А. В. Гнездилов Музыка рассвета

Бирюза

Во имя Аллаха, всемогущего и милостивого, да будет благословенно это повествование и да насытит оно умы пытливых и сердца жаждущих истины!

Бесконечно молчание пустыни, как бескрайни ее просторы.

В полуденные часы, когда барханы дымятся от раскаленного песка и жаркое марево расплавляет воздух, в дрожащей пелене солнечных лучей встают призраки засыпанных песками городов, мраморных дворцов, окруженных цветущими садами, приветливых оазисов. Но это лишь видения, и ни единый звук не доносится с высоких резных минаретов, ни песня, ни звон колокольчиков, ни мелодия задумчивой зурны не нарушает тишины.

Иным становится безмолвие пустыни в закатную пору. После жгучих, исполненных страсти объятий дня нежной истомой исполняется поверхность земли. Застывшие волны барханов отбрасывают синеватые тени, и в их переплетениях видятся чудесные формы обнаженных золотистых тел. Нет в них и намека на сладострастие жизни Востока. Они хранят в себе девственное целомудрие первозданного песка. Они воплощают тот прах, из которого рождается жизнь и в который возвращает смерть. Сгущаются сумерки, и под дивным покрывалом гранатовобирюзовых красок засыпает нагота вечности.

И приходит ночь, и полная луна восходит на трон. После ослепительной белизны смертоносного дня живительной прохладой изливаются серебристые потоки лунных лучей. В таинственной глубине ночи возрождается любовь, чтобы вернуть силы земле, краски камням, жизнь растениям и животным. Сверкающий звездный дождь проливается с небес в благоговейном молчании, и время засыпает и останавливает свой бесконечный бег, чтобы коснуться величайшей сути бытия и взглянуть в лицо Создателя.

О, правоверные! Многие ли из вас слышали крик верблюда среди ночи? Нет, не зов хозяина или клич ждущей самки, не тревога от близости надвигающейся бури или появления врага, но непередаваемый голос, словно соединяющий миры. В нем столько чувств, в нем столько неведомого смысла! И тот, кто слышал этот крик, преисполнился восторга, словно познал язык, на котором говорит весь мир, и камни понимают растения, растения — животных, животные— человека и ангелов… Но этот звук сердце надрывал, и оно изливалось в рыданиях, ибо не дано существам из плоти прикосновение к Величайшему. С крика верблюда началась наша история, а Аллах знает ее начало и конец, и в любых деяниях проявляется Его воля, а нам надлежит прославлять ее и принять как назидание.

Была ночь, и усталый караван спал, доверившись покою пустыни, трепетному огоньку костра и чутким ушам юного сторожа, берегущего отдых своих спутников. Звали его Мансур, и странная судьба вела его по дороге жизни. Был он единственным сыном Бабур-шаха, чьи предки были из тех славных воителей, что сопровождали господина нашего, наимудрейшего Мухаммеда, когда он поднял зеленое знамя ислама, возвещая учение о Едином Боге, ибо «нет бога кроме бога, и Мухаммед пророк Его». Да возвеличит Аллах его имя и да приветствует вечным благословением всех, кто внимает ему. Люди рассказывали, что на безымянном пальце правой руки Бабур-шах носил перстень с волшебной бирюзой, которую его прапрадед получил от самого пророка. Сам же господин Мира и владыка Мудрости Мухаммед некогда вознесся к небесам и милостью Аллаха вернулся обратно, неся с собой дивный талисман, впитавший синеву небес и хранящий тайну их красоты. Никто самовольно не имел права носить этот перстень. Но слава о его силе, дающей мудрость и власть, передавалась от народа к народу.

И вот случилось так, что визирь Бабур-шаха, завидуя своему повелителю, преступил закон и клятву верности. Он подкупил придворных и окружил шаха корыстными и злыми людьми. И однажды он злодейски умертвил своего господина и заявил о своих правах на наследование трона. Маленький сын Бабур-шаха, Мансур, был тогда еще не в силах править, и коварный визирь Марух-бек сам себя назвал троноблюотителем и управителем дел до совершеннолетия мальчика. На самом же деле, после свержения государя собирался расправиться с. Мансуром, как и с его отцом.

Однако, волею Аллаха, злое дело не было завершено. Предателям не удалось захватить сына шаха, принца Мансура, — он внезапно исчез. Также исчезла белая верблюдица Бабура, хотя все ворота во дворце были заперты и охранялись стражей. Но самое главное, исчез волшебный бирюзовый перстень пророка. Марух-бек позвал искуснейших ювелиров и велел им сделать такой же перстень, который, как знак власти, стал носить на руке.

