Чуйков Василий Иванович Сражение века Сайт Военная литература

Случилось то, братцы, в морозную ночь,

Оборвана связь, и хоть свищет пурга,

Комсомолец сказал: — Что ж, была не была,

Простился с друзьями — за плечи мешок,

Он провод оборванный в зубы берет,

Почудилось парню: кричат журавли,

Россия лежала в снегу и в крови,

Привстал на колени: в глубоких снегах

А пули роями впивались в него,

И двинулись молча полки на врага,

Наша оценка боя. сил и средств противника подтвердилась полностью. Отчаянное наступление гитлеровцев не принесло им успеха и 12 ноября. Атаки были отбиты [270] на всех участках обороны армии. Потери гитлеровцев за эти два дня боев были колоссальные, они исчислялись тысячами.

В штаб фронта мы отправили целый мешок с документами убитых вражеских солдат и офицеров.

12 ноября мною был подписан боевой приказ:

«Противник пытается прорвать фронт в юго-восточной части завода «Красней Октябрь» и выйти к реке Волга. Для усиления левого фланга 39-й гвардейской стрелковой дивизии и очищения всей территории завода от противника приказываю командиру 39-й гв. сд за счет сменяемого левофлангового батальона 112-го гв сп уплотнить боевые порядки в центре и на левом фланге дивизии, имея задачей полностью восстановить положение и очистить территорию завода от противника».

В это же время по приказу Гитлера командир 79-й пехотной дивизии генерал фон Шверин ставил своему командиру саперного батальона капитану Вельцу задачу:

Приказ на наступление 11.II.42.

1. Противник значительными силами удерживает отдельные части территории завода «Красный Октябрь». Основной очаг сопротивления — мартеновский цех (цех № 4). Захват цеха означает падение Сталинграда.

2. 179-й усиленный саперный батальон овладевает цехом № 4 и пробивается к Волге...»{8}

Эти два приказа, отданные почти одновременно, наиболее ярко отражают напряженность боев.

Борьба за мартеновский цех длилась несколько недель, а за завод и внутри его — больше месяца. Было бы неправильно говорить, что наш противник не знал, что такое штурмовые группы и отряды. Капитан Вельц утверждает, что в боях за завод «Красный Октябрь» его батальон действовал штурмовыми группами.

Вельц пишет: «Собрал своих командиров и объясняю им свой план. Брошу четыре сильные ударные группы по 30-40 человек в каждой... Врываться в цех не через ворота ила окна. Нужно подорвать целый угол цеха. Через образовавшуюся брешь ворвется первая штурмовая группа. Рядом с командирами штурмовых групп передовые артнаблюдатели. Вооружение штурмовых групп, [271] автоматы, огнеметы, ручные гранаты, сосредоточенные заряды и подрывные шашки, дымовые свечи... Отбитая территория немедленно занимается и обеспечивается идущими во втором эшелоне хорватскими подразделениями...»{9}

Когда я читал эти строки в книге Вельца, я даже подумал, не взял ли он это из наших описаний действий и вооружения наших штурмовых групп. Но когда внимательно в них разобрался, я нашел разницу. У немцев в штурмовых группах не упоминается о строительстве подземных и траншейных ходов к объектам штурма, у них за штурмовыми группами идут вторые эшелоны, как в полевом бою, а не группы закрепления, как у нас. И все же много сходного.

Итак, гитлеровцы бросают свои последние силы, чтобы захватить завод «Красный Октябрь». Они считают, что это наш последний опорный пункт в Сталинграде. Мы же стремились в это же самое время очистить всю территорию завода «Красный Октябрь».

Как происходил этот бой? Капитан Вельц пишет:

«Уже стало неуютно, светло. Кажется, орудийные расчеты русских уже позавтракали: нам то и дело приходится бросаться на землю, воздух полон пепла... Бросок — и насыпь уже позади... Через перекопанные дороги и куски железной кровли, через облака огня и пыли бегу дальше... Добежал!.. Стена, под которой я залег, довольно толстая... От лестничной клетки остался только железный каркас... Рассредоточиваемся и осматриваем местность... Всего метрах в пятидесяти от нас цех № 4. Огромное мрачное здание... длиной свыше ста метров... Это сердцевина всего завода, над которым возвышаются высокие трубы... Обращаюсь к фельдфебелю Фетцеру, прижавшемуся рядом со мной к стене:

— Взорвите вон тот угол цеха, справа! Возьмите 150 килограмм взрывчатки. Взвод должен подойти сегодня ночью, а утром взрыв послужит сигналом для начала атаки.

Даю указания остальным, показываю исходные рубежи атаки»{10}.[272]

Это был план наступления гитлеровцев. Конечно, они могли бы наделать нам очень много хлопот. Захватив основные цеха завода «Красный Октябрь», они стали бы обстреливать все наши переправы через Волгу и даже пристани на правом берегу, которые играли у пас роль временных складов. Этому замыслу противника помешала наша разведка, которая бдительно следила за этими участками как на фронте, так и в глубине боевых порядков противника. За несколько дней до наступления гитлеровцев мы имели пленных, захваченных на этом участке, а их данные о готовившемся наступлении были подтверждены наблюдением. Поэтому приказ об уплотнении боевых порядков на заводе и в его цехах не был случайным, а преднамеренным и целеустремленным.

