Бежаницы историко-географический очерк Издательский дом "Стерх" 1998

В IX веке в восточной Европе образовалось большое и сильное государство – Киевская Русь, которое к концу XII века распалось на отдельные княжества. На северо-западе этого государства еще в начале X века своим военным и экономическим могуществом выделялся город Новгород на Волхове, ставший к концу XII века центром великого и сильного Новгородского княжества, известного в истории как “господин Великий Новгород”. По форме правления это была феодально-вечевая республика, где все дела решались на всенародном голосовании – вече.

На Западе, по соседству с новгородскими владениями, располагались племена балтов – предков современных народов Прибалтики; южнее их, по побережью Балтийского моря, жили литовские племена, земли по среднему течению Западной Двины занимало Полоцкое княжество. Твердых границ между ними не было. Их разделяли дремучие леса и глубокие реки.

В начале XIII века положение Новгородского княжества резко изменилось. Немецкие рыцари захватили Прибалтику, шведы Финляндию, литовские феодалы Полоцкое княжество. Новые соседи стремились к дальнейшему расширению своих владений за счет московских и новгородских земель. Начались непрерывные войны, разорительные набеги.

Псковские и новгородские летописи тех лет полны рассказов о вооруженных столкновениях псковичей и новгородцев с иноземными захватчиками.

Особенно был опустошительным набег литовцев в 1234 году, когда они разорили Бардовский и Ошевский погосты и подошли к Старой Руссе.

Новгородский князь Ярослав, узнав об этом, поднял дружину, двинулся за литовцами и нагнал их. Не выдержав натиска новгородцев, побросав оружие и щиты, литовцы убежали в лес, оставив на поле боя убитых, награбленное добро и 3000 лошадей.

Начиная со второй половины XIII века началась сначала еле заметная, а затем и открытая борьба псковичей за отделение от Великого Новгорода Псковской земли. Эта борьба привела к тому, что в 1348 году по Болотовскому договору новгородцы признали самостоятельность “молодшего брата” Пскова.

Так на Северо-Западе Древней Руси возникла вторая самостоятельная феодально-вечевая республика – Псковская земля. Ее владения раскинулись по побережью Псковского и Чудского озер и по бассейнам рек Великой и Нарвы.

Теперь псковичи должны были самостоятельно отстаивать свои владения от внешних врагов. Да и между размежевавшимися княжествами отношения складывались далеко не дружественно.

Разорительные набеги литовцев на псковские и новгородские земли продолжались.

Не раз через бежаницкие селения Бардово и Ашево проходили литовские войска “воевать” Порхов или Старую Руссу, брать “на щит Лугу” и другие новгородские и псковские города. И каждый раз битые возвращались тем же путем назад, грабя и разоряя села и окрестные деревни. Ашево, как и Бардово, тоже было не раз разорено и ограблено литовскими “лисовичками” и другими польско-литовскими “находниками”.

Дорогу от Бардова на юг, к Веснебологу, тогда называли Литовской. Нередко на ней появлялась “Литва”, совершая разбойничьи нападения на новгородские земли. В 1362 году Великий Литовский князь Ольгерд захватил Торопец и его окрестности и присоединил их к Великому княжеству Литовскому.

Такие захватнические устремления воинственного соседа заставили новгородцев на своей дальней порубежной окраине у литовского рубежа на реке Алоль (Бежаницкий район) в 1396 году построить пограничную крепость Ржеву (Кое кто из историков считает, что Ржева (Ржева Пустая или Новгородская) – это сегодняшний Новоржев. Но название Новоржев – более позднего происхождения (1777 года), и возникло оно как обозначение уездного города, который учрежден был по повелению Екатерины II. Находится Новоржев севернее бывшей Ржевы более чем на 67 километров.).

Это была вторая крепость после Великих Лук на южных границах новгородских владений.

Крепость Ржева была возведена новгородцами в пяти километрах от современного Бардово, на холме, у подножия которого сейчас находится деревня Подоржевка.

Деревня эта – посад, оставшийся от древней Ржевы.

Место для крепости новгородцами было выбрано удачно: высокий холм имел крутые склоны, которые сделали еще круче, подрезав землю с боков; с юго-восточной стороны холм омывала глубокая и быстрая река Алоль, широко разливавшаяся в половодье; с запада по глубокому болотистому оврагу протекал небольшой ручей с топкими берегами. Эти естественные преграды, конечно, были учтены при постройке здесь пограничной крепости. Было учтено и другое очень важное условие: по сообщениям историка Бутырского, на горе “существовало небольшое озерко с не совсем дурною водою”. Другого водоема внутри крепость не имела. Во время осады гарнизон и население, укрывавшиеся в крепости, не испытывали недостатка в воде. С внешней стороны крепость охватывали земляной вал (850 метров длины по окружности и около 10 метров высотой) и глубокий ров.

