, 2001. 528 с. В «Неизвестной истории человечества»

Как заявил в 1977 году Фрэнк Пуарье (Frank E. Poirier), зубы гейдельбергской челюсти по своему размеру ближе к зу­бам Homo sapiens, чем азиатского Homo erectus (яванский че­ловек и пекинский человек). Т. У. фенис (Т. W. Phenice) из Ми­чиганского государственного университета в 1972 году написал, что «почти во всех отношениях зубы чудесным обра­зом походят на зубы современного человека, включая их раз­мер и форму кончиков». Таким образом, мнение современных ученых подтверждает вывод Ранке, который написал еще в 1922 году: «Это зубы обычного современного человека».

Другим «европейским» ископаемым свидетельством яв­ляется вертесжолосский фрагмент затылочной кости, припи­сываемый основной массой ученых Homo erectus. Он был обна­ружен в Венгрии, в слое, относящемся к периоду среднего плейстоцена. Морфология вертесжолосского затылка еще бо­лее загадочна, чем гейдельбергской челюсти. В 1972 году Дэ­вид Пилбим писал: «Обнаруженная в Венгрии затылочная кость не походит на затылок Homo erectus или даже древнего человека. Она похожа на затылок раннего современного чело­века. Но утверждается, что подобная форма существовала не ранее чем 100000 лет назад». Пилбим был уверен, что возраст вертесжолосской затылочной кости примерно тот же, что и гейдельбергской челюсти, то есть от 250000 до 450000 лет. В таком случае, если вертесжолосский затылок современен по форме, это может служить еще одним подтверждением под­линности анатомически современных скелетных останков то­го же возраста, найденных под Ипсвичем, Англия, и у Гелли-Хилл (глава 7).

Возвращаясь к гейдельбергской челюсти, отметим, что обстоятельства ее обнаружения были далеко не безупречны­ми. Если бы анатомически современная человеческая челюсть была найдена рабочим в том же песчаном карьере, то, несо­мненно, она подверглась бы жесточайшей критике и не была бы расценена как древняя. К тому же в момент ее обнаруже­ния рядом не было никого из ученых. Тем не менее гейдель­бергской челюсти было «даровано признание», так как она со­ответствовала, хотя и не полностью, научным ожиданиям сторонников теории эволюционного развития.

Новые находки на Яве

В 1929 году был обнаружен еще один предок современно­го человека, на этот раз в Китае. Позже ученые сведут яванского человека, Хейдельбергского человека и пе­кинского человека в одну видовую группу, считая их предста­вителями Homo erectus — прямого предка Homo sapiens. Но вначале общие черты и эволюционный статус костных остан­ков, обнаруженных в Индонезии, Китае и Германии, не были столь очевидными, и палеонтологи считали своей наипервей­шей задачей определение статуса яванского человека. В 1930 году Густав Генрих Ральф фон Кенигсвальд (Gustav Heinrich Ralph von Koenigswald) из Геологического управления Нидерландской Восточной Индии был послан на Яву. В своей книге «.Meeting Prehistoric Man» («Встреча с доис­торическим человеком») он писал: «Несмотря на открытие пе­кинского (бейджинского) человека оставалась необходимость найти новые, достаточно полные останки питекантропа для доказательства человеческой природы обсуждаемых ископа­емых находок».

Фон Кенигсвальд прибыл на Яву в январе 1931 года. В августе того же года один из его коллег обнаружил в Нгандон-ге (Ngandong), на Соло Ривер, кое-какие ископаемые останки гоминида. Фон Кенигсвальд определил найденные образцы

как яванскую разновидность неандертальца, отнеся находку к более позднему, чем Pithecanthropus erectus, времени.

История предков человека на Яве постепенно проясня­лась, но все-таки требовалось сделать еще очень много. В 1934 году фон Кенигсвальд отправился в расположенное к западу от Тринила, на берегу Соло Ривер, местечко Сангиран (Sangiran). С собой он взял нескольких яванских рабочих и своего подготовленного коллектора Атму, который был также за повара и прачку.

Фон Кенигсвальд писал: «В связи с нашим приездом в поселке поднялся ажиотаж. Мужчины собрали все челюсти и зубы, которые только смогли, и предлагали нам их купить. Не отставали от мужчин даже всегда скромные представитель­ницы слабого пола». Когда думаешь, что многие приписывае­мые фон Кенигсвальду находки на самом деле были сделаны местными жителями или рабочими, которым платили «по­штучно», описанная сцена не может не вызывать некоторого беспокойства.

В конце 1935 года, в самый разгар охватившего мир эко­номического кризиса, должность фон Кенигсвальда в Геоло­гическом управлении на Яве была сокращена. Лишившись ме­ста, он все же удержал своего слугу и других работавших с ним в Сангиране людей, оплачивая их труд за счет средств, поступавших к нему от жены и некоторых коллег на Яве.

В этот период удалось отыскать окаменелую правую по­ловину верхней челюсти взрослого Pithecanthropus erectus. При изучении отчетов фон Кенигсвальда не удается найти сделанного им описания того, как этот образец был обнару­жен. Но в 1975 году британский исследователь К. П. Окли и ряд его коллег заявили, что образец был найден в 1936 году нанятыми фон Кенигсвальдом рабочими на поверхности вы­шедших из воды озерных отложений, к востоку от Калидосо (центральная часть Явы). Так как челюсть была найдена на поверхности, точно определить ее возраст было невозможно.

