А. Ф. Рар Конституция навеки!
жүктеу/скачать 345.5 Kb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- «От Центрального Комитета …»
- «Поместить саркофаг с телом И.В.Сталина в мавзолее на Красной площади рядом с саркофагом В.И.Ленина.»
- «Имейте преданность рабочему классу, его партии, его государству. Это нужно и хорошо. Но не смешивайте её с преданностью лицам, с этой пустой и ненужной интеллигентской побрякушкой.»
- «реакционная лженаука, возникшая в США …»
- «Через четырнадцать лет
- , буржуазный индивидуализм и культ личности. И.В.Сталин в своих ответах Уэллсу показал реакционную сущность этих идей и теорий.»
- «Признаться, я не имел намерения выступать. Но наш уважаемый Никита Сергеевич, можно сказать, силком притащил меня сюда, на собрание: скажи, говорит, хорошую речь.»
«Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР, как и вся наша партия, весь наш советский народ, сознают всё значение того факта, что тяжёлая болезнь товарища Сталина повлечёт за собой более или менее длительное неучастие его в руководящей деятельности. Центральный Комитет и Совет Министров в руководстве партией и страной со всей серьёзностью учитывают все обстоятельства, связанные с временным уходом товарища Сталина от руководящей государственной и партийной деятельности.» Такое впечатление, что выбирали между двумя формулировками одной и той же заветной мысли и оставили обе. А заветная мысль – надо чтобы «весь наш советский народ» «со всей серьёзностью» понял: будет жив Сталин, не будет, но власть теперь наша. И не трепыхайтесь. К счастью, Сталин вскоре умер и борьбы за народ между новым руководством и живым трупом не произошло. Один за другим шли врачебные бюллетени, появились слова «необратимые изменения». В 10 утра 6-го я был у себя в комнате общежития с соседом, студентом-выпускником юрфака, которого здесь закодирую как «С.И.».57 В Москве в это время 6 утра, и московские радиопередачи начинаются с гимна. Я слушаю – что-то не то. Гимн исполняется без слов!58 Затем торжественный голос Левитана: «От Центрального Комитета …». Всё ясно. Мой сосед отворачивается к окну и пальцем сбивает со щёк слёзы. (Нормально и естественно. Менее нормальны были слова С.И. несколько дней спустя, когда вспоминали этот день: «Слёзы текут, а я их не останавливаю: теките, родные!» Здесь у меня уже упрёк по части литературного вкуса.) Пошли в университет. Траурный митинг. Сразу же в преподавательском коллективе обществоведческих кафедр пошли разборки: а такой-то после митинга зашёл в «Гастроном» и купил бутылку вина. Другие оправдывали: может, помянуть захотел. Вечером в общежитии собирали подписи под телеграммой в правительство с предложением похоронить Сталина рядом с Лениным в Мавзолее. Я пожал плечами: без нашего совета там похоронят. Но подписал. (А о том, чтобы перезахоронить его в ряду могил за Мавзолеем, я просьб не посылал. Без меня это сделали.) На следующее утро сквозь сон слышу какие-то странные речи: «Объединить такие-то министерства, назначить министром того-то, объединить такие-то министерства …» «Что за нелепый сон?» - думаю я, и просыпаюсь. Никакой не сон, в самом деле над неостывшим трупом делят власть. Покоробило меня это на первых порах. В тот же день два новых решения ЦК КПСС и СМ СССР: (1) «Поместить саркофаг с телом И.В.Сталина в мавзолее на Красной площади рядом с саркофагом В.И.Ленина.» (2) «В целях увековечения великих вождей Владимира Ильича Ленина и Иосифа Виссарионовича Сталина, а также выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства, захороненных на Красной площади у Кремлёвской стены, соорудить в Москве монументальное здание – Пантеон – памятник вечной славы великих людей Советской страны. По окончании сооружения Пантеона перенести в него саркофаг с телом В.И.Ленина и саркофаг с телом И.В.Сталина, а также останки выдающихся деятелей …» Больше к этому вопросу не возвращались. Неужели и эта благотворная идея была лишь бериевской? Впоследствии много говорили о погребении Ленина. Для меня этот вопрос второстепенный. Первостепенно для меня, чтобы главная площадь России перестала быть кладбищем и особенно кладбищем, прославляющим деятелей одной, вполне определённой эпохи, чтобы эта эпоха – как бы кто к ней ни относился – не ощущалась вершиной российской истории. И поэтому я всё время выступаю за то, чтобы постановление ЦК и СМ СССР от 6 марта 1953 года, никем не отменённое, было выполнено. 