо знать, что такие истолковательные картины или картины-толкования, как это можно увидеть у поэтов, пользовались уважением и были в большом ходу у древних. Отсюда несколько позже произошли щитовые знаки или отличительные знаки на оружии (которые называют гербами). […]

Ибо никто не должен думать, что наши дорогие честные предки, которые были скупы на слова и речи, но страшны в бою, были так невнимательны и небрежны, что они напрасно и случайно присвоили и посвятили себе и своим потомкам такие каждодневно находящиеся пред их очами знаки чести и защиты, но что они это сделали скорее для напоминания и побуждения к преумножению унаследованной и завоеванной их предками добродетели.

Однако нельзя не упомянуть, что существуют некоторые ученые, которые, напротив, убедительно доказывают, что эмблематические витийства и украшения произошли от вышеупомянутых гербов или знаков воинских отличий, исходя из рассуждений, что вскоре после потопа мир наполнился распрями. […]

О том же, чем были подобные украшения или изображения у первых внуков, племянников и потомков Ноя, показывают Commentatores древнего Historicus Berosus¹⁸²³. А именно, что они в память о всемирном потопе, от которого они убереглись в корабле […], впоследствии носовую часть корабля или галеонную фигуру несли и изображали на своем оружии, на карабинах, флагах, праздничных украшениях, парусах, зданиях. Это же является причиной изображения всякого рода рыб и морских чудовищ, также изображения оливковой ветви в память о посланном из ковчега голубе, который принес оную как знак схлынувшей воды, и также прочих подобных вещей, напоминающих о потопе. В равной мере и другие народы присвоили себе иные знаки, чтобы с их помощью сохранить память о счастье и грехопадении своих предков. Подобно тому, как у фригийцев – свинья, у франков – три жабы; эти земные животные напоминают им о том, как после того, как разразился всемирный потоп, земля была их единственным укрытием и прибежищем […]. Персы же использовали для этого солнце, афиняне – сову, египтяне – собаку. И так почти каждая страна обрела свой особенный знак: подобно тому, как древний поэт Гомер, повествуя о греческих народах, сошедших с кораблей у Трои, описывает особенный знак на щите и гребень на шлеме почти каждого предводителя.

Также и Вергилий, когда он вспоминает об оружии народов, поддерживавших Турна против троянцев. Царь Амфиарай в фиванской войне (как пишет Пиндар) несет на щите изображение дракона, Капаней – изображение многоголового змея гидры – оба делают это в память о драконе, побежденном их предком Кадмом. Полиник использует пророческое чудовище Сфинкса, памятуя об истории своего отца царя Эдипа, Кир – петуха, Юлий в память о своем родственнике Марии – орла, Август – козла, Помпей – льва с мечом. И другие народы и властители используют еще больше знаков, о чем здесь было бы слишком пространно рассказывать.

Но ни одна нация так не усердствовала в этих военных знаках, как немцы, как сам Комский епископ Иовий в Dialogo dell´Imprese¹⁸²⁴ доказывает это не только на примерах из римских историков с немецкими Cimbris, которые всяческих живущих в их стране животных изображали на щитах, камзолах герольдов, на латах и на шлемах, но еще и на примере франконских графов и рыцарей Круглого стола. Ибо двор короля Артура […] не может считаться целиком выдумкой, даже если он на самом деле и не существует. […]

То же, что подобные знаки беспорядочно и без всякой gratia, или благоприятности, безмерно разрослись и не поддавались верному применению, побудило рыжебородого императора Фридриха вновь привести оные у благородных родов в порядок, утвердить уже существующие старые знаки, а неутвержденные улучшить; тех же, кому до тех пор один лишь знак на щите служил постоянным родовым отличием, но кои по своему произволу привыкли менять украшение на шлеме, он приказал снабдить одним передающимся по наследству и постоянным украшением на шлеме, распределить цвета, назначить герольдов, которые бы несли их на турнирах, и так различать один род от другого. Оный прекрасный и нужный труд так понравился впоследствии другим народам, что они стали повсеместно подражать немцам. […]

Это побудило некоторых высокочтимых особ рядом со своим фамильным знаком, подражая древним римским императорам, изобрести особые искусные значки и придуманные символы, вместе с сопровождающими их, несущими и проясняющими смысл краткими изречениями, стихами, девизами и инициалами и публично изобразить оные в память о себе или о других людях. Из этих соображений произошли впоследствии знаки отличия рыцарских орденов, которые подражали артуровскому союзу Круглого стола. […]

