Ахметжан Ашири Произведения Том II роман-эпопея идикут пройдут минуты, годы, целый век, Но, вечно жить не может человек

Приблизившись к древнему Отрару, расположенному на шелковом пути, Чингисхан остановил свое войско и провел определенный инструктаж.

− Мы находимся в мусульманской стране. Они вселенную делят на две части: временную и вечную. Мы отправим их в вечный мир. В лобовую атаку пойдем мы с Баурчуком Арт Текином. Нельзя допустить, чтобы Яналхан сбежал! Приказываю взять его живым! Никого не жалеть! Нам не нужны роскошные сады, дома и мечети. Все разрушить, сжечь, уничтожить! Мужчин убивайте, женщин распределяйте между собой. Можно насиловать. Если будут сопротивляться, убивайте тоже. Население выводите за пределы городских стен. Уйгурские войска наравне с нами будут врываться в каждый дом, грабить и убивать... Необходимо искать ценности! Не обманывайтесь на то, что ничего нет. Все равно что-нибудь найдется. Забирайте женские украшения: кольца и серьги. Пускай кровь прольется вволю, пускай побежденые плачут, рыдают, просят о пощаде. Не обращайте на это внимания. Все богатства этого края, все золото, серебро принадлежит монголам. Все, что сумеете взять, представите мне! Этот приказ касается каждого воина. А уже затем я каждого из вас обеспечу богатством! Но это произойдет только после того, как мы одержим победу! Победа придет к нам тогда, когда пыль от копыт монгольских коней покроет весь Хорезм! Когда вы вступите в войну, ваши знамена заволокут все небо! Многие правители лишатся своих тронов. Города и селения, оказавшие сопротивление, необходимо сжечь до основания. Пускай все покроется пламенем. Пусть все высокомерные спесивые правители станут рабами! Либо лишатся жизни...

Баурчук Арт Текин, услышав такой жестокий приказ, невольно вздрогнул. Он испытал внезапное чувство неприязни к человеку, произнесшему эти слова, воплотив которые невозможно было очиститься от греха. «Как восприняли этот приказ уйгурские воины?», – подумал он. – «А ведь главный виновник такого положения – я сам. Уйгурские войска тут не причем. Но как же они восприняли приказ?».

Баурчук Арт Текин взглянул на соотечественников. Они стояли, молча, опустив головы, и было видно, что в душе у них происходит настоящая борьба.

Но Баурчук Арт Текин не был бы правителем могущественного Уйгурского государства, если бы не думал о грядущих событиях. «Да, я – друг монголам. Так распорядилась история. Но как же я смогу убивать своих сородичей? Как я смогу надругаться над матерями и сестрами? Ведь это земля близких мне Караханидов!», – разрывали его противоречивые чувства.

И все-таки, Баурчук Арт Текин еще не осознавал до конца того горя, которое может принести победа монголов.

А Чингисхан увереный в своих силах все еще продолжал говорить.

− Известно, что в свое время были созданы государства гуннов, жужан, сяньбийцев, тюрков, уйгуров, киданьцев, китайцев и джурджитов... Теперь же я желаю, чтобы территория, которой касались копыта монгольских лошадей, была залита кровью. И монгольское правление должно превзойти по своим масштабам все династии, существовавшие ранее.

После этих слов более чем сто тысячное войско спешилось и поклонилось Каану. Через мгновение оно уже снова было на своих конях.

* * *

Чингисхан все еще не отдавал приказ начинать сражение.

− Бадирдина Амата и Данишмана Хаджипа. Я им говорил, что буду ожидать здесь.

Невольно Баурчук Арт Текин заметил двух всадников, направляющихся из города.

− Вероятно, это те люди, которых вы ждете! – произнес уйгурский правитель.

− Наконец-то! – вырвалось у Каана. − Пускай приблизятся, посмотрим!

В его словах звучали гордость и приподнятость духа.

Это действительно были те люди, которых ожидали.

Мусульмане соскочили с лошадей, и, волоча длинные одежды, преклонили колени перед Кааном. На голове у каждого возвышалась красивая чалма – намотанная узкая длинная полоса материи, символизирующая принадлежность к исламу. Это действительно были Данишман Хаджип и Бадирдин Амат. Чингисхан тут же отвел их в сторонку. Вероятно Чингисхан опасался не своего окружения, а просто не захотел, чтобы о содержании разговора знал Баурчук Арт Текин. Было видно, что Чингисхан сильно переживает и сдерживается с большим трудом. Это было заметно даже по движению его бровей.

− Итак, рассказывай! Я должен знать все! Что слышали, видели, о чем узнали!

− Яналхан выступал в мечети, − начал Бадирдин Амат.

− Вас он узнал?

− Мы переоделись дервишами.

− Хорошо, продолжай!

− Мне не страшен ни тигр, ни дракон! Пускай приходит. Если нам хотят навязать войну, что ж, мы покажем, на что способны! – говорил Яналхан, пытаясь тем самым, поднять боевой дух горожан.

− Какова его реальная сила?

− Яналхан просил помощи у шаха Мухаммада. Тот направил войска под командованием Карача Хаджипа. Яналхан надеяться отстоять город. Он все время твердит о том, что пока он жив, Отрар не взять полудиким оборванцам, пришедшим из степных просторов. Он говорит, что всемогущий Аллах на их стороне! Кроме того, он утверждает, что Мухаммад с ними! Перед каждой молитвой в соборной мечети он говорит о том, что необходимо дружно и сплоченно отстаивать свою землю и свое имущество.

− А что скажешь ты, Данишман Хаджип?

− Теркен Хатун не поверила письму. Прихватив все сокровища казны, она бежала в Мазандаран. Шах Мухаммад изрядно напуганный отступил южнее Амударьи в Мавераннахр.

− Он что все бросил, отставил родину?

− Да, Небесный Каан! Именно так! Кочевые тюрки из племенного союза канли не подчинились шаху. По моим данным продолжается междоусобная борьба за власть между Теркен Хатун и ее сыном Мухаммадам.

Чингисхан был разгневан. Он подошел к Баурчуку Арт Текину и произнес:

− Яналхан считает меня диким недальновидным и глупым. Говорит, что земля и богатство принадлежат только ему. Но ничего. Посмотрим, как он заговорит, когда я выколю его глаза, отрежу язык, прогоню по улочкам Отрара абсолютно голым. Посмотрим, поможет ли ему его Аллах и его Мухаммад!

Баурчук Арт Текин не был согласен с Кааном. Но он, не подавая виду, молчал. А Чингисхан с недоверием взглянув на доносчиков, спросил:

− Кого ты еще видел, Амат?

− Больше никого!

− А где ты был?

− Я ходил вместе с нищими. Их в городе очень много.

− А ты, Хаджип?

− По большей части со странниками.

− Но ведь это ваша земля, − впился взглядом Каан.

− Да, это наша земля! Это моя Родина!

Баурчук Арт Текин не особо поверил в искренность слов этих двух мусульман. Конечно, они родились в Отраре, выросли там. Все их родственники проживали в этом городе. Естественно, они виделись с ними. Это совершенно ясно. Чингисхан знает об этом, во всяком случае, догадывается. И потому уже не верит этим, двоим перебежчикам. Если бы на месте Чингисхана был он – Баурчук Арт Текин, то и он бы не поверил таким людям. Очевидно, что они, все же ощущая определенное единство, старались приукрасить силу мусульман.

Чингисхан вызвал своих военачальников и полководцев. Это были: Джучи, Угэдэй, Джебе, Суботай, Толуй, Чагатай, Алак-нойон, Шиги-Хутуху, Хубилай, Желме, Тухачара.

− Приказываю вам пленить Яналхана, Мухаммад-шаха, его сына Джалалиддина, Теркен Хатун. Не допустить их побега! Теркен Хатун, жен и дочерей Хорезм-шаха, мастериц-ковроткачиц, красивых мусульманок, а также ремесленников из Отрара, Бухары, Самарканда, Балха, Мерва, Нишапура, Хорасана собрать в Отраре. Затем двинемся на Самарканд. Превратим их всех в наших рабов! Пленивший мусульманскую красавицу – имеет право овладеть ею. Запомните, земля наша! Мусульмане – чужды нам! Не оставляйте у чужаков ни золота, ни серебра, ни жемчуга. Все сравнять с землей: дома, строения, стены, потолок и пол! Перекрыть подачу воды. Посмотрим, как они проживут без нее. Забирайте все: одежду, обувь мусульман. В определенное место собирите все зерно. Мусульман же заставляйте лишь смотреть за нашей скотиной.

Как только Каан замолчал, Данишман Хаджип и Бадирдин Амат приблизились к нему.

− Великий Каан! – начал было Бадирдин Амат, приложив руку к груди и слегка наклонив голову.

− Найдите Яналхана! Ведь это он уничтожил ваших родителей! А потому нужно отомстить ему! – перебил Чингисхан.

− Отомстим! Мы отомстим ему. Но у нас к вам просьба: позвольте нам свидеться с родней. Многие годы, служа вам, мы не имели возможности увидеть их. Мы жаждем встречи с родственниками и потому просим разрешения на это.

Чингисхан резко повернулся к Баурчуку Арт Текину, как бы спрашивая его мнения на этот счет.

− Мой Каан, эти мусульмане говорят неправду! Они пытаются обмануть нас. Где остальные лазутчики, посланные вместе с ними?

