Анархия и порядок

2. Анархизм, порядок и хаос

Наибольшее влияние на западную мысль среди русских, а также на последующее поколение российских интеллигентов оказал М.Бакунин. Результатом его воздействия был революционаризм, для которого были характерны "легковерие без веры, борьба без творчества, фанатизм без энтузиазма и нетерпимость без благоговения, иными словами тут была и есть налицо вся форма религиозности без ее содержания"¹⁵.

Славянофилы и западники, при всех их радикальных различиях, имели сходные черты. Они отрицали государство в его гегелевском смысле: славянофилы во имя общины, западники во имя свободы. Формально западники хотели построить либеральное, похожее на западные, государство. Но они не видели силы и крепости государства на Западе. Известный американский историк Рязановский называет славянофилов "видом анархистов": "Они были враждебны государству, но не видели путей устранить его и желали поэтому ограничить его и держать как можно дальше от людей... чтобы развить русскую органическую национальную жизнь..."¹⁶. "Западники и славянофилы наслаждались стремлением покончить с государством, по меньшей мере трансформировать его, и из многих путей прогресса те и другие в основном видели тот, который идет от Гегеля к Прудону, от немецкого идеализма к французскому анархизму"¹⁷

Однако вся глубина анархического сознания еще не явлена, и многообразие его форм в России не изучено и не описано, не выявлены архетипические структуры сознания, способствующие всякий раз переходу к анархической самопомощи за пределами социальных структур. Воля вместо свободы, желание "по своей по глупой воле пожить" как противоположный полюс долготерпения являются характерными чертами российского сознания, снискавшими русским как дурную, так и добрую славу. Дурную -за неспособность к жизнеустройству, хорошую - за широту, удаль, за целый мир русской культуры. Очень часто в годину несчастий воля (вместо свободы) направлялась на выживание, на самопомощь, и выжить, помочь себе удавалось. В этом сказывалась витальность русских, их жизненная сила. И сегодня граждане России нашли за пределами социальных структур в натуральном хозяйстве, огородничестве и собирательстве, рыбной ловле и ремонтных работах способ прожить. И сегодня в качестве положительного примера часто приводят инженера, вырывшего себе землянку в лесу и начавшегосвою собственную новую жизнь с забытого дела предков - охоты и собирательства. В статьях "Тот ли человек Сивков?", "Моральный и экономический человек", приводимых в данной книге и опубликованной еще на заре перестройки) я пыталась показать, что воспевание натурализации и естественного состояния весьма далеко отстоит от задач модернизации и демократизации.

Является ли разрушение социальных структур и переход к естественносу состоянию признаком роста анархических тенденций, появлением анархизированного сектора жизни? Есть классические труды, дающие убедительный положительный ответ на этот вопрос. Среди них знаменитая книга Нозика "Анархия, государство и утопия"¹⁸. Нозик задается вопросом о том, если бы государство исторически не возникло, следовало ли его выдумать? Ответ на этот вопрос уже дали Гоббс и Локк. Нозик подчеркивает, что выбор между естественным состоянием, архаикой, анархией и государством в любом случае мог бы быть сделан в пользу государства, но государства минимального. По крайней мере, сегодняшний Запад может жить при минимальном государстве¹⁹.

Проблема соотношения анархии и порядка близка, но не совпадает с распространенной сегодня темой порядка и хаоса. Хаос - это повсеместно существующая неупорядоченность, неопределенность, присущая, как физическому, так и социальному миру. Невозможно поставить задачу преподоления хаоса повсеместно. Сам хаос, как показали работы синергетиков, может иметь внутренние тенденции к порядку. Рождение порядка из хаоса вычленяет из него более упорядоченную и организованную область, не устраняя хаос повсюду. Кроме того, порядок может возникнуть из хаоса, а может и не возникнуть, и в социальном мире это очень существенно, ибо может возникнуть порядок без нас, без нашей страны, чуждый нам и пр. Мы небезразличны здесь как к самой возможности непоявления порядка, так и к тому, какой именно порядок возникнет. Анархия может быть проявлением хаоса, но может быть и формой порядка, если воспроизводит с постоянством присущие ей черты. Хаос же настолько изменчив, что в нем никак нельзя усмотреть форму порядка. Рассмотрение анархии как формы порядка (не путать с "анархия - мать порядка"), существующего как в международной системе, так и внутри отдельных обществ, приводит к принципиальному отличию между проблемой "хаос-порядок", "анархия и порядок".

Обычно, говоря об анархии, имеют в виду анархизм как негативную форму индивидуализма, при которой отрицаются те или иные формы господства, но в любом случае - государственная власть. Это - идеология естественного состояния, признающая мелкую собственность, элементы непосредственной демократии (коллективных решений) и непосредственного, прямого (неполитического) участия в решении тех или иных проблем. Анархизм Штирнера построен на противопоставлении себя другому: "Бог и человечество поставили свое дело не на чем ином, как на себе, ибо я, так же как Бог, - ничто всего другого, так же как я - мое "все" так как я - единственный.

