Философия и политическая экономия

Философия и политическая экономия

Начиная изложение социальной философии с экономики и политики, мы отнюдь не следуем марксистским догмам об их непре­ходящей всеобъемлющей роли. Но, нравится нам это или нет, счи­таем ли мы сегодняшнее положение экономики и политики в жизни общества преходящим или перманентным, — мы должны признать объективную значимость этих явлений в современной жизни миро­вого сообщества. А признав ее, необходимо признать и необходи­мость их изучения — для поддержки ли концепции политической и экономической основы развития общества или для ее отрицания.

Политика и экономика имеют свою специфику, но в то же время их очень многое объединяет. Прежде всего их объединяет то, что именно они практически определяют сегодняшнюю жизнь общест­ва. Кроме того, они в значительной степени ориентированы друг на друга: ведь не случайно до сих пор экономику у нас называют политической, а основным видом политики считается политика экономическая. Впрочем, и тенденции к их разделению отчетливы и достаточно сильны, особенно на Западе.

Здесь мы постараемся подчеркнуть как объединяющие, так и разделяющие их моменты и обозначить перспективы экономики и по­литики в будущем мировом сообществе.

Необходимо подчеркнуть, что в паре «экономика — политика» экономику следует рассматривать в первую очередь. Конечно, эти сферы неразрывны и едины, но если подходить к делу исторически, то можно сказать, что в дремучие времена первобытности эконо­мическая жизнь — труд, обмен продуктами труда и т.п. — существо­вала, политики же в ее настоящем смысле тогда еще не было. При­веду один пример «политического» решения «выборов» вождя пле­мени. Взрослые члены племени производили этот выбор по такому критерию: со всей силы трясли дерево, а претендент на самом верху кроны держался за ветви. Если он не сваливался оттуда, то считался «избранным» — за ним признавалось право вождя. Пусть читатель сам решит, можно ли такое «избрание» считать политическим...

Экономическая деятельность имеет характер борьбы за жизнь, точнее, за определенный уровень жизни. Хозяйственная нужда на­двигается на нас как неумолимая необходимость, от которой нельзя уйти, не уходя от самой жизни. Экономика изначально тяготеет над человеком и человечеством.

Светлые перспективы цивилизации во многом определяются тем, насколько успешно функционируют общественные системы в их взаимной связи, как единое целое, где каждое звено работает на целое, а целое стимулирует жизнеутверждающую силу частей. Что же можно выявить в тончайшей паутине социально-экономических связей с философско-экономической точки зрения? Какова методо­логическая роль философской культуры в осмыслении социально-экономической реальности?

Без экономического образования ныне вообще вряд ли возможно управлять делами государства. Речь идет не о профессиональном знании современной экономики во всех ее узкоспециальных про­блемах, а хотя бы об общем знакомстве с макроэкономикой в ее основополагающих принципах.

Экономическая философия входит в систему социальной фило­софии, составляя ее существенную часть: у нее есть свой особый срез проблем, или угол зрения на экономическую жизнь общества. Чтобы ответить на вопрос, что такое экономическая философия как философское учение, следует прежде понять, что такое полити­ческая экономия.

По словам К. Маркса, анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии. В этом заключается глубокая ис­тина, если ее не абсолютизировать, не возводить во все определяю­щий, все детерминирующий фактор, в особое бытие, которое опре­деляет всю духовную жизнь общества по принципу «бытие опреде­ляет сознание». Это неверно. Сознание изначально и органично включено во все звенья экономической жизни общества: ведь субъ­ектом экономических отношений является человек, обладающий со­знанием. Он сознательно производит и осуществляет обмен, куплю и продажу. Все его действия определенным образом мотивированы и включены в нескончаемую цепь потребностей, целеполаганий, во­левых действий, ответственности, правосознания и т.д. Общество во всем его объеме — это субъектно-объектная реальность, и было бы неверным искать тут пресловутую «первичность и вторичность», за­путываясь в паутине загадки «курицы и яйца».

Экономическая жизнь есть социальный процесс, в котором люди выступают и в качестве непосредственных деятелей конкретного хозяйства, и опосредованно в качестве «частей» общехозяйствен­ного организма.

Связи людей, складывающиеся между ними в процессе производ­ства, образуют сложную структурно-функциональную и иерархичес­ки-соподчиненную систему; эта система образует то, что называют производственными отношениями. Она охватывает и отношения к средствам производства, т.е. форму собственности, и связи между людьми в процессе обмена, распределения и потребления создава­емых благ, и отношения людей, обусловленные их производствен­ной социализацией, т.е. выражающие разделение труда, и отноше­ния сотрудничества и соподчинения — управленческие отношения, и все другие отношения, в которые вступают люди.

В современном производстве, в котором все большую роль игра­ет система управления, немалое значение приобретают отношения, складывающиеся в результате подбора и расстановки кадров с уче­том их способностей, опыта, интересов и нужд самого производства, кадровая политика в целом. Таким образом, система экономических отношений чрезвычайно обширна — от индивидуальных отношений отдельных производителей до основополагающего отношения к средствам производства. Поскольку экономические отношения сегодня носят политический характер и управляются политическими методами, учение об экономике называется политической экономией.

