Живая вера и мертвая церковь

Несмотря на то, что в Соединенных Штатах усилиями таких проповедников, как Питер Картрайт, методизм был на подъеме, в Великобритании это движение тонуло в трясине бюрократии. Казалось, что методизм потерял силу Божью, проявлявшуюся во время проповедей Джона Уэсли и Джорджа Уайтфидца, а его фокус сместился в сторону составления правил и руководства людьми. Окружные проповедники должны были справляться с таким огромным объемом бумажной работы, что у них практически не оставалось времени для выполнения своих прямых обязанностей. Членство в методистских церквах подвергалось ежегодной ревизии, целью которой являлся контроль того, чтобы прихожане занимали достойное место в обществе и имели хорошую репутацию. Призывы к проведению реформ и возвращению к первоначальным принципам отцов-основателей методизма зазвучали уже в 1840-х годах, но к запланированной на 1850 год конференции лидеры реформаторов были названы бунтарями и отлучены от церкви. Методистская церковь постепенно отходила от своего первоначального стремления через излияние Божьей силы обращать людей к Господу, сосредоточившись вместо этого на контролировании своих членов и наполнении казны за счет пожертвований прихожан. Братья Уэсли, должно быть, заламывали в отчаянии руки на небесах, глядя на то, как методизм окончательно терял силу преобразовывать человеческие жизни через проповедь Слова и присутствие Божье.

Уильям противостал методистам иначе. Радость, вызванная долгожданным обретением спасения, все еще бурлила в нем, а слова "Каждую минуту умирает человеческая душа!" по-прежнему звучали у него в ушах. Спустя два года после своего обращения, он посетил служение, на котором выступал Джеймс Коги. Присущий ему ирландско-американский стиль вызывал у слушателей благоговейный трепет, и Уильям сидел как зачарованный. В тот вечер он заново посвятил себя своему Господу и Спасителю, твердо решив стать таким же покорителем душ, как Коги. В конце служения Уильям поднялся с колен с твердой уверенностью в том, что "Бог даст Уильяму Буту все самое необходимое".

Горя желанием спасать души бедняков, Уильям Бут вскоре понял, что не может позволить себе ждать, пока они сами начнут приходить к нему. Он уговорил своего близкого друга Уилла Сэнсома вместе проповедовать на улицах. Не теряя времени понапрасну, друзья отправились прямиком в ноттингемские трущобы. Молодой Бут, проповедовавший на бочке или высоком стуле, производил сильное впечатление на слушателей своим внешним видом. Это был высокий юноша с выразительными серыми глазами, черными как смоль волосами и высоким, выдающимся носом. Молитвы Уильяма не оставались без ответа, однако он нуждался в некоем толчке, который побудил бы жителей этого неблагополучного района последовать за ним в церковь - место, где они так долго были нежелательными гостями. И это время было уже не за горами.

Вместе с Сэнсомом Бут отправился проповедовать на Кид-стрит. Не зная этого района, он приступил к делу прямо перед домом отъявленного пьяницы и дебошира по прозвищу Джек Метла. Проповедники спели гимн, после чего Уильям взобрался на стул и начал свое обращение к собравшейся толпе.

- Друзья, - прокричал он, - я хотел бы задать вам несколько прямых вопросов, касающихся вашей души... Есть ли у кого-нибудь из вас дома дети, не имеющие обуви? Сидят ли ваши жены сейчас в темных лачугах, дожидаясь, когда вы вернетесь домой с пустыми карманами? Собираетесь ли вы прямо отсюда отправиться... чтобы потратить на выпивку деньги, в которых так сильно нуждаются ваши жены, чтобы купить еду?

Неожиданно двери находившегося позади них дома распахнулись, и Джек Метла метнулся прямо к проповедникам. Когда он оказался рядом с ними, Уильям взглянул ему прямо в глаза и сказал:

- Бог любит твою жену столь же сильно, как ты сам ее когда-то любил.

Джек замер: слова попали в самую точку.

- Можешь ли ты вспомнить, когда впервые ее повстречал, как сильно влюбился и ухаживал за ней?