По одним источникам название пограничному городу-крепости было дано Ржева в связи с утратой Великим Новгородом города Ржева (тогда Ржевы Володимировой), захваченного литовцами; по другим - такое название крепость получила в связи с тем, что холм, на котором она была построена, источал у своего подножия ржавчину, образуемую болотной рудой. Уже позднее к названию крепости прибавилось само собой емкое и точное определение – Пустая, то есть опустошенная набегами воинственных литовцев.

В крепости затем было расположено пригородное управление с посадником во главе, городовой приказчик, осадный голова, крепостной гарнизон, имелись осадные клети, пороховой погреб и житницы с государственным хлебом, а также складские помещения для имущества и хлеба населения и церковь.

Посад, расположенный рядом с крепостью, был не велик. В нем жили преимущественно люди, занимавшиеся хлебопашеством, разведением скота и охотой, а во время опасности по набатному колоколу они облачались в кольчуги и брались за оружие, отражали атаки врага, совершали вылазки, захватывали пленных.

В посаде находилось несколько церквушек и по соседству два мужских монастыря: Спасо-Преображенский (возник в XV в.) и Ильинский (возник в XVII в.). В верховьях Сороти находился еще один монастырь – Плесская мужская пустынь.

С течением времени Ржева стала административным центром огромной округи, простиравшейся с запада на восток от верховий реки Алоли до верховий реки Полисти, от Бардова и Влиц (Локни) – на юге до Ругодево и Ратчи – на севере. В ее состав входили Бардовский и Ошевский погосты, Аполинская, Влицкая, Цевельская, Ратчинская, Будкиническая, Туровская, Ольская и Ругодевская губы (волости), а позднее и Дворицкая. Это территория современных Бежаницкого, Новоржевского и частью Опочецкого и Локнянского районов.

Когда возводили крепость Ржеву, Бардово было уже известным селением, о нем неоднократно упоминалось в Новгородских летописях. Удобные массивы пашен, заливные луга, расположенные по речным долинам и берегам озер, девственные лесные дубравы издавна привлекали сюда поместных людей. Красота здешних мест выражалась в самом названии села – Бардово (бард - поэт). Поэтому еще в древности Бардово стало селом, пожалованным кому-то из местных помещиков, затем было определено погостом, куда сходились “сошные” люди для вступления в ратники, а отсюда, распределенные по десяткам, сотням, они отправлялись отражать неприятеля под Псков или Великие Луки, а скорее всего в Дворцы и Острие стеречь от врага порубежные деревни своего уезда.

Когда едешь от Кудеверя к Бардову, то невольно обратишь внимание на высокую гору, господствующую над окружающей местностью. Это Секирница. Гора долго была безымянной. И как повествует легенда, бытующая в здешних местах, получила свое название от действительно произошедшего здесь важного события.

…Отражая очередное литовское вторжение, новгородцы прижали многочисленный их отряд к соседнему с горой озеру и долго держали его в окружении.

Видя, что отсюда выбраться невозможно, враги по ночам начали прудить камнем озеро, чтобы по этой запруде перейти на другую сторону и уйти.

Когда такой мост уже достиг середины водоема, новгородцы, узнав об этом, пошли на хитрость: напротив горы в одну из летних ночей они сняли всю охрану, оставив свободным проход на вершину высоты.

Литовцы, обнаружив “брешь” в обороне противной стороны, в эту же ночь решили выйти из окружения и полезли на гору, считая, что там никто их не ждет. А там находился в засаде многочисленный отряд отборных воинов. Они напали на спешивших и ничего не подозревавших врагов и секирами истребили весь литовский отряд.

О том далеком от нас по времени событии немыми свидетелями остались Секирница и груда камней, далеко уходящая в озеро.

В начале XV века на южных рубежах Псковской и Новгородской земель снова стало неспокойно.

В 1405 году Великий Литовский князь Витовт захватил у новгородцев Великие Луки, Холм, Ржевку Пустую и их окрестности. Новгородцы, ослабленные внутренней борьбой, смирились с тем, что их самые дальние пригороды – Ржева, Холм и Великие Луки будут обложены данью в пользу Литовского короля и находиться в двойном подчинении – Новгорода и Литвы.

Окрыленный удачей Витовт в 1406 году напал на Псковский пригород Коложе (теперь еле заметное городище Опочецкого района), уничтожил его и захватил в плен 11000 жителей.

Псковичи обратились за помощью к новгородцам, но те, боясь осложнения с Литвой, уклонились от вмешательства в войну с Витовтом.

Не пав духом, псковский посадник Юрий Казакович, желая отомстить новгородцам и Витовту, собрал “охвочих людей – пскович, изборяк, острович, вороночан, вельям”, внезапно напал на Великие Луки и Ржеву Пустую, разорил и сжег эти города, освободил пленников и отобрал у Литвы Коложское знамя.

Такая вылазка псковичей заставила Витовта надолго отказаться от дальнейших захватнических походов против Пскова и Новгорода. Только через 20 лет Витовт предпринял против Псковского княжества новый поход.

В 1428 году жители Бардовского и Ошевского погостов были свидетелями литовского нашествия, которое шло к Порхову, везя на сорока лошадях свою чудо-пушку “Галку”, которая во время стрельбы по Порховской крепости взорвалась, убив мастера, изготовившего ее. Порховский гарнизон мужественно защищал свою цитадель. Получив выкуп, литовцы поспешили снять осаду с города и уйти.