Итак, принц с парой верных слуг должен был скитаться по свету, спасаясь от преследователей, а его враг ожидал срока совершеннолетия Мансура, чтобы объявить себя полноправным правителем, если принц не придет в этот день заявить свои претензии на трон. Конечно же, при дворе были приняты все меры, чтобы не допустить этого.

Шли годы, и жизнь принца протекала в бесконечных странствиях. Вместе со слугами он приставал от одного каравана к другому, и не было конца их пути. И вот однажды ночью Мансур сидел на страже каравана. Звездное небо катилось за горизонт, и от тишины пустыни закладывало уши, и сердце болело, словно наливаясь тяжестью замерших песков. И вдруг за барханами раздался протяжный крик верблюда, и эхо его отозвалось со всех сторон. Мансур в испуге вскочил и, выхватив ятаган, бросился к месту, откуда раздался зов. Вскоре он наткнулся на маленького верблюжонка, очевидно, только что родившегося. Рядом с ним лежала умирающая белая верблюдица. Из глаз новорожденного лился яркий бирюзовый свет.

Мансур поднял верблюжонка и отнес его к стоянке каравана, однако, когда он вернулся с бурдюком воды к верблюдице, ее уже не было, как не осталось и никаких следов.

Спасенный верблюд быстро рос, благодаря заботе принца, и вскоре уже мог подставить свои горбы господину. Его рост, белая шерсть, бирюзовые глаза восхищали не только людей, но и животных. Во время стоянок верблюды, ослы, собаки, обезьяны собирались вокруг белого красавца и смотрели на него, словно признавая в нем своего повелителя.

И вот случилось так, что на караван, в котором следовал Мансур, налетел самум и разметал людей и животных. Принц оказался в одиночестве со своим верблюдом, не зная пути, без воды и пищи. Долго шли они по пустыне, пока сила их не иссякла. Белый верблюд наконец застонал, и ноги его подкосились. Он пал на колени, и огромные глаза его сомкнулись. В отчаянии принц выхватил кинжал, чтобы прервать страдания своего слуги и друга, но решил, что может еще спасти, если не себя, то его. Он резанул свою руку и стал лить свою кровь на морду верблюда. В беспамятстве животное слизывало солоноватую струю, вливавшую в него жизнь и силу. Принц лег на спину верблюду и потерял свет своего сознания.

Очнулся он в сумерках. Вокруг него стоял какой-то караван, и он не узнал ни людей, ни животных. Неподвижная, как статуя, безмолвная, как камень, толпа богато одетых путников смотрела на него. И лишь один мальчик, отмеченный знаками проводника каравана, в тюрбане и 'турецких туфлях, с тросточкой, украшенной золотой головой льва, заговорил с ним и ответил на вопросы.

— Ты заблудился в пустыне, и твой верблюд спас тебя. Если ты хочешь, можешь присоединиться к моему каравану, но знай, что твой верблюд и без нас может найти дорогу к ближайшему городу.

— Почему ты так решил? — спросил Мансур. — После самума мы оба сбились с пути, и я не могу поверить, что буря что-то изменила в моем верблюде.

— Не буря, а твое самопожертвование, твоя кровь сотворили чудо. Взгляни на лоб твоего верблюда!

Принц омочил в воде платок и стер следы крови со лба животного. И вдруг среди белой шерсти, как в роднике, отразившем небо, засияла драгоценная бирюза. Один взгляд на нее дарил радость и силу, счастье и победу над смертью.

— Что это? — воскликнул он изумленно.

— Это бирюза господина нашего Мухаммеда, да прославится его имя в веках. Это перстень Бабур-шаха, твоего отца, который он спрятал перед смертью во лбу белой верблюдицы, спасшей тебя из рук Марух-бека. В свой смертный час она передала талисман своему сыну, который верно служит тебе теперь. Знай также, что твой камень обладает волшебными свойствами. Он помогает найти путь в любой пустыне. Он способен утолить жажду целого каравана! Достаточно взглянуть на него, чтобы обрести силы.

Мансур слушал маленького мудреца, затаив дыхание. Внезапно он обратил внимание на стоящего в толпе человека в ярком парчовом халате и тюрбане, украшенном рубином. Благородная осанка, мужественные черты лица свидетельствовали о его высоком происхождении. Но было в нем что-то, что заставляло сжиматься сердце принца.