Чингисхану были по душе эти слова Баурчука Арт Текина, ибо и он думал также.

− Мы их не видели. Мы ушли сами. Такова была ситуация.

− Но может, их схватили воины Яналхана? Вы не слышали об этом?

− Нет!

После этих слов оба как-то сникли.

− Ну, что скажите? Сейчас же их приведем.

Фактически сразу прибыв в Отрар, оба мусульманина отправили всех своих родственников в отдаленные селения на Шелковом пути. Кроме них никто не знал точного места их следования. А направлялись они не в Бухару и не в Самарканд, а в бывшую летнюю столицу государства Караханидов – город Баласагун. И вот сейчас тайна раскрылась. Они поняли, что выдали себя. Но не испытывали особого страха. Так как их главной мечтой было наказание Яналхана, который являлся их кровным врагом. И сейчас Чингисхан был близок к тому, чтобы осуществить эту мечту Бадирдина Амата и Данишмана Хаджипа.

Оба мусульманина понимали всю тяжесть своего положения. Данишман Хаджип подумывал обратиться за поддержкой к Баурчуку Арт Текину, так как несмотря на различную веру, они были родственны по крови. Однако очень скоро он отказался от этой мысли, так как видел насколько близок Баурчук Арт Текин к монголам.

Между тем, Бадирдин Амат, у которого чувство национальной гордости было исключительно острым, не побоялся подойти к Баурчуку Арт Текину и обратиться к нему со следующими достаточно резкими и опасными для данной ситуации словами:

− Скажите, господин Идыкут, если бы вы были на моем месте, неужели бы вам не хотелось встретиться со своими родными?

Не дожидаясь ответа, Бадирдин Амат тут же добавил:

− Конечно же, хотелось! Ведь это естественные родственные чувства. Или у вас их нет?

− К предателям у меня нет сочувствия…

Баурчук Арт Текин хотел добавить еще что-то, но его голос заглушили возгласы, прославляющие Чингисхана.

− Великое Небо! Великий Каан! Каан один и нет никого величественней Каана! Великое Небо! Великий Каан! Выполним приказ нашего Каана – захватим Отрар за несколько дней!

Между тем, Чингисхан сел на коня, и подняв правую руку, средним пальцем указал в сторону Отрара. Баурчук Арт Текин также вскочил в седло.

Войска, издавая громкие крики, двинулись следом за Баурчуком Арт Текином и Чингисханом.

Шум приближающейся армии достиг Отрара. Началось движение. Руководил атакой лично Чингисхан. В сравнении с другими полководцами в этом штурме особо себя проявили Чагатай и Угэдэй.

Наступила время полуденного намаза. В построенной арабами Соборной мечети прокричали призыв на молитву. Голос муэдзина был слышен и монголам. Однако они ничего не поняли, так как переходили к решающей стадии штурма. Они надеялись, что скоро войдут в Отрар.

«Чтобы взять Отрар, понадобится не один месяц», − мелькнуло в голове у Тора Кая. Да и Идыкут был такого же мнения. Ведь Отрар – громадный город, центр торговли на Шелковом пути. В нем большое количество мечетей и медресе, в которых обучались сотни студентов. Известен город своими ремесленниками, зодчими, архитекторами, художниками, резчиками по дереву. Прославился он и производством красного и синего кирпича и ганча. Городские мечети Отрара выложены местным особым кирпичом. Такого рода кирпич производили также в Турфане и Караходже, что на территории Уйгурии. Баурчук Арт Текин как-то посещал места их производства. Система водоснабжения, отделанные ганчем дома, своим узором и орнаментом напоминали строения Караходжи и Турфана, и даже Бешбалыка. Встречающиеся в Отраре музыкальные инструменты, такие как пипа, гунка, калун широко распространены и среди буддистов Уйгурии. Навесы из винограда, сады инжира, граната, яблок и урюка напоминают окрестности Турфана. Караван-сараи и другие здания имеются и в Бешбалыке. Отрарские девушки – светлолицые красавицы с большими выразительными глазами, нежными губами и прямыми носами не могут, не привлекать внимание. Таких же красавиц можно встретить в Бешбалыке, Турфане, Караходже. Чернобровые, скромные, воспитанные, они очень похожи на женщин Уйгурии. А мужчины – высокие, открытые, дружелюбные. Баурчук Арт Текин чувствовал себя свободно, словно бы он находился в родном городе. Тем не менее, его обуревала тревога, и он невольно тяжело вздыхал. Ибо Отрар, имевший древнюю историю, не имел будущего. Баурчук Арт Текин в душе переживал за отрарцев – этих потомков Западных Караханидов.

Первыми в город ворвались уйгурские войска под командованием кашгарца Арслан-хана. Их задачей было крушить все вокруг и собирать богатства, попадавшиеся под руки. Но, увидев людей, дома, строения, они как-то растерялись и обмякли. Баурчук Арт Текин видел все это, но не в силах был что либо изменить! Все напоминало о родных краях, даже никчемная глиняная печь – тонур, примостившаяся в углу отрарского дворика.

Чингисхан, взяв с собой Баурчука Арт Текина, стал осматривать город. Уйгурские войска были временно переданы под командование Джучи. «Почему он меня водит вместе с собой? – подумал Идыкут. – Это неспроста». Каан догадывался о состоянии Идыкута, но не произнес, ни слова. Он не хотел говорить раньше времени о том, что этот люд исчезнет под ударами монгольских воинов. Внешне спокойный, но внутри полный яда монгольский Каан, проехав четыре улицы, остановился. Вокруг не было видно ни одного человека.

− Где люди? Эй! – властным голосом закричал Чингисхан. – Выходи! Не бойся! Все равно найдем!

В этот момент, слегка приоткрыв ворота, выглянула маленькая девочка с красиво прибранными волосами. Большущими красивыми глазенками она уставилась на незнакомых людей. Эту малышку увидели Баурчук Арт Текин и Чингисхан. Взобравшись на тонур, девочка вновь с интересом посмотрела на всадников, обвешанных блестящим оружием. «Нет, не выходи», – едва послышался голос испуганный и дрожащий. Этот голос исходил от того, кто прятался за створками ворот. Девочка нет-нет, да и оглянется назад, дразня кого-то озорными глазками, да милой улыбкой. Она с интересом разглядывала двух мужчин, возвышавшихся на лошадях, и вдруг показала им свою игрушку – тряпичную куклу. Чингисхан, сняв с головы шлем и подцепив на конец копья, завертел им.

− На, возьми, играй! – сказал он по-монгольски и, посмотрев на Баурчука Арт Текина, сказал:

− Переведи. Ты ведь понимаешь их язык.

Девочка же, заинтересовавшись игрой незнакомого человека, засмеялась. Здесь никто как этот дедушка не игрался, вертя на копье свою блестящую шапку. И вдруг она вышла на улицу, оглядываясь по сторонам. Тихо мелкими шажками, словно играючи, крадучись, она подошла и замерла перед Кааном:

− Дедушка, дай мне твой железный ковш, − спросила она.

− Ладно, возьми! Но, что ты будешь делать? – сказал Каан, впившись в девочку ядовитым взглядом.

− У меня есть щенок. Я его люблю. Я бы ему молока в ковше подала. Ведь собака не сможет его разгрызть. Он ведь железный.

Баурчук Арт Текин перевел эти слова девчушки.

И вдруг Чингисхан вырвал малышку с земли и, схватив ее за ножки, разорвал на две части.

− Небесный мой Каан! – в ужасе закричал Идыкут, − в чем вина этой малютки?

− Ее вина в том, что она родилась на свет. Она из рода моего кровного врага – проклятого Яналхана...

Как только Чингисхан вступил в пределы Отрара, наместник Яналхан направил гонца к Хорезм-шаху Мухаммаду с просьбой о помощи. Сам же он решил биться до конца, но не отдать Отрар завоевателю. Откликнувшись на просьбу, Хорезм-шах отправил пятитысячное конное войско во главе с Карача Хаджипом. Однако, приблизившись к Отрару, и увидев весь тот кошмар, который происходил у стен города, Карача Хаджип не решился вступить в схватку и вернулся восвояси.

Зная, что от неверных кафиров не будет никакой пощады, Яналхан успел собрать во дворце Отрара наиболее храбрых, бесстрашных воинов. Он знал, что окрестности Отрара подвергаются страшному грабежу и насилию. Уйгурские воины, пришедшие вместе с Чингисханом, врываются в каждый дом и забирают все ценное. Зная все это, Яналхан решил погибнуть, но не сдаваться.

