Апостол Павел

ПАВЕЛ. Иоанн.

ЖРИЦА. Не отвлекайся. Я жрица второй силы. Природы и любви. Ты — третьей силы, силы разума. Поэтому ты, а не я, способен открыть смысл неведомого божества и выразить этот смысл через слово. (Прикасается ко лбу.) Неведомое божество — это способность свести в целое все три силы, соединить их в преобразующую и разрушающую мощь. Это единение, спасительное единение всех божеств и божественных сил в такую общность, в такое единство...

ПАВЕЛ. Какое?

ЖРИЦА. Мне не выразить. Ты должен. Перед этим неведомым божеством человек не будет поклоняться, приносить жертвы или каяться. Нет. Неведомое божество призовет человека, через единение божественных сфер, к возвышенному ощущению своей сути. И к спасительному разрешению жизненных вопросов:

ПАВЕЛ (завороженно). Но человек не сможет возвыситься до божества. Он же смертен.

ЖРИЦА. В этом-то и смысл. Постигнув и возвысившись, человек свободно уходит. Не боится смерти. Потому что в нем самом заложена крупица божественного, вечного. Радость чувственного смысла перед бесчувственной вечностью. Видимое и невидимое, чувственное и мыслимое в единении — вот что такое неведомое божество. Которое кто-то должен открыть миру.

ПАВЕЛ (схватив ее за руку). Я вижу, чувствую, понимаю!.. (Открывает глаза.) По-моему, я прозрел еще раз!.. Если это не наваждение и не колдовство. Нет, нет, я же не верю в колдовство!.. Я понял, чего ты хочешь от меня. Я должен завтра выйти на площадь и объявить. Открыть новое божество?.. Про то, что оно рождено здесь, на этой земле, его открыл я, пришелец, и отсюда оно, объединив все учения, понесет спасение миру. Но ведь это не просто божество, это же божественное учение. Неизведанное!.. Я еще не совсем его понимаю, только чувствую!..

ЖРИЦА. Значит, сможешь осмыслить и передать в слове. Ты действительно велик. Я не ошиблась в тебе. (Обвивает его.) А сейчас ты прочувствуешь до конца. До мельчайшей частички своего тела. До рождения просветленных мыслей.

ПАВЕЛ (вновь зажмурившись). Любви... Я хочу любви!.. Погрузиться в этот раздирающий хаос, который преследует меня по ночам. С которым я борюсь постом и молитвой. О, женщина!.. Что ты делаешь со мною?.. Я завтра выйду на площадь. Выйду!.. Любовью своей клянусь.
Затемнение.

ГОЛОС ОТ ТЕАТРА. Афины, раннее утро… У стен храма Афродиты.

СИЛА. Павел, что с тобой?

ТИМОФЕЙ. Не знаю, про что он говорит.

ПАВЕЛ. Проникнитесь! Когда мы нашим словом веры в Бога живого соединим три сферы божественного... Стройность космоса, хаос природы и жизни, и мощь человеческого ума!.. То перед нами откроется истинная благодать Божья. Язычество на пороге открытия, и это открытие должны сделать мы, несущие Слово. Я и вы, братья. Наше Слово откроет божественность понимания. Уверовав в это, человек возвысится, потянется к Богу при жизни, а не после смерти и после высшего суда. Человек уразумеет вечность жизни вообще!.. Повторяемость жизни по Божьему провидению. А когда человек постигнет вечность, уверует в нее, он не будет бояться смерти. И ему не нужно будет каяться, ожидая, что только после смерти ему, возможно, будет подарена вечная жизнь.

СИЛА. Павел, хульные слова твои!

ТИМОФЕЙ. Учитель, опомнись! Он не в себе. Языческие идолы порчу наслали на его голову.

