, 2001. 528 с. В «Неизвестной истории человечества»

Необычные свидетельство

«Песнь Рыжего льва»:

Дарвин и эволюция человека

В один из вечеров 1871 года общество образованных джентльме нов под названием «Рыжие львы» собралось в шотландском городе Эдинбурге, чтобы поразвлечься за ужином веселыми песенками и выступлениями. Снискав­ший известность своими остроумными куплетами лорд Нивз исполнил перед собравшимися «львами» собственное сочине­ние по мотивам «Происхождения видов» Дарвина. Среди две­надцати куплетов был, например, такой:

Слушатели,'как это было принято у «рыжих львов»', от­реагировали на выступление одобрительным рыком и покачи­ванием фалд своих фраков.

Спустя всего двенадцать лет после выхода в 1859 году в свет «The Origin of Species» («Происхождение видов») Чарль­за Дарвина растущее число ученых и прочей образованной публики уже считало смехотворным ставить под сомнение тот факт, что человек является прямым, хотя и сильно изменив­шимся, потомком обезьяноподобных существ. И это вопреки тому, что в «Происхождении видов» сам Дарвин только корот-

ко затронул вопрос о глубинных корнях человечества, отме­тив на заключительных страницах, что «свет на происхожде­ние человека и его историю будет пролит» лишь в результате дальнейших исследований. И все же, несмотря на собствен­ную осторожность, Дарвин не оставил сомнений в том, что че­ловечество не составляет исключения из его теории об эволю­ционном превращении одних видов в другие.

И сказал Дарвин...

Книга «Descent of Man» («Происхождение человека»), в которой Дарвин изложил во всех подробностях свои взгляды на эволюцию человека, вышла только в 1871 го­ду- Дарвин объяснял это следующим образом: «На протяже­нии долгих лет я делал заметки о зарождении, или, говоря иначе, о происхождении, человечества без всякого намерения их опубликовать, скорее даже с твердым намерением воздер­жаться от каких-либо публикаций по этому вопросу, дабы не усугубить предубежденное отношение к моей точке зрения. Тогда казалось мне достаточным отметить в первом издании «Происхождения видов», что эта книга «прольет свет на про­исхождение человека и на его историю», тем самым давая по­нять, что человека следует считать одним из органических су­ществ при рассмотрении вопроса об их появлении на планете Земля».

В «Происхождении человека» Дарвин уже вполне кате­горично отрицал право человека на особый статус. «Таким об­разом, — писал он, — мы приходим к выводу, что человек — потомок волосатого, хвостатого, четвероногого существа, по всей видимости жившего на деревьях и безусловно обитателя Старого Света». Это смелое по тем временам заявление гре­шило, однако, отсутствием самого веского из доказательств — ископаемых останков существ, могущих быть признанными связующими звеньями между древними человекообразными обезьянами и современным человеком.

Никаких ископаемых костных останков древних челове­коподобных существ обнаружено не было, за исключением

двух неопределенного возраста черепов неандертальцев из Германии и Гибралтара, да нескольких находок с морфологи­ческим строением современного типа, сообщения о которых были маловразумительны. Этот аргумент вскоре использова­ли те, у кого утверждения Дарвина об обезьяноподобных предках человека вызвали неприкрытое возмущение. Они по­требовали доказательств в виде ископаемых костных остан­ков.

В наше время практически все палеоантропологи, за редчайшим исключением, убеждены в том, что открытые ис­копаемые останки предков человека в Африке, Азии и других частях света полностью подтвердили точку зрения Дарвина.

Таблица 1.1

Геологические эры и периоды

Появление человекоподобных существ

Современная общепризнанная геохронологическая шка­ла (таблица 1.1) используется в данной книге как исход­ная система отсчета в изучении истории древнейших людей и человекоподобных существ. Авторы приняли такое решение исключительно для удобства, сознавая, что их на­ходки, вероятно, потребуют серьезного пересмотра этой сис­темы геологического летосчисления.

Согласно современной точке зрения, первые обезьяно­подобные существа появились в период олигоцена, начавший­ся 38 миллионов лет назад. Считается также, что ветвь, при­ведшая в процессе эволюции к человеку, зародилась в период миоцена, охватывающий отрезок от 25 до 5 миллионов лет на­зад, с появлением первых обезьян, среди которых был и дри­опитек (Dryopithecus).

Ко времени следующего периода, плиоцена, относятся первые ископаемые гоминиды — прямоходящие человекопо­добные приматы. Возраст наиболее древнего из известных го-минидов — австралопитека (Australopithecus), или южной че­ловекообразной обезьяны, — определяется в 4 миллиона лет, что соответствует периоду плиоцена.

По утверждениям ученых, рост этого существа, почти человека, составлял 4—5 футов (1,2—1,5 м), а объем черепной коробки достигал от 300 до 600 кубических сантиметров. По­лагают также, что от шеи до подошв ног австралопитек был очень похож на современного человека, тогда как голова соче­тала как человеческие, так и обезьяньи черты.

Считается, что примерно 2 миллиона лет назад, в начале периода плейстоцена, одна из ветвей австралопитека разви­лась в человека умелого (Homo habilis), имевшего, по-видимо­му, много сходства с австралопитеком, за исключением более объемной черепной коробки — от 600 до 750 см³.

В свою очередь, Homo habilis, как полагают, эволюцио­нировал в человека прямоходящего (Homo erectus), что про­изошло около 1,5 миллиона лет назад. Homo erectus (к этому

виду относится, в частности, яванский и пекинский человек) представляют существом, рост которого достигал 5—6 футов (1,5—1,8 м), а объем черепной коробки колебался от 700 до 1300 см³. Большинство палеоантропологов придерживаются мнения, что, подобно австралопитеку и Homo habilis, человек прямоходящий от шеи до пят почти ничем не отличался от его современных потомков, однако имел сильно покатый лоб, мас­сивные надбровные дуги, мощные челюсти и зубы, а подборо­док у него практически отсутствовал. Считается, что Homo erectus, обитавший в Африке, Азии и Европе, исчез примерно 200 000 лет назад.

По мнению палеоантропологов, человек с современным анатомическим строением (Homo sapiens sapiens) развился эволюционным путем из Homo erectus, при этом возраст пер­вых, древнейших, Homo sapiens определяется в 300—400 ты­сяч лет. Полагают, что объем черепной коробки древнейшего человека разумного был почти таким же, как у современного человека, в то же время отмечаются, хотя и в меньшей степе­ни, некоторые черты Homo erectus, в частности мощный че­реп, покатый лоб, крупные надбровные дуги. К этой категории принадлежат находки, сделанные в Англии (Суонскомб), Гер­мании (Штайнгайм), Франции (Фонтшевад и Араго). Эти чере­па наделены некоторыми особенностями неандертальцев, од­новременно их относят и к донеандертальскому типу. Сегодня большинство научных авторитетов утверждают, что как люди с современным анатомическим строением, так и западноевро­пейские неандертальцы классического типа произошли эво­люционным путем от донеандертальцев, или древнейших Homo sapiens.