Более тридцати лет Великие Луки, Холм и Ржева Пустая находились под властью Литвы, но платили дань Великому Новгороду.

В 1435 году они отказались от сбора дани в пользу Новгорода и были наказаны. Против непокорных пригородов новгородцы предприняли военный поход, во время которого “казнили ржевич и села вся Пожгоша по Ржеве, по Плесковский рубеж и на Бардове”.

В 1449 году по договору, заключенному между Москвой и Литвой, Великие Луки, Ржева Пустая и Холм опять вошли в состав владений Великого Новгорода, но Новгород и Литва теперь располагали равными правами взимать дань с этих городов.

Из летописного документа “Дань Ржовская” за 1488 год видно, что Пусторжевский уезд, как и соседние с ним Великолукский и Холмский, долгое время находились в тройном подчинении. Жители уезда тогда платили дань деньгами Литовскому королю, собирали пошлину и оброк “вольному” Новгороду и “подношения” Великому князю Московскому.

В этом документе сказано, что к Ошевскому погосту, входившему в состав Ржевской волости, было приписано три губы: Влицы, Цебло (Цевло) и Раччын (Ратча). С крестьян погоста литовскому королю собирали дани “сто рублев, да три рубля, и яловщины шесть рублев да четверть”, с Влиц – 15 рублев, с Цебла – 5 рублев, а с Раччан – 8, да “яловичных” со всех губ – “6 рублев да четверть”.

Если принять во внимание, что деньги тогда были особенно дороги, то будет понятно, что дань Литовскому королю была самой тяжелой.

Со всех трех губ Великому князю Московскому собирали 50 бочек “жита” (ячменя), а с каждого крестьянского двора – по рублю деньгами (“за два соколы по полтине”), да “по куряти” (по курице), да “по хлебу (крестьянскому караваю), да по сыру (толстому спрессованному кругу) с дыму”.

Кроме этого, с раччан новгородский боярин Киприян (а раньше предки его) брали пятый сноп урожая. С Цевла и Влиц Новгородскому Кирилловскому монастырю в конце лета собирали по рублю “грошей” и по сыру с дыму. А затем монастырские сборщики в каждую губу являлись дважды – осенью и зимой – и каждый раз брали “двести белок, двести хлебов, двести окороков, двести горстей льну”. К их приезду люди обязаны были осенью и зимой варить по 12 “варов” пива.

Было также оговорено, если крестьяне не отвезут с губы заранее в Новгород 60 бочек “жита”, то зимой “монастырские поездники” берут уже 90 бочек.

С Будкинской и Туровской губ Литовскому королю собирались 103 рубля и подскарбию (новгородскому казначею) 2 рубля. Кроме этого, новгородскому владыке с некоторых дворов, доставшихся ему по жребию, собирали “по полтретинадцати” белки или шерстью, или “…по две денези (деньги) с жеребя (крестьянского двора)”, “по три горсти льну”, “по хлебу”, “по полполтя мяса”, “по полубочию жита”. С других крестьянских дворов собирали “по полтрети бочки ржи”, “по три горсти льну”, “по полполтя мяса” и “по хлебу”. Затем натуральный оброк в Турове заменили денежным и стали собирать “по семи денег с дыму”, а в Будкиночах “с сорока человек одну куну”.

И здесь, как в Ошевском погосте, на владычиных “поездников” варили “12 варов” пива осенью, а затем зимой. “Поездникам” крестьяне предоставляли подводы, а их лошадям корм (“сколько съедят”), а самих кормили и поили 24 дня в году. Кроме этого, в Туровской губе принадлежало новгородским боярам – Киприяновым, Костелевым и Ильиным – сорок “жеребиев” (дворов), с которых бояре получали пятый сноп урожая, а король - дань. Только в этих волостях крестьяне свободны были от всяких пошлин Великому князю Московскому.

В Будкиночах владыке новгородскому с сорока человек приходилось дани “одна куница”.

С Бардовского погоста Литовскому королю “здавна” “шло дани” и “коровщины” 66 рублей и один рубль подскарбию. С Ольской и Ругодевской губ дань и коровщину “по головам бирывали”: 66 рублей и рубль подскарбию. Владыке новгородскому в этих губах приходилось по жребию несколько крестьянских дворов, которые обязаны были в местных озерах для владыки ловить рыбу, кормить его рыбаков, давать “конем сена и овес”.

Чтобы освободиться от литовской зависимости и обезопасить свои южные границы, псковичи и новгородцы почти одновременно у литовского рубежа возвели две небольшие деревянные крепости – Дворцы и Острие.

На высоком холме у изгиба реки Льсты в восьми километрах от современных Бежаниц под неусыпным наблюдением воеводы местные крестьяне в несколько недель возвели крепость Дворцы. Острие было возведено в верховьях реки Великой, у двух проточных озер, на холме, который окружал глубокий ров, соединенный с рекой. Вода самотеком заполняла ров водой. Казалось, природа сама предназначила эти места для создания крепости.