Яналхан был высоким крупным человеком, круглолицый и чернобровый. Сбрив наголо свои густые волосы, летом он носил узорчатую тюбетейку, а зимой – теплую папаху. Он мучился, изводил себя тем, что не мог покинуть дворец. «Почему же мои воины не отразили натиск Чингисхана? Почему не сражались изо всех сил? Куда пропали войска? Уничтожив двести вражеских лазутчиков, они вдруг чего-то испугались! Кто сбил их с пути? Кто лишил их мощи? Кто? Кто? Или Чингисхан специально направил сюда этих предателей Бадирдина Амата и Данишмана Хаджипа? Может быть, это все их проделки? Ведь они не ценят родную землю, родину, народ. Они думают только о себе. Служат Чингисхану, пресмыкаясь перед ним. Безмозглые люди! Потеряв родителей, они продали родину. Как жаль, что они не попались мне! Но пусть Всевышний накажет их. Ведь они запугивали народ и даже самого Хорезм-шаха силой Чингисхана. Ведь они зародили в людях страх и сомнение! Проклятые предатели! Неужели могучее Хорезмское государство обрушится, словно треснувшая стена? Почему же Хорезм-шаху не удалось объединить под своим началом многотысячные войска? Почему он оказался слабым, он, кто ранее держал под контролем громадную территорию, включавшую в себя Бухару, Самарканд, Кабул, Хорасан, Пешавар, Газни, Балх, Мерв, Жент, Сигнак, Ургенч? Во всем была виновата его мать Теркен Хатун. С какой стати ей понадобилось войско? Почему Хорезм-шах допустил это? И зачем он направился в Мавераннахр? Глупец! А для чего Теркен Хатун отступила в Мазандеран? Тем самым тоже совершила глупость! Ведь нужно было всего лишь вместе выступить против этих калмыков! А если все будут прятаться по своим вотчинам, то где же хваленная мусульманская солидарность? И что получилось? А получилось то, что хорезмийцы сами раскрыли перед Чингисханом ворота своей страны! Они думали переждать и тем самым спастись! Но будет совсем не так! Они первые пострадают от своей недальновидности! Теркен Хатун еще пожалеет о содеянном. Единственная надежда на настоящего мусульманина, патриота и мужественного человека – Джалалидина! Так неужели во всей Центральной Азии не нашлось мусульманина, способного остановить нашествие Чингисхана?».

Яналхан в гневе прохаживался по огромному залу дворца. «О Боже, среди них есть и уйгурские войска! Но ведь правитель Уйгурии – Баурчук Арт Текин известен своим авторитетом и благородством! Разве не прославил он своим правлением такие города как: Бешбалык, Турфан, Кучу, Караходжу, Астану, Яргол, Идыкут-шахри? Почему же он здесь? Кого пришел он убивать? Ведь у нас единые корни происхождения! Что ж, придется воевать и с ним... Доля, выпавшая нам, я думаю, коснется и уйгуров».

Монгольские войска при поддержке уйгурских отрядов пять месяцев вели осаду Отрара. В городе не осталось еды. Перекрыты были и источники, снабжавшие жителей водой.

Наконец, им удалось ворваться в предместье Отрара.

И вот виноградная лоза со спелыми крупными гроздьями повсеместно уничтожалась и превращалась в месиво под копытами коней. Тысячи голов скота, словно в пасти огромного дракона исчезали в войсках. Все жилые дома были подожжены. Младенцы погибали в огне. Воины Уйгурии, уйгурские воины Кашгарии, монгольские войска причинили жителям, захваченных предместий Отрара неописуемые страдания. В расчет не брался ни возраст, ни положение. Все мирное население было согнано со своих домов. Их всех собрали у Соборной мечети на окраине Отрара.

Чингисхан и Баурчук Арт Текин уже находились здесь. Рядом были Бадирдин Амат и Данишман Хаджип. Униженные мусульмане толпами собирались на площади.

Угэдэй отделил от общей толпы молодых девушек. Джучи был занят женщинами постарше. Толуй отдельно собирал детей. А Чагатай в это время строил в ряд мужчин.

Чингисхан, возвышаясь на статной лошади, произнес:

− Эй, мусульмане, есть ли у вас золото, серебро, жемчуг, драгоценные камни?

Вокруг стояла тишина. Это не понравилось Каану.

− Земля вокруг принадлежит мне. Отрар – мой город! Здесь все принадлежит монголам! Вам понятно?

После этих слов из среды отрарцев чуть выступил вперед древний старец.

− Нет, земля эта – наша! Эта земля мусульман! Ее нам дал Всемогущий Аллах! – сказал он.

Люди загалдели:

− Земля наша. Это земля мусульман!

Безусловно, это был протест.

− Мы не вооружены. Если ты так силен, то сразись с Яналханом! Ведь ты хвалился, что за день захватишь город, хотя прошло уже пять месяцев, а Отрар до сих пор не покорен!

Чингисхан слушал, оставаясь внешне спокоен.

«О чем он думает? Наверняка, не простит этих слов!», − думал Баурчук Арт Текин.

И действительно, Каан отдал приказ:

− Немедленно собрать все драгоценности! Тех, кто окажет сопротивление, привести ко мне! Серебро сдавать Тора Кая. Золото и украшения передавать Баурчуку Арт Текину!

Мусульмане подходили к Тора Кая и, снимая с себя серебряные изделия, бросали перед ним.

«Я ведь полководец, воин, а не сборщик награбленного, − мелькнула мысль у Тора Кая. – Я пришел не для того, чтобы собирать золото и серебро... Не золото, саблю должен я держать в руках. Ладно, пусть мусульмане, что хотят, то и делают. Я не буду им рты закрывать. Но, однако я – человек, а не животное. Много я видел пакостей, но никак не думал, что доведется увидеть такую грязь. Видать, Каан всю свою совесть, стыд бросил в воды Керулена. То, что он делает – это дела недостойного человека. Или у него нет сердца? Уж слишком он бесчувственен и холоден. Не сумели мы распознать его характер! Вместе с Баурчуком Арт Текином мы покинули родину, наполнив сердца тоской. А для чего, спрашивается? Нужно было отправить войска, а самим оставаться в Бешбалыке. Ведь и Булада Кая нет на родине! Там лишь ненадежный Тархан Билга Бука. Бесчестный человек. К нашему возвращению как бы он не натворил дел. Мы же не перечим Чингисхану. Понимает ли он эту преданность и верность? Ведь он не жалеет уйгурские войска и может бросить их в самое пекло войны! По-видимому он кроме Баурчука Арт Текина не считается ни с кем. Надо было нам все же отказаться от этого похода. Возможно, Каан бы и не настаивал...».

Тора Кая предвидел, что его и Баурчука Арт Текина еще ждут тяжелые времена.

− Создатель, сохрани и защити нас! − в полголоса проговорил он.

Властный голос Чингисхана еще сотрясал воздух. Баурчук Арт Текин, глянув на него, брезгливо передернулся. Его лицо, словно вылепленное из серой глины было бескровно. И Тора Кая, неотрывно смотревший на Каана при звуках его голоса, чувствовал неприязнь.

− А теперь, насиловать! – прозвучал звериный бесстыдный приказ Каана.

− Позор! – пронесся негромкий ропот уйгуров.

Тора Кая был растерян:

− Да простит меня всевидящий Будда, − проговорил он.

По-видимому нас ожидает позор и унижение! – только и смог произнести Идыкут.

Молодые неженатые найоны, соскочив тем временем с лошадей, словно хищные звери набросились на мусульманских женщин. Баурчук Арт Текин, Тора Кая и другие уйгуры, опустив головы, глядели в землю, чтобы не видеть все это.

− Всемогущий Аллах, неужели нет управы над нашими мучителями? – причитали женщины, пытавшиеся бежать. – Накажи их, Всевышний! Ведь ты всемогущ!

Их мольбы и стоны перемешались с криками, вошедших в раж монголов, срывающих с несчастных женщин одежду и стремившихся, схватив их за волосы, оттащить прочь.

Каан окликнул уйгура Арслан-хана:

Сорви с этой женщины все украшения. Возьми ее саму. А золото брось в тот серебряный сундук, стоящий возле твоего земляка Тора Кая.

Арслан-хан затрясся от гнева и позора. Но гордо стоял перед Чингисханом. Он словно бы и не слышал приказа. Бледный у всех на виду он отказался подчиниться. Никто не думал, что такое может быть. Баурчук Арт Текин, полный тревоги за Арслан-хана все же испытал чувство гордости. Тора Кая же понял, что сейчас здесь прольется кровь.

«Говори, брат мой, не бойся! Ведь мы же потомки Огуз-хана! Кроме тебя никто не решиться на это! Выскажи все! Перед уйгурским войском, перед Баурчуком Арт Текином, передо мной! Мы все уверены, что мужество не покинет тебя!», – произнес в душе Тора Кая.

Арслан-хан между тем поклонился и твердо сказал:

− Я один из тех уйгуров, кто готов отдать за вас свою жизнь. И если на этих несчастных мусульман свалилось огромное горе, то мне тяжело вдвойне. Вам же нет никаких причин для беспокойства. Все, что вы не пожелаете, осуществляется. Все беспрекословно исполняют ваши приказы. Но этого я сделать не смогу! В вашей власти поступить со мной так, как вы пожелаете!

Сгрудившаяся возле мечети толпа мусульман с благодарностью смотрела на кашгарца Арслан-хана.

− Да защитит тебя Аллах! – загалдели они.

Каан был вне себя от гнева.

− Кто отрубит голову этому кашгарцу? – впился он глазами в уйгуров.

Каждый из окруживших мечеть монгольских воинов и полководцев был готов, исполнить этот приказ. Тем не менее, все чувствовали, что Чингисхан захочет отомстить уйгурам. Между тем Каан немного успокоившись, подумал:

«Кто надоумил тебя противиться моей воли? Баурчук Арт Текин? Или этот политик Тора Кая? Вроде бы особо не высовывается, но может все и подстроить! Прикажу-ка, я ему убить Арслан-хана! Он не отвертится. Но как это воспримет Баурчук Арт Текин? Не буду ли я нуждаться в советах Тора Кая? Нет, не буду! Тем более, если он, находясь в составе моих войск, предпринимает попытки нарушить дисциплину. Ведь кто-то надоумил Арслан-хана! Но кто это? Тора Кая? Да, это он!».