В начале двадцатого столетия ряд ученых придержи­вался того мнения, что неандертальцы последнего ледниково­го периода, известные также как западноевропейские неан­дертальцы классического типа, являются прямыми предками современного человека. По объему мозга они превосходили Homo sapiens sapiens, их лица и челюсти были гораздо массив­нее, лбы более покатые, надбровные дуги мощнее. Костные

останки неандертальцев находят в плейстоценовых отложе­ниях, возраст которых колеблется от 30 до 150 тысяч лет. Од­нако обнаружение раннего Homo sapiens в отложениях гораз­до древнее 150 тысяч лет категорически опровергло мнение о западноевропейском неандертальце классического типа как об одном из звеньев прямой родословной линии, ведущей от Homo erectus к современному человеку.

Тип человека с современным анатомическим строением, который получил наименование «кроманьонец», возник в Ев­ропе около 30 тысяч лет тому назад. Ученые долгое время счи­тали, что анатомически современный тип Homo sapiens sapi­ens впервые появился примерно 40 тысяч лет назад, однако позднейшие открытия в Южной Африке и других частях све­та заставили многих научных авторитетов «отодвинуть» его возраст до 100 тысяч лет и даже еще дальше.

Объем черепной коробки современного человека колеб­лется от 1000 до 2000 см³ и в среднем составляет 1350 см³. На­блюдения за современными людьми со всей определенностью показывают отсутствие какой-либо зависимости интеллекту­альных способностей от величины мозга: у настоящего гиган­та мысли объем мозга может не превышать и 1000 см³, тогда как у кретина он, бывает, достигает 2000 см³.

Господствующая ныне точка зрения на происхождение человека умалчивает о том, когда именно и каким образом Australopithecus превратился в Homo habilis. Homo habilis — в Homo erectus, Homo erectubs — в нашего с вами прародителя. Однако большинство палеоантропологов сходятся во мнении относительно того, что человек, пришедший в Новый Свет, имел уже современное анатомическое строение, а все ранние этапы эволюции, начиная с австралопитека, протекали в Ста­ром Свете. Считается, что первые человеческие существа по­явились в Новом Свете около 12 тысяч лет назад, и лишь не­многие ученые согласны «отодвинуть» это событие к позднему плейстоцену — до 25 тысяч лет назад.

И в наше время остается множество зияющих пробелов в предполагаемой летописи человечества. Так, например, поч­ти полностью отсутствуют ископаемые останки, особенно да­

тируемые периодом от 8 до 4 миллионов лет назад, которые служили бы связующим звеном между человекообразными обезьянами миоцена, вроде дриопитека, и относящимися к плиоцену предками как современных человекообразных обе­зьян, так и людей.

Не исключено, что ископаемые останки, способные эти пробелы заполнить, когда-нибудь и будут обнаружены. Важ­но понять другое: даже если такие открытия и будут сделаны, нет никаких оснований воспринимать их как подтверждение теории эволюции. Что, если, например, костные останки лю­дей с современным анатомическим строением будут найдены в отложениях древнее, чем те, в которых обнаружили дриопи­тека? Чтобы навсегда покончить с нынешними представлени­ями о происхождении человечества, достаточно открытия че­ловекоподобного существа с анатомическим строением, аналогичным современным людям, которое бы обитало мил­лион лет тому назад, т.е. спустя 4 миллиона лет после исчезно­вения дриопитеков в эпоху позднего миоцена.

А ведь такие открытия уже неоднократно делались, только они либо замалчивались, либо весьма кстати были за­быты. Большое их число было обнародовано на протяжении нескольких десятилетий вслед за выходом в свет «Происхож­дения видов» Дарвина — до этого момента никаких заметных открытий не отмечалось, если не считать неандертальца. В первые годы существования дарвинизма не существовало об­щепризнанной концепции происхождения человека, которая нуждалась бы в отстаивании, а профессиональные ученые де­лали открытия, сообщения о которых в наши дни ни за что не попали бы на страницы научных изданий, более уважаемых, чем, скажем, National Enquireri.i

Большинство таких ископаемых костных останков и предметов материальной культуры было обнаружено до от­крытия Эженом Дюбуа (Eugene Dubois) на острове Ява перво­го древнейшего человекоподобного существа, воспринятого как связующее звено между дриопитеком и современным че­ловеком. Яванский человек был найден в отложениях средне-

го плейстоцена, возраст которых, как правило, оценивается в 800 тысяч лет. Открытие стало поворотной вехой: с тех пор ученые не ожидают встретить ископаемые костные останки или изделия людей, принадлежащих к современному анато­мическому типу, в отложениях указанного возраста, а тем бо­лее его превышающих. А если такие открытия и делались, то сами же их авторы (или те «мудрецы», которые формировали общественное мнение) объявляли, что такого просто не может быть, что произошла ошибка, что они стали жертвами собст­венного заблуждения или же речь идет о мистификации. Од­нако стоит вспомнить, что до открытия на острове Ява многие уважаемые исследователи девятнадцатого века находили скелетные останки людей современного анатомического типа в очень древних отложениях. Было обнаружено и большое ко­личество каменных орудий труда различных типов, а также костей животных со следами воздействия на них человека.

О некоторых принципах эпистемологии

Прежде чем приступить к обзору как признанных, так и отвергнутых антропологических свидетельств, авторы хотели бы остановиться на некоторых правилах эписте-мологии, которых старались придерживаться. Словарь Веб-стера приводит следующее определение эпистемологии: «На­ука или теория, изучающая истоки, природу, методику и ограничительные рамки процесса познания». При исследова­нии научных фактов и данных чрезвычайно важно помнить и учитывать природу, методы и ограничительные рамки позна­ния, в противном случае исследователь рискует впасть в за­блуждение.

Необходимо указать на некоторые ключевые ограничи­тельные рамки палеоантропологических данных. Во-первых, наблюдения, из которых вытекают палеоантропологические данные, редко приводят к открытиям, которые было бы невоз­можно при желании продублировать. Так, крайне немного­

численные ученые, работающие в этой области, стали знаме­нитыми благодаря поистине громким открытиям, которые можно пересчитать по пальцам. С другой стороны, преоблада­ющему большинству не удается сделать ни одной сколько-ни­будь значительной находки за всю свою научную карьеру.

Во-вторых, открытие нередко сопровождается уничто­жением его важнейших элементов, так что вся информация об их существовании сводится к свидетельству самих первоот­крывателей. Например, одним из ключевых аспектов, харак­теризующих палеоантропологическую находку, является ее позиция в стратиграфической шкале.² Однако при изъятии находки из почвы происходит уничтожение прямых свиде­тельств, и остается только верить на слово автору открытия относительно его точного местоположения на момент обнару­жения. Нам могут возразить, что это место определяется по данным химических и других анализов. Действительно, в не­которых случаях это возможно, однако далеко не во всех. Кроме того, анализируя физико-химические свойства тех от­ложений, где был обнаружен объект наших исследований, мы снова оказываемся в зависимости от свидетельства автора от­крытия, поскольку только он знает точное место его обнару­жения.