Антрополог может сказать, что фрагмент этой челюсти несет черты, присущие Homo erectus, как сейчас называют Pithecanthropus erectus. Следовательно, этот обломок должен

был залегать в отложениях, возраст которых равен по мень­шей мере нескольким сотням тысяч лет, несмотря на то, что найден он был на поверхности. Но что если в недавние, с гео­логической точки зрения, времена или даже сегодня сущест­вовали (или существуют) редкие виды гоминида, физические черты которых сходны с Homo erectus⁷ В этом случае не пред­ставляется возможным автоматически определить возраст данного костного образца только на основании его физических характеристик. В главе 11 можно будет ознакомиться со сви­детельством того, что существа, подобные Homo erectus, жили еще в недавние времена, и возможно даже, что отдельные их представители живут и сегодня.

В трудном 1936 году, когда история находки ископаемой челюсти оставалась вне поля зрения научной общественнос­ти, к безработному фон Кенигсвальду прибыл замечательный гость — Пьер Тейяр де Шарден (Pierre Teilhard de Chardin), которого тот еще раньше приглашал проинспектировать от­крытия на Яве. Всемирно известный археолог и иезуитский священник Тейяр де Шарден до прибытия на Яву находился в Пекине, где принимал участие в раскопках Пекинского чело­века.

Во время своего визита на Яву Пьер Тейяр де Шарден посоветовал фон Кенигсвальду обратиться с письмом к Джону Мерриаму (John С. Merriam), президенту фонда Карнеги (Carnegie Institution). Фон Кенигсвальд так и поступил, сооб­щив Мерриаму, что находится накануне новых важных от­крытий по Pithecanthropus erectus.

На письмо фон Кенигсвальда Мерриам дал положитель­ный ответ, пригласив его участвовать в проводимом Фондом Карнеги симпозиуме по проблеме древнего человека, который должен был состояться в Филадельфии в марте 1937 года. Там фон Кенигсвальд присоединился к ведущим ученым мира, ра­ботающим в области древнейшей истории человека.

Одной из главных целей встречи было образование ис­полнительного комитета, который бы отвечал за финансиро­вание Фондом Карнеги работ по палеоантропологии. И, к удивлению доведенного до нищеты фон Кенигсвальда, ему

предложили должность помощника по научным исследовани­ям Фонда Карнеги, которая предполагала возможность распо­ряжаться значительными денежными средствами.

Роль Фонда Карнеги

Признавая исключительно важную роль, которую игра­ют частные фонды в финансировании исследований по эволюции человека, важно понять мотивы деятельнос­ти этих организации и их исполнительных органов. Фонд Кар­неги и Джон Мерриам (John С. Merriam) являются великолеп­ным примером. В десятой главе мы рассмотрим роль Фонда Рокфеллера в финансировании раскопок пекинского челове­ка.

Фонд Карнеги был основан в январе 1902 года в столице США Вашингтоне; его доработанный устав был принят кон­грессом в 1904 году. фондом управляли попечительский совет из 24 членов и исполнительный комитет, собиравшийся время от времени в течение года. Фонд был разделен на двенадцать отделов по направлениям научных исследований, включая и вопросы эволюции. Фонд, в частности, финансировал Уилсо-новскую обсерваторию (Mt. Wilson Observatory), где в резуль­тате первого систематического исследования возникло пред­положение, что мы живем в расширяющейся Вселенной. Таким образом, Фонд Карнеги активно работал в двух облас­тях (изучение проблем эволюции и расширяющейся Вселен­ной), лежащих в основе научно-космологического видения и сменивших существовавшие ранее религиозные представле­ния о строении и законах развития Вселенной.

Знаменательно, что Эндрю Карнеги (Andrew Carnegie) и другие подобные ему люди, традиционно направлявшие бла­готворительность на общественное благополучие, религию, больницы и образование, теперь распространили свою дея­тельность также и на поддержку научных исследований, ла­бораторий и обсерваторий. Это явилось отражением того, что

с наукой стали связывать главные надежды на прогресс чело­вечества. И понимание этого все глубже укоренялось в обще­ственном сознании, особенно в умах наиболее состоятельных и влиятельных людей.

Президент Фонда Карнеги Джон Мерриам полагал, что наука «внесла огромный вклад в создание основных филосо­фий и верований». Именно в этом контексте следует рассмат­ривать его поддержку палеонтологических экспедиций фон Кенигсвальда на Яву. Организации, подобные Фонду Карнеги, имеют возможность влиять на философию и религию путем выборочного финансирования отдельных научных исследова­ний и пропаганды их результатов. «Число неизученных науч­ных проблем бесконечно велико, — писал Мерриам. — Но все­гда важно выбирать те вопросы, решение которых может принести науке и всему человечеству наибольшую пользу в данный отрезок времени».

Вопрос эволюции человека соответствовал этому требо­ванию. «Посвятив значительную часть моей жизни продвиже­нию исследований по истории жизни, — сказал Мерриам, — я проникся мыслью, что эволюция, или принцип поступатель­ного развития и роста, представляет собой одну из важней­ших научных истин».

Палеонтолог по профессии, Мерриам в то же время был христианином. Но вера всегда опиралась на науку. «Впервые я встретился с наукой, — вспоминал Мерриам в 1931 году, — когда, придя из школы, передал своей матери, как учитель в течение пятнадцати минут рассказывал нам, что описывае­мые в Книге Бытия дни творения — не обычные, состоящие из двадцати четырех часов, дни, а более длинные отрезки време­ни. Мы с мамой посоветовались — а она была шотландской пресвитерианкой — и решили, что это явная ересь. Но зерно уже было брошено. И я возвращался к этому все последующие десятилетия. Теперь я понимаю, что научное знание примени­тельно к сотворению мира представляет собой первозданную и неизменную запись деяний Создателя».