ПАВЕЛ. Я в твердом разуме! Как никогда. Свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом. Истина пребывает в нас! Мы всегда повторяли эти слова и не понимали их. А все просто. Открыв двери нового язычества, не нужно будет призывать «не убий», «не кради», «не прелюбодействуй», «не лжесвидетельствуй». Человек, объединив умом в своем сердце всех богов, сам поневоле преобразится. Без поучений и наставлений. Это и будет миротворчество истинное.

СИЛА. Человек грешен! Ты предаешь Господа нашего.

ПАВЕЛ. Нисколько! Я иду по его стопам, за его Словом. Если я говорю... Вот, сейчас говорю... И нет никаких знамений, никаких карающих движений... Значит, Богу угодны слова мои? Свидетель мне Бог!

СИЛА. Чего ты хочешь от нас? Что ты хочешь сделать?

ПАВЕЛ. Сегодня после полудня я выйду на площадь и объявлю народу афинскому о новой вере, которая открывается из ихнего прежнего язычества. Как и наше новое Слово открылось из ветхого завета. Я расскажу о той благодати, которая ждет всех нас, людей всех племен.

СИЛА. Ты решил смешать семя святое с идолами?

ПАВЕЛ. Вы не верите мне? Я имею право так говорить. Я апостол!

СИЛА. Когда братья узнают о твоем отступничестве, тебе будет анафема. Ты сам низвергаешь в геенну огненную труды своего апостольства.

ПАВЕЛ. Мне поверят!

СИЛА. Ты предал однажды. Помнишь? За что первосвященники искали убить тебя. Сейчас предаешь вторично. Тебе не поверят. Проклят будешь. Даже не проклят, а просто забыт. Как предатель. И о твоем апостольстве нигде не упомянут ни слова.

ПАВЕЛ. О моем апостольстве написано в деяниях.

СИЛА. Их уничтожат, как не бывших прежде. Иоанн первым сделает это. А потом напишет новые деяния. Где не будет никакого Павла.

ТИМОФЕЙ. Учитель, там не будет и нас. Наказанию предадут за то, что не уследили за тобой. Ты опять ослеп. Прозри.

СИЛА. Одумайся. Приди в себя. Вернись в церковь Господа нашего. Покайся, помолись и прощен будешь. Господь милостив. Еще есть время. Одумайся, пока не поздно. Никто не слышал слов твоих. (Оглядывается.)

ТИМОФЕЙ. И мы никому не скажем. Вот клянусь!

СИЛА. Клянемся. Не скажем. Если ты не выйдешь на площадь. А если выйдешь... Я первым обязан буду доложить братьям.

ТИМОФЕЙ. Уходим. Я боюсь, что он опять заговорит. Не могу слышать его богохульных слов. Учитель, мы скорбим о тебе. Мы в печали. Мы будем молиться до полудня о твоем выздоровлении.

СИЛА. Думай сам!

ПАВЕЛ. Но я же поклялся тебе... Чувство вины гложет меня...

ЖРИЦА. Это чувство нужно твоему Богу. Моим богам твоей вины не надо. Ты поступаешь как человек.

ПАВЕЛ. Я не простой человек. Я... Я слуга Господа... Слуга...

ЖРИЦА. Не лучше ли оставаться просто человеком? Свободным. Ну что ж. Я была рада знакомству с тобой. Продолжай служить.
Жрица уходит, будто исчезает.
ПАВЕЛ. Господи, дай мне силы!.. (Оборачивается.) Эй!.. Где ты?
Появляется жрец.
Где ваша... Ваша... Жрица Афродиты. Где она? Мы с ней... Вот здесь, только что...

ЖРЕЦ. Как ее имя? Кого ты ищешь, человек?

ПАВЕЛ. Имя? Ты знаешь ее. Она жрица вашего храма.

ЖРЕЦ. Каждый человек жрец своей судьбы. Мы все либо жрецы, либо слуги, либо рабы. И у каждого есть свое имя. Как твое имя?

ПАВЕЛ. Савл. Нет, Павел. Я Павел, апостол.