Далее Вельц сообщает:

«Поступает последний «Мартин» — донесение о занятии исходных позиций. Смотрю на часы: 02.55. Все готово. Ударные группы уже заняли исходные рубежи для атаки... В минных заграждениях перед цехом № 4 проделаны проходы... Хорватский батальон готов немедленно выступить во втором эшелоне... Пора выходить... Еще совсем темно... Я пришел как раз вовремя. Сзади раздаются залпы наших орудий... Попадания видны хорошо. так как уже занялся рассвет... И вдруг разрыв прямо перед нами. Слева еще один, за ним другой. Цех, заводской двор и дымовые трубы — все исчезает в черном тумане.

— Артнаблюдателя ко мне! Черт побери, с ума они спятили? Недолеты!..

Но что это? Там, на востоке, за Волгой, вспыхивают молнии орудийных залпов... Но это же бьет чужая артиллерия! Разве это возможно? Так быстро не в состоянии ответить ни один артиллерист в мире... Значит, потери еще до начала атаки»{11}.

Вот тут произошло то, что немцы не ожидали. Зная о сосредоточении противника, командир дивизии Степан Савельевич Гурьев, находясь на правом берегу Волги в 300 метрах от мартеновского цеха, не только уплотнил боевые порядки на заводе, но и подготовил артиллерию в любую минуту и даже секунду дать огонь по заранее пристрелянному месту, перед цехом № 4. [273]

«Но наша артиллерия, — продолжает Вельц.— уже переносит огневой вал дальше. Вперед! Фельдфебель Фетцер легко, словно тело его стало невесомым, выпрыгивает из лощины и крадется к силуэту здания, вырисовывающегося перед ним в полутьме. Теперь дело за ним...{12}

Фетцер возвращается...

— Горит! — восклицает он и валится на землю. Ослепительная яркая вспышка! Стена цеха медленно валится... Нас окутывает густой туман, серый и черный... В этом дыму, преодолевая заграждения, устремляются штурмовые группы. Когда стена дыма рассеивается, я вижу, что весь правый угол цеха обрушился. Через десятиметровую брешь карабкаюсь по только что образовавшимся кучам камня, в цех врываются саперы... Мне видно, что левее в цех уже пробивается и вторая штурмовая группа, что наступление на открытой местности развивается успешно... Теперь вперед выдвигаются группы боевого охранения. И все-таки меня вдруг охватывает какой-то отчаянный страх... вскакиваю в зияющую перед собой дыру и карабкаюсь по груде щебня... Осматриваюсь из большой воронки... У обороняющегося здесь против того. кто врывается, заведомое преимущество... Солдат, которому приказываю продвигаться здесь, должен все время смотреть себе под ноги, иначе он, запутавшись в этом хаосе металла, повиснет между небом и землей, как рыба на крючке. Глубокие воронки и преграды заставляют солдат двигаться гуськом, по очереди балансировать на одной и той же балке. А русские пулеметчики уже пристреляли эти точки. Здесь концентрируется огонь их автоматчиков с чердака и из подвалов. За каждым выступом стены вторгшихся солдат поджидает красноармеец и с точным расчетом бросает гранаты. Оборона хорошо подготовлена...

Выскакиваю из своей воронки. Пять шагов — и огонь снова заставляет меня залечь. Рядом со мной ефрейтор. Толкаю его, окликаю. Ответа нет. Стучу по каске. Голова свешивается на бок. На меня смотрит искаженное лицо мертвеца. Бросаюсь вперед, спотыкаюсь о другой труп и лечу в воронку... Наискосок от меня конические трубы. через которые открывают огонь снайперы. Против них [274] пускаем в ход огнеметы... Оглушительный грохот: нас забрасывают ручными гранатами. Обороняющиеся сопротивляются всеми средствами. Да, это стойкие парни...

...Даю... приказ: лежать до наступления темноты, потом отойти назад на оборонительную позицию!.. Итак, конец. Все оказалось бесполезным. Не понимаю, откуда у русских еще берутся силы. Просто непостижимо... Мы прорывали стабильные фронты, укрепленные линии обороны, преодолевали оборудованные в инженерном отношении водные преграды — реки и каналы, брали хорошо оснащенные доты и очаги сопротивления, захватывали города и деревни. А тут, перед самой Волгой, какой-то завод, который мы не в силах взять!.. Я увидел насколько мы слабы.

Быстро прикидываю в уме. Батальон начал наступление, имея 190 человек. Примерно половина ранена, 15-20 человек убито. Это значит: батальона больше нет) Пополнения мне не дадут»{13}.

