«Большое видится на расстоянии»


Глава 2. Родное прошлое



бет3/18
Дата14.06.2016
өлшемі1.72 Mb.
#134881
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   18
Глава 2.

Родное прошлое

Так назвал главу о своей юности в книге военных мемуаров «Накануне» Герой Советского Союза, Адмирал Флота Советского Союза Николай Герасимович Кузнецов.

Н. Г. Кузнецов родился 24 июля 1904 года в деревне Медведки, стоявшей посреди густого елового леса вблизи речки Ухтомки — правого притока могучей Северной Двины, в 25 верстах от нынешнего районного центра Котласа. В родниковой воде Ухтомки до сих пор водится крупный хариус, а, как известно, эта рыба любит быструю, чистую и прохладную воду.

Деревня Медведки — глушь лесная,

Речка Ухтомка — разливная,

Что несет свои силы Двине,

Сквозь прозрачные воды — камни на дне.

Здесь родился и вырос великий земляк —

Николай Герасимович Кузнецов! — Не забудем никак.

Он прославил страну и деревню свою.

Показал, что он может в труде и в бою…

Эти неуклюжие по-детски поэтические строки написал современный школьник Андрей Ожегов, у которого дедушка и бабушка родились и выросли именно в этой северной деревушке.

Северные деревни располагались, как правило, по берегам рек и озер, вблизи «большой воды», с которой неразрывно связана жизнь северянина — речника, рыбака, охотника, сплавщика леса. Реки и озера для северного крестьянина — главная связь с внешним миром. Родная деревня будущего адмирала была глухой, отдаленной, из тех, о которых говорят «медвежий угол». Она получила свое название из-за обилия медведей, которые, по воспоминаниям старожилов, в большом количестве бродили вокруг околицы, пока их не перебили местные охотники.

На Архангельском Севере много небольших деревень — в пять — десять дворов. Такой же бьша и деревня Медведки. А избы в ней были высокие, добротные, красивые. Неподалеку — амбары, погреба, а к самому берегу Ухтомки прилепились маленькие баньки. Однажды весной, в пору детства Николая Кузнецова, речушка во время половодья настолько разлилась, что прорвала плотину и разрушила деревенскую мельницу — кормилицу окрестных крестьян. Вот как впоследствии вспоминал об этом Николай Герасимович: «Взрослые побежали туда. Дети и подростки тоже бросились к мельнице. Все были поражены увиденным. Еще вчера там был большой пруд, к берегу которого мы, маленькие, боялись даже подойти близко, а теперь можно было увидеть лишь речку Ухтомку, прижавшуюся к одному берегу, да отдельные лужи-озерки, в которых оставалась вода. Мы бежали туда за старшими ребятами, проваливаясь по колено в жидкую грязь. В озерках осталось много рыбы — щук, карасей. Вот и охотились за ней старшие ребята. Способ ловли был прост: мутили воду ногами, перемешивая ее с илом, рыба бросалась к берегу, тут ее и хватали и старые и малые. Целую неделю мы бегали туда, пока взрослые не починили плотину и не восстановили мельницу».

Мы располагаем документом — «Описание Великоустюжского уезда с точки зрения экономики, просвещения, религии, здравоохранения и быта за 1900–1913 годы». Этот материал подготовлен краеведом А. А. Манаковым в 1936 году. Вот что он пишет: «В 1900 году в Великоустюжском уезде было 73 приходские церкви; в 1905 году насчитывалось 115 школ, в том числе земских —25, министерских — 3, церковно-приходских — 74, школ грамоты—13. В уезде имелась больница, а к 1913 году — 4 лечебницы, 16 фельдшерских пунктов, в которых работало 9 врачей, 39 фельдшеров и 17 акушерок. Имелась хорошо оборудованная ветлечебница-амбулатория».

Среди населения этой северной окраины было распространено много суеверий, оставшихся еще от языческих времен. Крестьяне верили в домовых, леших и водяных. В Ильинскую неделю жители округи переставали купаться, так как водяной в это время особенно лют и таскает к себе купающихся людей. Сильна была вера в «сглаз» и «родимец».

Среди примет, которые были особенно популярны среди крестьян Великоустюжского уезда, А. А. Манахов приводит такие примеры: остающийся на берегах рек весенний лед предсказывает тяжелый год; жевание травы кошкой или собакой — к дождливой погоде; летающие над землей ласточки — к дождю; обилие ягод на рябине — к дождливой осени; залет птицы в дом предвещает смерть; появление белки в деревне означает скорый пожар и другие. Некоторые приметы из этого перечня сохранились и до настоящего времени и передаются из поколения в поколение.

В северных деревнях было немало знахарей и знатух, ворожей и гадальщиц, к которым обращались крестьяне в случае несчастья.

Все эти сведения мы приводим для того, чтобы уважаемый читатель смог представить «мир», в котором родился и рос юный Николай Кузнецов.

Кроме этого следует вместе с читателями сделать небольшой экскурс в историю и культуру Русского Севера. С XVI века Архангельский Север носил название Поморье, а его земли, лежащие в бассейне рек Северной Двины, Сухоны, Онеги, Мезени, Печоры, Камы и Вятки, занимали тогда территории, составлявшие почти половину Русского государства (до присоединения к России Среднего и Нижнего Поволжья, Сибири и Русского (Дальнего) Востока).

Дух вольности и товарищества, просвещения и свободомыслия издавна витал в Поморье. Суровая северная природа и огромные территориальные пространства сформировали у населения особые черты национального характера, предопределили необычайный путь Русского Севера. Потомки вольных новгородских ушкуйников, «лихих людей», а также крестьян, бежавших на Русский Север от боярского батога, «крепостного ошейника», монголо-татарского ига, предприимчивые и бесстрашные, они творили всем «миром» свой устав жизни, приноравливая его к особым условиям края с его скудной на урожай «землицей» и богатыми пушниной и дичью лесами, с его изобилующими деликатесной красной и белой «рыбицей» арктическими морями, северными реками и озерами, с его долгой студеной зимой и коротким, но светоносным летом.