Баурчук Арт Текин посчитал произошедшее неизбежным. Однако он не мог понять, допустил ли оплошность Арслан-хан, выступив против Каана так резко и смело. И все же он решил, что Арслан-хан не мог поступить иначе. Единственная его ошибка заключалась в том, что он сам на себя навлек смерть. Но кто будет его палачом? На ком остановится Каан?

− Тора Кая, подойди ко мне! – грубо и жестко произнес Каан.

− Слушаюсь, мой Каан! – сдержанно ответил тот. – Какие будут приказания?

− Там, где погибли девять уйгуров, пускай умрет и десятый! – переиначив пословицу, жестоко улыбнулся Чингисхан.

Тора Кая взглянул на Баурчука Арт Текина, на Арслан-хана. Затем перевел взгляд на уйгурское войско и гордо ответил:

− Я не подниму руки на своих братьев. Вы можете убить меня, но я не из тех людей, про которых вы думаете. Арслан-хан – не монгол. И он не лебезит перед вами. А потому я горжусь уйгурами! А если вы такой всемогущий, зачем же обратились за помощью к уйгурам? Если такой просвещенный, то почему учились у уйгуров? А теперь нас призываете к подлости. Почему вы не отдаете такие приказы Толую, Джучи, Суботаю?

Тора Кая знал, что за такие речи ему не сносить головы. Как и знал он и то, что и Баурчук Арт Текин не сможет спасти его. Воспользовавшись замешательством, Тора Кая обратился к мусульманам:

− У нас с вами – разная вера. Но у нас – одна кровь, один язык, одна душа. Будьте мужественны. Сопротивляйтесь, убивайте нас везде, где только сможете! Не бойтесь! Вы сильны. Вы на своей земле! А мы – обманутые уйгуры! Простите же нас, если сможете! Простите меня и Арслан-хана. Прощайте, прощайте мои братья мусульмане!

− Заткните ему рот, − в бешенстве закричал Чингисхан. – Угэдэй, уничтожь этих предателей!

Моментально к Тора Кая подбежал Угэдэй, и одним взмахом сабли отделил ему голову от тела.

То же самое он сделал и с Арслан-ханом. Затем, не дожидаясь дополнительного приказа, искромсал тела несчастных.

При виде этой трагедии Баурчук Арт Текин, старавшийся сдерживать себя, не выдержал. Ведь он лишился своего ближайшего сподвижника, много лет бывшего его советником, одного из видных деятелей Уйгурского государства. Не отстраняясь от Чингисхана он, тем не менее, держался гордо и независимо. Тела Тора Кая и Арслан-хана лежали в крови. Голова Тора Кая находилась у края кожаного сапога Угэдэя. Баурчук Арт Текин подошел к Угэдэю и стоял, глядя на голову Тора Кая. Видя это, Угэдэй пнул безжизненную голову. Идыкут почувствовал такую боль, словно бы это его головы коснулся сапог Угэдэя. А тот нарочито громко засмеялся. Чингисхан поддержал своего сына и тоже засмеялся. Через мгновение всю округу оглушил смех монгольских войск. Он продолжался довольно долго. Баурчук Арт Текин, находившийся в состоянии глубокой печали, не замечал никого. Резким движением он выхватил свою саблю из ножен. Заметивший это Чингисхан, поднял руку и смех прекратился. Наступила тишина. Угэдэй весь покрылся холодным потом. Он растерялся, словно бы ожидая, что сейчас удар обрушится на него. Видя это, Чингисхан крикнул Угэдэю:

− Отдай ему голову!

Угэдэй отступил, оставив голову Тора Кая в покое. Идыкут бережно взял голову, и, отойдя на несколько шагов, приложил ее к безжизненному телу.

− Прощай, друг! Твоя храбрость и мудрость навсегда сохранятся в моем сердце! Прости меня. Я чувствую свою вину в твоей смерти. Мне надо было прислушаться к тебе.

Отойдя от тела Тора Кая, Баурчук с силой пнул серебряный сундук, в который собирали награбленные драгоценности и лишь после этого, подойдя к Чингисхану, молча встал рядом.

− Хоть сам и был красавцем, но язык у него оказался ядовитым, − только и сказал Чингисхан.

А Баурчук Арт Текин с сожалением произнес:

− Осиротел я! Остался один! Ведь вы убили моего друга, любимца народа! Я не думал, что вы сделаете это. Кто же будет следующим?

− Не беспокойся. Я отвечаю за тебя! Лишь раз ты вступишь в битву. Вместе с Джучи. А дальше у тебя будут другие обязанности, − ответил Чингисхан. – А они сами виноваты. Если бы ты был на моем месте, то поступил бы точно также!

Эти слова не доходили до слуха Баурчука Арт Текина. У него все еще жужжало в ушах. Гнев не отпускал его, и ему приходилось усилием воли, подавлять тяжелые чувства. Он сдерживался, не позволяя гневу, победить себя. Разумеется, потеря Тора Кая была большим ударом. Еще одним ударом стало то, что тела обоих убитых уйгуров, найоны погрузили на старую повозку, отвезли на окраину Отрара и скинули в огромный овраг. Никто из местных мусульман не захотел похоронить их. Баурчук Арт Текину было больно от того, что мусульмане не захотели по-человечески придать земле иноверцев. Он понял, что это были не последние жертвы. Тем более что и Чингисхан настойчиво повторял, что в отношении мусульман не должно быть ни жалости, ни пощады.

− Забудь всякие переживания. Мусульман нельзя жалеть. Уйгуры и монголы для них лишь только враги.

Чингисхан не уставал внушать это Баурчуку Арт Текину. И добился своего.

− Да, наверное, это так, − произнес как-то Идыкут. – Вот только Западные Караханиды, являющиеся тоже уйгурами, произошедшие от Восточных Уйгуров Орхона, будут считать меня предателем!

− А что разве это не так? – задевая его гордость, сказал Чингисхан. – Вы, уйгуры, могли бы сюда и не приходить. А пришел, значит надо все душевное братское потушить в себе и не загораться. Видел же сам, как они отвечают на вашу сердечность! Ты им враг. Мусульмане враги нам обоим. Не забывай об этом.

− Да, они мои враги, − сказал Идыкут и посмотрел на Каана. – Но мы сможем покорить их, ведь с их стороны нет никакого участия по отношению к нам.

− Вот теперь ты говоришь верные слова. Мы и пришли сюда, чтобы покорить их. Те, кто останется в живых, никогда не простят нас. Призывая в свидетели своего Аллаха, они будут проклинать нас. Да и для нас среди мусульман нет друзей. Все они враги! И потому уничтожим их всех. Окончательно избавимся от врагов. А сочувствовать умершим мусульманам – не наше дело.

После того, как Чингисхан окончательно убедил Баурчука Арт Текина в своей правоте, он сказал ему открыто и откровенно:

− Наша дружба будет испытана на полях сражений.

− Но ведь битва уже началась! – ответил Идыкут. – Разве наша дружба не прошла проверку еще на Орхоне?

− Я согласен с тобой. Ты прав. Монгол с уйгуром никогда не враждовал. Никогда не делил ни скот, ни землю.

В то время как они так откровенно беседовали, серебряный сундук наполнялся украшениями, собранными монгольскими и уйгурскими воинами.

Угэдэй подскакал поближе к Чингисхану.

− Позволь этим юношам остаться здесь? Мы их используем для подкопа под крепостную стену, − обратился он к Чингисхану.

− Собери оставшихся плененных отрарских мужчин и гони их перед войсками на штурм.

− Хорошо, отец! – ответил Угэдэй и немедленно предпринял подготовку к атаке.

А Каан, указав столпившимся мусульманам на находившихся здесь же Данишмана Хаджипа и Бадирдина Амата, сказал:

− Эти двое – мусульмане. Они пришли, чтобы отомстить губернатору Отрара – Яналхану. Вы знаете их? Может, видели ранее? У обоих в Отраре остались матери. Можете подойти поближе и внимательно взглянуть на них.

Однако из толпы не вышел никто.

«Для чего же Каан так открыто говорит о людях, которых он тщательно скрывал? – подумал Баурчук Арт Текин. – Значит, Каану известно наверняка, что они встречались с родственниками, а затем помогли тем скрыться! Кроме того, он понял, что оба эти мусульманина сговорились между собой. И их сведения оказались ложными. Этого Каан им не простит». И здесь уже Баурчук Арт Текин особо не переживал. Он был верен Каану и потому не испытывал никакой жалости по отношению к этим двум мусульманам.

− Здесь нет родственников Данишманд Хаджипа и Бадирдина Амата. Очевидно, что они были предупреждены и уехали из города. А потому кроме этих двух мусульман, всех остальных вывести за город и уничтожить. Юношей направить на работы по осуществлению подкопа крепостной стены! – приказал Каан.

Воины Угэдэя стали теснить несчастных безоружных людей к городской стене. Наконец, они выгнали их за город. Давя лошадьми, обрушили на них удары саблями. Все пленные были уничтожены. После этого другая группа пленных мужчин была согнана к крепостной стене.