Я привел эти выдержки из книги капитана Вельца для того, чтобы показать ноябрьские бои глазами противника. Мы видим и храбрость и героизм противника, хотя и бессмысленные; отвагу, хотя и неуместную; умение организовывать наступление в городских условиях и упорство в достижении цели. Но в то же время мы видим в бою только солдат, фельдфебелей и офицеров в чине лейтенанта, капитана. Где же гитлеровские генералы? Как я уже говорил, командир 39-й гвардейской дивизии генерал Гурьев С. С., его комиссар Чернышев Ф. Ф. и начальник штаба подполковник Зализюк находились в трехстах метрах от цехов завода. А генерал фон Шверин — командир дивизии, которая наступала на завод «Красный Октябрь», отсиживался в поселке Разгуляевка — это уже около десяти километров от завода и от поля боя.

Я помню, как рабочие, мастера, инженеры завода помогали нашим частям ориентироваться в сложном лабиринте цехов, проходов, наземных и подземных коммуникаций. Они вместе с красноармейцами пролезали через канализационные каналы, чтобы выходить на выгодные позиции и бить врага. [275]

5

Отбив 11—12 ноября атаки противника, несмотря на то что армия третий раз была разрезана до самой Волги, все защитники города — от членов Военного совета армии до рядового воина — доняли, что это последнее наступление врага. Мы были уверены, что теперь уже он не сможет организовать свои силы как в октябре, получить новую технику, особенно танки, боеприпасы и горючее. А без этого, особенно без техники, он был нам не страшен.

После 12 ноября Паулюс не прекратил активных наступательных действий, затишья на фронте не было, да и не могло быть. Гитлеровское верховное командование не хотело верить, что наступление захлебнулось. И сражение. начавшееся несколько месяцев тому назад, как бы по инерции продолжалось на всех участках фронта. Находясь в непосредственной близости от противника, мы не могли успокаиваться. Все время его контратаковали. А поскольку враг не сложил оружия, защитники города считали своим священным долгом истреблять его, притягивая на себя его силы.

После 12 ноября бои продолжались на всех участках до 19 ноября. По Волге шла шуга, отрезая от нас левый берег.

Теперь перед нами встала задача оказать помощь дивизии Людникова, оторванной от главных сил армии. Ее положение стало очень тяжелым: она была зажата противником с севера, с запада и с юга, а с востока отрезана Волгой, по которой шел сплошной лед.

Подвоз боеприпасов, продовольствия, вывоз раненых производились с перебоями, с промежутками в двое-трое суток.

Мы вынуждены были искать, вернее, выжимать кое-какие средства из боевых порядков на правом берегу. В первую очередь Военный совет армии решил все части дивизии Смехотворова свести в один 685-й полк и, сосредоточив его за правым флангом дивизии Горишного, контратаковать противника с юга на север вдоль Волги на соединение с дивизией Людникова. [276]

Из всех частей Смехотворова мы набрали только 250 боеспособных людей. Этим сводным полком и правым флангом частей дивизии Горишного, которые постепенно пополнялись людьми, отдельными группками, прибывшими с левого берега, мы беспрерывно по 20 ноября вели контратаки на севера на соединение с Людниковым.

Своими контратаками мы, правда, не восстановили положение, но зато и противнику не дали уничтожить дивизию Людникова.

Не могу не сказать о мужестве командования окруженной дивизии во главе с полковником Иваном Ильичом Людниковым. Несмотря на исключительно тяжелое положение, там соблюдали спокойствие и уверенность. Телефонная связь, разумеется, была порвана. Работала только радиосвязь. Я лично несколько раз открытым текстом говорил по радио с Людниковым. Мы узнавали друг друга по голосу, не называя себя по имени и по фамилии. Я не стеснялся открыто говорить ему, что помощь будет оказана, что скоро соединимся с ним. Я надеялся, что он понимает, почему разговор с ним ведется открыто и что никакой помощи мы дать ему не можем. Он мне тоже говорил о надежде на скорое соединение. Мы старались таким образом ввести в заблуждение противника.

Лишь в ночь на 16 ноября наши «ночные» самолеты на парашютах сбросили Людникову четыре тюка продовольствия и четыре тюка боеприпасов. А в ночь на 20 ноября четыре бронекатера, наконец, пробились в протоку Денежная Воложка, затем к берегу, где оборонялась дивизия. Катера доставили боеприпасы, медикаменты и вывезли 150 раненых.

Следует отметить работу экипажей пароходов «Пугачев», «Спартак», «Панфилов» и бронекатеров №№ 11, 12, 13, 61 и 63. В эти дни и ночи они творили истинно героические дела.

Я сам наблюдал ночью, как эти суда метр за метром, с разгона пробивая путь среди льдов, шли от пристани Тумак на север по Волге, к берегу, где оборонялась 62-я армия.

Были дни, когда эти суда не могли в темное время вернуться обратно, а идти днем вдоль берега, занятого немцами, было равносильно гибели. Тогда они оставались у нашего берега, маскировались парашютами, белыми простынями и мешками под цвет снега и льда. [277]

Нас тревожила судьба дивизии Людвикова. Ее надо было выручать. И, напрягая последние силы, наши части начали день за днем, круглые сутки контратаковать противника. прорвавшегося к берегу Волги между частями Людникова и главными силами армии.