59 9 марта были похороны. Я стоял в толпе у репродукторов перед памятником Ленину на площади, где когда-то находился снесённый собор, главный в Томске. Слушали речи Маленкова, Берии («кто не слеп, тот видит» - запомнившиеся слова), Молотова. Над толпой стоял всё время оглушительный плач, в основном женщин. В эти дни к моему соседу по общежитию (не С.И., другому) приезжал его отец, крестьянин из далёкой томской деревни. Во время гражданской войны он, кстати, участвовал в антиколчаковском восстании. И вот он спросил: «А почему Василия Сталина главным не назначили?» Ещё один срез общественного мнения! Жизнь пошла своим чередом. И неплохо пошла, как я уже отметил в разделе о Микояне. Только вот почему-то имя Сталина исчезло из всех газет. (В «Правде» как отрезало 21 марта.) Очень это удивляло. 10 июня «Правда» поместила (в помощь пропагандистам) большую подвальную статью «Коммунистическая партия – руководящая и направляющая сила советского народа». Подчёркивалось в статье, что творец истории - трудовой народ и выражающая его интересы партия, а выдающиеся личности, конечно, достойны всяческого уважения, но вот «культа личности» вокруг них создавать не следует. Слово «культ личности» в статье появилось как цитата из Маркса («Из неприязни ко всякому культу личности я во время существования Интернационала никогда не допускал до огласки многочисленные обращения, в которых признавались мои заслуги и которыми мне надоедали из разных стран, - я даже никогда не отвечал на них, разве только изредка за них отчитывал.»). Были в статье также цитаты из Ленина и (внимание!) из Сталина. Из последнего – впервые за три предыдущих месяца. (Вот какие замечательные слова были в сталинской цитате: «Имейте преданность рабочему классу, его партии, его государству. Это нужно и хорошо. Но не смешивайте её с преданностью лицам, с этой пустой и ненужной интеллигентской побрякушкой.») Откровенно говоря, на статью особого внимания мы не обратили. Но вдруг пошли у нас, на мехмате, разговоры. Оказывается, приехала из Москвы какая-то комиссия для разъяснительной работы. Разъясняет, что эту статью следует принять к исполнению, что на предстоящем государственном экзамене по основам марксизма-ленинизма надо будет говорить не «Ленин и Сталин учат», а «партия учит». Интересно, что все эти разговоры шли только среди студентов, на лекциях и семинарах никто нам такого не говорил, но шум и разноголосица у нас были сильные. И вдруг тот самый С.И. спрашивает меня, дошли ли до нас разговоры о статье в «Правде» и о её толковании. «Да, дошли», - ответил я. С.И. со знающим и довольным видом подмигивает мне – то-то, мол! То есть, для него уже всё ясно, понятно и принимаемо к исполнению. Вся эта история с комиссией для меня теперь загадка. Не один же Томск надо было проинструктировать. Это сколько же людей пришлось рассылать! Госэкзамены благополучно прошли, я получил направление в один из новосибирских технических вузов. Стал выписывать журнал «Новый мир» (первый редакторский срок Твардовского), читал и наслаждался свободным (по тем временам - ещё каким!) словом. В марте первая годовщина смерти Сталина. Проходит незаметно, а вот либеральный «Новый мир» её замечает. В очерке В.Овечкина «В том же районе» (продолжение «Районных будней») действие подходит к марту 53-го и герои переживают известия о болезни и смерти Сталина. В поэме Твардовского «За далью даль» - тоже вставка на ту же тему. Переходные годы 1954-55 были очень насыщенными. Но я здесь только об одном штрихе упомяну: о возникшем термине «культ личности», модном, но лишённом содержания, ибо никто не называл этой самой личности. Есть у меня драгоценная книга – 4-ое издание «Краткого философского словаря», вышедшее в том самом 1954 году. Прославилось это издание статьёй «Кибернетика» («реакционная лженаука, возникшая в США …»), но и без этой статьи там есть, чем повосхищаться. Разумеется, Сталин – всё ещё великий вождь, а его многочисленные удостоенные отдельных статей произведения – вершины философской мысли. Но вот читаем статью «Личность в истории» и доходим до такого пассажа: «Марксизм-ленинизм выступает против всякого культа личности. Культ личности характерен для буржуазных, антинародных партий, … опирающихся на антинаучные идеалистические представления о развитии общества. … Всю свою энергию и знания Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин отдавали тому, чтобы просветить и организовать многомиллионные массы трудящихся, поднять их к сознательной творческой деятельности …» и т.