Во все времена северную семью отличали высокая нравственность, уважительное отношение к родителям и предкам, стремление обучить своих детей грамоте, воспитать в них способность к независимым суждениям. Поэтому «архангельская» земля на протяжении столетий рождала свободомыслящих, крепких духом, неустрашимых людей, способных сохранять свои личностные качества в любых жизненных обстоятельствах. Поэтому феномен Ломоносова, Кронштадтского, Кузнецова и многих других замечательных сынов России нельзя понять, не имея представления о их родине, о социальной среде, об особенностях поморской культуры, которые в совокупности не похожи на феодальнокрепостнические, а позднее капиталистические отношения в России тех времен.

Деревня Медведки — «малая родина» адмирала Кузнецова — относилась к Вотложемскому Троицкому приходу с центральным селом Троица. Позднее на этой базе был сформирован Вотложемский сельский совет, один из 17 сельсоветов Котласского района Северо-Двинской губернии. По состоянию на 1 апреля 1930 года в этом сельском совете насчитывалось 678 дворов с населением 3352 человека.

Родился Н. Г. Кузнецов в крестьянской семье. Его родители, Герасим Федорович Кузнецов и Анна Ивановна Кузнецова (в девичестве — Пьянкова), относились к государственным (казенным) крестьянам. В метрической книге за 1899 год имеется запись о женитьбе 7 февраля 1899 года «казенного крестьянина деревни Медведки Герасима Федоровича Кузнецова, православного, первым браком, 38 лет, на дочери крестьянина деревни Осередки Ивана Пьянкова Анне, 28 лет. Свидетели по жениху: той же деревни крестьяне Иван и Михаил Васильевичи Кузнецовы, по невесте — крестьяне деревни Осередки Илья Иванович и Василий Кондратьевич Пьянковы».

Воспользуемся результатами изысканий Т. А. Санакиной, проследившей родословное древо Кузнецовых с XVIII века. В архивном фонде канцелярии владычного наместника Новгородской архиепископии за 1649 год имеется интересное дело: «Челобитие крестьянина Троицкой волости Тимошки Сергеева сына Кузнецова» о краже из его дома, в котором говорится, что 14 октября 1649 года «…ночью ко дворишку тати и у клети верхом лазили и в клети сорвали замок и выняли из подголовника двенадцать рублев денег, да крест серебряной в полполтины, да крест в две гривны, да крест в алтын, да перстень мужской в полтора алтына, да переды женские золотые и др. имущества…». Этот документ — чрезвычайно важная находка, позволяющая сделать нам вывод о том, что далекие предки Н. Г. Кузнецова были грамотными, как и многие крестьяне Русского Севера, и не бедными…

Обратимся вновь к метрическим книгам. На начало XIX века в деревне Медведки можно обозначить две семейные пары, которые стали родоначальниками больших семейств. Это Андрей и Епистимья Матвеевна Кузнецовы и Ефим и Ирина Ивановна Кузнецовы. Последние и были прапрародителями Николая Герасимовича Кузнецова.

Семья Николая Герасимовича, несмотря на поздний брак родителей, была большая. В метрической книге Вотложемской Троицкой церкви Велико-Устюжского духовного правления за 1904 год есть запись под номером 15 о рождении в семье Герасима Федоровича и Анны Ивановны Кузнецовых 11 (24) июля сына Николая, крещенного 12 июля. Восприемником его был крестьянин деревни Выставка Игнатий Степанович Кокорин. Однако в семье Кузнецовых было, кроме будущего флотоводца, еще два сына, названных именем Николай. Первый родился 3 февраля (по старому стилю) 1900 года. В метрической книге за этот же год есть запись и о его смерти 6 декабря.

Татьяна Анатольевна Санакина, внимательно изучив метрические книги, обнаружила сведения о рождении «24 июля 1910 года сына Николая у крестьянина д. Медведки Герасима Федоровича Кузнецова и его жены Анны Ивановны, православных. Крещен 25 июля. Восприемник — той же деревни крестьянин Василий Иванович Кузнецов». Крестили священник Григорий Колмаков и псаломщик Александр Попов. А кто же этот третий Николай? На сегодняшний день сведениями о нем мы не располагаем.

Родители будущего флотоводца и адмирала нарекли в святом крещении третьего сына именем Николай в честь Николы Чудотворца или Морского, как иногда его зовут на Севере. Так случилось, что это богоугодное имя и определило судьбу Николая Кузнецова. Николай-угодник самый любимый святой на Архангельском Севере, который считался покровителем поморов, моряков, рыбаков и охотников. Этот небесный защитник был так популярен среди местного населения, что среди северян бытовала поговорка: «От Холмогор до Колы тридцать три Николы». И действительно, по всему побережью Белого моря стояли храмы и часовни в честь этого святого.

В метрических записях за 1900–1909 годы среди родившихся в Троицком приходе Устюжского уезда значится: Прокопий Герасимович Кузнецов, родился 24 июня 1907 года. Родители — Кузнецовы Герасим Федорович и Анна Ивановна; Дмитрий Герасимович Кузнецов, родился 22 октября 1908 года. Родители — Кузнецовы Герасим Сидорович (в отчестве ошибка. — В. Б.) и Анна Ивановна.

О дяде будущего флотоводца Павле Федоровиче мы узнаем из воспоминаний самого Николая Герасимовича. Архивист Т. А. Санакина обнаружила в метрических книгах Архангельска записи о рождении его детей: Николая, Елизаветы, Феодосии, Зои и Марии. Жену Павла Федоровича звали Александра Александровна, у них были еще дети: Нина и Леонид. Внучка Зои — Людмила Вадимовна в настоящее время живет и работает в Архангельске.

В мемуарах Н. Г. Кузнецова есть упоминания о его брате Савватий, который был тремя годами старше (родился 17 сентября 1901 года). Имя красноармейца караульной роты при Северо-Двинском губвоенкомате Савватия Кузнецова из деревни Медведки упоминается и в архивных документах. В послевоенное время Савватий Кузнецов работал председателем колхоза в Подмосковье. Умер он в 1960 году и похоронен рядом с матерью на Ваганьковском кладбище в Москве.

