Антон Павлович Чехов Том Рассказы, юморески 1886

РАССКАЗ БЕЗ КОНЦА

Впервые – «Петербургская газета», 1886, № 67, 10 марта, стр. 3, отдел «Летучие заметки». Подпись: А. Чехонте.

Сохранилась рукописная копия с авторской пометой: «NB. В полное собрание не войдет. А. Чехов» (ЦГАЛИ) .

Печатается по газетному тексту.

Психологическое наблюдение, отраженное в рассказе, имеет реальную основу: «П. И. Кичеев, – писал Чехов 12 января 1886 г. Н. А. Лейкину, – покушался на самоубийство, но пуля оказалась дурой. Третьего дня я виделся с ним и слушал, как он рассказывал анекдоты». В описании раны Васильева Чехов также использовал детали, отмеченные в газетных сообщениях («Новости дня», 1885, № 350, 24 декабря; «Русский курьер», 1885, № 354, 24 декабря). П. И. Кичеев, как и Васильев в чеховском рассказе, выстрелил себе в грудь из револьвера, но пуля, не коснувшись тела, застряла в его одежде.

Стр . 16. «И паче снега убелюся, и слуху моему даси радость и веселие…» – Неточная цитата из Библии. Псалтырь, псалом 50, ст. 9-10.

…«Не знающих привел бы он в смятение, исторг бы силу из очей и слуха».  – Слова Гамлета о странствующем актере-трагике («Гамлет. Трагедия В. Шекспира. Перевод А. Кронеберга». Изд. 2-е. М., 1861, стр. 98. В библиотеке Чехова сохранился экземпляр этого издания – см.: Чехов и его среда , стр. 313).

…Васильев еще не успел как следует сносить сапогов, в которых шлепал по грязи за гробом жены.  – Перефразировка слов Гамлета:

В которых шла, в слезах, как Ниобея,

За бедным прахом моего отца!
(Назв. изд., стр. 26).

Стр . 19. Homo sum – Начало лат. изречения: Homo sum, humani nihil a me alienum puto (Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо).

ШУТОЧКА

Впервые – «Сверчок», 1886, № 10, 12 марта (ценз. разр. 8 марта), стр. 74–78. Подпись: Человек без селезенки.

Вошло в издание А. Ф. Маркса.

Сохранились гранки для собрания сочинений с текстом «Шуточки» (ИРЛИ) .

Печатается по тексту: Чехов , т. II, стр. 206–211.

«Шуточка» – второй рассказ Чехова, напечатанный в «Сверчке» – юмористическом журнале, начавшем выходить с января 1886 г. Первый – «Ночь на кладбище (Святочный рассказ)» – был опубликован в № 1 от 8 января; псевдоним «А. Чехонте», поставленный под ним редакцией, вызвал недовольство Н. А. Лейкина и последующее объяснение Чехова (см. том IV Сочинений).

Редактор «Сверчка» Е. А. Вернер также упрекал Чехова за недостаточно активное сотрудничество. «Жду от Вас рассказов и мелочей», – напоминал он 17 февраля 1886 г. (ГБЛ) . В том же письме Е. Вернер выразил свое недовольство качеством получаемых от Чехова материалов: «Я совершенно разобиделся на Вас – в „Осколки“ Вы посылаете совсем другой материал».

В ответ на просьбы Е. Вернера и появилась в «Сверчке» «Шуточка».

Время переработки текста для издания А. Ф. Маркса можно определить по письму Чехова Ю. О. Грюнбергу от 21 мая 1899 г., в котором сообщалось, что в числе других рассказов для второго тома выслана «Шуточка». Авторская правка была на этот раз весьма существенной: герой-рассказчик превратился из словоохотливого остряка, уверенного в своей жизненной позиции, в человека интеллигентного, тонкого, далекого от самодовольства; стала иной развязка – вместо благополучной женитьбы на Наденьке герой уезжает из города и высказывает грустные мысли о себе и о судьбе Наденьки; изменился повествовательный тон и музыкальный строй рассказа, ставший – в соответствии с новым содержанием образа рассказчика – более сдержанным и вместе с тем более лирическим.

Рассказ был замечен критикой лишь после выхода в свет тома II сочинений. Обратив внимание на необычность ситуации в «Шуточке», А. Басаргин (псевдоним А. И. Введенского) взывал к читателю с «тревожными» вопросами: «…зачем, хотя бы и в шутку, доставлять другому человеку поводы к напрасным страданиям и сожалениям о невозможном? <…> Зачем это страдание? Зачем эта игра с чужою душой? Кто дает человеку на это право?» («Московские ведомости», 1900, № 270, 30 сентября).

Лирическое звучание рассказа было замечено А. И. Богдановичем. Отметив поэтический колорит, грациозность и изящество рассказа, написанного как настоящее стихотворение в прозе, Богданович писал о его финале: «…в конце всё же невольно является тоскливое чувство, как невесела жизнь вообще, если на всю жизнь, как самое трогательное и прекрасное воспоминание, сохраняется какой-нибудь пустяк из дней юности» («Мир божий», 1900, № 11, стр. 92–93).

При жизни Чехова рассказ был переведен на болгарский, немецкий, польский, сербскохорватский и словацкий языки.