д. (То есть, чтоб сами массы думали, а не за ними, вождями, повторяли. Якобы.) А теперь приведу отрывок из предисловия к повести Уэллса «Человек-невидимка», изданной на английском языке в 1955 году: «Через четырнадцать лет (в 1934 году) Уэллс снова приехал в Советский Союз и убедился, что ленинские планы претворены в жизнь. … Но ограниченность и узость его взглядов обнаружились и на этот раз. В беседе с И.В.Сталиным английский писатель отстаивал ложные идеи «организованного капитализма», проповедовал космополитизм60, буржуазный индивидуализм и культ личности. И.В.Сталин в своих ответах Уэллсу показал реакционную сущность этих идей и теорий.» 61 В 1954 или в 1955 году я вновь встретился с А.К., которая к тому времени получила ценную информацию от одного очень уважаемого ею (и, кажется, заслуженно уважаемого) партийного товарища. Информацию эту она свела к двум словам: «Сталин – плохой.» Я остолбенел. Придя в себя, услышал от неё то, что услышу ещё раз в Докладе Хрущёва. Правда, об ответственности Сталина за репрессии речи не было. Упрёки в его адрес сводились к захвату всей власти в свои руки, к нарушению уставных норм: несозыв съезда в течение тринадцати лет, несозыв пленумов ЦК. (Что говорилось ещё, не запомнил.) Такое предвосхищение хрущёвского Доклада – ещё одна загадка. Этот «партийный товарищ» вряд ли был вхож куда-нибудь выше районного или городского уровня. С другой стороны, «общеизвестно», что Доклад свой и вообще удар по Сталину Хрущёв готовил «в тишине», не информируя даже многих высоких персон. Как же это просочилось? Наступил 20-й съезд. Пошли у нас в институте разговоры о некоем закрытом съездовском документе, с которым мы, преподаватели, будем ознакомлены. Я ждал многого от этого документа: серьёзного разбора издержек строительства социализма, приведших к заорганизованности и формализации общественной жизни, к ущемлению и умалению советской демократии. Но услышал и больше, и меньше. Больше в том смысле, что говорилось и о репрессиях, и о неподготовленности к внезапному нападению Гитлера. Меньше в том смысле, что виноват во всём один человек, а не система в целом. Хрущёвский Доклад вызвал смятение чувств, споры, обсуждение, непонимание, у многих неприятие. Некоторые активные партийные деятели мгновенно переориентировались: «нельзя цитаты из Сталина приводить» и прочее в таком духе. Но в целом, по моим ощущениям, культ Сталина в этот период не давал себя знать. Да и за два предыдущих года отвыкли. Вновь возник, и со страшной силой, сталинский культ лет через десять: разговоры «ах, при Сталине!», портреты его в автомобилях и киосках. С перестройкой эти «вещественные знаки невещественных чувств»62 исчезли, но сами чувства сохранились и, думаю, надолго. 25. Д.Сулимов Председатель СНК РСФСР
Первый секретарь Московского и Московского областного комитетов ВКП(б) Никиту Сергеевича Хрущёва ненавидели все. Но за разное. Одни ненавидели его за либерализацию, за отказ от сталинской твёрдости, другие считали, что «Хрущёв – это Сталин сегодня». Одни возмущались его нелепыми попытками овладеть Западным Берлином, другие говорили: «Чего он трусит, почему не решается?» Но было и общее во всеобщей неприязни к новому лидеру: его болтовня, шутовство, то что сделало нарицательным само слово «Никита». Но пойду по порядку. Жена Сталина Надежда Аллилуева обратила внимание мужа на своего однокашника по Промышленной академии, молодого сравнительно партработника с Украины, и тот через несколько лет возглавил московскую парторганизацию. А главой советской власти в Москве (предгорисполкома) был Н.А.