…Со временем деревня Медведки стала постепенно перемешаться из лесной низины на просторный холмистый берег реки Ухтомки. На горе начали один за другим возводиться добротные крестьянские дома. Изба Кузнецовых, построенная из огромных бревен еще дедом Николая Герасимовича, Федором Григорьевичем, простояла, вероятно, более пятидесяти лет. Она стала мала для разросшейся семьи. Когда Николаю шел пятый год, Кузнецовы перебрались в новый дом. «Отлично помню день переезда, — вспоминал Николай Герасимович. — По старому обычаю все двинулись к новому дому, неся с собой нехитрый скарб — кто что. Я нес помело и замыкал шествие. Мне сказали, что на помеле должен сидеть домовой, который всегда живет где-то под печкой и в день переезда последним покидает старое пепелище. Я ехал на длинном шесте, как на коне, не без робости, но и не без детской гордости…»

Архангельский Север — край бескрайних земель и лесов, родина свободолюбивых людей. Копыта монголо-татарских коней не топтали эту святую землю, здесь никогда не угасал огонь русской государственности и национальной культуры. Закаленный в постоянной борьбе с суровой природой, северный крестьянин никогда не гнул спину перед боярами и дворянами. Здесь никогда не было крепостного права в его законченной форме. Эти обстоятельства обусловили присущий северянам дух вольнолюбия, сознание своей независимости, утвердившееся еще со времен демократического Великого Новгорода. Здесь жили испокон века люди сильные, мужественные, предприимчивые и трудолюбивые.

Основой воспитания в крестьянских семьях был неустанный труд. Вновь обратимся к воспоминаниям адмирала о его детских годах: «Ходил я по грибы, ягоды. Особенно любил собирать рыжики — у нас их обычно солили на зиму целыми кадками. Мать часто поджаривала их с картошкой, притомив в русской печке. Я очень любил это кушанье. Из ягод больше всего собирали бруснику. На зиму ее тоже замачивали в большой кадке. Чтобы заполнить кадку до краев, потрудиться приходилось на совесть. Этой наукой овладевали все наши деревенские мальчишки задолго до школы». Места вокруг Медведок грибные. На зиму крестьяне в русской печке сушили белые грибы и красноголовики. До сих пор помимо рыжиков здесь заготовляют грузди, необычайно вкусные, в собственном соку — грибном желе. Крестьянские семьи запасали на зиму много картофеля и овощей: капусты, моркови, свеклы и репы.

Чтобы вырастить на северной земле хороший урожай, требовалось много труда и терпения. А если на большую семью, да чтобы на всю зиму хватило… Герасим Федорович часто болел и в поле работать не мог, поэтому Николай со старшим братом Савватием помогали матери, как могли, — и в домашнем хозяйстве, и на поле.

Большим трудовым праздником для мальчишек был сенокос. Все жители Медведок и окрестных деревень выезжали на летние работы. Мужчины снаряжали лошадей, точили косы-горбуши, женщины заготовляли продукты, пекли шаньги, пироги и рыбники. Девушки надевали на сенокос лучшие одежды, юноши брали с собой гармошки.

Заливные луга располагались за Малой Северной Двиной, туда на карбасах перевозили лошадей, сельхозинвентарь, котлы и всю необходимую утварь. На сенокосе было строгое разделение труда: мужчины косили, а женщины и девушки ворошили сено фаблями и собирали в копны. На долю мальчишек выпадало возить ароматное сено к стогам, которые вырастали, как огромные фибы, на всем обширном луговом пространстве. После ужина молодежь веселилась. Всю ночь играла гармонь, пели песни, водили хороводы. Утром вставали рано. Старики ворчали на юношей и девушек, которые, не выспавшись, с трудом поднимались на работу.

Любимое дело для многих поколений мальчишек — водить лошадей в ночное. Вечерами подростки собирались у костра и часами разговаривали. С офомным интересом слушали они и бесхитростные рассказы «о родном прошлом» своих дедов, которые также не уезжали в деревню и коротали с молодежью всю ночь у костра. Н. Г. Кузнецов вспоминал: «Они рассказывали легенды о нашем крае. Особенно интересны были сказы о Северной Двине, о Тотьме с ее храмами на берегах Сухоны, похожими на корабли с колокольнями — мачтами, плывущими по реке. Оттуда тотьменские мореходы и землепроходцы отправлялись на восток через студеные моря, добирались до берегов Америки. Они были среди тех, кто в 1741 году открывал Аляску, кто потом ставил первые избы в Калифорнии. Слушали мы и об Архангельске, куда приходили большие корабли и пароходы из других стран…

У меня от таких рассказов замирало сердце. Я поражался всему и мечтал повидать свет, далекие страны, но об этом я боялся сказать даже своим сверстникам. В ту пору каждый день приносил что-то новое, приоткрывая окошко в большой мир».

…В XVII веке только с Русского Севера, из Поморья, ушло в Сибирь свыше сорока процентов населения. Северяне несли в «новые землицы» навыки и опыт земледелия, ремесел, культуры и традиций. Это было поистине грандиозное и величественное событие мировой истории, а русские люди, прежде всего уроженцы Архангельского Севера, совершили великий географический подвиг, пройдя на кочах и на лодках, оленях и собаках свыше семи тысяч километров по арктическим морям, тайге и тундре, открыв всему миру такие крупнейшие сибирские реки, как Обь, Енисей, Лена, Колыма и Амур. Эта гигантская страна, в полтора раза превосходящая по размерам Европу, вошла в состав молодого Русского государства, а Россия с этого времени стала не только европейской, но и азиатской державой. С открытием и освоением Русской Аляски Россия вышла и на американский континент. Первый правитель Аляски, уроженец древнего северного города Каргополя А. А. Баранов, назвал столицу этой земли Ново-Архангельском в честь первого порта России — Архангельска.