Разделавшись таким образом с духовными аспектами творения, Мерриам превратил эволюционную теорию Дарви­

на в своего рода религию. Выступая в Университете имени Джорджа Вашингтона в 1924 году, он сказал об эволюции сле­дующее: «В духовном смысле для нашей жизни нет ничего важнее возможности предвидеть результаты развития или совершенствования».

Мерриам утверждал, что наука даст человеку возмож­ность принять на себя присущую Всевышнему роль и направ­лять эволюцию. «Научные исследования — это средство, при помощи которого человек сможет участвовать в своем собст­венном будущем, — заявил Мерриам в 1925 году в обращении к членам попечительского совета Фонда Карнеги. — Я уверен:

имей он (человек) выбор между тем, чтобы эволюцию направ­ляло некое высшее Существо, которое бы просто заботилось о человеке в течение всей его жизни, и между тем, чтобы какая-то внешняя сила установила определенные законы и позволи­ла человеку пользоваться ими самостоятельно, он предпочел бы второе, взяв на себя свою долю ответственности».

«Согласно древнему преданию, — продолжал Мерри­ам,— человека изгнали из Эдема, чтобы он не познал слиш­ком многого, чтобы он не стал господином самому себе. На вос­токе, у Сада Эдемского, был поставлен пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к древу жизни. И чело­век должен был теперь работать, возделывать землю, чтобы познать ценность своего труда. Теперь он учится пахать окру­жающие его поля и жить согласно законам природы. Когда-нибудь в далеком будущем может появиться книга, в которой будет сказано, что человек достиг, наконец, такого уровня знаний, чтобы вернуться в Сад. И что у восточных ворот Сада он завладел пламенным мечом — символом власти — и под­нял его над собой, как факел, освещающий ему дорогу к древу жизни». Завладеть пламенным мечом, получить власть над древом жизни? Интересно, хватило бы тогда в Эдеме места и для Бога, и для такого одержимого наукой человека, как Мер­риам?

Возвращение на Яву

Заручившись финансовой поддержкой Фонда Карнеги, фон Кенигсвальд в июне 1937 года возвращается на Яву. Немедленно по прибытии на остров он нанимает сотни местных жителей и посылает их на поиски ископаемых остан­ков. И таковые были найдены. Но практически все, что было обнаружено, являлось челюстно-черепными фрагментами, взятыми на поверхности земли близ Сангирана. Информация же о месте и обстоятельствах находок была весьма скудной и ненадежной. Это затруднило правильное определение их воз­раста.

Все время пока шли поиски в Сангиране, поисков фон Кенигсвальд оставался в Бандунге, примерно в 200 милях от места раскопок, хотя иногда, после получения сообщения об очередной находке, он туда и приезжал.

Осенью 1937 года Атма, один из коллекторов фон Кениг-свальда, отослал ему почтой височную кость, по всей видимо­сти принадлежавшую окаменелому черепу гоминида. В со­проводительной записке сообщалось, что образец был найден неподалеку от берега реки Кали Тжеморо (Kali Tjemoro), как раз в том месте, где она прорывается через песчаник Кабух-ской (Kabuh) формации в Сангиране.

Сев на вечерний поезд, отправлявшийся в центральную часть Явы, утром следующего дня фон Кенигсвальд уже был на месте. «Мы собрали максимальное число рабочих, — рас­сказывает фон Кенигсвальд. — Полученную по почте височ­ную кость я захватил с собой. Показав ее всем присутствую­щим, я пообещал 10 центов за каждый новый фрагмент, принадлежащий черепу. Это были большие деньги. За обыч­ный зуб я платил от 1/2 до 1 цента. Мы вынуждены были дер­жать расценки на таком низком уровне, потому что за каждую новую находку платили наличными, и когда яванец, к приме­ру, находил три зуба, он уже больше не занимался поисками до тех пор, пока находку не продавал. Таким образом, мы бы­ли вынуждены покупать огромное количество сломанных и

бесполезных зубных осколков, чтобы затем выбросить их в Бандунге. Иначе, если бы мы делали это в Сангиране, рабочие предлагали бы нам купить их снова и снова».

Имея такой великолепный стимул, команда быстро на­бирала искомые черепные фрагменты. Позже фон Кениг­свальд скажет: «Там, на берегах небольшой речки, почти пе­ресыхающей в это время года, лежат вымытые из песка водой остатки черепов и конгломераты, содержащие тринильскую фауну. В компании возбужденных туземцев я карабкался по крутым берегам реки, не пропуская ни одного костного фраг­мента. Я пообещал платить по 1U центов за каждый осколок того черепа. Но я недооценил способности моих цветных кол­лег делать «большой бизнес». Результат оказался ужасным! За моей спиной они разбивали кости на части, чтобы увели­чить количество предлагаемых мне фрагментов!... Мы сумели собрать около сорока фрагментов, тридцать из которых при­надлежали нашему черепу... И они составили почти идеаль­ную черепную коробку существа, именуемого Pithecanthropus erectus. Наконец мы получили то, что так упорно искали!»

Но каким же образом фон Кенигсвальд узнал, что най­денные на поверхности холма фрагменты относились, по его утверждению, к Кабухской формации периода среднего плей­стоцена? Ведь вполне возможно, что туземные рабочие где-то нашли этот череп и разбили его, отослав одну часть фон Ке-нигсвальду и разбросав оставшиеся по берегам Кали Тжемо­ро.