Долой же все, что не составляет вполне Моего. Вы полагаете, что моим делом должно быть по крайней мере "добро"? Что там говорить о добром, о злом? Я сам - свое дело, а я не добрый, и не злой. И то, и другое не имеет для меня смысла.

Божественное - дело Бога, человеческое - дело человечества. Мое же дело не божественное и не человеческое, не дело истины и добра, справедливости, свободы и т.д., это исключительно мое, и это дело, не общее, а единственное - так же, как и я - единственный"²⁴. Штирнер - самый последовательный из анархистов представил свою позицию в весьма уязвимом для теоретической критики солипсистском варианте, но более совершенном в плане радикализма и последовательности в отрицании всех видов не только насилия, но и зависимости и связности с другими.

Бакунин отмечал в человеке две главные способности - способность мыслить и способность к бунту²⁵. Эта вторая способность начинает проявлять себя с бунта воли - нежелания мириться с привычным, банальным, говоримым повсюду. Бакунин - враг книжной риторики. Разбойник и взбунтовавшийся крестьянин, по его мнению, - настоящая революционная сила, отрицающая роль государства в революции. Как пишет исследователь революционаризма Р.Блюм, бакунинская "анархистская всесокрушающая революция направлена против "буржуазно-образованного мира", поэтому она должна разрушить не только буржуазный строй, но и основанную на нем буржуазную цивилизацию. Народу, готовящемуся к революции, наука вообще не нужна и учить его чему-либо не стоит..."²⁶. Будучи сам учен, образован, культурен, Бакунин как бунтарь отрицает ученость, образованность и культурность.

Бакунинские идеи преодоления рутинного мышления, стандартного поведения были развиты А.А.Солоневичем, А.А.Карелиным в мистический анархизм, существовавший в 20-е годы, уже после Октябрьской революции. Как описывает участник движения В.В.Налимов, "к концу "20-х отчетливо выкристаллизовалась дилемма: или строить новое общество, оставаясь на позициях материализма - тогда неизбежно обращение к диктатуре большевистского типа, или становиться на путь свободного поиска -тогда необходимо расширение границ сознания личности. Но расширение границ сознания - это уже обретение духовного опыта. Это соприкосновение с мистическим опытом²⁷.

Описывая историю анархизма, П.Кропоткин подчеркивал, что он всякий раз набирала силы под воздействием какого-либо общественного урока (Великой французской революции - Годвин, неудавшейся революции 1848 г. - Прудон, неудач Парижской коммуны, а также бессилию Интернационала - Бакунин). Кропоткин констатирует вслед за Бакуниным зло всякой власти, даже если она избрана свободно²⁸. Кропоткин полагал, что государственный порядок исчерпал себя, совершив уже все, что мог, и рушится под собственной тяжестью. Грядушая революция неизбежна и в государством несовместима. Вот как П.А.Кропоткин характеризует основные начала анархизма: "Мы представляем себе общество в виде организма, в котором отношения между отдельными его членами определяются не законами, наследием исторического гнета и прошлого варварства, не какими бы то ни было властителями, избранными или же получившими власть по наследию, а взаимными соглашениями, свободно состоявшимися, равно как и привычками, и обычаями, так же свободно признанными. Эти обычаи, однако, не должны застывать в своих формах и превращаются в нечто незыблемое под влиянием законов или суеверий. Они должны постоянно развиваться, применяясь к новым требованиям жизни, к прогрессу науки и изобретений и к развитию общественного идеала, все более разумного, все более возвышенного"²⁹.

Современные формы анархизма еще более пестры, это - леворадикальные, революционаристские, контркультурные, экологические и этно-национальные, связанные с возвратом к природе - естественной природе или природе своего этноса движения³⁰

Следовательно, пестрый спектр анархизма включает как сугубый индивидуализм Штирнера, так и коллективную, но свободную от роли государства форму самоорганизации славянофилов и Кропоткина, антиинтеллектуализм Бакунина и "расширенное сознание" Солоневича, и формы самопомощи людей, "брошенных" государством. Т.е. анархизм - это не только движения, но и состояния, как ума, так и общества.

Серьезное исследование изменений понятия "анархизм" проведено сегодня уже упомянутым немецким исследователем О.Хёффе. Им показано, что помимо классического анархизма, отрицающего государственное (политическое) господство, есть другие его виды: отрицание личного или персонифицированного "постполитического" господства, а так же отрицание неполитического господства, т.е. любого господства, включая господство традиций и обычаев. Анархическое состояние в масштабах общества есть абстракция. Анархическое общество никогда не существовало. Отсюда черпается критический аргумент об утопичности, нереалистичности концепции анархизма. Но мы предпочитаем говорить не столько о концепциях, но, прежде всего, о разрушенном, десоциализированном секторе в рамках относительно упорядоченного взаимодействия людей.

Расширение спектра анархических представлений, произошедшее в XX веке, свидетельствует, по мнению немецкого исследователя, о том, что осуществилась смена парадигм в политологии, произошел "поворот от утопии справедливого господства к утопии свободы от господства"³¹. Наиболее радикальной версией анархизма О.юХёффе считает отрицание неполитического господства, а отсюда господства вообще. Наименее радикальной -- отказ от личного (постполитического) доминирования.