− Начинайте! – крикнул Угэдэй, указав на крепость, возвышавшуюся в центре Отрара. − Быстрее, быстрее!

Мужчины, подгоняемые воинами, двинулись на штурм укрепления, защищаемого их же соплеменниками. Зная, что их ждет неминуемая смерть, они, прежде всего, прочли суры из Священного Корана. Это была глава Карифун. Она гласила о следующем: «Начинаю с имени всемогущего и милосердного Аллаха. О, пророк Мухаммад, ты говорил буддистам о том, что никогда не будешь прославлять их Будду, которому они молятся. И они не молятся Аллаху, которого прославляешь ты. Ваша вера – для вас, моя вера – для меня». Их слова прекрасно понимали кашгарские уйгуры. А монголам не было до этих слов никакого дела. Между тем, некоторые из пленных достаточно громко сыпали проклятия в адрес своих врагов. «Пускай
отсохнут ваши руки, держащие оружие! Пускай награбленное богатство обернется вам во зло. Да сгорите вы в огне наших страданий. Пускай вместе с вами сгорят и уйгуры. О, Всемогущий Аллах! Накажи своей силой этих убийц и грабителей».

Вокруг стоял шум и гам. Кто-то из юношей воскликнул в отчаянии, обращаясь к уйгурским воинам:

− Неужели вам не хватало своей земли? Ведь у вас было все! Так зачем же вы последовали за этими разбойниками? Отвечайте! Ведь они – кровожадные волки, а вы считаете себя людьми! Как же вы смогли сдружиться? Или вы тоже хищники? Эй, отрарские мусульмане! Ведь у нас героические предки! Не допустим, чтобы на нашей же земле наши кости грызли дикие собаки, чтобы наши зрачки исклевали черные вороны. У нас нет оружия, но у нас есть гордость и мужество. Аллах поможет нам, мусульмане! Не бойтесь, сопротивляйтесь, ведь мы находимся на родной земле. Она поможет нам. Кровь за кровь!

После этих слов внезапно все перемешалось. Словно бы муравьи, отрарцы нападали на уйгурских и монгольских воинов, пытаясь хоть как-то облегчить свою участь. Однако кулак не мог противостоять сабле. Отрарцы были смяты и затоптаны копытами лошадей. Повсюду текли потоки крови. Люди умирали повсюду и их тела были разбросаны на громадной территории. Оставшиеся молодые девушки, до этого прятавшиеся в толпе, теперь жестоко преследовались воинами, которые тут же глумились над ними. После этого их тоже убивали. Но и женщины сопротивлялись отчаянно. Некоторые монголы и уйгуры буквально лишились ими своих мужских достоинств. В бессильной злобе и невыносимых муках эти воины кончали с собой и падали средь тел своих жертв. В конце концов, побоище было завершено. Все было в крови. Редкие еще живые люди были жестоко изуродовавны, лишившись конечностей, глаз, лиц. Позже Джучи, Чагатай, Угэдэй, Толуй в сопровождении уйгурской конницы провели рейд по пустым жилищам. Погибших монголов и уйгуров, привязав к арканам, приволокли к реке и сбросили в нее.

− Непристало нашим воинам лежать рядом с врагами-мусульманами! – провозгласил при этом Чагатай.

Все вокруг было подожжено. На улицах Отрара появились одичавшие собаки, обильно питавшиеся мертвечиной.

Наконец настало время решающего штурма. Пришла пора захватывать внутреннюю крепость Отрара. Но она высока и хорошо укреплена. По бокам – мощные башни. Всевозможные фортификационные сооружения придают крепости устрашающий вид. Высоко над дворцом реет флаг государства Хорезм-шахов. На стенах крепости горизонтально укреплены многочисленные клинки и острые лезвия, как бы напоминающие о том, что проблем с оружием нет.

Баурчук Арт Текин вот уже на протяжении десяти дней с группой пленных юношей осуществлял подкоп под крепостную стену. Там, где это было невозможно сделать, укрепляли сотни штурмовых лестниц. Запаслись и стрелами, наконечники которых были обмазаны смолой, которая горела достаточно долго. Доставкой всего этого занимался Джучи.

− Необходимо вскипятить воду в большом казане! – напомнил Баурчук Арт Текин Джучи приказ Чингисхана.

Специально для этого Джучи выделил пять человек.

− Для чего вам понадобился большой казан? − спросил удивленно лама Лубсан Данзон. – Или Каан решил искупаться?

− Не спрашивай. Делай, что говорят. Это приказ Каана, − ответил ему Баурчук Арт Текин.

Лама замолчал.

А Баурчук Арт Текин только сейчас понял, для чего монголы тащили с собой этот огромный тяжелый казан с самого Каракорума.

− Эй, Яналхан! Подчинись мне! – гневно прокричал Чингисхан. Если не сдашься, уничтожу весь твой род. Когда в небе парит орел, плешивый ягненок может лишь прятаться!

− Яналхан не ответил. В этот момент он совершал намаз вместе с защищавшими крепость мусульманскими воинами. Завершив молитву, он обратился к соотечественникам:

− Правоверные! Мы будем открыто биться с этими ворами, убийцами, грабителями и разбойниками. Это будет жестокая битва. Либо мы погибнем, либо победим! Враг не пощадил ни наших детей, ни наших стариков. Уничтожил всех и мы должны отомстить! С нами Аллах, с нами пророк Мухаммад! Да не останутся безнаказанными злодеяния Чингисхана!

Между тем уйгурские и монгольские воины приступили к обстрелу крепости стрелами с зажженными наконечниками. Гвардия Яналхана, противостоя врагу, ответила градом стрел. Вдруг в районе главных ворот произошла вспышка, и появилось пламя. Часть монголо-уйгурского войска ринулась в полыхающий проем, другие по штурмовым лестницам взбирались на крепостную стену. Обе противостоящие стороны обнажили сабли. Воины Яналхана, находившиеся в явном меньшинстве, не выдерживая натиск, гибли в большом количестве. В конце концов, Яналхан вместе с личными телохранителями отступил на самый верх башни. Но и сюда уже пробивались вооруженные монголы и уйгуры. Исчерпав свой запас стрел, два последних телохранителя мужественно отбивались саблями, пока не упали мертвыми, зарубленные группой врагов. Еще некоторое время Яналхан отбивался при помощи кирпичей от развалившейся стены башни, которые ему подавали служанки, поразив ими несколько человек. Однако в результате монголы окружили губернатора Отрара, и, скрутив ему руки, поволокли к Чингисхану. Яналхан был весь в пыли. Крупный пот, стекавший с его лба, попадал за ворот одежды. Не подавая признаков испуга, он мужественно посмотрел на Чингисхана и Идыкута уйгуров.

Чингисхан повернулся к Чагатаю и грубо приказал:

− Отведи его вон к тому казану! Я отучу его косо смотреть на меня!

Чагатай, подтолкнул копьем в широкое плечо Яналхана, на ногах и руках которого были цепи.

− Иди! Сейчас ты испытаешь гнев моего отца!

Яналхан держался гордо, не обращая внимания на копье, вонзившееся в его тело. Он неторопливо и спокойно подошел к казану. Лама, лекарь Лубсан Данзон старательно кипятил в нем воду. Яналхан глянул на кипящую воду, на ламу Лубсан Данзона. Затем он окинул неприязненным взглядом высокого плечистого, сурово стоявшего Баурчука Арт Текина. Рука Идыкута лежала на рукояти тяжелой сабли, и Яналхан заметил, что он был обут в синие сапоги, носки которых были загнуты вверх. Его взгляд переместился на сидевшего на переносном троне Чингисхана. Рядом он увидел Бадирдина Амата и Данишман Хаджипа.

Невдалеке под маленьким чугунком горел огонь. Однако Яналхан и не подозревал, что в нем расплавляется олово. Он отчетливо осознал, что попал в руки жестокого хищника, от которого нельзя было ждать пощады и сочувствия. Он понял, что враг намеревается сварить его живьем.

В это время Толуй приволок трех девушек-служанок, обнаруженных им во дворце Яналхана. Все трое были с распущенными волосами в разорванной одежде. Во время осмотра помещений дворца они были изнасилованы монгольскими воинами.

Яналхан не выдержал при виде этих красивых беззащитных девушек:

− Эй, татарин, если хочешь мстить, то мсти мне! А их не трогай! – словно беркут бесстрашно посмотрел он на Чингисхана. – В конце концов, ведь не женщины воюют с тобой!

Чингисхан теперь только удосужился открыть свой рот:

− Ты убил торговцев, которых я послал с караваном? – спросил он, надавив носком сапога на голову одной из служанок, которые рыдали, склонившись ниц перед его троном. – Отвечай!

− Я! – мужественно ответил Яналхан. – Они были убиты по моему приказу. Я повелел!

− Куда пропали мои двести лазутчиков?

− Их всех схватили мои воины. Мы узнали, что ты намереваешься напасть на нас.

− От кого узнали?

− Не скажу. Мы их затащили в конюшню и удушили. Жаль, что эти два предателя Бадирдин Амат и Данишман Хаджип не попались нам в руки. Но еще попадутся. Они хитрые, подлые люди. Это я приказал умертвить моего бывшего советника отца Бадирдина Амата. Почему – не скажу. Эти двое в мечети восхваляли твою силу. Напуганные люди потому и не противостояли тебе. А напротив, встретили тебя возле мечети. Эти подлые трусы – имам Шейх Саид и Муджтахид, как я слышал, обещали на протяжении полугода служить тебе скотниками. Они заслужили этого! Но мусульмане никогда не простят того, что ты повелел растоптать Священный Коран копытами своих лошадей! Это – самое страшное зло и крупнейшая ошибка, которую ты допустил!