Фон Кенигсвальд реконструировал череп из находив­шихся в его распоряжении 30 фрагментов, назвал его Pithecanthropus II и отправил Дюбуа предварительный отчет о результатах работ. Этот череп оказался намного совершен­нее, чем обнаруженный Дюбуа в Триниле. Фон Кенигсвальд всегда считал, что череп питекантропа, реконструированный Дюбуа, имеет слишком низкий профиль. А только что найден­ные фрагменты, по его мнению, позволяли увидеть череп бо­лее похожим на человеческий. Дюбуа, пришедший к тому вре­мени к выводу, что его Pithecanthropus есть не что иное, как ископаемая обезьяна, не принял предлагавшуюся фон Ке-

нигсвальдом реконструкцию осколков черепной коробки и об­винил его в мошенничестве. Позже он снял свое обвинение и заявил, что ошибки, которые он видит в произведенной фон Кенигсвальдом реконструкции, скорее всего не были предна­меренными.

Тем не менее позиция фон Кенигсвальда получила рас­тущую поддержку. В 1938 году Франц Вайденрайх (Franz Weidenreich), инспектор проводившихся в Чжоукоудяне рас­копок пекинского человека, в популярном журнале Nature ут­верждал, что новые находки фон Кенигсвальда окончательно утвердили Pithecanthropus в качестве предка человека, раз­веяв все подозрения в том, что это, по утверждению Дюбуа, гиббон.

В 1941 году один из находившихся в Сангиране местных рабочих фон Кенигсвальда послал ему в Бандунг фрагмент гигантской нижней челюсти. Согласно фон Кенигсвальду, она несла несомненные признаки челюсти прародителя человека, которого он назвал Meganthropus paleojavanicus (гигантский человек древней Явы), так как найденная челюсть была вдвое больше челюсти современного человека.

Несмотря на тщательное изучение отчетов фон Кениг­свальда, нам не удалось обнаружить описание точного место­нахождения челюсти и имя ее первооткрывателя. Если он где-то и сообщал об этой находке, то подробности нам неизвестны. По крайней мере в трех отчетах он сообщал о Meganthropus (мегантроп), однако не счел нужным посвятить читателя в об­стоятельства и местоположение находки. Он лишь упомянул, что челюсть была извлечена из Путджанганской формации, и ничего больше. Таким образом, мы знаем наверняка только одно: какой-то безымянный рабочий прислал фрагмент челю­сти фон Кенигсвальду. Если подходить к вопросу со строго на­учных позиций, возраст находки остается неопределенным.

По мнению фон Кенигсвальда, Meganthropus был круп­ным ответвлением от основной линии эволюции человека. Фон Кенигсвальд нашел также несколько больших, похожих на человеческие зубов и приписал их существу еще более ги­гантскому, которое он назвал Gigantopithecus (гигантопитек).

Согласно фон Кенигсвальду, Gigantopithecus был крупной и относительно недавно жившей обезьяной. Но Вайденрайх по­сле изучения челюстей Meganthropus и зубов Gigantopithecus вышел с новой теорией. Он предположил, что два эти созда­ния были предками человека. По Вайденрайху, Homo sapiens эволюционировал от Gigantopithecus, пройдя в своем разви­тии через стадии Meganthropus и Pithecanthropus. Каждый предшествующий вид был крупнее последующего.

Тем не менее большинство современных научных авто­ритетов считают гигантопитека разновидностью обезьяны, жившей в эпоху среднего и раннего плейстоцена и не находив­шейся в прямой связи с предками человека. Сегодня сущест­вует мнение, что челюсти мегантропа больше походят на че­люсти яванского человека (Homo erectus), чем это предполагал фон Кенигсвальд. В 1973 году Т. Жакоб (Т. Jacob) предположил, что по обнаруженным костным останкам и Meganthropus можно было бы классифицировать как Australopithecus. Этот подход интригует, так как обычно счи­талось, что Australopithecus никогда не покидал своего афри­канского дома.

Новые открытия на Яве

В 1973 году Жакоб сделал интересное замечание по по­воду последних находок яванского Homo erectus в районе Сан-гирана: «Это место по-прежнему обещает и новые открытия, и новые проблемы... Они связаны с тем, что многие живущие здесь и занятые поисками люди предварительно прошли курс необходимой подготовки для определения ценности ископае­мых останков. Ведущие коллекторы всегда стараются полу­чить основную часть находок, случайно сделанных новичка­ми. В дополнение к этому они могут не всегда сообщать о точном месте находки из-за боязни потерять источник дохода. Вполне возможно, что они не всегда продают все найденные фрагменты сразу, а оставляют некоторые из них себе, чтобы уже потом попытаться продать их по более высокой цене».

Тем не менее сангиранские ископаемые останки счита­ются подлинными. Если бы какие-либо другие аномально древние ископаемые останки человека были обнаружены при подобных обстоятельствах, они стали бы объектом беспощад­ной критики. Как и всегда, наша позиция неизменна: в оценке подлинности палеоантропологических свидетельств двойной стандарт неприменим. То есть он не должен быть очень жест­ким в отношении аномально древних находок и слишком мяг­ким и гибким в отношении других, не противоречащих опре­деленному подходу свидетельств.

Чтобы снять неопределенность, в 1985 году в адрес С. Сартоно и Т. Жакоба были направлены письма с просьбой дать более детальную информацию об обстоятельствах от­крытий, о которых они ранее сообщили с Явы. Однако эти письма остались без ответа.

Химический и радиометрический метод в определении возраста яванских находок

Рассмотрим теперь спорные вопросы, относящиеся к оп-ределе нию возраста формаций на основе содержания в них калия и аргона, а также попытки определить воз­раст самих ископаемых останков гоминида на Яве при помощи различных химических и радиометрических методов.