Случается, что первооткрыватели впоследствии даже не могут отыскать путь к месту обнаружения находки. А по исте­чении нескольких лет оно подвергается неизбежным разру­шениям вследствие эрозии, последующих палеоантропо­логических раскопок или хозяйственной деятельности (разработки карьеров, строительства сооружений и т.п.). Даже современные методы ведения раскопок, предусматривающие скрупулезное описание всех производимых действий, не поз­воляют избежать уничтожения самих объектов этих описа­ний, так что последние и остаются единственным свидетель­ством. А описания многих важнейших открытий даже в наше время нередко грешат отсутствием ключевых подробностей.

Таким образом, проверка достоверности отчетов палео­антропологических экспедиций сопряжена с колоссальными

трудностями даже в том случае, если проверяющий окажется в состоянии совершить путешествие к месту, где было сдела­но то или иное открытие. И уж конечно, из-за нехватки време­ни и средств становится просто невозможно лично посетить сколько-нибудь значительное число мест проведения палео-антропологических раскопок.

Третья проблема заключается в том, что палеоантропо-логи редко имеют дело (если вообще имеют) с очевидными фактами. Представьте себе ученого, утверждающего, что ис­копаемые относятся к определенному слою раннего плейсто­цена. Его уверенность основывается на целом ряде наблюде­ний и аргументов, но среди них вполне могут присутствовать такие ненадежные факторы, как геологические разломы, оползни, наличие или отсутствие слоев размытой почвы, вто­ричное заполнение оврагов и т.п. Если побеседовать с другим участником раскопок, тот почти наверняка отметит ряд важ­ных подробностей, о которых не упоминает первый.

Очевидцы нередко противоречат друг другу по той про­стой причине, что они люди, их органы чувств и память несо­вершенны. Наблюдающий за раскопками отметил одни важ­ные подробности, упустив из виду другие, не менее важные, на которые другой наблюдатель обязательно обратил бы свое внимание, однако это стало невозможным, поскольку место проведения раскопок с течением времени оказалось недо­ступным.

Еще одна проблема связана с мошенничеством. Пилтда-унский подлог — классический пример методичного, предна­меренного обмана. В дальнейшем мы увидим, что уста­новление истины в случаях, подобных этому, требует сверхпроницательности Шерлока Холмса и самого современ­ного оснащения лаборатории судебно-медицинской эксперти­зы. К сожалению, лавры первооткрывателя дальних предков современного человека слишком сильный побудительный мо­тив к тому, чтобы прибегнуть к преднамеренному или неосо­знанному введению в заблуждение.

Мошенничеством можно назвать и замалчивание в отче­тах таких данных, которые не согласуются с желаемыми вы­

водами. В дальнейшем читатель увидит, как сведения об обна­ружении предметов материальной культуры в определенных слоях не попадали в отчеты по той причине, что обнаружив­шие их исследователи считали установленный ими возраст просто невероятным. Избежать этого крайне сложно из-за не­совершенства наших органов чувств: человек, видящий то, чего, по его убеждению, быть не должно, предпочитает не ве­рить глазам своим. Во многих случаях дело именно так и об­стоит. Люди, в силу ограниченности человеческой натуры, вводят друг друга в заблуждение путем замалчивания важ­ных фактов, а это, к сожалению, приводит к весьма пагубным результатам в процессе эмпирического познания.

Раскопки не единственная область, где проявляются изъяны палеоантропологии. Точно так же несвободны от изъ­янов и современные химические и радиометрические методы определения возраста находок. Так, датирование по углероду С 14 широко применяется как простой и надежный метод опре­деления возраста различных предметов, однако на практике нередко оказывается, что подобные исследования предпола­гают и учет целого ряда факторов, включая определение под­линности образца, изучение его происхождения, обнаружение возможных загрязнений. Возраст предмета, установленный в предварительном порядке, может быть отвергнут в пользу другой даты на основании многих довольно сложных аргумен­тов, которые в публикациях редко излагаются достаточно по­дробно. И факты, послужившие основой для этих аргументов, также бывают чересчур сложны, неполны и труднодоступны.

Столь ограниченный характер палеоантропологических данных приводит нас к выводу о том, что в данной области ис­следований часто приходится довольствоваться сравнитель­ным изучением информации, содержащейся в отчетах. Хотя в музеях и хранятся материальные свидетельства в виде иско­паемых и артефактов, большая часть ключевых доказа­тельств, определяющих значение указанных предметов, представлена лишь в письменной форме.

Делать сколько-нибудь аргументированные заключения в этой области чрезвычайно сложно в силу неполноты инфор-

мации, содержащейся в палеоантропологических отчетах, и того факта, что даже достаточно простые данные палеоантро­пологических исследований ставят на повестку дня весьма не­простые, а иногда и неразрешимые вопросы. Где же выход? По мнению авторов, важно провести качественное сравнение множества свидетельств. У нас нет непосредственного досту­па к реальным фактам, но есть возможность изучить и объек­тивно сопоставить данные различных отчетов.

Отчеты об открытиях можно оценивать на основании тщательности проведенных исследований, логичности и по­следовательности представленных аргументов. Следует обра­тить внимание на то, излагают ли авторы той или иной теории аргументы своих оппонентов и дают ли на них ответы. А по­скольку достоверность наблюдений в значительной степени приходится принимать на веру, то необходимо прояснить и компетентность наблюдателей.

Авторы считают, что если указанные критерии позволя­ют сделать вывод о равнозначной достоверности двух разных категорий свидетельств, обе они заслуживают одинакового отношения к себе: их можно принять или отвергнуть, либо признать их одинаково неопределенными. Неправильно, од­нако, было бы принять за истину лишь одну группу сообще­ний, отвергнув вторую, особенно на основании того, что одна группа соответствует той или иной теории, другая же ее опро­вергает. Такое замалчивание свидетельств определенной на­правленности делает их недоступными для последующего изучения.

Именно такими принципами авторы и руководствова­лись в отношении двух конкретных категорий свидетельств. Первая из них объединяет сообщения об аномально древних предметах материальной культуры и костных останках чело­века, большинство которых было обнаружено на рубеже де­вятнадцатого и двадцатого столетий. Такие свидетельства анализируются в первой части книги. Вторая категория вклю­чает сообщения о предметах материальной культуры и кост­ных останках, признанных доказательствами современной те­ории эволюции человека. Такие сообщения, относящиеся к

периоду с конца девятнадцатого и до 80-х годов двадцатого ве­ка, рассматриваются во второй части книги. А поскольку су­ществует естественная связь между многими открытиями, во вторую часть вошли и некоторые аномальные свидетельства.