Джек неподвижно смотрел прямо под ноги Уильяму, затем медленно кивнул.

- Так вот, Бог любит тебя так же, только Его любовь несравнимо сильнее.

Окружающие внимали каждому его слову. Наконец, Джек поднял свои глаза.

- Меня?

- Да, тебя.

- Давай прямо здесь преклоним колени, и ты скажешь Господу о том, что ты тоже Его любишь, и попросишь Его простить тебя. Джек так и сделал.

Бут прекрасно понимал, что эти новообращенные нуждались не только в спасении. Он знал, что им требовалось наставление, чтобы, укрепившись в вере, они могли самостоятельно заботиться о своем духовном росте. Таким образом, в следующее воскресенье оба Уилла снова направились в трущобы, собрали толпу и двинулись вместе в уэслианскую церковь. Они ввалились в церковь прямо посреди служения, сразу же после четвертого гимна, и усадили свой "улов" в первых рядах, заняв лучшие места в зале. Уильям был доволен своей работой, однако в конце служения преподобный Сэмюэл Данн подошел к нему, но не для того, чтобы поздравить, а чтобы сделать строгий выговор.

Преподобный Данн обратил внимание Уильяма на места для сидения, расположенные за перегородкой в самом конце зала, скрытые от постороннего глаза и в действительности находившиеся почти за пределами слышимости; после чего указал на едва заметную боковую дверь, через которую следовало туда заходить. Преподобный Данн также сказал Уильяму, что первые ряды, на которых он рассадил своих "подопечных", предназначались для тех, кто щедро жертвовал на развитие методизма, а бедняки, сказал он, должны входить через боковую дверь и сидеть позади всех. Конечно, они желанные гости на каждом служении, но им не следует путаться под ногами и мешать другим прихожанам получать удовольствие от служения. Уильям смиренно выслушал выговор, но этот снобизм положил начало разрыву его отношений с методистами.

Невзирая на то, что в ту пору Буту было только семнадцать лет, это не мешало ему выполнять обязанности окружного проповедника. Он начал служить в Ноттингеме в церкви на Броуд-стрит, а также в окрестных деревнях. Проводя служения под открытым небом в последующие несколько лет, он продолжал совершенствовать свои навыки проповедника.

Когда Уильяму исполнилось девятнадцать лет, он закончил свою учебу в ломбарде и столкнулся с необходимостью искать работу в другом месте, поскольку мистер Имс не мог более платить ему жалование. Весь последующий год он занимался поиском работы в Ноттингеме, но, ничего не найдя, решил переехать в Лондон. Жизнь в столице тоже была нелегкой, но, в конце концов, юноша устроился на работу в небольшой ломбард, благодаря чему у него появились не только деньги, но и жилье — комната над магазином.

В свободное время Бут начал посещать методистскую церковь в Уолворте, где вскоре был зарегистрирован в качестве проповедника. От главного пресвитера своего округа Уильям получал мало поддержки, и однажды, осознав, что гораздо больше людей он приводит к Богу во время уличных служений, чем во время церковных, он попросил, чтобы его освободили от последних ради проповеди на улицах. После этой просьбы главный пресвитер стал недоверчиво относиться к Уильяму, заподозрив его в сговоре с реформаторами, и при первой же возможности лишил молодого служителя членства в церкви. Стремление Уильяма нести беднякам весть о Божьем спасении привело его к разрыву с методистской церковью, точно так же, как нежелание Кэтрин молчать привело к ее исключению из рядов методистов. Произошедшее причинило Уильяму сильную боль, ибо он всегда верил в то, что "существует один Бог, и Джон Уэсли Его пророк".

Несмотря на то, что Бут был изгнан из церкви, он не остался в одиночестве. Один из методистов, богатый владелец обувной фабрики Эдвард Рэббитс (в отличие от местного пресвитера, не ценившего служения Уильяма), восхищался им. В разгоревшемся между методистскими традиционалистами и реформаторами споре Рэббитс занял сторону последних и также был лишен членства. Услышав об отлучении Бута от методистской церкви, он пригласил молодого человека присоединиться к реформаторам и проповедовать под их знаменем. Не имея другого выбора, Уильям согласился.