− Я вообще уничтожу всех мусульман, а их родные места сравняю с землей. Оберну могилой. Говори, где сокровища твоей ставки?

− Ты что, хочешь всю землю распотрошить и унести? − презрительно ответил Яналхан. − Нет, не сможешь. А настоящее богатство – это родная земля! И ты когда-нибудь словно бы перышко птицы примкнешь к земле в Каракоруме! А мы – мусульмане по воле Аллаха воскреснем и будем жить!

− Замолчи! – не выдержал Чингисхан. – Угэдэй, раздеть его!

Угэдэй по обыкновению пьяный подошел и быстрыми движениями раздел Яналхана. Резкими движениями он ударил его по щекам и плюнул в приоткрытый рот.

− Тьфу! – в ответ плюнул Яналхан в плоское жирное лицо Угэдэя. – Моя земля сумеет меня и согреть.

− Если так, то немного подожди! – усмехнулся Каан. – Не хочешь ли ты попрощаться с супругой? Пускай это будет той милостью, которую я тебе окажу!

К этому времени жену Яналхана, словно бы овечку, перекинув через седло, привез Суботай.

− Поймали, когда она пыталась бежать в сторону Алмалыка, − сказал Суботай. – Доставил, согласно вашего приказа, мой Каан.

− Молодец, багатур! – надменно произнес Чингисхан. – Обыскал?

− Да. Вот ее драгоценности! – сказал Суботай и протянул Чингисхану небольшой узелок. Каан сразу же передал его Баурчуку Арт Текину.

Между тем Яналхан шепотом спросил супругу:

− Как же вы попались?

− Мы потеряли ребенка!

− Что? Мой сын умер? – словно пронзенный стрелой, закачался Яналхан. Однако согласно мусульманской традиции он сдержался и не заплакал.

− Мы предали его земле. И в этот момент монголы настигли нас.

− Да примет Всевышний душу нашего сына! Но нельзя было вам попадаться. Надо было умереть там же!

− Ну вот, увиделся с женой! Скажи мне спасибо! − сказал Чингисхан, сплюнув на головы девушек все еще находившихся под его пятой. – Знаешь ли ты, глупец, что твоя жена – сука!

− Что? Что? – Яналхан вне себя от ярости готов был впиться в Каана. Однако несколько найонов преградили ему дорогу и оттеснили назад.

− Знаешь ли ты, Яналхан, что со мною рядом всегда верные хорошие друзья?

− Кто это? Кто этот глупец?

− Баурчук Арт Текин. Правитель государства Уйгурия!

− Он явно не здоров. Если бы не был помешан, то разве последовал бы за тобой?! Разве предал бы он родину своих потомков? Ведь здесь жили те, кто произошел от уйгуров!

Баурчук Арт Текин понимал и признавал, что все, что сказал сейчас Яналхан – сущая правда. Однако он не воспринял эти слова близко к сердцу. Тем не менее, он отметил мужество и храбрость Яналхана.

Однако Каан, используя любую ситуацию себе на пользу, свел на нет всякое проявление человечности и благородства.

− Баурчук Арт Текин, сын мой! – сказал он, указывая средним пальцем на жену Яналхана. – Раздень эту распутную женщину. Доставь ей наслаждение.

Баурчук Арт Текин сразу же понял, что Чингисхан все это делает неспроста. Он понял, что возражать было нельзя.

Яналхан же никак не ожидал того, что Баурчук Арт Текин пойдет на это. Однако он ошибся. Идыкут при всех приблизился к женщине и, разорвав платье, повалил ее.

− Убедился, что твоя жена – гулящая. Видать, она еще не насытилась. Угэдэй, сынок, отдай-ка эту сучку своим ребятам.

Угэдэй немедленно поволок обнаженную женщину. Она еще пыталась прикрыться руками, но уже не в силах сопротивляться, лишь беззвучно плакала и просила, чтобы ее убили.

Яналхан словно бы окаменел. Он весь затрясся.

− Джучи, сынок, а теперь настало время отомстить Яналхану! Он оскорбил и тебя и меня. Уничтожил четыреста моих людей! Умертви его по-монгольски. Да внимательно осмотри его внутренности. Как бы он не проглотил кусочек золота! Да влейте ему в ухо расплавленное олово.

Джучи исполнил приказ. Распоров живот Яналхана, внимательно стал рассматривать кишки. Золота там не было. Яналхан стал терять сознание. Из глаз у него посыпались искры.

− А теперь бросайте его в казан! – закричал Чингисхан.

Баурчук Арт Текин, подняв тело Яналхана, опустил его в казан. Однако кишки оказались снаружи.

Через некоторое время Чингисхан привстал с трона. К этому моменту мясо Яналхана уже сварилось и отделилось от костей. Чингисхан копьем проткнул большие куски.

− Вот теперь я добился отмщения! – гордо сказал он Баурчуку Арт Текину. – А ты, сынок, ослепи Данишмана Хаджипа и Бадирдина Амата. – Но не лишай их языка. Пускай они говорят всем, что это сделал Чингисхан.

Идыкут исполнил и это.

− Передайте всем, что если торговцы и купцы захотят сохранить свою жизнь, то они могут откупиться! – предупредил несчастных мусульман Чингисхан.

Ослепленные, взяв друг друга за руки, ушли прочь.

− А мы, великий монгольский правитель? Что будет с нами? – взмолились дрожащие от страха и холода девушки.

− А вас я отпускаю. Говорите всем, что Каан милостив к тем, кто признает его превосходство, кто признает его могущество и власть! Держитесь рядом с теми двумя слепыми мусульманами. Направляйтесь в сторону Бухары, Хорезма, Самарканда. Вы свободны!

Девушки были безмерно рады такой развязке. Ведь они избежали смерти. А это было на руку Чингисхану. Ведь он понимал, что у него не хватит никаких сил и возможностей осуществить задуманное, если на взятие каждого крупного города будет уходить так много сил и времени. А потому необходимо было заранее запугать жителей других городов той жестокостью, которую проявил Чингисхан при взятии Отрара.

Девушки стремглав побежали в ту сторону, куда брели два мусульманских слепца. Догнав несчастных, они объявили о своей свободе и попытались оказать им помощь.

Между тем мусульмане остановились. На них нельзя было смотреть, так как кровь, стекавшая по лицам, забрызгала всю их одежду.

Погладив по голове одну из девушек, Бадирдин Амат произнес:

− Не верьте. Монголы обманут вас. Ведь Чингисхан не пощадит ни одного мусульманина!

− Взгляните на нас! – добавил Данишман Хаджип. – Долгие годы мы служили ему. А в результате он ослепил нас. Нам нужно говорить людям, чтобы они противостояли Чингисхану, Баурчуку Арт Текину. Таким образом, хоть кто-то да спасется.

− Мы будем слушаться вас. Как вы скажете, так и поступим, − отвечали им напуганные девушки.

− Все равно монголы найдут нас и уничтожат. А потому постараемся оказать хоть какую-то помощь нашим соплеменникам.

В результате они решили, продвигаясь по городам и селениям, находящимся еще под властью Хорезм-шаха Мухаммада, говорить об истиной сущности Чингисхана. Было решено объяснять людям, что от Чингисхана и Баурчука Арт Текина нельзя ожидать сочувствия и жалости.

Таким образом, в 1220 году город Отрар перешел в руки Каана. Принесенный монголами большой казан остался в Отраре. Еще некоторое время город был отдан на разграбление. Все, что можно было унести, унесли. Остальное сломали. Золото, украшения и другие ценности были собраны в сундуке Баурчука Арт Текина.

Все добро, которое накапливалось целыми поколениями мусульман, находилось теперь в распоряжении Баурчука Арт Текина. Пройдясь вдоль сундуков с этими ценностями, он довольно холодно и спокойно прикрыл их крышки. Чингисхан же напротив лично осмотрел каждый сундук, и, набрав в пригоршню золото и драгоценные камни, был необычайно возбужден и доволен. По его мнению было исключительно важно отправить всю эту сокровищницу в Монголию с тем, чтобы хранить их уже там. Закрыв сундуки, Каан призадумался о том, с кем же отправлять награбленные ценности, так как это можно было бы доверить лишь преданному человеку, кому Чингисхан полностью доверял.

В этот момент к нему подошел Баурчук Арт Текин:

− Не переживайте за содержимое этих сундуков, мой Каан! − сказал он. – Сколько надо, столько времени я смогу их сберечь!

Каану понравились эти слова.

− Баурчук, сын мой, − взглянул он в глаза Идыкуту. – Я верю только тебе. Думаю, что тебе следует отправиться на мою родину. Именно ты доставишь эти сокровища, да еще плененных сартаулов!

Баурчука Арт Текина ничего не радовало. Казалось, что в нем что-то надломилось. Он на все смотрел равнодушно и спокойно. Словно бы человеческие чувства, думы и чаяния потихоньку покидали его. А вместо всего этого его заполняло пустота.

− Этого богатства мало. Нужно еще грабить и убивать людей, мой Каан, − произнес он странным голосом, как бы впадая в забытье и приходя в себя. – Кого я должен буду лишить жизни в Монголии, мой повелитель? Чью голову я должен буду привести вам? У вас есть враги на родине? Кто они? Я готов на все!

− Держи себя в руках! Что это ты говоришь, сын мой? На Керулене у меня нет врагов. Я хотел, чтобы ты увидел Алтун-Бике. Донесешь доб-
рую весть моей супруге Борте Уджен Сечен Хатун. Отвезешь казну и вручишь ее в руки Тататуне. Ты больше сюда не вернешься. К походу на Тангут подготовишь силы Уйгурии. Увидишь семью, родных, близких. Я тебе уже говорил, что не будешь участвовать в боевых действиях. Я держу свое слово. Все приходит в свое время. Сейчас же нам обоим предстоит увидеть еще много неприступных стен. Ты не будешь нести тяжесть и тяготы кровопролития, но тебе необходимо быть рядом со мной еще в нескольких походах.

После довольно длительного молчания Баурчук Арт Текин, глубоко вздохнув, словно пришел в себя.

− Вы говорите, поедешь в Монголию? – вспоминая отрывки разговора, произнес он. – Извините, мой Каан!

− Да, ты поедешь. Увидишь Алтун-Бике.

− Да, это так, точно так. Всех увижу. Айкумуш Малику, Кусмаина... да еще конечно Алтун-Бике. Еще Тататуну, Борте Уджен Сечен Хатун, Чахэ увижу.

− Придет время и Уйгурию увидишь! – сказал, как отрезал Каан, и, помолчав, продолжил:

− Хорошо жить с надеждой. Сейчас мне не время вспоминать Каракорум, Керулен, а тебе – Бешбалык и Турфан. Сейчас важно, чтобы наши мысли и чаяния были направлены на одну цель. Сейчас главное – победа!

Однако перед глазами Баурчука Арт Текина стояли Айкумуш Малика, его сын Кусмаин, полководец Тархан Билга Бука. И в этом состоянии его посетили такие теплые, такие близкие сердцу мысли и воспоминания, что они, содрогая его тело тоской, сжигали его пламенем любви и нежности. «Я соскучился по вас», − полушепотом произнес он, так как рядом находился Чингисхан, все примечающий своими зоркими глазами. Безусловно, Чингисхан понимал состояние Баурчука Арт Текина, и, желая отвлечь его от мыслей о доме, произнес:

− Пошли, основательно подкрепимся в честь одержанной победы! У ламы Лубсан Данзона уже все готово. Наверное, уйгурские повара приготовили пельмени? Они уже давно ждут нас. А в казане мясо уже, наверное, разварилось?!

Баурчуку Арт Текину совсем не хотелось есть. Тем более, после слов Чингисхана о вареном мясе ему стало нехорошо, так как он представил себе варящегося Яналхана. Чингисхан моментально понял причину и сказал твердо и спокойно:

− Баранье мясо. Баран приготовленный по-монгольски! А что касается человека, то он гнилой как при жизни, так и после смерти.

Они обедали в полуразрушенной дворцовой крепости Отрара. В огромном помещении было холодно, и от горячей еды поднимался пар.

− Дети мои! Соратники! Мы рассчитывали взять Отрар за несколько дней. Не получилось. Для этого потребовалось шесть месяцев. А что, если бы враг собрал большее войско? Мы и так понесли значительные убытки. Погибло много наших братьев – уйгуров. Нужно отдать должное нашим мертвым. Чагатай, что ты предпринял? – заговорил Чингисхан, когда все собрались в зале дворца.

− Я их сжег, великий Каан!

− Хорошо! А теперь слушайте меня внимательно. Джучи будет воевать рядом с Баурчуком Арт Текином. Они отправятся покорять города в нижнем течении Сырдарьи. Я имею в виду Сигнак, Жент, Янгикент, Узкент, Барчиликент, Ашнас. После этого присоединитесь к моим войскам. Всех пленных погоните в Бухару и Самарканд! Мы их стравим с местными жителями. Джучи, я надеюсь, что ты не забыл того, что обещал мне на берегах Керулена?

− Нет, не забыл! Если прикажете, они предстанут перед вами сейчас?

− Да, пусть войдут!

− Введите! – приказал Джучи своим воинам.

Через некоторое время вошли местные торговцы Хасан ходжа и Али ходжа. Они были одеты в одинаковые ватные халаты, подпоясаны черными матерчатыми поясами. На ногах у них были мягкие сапоги, на головах – чалма. Приблизившись, они сложили руки на груди и в пояс поклонились Чингисхану.

− Ассаламу алейкум ва рахмитуллахи ва баракаттуху! – по-арабски согласно мусульманской традиции поздоровались они. – Да сопутствует вам удача и да достигнете вы своей цели, великий Каан! Мы счастливы, видеть вас в этих краях! Мы, о великий Каан, ждали вашего появления с огромным нетерпением. Готовы, служить вам и заверяем, что выполним любое ваше поручение!

Эти двое ходжи находились в Отраре еще до военной кампании. Они честно снабжали Чингисхана сведениями относительно положения в городе.

− Я тоже рад видеть вас. Вы справились со своими обязанностями. Живите долго!

− Слава Аллаху!

− Если Аллах захочет!

− Благодарим вас!

− Спасибо!

− Вы встречались с Бадирдином Аматом и Данишманом Хаджипом?

− Да. Но они нам ничего не говорили.

− Али ходжа, Хасан ходжа, теперь вы переходите в распоряжение Джучи и Баурчука Арт Текина!

− Слушаемся, великий Каан! Да возвеличится ваша слава! Да достигнете вы победы!

Особо почитавший Чингисхана Хасан ходжа добавил:

− Повелитель, приняв и выслушав нас, вы проявили огромное великодушие. Мы вам безмерно благодарны. Для нас большая честь находиться в составе войска вашего сына Джучи и разгромить этих упрямцев.

«Для чего же Каан спросил об ослепленных мусульманах? – подумал Баурчук Арт Текин, молча слушая весь этот диалог. – Или он хочет узнать, о чем они говорят? Проклинают ли Чингисхана? Вероятно, это так. Скорее всего, у него много засланных людей и здесь в этих краях».

Баурчук Арт Текин был убежден в этом, так как он знал, что вслед Данишман Хаджипу и Бадирдин Амату были посланы два монгола. Но он не знал того, что, возможно, были и те, кто следил за ним самим.

Коварство и хитрость, осторожность и подозрительность, бдительность и даже артистичность – вот на чем основывалась сила и мощь Чингисхана. Всякий раз, прислушиваясь к его словам, Баурчук Арт Текин пытался понять их потайной смысл. Поэтому он все время был начеку, чтобы не попасть в паутину, сотканную Чингисханом. «Для чего он объединил мои войска с армией Джучи? Ведь он говорил, что я постоянно буду рядом с ним? Мне совершенно непонятен этот его хитроумный ход! Возможно, он хочет этим показать, что его сыновья – вполне состоявшиеся полководцы, которые могут действовать самостоятельно? Или желает узнать причину сближения между Джучи и Баурчуком Арт Текином? Или пытается понять, есть ли в уйгуро-монгольских войсках ростки оппозиции ему, Каану? А может, ему важно знать, поддастся ли Джучи уйгурскому влиянию? Или Джучи несогласный с некоторыми законами надумает объединиться с уйгурами?», – думал Баурчук Арт Текин.

Действительно, у Чингисхана были такие мысли. А потому и за Баурчуком Арт Текином, и за Джучи было установлено наблюдение. Иногда Чингисхан отстранялся и опасался Баурчука Арт Текина. «Этот князь так бесстрашен и спокоен, но когда он в гневе, то не замечает ничего. В глубине души он проявляет жалость и сочувствие к мусульманам. Не вынеся насилия и разбоя по отношению к покоренным, он может обнажить свой клинок и против Каана. Необходимо постепенно приучать его к неизбежному грабежу, насилию и убийствам». Джучи также противник убийств. Потому Чингисхан считал применимыми эти слова и по отношению к нему.

И действительно, одной из основных причин того, что Баурчук Арт Текин должен был воевать совместно с Джучи, было их обоюдное неприятие зверств.

Бывший отрарский дворец обрел ужасный вид. Местами виднелись кучи лошадиного навоза. Дворец опустел, так как все были готовы к продолжению разрушительного похода.

Чингисхан вызвал Толуя:

− Поручаю тебе плененных художников, скульпторов, ткачей, которых мы отправим в Каракорум. Всех рабов соберем в Отраре. Отсюда их погоним в Монголию. Не убивай их. Корми. Выдели охрану. Помещения, в которых они будут находиться, должны отапливаться, чтобы они не околели от холода. Тех мусульман, которые захотят выкупить свои жизни, немедленно уничтожь. Их головы выставь на городской стене, чтобы было уроком другим. Усиль караул. Смена должна происходить каждые полчаса. Помимо мусульман, попавших в рабство, здесь мы будем собирать все то богатство, которое получим в результате налетов на города и селения Хорезма. Ответственным за сокровищницу будет Баурчук Арт Текин. Бойцов отбери из уйгурского войска!

− А монгольские войска?

− Не подойдут!

− Слушаюсь, отец!

− Выполняй! – строго сказал Чингисхан и стал давать указания другим.

Толуй передал приказ Баурчуку Арт Текину и тот сам отобрал необходимое число уйгурских всадников. Толуй и им подробно объяснил стоящую перед ними задачу.

Зимой, перед тем как отправиться из Отрара в Сигнак, Джучи вызвал предателя Хасана хаджу.

Тот вошел, и, приложив руку к груди, поздоровался:

− Готов выполнить ваше поручение, − произнес он вкрадчивым голосом.

Джучи не был таким грубым как Каан, однако он был таким же властным.

− Поедешь в Сигнак. Будешь вести пропаганду, чтобы подчинились. Говори правду, не лги.

− Слушаюсь! Когда мне отправляться?

− Сегодня вечером. Поедешь один. Лошадь уже готова. Постой!

Джучи вызвал помощника. Это был Алак-найон. Он находился в войсках. Через некоторое время переваливающейся походкой он вошел и предстал перед Джучи.

− Жду ваших распоряжений.

− Дай Хасану ходже крепкую лошадь. Дорога ему предстоит не близкая.

− Спасибо за доверие!

Алак-найон вышел вместе с Хасаном ходжой. Они приблизились к целому косяку отборных коней. Алак-найон сам выбрал лошадь, и, передавая ее Хасану ходже, сказал:

− Не бей. Понукнешь и хватит. Лошадь смирная, понятливая.

Алак-найон вырос на берегу Селенги, где он с детства пас коней. Два года он готовился к походу Чингисхана на Центральную Азию. Что касается боевых коней, то отвечал за них именно он. Поэтому его объяснения Хасану ходже не были пустыми словами. Хасан ходжа в тот же день направился в Сигнак. Его сокровенной мечтой было стать наместником какого-нибудь крупного города, подчиненного монголами. «Даст Аллах и я достигну своей цели», − думал он, закутавшись в шубу, и рысью продвигаясь в сторону Сигнака.

Зимой 1220 года Чингисхан вместе со своим сыном Толуем собирали силы с тем, чтобы осуществить нашествие на Бухару и Самарканд. В этот поход они в состав армии включили и уйгурские войска покойного правителя Кашгара – Арслан-хана. Остальные уйгурские войска собранные в Бешбалыке оставались в подчинении Баурчука Арт Текина. Баурчук Арт Текин подумывал вновь находится поблизости от Чингисхана, однако решив, что в случае необходимости тот сам его вызовет, остался в ставке Джучи. В Отрарской крепости было холодно. Баурчук Арт Текин никак не мог уснуть. Джучи, в качестве подушки используя седло, крепко спал.

«За что же мне такое наказание? Человек, сидевший на троне, теперь лежит на холодном полу и мерзнет. В Турфане началась посевная. Монголы же пришли сюда, чтобы захватить чужую землю, награбить золота и серебра. А я? Зачем я здесь? Если бы я отказался, неужели бы он противостоял мне? Нужны боевые кони, – пожалуйста? Нужно продовольствие? Одежда, амуниция? Бери, не жалко! Ведь можно было ограничиться снабжением монгольской армии! А я, поддавшись на обман, покинул дом, семью, сына, и обрек себя на эти страдания! Чингисхан – опасный человек. Без стыда и совести. У него свирепые кровожадные глаза. И никто не знает его истинных намерений. Мне казалось, что он стремится овладеть большим городом. Оказалось, что нет. Я думал, что ему нужны люди. Как выяснилось, нет. По-видимому, его страстью являются лишь разрушения, насилие, женщины. Разобщенные монголы сумели объединиться и теперь выживают мусульман с насиженных мест», − думал Баурчук Арт Текин.

Джучи спал тревожно, перебирая ногами и крутя головой, словно кто-то хотел накинуть ему на шею аркан. «Нет, не я! Не я!», − закричал он во сне.

Баурчук Арт Текин, тормоша его за плечи, кое-как разбудил.

− Джучи, Джучи! Что с тобой? Вставай! – говорил он, тряся Джучи. Тот, еще не осознавая, что произошло, продолжал вскрикивать и плакать. Лишь после того, как Баурчук Арт Текин отвесил ему крепкую пощечину, тот пришел в себя.

− Как хорошо, что ты разбудил меня. Мне приснилось, что души умерших накидывают на меня аркан. Они хотели повесить меня. А на берегу реки сидит Яналхан и, молча, взирает на меня. Я подошел к нему, а он, не произнеся ни слова, столкнул меня в кровавую реку. А это – человеческая кровь, гнилая и вонючая. И вдруг Яналхан говорит: − «Если ты не напился крови, то теперь пей ее вволю!».

− Надо бояться не мертвых, а живых! – произнес Баурчук Арт Текин. – Мертвые не причинят тебе вреда. Ведь это всего лишь сон. Но, может быть, это сигнал, чтобы изменить свою жизнь!

− Наверное, ты прав. Больше я никого не убью просто так. Но своим кровным врагам спуску не дам!

− Я не понимаю человека, готового убивать тех, кого он боится! Ведь ты же сам – командующий. У тебя в подчинении – огромная армия. Кого же ты боишься?

− Я против намерений отца совершать массовое уничтожение людей. Но меня не поддерживают в этом, ни Угэдэй, ни Толуй. Да и ты тоже.

Высказавшись довольно смело, Джучи замолчал. Он сидел, обхватив руками свои поджатые колени.

− Я боюсь Каана! И знаешь, в этом со мной солидарна моя сестренка – Алтун-Бике.

Баурчук Арт Текин представил Алтун-Бике. Она вроде бы что-то пролепетала и он ее понял.

− Да, и я боюсь Каана, − произнес вслух Идыкут.

− Алтун-Бике – очень проницательная девушка. Она все видит, все примечает. Возможно, она даже видит нас сквозь расстояния. Во всяком случае чувствует. Мы с ней очень близки.

Хотя Баурчук Арт Текин и не верил Алтун-Бике так, как доверял ей Джучи, тем не менее он понял, что существует некое противостояние между Джучи и Кааном, что Джучи не согласен с тем, к чему стремится Каан. Джучи же, веря своему уйгурскому брату, открыто говорил с ним.

Характер Джучи, его образ мыслей отличались от других сородичей Чингисхана. Баурчук Арт Текин отметил для себя, что перед ним мудрый, дальновидный человек.

− Неужели вам не хватает вашей земли? – осторожно спросил он у Джучи.

− У нас земли много. Да и богатства хватает.

− Но в таком случае, Джучи, ведь глупо чью-то землю объявлять своей. И здесь Яналхан прав. Ведь эта земля принадлежит мусульманам. Яналхан – патриот своей земли. Он не зря сказал, что землю нельзя унести в хурджуне. И основное богатство – в самой земле. Сколько бы ни убивать людей, грабить и насиловать: земля все равно останется. Сколько бы копыта лошадей не били по росткам, они все равно зацветут и принесут свои плоды. Ты же видишь, что в течение шести месяцев люди лишились всего. Даже своих жилищ. За несколько слитков золота сожгли родину аль-Фараби. Безвозвратно пропали редкие книги, манускрипты, которые люди собирали веками. Не остановились даже перед тем, как разорвать и растоптать священную книгу мусульман – Коран. Это не может не вызвать гнев народа. Очевидно, что мы еще столкнемся с волной сопротивления. Допустим, монголы сумеют покорить мир. Но смогут ли они удержать эти земли, разумно управлять ими? Думаю, что нет. Невозможно управлять земледельцем, постоянно находясь в седле. Ведь все так переменчиво. Все ныне живущие уйдут в небытие. И может так случиться, что монголы сумеют сохранить лишь свою собственную землю!

− Я тоже так думаю! И было бы лучше, если страны не враждовали бы, а стремились установить добрососедские отношения. Как было бы прекрасно, если бы развивалась торговля, и происходил обмен товарами!

− Центральная Азия, превращенная нами в развалины, возродится и вновь окрепнет. И тогда потомки уйгуров и монголов будут претендовать на власть, говоря о том, что в свое время здесь было государство Чингисхана. Но это – бесполезная затея. Никто и никогда не откажется от своего наследия. И ты даже не сможешь претендовать на него. Разве я не прав, Джучи?

− Ты абсолютно не похож на Каана. О его походах, о тебе, обо мне останутся многочисленные хроники. Появятся и летописцы. Однако ты прав, что наши потомки уже не смогут претендовать на эти территории. Я в этом абсолютно уверен!

− Если это так, то стоит ли воевать с этими странами? − произнес Баурчук Арт Текин, заставив Джучи крепко задуматься.

− Если бы это было в моей власти, то я, отбросив оружие, направил бы коней назад в Монголию. Однако это не в моих силах. Наш правитель – Небесный Чингисхан, словно тигр готов, растерзать весь мир. Тигром он и останется. Новая жизнь наступит лишь после нашей смерти! Ведь с нами вся монгольская молодежь. Они все еще только начинают жить. А уже лишены семей. Да и мусульмане нас по головке не погладят. Наверное, они уже роют могилы монгольским юношам!

Рассветало. Джучи и Баурчук Арт Текин построили свои войска. Джучи вызвал Али ходжу.

− Покажешь дорогу! – недоверчиво глянув на него, произнес Джучи. – Да смотри, в случае предательства не миновать тебе смерти.

− Я верен великому правителю, − ответил Али ходжа и низко поклонился.

В то утро Джучи и Баурчук Арт Текин повели свои войска на Сигнак. Через некоторое время они уже взяли город в осаду.