ЖРЕЦ. Ступай, апостол, к своему богу. У тебя свой путь. И по новому тебе не пойти.

Затемнение.

ГОЛОС ОТ ТЕАТРА. Картина последняя. Прощание в Эфесе.

Иоанн перелистывает исписанные листы.

ПЕТР. Мы бежали из Иерусалима, а ты упорно хочешь идти туда. Ищешь смерти?

ПАВЕЛ. Да. Я хочу умереть. Умереть во славу Божью. Я не могу больше ни проповедовать, ни благовествовать, ни учить.

ПЕТР. Тебя там растерзают.

ПАВЕЛ. Как Бог даст, так и будет.

ПЕТР. Ты не имеешь права. Неразумен ты. Чего хочешь, не понимаю.

ИОАНН. Надеешься на очередное чудо? Речи твои сделались мягки, Павел. А в посланиях своих ты строг.

ПЕТР. Я запрещаю тебе ходить в Иерусалим!

ИОАНН (листая). Чудес ты себе приписал достаточно.

ПАВЕЛ. Все будет исправлено. Я не совершал никаких чудес. Я честно служил.

ПЕТР. Как? А прозрение? А побитие камнями? А уход из тюрьмы? Ты упрям сделался, вот. Смиренен, но упрям. Не понимаю тебя.

ПАВЕЛ. Я тоже многого не понимал. Например. Как так?.. Иуда предал и повесился. Ему такую судьбу предначертал Иисус. Иуда все выполнил, после чего поступил как честный человек, ушел из жизни. И проклят на веки. А ты трижды отрекся и стал первым среди апостолов. Как так?

ПЕТР. Да не отрекался я! А ты? Вспомни. Ты гнал Его. И вдруг сделался призванным. Как так?

ПАВЕЛ. Иудеи распяли его, после чего должны покаяться, чтобы спасенными быть, как народ возлюбленный. А мы призываем каяться иные племена. Почему обязательно сначала нужно совершить преступление, чтобы потом сделаться первым, избранным, возлюбленным? Хорошо ли это?

ПЕТР. Павел! Дерзкие слова говоришь.

ИОАНН. Не только говорит, но и пишет. Петр, ты уверял, что книга деяний про нас. О жизни апостолов. А тут почти везде один Павел. Павел, Павел, Павел...

ПАВЕЛ. А я кто? Не апостол разве? Хорошо, расскажите, что вы делали в Иерусалиме. Сотрудники мои исправно запишут.

ИОАНН. Как ты смеешь такие вопросы задавать? Мы молились и славили Бога!

ПАВЕЛ. Об этом написано. Усердно молились. Есть такая запись? (Берет у Тихика лист, показывает.) А что еще вы делали?

ПЕТР. Люди ходили за мной по пятам. Чтоб только тень моя упала на желающих исцелиться. Вот.

ПАВЕЛ. Тихик, запиши про тень.

ИОАНН. Да он смеется над нами. Мы шли сюда, в Эфес, такой путь проделали, чтоб спасти его, а он!.. Петр, скажи ему!

ПАВЕЛ. Вы уходили от преследования первосвященников. Или я не так уразумел?

ИОАНН. Эта книга неправильная есть. Мы не дадим благословения.

ПАВЕЛ. А тобою написанное — чистая правда? Я читал. Прочел. И удивлению моему не было предела. (Берет книгу.) Рассуди, Петр. Дверь отверста на небо... Престол, а на нем сидящий, а вокруг двадцать четыре апостола... А от престола громы и молнии и гласы и семь светильников!.. И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг... Книга запечатана семью печатями!.. И увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами, а на рогах десять диадем!.. Двенадцать ворот, стена в сто сорок четыре локтя... Я не спрашиваю, в каком сне, или прозрении, увидел ты сие. Я хотел бы знать, как ты успел увиденное пересчитать, измерить и запомнить?