В то же время наши мелкие штурмовые группы шаг за шагом отбивали у врага здания и блиндажи и на других, участках фронта армии, точнее, на всем фронте. Северная группа наступала с севера на Тракторный завод; дивизии Соколова и Гурьева — на завод «Красный Октябрь»; дивизия полковника Батюка — на Мамаев курган; дивизия Родимцева в городе штурмовала отдельные здания. Наше наступление шло непрерывно, каждый день. Штурмовые группы начали захватывать трофеи и пленных.

Сводка 14 ноября 1942 года.

Армия в течение дня отражала атаки противника и вела бой за восстановление положения на своем правом фланге.

Противник в течение дня силами до пп, наступая на левый фланг 138 сд и мелкими группами на ее центр, имея целью расширить фронт прорыва и оттеснить части дивизии к северу.

На остальных участках вел сильный арт. огонь и бомбил боевые порядки частей.

Северная группа ведет огневой бой на прежних позициях.

138 сд отражает атаки противника силами до пп на левом фланге и мелких групп в центре, стремится сузить кольцо в полуокружении дивизии.

Бой продолжается. Части отбивают атаки противника на прежних позициях. Дивизия ощущает острый недостаток в боеприпасах, продовольствии и медикаментах.

95 сд с 3/92 сбр сводными сп 193 сд ведет напряженные бои за восстановление положения на участке 241 сп с целью восстановления сплошной линии фронта и установления локтевой связи с частями 138 сд. Бой продолжается в районе бензобаков. Левофланговые части дивизии ведут бой на прежних позициях. Остальные части, обороняя прежние рубежи, отражают атаки мелких групп пехоты и ведут огневой бой.

Плавсредства полностью не прибыли. План перевозок [278\ в течение трех суток, срывается. Назначенные подкрепления не перевезены, части ощущают острый недостаток боеприпасов и продовольствия. Вышедший из Тумака караван судов с подразделениями 90 сп, пробиться вследствие ледохода не мог, вернулся обратно. Ледоход полностью прервал сообщение с левым берегом в районе переправы «62».

Командарм решил:

Удерживать занимаемые позиции, уничтожать противника перед передним краем обороны.

Потери противника:

По неполным данным за 14.11.42 г. противник потерял убитыми и ранеными свыше 1000 солдат и офицеров».

Сводка 16 ноября 1942 года.

«Армия в течение дня отражала атаки противника в районе завода «Баррикады», частью сил вела бои за восстановление положения в районе Мезенская.

Противник в течение дня продолжал неоднократные атаки наших позиций на участке завода «Баррикады», до Волховстроевск на юго-вост. и от Мезенская на север с целью полного окружения 138 сд. Все атаки противника отбиты.

Одновременно противник вел усиленную разведку нашего переднего края.

Артиллерия и минометы вели сильный огонь по боевым порядкам войск.

Авиация противника проводила разведполеты и группами 3-5 самолетов бомбила войска.

Северная группа на прежних позициях вела ожесточенный бой.

138 сд в течение дня отражает атаки противника. Противник, неся большие потери, дважды в течение дня подбрасывал свежие силы. Несмотря на численное превосходство противника и крайне тяжелые условия дивизии, атаки были отбиты.

В течение ночи из числа сброшенных самолетами грузов дивизия получила 4 тюка продовольствия, 2 тюка снарядов, 45-мм и 2 тюка — 82-мм мин, срочно необходимо подбросить медикаменты, патрон ППШ и ручные гранаты.

95 сд с 3/92 сбр и сводным 685 сп, частью сил продолжала контратаки в районе Мезенская с задачей [279] восстановить положение. Бой доходил до рукопашных схваток с широким применением гранат.

Противник к исходу дня подбросил свежие силы. Положение на участке 241 сп не восстановлено. Бой на рубеже Мезенская продолжается.

45 сд и 39 гв сд на прежних позициях вели огневой бой с противником.

284 сд на прежних позициях вела огневой бой. За 16.11.42 г. дивизией уничтожено 90 солдат и офицеров.

На остальных участках фронта части, отражая атаки групп пехоты противника, удерживают прежние позиции.

Работа переправы. За ночь переправлены и доставлены на Б К №№ 11, 12, 13, 61 и 63 и пароходы «Спартак», «Пугачев», «Панфилов» боеприпасы, продовольствие и собранные за счет тылов армии пополнения.

Потери противника:

По неполным данным в течение 16.11.42 г. противник потерял убитыми и ранеными до 1000 солдат и офицеров.

Командарм решил:

Продолжать бой на занимаемых позициях, не допуская дальнейшего продвижения противника вперед.

Вести разрушение укреплений противника и истребление его арт. огнем».

Сводка 18 ноября 1942 года.

«Армия в течение дня отражала атаки противника на своем правом фланге, на остальных участках вела огневой бой на прежних рубежах.

Противник в течение дня силами свыше пп с танками неоднократно атаковал наши позиции в районе Рынок и зап. окр. Спартановка и силами до двух батальонов атаковал позиции 138 сд и 95 сд.