Булганин. Как-то едут два московских руководителя по вызову к Сталину и говорят между собой: «Вот приедем, и то ли уйдём спокойно, то ли нас тут же арестуют.» Об этом разговоре поведал Хрущёв в своём Докладе. Был такой разговор или не был – дело тёмное. Ясно зато другое: в Докладе своём Хрущёв старался представить своих – на тот момент – политических союзников (напр., Булганина) в благоприятном свете, а противников (напр., Маленкова) – в неблагоприятном. Но беспокоились наши собеседники зря – никого из них не арестовали. Арестовали зато Сулимова, а на его место (пред. СНК РСФСР) назначили как раз Булганина.64 Хрущёву же был оказан небывалый почёт: перед всей страной его представили как человека, способного заставить что-то делать самого Сталина. Вот начало сталинского предвыборного выступления от 11 декабря 1937 года: «Признаться, я не имел намерения выступать. Но наш уважаемый Никита Сергеевич, можно сказать, силком притащил меня сюда, на собрание: скажи, говорит, хорошую речь.» В 1938 году Хрущёв заменил Постышева в Политбюро, заменил Косиора на должности первого секретаря украинского ЦК и пробыл на этом последнем посту до 1949 года (с кратким перерывом в 1947 году, когда на Украину был послан Каганович). Во время войны был членом военных советов ряда фронтов южного направления, в том числе Сталинградского.65 66 В 1949 году Хрущёв стал одновременно секретарём ЦК и первым секретарём Московского комитета. Выступив на 19-м съезде с докладом об Уставе партии, стал как бы главным по чисто партийным делам. В 1953 году был председателем комиссии по организации похорон Сталина.67 При дележе сталинского наследства Хрущёв оказался самым удачливым. Он стал единственным членом Политбюро, не взявшим никакого государственного поста.68 Ему было официально поручено сосредоточиться на партийной работе в общесоюзном масштабе, введена была для него должность Первого секретаря ЦК. Это он и использовал, как Сталин в 20-х годах, возглавив партийный аппарат в качестве оплота своей власти. Убрав вместе с Маленковым Берию в 1953 году, он в 1955 году убрал вместе с Микояном и Булганиным Маленкова, поставив Булганина - свою марионетку – во главе правительства. В 1955 году началась хрущёвская эпоха. Развёртывание дешёвого жилищного строительства и осуждение «архитектурных излишеств и украшательства» (сталинского ампира). Народ получает, наконец-то, отдельное жильё и ропщет: «Какой красоты нас Хрущ лишает!» Кукурузная эпопея. Но тут горестно вздохнём. Начинается серия поездок партийно (Хрущёв) -правительственных (Булганин) делегаций по разным странам «третьего», а иногда и «первого» мира. Публикуются обширные отчёты о выступлениях и пресс-конференциях членов этих делегаций в посещаемых странах.69 Многие недовольны: «Турист! Сидеть надо на месте и работать, а не разъезжать!»70 В 1957 году Хрущёв смёл оппозицию и развернулся вовсю.71 Космическую эпопею использовал Хрущёв на все сто. А вот тем, что коров в городах поуничтожал, большое недовольство вызвал. Но вспоминая сейчас это время, говоришь себе: весёлое время было. Был такой чудак, над которым все смеялись и душу себе облегчали. Даже зачатки культа его личности были забавны. У следующего же вождя и культ был занудлив. Над ним тоже смеялись, но с какой-то тоской. Впрочем, это всё мои личные ощущения. Заодно расскажу и некоторые свои тогдашние личные оценки, которые мне приходилось давать по его поводу. В 1963 году я впервые был за границей (тургруппа в Польше). В гостинице, где мы жили, меня вдруг один поляк настиг вопросом: «Кто лучше: Сталин или Хрущёв?» Я на мгновение опешил: и тот для меня плох, и тот плох. Но всё же оценил разницу и сказал: «Хрущёв.» Поляк удовлетворённо улыбнулся: «То-то!» Там же я познакомился с югославскими инженерами (словенцами), работавшими на гданьской верфи и жившими в той же гостинице. За застольем у них в номере я предложил тост: «За маршала Тито!» Словенец продолжил: «… и за Хрущёва!» Я осёкся, но вышел из положения, внеся оговорку: «… когда он того заслуживает.» Вернувшись в Новосибирск, я рассказал этот эпизод двум своим былым университетским однокурсникам, и они в ответ хором спросили меня: «А КОГДА он того заслуживает?» Любопытно то, что один из них кончил свою жизнь