Анализ содержания калия и аргона в Кабухской форма­ции в Триниле, где Дюбуа сделал свои первые находки яван­ского человека, дал приблизительно 800000 лет. Другие на­ходки на Яве происходят из джетисских (Djetis) горизонтов Путджанганской (Putjangan) формации. Т. Жакоб утвержда­ет, что, по результатам калий-аргонового анализа, возраст джетисских горизонтов путджанганской формации, поблизо­сти от Моджокерто (Modjokerto), составляет около 1,9 милли­она лет. Это чрезвычайно важно по следующим причинам. Как мы уже видели, многие ископаемые останки Homo erectus (оп­ределяемого ранее как Pithecanthropus и Meganthropus) отно­сятся к джетисским горизонтам. Но если принять возраст этих горизонтов за 1,9 миллиона лет, они станут старше самых древних африканских находок Homo erectus, возраст которых составляет примерно 1,6 миллиона лет. Согласно общеприня­той точке зрения, Homo erectus обитал в Африке и покинул ее пределы лишь около миллиона лет назад.

В то же время некоторые исследователи полагают, что Meganthropus фон Кенигсвальда может быть классифициро­ван как Australopithecus. С этой точки зрения либо яванские представители Australopithecus прибыли из Африки более 1,9 миллиона лет назад, либо Australopithecus проходил эволю­цию на Яве сам по себе. Обе гипотезы противоречат общепри­нятой точке зрения на эволюцию человека.

Однако следует иметь в виду, что метод определения возраста пластов на основе калия и аргона, давший 1,9 милли­она лет, несовершенен. Т. Жакоб и Дж. Куртис (G. Curtis), пы­тавшиеся определить геологический возраст тех участков на Яве, где находились останки гоминида, сочли эту задачу до-

вольно сложной. Другими словами, возраст образцов был оп­ределен, но настолько отличался от ожидаемого, что Т. Жакоб и Дж. Куртис были вынуждены объяснять полученные не­удовлетворительные результаты присутствием в исследуе­мых материалах контаминантов. В 1978 году Г. Дж. Бартстра (G. J. Bartstra) сообщал, что метод определения возраста на основе калия и аргона дал для джетисских горизонтов менее одного миллиона лет.

Мы уже убедились в том, что найденные в Триниле бед­ренные кости идентичны костям современного человека, но заметно отличаются от аналогичных костей Homo erectus. Это обстоятельство заставило некоторых ученых предположить, что они никак не могли принадлежать найденному там же че­репу питекантропа и, скорее всего, просто перемешались с тринильскими ископаемыми останками периода среднего плейстоцена, перейдя с более высоких геологических горизон­тов. Другое объяснение может состоять в том, что люди, сход­ные по своему анатомическому строению с современными, жили на Яве в эпоху среднего плейстоцена бок о бок с челове­кообразными обезьянами. В свете приводимых в этой книге доказательств такая ситуация вполне допустима.

Тест на содержание фтора всегда применяют, чтобы оп­ределить, одного ли возраста найденные в одном и том же ме­сте кости. Дело в том, что они поглощают фтор из грунтовых вод, и если процентное содержание фтора во всех исследуе­мых костях одинаково (по отношению к содержанию в костях фосфата), это значит, что данные кости находились в земле одинаково'долго.

В своем отчете за 1973 год М. X. Дэй и Т. Моллесон пред­ставили результаты анализа тринильского черепа и бедрен­ных костей и пришли к выводу, что отношение фтора к фос­фату у них примерно одно и то же. Найденные в Триниле ископаемые остатки млекопитающих, относящиеся к периоду среднего плейстоцена, и череп и бедренные кости имели один и тот же фторфосфатный коэффициент. Дэй и Моллесон за­явили, что, по полученным ими результатам, черепную короб­ку и бедренную кость, несомненно, можно отнести к тому же

периоду, что и ископаемые останки других представителей тринильской фауны.

Если согласиться с утверждением Дэя и Моллесона, что тринильские бедренные кости отличаются от костей Homo erectus и идентичны костям Homo sapiens sapiens, то, учиты­вая содержание фтора в бедренных костях, можно сказать, что человеческие существа современного типа обитали на Яве в период среднего плейстоцена, то есть около 800000 лет тому назад.

Дэй и Моллесон предположили, что тринильские кости периода голоцена, так же как ископаемые останки яванского человека, имеют сходное с костными остатками животных эпохи среднего плейстоцена фторфосфатное соотношение, поэтому проведение в этом случае теста на фтор не имеет смысла. Автор этого метода К. П. Окли указывал, что скорость поглощения фтора в районах с почвой вулканического проис­хождения, каковым является остров Ява, неодинакова, поэто­му кости различных возрастов могут иметь одинаковое содер­жание фтора. Однако это не может быть продемонстрировано на примере Тринила, так как там ископаемые останки содер­жатся только в горизонтах эпохи среднего плейстоцена.

Дэй и Моллесон показали, что в геологических пластах, относящихся к периоду голоцена и позднего плейстоцена и за­легающих в других районах Явы, были обнаружены костные останки, у которых фторфосфатный коэффициент сходен с тринильским. Тем не менее они считали, что фторфосфатные коэффициенты костей, взятых из других мест, «не следует со­поставлять напрямую» с аналогичными показателями костей из Тринила. Это объясняется тем, что скорость впитывания фтора костью зависит от факторов, которые в разных местах неодинаковы. К таким факторам относятся содержание фтора в грунтовых водах, скорость течения грунтовых вод, природа отложений и тип кости.

Следовательно, результаты теста на содержание фтора, о которых сообщали Дэй и Моллесон, согласуются (но не явля­ются доказательством) с начальным периодом эпохи среднего плейстоцена, что подтверждает 800000-летний возраст три-

нильских бедренных костей, анатомически идентичных кос­тям современного человека.