Следуя старине, в Дворцах и Острие были построены крепостные церкви. Кроме того, в Дворцах устроил свою резиденцию и церковный правитель округи – архимандрит. При крепости разрастался посад, в нем появились мелочные лавки, кустарные мастерские, питейный дом.

Значительно скромнее выглядело Острие. Посад был небольшим. В нем жили только стрельцы гарнизона с семьями, осадный голова и священник местной церкви. Крепость окружали высокие холмы, леса с вековыми деревьями и озера, соединенные широкими протоками.

В нескольких верстах южнее крепости находились порубежные литовские владения. Так что крепостной гарнизон в Острие был всегда готов к отражению неприятеля. О неоднократных схватках с врагом под стенами крепости свидетельствуют многочисленные курганы и сопки, в которых захоронены погибшие воины, оборонявшие крепость. Местные жители называют их “ливонскими” сопками. Во время полевых работ в одной из сопок был найден скелет воина с шашкой, в других мелкие предметы воинского ритуала.

В обороне южных пригородов Пскова и Новгорода крепость Острие имела большое значение. Она первой принимала вражеские удары на себя.

Дворицкая крепость, построенная у самих Бежаниц, стала притягательным центром большой округи. Точной даты возникновения здесь селения нет. Но известно, что в начале XV века Дворцы были уже центром Дворицкой губы.

В 15-20 верстах от Дворцов на восток находились земли Великого Новгорода, в 30-35 верстах на юг – владения Великого княжества Литовского.

О построении в Дворцах порубежной крепости в своей книге “История княжества Псковского” (Киев, 1831 г.) Псковский митрополит Евгений Болховитинов писал: “…неприязненность новгородцев заставила псковичей от Заволочья* к Порхову провести ряд крепостей и городов”, каковыми “были Дворец или Дворца (60-е годы XV в.), Врев, Дубков, Выбор, Котельной и Володимерец”. Внутри Дворицкой крепости располагался дом воеводы, гарнизонная казарма, пороховой погреб, клетки с государевым хлебом и помещения для посадских людей.

Крепость примыкала к реке, из которой и во время осады оборонявшиеся могли без помех со стороны неприятеля брать воду.

Гарнизон крепости не раз выдерживал набеги воинственных и недружественных новгородцев. И все же вскоре Господин Великий Новгород, присоединил Дворцы, Острие и Ржеву Пустую к своей вотчине.

Во II половине XV века в Дворцах возник Никольский монастырь. Все крестьяне близлежащих к Дворцам деревень были приписаны к Дворицкому монастырю, зависели от него и работали на монастырь. Какие же работы должны были выполнять на “святую обитель” дворицкие крестьяне? “Церковь строить, монастырь и двор огораживать, хоромы ставить; весь участок пашни игумена сообща пахать, сеять, жать и отвозить; сено косить десятинами и во двор отвезти; забивать ез (заколы) для весенней и зимней ловли; сады обряжать; являться на рыбную ловлю неводом; пруды прудить; ходить на бобров осенью и истоки забивать; рожь молотить и хлебы печь; солод молоть; пиво варить; лен даст им игумен, а они прядут; сети и дели (толстые нитки) для невода изготовляют…”.

Кроме того, крестьяне обязаны были делать игумену различные подношения. “На пасху и на Петров день приходят к игумену с тем, у кого что в руках”…“дают из сел на праздник яловицу”. “Если игумен приедет в какое-либо село на братчину, то давать по Зобне овса коням игуменским”.

Современному человеку, жителю Дворцев, трудно сейчас представить, что в то далекое время по его селу ежедневно маршировали в красных кафтанах с бердышами за плечами и с секирами в руках воины царя – стрельцы, с высоких башен крепости гарнизонные дозорные зорко всматривались в даль, чтобы вовремя заметить приближающегося неприятеля, а в ближайших и дальних от Дворцев лесах и зарослях таились стрелецкие засады и секреты.

На плацу перед крепостью “рейтарского и гусарского строя прапорщики” учили молодых стрельцов маршировать в ногу, вести рукопашный бой, преодолевать препятствия.

В Никольском монастыре в черных рясах с высокими клобуками на головах важно шествовала монастырская “братия”.

На тощих клячонках в сермяжной одежонке, едва прикрывшей худые тела, в неизменных лаптях и летом и зимой местные крестьяне подвозили к “святой обители” – монастырю и к “государевым житницам хлеб и мясо, жито и лен, по куряти и по сыру с дыму”.

У съезжей избы они платили дань “куницами и белками”, “соколами и яловицами”, “рублями и деньгами”.

На обширном дворицком посаде жили люди разных сословий: дворяне, бояре, мещане, крестьяне, стрельцы, их племянники и захребетники. Бояре и дворяне имели вотчины-поместья, жили в роскоши и довольстве, мещане, занимались торговлей и ремеслом, поэтому жили в достатке. Подневольное положение занимали крестьяне, они были крепостными, принадлежали помещикам или монастырям, жили бедно, работали на своих господ, занимаясь хлебопашеством и животноводством.