Считая недопустимым признавать одну категорию сви­детельств и отрицать вторую, авторы настаивают на их каче­ственной равноценности, даже с учетом очевидного прогресса палеоантропологической науки на протяжении двадцатого столетия. Из этого тезиса следуют весьма серьезные выводы, касающиеся современной теории эволюции человека. Дейст­вительно, если мы отвергнем первую категорию свидетельств (об аномальных находках), то, будучи последовательными, должны отвергнуть и вторую (объединяющую ныне признан­ные свидетельства), и тогда учение об эволюции человека по­теряет значительную часть своего фактического обоснования. С другой стороны, признание достоверности свидетельств первой категории влечет за собой необходимость признать су­ществование разумных созданий, способных производить орудия труда, в столь отдаленные геологические эпохи, как миоцен и даже эоцен. А признание достоверными сообщений о костных останках заставляет сделать вывод о том, что суще­ства с анатомической структурой, свойственной современно­му человеку, обитали на Земле уже в те незапамятные време­на. Все это не только прямо противоречит ныне господствующему учению об эволюции человека, но и самым серьезным образом ставит под сомнение все наши представ­ления об эволюционном развитии мира млекопитающих на протяжении кайнозойской эры.

Примечания

вания горных пород и их первичные пространственные взаимоотно­шения. Применение в стратиграфии различных методов (палеонто­логический, спорово-пыльцевой анализ, изотопные определения, литологический, геохимический, геофизический) позволило соста­вить общую сводную стратиграфическую колонку, для которой ус­тановлена строгая иерархия стратиграфических подразделений — стратиграфическая шкала, соответствующая геохронологической шкале (см. табл. 1.1).

2

Отметины и сломы но костях:

Специально обработанные или сломанные кости живот­ных являются важной частью свидетельств, говорящих в пользу более глубокой древности человеческого рода. Эти свидетельства были обнаружены в девятнадцатом веке, став тогда предметом серьезных исследований, которые про­должаются и по сей день.

В течение десятилетий, последовавших за публикацией «The Origin of Species» («Происхождение видов») Дарвина, многие ученые находили сломанные или со следами обработ­ки кости, что указывало на присутствие человека в плиоцене, миоцене и других эпохах. Оппоненты этой точки зрения ут­верждали, что отметины и сломы на ископаемых костях сде­ланы плотоядными хищниками, акулами или же просто явля­ются результатом давления грунта. Другие выдвигали впечатляющие контраргументы. Например, каменные орудия иногда обнаруживались рядом с обработанными костями. Ре­зультаты проводимых экспериментов, когда эти орудия ос­тавляли на свежем костном материале следы, аналогичные тем, которые были оставлены на ископаемых костях, говори­ли сами за себя. Ученые также использовали микроскоп, что­бы определить, какие отметины имели искусственное проис-

хождение, а какие были результатом воздействия зубов пло­тоядных животных и акул. Во многих случаях расположение отметин на костях доказывало их искусственное происхожде­ние.

Тем не менее отчеты о находках ископаемых костей со сломами и отметинами, по всей видимости искусственного происхождения, указывающих на человеческое присутствие в плиоцене и ранее, находятся вне круга признаваемых офи­циальной наукой свидетельств. И такое отношение не может быть оправданным. На основании далеко не полных данных, которые изучаются сегодня самым активным образом, ученые пришли к довольно спорному заключению, что люди совре­менного типа появились относительно недавно. Тем не менее представленные в данной главе свидетельства говорят о том, что скорее всего этот вывод неверен.

Сен-Прэ, Франция

В апреле 1863 года Жюль Денуайе (Jules Desnoyers) из Национального музея Франции, приехал для сбора ис­копаемых образцов на северо-запад этой страны, в Сен-Прэ. В результате раскопок в песчанике ему удалось обнару­жить большеберцовую кость носорога. Осмотрев кость, он заметил на ней ряд узких бороздок. Ему показалось, что неко­торые из них были нанесены острым ножом или лезвием кремня. Он заметил также несколько отметин круглой формы, которые вполне могли быть оставлены каким-либо колющим инструментом. Позднее Денуайе обследовал коллекции иско­паемых находок из Сен-Прэ в музеях Шартрэ и Парижской школы горного дела и обнаружил на них такие же выбоины. О своих открытиях он поспешил уведомить Французскую ака­демию наук.

Некоторые ученые заявляли, что стоянка Сен-Прэ отно­сится к эпохе позднего плиоцена. Если вывод Денуайе о том, что отметины на многих костях были оставлены каменным:и

инструментами, верен, то это будет означать, что на террито­рии современной Франции в ту эпоху обитали человеческие существа. Могут спросить: «Ну а в чем, собственно, пробле­ма?» А проблема при такой постановке вопроса как раз суще­ствует. Она заключается в том, как на это смотрит современ­ная палеонтологическая наука. Ее представители не могут даже предположить, что в те далекие времена на территории Европы могли искусно использовать каменные орудия труда. Считается, что в конце плиоцена, или около двух миллионов лет тому назад, людей современного типа просто еще не было. Утверждается, что только в Африке тогда можно было бы встретить примитивных человекоподобных, круг которых ог­раничивался двумя видами гоминидов — Australopithecus и Homo habilis. Homo habilis официальная наука считает пер­вым, кто начал изготовлять орудия труда. Некоторые ученые придерживаются мнения, что стоянка Сен-Прэ менее древ­няя, чем плиоцен. Они полагают, что ей приблизительно 1,2— 1,6 миллиона лет. Тем не менее и при таком раскладе ископа­емые кости со странными отметинами не перестают быть научной аномалией.

Открытия Жюля Денуайе вызвали бурную дискуссию даже в девятнадцатом веке. Оппоненты его точки зрения за­являли, что отметины скорее всего были оставлены инстру­ментами рабочих, которые принимали участие в раскопках. Но Денуайе заявил, что следы на костях были покрыты таким же толстым слоем минеральных отложений, что и остальная поверхность ископаемых. Выдающийся британский геолог сэр Чарльз Лайелл (sir Charles Lyell) предположил, что следы бы­ли оставлены зубами грызунов. Однако французский архео­лог Габриэль де Мортийе (Gabriel de Mortillet) заявил, что эти следы не могли быть оставлены животными. В свою очередь он выдвинул гипотезу, что это есть результат трения ископа­емого материала об острые камни под давлением геологичес­ких пород. Это предположение Жюль Денуайе прокомменти­ровал следующим образом: «Многие отметины могли являться следствием трения костей в результате их движе­ния в толще песка и гравия. Но эти естественные царапины

существенно отличаются по своему характеру от первона­чальных насечек и линий».

Так кто же прав, Жюль Денуайе или Габриэль де Мор-тийе? Многие научные авторитеты придерживались мнения, что вопрос мог быть разрешен, если бы в гравиях Сен-Прэ бы­ли обнаружены кремневые орудия, о которых можно было бы определенно сказать, что их изготовил человек. Священник Луи Буржуа (Louis Bourgeois), также известный как выдаю­щийся палеонтолог, в поисках доказательств провел внима­тельное обследование геологических слоев Сен-Прэ. В ре­зультате скрупулезной работы ему удалось найти несколько кремневых образцов, которые он принял за настоящие ору­дия, о чем и сообщил в январе 1867 года в своем докладе в Ака­демию наук. Знаменитый французский антрополог Арман де Кятрефаж (Armand de Quatrefages) заявил, что ископаемыми кремневыми орудиями были скребки, буры и наконечники ко­пий.