Тринильские кости были также проверены на содержа­ние азота. Дюбуа прокипятил черепную коробку и первую бе­дренную кость в животном клее, белок которого содержит азот. Дэй и Моллесон попытались обеспечить эксперименту более высокую степень чистоты, предварительно удалив с них растворимый азот. Результаты опыта показали очень низкое содержание азота в тринильских костях. Это согласуется с тем, что все кости принадлежат к одной и той же эпохе нача­ла среднего плейстоцена, хотя в своем отчете об эксперименте Дэй и Моллесон сообхцали, что на Яве костный азот исчезает так быстро, что иногда не обнаруживается даже в костях эпо­хи голоцена.

Неверно представленные данные о яванском человеке

Большинство книг об эволюции человека выставляют на первый план то, что поначалу кажется весомым доказа­тельством в пользу существования на Яве Homo erectus в период от 2 миллионов до 500 тысяч лет назад. К ним отно­сится книга «The Fossil Evidence for Human Evolution» («Иско­паемые свидетельства эволюции человека»). Авторы этой ра­боты, опубликованной в 1978 году, — У. Е. Ле Грос Кларк (W. Е. Le Gros Clark), профессор анатомии Оксфордского универ­ситета, и Бернард Г. Кэмпбелл (Bernard G. Campbell), адъ­юнкт-профессор антропологии Калифорнийского универси­тета в Лос-Анджелесе. Книга разворачивает перед читателями впечатляющую историю открытий по Homo erec­tus. Эти данные (таблица 8.1) широко использовались и про­должают использоваться для подтверждения мысли о том,

что человек произошел от некоего обезьяноподобного сущест­ва.

ТЗ — это бедренная кость, которую Дюбуа нашел в 45 футах (13,7 метра) от обнаруженного им раньше черепа Т2.

Мы уже обсуждали, насколько необоснованно приписывать их одному и тому же существу. Но несмотря на все эти важ­ные факты, Ле Грос Кларк и Бернард Г. Кэмпбелл заявили, что «собранные данные столь неопровержимо свидетельству­ют в пользу их естественной ассоциации, что эта позиция ста­ла общепринятой».

Тб, Т7, Т8 и Т9 — это бедренные кости, обнаруженные в ящиках с костями млекопитающих после того, как их тридца­тью годами раньше раскопали на Яве. Ле Грос Кларк и Бер­нард Г. Кэмпбелл явно проигнорировали заявление самого Дюбуа о том, что не он их нашел и что точное место находок неизвестно. Более того, фон Кенигсвальд говорил, что бедрен­ные кости были в общей коллекции Дюбуа, содержащей иско­паемые костные останки «из различных мест и различного возраста, которые не были должным образом систематизиро­ваны и часто даже не имели надписей». Тем не менее Ле Грос Кларк и Бернард Г. Кэмпбелл сочли, что эти бедренные кости были обнаружены в тринильских горизонтах Кабухской фор­мации. Дэй и Моллесон, однако, отметили: «Если бы предъяв­ляемые к современным поисковым работам требования были применены ко всему материалу, найденному после черепной коробки и первой бедренной кости, он был бы полностью от­вергнут как сомнительный по происхождению и неизвестный по стратиграфии».

Образцы с индексами Ml и Sla-S6 — это ископаемые ко­стные останки, собранные яванскими местными жителями, которых специально для этой цели нанял фон Кенигсвальд. Только в отношении "одного-единственного Ml было сообщено, ' в каком геологическом слое он был обнаружен. Но даже это со­общение вызывает массу вопросов. Остальные костные остан­ки серии S — это те, о которых сообщали Маркс, Сартоно и Жакоб. Большинство из них было обнаружено на поверхности деревенскими жителями или фермерами, которые продали их ученым, прибегнув, вполне возможно, к услугам посредников. Ознакомившись с обстоятельствами находки этих образцов, можно только удивляться научной несостоятельности табли­цы 8.1, которая создает впечатление, будто бы все образцы

были найдены в геологических слоях строго определенного возраста.

На основании результатов описанного метода определе­ния возраста геологических пород на основе калия и аргона Ле Грос Кларк и Бернард Г. Кэмпбелл указали, однако, лишь воз­раст вулканических пород, а не самих костных останков. Но эти данные имеют смысл, если только точно установлено, что кости были обнаружены в слоях (или непосредственно под ни­ми) исследуемого вулканического материала. Тем не менее ог­ромная часть перечисленных в таблице 8.1 ископаемых кост­ных останков была найдена на поверхности, что делает, таким образом, бессмысленным по отношению к ним проведение ка­лий-аргонового анализа.

Относительно возраста в 1,3—2 миллиона лет, данного Ле Грос Кларком и Бернардом Г. Кэмпбеллом в отношении джетисских горизонтов Путджанганской формации, заметим, что этот возраст в 1971 году был определен Жакобом и Курти-сом с помощью этого же метода. Но в 1978 году Бартстра отме­чал, что в отношении тех же слоев он дал менее 1 миллиона лет. Другие исследователи отмечали, что фауна, запечатлен­ная в джетисских и тринильских горизонтах, довольно схожа, а также что кости имеют примерно одинаковый фтор-фосфатный коэффициент.

Ле Грос Кларк и Бернард Г. Кэмпбелл пришли к заклю­чению, что «в те далекие времена на Яве обитали гоминиды с типом бедренной кости, идентичной кости Homo sapiens, хотя все черепные остатки говорят о чрезвычайно примитивном строении черепа и зубов». В общем и целом то, как Ле Грос Кларк и Бернард Г. Кэмпбелл представили свой материал, вводит читателя в заблуждение, так как заставляет считать, что найденные на Яве черепные остатки могут быть напрямую соотнесены с обнаруженными там бедренными костями. А это далеко не так. Более того, открытия в Китае и Африке показа­ли, что обнаруженные там бедренные кости Homo ere.ctus от­личаются от тех, которые Дюбуа нашел на Яве.