Русский землепроходец, крестьянин, торговый человек всегда старался найти общий язык с местным населением, перенимая сибирские навыки охоты, рыбного промысла и в то же время обогащая аборигенов своей культурой в широком смысле слова. Одной из самых замечательных страниц освоения Сибири русским, прежде всего поморским, населением было создание им основ сибирского пашенного земледелия, превратившего позднее этот край в одну из основных житниц России. Несомненно, не меньшей была роль поморского крестьянина и ремесленника в развитии сибирских промыслов и ремесел. На своем гигантском пути первопроходцы оставляли зимовки, часовни, городки и, конечно, поклонные кресты. Не удержусь воспроизвести замечательные стихи архангельского автора В. И. Синицкого:

Многострадальная Россия,

Твоя дорога нелегка.

Народам мира ты — мессия

Была и есть на все века.

Так за спасенье поклонялись

Поморы, меряя версты,

Из бурь и штормов возвращались,

Поставив в честь твою кресты.

Поклонные кресты, поклонные кресты

Стоят по всей Руси и Бог ее спаси…

Размышляя об изучении истории и географии Российского государства, я вспоминал, как на школьных уроках да и на студенческой скамье мы прилежно изучали путешествия великих западноевропейских мореплавателей, открытия Колумба, Магеллана, Васко да Гамы. И это правильно, каждый образованный человек должен знать об этих великих географических открытиях. Мы знаем о Писарро, Кортесе, Веспуччи и других покорителях новых стран и народов, а многие ли современные школьники и студенты слышали о подвигах «письменного головы» устюжанина Василия Даниловича Пояркова, сотника пинежанина Семена Павловича Дежнева, атамана устюжанина Ерофея Павловича Хабарова по прозвищу Святитский, торгового человека и полярного морехода двинянина Кондратия Курочкина, правителя Русской Аляски каргополыда Александра Баранова? Скорее всего многим придется ответить на этот вопрос отрицательно. А жаль. Скажу больше, даже современные история и география стала забываться. Многие ли молодые люди могут назвать полководцев и флотоводцев Великой Отечественной войны — Жукова, Рокоссовского, Василевского, Кузнецова, Галлера, Исакова? А какие подвиги они совершили для Победы во время Великой Отечественной войны? Боюсь, что многие юноши и девушки не смогут дать обстоятельный ответ. Опросы студентов и школьников показывают, что в годы Второй мировой войны решающий вклад в разгром фашизма, по мнению многих из них, внесли американцы. А ведь еще живо поколение победителей…

Поэтому очень правильно и своевременно было принято постановление Правительства Российской Федерации от 11 июля 2005 года № 422 «О государственной программе „Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2006–2010 годы“».

Продолжим наш рассказ об истории северной деревни и нашего героя.

С большой долей уверенности можно предполагать, что и из далекой деревни Медведки в те времена кое-кто «сшел», «съехал», «сбрел» и «разбрелся по уездам и в Сибирь». В северных деревнях, как правило, проживали однофамильцы, а по существу — ближние и дальние родственники. Фамилия Кузнецовы часто встречается не только в Медведках, но и в деревне Варавина Вотложемского прихода, а также и за его пределами. Я насчитал в Котласском, Красноборском и Великоустюжском районах около десяти деревень, которые носят название Кузнецово. Этимология фамилии Кузнецов очевидна: она произошла от названия распространенной на Севере профессии, представители которой имелись почти в каждом селении. А если учесть, что недалеко от Медведок находилась «столица» крупнейших российских промышленников и купцов Строгановых — Сольвычегодск, то можно предположить, что ранее эта деревня специализировалась на кузнечном промысле. Расцвет феодальной вотчины «именитых гостей» Строгановых падает на XVI век, когда они снабжали дешевой солью не только Россию, но и Ливонию, Пруссию, Швецию… Для поддержания обширного хозяйства необходимо было иметь своих рудознатцев и добывать железо из болотных и озерных руд. Во всем крае бурно развивалось железобутное и кузнечно-железоделательное производство. Этим промыслом занимались целые деревни. Потребность в производстве железных изделий и оружия особенно возросла в связи с освоением Сибири, формированием и снаряжением дружины Ермака и последующих первопроходцев.

Фамилия Кузнецовы часто встречается и в документах XVI–XVII веков в Сибири. Например, в стольном граде Тобольске кузнецами работали Василий Дмитриев Нагибин, родом из Тотьмы, Иван Денисов Кузнецов, Иван Иванов Юдин и Алексей Козмин — из Устюга Великого.

В хронике мореплавания на северо-востоке Сибири в XVII веке упоминается морской поход по маршруту Анадырь — Берингово море под руководством десятника Ивана Кузнецова с отрядом в 40 человек (1688 год).

Много лет назад судьба, а точнее — интересы историка-исследователя привели меня в далекий от Архангельска Хабаровск. Конечно, я знал, что этот город назван в честь знаменитого земляка Н. Г. Кузнецова, северного землепроходца устюжанина Ерофея Хабарова. Больше того, фамилия Хабаров часто встречается в метрических книгах Вотложемского прихода. В один из солнечных дней, гуляя по приморскому городу, я подошел к огромной каменной стеле, на которой были высечены имена нескольких тысяч хабаровчан, погибших в годы Великой Отечественной войны. Читаю их фамилии: Анциферов, Башмаков, Ванюков, Елфимов, Кузнецов… Эврика! Да ведь все эти имена мне знакомы. И тогда я сделал для себя «открытие», что Ерофей Хабаров был не единственным северянином-первопроходцем Сибири и Дальнего Востока. Позднее, работая над книгой «Встречь солнца», я узнал, что задолго до моего «открытия» историки-сибиреведы пришли к единодушному мнению, что первоначальное освоение сибирской «украины» велось прежде всего выходцами с Архангельского Севера. Конечно, Кузнецовы живут по всей России, это самая распространенная в нашей стране фамилия; вполне возможно, что представители ее, на которых, как и на Ивановых, держится вся наша держава, пришли на Дальний Восток и из других уголков государства. Нужны специальные научные исследования, тем более что многие сибирские архивы сохранились. В Архангельске уже пять лет успешно действует региональная общественная организация «Северное историко-родослов-ное общество», которое возглавляет доцент Поморского университета Л. Д. Попова. Известный в Архангельске краевед Анатолий Васильевич Новиков подготовил и издал любопытную книгу «Беседы о родословиях», которая уже сейчас заняла достойное место в северной историографии и источниковедении. Надеюсь, что историки и краеведы Архангельска помогут решить затронутую проблему.