руководителем районной организации КПРФ Академгородка, а другой до конца своих дней был ярым антикоммунистом. На чём, однако, сходились! И последний эпизод. В 1971 году я приехал в командировку в Прагу. Встретивший меня на вокзале чешский коллега сразу же сказал: «Западное радио сообщило, что умер Хрущёв.» Я со своей постоянной двойственностью по отношению к нему начал было что-то мямлить, но чех был более однозначен: «Мы его уважали.»72 Напоследок попытаюсь дать некую (псевдо-)марксистскую оценку наших лидеров. При Сталине у нас был рабовладельчески-крепостнический строй (ГУЛАГ, закрепление крестьян в колхозах). При Брежневе были уже зачатки нынешнего извращённого капитализма (номенклатурный капитализм), расцвела коррупция. Хрущёв же, как потом и Андропов, были ближе всего к Ленину, искренне верили в социализм, пытались его сохранить. Если Сталин был готов на любые компромиссы в сфере идей, то Хрущёв был более стоек. Сталин легализовал религию, Хрущёв снова начал бороться с ней.73 Усиленно боролся с такими «проявлениями мелкобуржуазной психологии», как «вещизм», «потребительство», пытался придушить начавшее тогда же развёртываться массовое дачное строительство. Отсюда и его гонения на городских коров. Я не хвалю его за всё это, просто отмечаю его последовательность. А у Брежнева уже никаких идей не было: день да ночь – сутки прочь, на мой век власти хватит. 27. А. Червяков Председатель ЦИК БССР
Первый секретарь ВЦСПС «Он лукаво усмехнётся, Он посмотрит на народ: -Много Швернику придётся, Много Швернику придётся Поработать в этот год.» (Песня из к/ф «Кубанские казаки») Николай Михайлович Шверник вступил в большевистскую партию в 1905 году. После революции был на ответственных постах, в том числе секретарём обкома, наркомом. В 1926-27 был секретарём ЦК ВКП(б). Ручные советские профсоюзы он возглавил в 1930 году. В 1931 году выступил в роли председателя суда на сфальсифицированном процессе «Союзного бюро меньшевиков». Подписал от имени профсоюзов совместное постановление ЦК, СНК и ВЦСПС 1938 года, ограничивающее права рабочих. Во время войны возглавлял Совет по эвакуации. Это было, возможно, самым ответственным и важным делом в его жизни. Также возглавлял он Комиссию по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. В   1944 году Шверник стал Председателем Президиума Верховного Совета РСФСР (ещё одним ПДП Путина) и не просто, как при этом водилось, заместителем Председателя Президиума Верховного Совета СССР, а «Первым заместителем» (должность, в Конституции не упомянутая). Скорее всего, он начал с этого момента фактически выполнять функции престарелого Калинина. В 1946 году вновь избранный состав ВС СССР освободил Калинина от его должности по состоянию здоровья (вскоре Калинин скончается) и избрал Шверника новым главой союзного государства. Очень незаметный глава был. Приведённый в начале раздела отрывок – единственное, кажется, не только песенное, но и вообще литературное упоминание о Швернике. «Он» в песне – это Сталин. «Много работы» для Шверника – это выполнение им своих служебных функций по награждению орденами отличившихся на уборке хлеборобов. А теперь один эпизод. Актовый зал Томского университета (он же читальный зал университетской библиотеки) был увешан портретами и картинами, изображавшими Сталина и его сподвижников. И скромно в уголке висел портрет Шверника. Вот этот самый примерно. Четыре года я скользил по нему взглядом, а на пятом году вдруг возник спор среди моих сокурсников. Оказывается, некоторые из них всё это время принимали изображённого на портрете человека не за Шверника, а за Жданова. (Портрет Жданова слева.) Спор кончился ничем, но интерес не в этом. Я рассказал о споре своему соседу-юристу С.И. (о котором упоминал в разделе о Сталине). Он незамедлительно ответил: «Конечно, это Жданов.» И мотивировал: «Как могли повесить портрет Шверника? Ведь он же не член Политбюро.» Вот ещё один срез тогдашнего не просто общественного, а ЮРИДИЧЕСКОГО сознания. Люди, которые должны были быть пропитаны идеей государственности, могли всерьёз считать недопустимым вывешивание портрета Главы Государства, если этот глава не занимал определённого места в партийной иерархии.