Строго говоря, об ископаемых останках гоминида на Яве мы можем сказать следующее. Все находки, сделанные на по-

верхности почвы, представляют собой фрагменты черепной коробки и зубов, морфология которых прежде всего обезьяно­подобная с присутствием некоторых присущих человеку черт. Вследствие того, что их изначальное стратиграфическое по­ложение неизвестно, эти костные останки лишь свидетельст­вуют о присутствии на Яве когда-то в прошлом существа с имевшей некоторые обезьяноподобные и человекоподобные черты головой.

Черепная коробка Т2 и бедренная кость ТЗ, об обнару­жении которых сообщал Дюбуа, были найдены в строго опре­деленном месте. И это по крайней мере дает некоторое основа­ние полагать, что они, возможно, по возрасту соответствуют тринильским пластам Кабухской формации эпохи начала среднего плейстоцена. Изначальное местонахождение других ископаемых бедренных костей задокументировано неудовле­творительно, но утверждается, что они были извлечены из тех же тринильских пластов, что Т2 и ТЗ. Во всяком случае, най­денная первой бедренная кость ТЗ, которая была описана как абсолютно человеческая, была найдена не в непосредственной близости от черепной коробки и по своему строению отлича­ется от бедренной кости Homo erectus. Таким образом, нет ни­каких оснований связывать черепную коробку с бедренной костью ТЗ или с любой другой бедренной костью, которые по своему анатомическому строению идентичны костям совре­менного человека. Следовательно, есть все основания пола­гать, что черепная коробка Т2 и бедренная кость ТЗ свиде­тельствуют о присутствии на Яве двух видов гоминидов в эпоху начала среднего плейстоцена — одного с головой обезь­яны, а другого с ногами современного человека. Следуя обще­принятой практике определения видовой идентификации на основе частично сохранившихся скелетных останков, мы мо­жем утверждать, что бедренная кость ТЗ свидетельствует о присутствии на Яве Homo sapiens sapiens около 800000 лет то­му назад. До настоящего времени неизвестно никакое другое существо, кроме Homo sapiens sapiens, которое бы имело та­кую же бедренную кость, как обнаруженная на Яве в геологи­ческих горизонтах начала среднего плейстоцена.

9

Пилтдоунский подлог и его разоблачение

Все перипетии пилтдаунской истории хорошо знакомы как сторонникам, так и противникам дарвиновской теории эволюции. Ископаемые останки, первые из которых были най­дены в 1908—1911 годах Чарльзом Доусоном (Charles Dawson), в пятидесятых годах ученые из Британского музея объявили подделкой. Это дало возможность критикам эволю­ционной теории Дарвина бросить вызов тем ученым, которые на протяжении нескольких десятилетий помещали пилтдаун-ские находки в соответствующие ниши эволюционных схем.

С другой стороны, ученые старательно подчеркивали, что сами разоблачили обман. Некоторые приписывали мошен­ничество эксцентричному любителю палеонтологии Доусону, другие обвиняли Пьера Тейяра де Шардена — католического священника и палеонтолога с мистическими идеями относи-

тельно эволюции, реабилитируя таким образом «настоящих» ученых, причастных к открытию.

Казалось бы, на этом в пилтдаунской истории можно по­ставить точку и продолжить наши усилия по поиску новых палеонтологических свидетельств. Но более глубокий взгляд на проблему пилтдаунского человека, на полемику вокруг нее представляется весьма полезным, так как позволяет увидеть, каким образом устанавливаются и опровергаются факты в во­просах эволюции человека.

Вопреки общему мнению, ископаемые останки не явля­ются предельно ясными и определенными свидетельствами. Сложная и запутанная сеть обстоятельств, связанных с лю­бым палеоантропологическим открытием, сама по себе за­трудняет понимание вопроса. Неопределенность возрастает в случаях тщательно спланированного обмана, как, например, пилтдаунский подлог, если он на самом деле является тако­вым. Но, как правило, даже «обычные» палеоантропологичес-кие находки вызывают сомнения. По мере более подробного ознакомления с историей пилтдаунской полемики становится ясно, что часто бывает трудно отличить подлинное от под­дельного.

Доусон находит череп

Около 1908 года Чарльз Доусон, юрист по образованию и антрополог по призванию, заметил, что после ре­монтных работ проселочная дорога под Пилтдауном (Piltdown), графство Сассекс, в некоторых местах покрыта кремневым гравием. Доусон, который уже давно разыскивал древние орудия из кремня, узнал от рабочего, что гравий при­везен из карьера поблизости от Баркхэм-Мэйнор (Barkham Manor), принадлежавшего мистеру Р. Кенварду (R. Kenward), с которым он был знаком. Доусон отправился в карьер и по­просил находившихся там двоих рабочих, чтобы они были внимательны и не выбрасывали какие-либо каменные орудия

или костные останки, если таковые им встретятся. В 1913 году Доусон писал: «Во время одного из моих регулярных посеще­ний карьера один из рабочих протянул мне небольшую часть теменной кости человека, показавшейся мне необычно тол­стой. Я немедленно начал поиски, но мои старания были тщет­ны... Прошло несколько лет, и осенью 1911 года, во время мое­го очередного появления в карьере, в груде добытого гравия я нашел другой, больший по размеру, фрагмент лобной кости того же черепа». Доусон отметил, что часть находившегося в карьере гравия была той же окраски, что и обнаруженные фрагменты черепа.