Незавидное положение занимали дворицкие стрельцы. За военную службу правительство им платило мало, годами задерживало жалование. Хотя им разрешалось торговать, заниматься ремеслом, иметь огороды, все же это были самые бедные люди в Дворцах.

Когда долго задерживалось жалование, они “ходили кормитца по деревням”, а семьи их голодали. Такова была жизнь.

В составе России

В XV веке Москва завершала объединение русских княжеств под властью Великого Московского князя. Но такое объединение наталкивалось на сильное противодействие новгородских бояр, хотя народные массы “вольного города” стремились к объединению с Москвой. Четыре разорительных похода на Новгород совершил со своим войском московский князь Иван III.

Большой интерес представляет то, как проводилось это присоединение на местах. В Пусторжевских погостах и губах было быстро сменено начальство. Для этой цели в Великие Луки и Ржеву Пустую из Москвы был прислан великокняжеский наместник Иван Владимирович Оболенский-Лыко. В исторической записке “Дань Ржовская”, составленной вскоре после присоединения Новгорода к Москве, сообщается: “… наехал Князь Лыко на Ржеву и на Луки и тут во Ржеве почал судить и рядить и вины братии и грабити, что хотел, то чинил…”.

По прибытии в Бардовский погост посланец Ивана Лыко Бурец ограбил наместника литовского короля Иеська, отнял у него “два кони”, “шубу кунью”, “шаты”, “плащ и присти”… и “што было при нем, то все побрал”, а самого убил.

А затем, собрав людей со всего погоста, Бурец судил и рядил их и “брал гроши: на ком рубль, на ком два, на ком три, на ком и не счести”. В то же время другие служители Ивана Лыко Василий и Микита “приводили к присяже божей” всех жителей погоста, начиная с пятилетнего возраста.

Безудержные грабежи и самоуправство московского наместника Ивана Лыко и его приближенных вызвали сильное недовольство жителей Ошевского и Бардовского погостов и приписанных к ним губ, а также новгородского духовенства и бояр, лишившихся своих “жеребиев” и пошлин. Многие жители, побросав хоромы, “разбеглися по заграничию кое ко Пскову, кое инде где”. По челобитным ржевитян и лучан наместник Оболенский-Лыко в 1479 году был отозван Великим князем в Москву.

Присланный новый наместник князь Константин с еще большим усердием приступил к делу: с беспощадной жестокостью расправлялся он со своими противниками – королевскими наместниками и бывшей местной администрацией.

Прибыв в Будкиничи в Николин день, Константин “немши королева наместника Онисима, вбил до смерти, а сына его Карпия… со слугою Данилком обесил, а Дмитра Федоровича, а Оксенка Каспровича узвесил, а на Сенка Леншевича, а Ондрейка Даниловича, а Улианка Семенковича, а Кирка, а Бакуновича, - тых посекли до смерти, а домы разграбили…ничего в домах не оставили, а то были люди головные”.

Грабили население Ржевской волости (уезда) и новгородские бояре. В “Записке” рассказывается, как Иван Васильевич и Микита Иесипович с помощью своих слуг – “людей на полтараста” – “на волости судят и радят, и люди грабят, и берут што хотят и мучат люди”.

Хотя Ржевская волость давно находилась в составе Великого княжества Московского, литовские короли еще долго требовали дани со своих бывших “сместных” вотчин. Иногда литовцы пытались взять дань вооруженным путем.

До 1522 года Литва требовала у Московского Великого князя возвратить ей Острие, Дворцы, Ржеву “со всеми их уездами, и волостми, и селы, и с угодьи”. При Иване IV были предприняты меры по укреплению этого пограничного края. К имевшимся здесь крепостям Ржевы Пустой, Острия, Дворцев, Дубкова и других была построена новая – Заволочье (Заволочь).

Об ее основании в Псковской первой летописи сообщается: “тоя же весны (1536 г.) замысли государь наш князь великий Иван Васильевич новый город поставити отъ Литовского рубежа на Заволочье в 30 верстах от Острия и 80 - от Дворцев”.

Несмотря на то, что была весна, надо было пахать и сеять, в Заволочье были согнаны “сошные люди” со всех деревень Ржевской округи для строительства на острове Грудо озера Подцо нового города. На остров возили землю, насыпали крепостной вал, подрезали берега острова, делая их круче. В окрестностях Заволочья рубили лес, сплавляя его к месту стройки по реке Великой. В центре острова возводили церковь Покрова пресвятые Богородицы с двумя приделами – Иоанна Усекновения главы и Георгия Великого. По береговой осыпи из толстых бревен строили “стоячим тыном” стену с захабом высотой “полутрети сажон” и длиной “489 сажон”, а в ней четверо ворот: большие городовые и большие водяные, в захабе и на перекопе, одновременно ставили пять башен в стене и три над воротами, внутри крепости рыли пруд длиной в 42 сажени и поперек 9, погреб длиной в 25 саженей, квадратный колодец со стороной в 2 сажени, из озера в колодец прокладывали трубу, чтобы вода самотеком поступала в крепость. С северной стороны через озеро от посада рубили мост на городнях (срубах) длиной 81 сажень, посад обносили деревянной стеной и рвом шириной в два, а глубиной в один сажень.

