100 великих меценатов и филантропов
жүктеу/скачать 5.73 Mb.
|
Мать МарияМать МарияЕсть жизни прозрачные, как слеза или как алмаз. Как у Елизаветы Пиленко, которой поэт А. Блок в 1908 г. посвятил стихотворение, заканчивающееся словами: «Только влюбленный имеет право на звание человека». Тогда 15-летней девушкой уже владела идея подвижничества, ставшая позднее ее жизненным призванием. Через 96 лет Елизавета, под именем мать Мария, была канонизирована Константинопольским патриархатом как преподобномученица. Мать Мария, в миру Елизавета Юрьевна Скобцова (по второму мужу, по первому — Кузьмина-Караваева), родилась 8 (21) декабря 1891 г. в Риге в семье юриста Юрия Дмитриевича Пиленко и Софьи Борисовны, урожденной Делоне, из рода Рюриковичей — князей Дмитриевых-Мамоновых. Детские годы Лизы прошли на юге России — в Анапе и Ялте. В юности Лиза была слушательницей философского отделения Бестужевских курсов, первой женщиной, заочно изучавшей богословие в Петербургской духовной академии, живо участвовала в художественной жизни столицы, ходила в поэтический салон Вяч. Иванова, дружила с А. Блоком, А. Ахматовой, С. Городецким, М. Волошиным. В эмиграции она написала о том времени: «Мы жили среди огромной страны, словно на необитаемом острове. Россия не знала грамоты — в нашей среде сосредоточилась вся мировая культура... Это был Рим времен упадка. Мы были последним актом трагедии — разрыва народа и интеллигенции». После окончания в 1909 г. Брюсовской гимназии Лиза вышла замуж за юриста Д.В. Кузьмина-Караваева. Брак оказался недолгим. Семейным радостям Елизавета предпочитала поэтические — примкнув к акмеистам и вступив в первый «Цех поэтов», поэтесса выпустила сборники своих стихов: «Скифские черепки», «Юрали», «Руфь». Видимо, только пo молодости Лизы христианский дух в ней и религиозные искания уживались с ее членством в партии эсеров. После Октябрьской революции эсерка, «мучимая и раздираемая поиском идей справедливости на земле», была избрана в 1918 г. городским головой Анапы (Крым), за что ее едва не расстреляли деникинцы. Как говорят, спасло чудо — видно, Сам Господь хранил Елизавету для грядущих подвигов. В 1919 г. Елизавета Юрьевна со вторым мужем, казачьим деятелем, писателем Д.Е. Скобцовым-Кондратьевым, и двумя детьми эмигрировала в Константинополь, оттуда в Белград и затем в 1923 г. в Париж. На новом месте Скобцова стала вольнослушательницей Богословского института, организованного философом Н. Бердяевым, писала статьи, стихи, читала лекции. В 1924 г. вышел (под псевдонимом Юрий Данилов) ее автобиографический роман «Равнина русская (Хроника наших дней)», после которого она опубликовала еще два сборника житий и серию кратких монографий о русских религиозных философах — А.Хомякове, Ф. Достоевском, Вл. Соловьеве. (Последний прижизненный сборник «Стихи» вышел в 1937 г. за подписью «Монахиня Мария».) В 1932 г., после церковного развода с мужем, Елизавета Юрьевна приняла постриг с именем Мария — в честь преподобной Святой Марии Египетской и стала монахиней в миру. Через год была избрана разъездным секретарем Центрального секретариата Русского студенческого христианского движения (РСХА) по миссионерской и социальной работе в разных городах Франции. (Разъезжать по всей стране с докладами на собраниях русских общин Елизавета Юрьевна стала еще в 1927 г.) В этих поездках мать Мария не только вела беседы, она спасала людей. Скажем, в Марселе она спасла двух русских интеллигентов наркоманов — «совершенно бесстрашно вошла в притон и буквально вытащила силой из него молодых людей... Посадила их на поезд и сама отвезла их в семью (в деревню), где они постепенно, работая на природе, стали приходить в себя». Подобных фактов множество. Мать Мария «была своеобразной монахиней — курила, нарушала пост, любила громко поспорить в кафе о политике. Ходила она в мужских нечищеных сапогах, помятой одежде с чужого плеча и в заляпанном пенсне». Однако же это все было внешнее. Сутью же матери Марии было милосердие. В Париже она, взяв деньги в долг, основала «Общежитие для одиноких женщин», при котором в гараже устроила церковь Покрова Пресвятой Богородицы, курсы псаломщиков и миссионерские курсы. В церкви мать Мария разрисовала стены и стекла житием Марии Египетской, вышила гладью херувимов на панно, написала несколько икон. По воспоминаниям, мать Мария каждый день в четыре часа утра ходила с тележкой на городской базар, где ей давали остатки, из которых она варила в громадной кастрюле суп на 20 — 30 человек. Со временем ежедневно стало готовиться по 100 — 200 обедов. «Она все делала в этом доме. И дом был полон, полон всякими несчастными... Тогда была ужасная безработица, она варила на всех какие-то каши и супы. Денег не было, но она даром получала овощи... Она совершенно никого не воспитывала и никого не осуждала. Она их просто кормила». В 1935 г. монахиня вместе со священником Дмитрием Клепининым основала благотворительную и культурно-просветительную организацию помощи русским эмигрантам «Православное дело». Их ближайшими помощниками стали ее сын Юрий, Ф.