— Кто это? — спросил он погонщика каравана.

— Это твой отец — Бабур-шах.

Принц бросился к отцу, но его руки обняли лишь воздух. И так же ни слова не ответил шах на приветствия сына. Рядом с ним стояла белая верблюдица, и по морде ее стекали крупные прозрачные слезы, но, касаясь земли, не оставляли следа.

Вновь Мансур обернулся к мальчику с вопросами.

— Это караван мертвых, принц, и когда-нибудь ты окажешься в нем! — ответил тот.

— Прости мое любопытство, — воскликнул принц, — но сколько тебе лет и кто ты? Ты выглядишь ребенком, но речь твоя достойна мудреца и исполнена тайны!

— Я — погонщик и водитель каравана мертвых, по воле Аллаха! Мой возраст— вечность, и, я надеюсь, тебя не испугает, что многие называют меня посланцем смерти. Я сам не знаю, существую ли на самом деле, потому что перед лицом Аллаха великого нет конца и нет предела жизни. Я лишь провожу души умерших из одного царства в другое. А тебе я бы посоветовал вернуться в родной город. Ангел справедливости уже занес меч над головой твоего врага, Марух-бека нечестивого, и ты облегчил бы его задачу, прибыв ко двору в день твоего совершеннолетия!

И принц последовал его указанию.

В назначенный день Мансур вновь встретился с. караваном у ворот города. Стража не хотела открывать засовы по приказу наместника, который угрожал смертной казнью, если хоть одного путника допустят в город в день рождения принца. Тогда погонщик подъехал к воротам и коснулся их своей тросточкой. Разом треснули все запоры, и створки распахнулись. Обнаженные мечи стражи замерли и, задрожав, опустились в ножны. Мансур прибыл во дворец.

Мансур поднял руку.

— Скажи, Марух-бек, правильно ли я понял, что казнен будет любой из нас как лжесвидетель, если не докажет своей правоты?

— Да, — ответил наместник. — Клянусь Аллахом, да свершится его воля, будет именно так, как ты спросил, а я ответил!

Принц подозвал своего верблюда, вытащил у него изо лба перстень и показал присутствующим. Толпа визирей и эмиров, как подкошенная, пала на колени перед волшебной бирюзой. Побледневший и дрожащий Марух-бек протянул свое кольцо, но оно вдруг на глазах позеленело и рассыпалось на части. В одно мгновение палач схватил наместника и отсек ему голову. И никто, кроме Мансура, не видел, как в зал вошел мальчик из каравана мертвых. С ним вместе был Бабур-шах, и ему была передана голова его убийцы. «Теперь со спокойной душой можешь отправиться в сады Аллаха, ибо дело твоей жизни закончено по справедливости!»— молвил погонщик, и они исчезли.

Так Мансур вернул себе царство и обрел власть, славу и богатство. Первое время это занимало его, после стольких лет нищеты и скитаний. Особенно он пленился красотой одной невольницы, по имени Ситт-аль-Найят, которая заключала в себе все женские совершенства и была словно рождена для вдохновения поэтов и музыкантов, увеселения утомленных и печальных. В первый же раз, увидев ее танец, принц подарил ей свободу и наградил состоянием, чтобы она могла принадлежать лишь своей воле и желаниям.

Привычка проводить время в беседах с Ситт-аль-Найят, обмениваясь стихами и песнями, привела к тому, что вскоре принц решил жениться на ней. Придворные роптали, что он выбрал себе в жены девушку без роду и племени, но Мансур не обращал на это внимания. Что же касается Ситт-аль-Найят, то она теряла сон и радость жизни, если не видела Мансура хоть один день.

Близился день свадьбы, но принц почему-то пребывал в печали. Память о скитаниях не покидала его, встреча с караваном мертвых посеяла в нем мысли о суетности бытия, тщетности стремлений, иллюзорности надежд. Судьба прочертила перед ним ровную линию будущего, но он не хотел жить так, как его предшественники. Он медлил надевать корону шахов, он сомневался в счастье, которое ему сулила любовь к Ситт-аль-Найят.