Но не только князья и властители усвоили и распространили этот обычай, но также и ученые мужи, перенявшие его от них, некоторыми книгами указали путь к правильному представлению истинных Emblemata, как это показывают книги Alciati, Sambuci, Iovij, Paradini, Ioannis Pierij, Goropij, Guilhelmi Perrerij, Costalij, Bartholomaei Anuli, Achilis Bochij, Caelij Calcagnini, Heroldi, Cittolini, Simeonis, Hadriani Iunij¹⁸²⁵.

Впоследствии же книгопечатники, которые, конечно, содействовали работе ученых, и даже походили на них, с помощью четких печатей, зачастую лучших, чем у нотариусов, умножили их число. […]

Чтобы и мы опять вернулись к нашему началу, и змеиная голова поглотила бы хвост, мы желаем остановиться на этом вышеизложенном доказательстве происхождения эмблем и на показанном их употреблении, как в древнем, так и в современном мире. Хотя мы задумывали сказать еще о двух вещах, а именно о различии эмблем и о том, что требуется от истинных эмблем. Но поскольку мы и без этого слишком пространно высказались, мы желаем оставить этот трактат для будущего уже начатого отдельного труда о немецком гербовом праве. Да будет милостиво Бог содействовать и направлять все человеческие замыслы.

Iove Fovente Gignitur

Minerua¹⁸²⁶
Георг Филипп Харсдерфер

Искусство смыслообразов¹⁸²⁷
В.: Эту беседу-игру в смыслообразы можно вести весьма различными способами:

1. 
   Когда задается нечто, из чего изобретается смыслообраз.
   
2. 
   Когда выбирается некое изображение и общим советом подыскивается к нему девиз.
   
3. 
   Когда представляется девиз и изобретается подходящее к нему изображение или фигура.
   
4. 
   Когда изобразительно представляется целая глава из Св. Писания.
   
5. 
   Когда можно пройти в уме все природные явления и произвести из них смыслообразы, как это сделали Камерарий и Альдровандий с животными, или можно сделать из всего, на что упадет взор, один или несколько смыслообразов.
   
6. 
   Когда выбираются из творчества какого-либо поэта все пригодные для смыслообразов девизы […].
   

Рисунки же и надписи эти называются смыслообразами, ибо они составлены из изображения и нескольких слов, в коих заключается смысл, замысел и разумение того, кто их изобрел. Они указывают на большее, чем то, что изображено или написано, и тем самым дают уместный повод к дальнейшему размышлению.

Р.: Можно задаться вопросом, а не лучше ли было бы сохранить слово emblema, ибо его сейчас понимает почти каждый, чем вводить незнакомое слово «смыслообразы»? […]

В.: В этом случае я не стремлюсь никому предписать закон или правило, но с благодарностью перенимаю их у сведующих людей: и если мы должны избегать чуждых немецкому языку неблагозвучных слов, употребление которых и по сей день навязывается нам подобно вредной привычке, то все же при изучении иностранных наук мы не должны гнушаться перенимать из них некоторые доселе неизвестные слова и даже стремиться использовать их для усовершенствования нашего благородного языка, и для того, чтобы несведущие в других языках не боялись бы обретать всяческие нужные сведения. […]

Мне, правда, известно, что (emblemata или) смыслообразы отличаются от (Symbolis heroicis или) знаков на знаменах, но все же, поскольку это различие не имеет большой важности и часто не соблюдается, я понимаю как под тем, так и под другим иносказание, которое с помощью фигуры и надписи раскрывает для понимания замысел автора и придает ему особый облик.

A.: И все же, какое еще различие делается между ними?

В.: Написавшие об этом, коих число весьма велико¹⁸²⁸, полагали, что знаки на воинских знаменах (Symbola heroica) всегда должны указывать на какую-либо благодетель или геройское мужество. Другие же имеют своим предметом какую-нибудь историю о любви, надежде, верности, постоянстве, желании и тому подобном.

Далее, правила, которые можно найти у указанных сочинителей, в совокупности таковы:

1. 
   Каждый смыслообраз должен состоять из фигур и нескольких сопровождающих их слов;
   
2. 
   Фигур должно быть самое большее три, самое меньшее – одна. Ибо даже если и находятся некоторые смыслообразы, не имеющие фигуры, то это не может опровергнуть данное всеобщее правило. […]
   
3. 
   Фигуры в их указующем облике должны быть красиво и ясно представлены.
   