Но даже такое объяснение не удовлетворило Габриэля де Мортийе, который заявил, что найденные отцом Буржуа в Сен-Прэ кремни заострились в результате давления геологи­ческих пород. Выходит, что наша попытка разрешить один во­прос (по поводу природы отметин и бороздок на костях) при­водит к возникновению другого. А именно: каким образом можно добиться признания того, что кремни и предметы из камня были сделаны человеком? Более подробно на этой про­блеме мы остановимся в следующей главе нашей книги. Пока же мы просто отметим, что методы определения каменных орудий труда и по сей день являются предметом острой дис­куссии. Следовательно, можно найти множество причин, что­бы усомниться в справедливости непризнания Габриэлем де Мортийе открытий отца Буржуа. В 1910 году известный аме­риканский палеонтолог Генри Фэрфилд Осборн (Henry Fairfield Osborn) сделал интересные комментарии по поводу присутствия каменных орудий в Сен-Прэ: «Самыми ранними следами присутствия человека в горизонтах этого возраста были ископаемые кости с насечками, которые в 1863 году бы­ли обнаружены Жюлем Денуайе в Сен-Прэ, поблизости от

Шартрэ. Сомнение по поводу искусственного происхождения этих отметин было снято благодаря последним работам Лави-ля (Laville) и Рюто (Rutot), которые привели к открытию эоли­тов. Это полностью подтвердило научную значимость откры­тий аббата Буржуа, проводившего в этих местах научные изыскания в 1867 году».

Итак, что касается открытий в Сен-Прэ, нужно иметь в виду, что мы имеем дело с палеонтологическими проблемами, которые не поддаются быстрому и простому решению. Конеч­но, нет достаточно веских причин, чтобы категорично утверж­дать, что эти кости не являются доказательством присутствия человека в эпоху плиоцена. Если это так, то может возникнуть вопрос: почему ископаемые образцы из Сен-Прэ и другие по­добные находки почти никогда не упоминаются в учебниках по эволюции человека, а если и упоминаются, то в редких слу­чаях и с негативными комментариями? Может, это происхо­дит в силу того, что таковые свидетельства неприемлемы? Или, возможно, замалчивание или огульное отрицание объяс­няются тем, что потенциальная древность (поздний плиоцен) найденных предметов резко контрастирует с существующим подходом к происхождению человека?

В своей книге «Hommes Fossues et Hommes Sauvages» («Ископаемые люди и дикие люди»), вышедшей в 1884 году, Арман де Кятрефаж, член Французской академии наук и про­фессор Парижского музея естественной истории, по этому по­воду написал следующее: «Возражения по поводу возможно­сти присутствия людей в периоды плиоцена и миоцена скорее всего связаны с теоретическими умозаключениями, нежели с непосредственным наблюдением».

Пример из наших дней: Оулд Кроу Ривер, Канада

Прежде чем рассматривать примеры других научных открытий девятнадцатого века, бросающих вызов со­временным пред ставлениям о происхождении челове-

ка, давайте остановимся на более недавнем исследовании ис­кусственно измененных костей. Одним из вопросов, вызываю­щих наибольшую полемику в палеоантропологии Нового Све­та, является вопрос о том, когда человек впервые очутился на территории Северной Америки. По общепринятой точке зре­ния, около 12 тысяч лет тому назад занимавшиеся охотой и со­бирательством аборигены Азии попали в Америку через пе­решеек, находившийся в те далекие времена на месте нынешнего Берингова пролива. Однако некоторые ученые по­лагают, что первый человек ступил на землю Америки при­близительно тридцать тысяч лет назад. И наконец меньшая, но постоянно растущая часть ученых, отодвигает начало по­корения человеком Америки в гораздо более древние эпохи плейстоцена. Однако детально этот вопрос мы рассмотрим в следующих главах нашей книги. Сейчас же мы хотели бы по­говорить о костных останках, обнаруженных на реке Оулд Кроу, на самом севере Америки — в районе Юкона, как о со­временных свидетельствах, которым посвящена данная глава.

В 1970-х годах Ричард Морлан (Richard E. Morlan), со­трудник Археологической инспекции Канады и Канадского национального музея человека, проводил исследования видо­измененных костей, обнаруженных в районе реки Оулд Кроу. Ученый пришел к выводу, что многие кости и оленьи рога бы­ли обработаны человеком еще до того, как произошла их ми­нерализация. Кости, подвергшиеся воздействию воды, были извлечены из Висконсинской ледниковой поймы, возраст ко­торой оценивается в 80 тысяч лет. Это открытие явилось силь­ным аргументом, ' поставившим под вопрос справедливость ныне бытующих представлений о появлении первых людей в Новом Свете.

Но в 1984 году Р. М. Торсон (R. M. Thorson) и Р. Д. Гасри (R. D. Guthrie) опубликовали исследование, показывающее, что динамическое воздействие речного льда могло вызвать изменения, которые Ричард Морлан принял за работу рук че­ловека. Спустя некоторое время Морлан уже не утверждал, что все собранные им кости несли на себе следы человеческо­го вмешательства. Он признал, что 30 из 34 образцов имели

следы, которые вполне могли быть вызваны трением речного льда или другими естественными причинами.

И все же в отношении четырех образцов он был уверен, что без человека здесь не обошлось. В опубликованном им до­кладе подчеркивалось: «Зарубки и царапины... неотличимы от тех, которые обычно остаются при разделке и обработке туш животных с помощью различных инструментов».

Ричард Морлан отослал два образца на экспертизу д-ру Пэт Шипман (dr. Pat Shipman) из Университета Хопкинса. Шипман провела исследование отметин с помощью электрон­ного микроскопа и сравнила полученные результаты с банком данных костных отметин, содержащим информацию более чем о 1000 отметин на костях. Ее заключение гласило, что име­ющиеся на одной из костей отметины не позволяют сделать какой-либо определенный вывод, тогда как другая кость име­ла несомненные признаки обработки инструментом. Морлан отметил, что в районе реки Оулд Кроу и на близлежащей тер­ритории были обнаружены некоторые каменные орудия. Но найдены они были на некотором расстоянии от ископаемых костей, что делало невозможной прямую ассоциацию между ними.

Все это означает, что от костей из Сен-Прэ и других по­добных находок так просто отмахнуться нельзя. Фактический материал такого рода и сегодня считается чрезвычайно важ­ным. К тому же и методы научного анализа не очень отлича­ются от тех, которые применялись в девятнадцатом веке. Уче­ные того времени не располагали электронными микроскопами, но оптические, которыми они пользовались, были и остаются достаточно хорошими инструментами для этого вида исследований.

Пустыня Рнсо-Боррбго, Калифорния

Другим недавним примером обнаружения надрезанных костей, аналогичных найденным в Сен-Прэ, является открытие, сделанное Джорджем Миллером (George

Miller), хранителем Музея колледжа Imperial Valley в Эль-Сентро, Калифорния. Джордж Миллер (он умер в 1989 году) сообщал, что шесть костей мамонта, раскопанных в пустыне Анса-Боррего (Anza-Borrego), несут на себе явные следы об­работки каменными орудиями. Проведенный Геологическим управлением США анализ образцов на содержание изотопов урана показал, что кости имеют возраст около 300 тысяч лет, в то время как палеомагнитный метод и исследование образ­цов вулканического пепла дали приблизительно 750 тысяч лет.