ИОАНН. Павел, прокляну я тебя! Дождешься.

ПАВЕЛ. На расправу ты скор. Призываешь возлюбить, смиренными быть, истина пребывает в нас!.. И тут же... Вот. Ввергаю ее на одр великой скорби, если не покается... Детей ее поражу смертью, и уразумеют все церкви, что я есть испытующий сердца и внутренности... Проклятия достойные апостола.

ИОАНН. Петр, запрети ему говорить! Страх способствует вере, чтоб ты знал!

ПАВЕЛ. Неужели? (Читает.) И увидел я другого зверя, он имел два рога, выходил из земли и говорил как дракон!.. А как говорят драконы? Кто-нибудь слышал? Я что-то ни разу.

ИОАНН. Павел! Павел!!!

ПАВЕЛ. Почему ты на меня кричишь? Это же ты написал, Иоанн. Вот. Такое землетрясение!.. Такое великое!.. Какое — такое? Ну, расскажи хоть сейчас, какое?

ИОАНН. Если в Иерусалиме ты найдешь смерть свою, то знай, что это... Что это!..

ПАВЕЛ. Кара небесная? За все мои муки и труды? Благодарствуй, Иоанн. Благодарю тебя за такое поощрение.

ИОАНН. Никто не станет читать твоих писаний. Ибо это есть дело рук человеческих.

ПАВЕЛ. А твои откровения — дело Божье? И об этом не нам судить?

ИОАНН. Петр, найдешь меня у послушников. Я более не намерен оставаться в этом доме и сносить оскорбления. Прощай, Павел.

ПАВЕЛ (Тимофею). Проводи первопрестольного.
Иоанн выходит. Тимофей следует за ним.
ПЕТР. Ну, ничего, ничего... Помиритесь. Не ходил бы ты в Иерусалим, Павел. Нас всех там разогнали и рассеяли. (Пьет вино.) Я тоже начал тут думать. Скажи. Почему язычники так охотно принимают крещение?

ПАВЕЛ. Не знаю. Не могу сказать.

ПЕТР. Не знаешь? Ты столько проповедовал им и не знаешь... Значит, так Богу угодно, вот!

ПАВЕЛ. А если нет?

ПЕТР. Как понять? Не угодно? Не может быть. Это же случилось. Что на земле свяжется, то... Ну, как там сказано? О тебе из тех земель слава идет. Тебя знают, тебя хвалят, даже враги говорят о тебе с уважением. Никого из нас здесь не знают, только тебя. Малую Азию прошел, Македонию, Грецию... Знаешь, что я решил? Я решил пойти дальше. К италийцам пойду. До самого Рима. Буду у них первым. Как ты среди эллинов. (Пьет.) А тут записано, что я первым крестил язычников? У сотника в Иоппии. Помнишь?

ПАВЕЛ. В Кесарии это было. Записано. Об этом записано.

ПЕТР. Ага, вот. А то твердят, что Павел понес свет язычникам, Павел понес... А ведь я первый, если по правде.
Возвращается Тимофей.
ТИМОФЕЙ. Хозяин спрашивает. Пришел некто Агав, пророчествующий. Хочет говорить к тебе. Удосужишь, спрашивает хозяин?

ПАВЕЛ. Я никому не отказываю. Только чтобы быстро. Бумагами заниматься надо. Времени нету совсем.

АГАВ. Мне дух святой, дух святой открыл!.. (Павлу.) Дай свой пояс. (Берет у Павла пояс и наматывает на руки.) Вот так, вот так будут вязать в Иерусалиме того, чей это пояс!.. Вот так, вот так!.. Знамение, знамение... Мне Дух Святой открыл.

ПАВЕЛ. А по чьей просьбе он тебе открыл?

ПЕТР. Грех, Павел. Пустое говоришь. Это же блаженный.

ТИХИК. Учитель, это знак, что не надо идти в Иерусалим.

ТИМОФЕЙ. Явно, явно.