Но в 1953 году всё стало на свои места. Председателем Президиума ВС стал член Политбюро Ворошилов, а Шверник вновь возглавил ВЦСПС. Но ненадолго. В 1956 году он стал председателем Комитета партийного контроля при ЦК и в этом качестве рассматривал по поручению Хрущёва уже другие злодеяния – Сталина и его присных, попавших в «антипартийную группу». Об этих своих исследованиях он подробно говорил на 22-м съезде. С 1966 года Шверник был на пенсии, а в 1970 году умер. Похоронен в Кремлёвской стене. 30. Р. Эйхе Первый секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) «Я расскажу о Роберте, О Роберте Эйхе. В честь его стоило Детей называть!» ( Роберт Рождественский)
1) 1936 г. (примерно). Дома у нас лежит книжка «Политграмота». (До издания единого и канонического «Краткого курса» ещё далеко, и ещё существуют различные учебники и пособия для политучёбы.) Я книжку не читаю, но картинки смотрю. На одной странице напечатаны портреты наших партийных руководителей, фамилия одного из которых - Эйхе – как-то западает мне в память, хотя в дальнейшем вроде бы не встречается. 2) 1954 г. Я возвращаюсь после первого своего отпуска, проведённого на родине, в Хабаровске, к месту работы – в Новосибирск. На одной из близких к городу станций мой сосед по купе, новосибирец, подмигивает мне и говорит: «Эта станция была имени Эйхе.» Я сразу вспомнил картинку в «Политграмоте» и сразу понял, почему этого имени я с тех пор не встречал. 3) 1956 г. Нам читают Доклад Хрущёва. Доходят до того места, где цитируется письмо Эйхе Сталину из тюрьмы. «Меня оклеветали троцкисты74, мстя за то, что будучи Первым секретарём в Сибири, я давал разрешения на арест их сообщников. В НКВД свила гнездо банда врагов Советской власти, уничтожающая честных коммунистов. Да, я виноват, но лишь в том, что не выдержав пыток, подписал признание в несовершённых мною преступлениях.» В 1905 году пятнадцатилетним молодым человеком вступил Эйхе в СДЛК (Социал-демократия Латышского края), в 1919 году он – нарком продовольствия Советской Латвии. Затем работает в России и в Средней Азии, преимущественно по той же, продовольственной, части. С началом коллективизации он становится Первым секретарём в хлебной Сибири. С 1935 года Эйхе является кандидатом в члены Политбюро. Вот тогда-то, как я теперь предполагаю, он и попал в мою «детскую книжку», на страницу со всеми членами и кандидатами ПБ. О местных культах личности я уже писал, в том числе и по отношению к Эйхе. Но была тенденция и к более глубокому проникновению культов и культиков. Вот какой разговор происходил однажды между первым секретарём Томского горкома (Томской области тогда ещё не было) и его подростком-сыном. Сын спросил: жүктеу/скачать 345.5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|