Исключительная значимость политической экономии определя­ется тем, что она и сегодня обладает всемирно-объединяющей силой в жизни всего человечества. А жизнь человечества — это предмет философии. Поэтому философы изучали, анализировали и писали о политической экономии, участвуя в ее углубленно-обобщающем осмыслении.

Потребность в жилье, в пище и ее приготовлении, надобность в одежде и множестве других вещей, которые имеют характер не толь­ко простой желательности, но и необходимости, приводят к тому, что жизнь человека чрезвычайно сложна. При этом человек при­вносит многообразие в свои потребности, а по мере того как вкус и полезность становятся критериями оценки, и сами потребности оказываются подчинены вкусам. Удовлетворение потребности в ко­нечном счете нацелено уже не на саму по себе потребность, а на вкусовые утонченности, характерные для культуры и даже моды, что в свою очередь порождает особые желания, а их великое множество. Когда люди привыкают к тому, чтобы пользоваться многим, у них это многообразие желаемого стремится куда-то в бесконечность. Цели переплетаются со средствами. Сами средства становятся це­лями. По словам Гегеля, каждое удобство обнаруживает и свое не­удобство, и этим изобретениям нет конца. Само неудобство стано­вится потребностью, но не для тех, кто непосредственно пользуется им, а для тех, кто ищет выгоды от его возникновения у других.

Так разрастается сфера услуг для удовлетворения всевозможных желаний и прихотей. Потребности и средства их удовлетворения становятся бытием для каждого. Все это порождает определенную сферу взаимоотношений людей: необходимость одних людей ори­ентироваться на других, которые могут доставить им средства для удовлетворения их потребностей. Получая нужное мне от других, я должен производить нечто, что нужно им. Так ткется паутина хо­зяйственной жизни, где нити одних переходят к другим и наоборот, завязываются узелки экономической жизни общества, а ее стержнем являются потребности и труд.

Таким образом, всю историю цивилизации можно рассматривать, как постоянную деятельность людей, ориентированную на достиже­ние материальных и духовных благ. Всякий нравственно оправдан­ный успех в жизни есть успех труда. В Священном Писании сказано: «Ибо, когда мы были у вас, то завещавали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фес. 3, 10). Занятие земледелием или промышленным производством, научным, художественным творче­ством или каким-либо иным трудом формирует богатство и предпо­лагает добывание средств к существованию от своего труда, от прак­тической хватки, от ума, а также от опосредования потребностями и трудом других. В конечном счете всем, что человек потребляет, он обязан самому себе, своей собственной деятельности. Труд че­ловека, направленный на удовлетворение его потребностей и инте­ресов, в такой же мере есть удовлетворение потребностей и инте­ресов других, как и своих собственных, и удовлетворения своих по­требностей он достигает лишь благодаря труду других. Еще в древ­ности Архилох сказал: «Все созидает для смертных забота и труд человека».

Различают труд умственный и физический: чисто мыслительное решение какой-нибудь проблемы — труд умственный, а вспашка земли — физический. К умственному труду относятся научная ра­бота, деятельность композитора, поэта и т.п. Это, конечно, весь­ма различные виды деятельности. Но при всем этом их различие не абсолютно, ибо всякая физическая работа содержит интеллек­туальную составляющую: без определенной «смекалки» не обходит­ся никакой физический труд. Труд одаренного человека, настоя­щего мастера своего дела характеризуется не только своей резуль­тативностью, но и эстетическим началом: с каким искусством тво­рит мастер.

Труд, особенно на его творческом уровне, есть выражение вы­сокого предназначения человека, образ Божий в человеке. Даже под­невольный труд не уничтожает свободы человека, ибо осознание неволи и рабства доступно лишь свободному по природе существу, знающему, помнящему и ценящему свою свободу. Пожалуй, только бессмысленный труд вызывает у человека неприязнь, символом чего является безнадежное бремя вкатывать сизифов камень на гору, чтобы позволить ему скатиться вниз.

Каждое человеческое существо как центр личной энергии и как духовный индивидуум имеет притязание и право испытать свои силы в труде и «оправдаться» своими достижениями в нем, ибо тот, кто оправдался, кто «показал» себя с лучшей стороны и доказал всем свою положительную силу, тот привлекает к себе общее уважение и сам установит свой жизненный вес. А для этого есть только один путь — трудиться и трудом своим создавать новое и благое. В этом и состоит жизненное испытание; именно этим человек «оправды­вает» свое земное бытие. Здесь мало «мочь», здесь надо совершить и создать; мало говорить пустые слова «я мог бы, если бы захотел», надо захотеть и осуществить, «показать себя на деле». А для этого необходимо мастерство. Неумелый человек, по словам Гегеля, всег­да производит не то, что он хочет произвести, потому что он не господин своей собственной деятельности, тогда как умелым может быть назван рабочий, который производит предмет таким, каким он должен быть, и не обнаруживает в своей субъективной деятель­ности противодействия цели⁴³. В этом-то человек и находит призна­ние со стороны других и самопризнание: он законно гордится своим делом в виде его результатов. В этом и заключается суть феномена вложенного труда.