К исходу дня все атаки противника отбиты с большими для него потерями. Одновременно противник производил подтягивание резервов в район завода «Баррикады».

Артиллерия и минометы вели интенсивный огонь по боевым порядкам войск.

Северная группа, отразив атаки пехоты и танков противника, силами свыше пп на Рынок и зап. окр. Спартановка, частью сил перешла в контратаку с задачей восстановить положение на участке Рынок.

После упорного боя противника был выбит из сев.-зап, окр.. Рынок, положение полностью восстановлено. [280]

В течение 17 и 18.11.42 г. уничтожено 800 солдат и офицеров, 11 танков, из них 9 сожжено.

В группе осталось штыков 124 сбр — 745 ; 149 сбр — 475 .

Эти бригады остро нуждаются пополнением боеприпасами, продовольствием.

138 сд отражала атаки противника силою до двух батальонов с танками. Подтянув свежие силы, противнику удалось потеснить левый фланг дивизий и занять три здания.

95 сд отражала атаки противника в районе Бензобаки, силами свыше батальона.

90 сп удерживает район Бензобаков, где и закрепляется. 241 сп и 685 сп закрепляются на рубеже оврага, что 150 м сев.-вост. Мезенская.

45 сд и 39 гв сд на прежних позициях ведут бой с мелкими группами пехоты за улучшение своих позиций,

На остальных участках фронта части, отразив атаки мелких групп пехоты противника, удерживали позиции.

Работа переправы: одним рейсом пароходом «Пугачев» и Б К №№ 11, 12, 61 и 63 переброшено пополнение 167 чел., продовольствие и боеприпасы для частей. Эвакуировано раненых 400 человек.

Потери противникам

По неполным данным в течение 18.11.42 г. противник потерял убитыми и ранеными свыше 900 солдат и офицеров.

Командарм решил:

Удерживать занимаемые позиции, не допускать дальнейшего продвижения противника. Частью сил контратаковать противника и соединиться с частями 138 сд».

Мы все видели и чувствовали, что противник выдохся и не может собрать больше сил, чтобы сломить наше сопротивление. Наступил такой период, когда обе стороны были истощены до предела. Такая обстановка продолжалась до 19 ноября.

6

Вечером 18 ноября у меня в блиндаже собрались товарищи Гуров, Крылов, Пожарский, Вайнруб, Васильев. Мы обсуждали наши возможности для дальнейших активных действий. силы наши были на исходе. В этот час [281] позвонили из штаба фронта и предупредили О скором получении приказа. Мы все переглянулись.

Вдруг Гуров, хлопнув себя ладонью по лбу, сказал:

— Я знаю: это приказ о большом контрнаступлении! Перейдя на узел связи, мы с нетерпением ждали, когда затрещит «Бодо» с долгожданными пунктами приказа.

Около 12 часов ночи, наконец, дождались!

Побежали буквы, слагаясь в строчки, строчки отбивали слова приказа пункт за пунктом.

Сердце дрогнуло.

Приказ фронта! Из него проступали контуры всего замысла Советского Верховного Главнокомандования. Аппарат передавал, что войска Юго-Западного и Донского фронтов утром 19 ноября переходят в контрнаступление из района Клетская — Иловлинская в общем направлении на Калач; войска Сталинградского фронта днем позже —20 ноября — из района Райгород и озер Сарпа, Цаца, Барманцак в общем направлении на поселок Советский, далее на Калач. Задача: прорвать фронт противника, окружить и уничтожить его.

Мы стояли, я, Николай Иванович Крылов, Кузьма Акимович Гуров, Матвей Григорьевич Вайнруб, Иван Васильевич Васильев, и еще никак сразу не могли охватить значения надвигающихся событий.

Речь в приказе шла о контрнаступлении, об окружении всех сил противника, сосредоточенных под Сталинградом, и об их уничтожении. Эта операция не местного значения, в наступление переходили три фронта. Стало быть, Верховное Главнокомандование сумело накопить. собрать и сосредоточить для удара огромные силы. Наша борьба за город, наше ожесточенное сопротивление противнику в Сталинграде приобрело свой законченный смысл. Пока враг увязал все глубже и глубже в уличных боях, пока в Сталинград втягивались новые и новые немецкие части, на его флангах вырастала грозная сила.

Стало быть, не напрасно лилась кровь русских воинов, не напрасно сталинградцы из последних сил и возможностей держали оборону, когда, казалось, что уже все рухнуло и враг нас раздавит. [282] Лозунги «Ни шагу назад!», «За Волгой для нас земли нет!» обретали новое значение.

«Ни шагу назад!» — теперь означало: «Только вперед!» «За Волгой для нас земли нет!» — означало: «Идти только на запад!»

Чтобы как можно быстрее довести этот приказ до каждого сталинградца, мы немедленно собрали группу штаба и политотдела армии, предупредили штабы дивизий, чтобы и они подготовили людей для посылки в части до рассвета.

Можно себе представить радость воинов, получивших этот приказ. В успехе никто не сомневался.

— Скоро будем жить на Большой земле! — говорили солдаты.