4. 
   Фигуры не должны быть совершенно неизвестными и не должны изображать человека. Причина же этого в первую очередь заключается в том, что неуместно быть сравнивающему и сравниваемому одного и того же свойства. Если же автор хочет сравнить себя с другим человеческим образом, это позволительно для назидательного примера, но не для смыслообраза.
   
5. 
   Надпись должна состоять из немногих слов и быть взята из известных сочинителей или, в крайнем случае, должна быть обоснованно придумана автором смыслообраза, но таким образом, чтобы она не превосходила бы половины стиха, но содержала бы по меньшей мере два, реже одно единственное слово.
   
6. 
   Надпись не должна говорить ни от какого другого лица, но всегда лишь от первого или от третьего. В особенности необходимо избегать прямого указания на подразумеваемое иносказание, которое обычно создается с помощью слов «так», «таким образом», «не иначе», «равным образом» и так далее. Ибо эти словечки излишни и подразумеваются сами собой, потому что между смыслообразом и замыслом автора (как уже упоминалось) должно быть установлено сопоставление. Это сопоставление есть душа смыслообраза, чьим толмачем является девиз, а телом является само изображение или фигура. Также сходными по духу с таким сочетанием могут быть названы присущее музыкальному искусству созвучие голосов и движение зубчатых колес в часах, однако не ноты и не числа, на которые указывает стрелка часов.
   
7. 
   Изящнейшими девизами являются те, которые были взяты из поэтов: ведь следует помнить о том, что между живописью и искусством поэтического сочинительства есть точное и чарующее сочетание.
   
8. 
   Фигуры и надписи, должны быть связаны друг с другом таким образом, чтобы одно не могло быть понято без другого. Далее надо заметить, что смыслообразы, не изображенные на бумаге, но только лишь рассказанные для развлечения, не должны так точно придерживаться этих правил. Тут можно пойти на уступки, и зачастую также и ученые люди считали, что можно не соблюдать названные правила, но нужно все время помнить о них, чтобы знать, какие качества требуют мастера искусства от совершенного смыслообраза.
   

В.: Надо в первую очередь знать, что мы желаем дать понять, подобно тому, кто пишет письмо и перед этим постигает его содержание в уме, а затем составляет вместе слова, которые он считает подобающими. Таким образом, можно легко выдумать что-либо, так или иначе соотносящееся с нашим намерением.

Р.: Я на днях выдумал эмблему, или, как выражается господин, смыслообраз, и, поскольку я не могу отдать предпочтение ни одному девизу, я обращаюсь к достопочтенному обществу с просьбой, любезно предоставить мне свой благоразумный совет. Я рисую закрытую книгу, на которой лежит открытая книга, на которой в свою очередь лежит перевернутая открытая книга.

В.: Если господин соизволит подразумевать под этими тремя книгами три факультета, изучающие Св. Писание, право и медицину или имеет в виду под числом три достижение совершенного мастерства, то я бы хотел от себя приписать:

«Я учусь и умираю»,

Moriar doctior¹⁸²⁹

Д.: Поскольку наш господин не пояснил, что он соизволил подразумевать под закрытой и открытыми книгами, то мы едва ли сможем это угадать. Но предполагаю, что под этими разными примерами подразумевается нечто особенное. Если же понимать это как разного рода науки, то можно было бы, вероятно, написать к этому:

«Из советов мертвых – благие дела»

Р.: Поскольку всякие науки, без сомнения, состоят из чтения, бесед и размышлений, то я понимал под верхней книгой чтение, под второй - беседу, с помощью которой выученное усваивается и углубляется, под третьей неоткрытой – размышление.

A.: И потому можно было бы написать над этим:

«Источники мудрости»

Р.: Поскольку мы в чтении общаемся с мертвыми, в беседе – с живыми, а в мыслях – с самими собою, и упражняемся в этом неустанно, то, по моему мнению, следовало бы приписать:

«Умножает или уменьшает»

В.: Находка господина достойна похвалы, ибо чтение, несомненно, имеет своим началом урок, преподаваемый умершими, как добрыми учителями, разговор же является лучшей школой, в которой мы вместе с живыми повторяем пройденное и можем воплотить его в делах. Однако и то и другое изначально должно быть взято из наставлений, раздумий и размышлений.

Д.: Подобно тому, как некто спросил царя Пиона, каким образом он может выпить море, и тот ему ответил, что нужно удержать все реки, впадающие в него: таким же образом высыхает море всевозможных искусств и наук в нашей памяти, если в него ежедневно не вливаются реки усердия (если можно так выразиться) с помощью чтения, слуха и размышления. Никто не может отрицать, что такие прилежные старания являются единственным средством, с помощью которого даже и люди, не наделенные от природы большим умом и способностями, могут достичь достойного славы мастерства.

Сию же игру в смыслообразы можно повернуть таким образом, чтобы задавать надпись и спрашивать, что можно было бы к ней нарисовать.

Ю.: Пусть господин дополнит свой рассказ примером.

В.: Я полагаю, мы должны придумать что-либо на тему долгожданного мира¹⁸³⁰, и надпись пусть будет:

«Войны невзгодам радостный конец»

И теперь я спрашиваю, что можно под этим изобразить.

Ю.: У меня постоянно на слуху, что оливковое древо и оливковая ветвь означают мир, ибо о них в Св. Писании говориться, что голубь принес Ною в ковчег оливковую ветвь как свидетельство мира между Богом и обновленным в то время миром. Потому я хотела бы предложить изобразить под надписью голубя с оливковой ветвью, указывающего на то, что волны бушующей повсеместно войны утихомирятся и Божьей милостью в дальнейшем потеряют свою силу и будут обходить нас стороной.

Р.: В таком случае этому изображению было бы лучше предпослать такую надпись:

«Мир – творение Божие»

A.: Если бы я должна была придумать изображение к этим словам, которые непонятны без изображения (как эта надпись, предложенная господином Раймундом), то я считаю, что не было бы неуместным нарисовать несколько кустов увядшей вербены, промеж них же – высоко вознесшийся цветок, называемый кивичей¹⁸³¹.

Р.: По моему мнению, к вышеупомянутым словам должно вполне подойти изображение портала Храма Мира в Риме, в особенности, если принять во внимание известный стих Вергилия или таким образом изменить надпись, чтобы она выглядела так:

Compagibus arctis

«Прочно железо сомкнет»

Подразумевая при этом продолжение этих слов:

Claudentur belli portae, & pax missa per orbem

Ferrea belligeri compescet limina Jani¹⁸³².

«Царствуй над нами!»¹⁸³³

– указывая этим на то, что и мы, находясь уже долгое время под тиранической властью войны, желаем, чтобы впредь повсюду над нами милостиво властвовал бы любезный сердцу мир.
Иоганн Людвиг Праш
Послание¹⁸³⁴
Всем любителям мудрости и стремящимся достигнуть истинной благодати шлет создатель этого небольшого произведения свой покорный привет
Хотя образованные люди и ученые в наши дни относятся к Катехизису весьма неуважительно и бросают его в темный угол, подобно вызубренной до конца детской книге, однако подобное поведение отнюдь не достойно похвалы и, возможно, причина его в том, что, к сожалению, в наши дни весьма не по-христиански обстоят дела во всех сословиях. Нужно также опасаться того, что, если мы не обратимся и не станем как дети, что означает, если мы не обнаружим в Катехизисе начала христианской религии и основания всей человеческой мудрости и благодати, то христианский мир в конце концов придет в упадок, и тем самым навлечем на себя гнев Всевышнего, который Он уже во многих местах явил и которым Он угрожает нам каждодневно. Бог как будто хочет сказать нашему отечеству: «Имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою (Откр. 2:4)». Да будет мне дозволено считать якобы изощреннейше государственные законы и разумнейшие действия сегодняшнего немецкого мира некоторым образом противными Катехизису. Можно ясно видеть, насколько грубо и безрассудно он нарушается. Поэтому Лютер и другие лучше судили об этих вещах и придерживались мнения, будучи при том великими учеными мужами, что они должны все же каждодневно упражняться в постижении Катехизиса и что они никогда не достигнут в этом упражнении совершенства. По этой же причине и я не постыдился над оным поработать, сопроводив его краткими, но глубокомысленными, собранными из сокровищниц ученых мужей истолкованиями и украсив его гравюрами.