ПАВЕЛ. Не пугайте меня. Не сокрушайте сердца моего. (Забирает пояс. Дает блаженному монету.) Ступай с миром. Во славу Господа нашего.

АГАВ. Мне Дух Святой, Дух Святой открыл!..

ПАВЕЛ. Петр, ты множество чудес творил. Вылечи голову этому пророку. Он истинно верит в Святого Духа. Значит, исцелится.

ПЕТР. Искушаешь. Злой ты сделался, Павел. Полон гордыни. (Делает знак Агаву.)

ПЕТР. Гордишься правдою своей. Честностью. А я тоже могу. (Отхлебывает вина.) Хочешь? Помнишь рассказ о чуде с хромым? Тот хромой хромым не был. Он просто собирал милостыню. Это было его ремесло. Я прознал про это и заплатил ему. Чтобы чудо совершилось. Чтобы верили в нас. Потом еле отвязался от него. Ему подавать перестали. Он и вцепился. Вы чудо совершили, вы и кормите.

ПАВЕЛ. Зачем ты про это рассказываешь?

ПЕТР. Посмотреть. Какую ты теперь правду напишешь.

ПАВЕЛ. Какая прежде была написана, та и останется.

ПЕТР. Ага, вот. Ну, смотри сам. (Выходит.)

ТИХИК. Что это с ним?

ПАВЕЛ. Быть апостолом тяжкий труд. (Берет листы.) В этой главе напиши про Акилу и Прескилу.

ТИМОФЕЙ. Прескила любила тебя. Акила ревновал. Зачем писать про то?

ПАВЕЛ. Нужно описать всех, кто помогал нам.

ТИМОФЕЙ. Описать всех женщин, которые ходили за тобой?

ПАВЕЛ. Нет, всех не надо. (Берет листы у Тихика.) Вот это место перепиши начисто. И начни так. Апостолы Варнава и Павел волей Господней пришли туда… Решили идти в Македонию…

ТИХИК. Но Варнава не был рукоположен на апостольство.

ПАВЕЛ. Он трудился не меньше моего. Должна быть справедливость.

ТИХИК. Но это же неправда есть.

ПАВЕЛ. Правда. Мне лучше твоего известно, что неправда, а что истинно. Своей волей приказываю писать так. Теперь вот что. Эти главы записывал я, а эти вы. Ты, Тихик. Вот эту ты, Тимофей. Поэтому велю. Начинайте так. Мы пришли туда-то и было то-то. Мы пришли. То есть вы пришли вместе со мной. Чтобы хоть как-то было отмечено, кто писал. Кто пожелает догадаться, тот догадается.

ТИХИК. Про сына твоего писать? Зачал ты его у нас, в Листре. Еще тогда. Он уже третий год как ходит с нами.

ПАВЕЛ. С нами-то он ходит. А делать ничего не желает. Сегодня приходил?

ТИХИК. Да. Просил денег.

ПАВЕЛ. Твоя сестра специально прислала его ко мне. Чтобы он ходил за мной как укор.

ТИХИК. Она сестра моего отца. И ничего плохого в том не будет, если ты, идя через Листру, останешься у нее. И там покойно доживешь. Заботиться о тебе будут.

ПАВЕЛ. Я сказал! Я иду в Иерусалим!

ПЕТР (вернувшись). Еще вспомнил. Был такой Анания. Мы требовали продавать земли, имения, чтобы уверовавшие на церковь несли. Он продал землю, но принес только часть, не все. И я покарал его. Искушаешь Духа Господня, закричал. Грозно так. Богу лжете? Да как... (Замахивается.) В общем, он пал бездыханным. И все были в ужасе. А вот Варнава не такой. Варнава продал землю и принес все до последнего. Напиши про это. Про Варнаву. Ты велик, Павел. Идешь и не боишься. А ведь я, я тебя благословлял. Помнишь? Я первым. Так и напиши. Везде пиши главное. Покайтесь и спасены будете.