Работали все лето. К строительству города были привлечены крестьяне из великолукских волостей, например, государственные крестьяне Вязовской волости. И город был построен.

Иван Грозный назначил в Заволочье двух наместников, переселил туда многих жителей из Дворцев и “и повеле им там двары ставити”. Вскоре волостное (уездное) правление из Ржевы было переведено в Заволочье, ближе к литовской границе.

Находясь на границе с Литвою, Заволочье неоднократно подвергалось нападениям со стороны последней, выдерживало и отражало их. В таких случаях большую помощь заволоцким воеводам оказывали гарнизоны Острия, Дворцев, Ржевы.

В 1569 году Польша и Литва объединились в одно государство – Речь Посполитую – под эгидой Польши. Через десять лет король польско-литовской державы Стефан Баторий начал поход против Московского государства. Вместо того, чтобы предпринять против польского вторжения решительные контрмеры, Иван Грозный растерялся и ничего не сделал для отражения наемной армии Батория.

В феврале 1581 года войска Батория, наступавшие от Великих Лук, правой колонной захватили Холм, левой - Бежаницы, Ашеву. Грабя, разоряя и убивая жителей, они двинулись на Старую Руссу и Порхов.

Летом 1581 года от Заволочья наемная армия Батория широким потоком прошла по Ардовскому погосту, в начале сентября она осадила Псков и приступила к штурму города. Мужественные защитники его отбили десятки ожесточенных приступов баториевых войск и нанесли им непоправимые потери.

Оставленный Баторием у Опочки венгерский корпус разорял и опустошал соседние города и волости.

Страшному разграблению и уничтожению подверглись Ржева, Бардово, Дворцы, Плессы, Ашево, Бежаницы и другие селения.

По тем временам это были крупные населенные пункты, взять к примеру Плессы. Из “Пусторжевских книг письма и дозору Игнатия Зубова с товарищи за 1583 год” видно, что Плессы были уже в то время большим селом, с расположенным в нем мужским монастырем, основанным здесь псковичами в XV веке (“Плесская мужская пустынь с подмонастырской слободою”).

В Плессах, кроме нескольких домов с монашескими кельями и хоромами игумена, имелись хозяйственные постройки, конные и скотные дворы, принадлежащие монастырю, а также дворы местных крестьян (“подмонастырская слобода”), работавших на монастырь. О значительных размерах села и монастыря свидетельствует наличие в то время в Плессах двух церквей – Николы Чудотворца и Троицы Живоначальные “с трапезою и приделом христовой Мученицы Прасковьи, нареченной Пятница”.

Монастырь в Плессах был с достатком, церкви его были богато убраны. Об этом говорит перечень предметов, которые были разграблены наемниками Батория. Кроме того, церковь Николы Чудотворца обладала такой редкой иконой, как “деисус”.

В книге “Письма и дозору Игнатия Зубова с товарищи за 1583 год” сказано: “монастырь Николы Чудотворца на Плессах…выжжен и вывоеван от литовских людей, церкви разорены, и ограды, и кельи выжжены”. В церквах… “престолы разорены, и образы, и книги, и сосуды церковные, и свечи, и колокола, и часы, и все церковное строенье, и казну, и обиход взякой монастырской”, царские “жалованные грамоты имали (разграбили) литовские люди”.

Польская интервенция нанесла большой урон также Ашеву, Бежаницам, Дворцам, Турову и другим селениям округи.

В запустении находились десятки деревень и починков, покинутых жителями. Пашни вокруг них заросли лесом. Их некому было обрабатывать.

Более двух десятков лет находились в запустении Плессы. Церкви стояли “пусты, беспенья”, монастырь бездействовал, только несколько стариков и калек, обитавших в развалившихся избах, напоминали о том, что в селе есть жизнь.

С изгнанием наемников Батория постепенно стали возвращаться в свои дома жители. Правительством было обращено внимание на восстановление в порубежной местности городов-крепостей – Дворцев, Заволочья, Острия, Ржевы и других.

Значительно быстрее шло восстановление Дворцев. Дворицкая крепость играла важную роль в обороне страны на северо-западных рубежах. В то же время село было важным религиозноправославным и военно-административным центром большой округи от Острия - на юге, до Ашево – на севере.

В Дворцах на посаде строились стрельцы, возводились крепостные стены, восстанавливался Никольский монастырь.

После Ливонской войны первым строителем Дворцев у историка Строева назван Арсений (1586 год), в 1592 году его сменил Иона. Необходимые восстановительные работы были выполнены в Заволочье, Острие, Ржеве.