Доусон не был простым антропологом-любителем. Он был избран членом Геологического общества и на протяжении тридцати лет поставлял Британскому музею научные образ­цы в качестве «почетного собирателя». Более того, у него были близкие дружеские отношения с сэром Артуром Смитом Вуд-вордом (Arthur Smith Woodward), шефом Геологического уп­равления Британского музея и членом Королевского общест­ва. В феврале 1912 года Доусон написал ему в Британский музей письмо, рассказав о том, как он «наткнулся на очень старый плейстоценовый пласт... содержавший фрагмент тол­стой черепной коробки человека... который будет соперничать с Homo heidelbergensis». В общей сложности Доусон нашел пять фрагментов черепной коробки. Для укрепления он вымо­чил их в растворе бихромата калия.

В субботу 2 июня 1912 года Вудворд и Доусон в сопро­вождении слушателя местной иезуитской семинарии Пьера Тейяра де Шардена приступили к раскопкам в Пилтдауне и были вознаграждены несколькими новыми открытиями. В са­мый первый день они нашли новый фрагмент черепной короб­ки, а затем и другие. Позже Доусон напишет: «По всей вероят­ности, целый череп или же большая его часть была расколота рабочими, которые, не заметив разбитые кости, выбросили их с ненужной породой. Из отвалов отработанного материала мы извлекли столько фрагментов, сколько смогли. Чуть глубже, в еще не потревоженных слоях гравия, я наткнулся на правую половину нижней челюсти человека. Насколько я мог судить,

это случилось в том же месте, где несколько лет назад рабочие нашли первую часть черепа. Д-р Вудворд, в свою очередь, также выкопал небольшую часть затылочной кости черепа буквально в ярде (0,9 метра) от того места, где была обнаруже­на челюсть, и точно на том же уровне. Челюсть была сломана в симфизе и истерта до того, как была полностью погребена под слоем гравия. Фрагменты черепа были слегка округлены и сглажены, а на теменной кости остался рубец, вероятно, от удара лопатой». В общей сложности было найдено девять фрагментов черепа: пять самим Доусоном и еще четыре, ког­да к раскопкам присоединился Вудворд.

В дополнение к человеческим костным останкам в Пилт-дауне были найдены разнообразные кости других млекопита­ющих, включая зубы слона, мастодонта, лошади и бобра. Бы­ли также обнаружены каменные орудия труда, частью сравнимые с эолитами, а частью характеризующиеся более высокой техникой обработки. Некоторые орудия и ископае­мые останки млекопитающих были истерты более других. До-усон и Вудворд полагали, что лучше сохранившиеся орудия труда и кости, включая ископаемые останки пилтдаунского человека, относятся к раннему плейстоцену, тогда как другие изначально принадлежали плиоцену.

В последующие десятилетия многие ученые соглаша­лись с Доусоном и Вудвордом в том, что пилтдаунский чело­век должен рассматриваться в контексте с ископаемыми ос­танками млекопитающих, являющихся современниками пилтдаунского гравия. А такие исследователи, как сэр Артур Кит и А. Хопвуд (А. Р. Hopwood), придерживались мнения, что ископаемые останки Пилтдаунского человека относятся к бо­лее древней фауне плиоцена и попали в пилтдаунский гравий скорее всего в результате вымывания из более ранних геоло­гических горизонтов.

Сначала было решено, что пилтдаунский череп по своей морфологии похож на человеческий. Вудворд утверждает, что древнейшие обезьяноподобные предки современного челове­ка имели череп, похожий на человеческий, и челюсть обезья­ны, как пилтдаунский человек. В определенный исторический

момент, утверждал Вудворд, эволюционная линия раздели­лась. У представителей одной ветви стали преобладать тол­стые черепные коробки и выступающие надбровные дуги. Эта линия привела к яванскому человеку и неандертальцу, кото­рые отличались толстыми черепами и сильно выраженными надбровными дугами. У представителей же другой ветви про­исходило сглаживание надбровных дуг и развитие человеко­подобной челюсти. Как раз от представителей этой линии, с точки зрения анатомии, и произошли современные люди.

Вудворд вышел, таким образом, с собственной теорией эволюции человека, которую хотел подкрепить ископаемыми свидетельствами, какими бы скудными и фрагментарными они ни были. Сегодня предложенный Вудвордом вариант про­исхождения человека сосуществует с широко распространен­ным в научных кругах мнением, что родословная Homo sapi­ens sapiens и Homo sapiens neanderthalensis восходит к одному и тому же предку — древнейшему, или раннему Homo sapiens. Не столь широко признано, но довольно близко к мысли Вуд-ворда предположение Луи Лики о том, что как Homo erectus, так и неандерталец являются боковыми ветвями, отходящими от основной линии эволюции. Но эти варианты родословной человека не принимают во внимание приведенные в данной книге свидетельства присутствия анатомически идентичных современному человеку существ в периоды более ранние, чем плейстоцен.

Не все, однако, соглашались с тем, что пилтдаунский че­реп и челюсть относятся к одному и тому же существу. Сэр Рэй Лэнкестер из Британского музея предположил, что они вполне могли принадлежать разным существам различных видов. Профессор анатомии Королевского колледжа Дэвид Уотерстон (David Waterston) также считал, что челюсть не является частью черепа, и говорил, что соединять их равно­сильно попытке приладить стопу шимпанзе к ноге человека. Если Уотерстон был точен, значит, череп показался ему очень похожим на череп современного человека, пришедшего к нам, вполне возможно, из эпохи раннего плейстоцена.