Один авторитетный ученый сказал, что утверждение Миллера «реально настолько, насколько реально чудовище озера Лох-Несс и живой мамонт из Сибири». На что Джордж Миллер, в свою очередь, заявил, что «эти люди не желают признавать присутствие здесь человека из карьерных сообра­жений». Проблема надрезанных костей мамонта была затро­нута в нашем разговоре с Томасом Демере (Thomas Demere), палеонтологом Музея естественной истории Сан-Диего, кото­рый состоялся 31 мая 1990 года. Тогда Демере сказал, что все­гда скептически подходит к заявлениям, подобным тому, ко­торое сделал Миллер. Он поставил под сомнение профессионализм людей, которые извлекали кости из земли, и отметил, что рядом не были обнаружены каменные орудия. Более того, Демере отметил, что считает маловероятным, что­бы какой-либо научный журнал опубликовал информацию об этих находках, так как этого, скорее всего, не допустили бы редактора. Позже мы узнали от Жюли Парке (Julie Parks), хранительницы научного наследия Джорджа Миллера, что Демере никогда кости не осматривал и на месте их обнаруже­ния не бывал, хотя его туда и приглашали.

Парке сказала, что один надрез начинался, очевидно, на одной ископаемой кости и переходил на другую, которая должна была располагаться рядом, когда скелет мамонта был еще целым. Эта отметина походит на след, оставленный инст­рументом при разделке туши. Маловероятно, чтобы случай­ные отметины, вызванные движением костей в толще земных пород после того, как скелет мамонта уже перестал быть еди­

ным целым, могли начинаться на одной кости и переходить на другую.

Надрезанные кости из Италии

Образцы с какими же отметинами, что и на костях из Сен-Прэ, Жюль Денуайе обнаружил, осматривая коллекцию костей из долины реки Арно (Val d'Arno), Италия. Там находились надрезанные кости тех же видов жи­вотных, что и найденные в Сен-Прэ, в том числе Elephas MeridionaUs и Rhinoceros etruscus. Образцы относились к асти-анскому периоду эпохи плиоцена и насчитывали 3-4 миллио­на лет. Но вполне возможно, что возраст костей составляет около 1,3 миллиона лет. Именно столько лет назад с террито­рии Европы исчез Elephas MeridionaUs.

Надрезанные кости были найдены и в других частях Италии. 20 сентября 1865 года на состоявшемся в Специи со­брании Итальянского общества естественных наук профессор Раморино (Ramorino) представил собравшимся кости вымер­ших животных, а именно красной лани и носорога, которые несли на себе следы применения инструментов. Эти образцы были найдены поблизости от Сан-Джованни, в районе Сиены, и так же, как и кости из долины реки Арно, отнесены к асти-анской стадии эпохи плиоцена. Габриэль де Мортийе, тради­ционно оставаясь на позиции скептицизма, утверждал, что, по его мнению, отметины скорее всего были оставлены инстру­ментами рабочих, которые эти кости извлекали.

Носорог из Бийи, Франция

| / апреля 1868 года А. Лосседа (A. Laussedat) инфор-| ^"\ мировал Французскую Академию наук, что 1 __J П. Бертран (Р. Bertrand) прислал ему два фраг­мента нижней челюсти носорога, которые были найдены в ка-

рьере поблизости от Бийи, Франция. На одном фрагменте были видны четыре очень глубокие и короткие бороздки. Они находились в нижней части кости и располагались практически параллельно по отношению друг к другу. Со­гласно А. Лосседа, рубленые отметины на кости были похо­жи на те, что остаются при ударе топором о твердое дерево. И он счел, что эти следы были оставлены примерно таким же образом, то есть с помощью ручного рубящего инстру­мента из камня, когда кость была еще свежая. Это привело Лосседа к мысли, что люди жили в одно и то же время с ис­копаемыми носорогами. Насколько давно это было, говорит тот факт, что челюстная кость происходила из формации среднего миоцена, возраст которой составляет примерно 15 миллионов лет.

Действительно ли царапины на костях были оставле­ны человеком? Габриэль де Мортийе полагает, что нет. По­сле того как был исключен вариант, что их оставили клыки плотоядных животных, он отмечал, что «следы имеют гео­логическую природу». Может быть, Габриэль де Мортийе и прав, но в поддержку своей точки зрения он не представил достаточно убедительных доказательств.

Одним из наиболее уважаемых и признанных специ­алистов по надрезанным костям является антрополог Лью­ис Р. Бинфорд (Lewis R. Binford) из Университета Нью-Мексико, в г.Альбукерке. В своей книге «Bones: Ancient Men and Modem Miths» («Кости: древние люди и современные мифы») Бинфорд утверждает: «Следы от каменных орудий обычно короткие, в форме располагающихся параллельно по отношению друг к другу отметин». Отметины, которые описал Лосседа, полностью соответствуют описанию Бин-форда.

Холм cаhcаh, Франция

В докладе по результатам работы за апрель 1868 года, представленном Ф. Гарригу (F. Garrigou) и А. Фильелем (Н. Filhol) Французской академии наук, говорится: «Те­перь мы располагаем достаточным количеством данных, что­бы утверждать, что человеческие существа и млекопитающие миоцена жили в одно и то же время». Таким доказательством явилась коллекция костей млекопитающих из Сансана (Sansan), которые имеют явные признаки преднамеренного слома. В этом отношении особенно следует выделить сломан­ные кости небольшого оленя Dicrocerus elegans. Современные ученые полагают, что костесодержащие геологические гори­зонты Сансана относятся к эпохе среднего миоцена. Можно себе представить, насколько ошеломляющей была гипотеза о присутствии человеческих существ около 15 миллионов лет назад и какое влияние она оказала на эволюционные теории сегодняшнего дня.

Габриэль де Мортийе в своей обычной манере заявил, что одна часть сансанских костей разрушилась в процессе ми­нерализации, возможно при высушивании, тогда как осталь­ные были сломаны в результате движения геологических по­род.

Однако Ф. Гарригу продолжал утверждать, что сансан-ские кости были сломаны людьми, когда из них вытаскивали костный мозг. По этому поводу он привел свои аргументы на Международном конгрессе по доисторической антропологии и археологии, состоявшемся в 1871 году в итальянском городе Болонья. Вначале Ф. Гарригу представил собравшимся не­сколько свежих костей с несомненными следами обработки на скотобойне. Для сравнения он затем показал кости маленько­го оленя (Dicrocerus elegans), обнаруженные в Сансане. Следы на последних соответствовали характеру отметин на первых.

Ф. Гарригу показал также, что многие из фрагментов ко­стей имеют четкие следы скребка, которые, в частности, были. обнаружены на мозговых костях позднего плейстоцена. Со-

гласно Льюису Р. Бинфорду, первым шагом в обработке мозго­вой кости является снятие слоя ткани с поверхности кости при помощи каменного скребка.