«Родное прошлое» для Николая Кузнецова — это и оставшиеся в памяти картины родной природы. Все времена года хороши на Архангельском Севере. Золотая осень, когда природа щедро оделяет людей своими грибными и ягодными дарами, когда собран неплохой урожай с далеко не плодородной земли — овес и жито, а главное — картофель. Зима здесь долгая, с трескучими морозами, метелями, вьюгами, но и в короткий световой день мальчишки находят время для своих зимних забав, самые любимые и веселые из которых — катание с гор, взятие снежных крепостей. Навсегда остается в памяти Рождество, скромно украшенная, но зато пышная и пахучая зеленая елка. Весной повсеместно отмечали на Севере Масленицу с ее хороводами и гуляньями. И, конечно, на всю жизнь запечатлеваются в памяти стремительный ледоход с шумом и скрежетом огромных льдин на Северной Двине и буйное половодье.

Летом Николай Кузнецов и другие мальчишки часто бегали к мысу Соколки — за километр от Медведок. Здесь палеонтолог В. П. Амалицкий ежегодно, с 1899 по 1917 год, вел раскопки и поиски остатков пресмыкающихся и земноводных пермского периода. На берегу Малой Северной Двины вымывались кости и даже «бивни мамонтов». Эти находки местная детвора приносила профессору. Коллекция древней фауны Амалицкого («иностранцевия», «дицидонт», «стегоцефал», «двинозавр», «котлассия» и др.) составила знаменитую Северодвинскую галерею, образовавшую значительную часть экспозиции Палеонтологического музея РАН в Москве.

Человека, покинувшего свою «малую родину», всегда тянет вернуться домой — хотя бы на несколько дней. Николаю Герасимовичу Кузнецову не удалось в зрелые годы навестить отчий край, но память о нем всегда жила в его душе. По воспоминаниям его жены Веры Николаевны Кузнецовой, Николай Герасимович очень любил оперы Римского-Корсакова. «Много раз слушали „Садко“, „Снегурочку“. Говорил: „Когда я слушал эту оперу, душевную и человечную, у меня всегда возникали в воображении мои северные края — хороводные песни, проводы Масленицы…“». Архангельский Север зовет и манит к себе людей, связанных с ним рождением или работой, на всю жизнь…

От Великого Новгорода население Архангельского Севера приняло эстафету высокой грамотности и книжности, помноженную на необходимость владеть навыками письма и чтения в связи с многочисленными торговыми операциями северян как на внутреннем, так и на внешнем рынке. Люди, проживавшие здесь, составляли одну из самых образованных частей населения России. В «Истории Академии наук СССР» упоминается о том, что в первой половине XVI века среди землевладельцев (крестьян. — В. Б.) Европейского Севера было более 80 процентов грамотных людей. Так что не случайно наш Ломоносов «стал разумен и велик». Филолог и лингвист А. И. Соболевский сделал вывод о том, что «не только под Москвою, но даже в таких глухих местностях, как поселения далекого Севера, не было недостатка в школах и училищах».

В самых дальних деревнях и селах широко отмечались многие исторические события. И родная деревня Николая Кузнецова не была исключением. В 1912 году в Медведках вспоминали героев Отечественной войны 1812 года. Школьный учитель Александр Петрович задал своим ученикам домашнее задание — выучить наизусть стихотворение М. Ю. Лермонтова «Бородино». Первокласснику Коле Кузнецову так понравились стихи, что он решил прочитать их на людях и уговорил отца разобрать в избе стену, чтобы устроить «театр» и созвать соседей на праздник.

Пока собирались, рассказывали о пережитом. Звучали совсем еще свежие воспоминания об участии земляков в Русско-японской войне, предания о войне с французами, наполненные народной гордостью за тех, кто отстоял свободу и независимость России 100 лет назад.

Народу собралось столько, что многие из местных жителей заглядывали в избу с улицы через раскрытые двери. После того как учитель поздравил всех земляков со столетней годовщиной победы, на половину избы, отведенную под сцену, вышел Николай, сын хозяина дома, и в полной тишине начал читать:

— Скажи-ка, дядя, ведь недаром

Москва, спаленная пожаром,

Французу отдана?

Ведь были ж схватки боевые,

Да, говорят, еще какие!

Недаром помнит вся Россия

Про день Бородина!

— Да, были люди в наше время…

Кто знает, может быть, читая стихи великого русского поэта, мальчик думал о своей судьбе как будущего защитника Отечества, о своем долге перед Родиной.

С 1912 по 1915 год Николай Кузнецов учился в церковно-приходской школе и окончил три класса. В эти годы он овладел основами грамотности, много читал и вырабатывал свой, «кузнецовский» почерк.

Летом 1914 году семью постигло горе — умер от чахотки отец. «Никогда не забуду, — вспоминал юный Николай, — как соседка мне сказала: „Иди домой“, и я почему-то сразу понял, что случилось что-то непоправимое. „Умер-то не вовремя, в самую страдную пору“, — слышал я, когда мы двигались к деревне Выставки, где церковь Троицы. С горы спускалось кладбище, на нем на зеленом холмике давно уж он лежит».

