Қазақстан халқы ассамблеясы қарағанды облысының Әкімдігі
жүктеу/скачать 7.5 Mb. Pdf көрінісі
|
| БОЛЬШОЙ ГОЛОД
(начало 1920-1930-х гг.) Гривенная Л.А., заведующая кафедрой «Ассамблея народа Казахстана» Северо-Казахстанского государственного университета им. М. Козыбаева, к.и.н., доцент г. Петропавловск, Казахстан Одним из трагических последствий гражданской войны, политики «военного коммунизма», крестьянских вооруженных выступлений и засухи лета 1921 года стал массовый голод 1921- 1922 годов. Официальное объяснение причин голода в основном сводилось к засухе лета 1921 года. В обращении Ленина в Бугунский Совет ловцов и рабочих Северного побережья 7 октября 1921 года говорится: «Начиная от Астраханской губернии и кончая Татарской республикой и Пермской губернией, всюду засуха выжигала почти окончательно и хлеб, и траву. Миллионы людей – трудовых крестьян и рабочих, миллионы скота готовы погибнуть уже» [1]. В фундаментальном издании по истории Казахской СССР о причинах голода 1921-1922 годов говорилось следующее: «Летом 1921 г. Казахстан, как и Поволжье, постигло страшное стихийное бедствие – сильная засуха. Почти целиком погиб урожай на территории Уральской, Оренбургской, Актюбинской, Букеевской и Кустанайской губерний. Не стало и корма для скота, начался массовый падёж. Неурожай явился следствием не только засухи, но и общей отсталости и экстенсивности сельского хозяйства, усугублённых империалистической и гражданской войнами» [2]. На самом деле, голод начала 1920-х годов был во многом «рукотворный». В отношении определения абсолютного числа голодавших и погибших от голода начала 1920-х годов до сих пор вопрос остаётся открытым, так как не все случаи смерти регистрировались и учитывались, а часть документов была изъята из архивных фондов. Определение числа голодающих по Казахстану было весьма относительно. В определении голодающих Центральное статистическое управление Кирреспублики опиралось на материалы переписи 1920 года и данные сельскохозяйственной статистики за 1921 год, согласно которым были определены основные критерии – размер посевов и поголовье скота. Но это не в полной мере отражало социально-экономическую ситуацию, так как не учитывалась урожайность и удои молочного скота. Проведённое новое районирование голодных губерний определило 3 типа хозяйств: земледельческие, полуземледельческие, скотоводческие. В исследованиях историков называется цифра гибели казахского населения на основании сельскохозяйственной переписи 1920 и 1923 годов – 414 тысяч человек (из них погибло 18,5% от общей численности всего казахского населения): – Актюбинская губерния – 159.000 (39,1% казахского населения); – Кустанайская губерния – 60.000 (37,6%); – Акмолинская губерния – 106.000 (23,6%); – Уральская губерния – 70.000 (22,9%); – Букеевская губерния –33.000 (14,6%); – Оренбургская губерния – 4.000 (18,1%); – Адаевский уезд – 3.000 (2,6%). В отношении всего населения с 1920 по 1923 годы называется % убыли населения – 19,1%, в том числе сельского – 21,5% [3, с.369]. Голод принимал катастрофические размеры вследствие усиливающегося потока беженцев, даже вопреки запрещению со стороны органов Советской власти, в северную, западную и восточную часть КАССР, особенно в Акмолинскую и Семипалатинскую губернии из «Тарихтан тағылым – өткенге тағзым» 132 Центральных районов России, Поволжья, Украины. Борьба со стихийными миграциями успеха не имела, так «как волна за волной, беспрестанно двигались обозы и люди, группируясь на время в значительном количестве в городах и на станциях железных дорог. Подобного рода сумятица и скопление наблюдалось, например, в Оренбурге, достигшая до 12000 и выше, в Актюбинске до 15000, на маленькой станции Ак-Булак до 5000 человек; такие же картины скопления наблюдались и в других губерниях. Жуткие и мрачные картины приходилось наблюдать летом, когда наряду с конными запряжками, нагруженными «скрабом» и каким-нибудь продовольствием, были и двуколки, запряженные людьми, везшими свою рухлядь в сопровождении членов семьи» [4, л.7]. Среди переселенцев-беженцев, питавшихся, чем придётся, лишённых необходимых удобств, лишённых помещения хотя бы для ночлега, стали развиваться всевозможные заболевания, принимающие эпидемический характер. Появились обычные спутники голода: тиф брюшной, сыпной, неопределённый, возвратный, холера, цинга и дизентерия. Эпидемии разрастались по мере усиления голода. Линии железных дорог стали царством сыпного тифа. Лечебные учреждения не в силах были оказать всем заболевшим посильную помощь из-за нехватки медицинского персонала, помещений для госпитализации больных, медикаментов, белья, продуктов питания. Положение с медработниками в уездах Омской области было следующим: наилучшее в Петропавловском уезде – один врач на 27000 человек; в Атбасарском – один врач на 37500 человек, в остальных – Омском, Кокчетавском, Акмолинском на одного врача приходилось по 60000 человек. Подобное наблюдалось и в Семипалатинской области [5]. В ликвидации эпидемий принимало участие и местное гражданское население по сбору и захоронению трупов, что было крайне опасно для заражения и распространению инфекции. Центральная власть направила для ликвидации сыпного тифа в Сибирь, в том числе в Северо-Восточный Казахстан экспедицию во главе с председателем Комиссии по улучшению санитарного состояния РСФСР М.С. Кедровым, проехавшей от Челябинска до Николаевска. В.И. Ленин и Н.А. Семашко (народный комиссар здравоохранения и председатель Российской чрезвычайной комиссии по ликвидации тифа) лично контролировали ход борьбы с сыпнотифозной эпидемией. Но даже контроль со стороны центральных властей не мог решить проблему ликвидации эпидемий. Эпидемиологическая обстановка усугублялась тем, что значительная часть заболевших людей оставалась дома и не была изолирована от здоровых членов семьи. Сообщения о заболевших часто были не своевременными, особенно в среде крестьянства, в силу отсутствия транспортных средств, необходимых для перемещения в лечебные учреждения. По документальным статистическим данным с мест приходили сообщения о случаях, когда за один день из общего количества заболевших умирало больше половины [4, л.8об.]. Следствием голода явились массовые миграции людей на территорию Кирреспублики и за её пределы – в Сибирь, Туркестанскую республику, Монголию, Китай. В целях физического выживания кочевое население, как и оседлое, снималось с обжитых мест и растекалось в разные стороны в поисках лучшей жизни. Распространение болезней увеличивалось по мере скопления голодающих в городах и на железнодорожных станциях. Беженцы, заболевая в пути, умирали, оставляя на произвол судьбы свих детей. По официальным данным установлено, что в городах Казахстана «в этот период подбиралось ежедневно до 50 детей. Произведенными в разное время обследованиями устанавливалось присутствие большого скопления беспризорных детей: в Кустанае 890 человек, в Полтарацке – 300 человек, в Казалинске – 160 человек, в Туркестане – 180 человек, в Перовске – 100 человек, в Арыси – 200 человек, скопившихся по вышеуказанным причинам» [4, л.8об.]. Толпы подростков бродили по улицам городов в поисках пищи, способствуя росту нищеты, попрошайничества и общей криминогенности. На 1 декабря 1921 года по КССР насчитывалось |