Пикерми, Греция

В греческом местечке под названием Пикерми (Pikermi), что поблизости от Марафонской равнины, есть богатый ископаемыми останками геологический слой периода позднего миоцена (тортониана), который исследовал и описал выдающийся французский ученый Альбер Годри (Albert Gaudry). На сессии Международного конгресса по доистори­ческой антропологии и археологии, состоявшейся в Брюсселе в 1872 году, барон фон Дюкер (von Duker) сообщил, что сло­манные кости из Пикерми доказывают существование чело­века в эпоху миоцена. Современные ученые по-прежнему от­носят стоянку Пикерми к позднему миоцену. Это означает, что возраст костей может составлять по меньшей мере пять миллионов лет.

Барон фон Дюкер вначале обследовал многочисленные кости из Пикерми, хранящиеся в Афинском музее. Там он об­наружил тридцать четыре челюстных осколка вымершей «трехпалой» лошади (Нгрраггоп) и антилопы, а также девят­надцать фрагментов большеберцовой кости и двадцать два фрагмента других костей крупных млекопитающих, включая носорога. Все кости имели следы преднамеренного раздробле­ния с целью извлечения костного мозга. Фон Дюкер утверж­дает, что «в той или иной степени кости несли на себе следы обработки тяжелыми орудиями». Он также отметил многие сотни костей, сломанных таким же образом.

Кроме того, фон Дюкер осмотрел не один десяток чере­пов Нiрраriоn и антилопы, которые имели характерные при­знаки удаления верхней челюсти с целью извлечения мозга. Края переломов были очень острые, что говорит больше о че­ловеческом вмешательстве, чем об изменениях, вызванных давлением геологических пород или хищниками.

Вскоре после этого барон фон Дюкер сам отправился на стоянку Пикерми, чтобы продолжить свои исследования уже на месте. Во время своих первых раскопок он нашел десятки костных фрагментов Нгрраггоп и антилопы и объявил, что около четверти ископаемых остатков имеют признаки пред­намеренного слома. В этом отношении показательно замеча­ние Бинфорда, что в коллекциях костей, сломанных в резуль­тате извлечения из них человеком костного мозга, от 14 до 17 процентов образцов имеют зарубки от ударов тяжелыми предметами. «На месте раскопок, — утверждает фон Дю­кер,— мне удалось обнаружить камень, который по своему размеру подходил для того, чтобы его можно было держать в руке. С одной стороны он был заострен и идеальным образом приспособлен для нанесения такого рода ударов».

Просверленные акульи зубы из Красной скалы, Англия

На заседании Королевского антропологического институ­та Великобритании и Северной Ирландии, состоявшем­ся 8 апреля 1872 года, член Геологического общества Эдвард Чарльзуорс (Edward Charlesworth) представил много­численные образцы зубов акулы (Carcharodon), причем каж­дый зуб имел располагавшуюся прямо по центру дырочку. Это напоминало работу аборигенов южных морей, которые проделывают подобное с акульими зубами, когда изготавли­вают оружие и ожерелья. Зубы были обнаружены в восточной части Англии, в формации Red Crag (Красная скала), возраст которой составляет 2,0—2,5 миллиона лет.

Эдвард Чарльзуорс привел убедительные аргументы в пользу того, что такие морские животные, как сверлящие моллюски, не могли сделать эти отверстия. Один участник дискуссии предположил, что причиной могло быть гниение зубов. Но общеизвестно, что у акул такого не бывает. Другие говорили, что, возможно, это результат воздействия парази-

тирующих организмов. Но до сих пор не известно ни одного паразита, который бы селился на рыбьих зубах.

Тогда слово взял д-р Коллиер (dr. Collyer) и поддержал точку зрения, что отверстия в акульих зубах — дело челове­ческих рук. В протоколе заседания говорится: «Он провел тщательное обследование просверленных акульих зубов с по­мощью мощной лупы. ...На его взгляд, акульи зубы просверлил человек». В поддержку своей позиции д-р Коллиер приводил такие доводы, как «характерный угол наклона стенок отвер­стий», «расположение отверстий строго по центру зубов», а также «следы применения инструментов для проделывания отверстий».

Резьба по кости из Дарданелл, Турция

В 1874 году Фрэнк Калверт (Frank Calvert) нашел в фор­мации миоцена, в Турции (в районе Дарданелл), кость дейнотериума (Deinotherium) с вырезанными на ней фигурками животных. Калверт отметил: «В различных час­тях того же утеса, неподалеку от места, где была найдена вы­гравированная кость, я обнаружил заостренные куски камней и кости животных. Эти кости имели характерные продольные разломы, сделанные, по всей вероятности, рукой человека с целью извлечения костного мозга. Именно так обычно посту­пают первобытные племена».

Современные ученые утверждают, что похожий на сло­на Deinotherium обитал на территории Европы с периода по­зднего плиоцена по ранний миоцен. Таким образом, представ­ляется верным возраст, который Фрэнк Калверт дает стоянке при Дарданеллах, — миоцен. Сейчас утверждают, что эпоха миоцена простиралась от 25 до 5 миллионов лет назад. Соглас­но преобладающей ныне точке зрения, в то время могли суще­ствовать лишь гоминиды с ярко выраженными обезьянопо­добными чертами. Возраст формации в районе Дарданелл даже в 2—3 миллиона лет (что соответствует эпохе позднего плиоцена) был бы слишком ранним для того, чтобы можно бы­

ло надеяться встретить там найденные артефакты. Считает­ся, что техника резьбы, запечатленной на кости Deinotherium, свойственна современным, с анатомической точки зрения, лю­дям последних сорока тысяч лет.

В своей работе «Le Prehistorique» Габриэль де Мортийе не оспаривал возраста формации Дарданелл. Он просто заме­тил, что одновременное присутствие выгравированной кости, преднамеренно сломанных костей и инструмента из камня — это уж слишком идеальное совпадение, чтобы не вызвать оп­ределенные сомнения по поводу достоверности этих находок. Комментарий довольно занятный. Ведь в случае с надрезан­ными костями из Сен-Прэ Габриэль де Мортийе утверждал, что рядом должны были находиться каменные орудия или иные следы человеческого присутствия. Но теперь, когда на­ряду с надрезанными костями были найдены и все «недостаю­щие реквизиты», де Мортийе говорит, что это «уж слишком», намекая на вероятное мошенничество со стороны Фрэнка Калверта.

Однако Дэвид А. Трэйл (David A. Traill), профессор клас­сики Калифорнийского университета, в Дэвисе, дает Калвер-ту весьма положительную характеристику. «Выходец из Ве­ликобритании, Фрэнк Калверт проявил себя с наилучшей стороны во время раскопок при Дарданеллах... он обладал хо­рошими познаниями в области геологии и палеонтологии». Калверт руководил рядом важных археологических работ в районе Дарданелл. Ему также принадлежит большая роль в открытии Трои. Дэвид А. Трэйлл отмечает: «Насколько я могу судить по той многочисленной переписке, с которой я имел возможность ознакомиться, Калверт был человеком честным и скрупулезным до мельчайших деталей».