Т. Пьянов, Ю.П. Казачкин. При братстве был создан центр социальной помощи и еще одно общежитие для эмигрантов. Кто-то постоянно жил там, а кто-то приходил отогреться, съесть тарелку супа и поговорить по-русски. Это было любимое место встреч многих русских писателей и философов. Эмиграция людей ожесточала и размежевывала, а мать Мария привечала всех и объединяла. Она чудом добывала где-то деньги, часто на свой риск организовывала новые благотворительные мероприятия, «ездила по Франции, списывалась с больницами, посещала их и привозила больных к себе в „Общежития“ для восстановления сил. Это были самые разные люди, у одних не было возможности долго оставаться в больнице, кто-то был одинок, и ему нужно было помочь с оформлением документов, а потом найти работу, а тяжелее всего было старикам» (К. Кривошеина). Под Парижем мать Мария приобрела усадьбу, в которой организовала санаторий для туберкулезных больных. Много сил отдавала она Религиозно-философской академии, где была секретарем (возглавлял академию философ Н. Бердяев), и православной общине. Мать Мария открывала также приюты для бездомных, обустраивала православные церкви. При этом она многое делала своими руками. Сама жила под лестницей, между кухней и прихожей, в неотапливаемом помещении. С началом фашистской оккупации Парижа (1940) работы только прибавилось. Бесплатная столовая матери Марии продолжала кормить больных и арестованных: больным обеды носили на дом, арестованным — в застенки. Дом матери Марии стал одним из штабов Сопротивления. «В нем жили бежавшие из плена советские солдаты, посылались посылки, деньги, устраивались побеги. Душой... была мать Мария». В 1942 г. мать Мария пробралась на зимний велодром, куда были согнаны евреи перед отправкой в Освенцим, и тайно вынесла четверых детей в мусорных контейнерах. Елизавета Юрьевна спасла несколько сотен евреев. Она выдавала фиктивные справки о крещении, которые подчас помогали им. «Нет еврейского вопроса, — говорила она, — есть христианский вопрос. Если бы мы были настоящими христианами, мы бы все надели звезды». Много еврейских детей она отправила в провинцию. Помогала несчастным не только делом, но и словом. В статье «Размышления о судьбах Европы и Азии» она призывала к сопротивлению фашистам. По доносу в феврале 1943 г. мать Марию, ее сына и помощников арестовало гестапо. Монахиню отправили в женский концлагерь Равенсбрюк под Берлином. В лагере она посещала чужие бараки, утешала отчаявшихся узниц, читала им Евангелие, писала стихи, вышивала икону. «Одна из ее соузниц вспоминает, что они беседовали о чем-то, подошла эсэсовка и ударила мать Марию по лицу, а та даже не повернулась и продолжала разговаривать, как будто это была муха, — она хотела этим показать, что не замечает этих людей». «Она вышивала необычный образ — Богоматерь обнимает распятого на кресте младенца Христа. „Если я успею ее закончить, выйду живой отсюда, а не успею — умру“. Она не успела закончить вышивку». Накануне Пасхи, 31 марта 1945 г., мать Мария — узница под номером 19263 — добровольно пошла в газовую камеру вместо одной из отобранных к сожжению женщин. «При этом она выкрикнула, ободряя остальных: „Я не верю в газовую камеру“». По другой версии, мать Мария была в состоянии крайнего истощения и «по лагерному методу „селекции“ она была обречена на уничтожение». Н. Бердяев сказал о матушке: «У меня было впечатление, что она стремилась к жертве и страданию, она хотела умереть за русский народ». Посмертно вышли «Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюке» и книга «Стихи», изданные ее бывшим мужем Скобцовым, «Обществом друзей матери Марии» и матерью С.Б. Пиленко. Р.S. «О чем и как не думай, — больше не создать, чем три слова: „любите друг друга“, только до конца и без исключения, и тогда все оправдано и вся жизнь освещена, а иначе мерзость и тяжесть...» (мать Мария). «Путь к Богу лежит через любовь к человеку, а другого пути нет... На Страшном суде меня не спросят, успешно ли я занималась аскетическими упражнениями и сколько я положила земных и поясных поклонов, а спросят: накормила ли я голодного, одела ли голого, посетила ли больного и заключенного в тюрьме. И только это спросят» (из воспоминаний о матери Марии К.В. Мочульского, писателя-эмигранта, литературоведа). жүктеу/скачать 5.73 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|