Но жизнь продолжалась. На семейном совете решили отдать Николая «в люди». И вскоре подросток вместе с матерью шагал по шпалам в уездный город Котлас. Анна Ивановна определила сына на работу в чайную у речной пристани. Хозяином этого заведения был купец Попов, велевший мальчику мыть посуду, прибирать кухню и не заходить на «чистую половину». Относились к «посудомойщику» пренебрежительно, унижали, загружали работой сверх меры, Коле часто приходилось недосыпать. Пребывание «в людях» оставило у привыкшего к свободной деревенской жизни Николая тяжелые воспоминания. К счастью, этот период оказался непродолжительным. Однажды юношу пригласили на «чистую половину» к проживающему в гостинице архангелогородцу. Им оказался брат отца, Павел Федорович, очень похожий на Герасима Федоровича. Дядя Николая был небогатым купцом-предпринимателем, владельцем буксира. Вскоре он велел племяннику собрать нехитрые вещички: Павел Федорович направлялся в Архангельск и решил взять Колю с собой. «Поедем до Шенкурска без остановки, — сказал он, — там возьмем баржи и доставим в порт». Колесный буксир был небольшой и носил имя деда молодого путешественника — «Федор». Это было первое длительное плавание Николая. В памяти остался «блеск работающих шатунов паровой машины и ее натруженное дыхание, шлепанье колесных лопастей и продолговатая гиря на конце длинной веревки — ее метал в воду с носа буксира матрос, выкрикивая какие-то непонятные мне слова, к которым внимательно прислушивался капитан». Позже Николай узнал, что матрос измерял лотом глубину Северной Двины. Так начались «первые университеты»: знакомство с речным судном, терминологией, во многом созвучной с морской, с речниками-матросами. Это было удивительное путешествие по всей трассе Северной Двины. Оно до конца жизни осталось в памяти будущего флотоводца. Мимо судна проплывали старинные деревеньки с красивыми деревянными храмами, белые как снег берега из известняка, корабельные леса и заливные луга, и навстречу — лодки, карбасы, колесники, буксиры с плотами и плоты, как заплаты «на голубом сарафане Двины»:

О разливах, о плесах твоих золотых

Мало песен поется в народе:

То ли люди не видят твоей красоты,

То ли слов, чтобы спеть, не находят…

Так позднее написала о Северной Двине землячка Н. Г. Кузнецова — поэтесса Ольга Фокина.

Семья у дяди была также большая, дружная — два сына и три дочери. Все они учились в гимназии. Встретили Николая радушно. Павел Федорович очень любил детей, устраивал для них разные игры и праздники.

Шла Первая мировая война, и Архангельск был в гуще военных событий. В дом хозяина часто заходили его приятели — моряки, рассказывали о своих плаваниях. Много морских историй услышал Николай Кузнецов. Особенно ему запомнились рассказы о германских подводных лодках, которые ставили свои смертоносные мины на морских коммуникациях.

Одну зиму Николай ходил в школу со своим двоюродным братом-одногодком Федором. Будущий моряк полюбил книги, он много читал о первооткрывателях дальних стран, истории военно-морского флота, героях-моряках. Книги, особенно по географической, исторической и морской тематике, были во многих семейных библиотеках архангелогородцев. Большим собранием такой литературы располагала губернская публичная библиотека. Столица Севера всегда была читающим городом.

Интерес и любовь к познавательной литературе Николай Герасимович сохранил на всю жизнь. Это подтверждает и его жена Вера Николаевна: «Со временем у нас собралась хорошая библиотека. Часть ее составили книги Николая Герасимовича — военно-морские, военно-исторические и военные журналы. Интерес к такой теме зародился у Николая Герасимовича еще в детстве. К нему попала книга Ф. Веселаго „Краткая история русского флота (с начала развития мореплавания до 1825 года)“. Может быть, она пробудила в нем интерес к морю и морской профессии и чувство патриотизма? Он помнил об этой книге, думал о ее пользе для флота России, поэтому сразу же по назначении наркомом в 1939-м распорядился ее переиздать. С тех пор эта книга стояла на книжной полке в кабинете Николая Герасимовича».

Следует отметить, что на выбор будущим флотоводцем морской профессии повлиял ряд обстоятельств: кроме увлечения книгами по историко-морской тематике, сыграло свою роль и наличие родственников-моряков и речников. Дядя по материнской линии, Дмитрий Иванович Пьянков, в прошлом был кронштадтским моряком. Дядя по отцу, как уже писалось выше, был владельцем буксирного парохода. Другой дядя по отцу являлся участником Русско-японской войны, позже служил матросом в русском посольстве в Берлине. Военных моряков, их красивую форму и бравый вид северные подростки уважали сызмальства. Архангельский край — морской, отсюда прежде всего набирали новобранцев во флот. Почитай, в каждой избе Медведок висели фотографии усатых моряков в черных бушлатах и бескозырках с названиями военных кораблей.

А когда Николай Кузнецов стал жить в Архангельске — первом морском порту России, он приблизился к морю вплотную. Однажды местные промысловики взяли его на промысел, предложив стать впередсмотрящим на рыбачьей шхуне. На носу этого судна он выстоял в шторм свою первую морскую вахту. Какая-то неведомая сила возвышала Николая, в голове прояснилось и просветлело, виделось отчетливо и далеко, запах беломорского солоноватого воздуха наполнял грудь, дышалось глубоко. Может быть, тогда Белое море сделало его своим избранником. Старый рыбак, скупой на похвалы, строго заметил: «Да ты, брат, и не укачиваешься! Будешь добрым моряком». Как в воду глядел морской волк, предсказав судьбу будущего адмирала.

Сам Николай Герасимович позднее утверждал, что оснований увлечься романтикой моря у мальчишек-архангелогородцев было предостаточно: «В Архангельске и особенно в его пригороде Соломбала жило много поморов, предки которых еще при Петре Великом селились на берегах Белого моря. Устье Северной Двины не случайно с давних пор привлекало внимание России. Студеное море открывало нашим отважным мореходам путь как на запад, так и на восток.

Рассказы старых моряков разжигали в сердце мечту о странствиях и подвигах. Часами мы, мальчишки, простаивали у причалов, где стояли большие и малые суда, пришедшие из самых разных стран.

— Настоящие моряки только здесь, на Севере, — не раз слышал я от капитана шхуны. Не бахвальство, а гордость звучала в словах старого помора. Жизнь не раз убеждала меня в его правоте…»

Моряка Кузнецова начал формировать Архангельск — первый морской порт России, колыбель отечественного военного и торгового судостроения. Здесь на берегах Северной Двины еще витали образ Петра Великого и его воплощенные юношеские замыслы — первая 12-пушечная морская яхта «Святой Петр», первый 24-пушечный военно-торговый фрегат «Святой Павел», первое военно-морское соединение — Беломорская флотилия, первая морская крепость бастионного типа Новодвинская (Петропавловская), у стен которой одержана первая военно-морская победа над шведами в Северной войне…

Надо отметить, образ его земляка святого Иоанна Кронштадтского продолжал его сопровождать по юности и зрелости в Петрограде — Ленинграде и военно-морской цитадели Кронштадте.