Нашей радости не было границ.

Шли глухие часы последней ночи, последней в целом этапе войны. С рассветом должно было все начаться.

Источники победы

1

Окидывая взглядом оборонительные бои в Сталинграде, я не могу не остановиться на истоках нашей победы, не могу не задуматься о том, что же дало сталинградцам силы, чтобы выдержать все попытки гитлеровцев сломить их стойкость. Прежде всего — огромная роль Коммунистической партии в создании фундамента Сталинградской победы. Оценив Сталинград, как важнейший участок фронта осенью и зимой 1942 года, Коммунистическая партия мобилизовала весь советский народ на успешное проведение этой операции. Коммунистической партии, ее Центральному Комитету обязано все человечество организацией разгрома немецко-фашистских войск у волжской твердыни, который привел к началу коренного перелома второй мировой войны.

Как известно, в первый год войны многие промышленные районы страны оказались в оккупации. Надо было в кратчайший срок пустить в ход перебазированные на восток предприятия оборонной промышленности. [283]

Сколько умения, таланта и воли требовалось от коммунистов тыла, наших ученых и руководящих работников промышленности, от рабочего класса нашей страны, чтобы организовать монтаж эвакуированных предприятий почти на пустом месте, обеспечить их рабочей силой, энергией, сырьем и запустить на полную мощь производство.

Наряду с преодолением экономических трудностей партии пришлось вести огромную и сложную работу в чисто военном плане, чтобы ликвидировать последствия внезапного нападения.

На самые опасные, на самые трудные участки всенародной борьбы были направлены коммунисты, как ведущая, как все определяющая сила.

В войска фронта влились тысячи коммунистов с большим опытом партийно-политической работы. Только в 62-й армии из девяти тысяч коммунистов, призванных из различных краев и областей страны, было более пятисот секретарей, заведующих отделами и инструкторов райкомов, обкомов и горкомов, секретарей колхозных, заводских организаций и других партийных работников. На укрепление аппарата политотдела армии пришли сотрудники ЦК — И. В. Кириллов и А. Н. Круглов, заместитель наркома совхозов РСФСР А. Д. Ступов и другие товарищи. В армии образовалось сильное партийное ядро. Не было ни одной роты без крепкой партийной прослойки, а в 33-й, 37-й и 39-й гвардейских дивизиях многие батальоны целиком состояли из коммунистов и комсомольцев.

Партийные силы были расставлены в армии на всех важнейших участках. На маршах, в окопах и в бою коммунисты личным примером показывали, как надо бороться за выполнение требования партии. Родины — «Ни шагу назад!» Сотни, тысячи коммунистов разъясняли людям, что отступать некуда, что врага можно не только остановить, но и погнать обратно. Для этого нужны только решительность и умение. Пример и самоотверженность коммунистов были такой силой, которую невозможно измерить никакой мерой, ее влияние на войска, на дущу каждого солдата никогда не поймут ни нынешние авторы толстых фолиантов о минувшей войне, издаваемых на Западе, ни те, кто не хочет признать, что решающий удар в ходе второй мировой войны организовала Коммунистическая партия и нанесла Советская Армия. [284]

Вот почему я не могу не привести несколько примеров из опыта боевой партийно-политической работы коммунистов 62-й армии.

Как уже сказано выше, партийные силы были расставлены в армии на всех важнейших участках, а это значит, что политическая работа велась не в отрыве от задач армии, а непосредственно в частях, чтобы обеспечить выполнение боевых приказов.

«Защитники Сталинграда стояли насмерть». Однако не так-то просто было морально подготовить людей к такому упорству.

Представьте себе бойца, идущего в колонне по пыльной дороге к Волге. Он устал, от пыли и пота слипаются глаза, на плече бронебойное ружье или ручной пулемет, на поясе подсумок с патронами и гранаты, за спиной вещевой мешок с провиантом и вещичками, которые положила ему жена или мать в дальнюю дорогу. К тому же где-то там, далеко, в родном селе, он оставил старушку мать, жену, детей. Он думает о них и надеется вернуться к ним. Но вот он подходит к Волге и видит багровое от пожаров небо, ему уже слышен гром взрывов и снова мысли о доме, о жене, о детях. Только теперь он думает о них по-иному: «Как они будут жить без меня?» И не напомни ему .в эту минуту о смертельной опасности, нависшей над Родиной, о священном долге перед Отечеством, он под тяжестью своих дум остановится или замедлит шаг. Но он идет, не останавливается, по обочинам дороги плакаты, лозунги, они зовут его вперед пламенными словами:

«Товарищ! Если ты не остановишь врага в Сталинграде, то знай, что он придет в твой дом и разорит твое село!»

«Враг должен быть разбит и уничтожен в Сталинграде!»

«Воин, Родина-мать не забудет твой подвиг!»

«Твоих родных Родина, страна не оставит в беде!»