С усилением торговых связей между Псковом и Великими Луками большая дорога, минуя болотистые места, пролегла несколько северо-восточнее Дворцев. Усиление торговых и деловых отношений между двумя городами сделало и этот тракт еще более оживленным. Само собой на этом тракте определился между Влицами и Ашево транзитный пункт – Бежаницы. Селение стало иметь еще большее значение, когда Москва стала использовать эту дорогу для торговых отношений с заграницей. И летом, и зимой теперь через Бежаницы пошли обозы с зерном, льноволокном, битым скотом для продажи в Пскове иностранным купцам. В селении появилось несколько постоялых дворов, хлебных и льняных складов, была построена церковь Покрова пресвятые Богородицы. Селение стало погостом.

Вскоре отсюда пролегла удобная дорога в западном направлении, которая через Кудеверь доходила до Опочки, а затем и Риги. С течением времени Бежаницы, расположенные на удобных путях сообщения, стали привлекать сюда деловых людей – торговцев, ремесленников, скупщиков скота, зерна, льна.

Через Бежаницы в Прибалтику ежегодно стали прогонять для продажи за границу крупные гурты скота, значительная часть которого здесь перепродавалась местным скупщикам, извлекавшим из торговых операций значительные барыши. Кроме скупщиков, богатели и хозяева постоялых дворов из предприимчивых крестьян, поставляя владельцам скота овес, сено, солому.

В поселке и на тракте появилось несколько харчевен, в которых иногда скапливались бездомные бродяги. В связи с тем, что по обе стороны Бежаниц были крупные леса, бродяги организовывались в шайки грабителей, в глухих местах нападавшие на проходившие обозы и проезжавших купцов. Одна из деревень неподалеку от Бежаниц и сейчас сохранила выразительное название, доставшееся ей от того времени, - Хряпьево (“хряпь его”).

В конце XVI – начале XVII веков на русском престоле оказался боярский ставленник Борис Годунов (1598 - 1605). При нем произошло дальнейшее закрепощение крестьян: помещики и монастыри получили неограниченное право распоряжаться судьбой своих крепостных.

Своей грамотой, выданной в 1598 году Плесскому монастырю, Борис Годунов за верноподданнические заслуги безвозмездно закрепил за “святой обителью” огромную территорию Ашевского погоста с деревнями, починками, пустошами, селищами, “пашнями перелогом”, “роспашами”, “диким полем”, “черным лесом”, “пожнями” и “худыми землями”, которые простирались от монастыря “на все четыре стороны по пяти верст”.

В это время тяжелым положением страны вновь воспользовались польские феодалы. Против России они начали открытую интервенцию от имени “законного царя Дмитрея Ивановича”. Часть бояр, дворян, служителей церкви поверила новому царю и перешла на его сторону. Плесский игумен Пимен тоже перед самозванцем “бил челом” и “положил” перед ним “старую грамоту на Борисово имя Годунова”. Грамота была переписана и от имени “царя всея Руссии” Дмитрия Ивановича 1 октября 1606 года вручена тому же Пимену. В грамоте Самозванца владения монастыря были увеличены, власть игумена – расширена.

Череда сменявшихся самозванцев до крайности обострила “великую смуту” в государстве.

Жители Ашевы, Бежаниц, Дворцев, Турова, как и повсюду на Руси, активно выступали против любого из Лжедмитриев.

Ярыми противниками Самозванцев были местные помещики Елагины.

Документы тех лет рассказывают: “…дед мой Гаврило Иванов сын Елагин при воре (Самозванце) на Луках Великих мучен: на (горячей) сковороде ставлен и пуп волочен, а ему, вору, креста не целовал”, - рассказывал впоследствии внук о своем деде-патриоте. Примеров подобной стойкости было много.

При первых русских царях Романовых – Михаиле и Алексее – войны с поляками не прекращались. В 30-х годах XVII века отношения с Литвой и Польшей обострились и превратились в настоящую войну, которая без перерыва длилась два года (1632-1634). Об этой войне псковская летопись сообщает, что литовские и польские отряды “выжгли многие волости в Ржеве Пустой”. Несмотря на то, что чужеземцы получили достойный отпор, нападения их на пусторжевские селения продолжались.

В 1636 году Заволоцким воеводой стал псковский помещик Иван Окунев. При явном попустительстве воеводы Окунева стрельцы чинили самоуправство и насилие. Документы тех лет полны сообщений: “а домы крестьянские грабят и жон их и детей позорят, и на постели емлют, и животы (скот) побивают, и хлеб по деревням грабят, насыпаючи возы, к нему (воеводе) в Заволочье возят и меж себя делят, а на него (воеводу) откладывают половину”. По деревням стрельцы “хватали крестьян, связав, водили что полонеников (пленников)…ково возьмут, а дом ево выграбят…в Заволочье сводят, и тюрьму он, Иван, сажает для своей корысти”. У крестьян поблизости от Заволочья “пчелы велел побрать, а животы (скот) покрасть”. Кто из крестьян был посостоятельней, тот “от лесного правежу” у воеводы Окунева мог откупиться. С таких воевода собирал “по полтине, а с ыных – и по рублю, а с ыных – имал медом и хлебом”, и все присваивали. Кроме того, воевода “заставливал насильством…пашни на себя пахать, и огородов городить, и навоз, и дрова, и лучину, и жердье на себя возить, и рыбы по озерам ловить, и неводы имал…сильно, и неводы погноил и передрал”.

В результате такого “лесного правежу”, налогового бремени, различных воеводских поборов и притеснений, стрелецких грабежей и насилий в 1636-1638 годах из уезда “збрели за рубеж 200 семей крестьянишек”.

При царе Михаиле Федоровиче существовали откупные кабаки, аренда на сбор тамги (пошлины за провоз товаров) и мыта (торговая пошлина).

Кодошевский купец Фролка Ребров “с товарыщи” приобрел у царской казны на шесть лет разрешение на устройство кабаков в Заволочье и Дворцах, откупил право на сбор тамги и мыта в огромном уезде.

О том, к чему привело хозяйничанье купца Реброва в Заволочье и Дворцах, заволоцкий воевода Александр Фомин в 1642 году докладывал царю Михаилу Федоровичу: “В Заволочье…стрельцы пропилися донага и кражи и воровство чинится многое от тово кабака, а унять мне…ото всякого дурна не мошно…стрельцы меня…ни в чом не слушают…а дворецкой, государь, кобак от Заволочья стал вдали, 80 верст от воровства унять не мошно, и посылать мне, холопу твоему з Заволочья унимать для всякого воровства некого”.

Кроме того, в докладной воеводы содержались и некоторые подробности о положении в Дворцах. Там купец Ребров взял кабатчиком Ваську Плутова, который “своим насильством” поставил кабак “не на старом кобацком месте”, а в монастыре. В кабак Плутов пригласил “деловых опочан Фетку да Илюшку Калининых детей – для ради воровства”, “…и к ним (дворицким кабатчикам)…приходят…воры изо Пскова, и с Опочки, и из-за рубежа, и от тех…воров чинитца на монастыре многое воровство…и всякое безчинство, а воруют…те воры с…кабатчиками вместе…и от их воровства монастырь запустел, и бобылишка бредут розно”.

Попросту говоря, купец Ребров “с товарыщи” разложил “дворицкую монашескую братию”, которая пропилась до последнего гроша, и при помощи пьяных монахов ограбил монастырь, богатство которого было создано трудом дворицких монастырских крестьян.

В начале XVIII века обострились отношения России со Швецией. Шведский король Карл XII претендовал на исконно русские земли – Украину и Белоруссию. Для отпора шведам в 1701-1704 годах через Кудеверь, Бардово, Заволочье проходили дивизии Репнина и Шереметева; по этим же местам проезжал Петр I, следовавший к войскам.

В 1708 году с образованием Ингерманландской губернии (Санкт-Петербургской) Заволочье и Ржева Пустая стали уездными городами. Граница к этому времени от заволоцких мест отодвинулась далеко на юг и на запад. Гарнизоны Заволочья, Ржевы Пустой, Дворцев, Острия перестали нести пограничную службу. Но эти селения продолжали оставаться административными центрами своих уездов и волостей. Тогда Ржева Пустая была связана перекладными со многими городами Российской империи – Опочкой и Великими Луками, Псковом и Новгородом, Мемелем и Ригой.

Но эти связи с каждым годом ослабевали, так как ремесла во Ржеве Пустой развивались слабо (скобяное, кожаное, синильное), сельское хозяйство, основанное на крепостном труде, приносило низкие урожаи. Крестьяне в уезде занимались гончарным, железно-санным, скобяным и другими промыслами только для удовлетворения нужд местного населения, а не на рынок.

К середине XVIII века деревянная крепость во Ржеве Пустой обветшала и утратила свои башни и стены – время поглотило их, только насыпной вал да глубокий ров напоминали об их былом значении.

Но в Заволочье, очевидно, подновленные к началу Северной войны крепостные сооружения сохранились, хотя сам город превратился в обычный погост.

Таким образом, Ржева Пустая и Заволочье, удаленные от бойких дорог и крупных городов, стали утрачивать свое былое значение и превращаться в захолустные селения. В то же время все большее значение в уезде стало играть село Бежаницы, находившееся на оживленном тракте Великие Луки – Порхов – Псков. Сюда стали переселяться многие жители из деревень и сел уезда.

В середине XVIII века Бежаницы стали ямом. Отсюда казенные лошади, управляемые ямщиками, стали развозить царских чиновников в сторону Порхова – до Ашево, в сторону Холма – до Темного Бора, в сторону Великих Лук – до Михайлова погоста, а с открытием дороги на Новгородку в сторону Новоржева – до Степанькина. Раз в неделю в Бежаницы стала прибывать почта.

Ямская гоньба накладывала свой тяжелый отпечаток на всю бежаницкую округу. Все крестьяне несли тяготы ямской службы, снабжая ям всем необходимым. Кроме того, в поселке и близлежащих деревнях надо было иметь нужное количество рабочих лошадей, готовых к использованию для работы на дороге.

Ямы существовали долго. Впоследствии их стали называть почтовыми станциями.