В последующие месяцы Эдвард получил возможность еще больше оценить призвание Уильяма. Однажды вечером, пригласив юношу на ужин, Рэббитс предложил ему еженедельную зарплату в размере двадцати шиллингов на протяжении, как минимум, трех месяцев, если тот решится уйти из ломбарда и служить проповедником целый рабочий день. Уильям удивился и обрадовался, потому что о такой работе он мечтал не один месяц. Спустя некоторое время юноша уволился с прежней работы, снял новую комнату и приступил к выполнению своих обязанностей спасителя человеческих душ.

В начале 1852 года Уильям получил от Эдварда Рэббитса приглашение на чай. Хотя молодому человеку не слишком нравилось подобного рода времяпрепровождение, ему было неловко отказаться. Во время приема Уильям был представлен многим другим реформаторам, включая невысокую темноволосую девушку с веселыми глазами. Он моментально вспомнил, что именно ее повстречал после выступления на собрании реформаторов в церкви Бинфилд-роуд в Клэпхеме. Девушку звали Кэтрин Мамфорд. Чтобы развлечь публику, Уильяма попросили представить драму в стихах о торговце спиртным — что в те времена было весьма популярным в среде борцов за трезвость. Однако далеко не все присутствующие оценили услышанное и согласились с его идеей, и когда Бут закончил, из зала посыпались замечания и возражения. Но прежде чем он успел сказать хотя бы слово в свою защиту, вперед вышла Кэтрин и высказала один из лучших из когда-либо слышанных им аргументов в пользу запрета алкоголя. Очевидно, что за этими сияющими глазками скрывалось нечто гораздо большее, чем юноша изначально сумел рассмотреть.

Уильяму Буту и Кэтрин Мамфорд суждено было снова встретиться во время церковного богослужения всего лишь через несколько недель, 9 апреля 1852 года, в Страстную пятницу. Этот день также предшествовал дню рождения Уильяма, которому исполнится двадцать три года. Во время служения они лишь перекинулись друг с другом несколькими словами, потому что в середине собрания Кэтрин почувствовала себя неважно и решила вернуться домой. Если Уильям и расстроился, видя, как она собирается уходить, то его печаль, должно быть, тут же обратилась в радость, когда Рэббитс попросил молодого человека провести девушку домой, в Брикстон. Эта поездка в экипаже навсегда изменила судьбу каждого из них.

Их беседа быстро перескочила с формальностей к обсуждению надежд и мечтаний молодых людей. Позже Кэтрин писала об этой совместной поездке:

Это небольшое путешествие нам никогда не забыть... Неожиданно мы ощутили такое удивительное родство взглядов и целей, а также единство в понимании различных вопросов, которое каким-то странным образом стремительно снизошло на нас, что нам стало казаться, будто бы мы близко знали и любили друг друга уже много-много лет и теперь, после временной разлуки, снова встретились. Еще до того, как экипаж подъехал к моему дому, мы оба... почувствовали, что словно были созданы друг для друга... Любопытным было также и то, что мы оба имели одинаковые взгляды на те качества, которые хотели бы видеть в своем спутнике, с которым собирались вместе прожить всю свою жизнь... и здесь были мы, так необычно и неожиданно познакомившиеся друг с другом и полностью соответствующие этим идеальным характеристикам, как если бы это было специально для нас подстроено! И мы почувствовали, что с этого момента наши жизни должны течь уже единым потоком.

Когда они прибыли к ее дому, Кэтрин пригласила юношу войти и продолжить общение. В доме к ним присоединилась мама Кэтрин, и они настолько увлеклись беседой, что Уильяму пришлось у них заночевать - было слишком поздно вызывать экипаж и слишком далеко идти пешком. Миссис Мамфорд постелила ему в свободной комнате. Ранним утром Уильям уехал, но еще до наступления вечера он снова заглянул в этот гостеприимный дом. Так повторялось почти каждый день во все последующие недели.