Я же в который раз прихожу к мысли о том, что адмирал Кузнецов, так же как и Михаил Ломоносов, не случайно оказался выходцем с Архангельского Севера. Север формирует особый склад характера человека, формирует Личность. И во все века дарит России своих выдающихся людей.

Николай отчетливо понимал, что жить в семье родственников даром нельзя, поэтому он помогал изо всех сил по хозяйству, часто выполнял мелкие поручения дяди. Дел с каждым днем становилось все больше, и школу пришлось бросить. Кроме того, ему всегда хотелось самостоятельности, а значит, надо было устраиваться на работу.

Благодаря высокому росту, мужественному выражению лица Кузнецов выглядел старше своих мальчишек-ровесников. С помощью дяди он устроился в Управление работ по улучшению Архангельского порта в качестве рассыльного. Так в двенадцать лет началась трудовая биография деревенского паренька из Котласского уезда.

В порту вовсю бурлила жизнь. В годы Первой мировой войны в Архангельск от союзников поступало много различных военных грузов. Позднее Н. Г. Кузнецову часто вспоминались эти далекие годы: «Тогда зимой иностранные суда добирались только до устья реки. Там, на Экономии, грузы перегружали в вагоны и доставляли на станцию Бакарица. Для этого через реку проложили времянку, и вагоны вручную перекатывали с одного берега на другой. Мы, подростки, с интересом смотрели, как на исходе зимы по слабеющему льду катились, покачиваясь, вагоны. Казалось, они в любую минуту готовы были свалиться в воду…»

Основными местами приема и хранения военных грузов в Архангельском порту были Бакарица и Экономия. Началось спешное расширение этих участков порта. В помощь архангельским портовикам из Латвии прибыла большая группа грузчиков-стивидоров. Среди них был А. Я. Пельше, избранный вскоре в состав Архангельского комитета РСДРП(б). Делегатом от Архангельской парторганизации он участвовал в работе VI съезда РСДРП(б). После Великой Отечественной войны А. Я. Пельше многие годы возглавлял Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. Воистину пути Господни неисповедимы. В 1969 году опальный адмирал Н. Г. Кузнецов был принят А. Я. Пельше в связи со снятием с него партийного взыскания. Передать письмо Л. И. Брежневу с просьбой разобраться в деле, ознакомиться с материалами, на основании которых адмирал был понижен в воинском звании, партийный функционер отказался.

…В 1915 году в Архангельск пришло 409 кораблей союзников с оружием и военной техникой. Утром 25 октября 1916 года у причалов Бакарицы ошвартовался один из крупнейших пароходов России — «Барон Дризен». В его трюмах находилось свыше 300 тонн взрывчатки и около 500 тонн американского пороха. На следующий день прогремели оглушительные взрывы. Пароход «Барон Дризен» пошел ко дну. Лавина огня перекинулась на причалы, где, сея смерть, стали рваться снаряды. Бакарица превратилась в пустыню… Местные власти не извлекли урока из этих событий. А между тем в Архангельск прибывали новые суда, груженные пушками, винтовками, бомбами, гранатами. Один из них, ледокольный пароход «Семен Челюскин», в трюмах которого находились тонны взрывчатки, ошвартовался на причале порта Экономия. Трагедия повторилась. Пароход «Семен Челюскин» взлетел на воздух. Пожар длился целую неделю. Порт Экономия был превращен в пепелище. Николай Кузнецов был свидетелем этих трагических событий. Любознательный от природы, он был знаком с революционными выступлениями рабочих, наслышан о работе Чрезвычайной комиссии по разгрузке Архангельского порта, перед которой стояла задача вывезти военное снаряжение и боеприпасы вверх по Северной Двине на его «малую родину» — в Котлас. Все эти события происходили накануне интервенции и Гражданской войны на Севере.

Каждое лето Николай Кузнецов выезжал в родную деревню помогать матери и старшему брату в поле. Один раз он даже работал помощником мельника. На мельнице, имевшей два постава, два лотка и два жернова, мололи местную рожь, ячмень, пшеницу, овес. Работа была тяжелая, но приносила большое удовлетворение, а заработанная юным мельником мука была хорошим подспорьем для семьи. В июне 1918 года Николай, как обычно, уехал в Медведки, а уже 2 августа в Архангельске произошел переворот и с военных кораблей высадились англичане, французы и американцы. Они быстро создали речную военную флотилию и устремились по Северной Двине к Котласу.

Рабочий из Петрограда Павлин Виноградов, избранный в Архангельске заместителем председателя губисполкома, для отпора интервентам начал создавать Северо-Двинскую речную флотилию, которая вместе с отрядами Красной армии остановила продвижение судов и войск интервентов, не допустив их к Котласу.

Николай знал, что идет Гражданская война, жителей местных деревень заставляли рыть окопы. Сам он, проработав лето на мельнице, осенью 1919 года снова оказался в Котласе. На этот раз мать отвела его к своему брату Дмитрию Ивановичу Пьянкову с просьбой устроить паренька на работу в железнодорожное депо. Но судьба распорядилась иначе. Николая манила река. Он ежедневно пропадал на пристани, наблюдая за пароходами. Однажды он встретил здесь военного моряка, с головы до ног одетого в черную скрипучую кожу, и в беседе с ним поведал о своих пристрастиях. Тот дал юноше добрый совет — идти добровольцем на флотилию. Но Николаю было только пятнадцать лет. Он взял в сельсовете «липовую» справку, прибавив себе два года, и стал добровольцем Северо-Двинской флотилии. Так встреча с революционным моряком определила дальнейшую судьбу Кузнецова. Можно предполагать, что это был К. И. Пронский, назначенный после гибели П. Ф. Виноградова командующим Северо-Двинской военной речной флотилией. «Он усадил меня как более грамотного, — вспоминает Н. Г. Кузнецов, — перестукивать на грохочущем „Ундервуде“ секретные и совершенно секретные донесения с фронта. Только к концу 1919 года я выпросился на канонерскую лодку, в боевой экипаж».