Balaenotus из Монтt-Аперто, Италия

Во второй половине девятнадцатого века в Италии были обнаружены кости ископаемого кита со следами обра­ботки острыми орудиями или инструментами. 25 нояб-

ря 1875 года профессор геологии Университета Болоньи Дж. Капеллини (G. Capellini) заявил, что следы были оставлены кремневыми орудиями, когда кость была еще свежей. Многие другие европейские ученые согласились с этим толкованием. Надрезанные кости принадлежали обитавшему в эпоху плио­цена ископаемому киту рода Balaenotus. Некоторые кости бы­ли из музейных коллекций. Другие же обнаружил сам Капел­лини в плиоценовых формациях в районе Сиены, в таких местах, как Поггьяроне.

Отметины были обнаружены на внешних поверхностях ребер, т.е. как раз в тех местах, где обычно остаются следы от разделки туш. У почти полного скелета кита, обнаруженного Капеллини, следы были только с одной стороны. «Я убежден, что животное выбросилось на песчаный берег и оказалось ле­жащим на левой стороне туловища, в то время как его правая часть стала объектом прямой атаки людей. Об этом свиде­тельствуют отметины на костях только одной стороны скеле­та кита», — отметил Капеллини. То, что отметины находились только на одной стороне скелета кита, делает несостоятель­ным любое чисто геологическое объяснение вопроса, а также то, что следы на теле кита могли быть объяснены нападением на него акул в открытом море. Более того, отметины в виде бо­роздок на костях ископаемого кита очень походят на следы, которые обычно остаются на костях при современной обработ­ке туши кита.

Профессор Капеллини сообщил участникам Междуна­родного конгресса по доисторической антропологии и архео­логии: «Поблизости от останков поггьяронского ископаемого кита (Balaenotus) мне удалось найти, среди современных бе­реговых отложений, несколько острых кремневых пластин... С помощью этих самых кремневых инструментов на свежих китовых костях я сумел сделать такие же отметины, которые были сделаны на костях ископаемого кита». Капеллини также отметил, что в той же части Италии, в Савоне (см. главу 7), бы­ли найдены фрагменты скелета древнего человека.

После доклада Капеллини на конгрессе развернулась дискуссия. Некоторые ее участники, например сэр Джон

Эванс (sir John Evans), выдвинули свои возражения. Другие же, как генеральный секретарь Парижского антропологичес­кого общества Поль Брока (Paul Broca), согласился с Капелли­ни в том, что следы на костях ископаемого кита были оставле­ны людьми. В частности, Поль Брока исключил возможность того, что отметины появились в результате того, что кит был атакован акулами в открытом море. Он подчеркнул, что ха­рактер следов говорит, что они были оставлены каким-то ост­рым предметом. В то время Пол Брока считался одним из ве­дущих специалистов в области физиологии костей.

Арман де Кятрефаж был среди тех, кто считал, что бо­роздки на костях ископаемого кита из Монте-Аперто (Monte Aperto) были нанесены острым кремневым инструментом, ко­торый держала рука человека. В 1884 году он писал: «Ничего не получится, если попытаться сделать точно такие же бо­роздки иным способом и при помощи каких-либо других инст­рументов. Подобные следы мог оставить только острый крем­невый инструмент, причем приложенный под определенным углом и с достаточно большой силой».

Суть вопроса была прекрасно изложена по-английски С. Лэйнгом (S. Laing), который в 1893 году писал: «Отметины представляют собой правильные кривые линии, иногда почти полукруглые; такую форму им мог придать только поворот руки человека. С наружной стороны, где давление острого лезвия инструмента было наибольшим, их поверхность имеет неизменно ровные края, тогда как с внутренней она шершавая или гладкая. Изучение следов на костях ископаемого кита под микроскопом подтверждает этот вывод и не оставляет сомне­ний в том, что они были оставлены таким инструментом, как кремневый нож, приложенный к костям под определенным углом и со значительным усилием, когда те были еще свежи­ми. Представляется, что таким образом дикари могли отры­вать куски мяса от выбросившегося на берег кита. Если попро­бовать обработать свежую кость каменным ножом, то мы будем иметь точно такие же следы. И никакой другой инстру­мент не сможет оставить точно такие же отметины. Таким об­разом, отрицание существования третичного человека явля-

Современный ученый Бин- форд отмечает: «Довольно трудно спутать следы, кото­ рые оставляет при разделке туши человек, использую­ щий при этом соответствую­ щие орудия, со следами, которые остаются в резуль­ тате атаки хищников».

Но зубы акулы (рис. 2.1) ос­ трее зубов любых наземных млекопитающих хищников, таких,как, например,волки, Рис. 2.1. Зуб Carcharodon mega- и могут оставить на костях

;odon - большой белой акулы борозды, напоминающие

эпохи плиоцена.

следы, оставляемые режу­щими инструментами. Обследовав кости ископаемых китов из палеонтологической коллекции Музея естественной истории Сан-Диего, мы пришли к выводу, что акульи зубы действи­тельно могут оставлять следы, сильно напоминающие те, ко­торые оставляют инструменты.

То, что мы увидели, было костями небольшого кита, жившего в эпоху плиоцена. Мы осмотрели отметины на костях с помощью увеличительного стекла и увидели расположен­ные параллельно ровные борозды на обеих поверхностях этих костей. Такие следы остаются от зазубренных краев акульего зуба. Мы также видели царапины на кости (рис. 2.2). Такие ца­рапины могли появиться в результате скользящего удара акульим зубом, которым скорее скоблили кость, нежели пы­тались ее разбить.

Зная все это, было бы возможно провести новое обследо­вание найденных в Италии костей ископаемого кита из плио­цена и, наконец, решить, были ли находящиеся на них отмети­ны сделаны зубами акулы. Расположенные параллельно на

поверхности иско­паемых костей бо­розды могли бы почти с полной опре­деленностью свиде­тельствовать, что кит подвергся напа­дению акул, когда был еще жив, или же он был атакован ими после смерти. И в том случае, если при внимательном об­следовании глубо­ких V-образных от- рис. 2.2. Образец борозд, остающихся на метин были бы поверхности китовой кости от зазубрен-обнаружены распо- ных акульих зубов. ложенные через рав­ные промежутки продольные борозды, это также явилось бы еще одним свидетельством, что отметины на костях ископае­мого кита были оставлены акулами. Ведь трудно предполо­жить, что каменные лезвия могли оставить на поверхности бо­роздки, расположенные строго на равном расстоянии друг от Друга.

Halitherium из Пуонсе, Франция

В 1867 году Л. Буржуа вызвал настоящую сенсацию, представив участникам парижской сессии Междуна­родного конгресса по доисторической антропологии и археологии кость животного под названием HaUthermm, на которой были насечки, по всей вероятности сделанные рукой человека. Halitherium - это разновидность вымершей морской коровы отряда сирен (рис. 2.3)

Ископаемые кости морской коровы были обнаружены аббатом Делоне (Delaunay) в верхних горизонтах местечка