Вечереет. Вот и переправа. У причалов разбитые лодки, катер с продырявленными бортами. Вдоль берега, под кустами, под расщепленными тополями, в ямах и канавах сидят люди. Сотни людей, но тишина: все с затаенным дыханием смотрят туда — за Волгу, на утонувший в огне город. Там, кажется, и камни горят. Зарево пожаров взвивается местами до самых туч. Неужели в таком пекле живут и борются люди? Чем они там дышат? Что [285] они там обороняют — развалины, пепелища, груды камней?.. Однако есть приказ переправиться на ту сторону и сразу же вступить в бой...

Да, есть такой приказ, но если положиться на один приказ, не подготовив людей морально к его выполнению, то погрузка на паром пойдет медленно, а при первом же обстреле парома на воде люди покинут его и поплывут не в горящее пекло, не в бой, а обратно, к тому берегу, от которого только что отчалили. Как тут быть? В этом случае ни плакаты, ни лозунги не помогут. Кто-то должен показать пример. В каждой роте, в каждом взводе есть люди, которые поплывут и поведут за собой людей к берегу пылающего города... И такие были не только в ротах и взводах, но и в расчетах. Это были коммунисты и комсомольцы. Выполняя приказ командира, они личным примером показывали, что и как надо делать в такой обстановке.

Это и есть политическая работа по выполнению боевого приказа.

Вот что рассказывает о политической работе на переправе через Волгу рядовой пулеметчик из дивизии Горишного коммунист Петр Белов, ныне столяр Орехово-Зуевского текстильного комбината:

— Перед погрузкой на паром к нам подошел небольшого роста, круглолицый, с бритой головой генерал — заместитель командующего фронтом Голиков. Он только что вернулся с того берега и говорит:

— Это со стороны кажется, будто там все горит и негде поставить ногу. А там живут и хорошо дерутся целые Полки и дивизии. Но им нужна помощь. Они ждут вас...

Потом нам роздали газеты и каждому отпечатанную типографским способом памятку о том, «что надо знать и как действовать бойцу в городском бою».

Причаливает паром. Ждем команды, а на душе тревога — жить-то ведь каждому охота... Смотрим, первым на паром без команды заходит щуплый такой с бородкой капитан, на рукаве у него звездочка, старший политрук, значит. Как я потом узнал, это был секретарь дивизионной парткомиссии Сыромятников, старый член партии, кажется, с восемнадцатого года. А за ним целая группа бойцов, да каких — смешно сказать. Был у нас, например, Степа Чикарьков — больной человек, . медвежья болезнь его часто терзала. Однажды, в тот день, когда мы начали разгружаться из вагонов, зенитчики [286] почему-то открыли пальбу. Так он, бедняга, как бросился бежать в поле, едва догнали и кое-как привели в чувство. Одним словом, не умел скрывать свой испуг... Вот таких и подобрал себе Сыромятников и повел их на паром без команды, в первую очередь. Дескать, смотрите, даже Чикарьков не трусит.

Погрузка прошла быстро, и мы отчалили. Много людей на пароме — человек пятьсот. Нас. коммунистов, поставили возле перил на всякий случай, чтобы паники не допустить.

Плывем... Вот уже вода от пожаров красная. И тут, как назло, луна выглянула из-за туч, а потом над самой головой вспыхнул яркий фонарь, такой яркий, что хоть газету читай. Справа и слева загремели взрывы. Одна мина у самого борта лопнула. Ну, думаю, теперь все ко дну. Глубоко, тут самая середка Волги. А он, этот с бородкой, Сыромятников, забрался на ящики с боеприпасами. сидит на виду у всех и письма с почтальоном перебирает. Перебирает, а почтальон рукой показывает то на одного, то на другого. Кто-то застонал и тут же притих. потому как в ту сторону Сыромятников посмотрел: потерпи, мол, товарищ, может и тебе есть письмо.

И когда наш паром зашел в мертвое пространство и стало темно (фонарь кто-то из винтовки сбил), то все услышали голос:

— Товарищи, в случае чего. мы с почтальоном будем вон там, возле горящих баков. Там будет штаб батальона...

Вы скажете, что этот товарищ на хитрость пошел. Конечно, письмо для солдата — это почти свидание с родными, к нему все рвутся. Но ведь надо иметь мужество и находчивость, чтобы в такой обстановке так спокойно сидеть на самом опасном месте — на боеприпасах и заниматься таким делом. Одним словом, коммунист — находчивый человек. Подобных примеров, говорящих о находчивости, выдержке, решительности и смелости командиров и политработников, об их умении стать в центре внимания воинов в самую критическую минуту, можно привести много. Из этого и .складывался личный пример коммунистов в бою.

Личный пример... Мне думается, очень верно поступил политотдел армии, который потребовал, чтобы на партийных собраниях во всех частях был обсужден [287] вопрос о поведении коммунистов в бою. Это требование политотдела было изложено в письме, подписанном членом Военного совета Гуровым и начальником политотдела Васильевым. Речь шла о боях на улицах города. «Каждый член партии, — говорилось в этом письме, — должен быть примером для окружающих. Стойкость и решительность должны стать нормой поведения коммуниста в бою. Если коммунист проявил растерянность или малодушие, партийные органы должны отнестись к такому коммунисту по всей строгости партийной дисциплины, вплоть до исключения из партии».