Петр выходит.

ТИХИК. Архипу он неугоден.

ПАВЕЛ (печально). Понимаю, что неугоден. Делать Онисим ничего не желает, а гордыни на десятерых. Кормите меня, поите, одевайте. Я сын апостола. Скорбно, скорбно мне. К Филимону отправлю. Напиши к Филимону такое. Прошу тебя о сыне моим Онисиме, которого родил я в узах своих.

ТИХИК. Что значит — в узах?

ПАВЕЛ. Ты пиши, пиши. Я заплачу за него... Хотя не напоминаю тебе, что ты сам собою мне должен.
Петр возвращается.
ПЕТР. И про то, как мы с Иаковом из тюрьмы вышли чудесным образом... Написал? Ага. А хочешь знать, как было на самом деле?

ПАВЕЛ. Не хочу. Это тяжесть твоего сердца.

ПЕТР. Ага, моего... Справедливо ты говоришь. Правду ты говоришь. Будь по-твоему, не стану рассказывать. (Хочет уйти, останавливается.) Чувствую, не увидимся больше. А надо бы многое вспомнить. В Рим пойду, в Рим... Буду там первым.
Петр уходит.
ПАВЕЛ. Что-то Симон совсем плох стал. Тимофей, прочти-ка мне, как ты записываешь обращения от моего имени в посланиях моих.

ТИМОФЕЙ. Павел, волею Божьей апостол Иисуса Христа.

ПАВЕЛ. Послание в Филиппы перепиши. Напиши так. Павел, раб Иисуса Христа.

ТИМОФЕЙ. Правильно будет... раб Божий, апостол Иисуса Христа. Потому как все мы рабы Божьи.

ПАВЕЛ. Как сказал, так и напиши. Раб Иисуса Христа. И все.

ТИМОФЕЙ. Зачем так надо?

ПАВЕЛ (Тихику.) Ты к Филимону пишешь? Начни так. Павел, узник Иисуса Христа.

ТИХИК. Почему? Узник — это который сидит под стражей. Сидит в тюрьме.

ПАВЕЛ. Правильно. Несвободный человек. Поэтому и напиши. Узник.

ТИМОФЕЙ. Брат Павел, но тогда смысл совсем другой.

ТИХИК. Раб, узник... Зачем? Неправильно писать так. Ты апостол.

ПАВЕЛ. Мне лучше ведомо, как правильно. Пишите! Раб! Узник! Ибо это именно так. Кому как не мне лучше знать? Пишите... Хоть несколько слов правды должно прозвучать. А желающий слышать да услышит. Пишите, что смотрите с недоумением? Пишите, как приказываю. Кто из вас апостол, вы или я? (Идет, спотыкается о камень.) Господи, господи... Что мы творим?.. Бог сделал Христом Иисуса, которого народ наш распял. Мы должны каяться и получить прощение. И тогда мир придет в дом Израиля. Но не услышали ушами, не уразумели сердцем, и не обратились, чтобы Дух Святой исцелил нас. Мы отнесли благую весть язычникам. Подарили им свет. Переложили на их плечи наш груз. Зачем? Нужен ли он им? Они многобожники. Их вера вот-вот откроет новые пути, сама отвергнет жертвенность и идолопоклонничество. А они взяли наше слово. Которое учит каяться, бояться, быть послушным властям. А ведь власть — это и есть первопричина разврата. (Поднимает камень, рассматривает.) Как они дальше понесут Слово? Не понесут ли они с мечом веру нашу во все царства света? Не станут ли навязывать его силой? Не сделаются ли их сердца еще злобнее и жестче? Что же это будет? Как будет? Через десять лет, через сто лет, через века?.. Как же мне учить дальше, если беды и кровь предчувствую?.. Лучше принять смерть во славу Христову, чем жить дальше с такими сомнениями... Господи прости меня грешного!..