Исследователь и биограф адмирала Н. Г. Кузнецова Л. Н. Михайлов в результате долгого и тщательного изучения архивных фондов Северо-Двинской военной флотилии выяснил, что на канонерских лодках служили два Николая Кузнецова, но они, как показали дальнейшие исследования, к Н. Г. Кузнецову отношения не имели. Его имя в списках флотилии за 1919 и 1920 годы отыскать не удалось. Оно было обнаружено в «Списке служащих при военном порте Северо-Двинской флотилии на 1 февраля 1920 года», где Николай Герасимович Кузнецов значился под номером 121 в Техническом отделе. В соответствующих графах указаны год рождения (1904), звание (вольнонаемный) и должность (машинист второго разряда). Похожие записи имеются в «Списках», составленных на 1 марта и 1 мая.

Среди архивных материалов Северо-Двинской флотилии сохранился приказ командира военного порта за № 22 от 12 мая 1920 года. В нем приводится список «личного состава порта» и в числе прочих упомянут «переписчик — машинист 2 разряда Кузнецов Николай Герасимович (с прикомандированием к техническому отделу) — с 1 января». Он значится и в алфавитном списке личного состава флотилии на июнь 1920 года, и указано место его службы — Котласская продбаза, а в примечании имеется пометка — «Выбыл в Военпорт». Так благодаря усилиям ветерана флота Л. Н. Михайлова документально подтвердились первые месяцы флотской службы будущего Адмирала Флота Советского Союза. Своими изысканиями Л. Н. Михайлов поделился с читателями котласской районной газеты «Двинская правда», а позднее опубликовал их в книге «Опальный флагман».

21 февраля 1920 года советские войска освободили Архангельск от белогвардейцев и интервентов. Северо-Двинская военная флотилия выполнила свою задачу, и ее расформировали. Но молодых военморов оставили продолжать службу. В послужном личном деле Н. Г. Кузнецова записано, что с февраля по декабрь 1920 года он служил матросом в Архангельске и Мурманске. Военные моряки, которых готовили к поступлению в военно-морские школы, размещались во флотском полуэкипаже в Соломбале. Здесь они занимались строевой подготовкой, осваивали основы морского дела, учили флотские песни. Можно предполагать, что военмор Н. Г. Кузнецов был свидетелем формирования в беломорской столице Морских сил Северного моря, участвовал в июле 1920 года в первом проводившемся в Архангельске параде по случаю завершения спасательной операции ледокольного парохода «Соловей Будимирович» (в дальнейшем «Малыгин»), получившей большой международный отклик; во встречах судов Первой Карской (сибирской) экспедиции, доставившей в голодный Архангельск десятки тысяч тонн хлеба и других грузов. В конце декабря 1920 года группу, в которую попал и Н. Г. Кузнецов, направили в Петроград на учебу в подготовительную морскую школу.

В Архангельске Николай Кузнецов поддерживал дружеские отношения со своими земляками, служившими в Северо-Двинской флотилии и Морских силах Севера. Среди них были и старшие братья Зосимы Алексеевича Шашкова, поделившегося своими воспоминаниями в письме от 24 февраля 1977 года, подлинник которого находится в архиве Котласского городского штаба школьников «Товарищ» имени Н. Г. Кузнецова. Зосима Шашков, родившийся в 1905 году, — не просто земляк, а почти сосед Н. Г. Кузнецова, знавший его с детских лет, так как его деревня Новинки находилась в шести километрах от Медведок. 3. А. Шашков подробно описал их встречу в Котласе в 1920 году: «Кузнецов был в военно-морской форме и всех нас (со мной было еще несколько ребят) пригласил в кино. Фильм показывали для военно-морского экипажа, и он по старой памяти дал мне поносить поношенную тельняшку, которой я гордился, когда учился в Котласском железнодорожном училище».

Этот важный факт из биографии Н. Г. Кузнецова не нашел отражения ни в документах, ни в воспоминаниях флотоводца. К сожалению, Зосима Алексеевич не указал месяц этой встречи и цель приезда Н. Г. Кузнецова в 1920 году в родные места.

Личность и судьба самого З. А. Шашкова также заслуживают внимания читателей. Много общего в их с Кузнецовым биографиях. Зосима Алексеевич начал свою трудовую деятельность в тридцатилетнем возрасте на Северной Двине, вначале бакенщиком, а затем матросом, штурвальным, боцманом на речных судах. Юноша стремился повысить свою квалификацию и получить специальное образование. Окончив Великоустюжский речной техникум, он поступил в Ленинградский институт водного транспорта, стал инженером.

В 1933 году, будучи преподавателем, он продолжил учебу в аспирантуре. Работал доцентом, заведующим лабораторией, деканом факультета. 3. А. Шашков активно способствовал внедрению в Северо-Западном речном пароходстве передовых методов буксировки тяжеловесных составов. В 1937 году его назначили директором Горьковского института водного транспорта, а уже в 1938-м 3. А. Шашков стал заместителем наркома водного транспорта СССР. В 1939 году «в христовом возрасте», тридцати трех лет, он занял пост наркома водного транспорта СССР. Более двадцати лет Зосима Алексеевич как нарком, а затем как министр руководил работой речного транспорта страны. Не много было в истории России таких министров-«долгожителей». Он неоднократно избирался депутатом Верховного Совета СССР, а на XIX (1952) и XX (1956) съездах КПСС — кандидатом в члены ЦК КПСС. 3. А. Шашков награжден тремя орденами Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, пятью медалями. Таков «скромный» послужной список видного организатора речного флота страны. 3. А. Шашков прожил долгую жизнь. Умер он 14 июля 1984 года на 80-м году жизни.

В начале книги мы упоминали Вячеслава Александровича Малышева, уроженца Поморского Севера. Он внес неоценимый вклад в развитие отечественной тяжелой промышленности и судостроения в войну и послевоенные годы. Таким образом, в истории остался яркий факт: три северянина одновременно в 1939 году стали членами правительства — возглавили народные комиссариаты страны.

Более подробно о В. А. Малышеве будет сказано ниже.





Достарыңызбен бөлісу:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   18




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет