Юрий Вагин. Креативные и примитивные
жүктеу/скачать 1.6 Mb.
|
| Из наиболее известных психологических теорий, постулирующих обусловленность психической деятельности различными глубинными, базовыми энергетическими процессами, следует вспомнить «гормическую» психологию Мак-Дугалла.
G. Ewald пользовался термином «биотонус», а совокупность гипотетических энергетических процессов, определяющих возможности психической деятельности человека, его темперамент и уровень аффективного реагирования определял как «биопотенциал». Показателем биотонуса он дополнял характерограмму и считал, что это дает возможность индивидуального прогнозирования психогенных реакций. При всем разнообразии подходов, существующих в отношении психической энергии — libido, психодинамическая психология практически не обращает внимания и не учитывает при построении моделей психологической и психопатологической деятельности то, что в процессе индивидуального онтогенетического существования количество психической энергии не остается постоянно на одном уровне. Напротив, Анна Фрейд даже подчеркивает, что «Оно человека в течении всей жизни в основном остается одним и тем же. Верно, что инстинктивные импульсы способны к изменению, когда они вступают в столкновение с Я и с требованиями внешнего мира. Но внутри самого Оно не происходит никаких или почти никаких изменений» (151). С позиций онтогенетической динамики индивидуального бытия подобное невозможно. После достижения индивидуальной зрелости, психическая энергия начинает убывать, приводя к общему снижению индивидуальных адаптационных способностей. Либидо — это не просто поток, который, как считал Фрейд, может делиться, запруживаться, переплескивать в побочные течения и т.п.; это поток, который имеет свое начало и свой конец, это поток, который в один прекрасный момент начинает иссякать и в следующий момент иссякает. 4
Уже в конце XIX века и начале ХХ века исследования Рейхардта, Л. Р. Мюллера, Хида, Фохта, Шпехта, Бонгеффера, Кюпперса привели к пониманию, что «центральные для общей жизненности факторы, такие как функция сознания, жизнь влечений, аффективность» имеют свое представительство не в большом мозге, а в области мозгового ствола. Таким образом, «центральному корню личности, с точки зрения физиологии мозга, соответствовал бы мозговой ствол» (176). Линдсли (Lindsley, 1951, 1957), учитывая открытие Маруцци и Мэгуном некотрых функций ретикулярной формации ствола мозга заменил понятие «организмическое возбуждение», предложенное ранее Даффи, понятием активации, которое он определял как нейронное возбуждение ретикулярной формации ствола мозга, которому сопутствуют изменения электроэнцефалографических показателей коры. При этом он все же допускал только средовое опосредование запускания активации ствола мозга. Аршавский, занимающийся сравнительно-онтогенетическими исследованиями физиологических функций организма, установил необходимость различения двух форм избыточного метаболизма. Первая выражается в избыточном образовании живой протоплазматической массы, что увеличивает внутреннюю энергию развивающегося организма и проявляется в процессах роста. При этом постмитотические нервные клетки, тело которых достигает некоторой предельной величины, далее могут увеличиваться либо за счет аксоплазмы (причем длина аксонов в процессе роста может достигать нескольких десятков сантиметров), либо за счет цитоплазмы дендритов и их шипиков (14). Возможно, что таким образом удлинение избыточного метаболизма у человека приводит в отношении нервной ткани к формированию более густой нейронной сети с большим количеством дендро-дендральных и дендро-аксональных связей, что очевидно способствует большей дискретности и тонкости в отражении реальности. Вторая форма избыточного метаболизма по Аршавскому, выражается не в накоплении массы, а в избыточном образовании свободной энергии, обеспечивающей повышение работоспособности развивающегося организма. Как им установлено, показателями второй формы избыточного анаболизма являются, благодаря индукции избыточного образования РНК и функциональных белков в скелетных мышцах такие феномены, как следовая гиперполяризация, гиперрелаксация, начальное расслабление, посттетаническая активация и ряд других показателей. Эти феномены более выражены у эврибиотных млекопитающих, нежели у стенобиотных. Избыточность в связи с осуществляемой активностью была обнаружена М. Н. Кондрашовой и в биохимическом выражении. Речь идет об избыточном образовании восстановленных пиридиннуклеотидов, требующихся для синтетических процессов, в связи с обратным течением электронов (от ФАД) после того, как активность митохондрий в цикле завершилась (14). Таким образом, гипотетический конструкт, к которым до настоящего времени относится понятие «психическая энергия» в последнее время начинает приобретать не только теоретический смысл, но и практическую, экспериментально доказанную реальность. 5
Нормально функционирующий мозг всегда стремится автономно поддерживать определенный уровень сенсорной стимуляции, на эмоциональном, когнитивном, сознательном и поведенческом уровне регулируя эти процессы. Практически, как отмечает Аршавский, организм никогда не находится в равновесном состоянии с окружающей средой. «Будучи неравновесной системой, организм все время на протяжении развития меняет формы своего взаимодействия с условиями окружающей среды. Меняется не столько среда, сколько прежде всего сам организм. В зависимости от особенностей его физиологии в различные возрастные периоды организм сам устанавливает соответствующие формы взаимодействия с ней» (15). В первую очередь все выше сказанное касается функционирования центральной нервной системы. Чем выше энергетический потенциал мозга, тем большее количество информации он не только способен, но и вынужден связывать для уменьшения психического напряжения. Чем выше энергетический потенциал мозга, тем более сложный, насыщенный, а, следовательно, и энергоемкий поток информации он должен поглощать для снятия возникающего напряжения. Ассимиляционная деятельность мозга состоит в том, что он активно поглощает и связывает информацию, утилизируя психическую энергию, которая вызывает состояние психического напряжения. Если информация, необходимая для биологической адаптации, будучи ассимилированной, оставляет нереализованный запас психической энергии — в системе возникает напряжение, вызывающее различные психологические переживания на эмоциональном уровне (скука, тревога, любопытство) и когнитивно-поведенческие системы, описываемые в традиционной «отражательной» психологии в рамках надситуативной активности, творческой деятельности, игры. Таким образом, любую психическую деятельность возможно объяснить с позиций базового психодинамического принципа гомеостатичности. Известно, что на знамени антиредукционистов, как называют себя противники психодинамической теории, гордо реет тезис, с которым они носятся особенно бережно и выдвигают его как таран при всех теоретических поединках с представителями противного клана. Это тезис о невозможности с позиций редукционизма объяснить творческую и надситуативную активность, заключающуюся в присущем человеку стремлении к сложностям в жизни. «Как объяснить желание включить радиоприемник или телевизор, когда нет определенной цели?» — спрашивает Жо Годфруа (159). «Принцип гомеостаза не может служить достаточным основанием для объяснения человеческого поведения. В частности, этот подход оказывается слеп к таким феноменам человека как творчество, устремленность к ценностям и смыслу» — утверждает Франкл (150). Эти феномены в самом деле невозможно понять, если продолжать рассматривать психическую деятельность как отражательный процесс. С позиций ассимиляционной теории психической деятельности накапливание свободной энергии в глубинах психики приводит к напряжению, и личность сознательно стремится создать для себя ситуацию с максимально непрогнозируемым исходом, с максимальным количеством возможных вариантов решений. Одним из уникальных способов утилизации свободной психической энергии является творчество. По своей сути, творческий процесс представляет собой создание уникальных нешаблонных функциональных систем, максимально энергоемких и максимально бесполезных с прагматической точки зрения. Но творческий процесс неэкономен по своей сути, ибо само его назначение с биологической точки зрения представляется неким подобием клапана, который позволяет стравливать накапливающуюся энергию, нерастраченную в целях адаптации к окружающей среде и биологическому выживанию. Хочется попутно отметить еще одно заблуждение, часто возникающее при непонимании психодинамических тенденций связывания свободной энергии. В многочисленных мотивационных теориях познания часто можно встретиться с переносом цели на средство достижения цели. Открытие новых фактов, стремление к знаниям трактуется как цель познавательной деятельности и цель творчества. Это не так. Новое — это максимально недифференцированная информация, на систематизацию которой тратится значительное количество свободной энергии живой системы, в итоге чего возникает редукция напряжения и связанное с этим чувство удовольствия. Не существует в мире никакой «жажды открытий» или «жажды знаний и понимания», как ее описывал, например, Марфи (Murphy, 1958). Познание — один из высокоэффективных способов редукции значительного напряжения, создаваемого избытком свободной энергии в живой системе. Результат этой деятельности — знание, — побочный продукт деятельности, цель которой в ином. Знания имеют ценность для социума примитивных личностей со сниженным энергетическим потенциалом, так как позволяют им экономить собственные запасы иссякающей энергии, действуя по готовым шаблонам. Для человека с избытком свободной энергии открытие является по меньшей степени побочным продуктом, а в принципе и огорчением. Если бы была какая-либо жажда открытий, то любой ученый приходил бы в жуткий восторг, узнав, что другой ученый, занимающийся параллельным исследованием, добился результата. На самом деле это не так. Подсказки любят только тупые дети, креативный ребенок воспринимает подсказку как обиду и дает бурную эмоциональную реакцию — так как у него фрустрирована потребность в самом творческом процессе, который поглощает значительное количество энергии. Только понимая психическую деятельность как ассимиляционную, а не отражательную, мы сможем объяснить до настоящего времени необъяснимые феномены надситуативной активности, творчества с позиций гомеостатического принципа. Творческая деятельность — это с одной стороны роскошь, а с другой стороны наказание, которые получило человечество, в процессе цивилизации сведя до минимума необходимость использовать психическую энергию в целях непосредственной биологической адаптации и выживания. Результаты этого процесса, если отбросить предрассудки, можно видеть повсюду: никакая индустрия развлечений уже не компенсирует человечеству избыток свободной психической энергии. Когда я читаю о людях, которые на инвалидных колясках поднимаются в горы, или о школах выживания, в которых люди сознательно максимально ограничивают свои цивилизационные преимущества перед живой природой и пускаются в отчаянные путешествия, оставаясь один на один с природой — я вижу, что все это следствия одного и того же патологического процесса. 6
В 60-х годах Хебб и его сотрудники из университета Мак Гилла в Монреале содержали щенков в течение 7 — 10 месяцев в условиях сенсорной и когнитивной депривации. Последствия проявились в том, что собаки вырастали «тупыми», неспособными к учению, гиперактивными, эмоционально незрелыми. «Чем совершеннее ограничивалось поступление раздражителей, тем большей являлась нецелесообразно эксплоративная активность пораженных животных» (178). Аналогичное воздействие сенсорной депривации описано и у детей. Психическое напряжение, возникающее у детей, которые по каким-либо причинам лишены нормального контакта с окружающей средой, начинает разряжаться в виде недифференцированных, грубых аффективных вспышек. Известен пример Хелены Келлер, которая родилась изначально слепой и глухой, количество сенсорных раздражителей у нее было крайне ограничено и девочка вела себя совершенно «дико и неукротимо», разряжая свое напряжение в резких аффектах и являлась чрезвычайно трудным ребенком, из-за чего она и попала в учереждение для слепых детей в Бостоне, где затем начался путь ее «фантастического восхождения». По мере понимания сигналов, поступающих из окружающего мира, и при систематическом развитии умения общаться с другими людьми, она за удивительно короткий срок социализировалась (178). В дальнейшем сотрудники Хебба стали изучать воздействие сенсорной депривации не только на ранних этапах онтогенеза, но и на взрослых особях, в том числе и на людях. Здоровые студенты-добровольцы помещались в лежачем положении в звуконепроницаемую камеру с максимальным ограничением поступления сенсорной информации. Они лежали без движения целыми днями и только при желании могли встать поесть и отправить свои естественные потребности. Вскоре после начала эксперимента появлялись интенсивные мечты о любом стимуле и большинство студентов не выдержало больше 72 часов. У тех, кто остался дольше, появились зрительные галлюцинации и бредовые идеи. Усиленное воображение создавало «живые образы», содержащие сначала лишь точки и черточки, позднее же целые сцены, напоминающие цветной мультипликационный фильм. Галлюцинации очень напоминали сновидения или состояния, вызванные приемом мескалина или ЛДС-25. В записи ЭЭГ подавлялась обычная альфа-активность и появлялись дельта-волны. В дальнейшем Д. Лилли (1956) и Д. Ширли (1960) попытались провести редукцию всех сенсорных раздражителей. Испытуемые с дыхательным аппаратом погружались в резервуар с теплой водой, в котором они находились в свободно-парящем состоянии. Согласно инструкции они двигались как можно меньше. При этих условиях уже приблизительно после одного часа появлялось внутреннее напряжение и интенсивный «голод» в смысле стимулов, далее через 2-3 часа появлялись визуальные галлюцинаторные переживания, сохранявшиеся частично и после окончания эксперимента (178). Свои эксперименты Лилли проводил на себе, пребывая помногу часов в кессоне, обычно предназначенном для проверки снаряжения водолазов. Лилли отмечал, что в начале эксперимента происходит мощный подъем внутреннего напряжения, которое становится почти невыносимым и вызывает сильное желание выйти из камеры. #page# При этом, как можно убедиться на опыте, психическая энергия, не находя себе пищи, вызывает субъективное чувство нарастающего напряжения, активизирует человека и толкает на поиск какой-либо психической активности. Если человек не может предоставить мозгу эту активность и информацию, мозг начинает сам продуцировать галлюцинаторные образы и переживания, утилизируя тем самым свободную психическую энергию. Известны особые состояния людей, находящихся длительное время в одиночестве. Не имея возможности удовлетворить свою потребность в общении, они персонифицируют в своем воображении как неодушевленные предметы (куклу, Луну), так и животных (от пауков, мух, тараканов до кошек, собак, лошадей), создают воображаемых партнеров, доходящих в своей яркости до эйдетических представлений, с которыми начинают беседовать вслух или вести диалоги с самим собой в форме устной или письменной речи. Подобные формы общения, по заявлениям людей, находящихся в изоляции, снимает напряженность, дает эмоциональную разрядку и в какой-то степени восстанавливает нервно-психическое равновесие (75). Перед психологами, проводящими эксперименты по сенсорной депривации, стала весьма сложная проблема теоретического объяснения возникновения психического напряжения и расстройств психической деятельности на фоне удовлетворения, казалось бы, всех биологических потребностей. Ни гомеостатическая модель Фрейда, ни павловская рефлекторная теория высшей нервной деятельности, ни бихевиористическая схема «стимул-реакция» не позволяли, казалось бы, дать ответ на этот вопрос. Хебб и Даффи попытались объяснить эти феномены с помощью теории «оптимального уровня активации». Они высказали предположение, что существует определенный уровень сенсорной стимуляции, который позволяет организму функционировать наиболее эффективно. Этот уровень не соответствует абсолютному нулю и зависит от физиологического состояния человека на данный момент. Годфруа считает, что эта теория позволяет непротиворечиво объяснить, чем вызывается какое-то поведение, но с нашей точки зрения это не так. Теория оптимального уровня стимуляции оставляет совершенно открытым вопрос: для чего человеку (и, видимо, другим высшим животным) необходим постоянный поток информации? Если лишение человека сенсорной стимуляции вызывает состояние внутреннего психического напряжения, сравнимое с тем напряжением, которое возникает при неудовлетворении известных физиологических потребностей, можно предположить, что энергетический поток и мотивация когнитивной деятельности не связаны только лишь с этими потребностями. Имеется самостоятельная физиологическая потребность в информации, что возможно связано с избыточностью энергетического обеспечения базовых физиологических нужд. Информационная потребность — не только результат когнитивной деятельности в известной цепочке: потребность — отрицательные эмоции — мотивация — когнитивная деятельность — удовлетворение потребности — положительные эмоции, но и как бы остаток избыточной психической энергии, нереализованный в ходе удовлетворения базовых физиологических потребностей. Внешняя среда играет при этом роль связующего, преципитирующего агента, который осаждает, поглощает и утилизирует психическую энергию путем предоставления различных сенсорных стимулов и раздражителей. Чем большим количеством остаточной психической энергии обладает индивид, тем большее количество нейтральной информации (то есть информации, не имеющей отношения к удовлетворению основных биологических потребностей) должен получить индивид. Феномены, связанные с сенсорной депривацией, не только легко теоретически объяснимы с ассимиляционной точки зрения, но и великолепно доказывают ассимиляционный принцип построения психической деятельности. Когда мы можем ожидать максимальное количество свободной психической энергии у человеческого индивида? В соответствии с онтогенетическим принципом — в раннем детстве. И внутренняя свободная психическая энергия настолько явно проявляется в детях, что некоторые даже сравнивает ее с инстинктом: творческие способности детей «в особенно яркой форме выражается в организуемых ими играх, диктуемых внутренней потребностью, в которых проявляется много фантазии и воображения. И в этом смысле игра, детские рисунки, лепка, разнообразные проявления двигательной активности (дома, во дворе) представляют собой как бы форму инстинкта, которому надлежит осуществиться именно в эти возрастные периоды» (16). Внутренняя энергия — это, конечно, не инстинкт, потому что инстинкт — это по свей сути биологически детерминированный и запрограммированный путь утилизации психической энергии с целью биологической адаптации. Согласно классической психоаналитической теории инстинкт представляет собой врожденное, биологически детерминированное побуждение к действию. Считается, что инстинкт должен иметь биологический источник, запас энергии этого источника, цель, то есть осуществлять специфические для данного инстинкта действия, ведущие к его удовлетворению и к разгрузке заключающейся в нем энергии и объект, в отношении которого цель может быть достигнута (206). В плане данного определения потребность в информации можно рассматривать как специфический инстинкт, потому что для психической разрядки информация выполняет роль специфического объекта, ведущего к удовлетворению и разгрузке от остаточной психической энергии. Сомнительно, чтобы каждый инстинкт имел собственный запас энергии. В психодинамической психологии и аналитической психотерапии монопольным владельцем психической энергии подразумевается система Ид, которая непосредственно направляет психическую энергию по каналам генетически детерминированных инстинктивных матриц. Морфофункциональные системы инстинктивного поведения частично формируются уже к моменту рождения (сосательный рефлекс), частично продолжают формироваться в процессе онтогенеза. На протяжении первого года жизни практически все количество свободной энергии организма расходуется на морфогенез и построение индивидуальной первичной когнитивной структурно-системной матрицы (сетки) окружающей реальности. Чем больше у ребенка психической энергии изначально, тем большее количество нервных элементов может принять участие в сенсорной и когнитивной переработке окружающей реальности, тем более тонкую когнитивную сетку он сможет накинуть на окружающий его мир. Окружающая среда при рождении предстает перед ребенком недифференцированным хаосом, набором звуков, запахов, цветов, тактильных и кинестетических ощущений (хотя может быть это не совсем верно — есть данные, что уже непосредственно после рождения ребенок отдает предпочтение при фиксации взора изображениям человеческого лица.) Для упорядочения и структурирования этого огромного количество информации требуется гигантское количество энергии, и несомненно, дополнительные факторы, такие как болезнь или лишение матери с ее стабилизирующим эффектом, могут привести к дефектам когнитивной структурной сетки, сквозь которую в дальнейшем с той или иной степенью энергичности будет пропускаться субъективная и объективная реальность. При этом дефект понимается нами не в смысле искажения восприятия основных параметров реальности, а в смысле принципиальной невозможности восприятия тонких деталей и связей реальности. Чем меньше величина ячейки структурной сетки, тем более тонкие нюансы окружающего мира сможет отразить, а затем опосредованно использовать в мыслительной деятельности или выразить в творчестве индивид и наоборот. Феномен когнитивной структурной сетки достаточно фундаментальное понятие и касается всех сторон деятельности индивида на протяжении всего онтогенеза. Сомнительно, чтобы формирование ее было возможно после завершения пубертатного периода, сомнительно также, что в ее формировании большую роль играют средовые факторы. По моему мнению, структурная сетка и общая активность определяют наиболее общие факторы интеллекта, памяти, когнитивных процессов и личности в широком смысле. Человек с крупноячеистой когнитивной структурной сеткой в принципе, абсолютно, исходя из определения, никогда не сможет увидеть того мира полутонов, деталей, опосредованных и далеких связей, которые всегда лежат на ладони перед человеком с мелкоячеистой сетью. Никогда человек с крупноячеистой сеткой не поймет книги, написанной мелкоячеистым языком. Он даже в принципе не может понять, как такую книгу можно читать. В языке этот феномен достаточно точно обозначен выражением «не улавливать смысла». Два человека с мелкоячеисто-сетчатым мышлением в присутствии человека с крупноячеисто-сетчатым мышлением могут обсудить последнего с ног до головы вслух, используя очень тонкую систему коммуникации, а последний даже не заподозрит, о чем идет речь. Подобный феномен позволяет даже во времена строжайшей цензуры печатать в открытой печати совершенно издевательские для режима и отдельных лиц вещи на очень мелкоячеисто-сетчатом языке, используя вторичные и третичные ассоциации (Эзопов язык), заведомо зная, что спрятанная информации будет воспринята только крайне ограниченным кругом людей. жүктеу/скачать 1.6 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|