И вот однажды ночью он, не сказав ни слова приближенным, оседлал своего белого верблюда и отправился в пустыню. И пришлось ему снова странствовать, но на этот раз у него была цель. Он находил заблудившихся и выводил их на дорогу, он являлся умиравшим от жажды и вливал в них силы, он встречался с нищими и делил с ними свои богатства. Он скрывал свое имя, чтобы его не восхваляли. Вестником Аллаха прозывали его люди, и вера их укреплялась от одного знания того, что в пустыне они не одиноки.

Что же касается Ситт-аль-Найят, то исчезновение Мансура повергло ее в болезнь. Она лежала как мертвая, хотя дыхание ее сохранялось. В глубокие часы ночи в нее будто вселялись какие-то духи. Она вскакивала с ложа, и даже десяток рабов не мог удержать ее. В бешенстве она дралась и ломала все, что попадалось ей под руку. Потому ее запирали в комнате и боялись к ней подходить. Утром же она опять возлежала на коврах с потухшими глазами, готовая встретить смерть.

И вот однажды, когда Мансур провожал один из заблудившихся караванов, дорогу им преградил отряд рыцарей-крестоносцев.

— Что вам нужно от мирных странников? — спросил принц.

— Ответь прежде, нет ли среди вас человека по имени Мансур, который вмешивается в дела судьбы и пытается изменить ход событий, предначертанных ею?

— Это я! — сказал принц. — Чего вы хотите от меня?

— Твою голову, ибо ты известный колдун и твоя смерть может исцелить того, кто должен умереть по твоей вине!

И Мансур вытащил ятаган и стал защищать свою жизнь. Счастье сопутствовало ему. Враги рассеялись, а предводитель упал с коня и лежал на песке. Принц подошел к нему.

— Убей меня, ибо дни моей жизни горше вкуса смерти! — раздался голос из-под стального забрала.

— Нет, — ответил Мансур. — Может быть, я смогу облегчить твою печаль. Открой свое лицо и поведай свою историю.

Рыцарь покачал головой. Сквозь прорези шлема сверкнули глаза, наполненные слезами. Они так походили на глаза Ситт-аль-Найят. Мансур склонился к поверженному, но доспехи рыцаря вдруг разлетелись. Яростный вихрь вырвался из них и, взметая песок, понесся по пустыне. Под сталью лат оказалась пустота. Задумчивый принц продолжил путь, и мысли его подчинились печали.

Однажды ночью Мансур въехал с караваном в какой-то город. Его встретили с почетом и пригласили принять участие в празднике. Принц хотел приветствовать повелителя города, но жители сказали, что их шах отсутствует. Веселье разгоралось, певцы и поэты славили Мансура, и вскоре жители стали просить его остаться и сделаться правителем страны. Принц поблагодарил их, но отказался. Тогда его стали соблазнять самые прекрасные красавицы города, суля радость любви, но он отверг и их. Сокровища казны также не смогли прельстить его. Тогда ему поднесли драгоценную чашу с вином, прося выпить за благополучие города.

Он согласился, но внезапно в зале распахнулись окна, порыв вихря ворвался внутрь и выбил чашу из рук Мансура. Капли вина попали на благоухающие розы, стоящие поблизости, и они обуглились и почернели. Светильники погасли, и в сумерках чья-то рука схватила Мансура и вывела на улицу. Белый верблюд ждал его, и они спешно покинули город.

Наступал рассвет, и только теперь Мансур понял, что побывал в собственном городе. Снова он продолжил странствие и опять встретил караван мертвых.

Мальчик-проводник радостно приветствовал его, и Мансур спросил его совета, что ему делать, чтобы утолить печаль сердца, причин которой он не понимал.

— Ты достиг за это время добродетелей, которые заповедал Аллах. Ты не убил врага, ты не искал славы, ты не прельстился ни красотой женщин, ни сокровищами людей, и я готов исцелить тебя, если ты примешь мой подарок и не расстанешься с ним никогда, — молвил погонщик.

— Обещаю, — ответил Мансур, — и Аллах тому свидетель!

Маленький мудрец протянул руку, и из каравана вышла девушка с покрывалом на лице. Она приблизилась и откинула ткань. Это была Ситт-аль-Найят.

В ужасе, что она умерла, принц обернулся к погонщику, но тот исчез. Ситт-аль-Найят обняла его, и он понял, что она жива. Смерть вернула ему возлюбленную, а вместе с ней любовь и радость жизни. А среди наступившей ночи раздался крик верблюда, и Ситт-аль-Найят оседлала белую верблюдицу, чтобы сопровождать принца, и, как звезда, их вела святая бирюза Пророка.