Уильям был удивлен неожиданно нахлынувшим на него чувством, опасаясь, что оно могло отвлечь его от служения Господу. Он даже начал молиться о том, чтобы Бог забрал их, но Господь решил иначе. Чем сильнее Уильям молился Богу, чтобы Тот избавил его от желания видеть Кэтрин, тем сильнее он хотел быть рядом с ней всю свою жизнь. Молодые люди очень серьезно и долго обсуждала этот вопрос, не желая принимать поспешных решений, но чем больше они общались, вместе молились и грустили друг без друга в часы разлуки, тем сильнее становилась их уверенность в том, что Бог создал их друг для друга. Таким образом, 15 мая 1852 года, спустя чуть более месяца после их памятной поездки в экипаже, с благословения родителей Уильям и Кэтрин объявили о своей помолвке. В том же самом месяце Кэтрин написала о своем чувстве к Уильяму в письме:

"Мой любимый Уильям, полагаю, ты очень удивишься... получив это письмо после столь недавней нашей встречи. Нет, ты решишь, что это не столь важно, и так оно есть... Сегодняшний вечер так удивительно безмятежен и спокоен, что находится в замечательной гармонии с моей душой; вихри остались в прошлом... Все в порядке. Я чувствую, что это правильно, и моя душа восхваляет Бога за ту твердую уверенность, которую Он дает мне. Радостно и весело моя душа отвечает на твое приглашение снова посвятить себя Ему и сделаться ближе тебе, все более возрастая в подобие нашего Господа. Чем сильнее мы уподобляемся Иисусу, тем более совершенным и Божественным становится наш союз. Наши сердца сейчас действительно являются единым целым, настолько единым, что их разделение было бы еще более горьким, чем смерть... Мысль о том, как мы вместе идем по жизни, совершенно соединенные друг с другом, вместе наслаждаемся ее светом и вместе противостоим ее штормам, с нежнейшей симпатией разделяем каждую улыбку и каждую слезу и с полным единодушием выполняем все свои важные обязанности, является для меня отблеском абсолютного счастья, величайшим земным благословением, которого я только себе желаю... Мы с самого начала признали Бога, мы искали Его воли... и сегодня мы любим Его еще сильнее благодаря той любви, которую испытываем друг ко другу... Ты всегда в моих мыслях. Поверь мне, дорогой Уильям!
Всегда любящая тебя Кейт

В то время как отношения многих пар отличались длительным периодом ухаживания и короткой помолвкой, у Кэтрин и Уильяма все было наоборот. В течение последующих трех лет Уильям неустанно трудился, желая обеспечить своей семье достойное будущее и стабильный доход, а также развить свое служение настолько, чтобы оно могло обеспечивать всем необходимым их обоих. К моменту их помолвки Уильям уже отработал половину трехмесячного срока, о котором ранее договаривался с Рэббитсом, и потому все свое внимание посвятил оставшимся полутора месяцам. Эдвард уже занес имя Уильяма в проповеднические планы нескольких реформаторов, поэтому юноша принял решение проповедовать везде, где его готовы будут слушать.

В отличие от быстро завершившегося периода ухаживания, помолвка Уильяма и Катрин стала тем временем, когда их любовь непрестанно росла и крепла, - и этот процесс, строчка за строчкой, был освещен в их письмах, которыми они обменивались последующие несколько лет. Эта длительная "письменная" помолвка также стала для них уникальной возможностью рассмотреть многие вопросы и обсудить различия в своих взглядах. В письмах им было гораздо сложнее вести горячие споры, поэтому им удалось разрешить многие проблемы, с которыми другие пары зачастую впервые сталкиваются лишь после нескольких лет совместной жизни. Письмо за письмом, они приходили к согласию по различным вопросам, связанным с теологическими проблемами, воспитанием детей, евангельской проповедью и прочими немаловажными вещами, закладывая прочные основания не только для своей совместной жизни, но также и для будущего служения.

Возможно, наиболее важные разногласия, которые Уильям и Кэтрин обсуждали в своей корреспонденции, касались вопроса равноправия полов. Как писала об этом Кэтрин:

Я готова признать, что в большинстве случаев отсутствие образования у женщин делает их низшими по отношению к мужчинам... но не нахожу никаких причин полагать, что по своей природе они в каком-либо отношении, за исключением физической силы и храбрости, занимают низшую, нежели мужчины, позицию, и я уверена, что никто не в состоянии доказать это на основании Слова Божьего.

Ответ Уильяма был осторожным, но вскоре он признал правоту Кэтрин и стал таким же горячим сторонником женщин в служении, как и она:

Прежде чем ответить, я снова перечитываю твои замечания о положении женщин... Я никогда и ни за что на свете не буду препятствовать проповедующей женщине, но и не буду побуждать ее к этому. Ты должна проповедовать, если чувствуешь к этому побуждение; должна ощущать себя равной в этом деле. И даже если бы у меня были силы и возможности тебя остановить, я все равно не стал бы делать этого. Хотя мне необязательно должно это нравиться. Больше всего на свете я хочу видеть этот мир спасенным; и я не буду отвергать ничего из того, что может в этом деле помочь.

Бут и церковный мир

В последующие недели Уильям осознал, что реформаторы, несмотря на все их рвение, были неорганизованные и во многом страдали от тех же проблем, что и традиционные методисты. Поэтому Уильям и Кэтрин решили отказаться от щедрой поддержки Эдварда Рэббитса. Этот шаг вообще лишил Уильяма вообще какой-либо материальной поддержки, но Кэтрин лишь ободряла и поддерживала его, нисколько не сомневаясь в том, что его мечты когда-нибудь исполнятся. Она была уверена в том, что Бог позаботится о них.

Однако последующие месяцы оказались для него весьма непростыми. Уильям присоединился к конгрегационалистам. Вместе с Кэтрин он начал посещать Стокуэллскую конгрегационалистскую церковь, возглавляемую преподобным доктором Дэвидом Томасом. Тем не менее, Уильяму никак не удавалось примирить свои внутренние убеждения с их кальвинистской теологией, и, несмотря на то, что открытые двери на первых порах казались свободными от всяких доктринальных условностей, в действительности они таковыми не оказались. Уильям решил поискать применение себе в другом месте.

Вскоре ему пришлось продать большую часть своей мебели, чтобы хоть как-то свести концы с концами. В итоге он снова решил пристать к реформаторам, когда Эдвард Рэббитс предложил ему взять на себя заботу о небольшой группе церквей в районе Сполдинга. Благодаря этому Уильям начал зарабатывать восемь фунтов в год - десять шиллингов в неделю, - что было больше той суммы, которую первоначально платил ему Рэббитс. К выполнению своих новых обязанностей Бут приступил в ноябре 1852 года.

Эта новая должность положила начало первому периоду вынужденной разлуки Уильяма и Кэтрин. И хотя они договорились писать друг другу раз в неделю, вскоре они стали отправлять письма уже каждый день. Некоторые письма девушка начинала писать утром, добавляя несколько строчек после обеда, и затем вечером, дописав еще несколько мыслей, отдавала конверт почтальону. В каждом ее письме в среднем было около двух тысяч слов.

Спустя полгода Уильям вернулся в Лондон, чтобы навестить невесту. Здесь ему предложили должность в недавно основанном Новом методистском объединении — еще одной группе, сформированной в надежде возвращения к ценностям и практике основателя движения. Преподобный Уильям Кук изъявил желание взять Бута под свою опеку и подготовить к дальнейшему служению. Сначала юноша отказался, но под конец своего пребывания в Сполдинге все-таки принял это предложение. И снова Уильям показал, что хотя он не являлся ученым, однако после первой же его проповеди в Брансуикской церкви к Богу обратились пятнадцать человек. Свойственные молодому служителю нетрадиционные методы проповедования нередко приводили его наставника в замешательство, однако, видя достигнутые им результаты, ничего не мог возразить.

Во время проходившей в июне 1854 года конференции Нового объединения преподобный Кук предложил кандидатуру Бута на должность суперинтенданта большого лондонского округа, но двадцатипятилетний юноша еще не чувствовал себя готовым к столь ответственной работе. В итоге был достигнут компромисс: Бута назначили служителем-резидентом в новой церкви на Пэкингтон-стрит в Ислингтоне, другой части Лондона, под руководством старшего и более опытного служителя. Популярность его проповедей, однако, неустанно росла, и вскоре Бут начал путешествовать и проводить еван-гелизационные кампании не реже, чем он проповедовал на Пэкинг-тон-стрит. Во время следующей конференции, в 1855 году, Уильям был освобожден от своей должности на Пэкингтон-стрит и назначен полноправным разъездным служителем Нового объединения. Чувствуя, что ему, наконец, удалось добиться поставленных целей, 16 июня 1855 года Уильям и Кэтрин сочетались законным браком.

Впервые Кэтрин отправилась в совместную поездку с мужем во время их медового месяца - Уильяма пригласили выступить на островах Райт и Джерси. Кэтрин была одновременно утомлена и восхищена стремительным темпом, в котором жил и работал ее муж. Во время его следующей поездки она осталась дома, надеясь отдохнуть и восстановить свои силы, чтобы в следующий раз снова отправиться с ним.

В последующие годы, приспосабливаясь к графику Уильяма, чета Бут часто переезжала с места на место. Уильям становился все более и более эффективным евангелистом. Первоначально во время каждого из проводимых им собраний к Богу обращалось лишь несколько человек; затем их количество стало исчисляться десятками и наконец, сотнями! В феврале 1856 года после его проповедей к Богу обратилось 640 человек. Затем во время шестинедельного служения, закончившегося в декабре, Уильям увидел обращение 740 человек. 8 марта того же года на свет появился первый ребенок Бутов. Счастливые родители назвали его Уильямом Брамуэллом.
Духовные мертвецы

Из-за занятости Уильям не смог посетить в 1857 году конференцию Нового объединения, однако дошедшие до него новости буквально ошеломили служителя. Его лицензия разъездного проповедника была аннулирована. Недоброжелатели Бута утверждали, что его собрания слишком хаотичны, манера выступления слишком нетрадиционна и, кроме того, через него спасалось так много людей, что местные пасторы были не в силах справиться с толпами новообращенных. Как сказал один из служителей: "Он снимает сливки и оставляет другим лишь обезжиренное молоко". Противники Уильяма выиграли голосование с перевесом в четыре голоса. На следующий год он получил назначение в захолустный заводской городишко Бригхаус, графство Йоркшир, - наименее обещающий из всех существовавших районов.

Однако Бригхаус, как оказалось, таил для Бутов также и некоторые преимущества, став замечательной тренировочной площадкой для их будущего служения. Они впервые поселились в своем собственном доме и получили возможность не только приводить людей к спасению, но также следить за тем, чтобы эти люди укреплялись в вере. После рождения их второго сына, Боллингтона, который появился на свет 28 Июля 1857 года, Уильям уговорил Кэтрин открыть в церкви библейский класс. Одновременно она стала вести женское служение. На следующей конференции в мае 1858 года Уильяму снова было отказано в праве вернуться к разъездной работе и предписано еще год трудиться в своем округе. Он согласился. Проработав в Новом объединении четыре года, он закончил испытательный период и был введен в должность служителя деноминации. После этого Уильям и Кэтрин переехали в Гэйтсхед, где с Кэтрин произошел интереснейший случай, оказавший значительное влияние на их дальнейшую работу в Армии Спасения:

В воскресенье, направляясь в церковь, я проходила по узкой многолюдной улице, предвкушая удовольствие от вечернего служения и надеясь увидеть, как новые души с радостью обратятся к Господу. В этот момент я вдруг посмотрела вверх и увидела над собой ряды маленьких окошек, за которыми сидело множество женщин, пялившихся на прохожих и вяло делившихся друг с другом последними сплетнями.

И в этот момент я словно услышала голос, исполненный великой силы, говоривший мне: "Почему бы тебе не заняться служением активнее и еще больше не уподобиться своему Искупителю, обратившись к этим беспечным грешницам и пригласив их на служение, а не отправляться туда в одиночестве?". Я была ошеломлена: это была совершенно новая мысль, и, пока я обдумывала ее, все тот же неслышный голос спросил меня: "Что делают христиане, исполняя повеление "пригласите их войти, чтобы дом Мой был полон"?"

Все это сопровождалось светом и помазанием, которые были явно неземного происхождения. Я ощутила сильное волнение и почувствовала себя весьма и весьма виноватой. Я знала, что никогда раньше особо не утруждала себя приведением заблудших грешников к Христу, поэтому, содрогаясь от ощущения своей внутренней слабости, на какое-то мгновение я замерла, обратила свой взор ввысь и сказала: "Господи, если Ты мне поможешь, я попытаюсь", - и, не советуясь более со своей плотью и кровью, я повернулась и приступила к выполнению своей работы. Сначала я обратилась к группе женщин, сидевших у порога. Невозможно описать словами, чего мне стоила эта попытка; но Дух помог мне преодолеть собственные слабости и позволил мне терпеливо и с уважением выслушать их, получив взамен от некоторых обещание посетить дом Божий. Это чрезвычайно ободрило меня; я почувствовала вкус радости, которая сокрыта под Крестом, и хоть в какой-то степени ощутила, что благословеннее давать, нежели получать... Я подошла к следующей группе, стоявшей у входа в низкую, грязную арку. И снова я была принята весьма радушно и услышала столь желанные обещания. Не было никаких грубых отказов и оскорбительных насмешек, которые могли бы пошатнуть мою новоприобретенную уверенность или же остудить мое еще недостаточно горячее рвение. Я начала понимать, что Господь стоял позади меня; нет, Он даже шел впереди, расчищая и приготавливая мне путь.

Эта благословенная уверенность столь усилила мою храбрость и воспламенила надежду, что я осмелилась постучаться в двери следующего дома, и затем, когда они распахнулись, войти и говорить жильцам об Иисусе, смерти, Суде и вечности. Мужчина, который выглядел успешным ремесленником, проявил довольно большой интерес к моим словам и был заметно тронут ими, пообещав вместе со своей женой посетить евангелизацию, которая проходила в церкви.

С сердцем, полным благодарности, и глазами, полными слез, я думала о том, куда мне следовало идти далее, когда вдруг увидела женщину, стоявшую на пороге близлежащего дома с кувшином в руке. Мой Божественный наставник сказал: "Поговори с этой женщиной". Сатана поделился своим предположением: "Возможно, она пьяна". Но после секундной внутренней борьбы я представилась ей, спросив: "Людей, которые живут на этом этаже, сейчас нет дома?" - так как заметила, что нижняя часть дома была заперта. "Да, - ответила она, — они ушли в церковь". Мне показалось, что в ее голосе и жестах я уловила признаки усталости и печали. Я сказала: "О, мне так радостно это слышать. Почему же вы не пошли туда, где люди поклоняются Богу?" - "Я? — переспросила она, опустив глаза и посмотрев на свой жалкий внешний вид. - Я не могу пойти в церковь, из-за пьяницы мужа я вынуждена оставаться дома. Мне приходится следить за тем, чтобы он не сбежал в пивную. Да я и вышла лишь для того, чтобы принести ему немного выпить". Я выразила ей сочувствие и спросила, не могу ли я войти и поговорить с ее мужем. "Нет, - ответила она, — потому что он пьян, и вы ничего от него не добьетесь". Я ответила: "Это не страшно, что он пьян. Разрешите мне войти: я не боюсь, он ничего мне не сделает". - "Ладно, — вздохнула женщина, — если хотите, заходите, но он лишь обругает вас". Я сказала: "Не переживайте", - и последовала за ней вверх по лестнице. Теперь я чувствовала себя достаточно сильной в Господе, ощущая силу Его власти, и в такой безопасности, какую только может испытывать младенец в материнских руках. В тот момент я осознавала, что всецело покорилась Ему, и поэтому не боялась никакого зла.

Женщина привела меня в небольшую комнатушку на втором этаже, где я обнаружила статного, интеллигентного мужчину лет сорока, развалившегося в кресле, рядом с которым стояла бутыль, к коей он регулярно прикладывался. Я всецело положилась на своего Небесного Наставника, моля Его дать мне силу и мудрость, любовь и власть, и все это я получила. Господь заставил замолчать демона, обитавшего в крепком напитке, и отрезвил разум мужчины, чтобы он смог услышать мои слова. Когда я обратилась к нему с сердцем, полным сочувствия, он медленно приподнялся в кресле и прислушался, в то время как его глаза удивленно и слегка отрешенно смотрели на меня. Я говорила ему о его плачевном состоянии, о бессмысленности и порочности его пути, о ценности жены и детей, пока он полностью не вышел из отупения, в котором я его застала. Я прочитала ему притчу о блудном сыне, и слезы ручьями потекли по его лицу. Затем я помолилась вместе с ним, в то время как Святой Дух вкладывал слова в мои уста, после чего ушла, пообещав на следующий день вернуться с книгой покаяния, которую он согласился подписать.

Теперь я чувствовала, что моя работа завершена. Утомленная телом, но безмерно счастливая душой, я продолжила свой путь в церковь, добравшись туда как раз к окончанию служения и началу молитвенного собрания.

На следующий день я снова посетила этого мужчину. Он поставил свою подпись, где это было необходимо, и внимательно выслушал все мои увещевания. Я оставила его полным надежды, отправившись на поиски тех, кто находился в столь же плачевном состоянии. С этого момента я начала регулярно ходить от дверей к дверям, посвящая этой работе два вечера каждую неделю. Господь так благословил мои усилия, что за несколько недель я преуспела в увещевании десяти пьяниц оставить свои губительные для души привычки и встречаться со мной раз в неделю для чтения Священного Писания и молитвы.

18 сентября 1858 года у Бутов родился третий ребенок - "маленькая Кэтрин". Ее сразу же стали называть сокращенным именем Кей-ти. В том же году количество прихожан их церкви в Гэйтсхеде увеличилось с тридцати девяти до трех сотен человек, и местные жители дали церкви название "Цех обращений" из-за того влияния, которое она оказывала на город и его обитателей. Когда на следующий год пришла пора переназначения Уильяма, прошлогоднее обещание о возвращении его к евангелизационной работе даже не было внесено в протокол! Бут остался в Гэйтсхеде, продолжая работать в качестве окружного суперинтенданта.

Однако Уильяма было не так легко сбить с пути. Если ему суждено было сохранить в Гэйтсхеде руководящий пост, тогда он должен полностью отвечать за всю евангелизационную работу в этой местности. Поэтому Бут провозгласил начало целой серии евангелизационных собраний и призвал прихожан выделить один день в неделю для поста и молитвы. После этого он организовал десятинедельную кампанию молитвенного ходатайства, записав имена наиболее известных в округе грешников на листочках бумаги, которые распространил среди молитвенников. Возглавляемые им группы каждый день проводили еванге-лизации и трудились в жилых кварталах, переходя от двери к двери, распространяя буклеты и лично приглашая людей посетить собрания.

За время, когда Кэтрин в подростковом возрасте была прикована к постели, она досконально изучила "Лекции о духовном возрождении" Чарльза Финнея и вместе с мужем начала использовать предложенные автором принципы в своей работе. Кроме того, Уильям решил вернуться к собраниям под открытым небом, которые он проводил еще в юности. Верующие собирались в общественных местах и пели христианские гимны, за которыми следовала короткая проповедь Бута. После этого процессия направлялась к церкви, по пути приглашая каждого встречного присоединиться к ним. Почти все грешники, за которых ходатайствовали, посетили хотя бы одно из этих собраний и обратились к Богу.

Это было удивительное время. Однако Кэтрин снова слегла в постель, и до ее полного выздоровления темп работы заметно снизился. В ту пору Кэтрин случайно попал в руки написанный преподобным Артуром Россом памфлет, в котором резкой критике подвергались женщины-проповедники. Возмущенная Кэтрин принялась в ответ писать свой памфлет, который закончила перед самым рождением ее четвертого ребенка — Эммы Мосс Бут, которая появилась на свет 8 января 1860 года.