Это письмо обсуждалось не только в партийных организациях рот и батальонов, но и во всех штабах, включая и штаб армии. Каждый начальник как бы почувствовал постоянный контроль за его поведением со стороны рядовых членов партии, которые согласно уставу партии имели право требовать, чтобы решения партийного собрания выполнялись. Таков закон нашей партии — решение собрания обязательно для всех, за нарушение внутрипартийной дисциплины с каждого взыскивается с одинаковой строгостью, независимо от ранга. И я, как командующий армией, всячески приветствовал такое требование коммунистов.

Вот почему в самые трудные дни начала уличных боев в центре города Военному совету армии удалось быстро и оперативно пресечь распространение упадочнических настроений, исходящих от тех, кто сомневался в целесообразности обороны города. Опираясь на партийные организации, Военный совет принял меры против трусов и паникеров. Я не знаю ни одного бойца 62-й армии, который не осудил бы бежавшего с поля боя труса — будь то рядовой или командир. Истинный воин не мог терпеть людей, которые прятались за его спиной или предавали его своей трусостью. Такие настроения были господствующими в сознании большинства защитников города, и, несмотря на крайне тяжелое положение и превосходство противника в людях и технике, не было ни одного случая массовой паники. В этом заслуга партийных организаций 62-й армии.

Надо учитывать, что в условиях уличного боя, когда беспрерывно, днем и ночью, целыми неделями и месяцами стоял сплошной грохот, политработники не могли, не имели возможности проводить широких красноармейских собраний и митингов, чтобы разъяснять на них [288] важнейшие решения партии и приказы командования. Горячие и длинные речи там негде и некогда было произносить. Часто агитатор или пропагандист разъяснял задачи в короткой беседе с бойцом в подвале или под лестничной площадкой, а чаще непосредственно в бою, делом показывая, как нужно владеть оружием и выполнять приказ командира. И скажу прямо, такой показ действовал на людей куда сильнее, чем длинная речь. Поэтому перед политработниками 62-й армии стояла задача — в совершенстве знать тактику уличного боя и отлично владеть оружием, в первую очередь автоматом и гранатами. И с этой задачей большинство справлялось хорошо.

Мне кажется, основная заслуга партийных организаций 62-й армии заключалась в том, что, уяснив особенности уличного боя, политработники центр тяжести своей работы перенесли в роту. во взвод, в штурмовую группу. Основной формой работы политруков, парторгов, комсоргов, замполитов, инструкторов политотдела стала индивидуальная беседа. Только таким путем можно было довести до сознания каждого солдата, что он может и должен драться с врагом до последней возможности даже в том случае, если останется один в тылу врага. Оказанное ему со стороны командования доверие, право «действовать самостоятельно» он обязан использовать разумно, учитывая, какая задача поставлена перед полком, дивизией и армией в целом. Доверие, доверие и еще раз доверие — вот что могло поднять боевую творческую активность солдатских масс. Это была кропотливая, сложная и ответственная работа, и, как известно, она дала отличные результаты. Можно без преувеличения сказать, что благодаря такой деятельности партийных организаций каждый защитник города становился непреодолимой преградой на пути врага.

Работа партийных организаций по выполнению боевых приказов проводилась оперативно и целеустремленно. Я помню инспекторов и инструкторов политотдела армии т.т. Панченко, И. Старилова, А. Круглова, М. Когана, И. Семина, К. Зуева, Н. Кокунова, К. Элькина, В. Рогулева. Ф. Гуркина, А. Савченко, помощника по комсомолу Л. Николаева, начальников отделений Н. Титова и А. Ступова, которые, получив боевой приказ по армии, шли на те участки, где должны были решаться самые сложные и трудные задачи. Они шли с [289] определенными заданиями — довести приказ до каждого бойца, мобилизовать партийные и комсомольские организации на выполнение боевой задачи при любых условиях. А условия, как известно, были сложные и на каждом участке, в каждом доме разные. И очень хорошо, что политработники избирали форму и метод работы с бойцами в соответствии с обстановкой, не выжидали подходящего момента, а прямо, как говорится, с ходу шли в штурмовую группу — к пулеметчикам, стрелкам, саперам, где бы они ни находились. Никаких перерывов в проведении массово-политической работы с бойцами — таково было постоянное требование политотделов к своим сотрудникам.

На передний край шли и находились там политработники и командиры всех степеней — от парторга батальона до начальника политотдела и члена Военного совета армии. И мне лично приходилось бывать в солдатских окопах, у пулеметных точек, я разъяснял воинам и важнейшие решения партии, и боевые задачи подразделения, в котором находился. Само собой разумеется, что после такой задушевной беседы с солдатом в траншее, он глубже чувствовал свою ответственность за порученное дело и лучше понимал, насколько важно решить поставленную задачу.

Да, именно так у нас проводилась партийно-политическая работа.

Мне известно, что инспектор политотдела армии батальонный комиссар, а затем подполковник Иван Сергеевич Панченко в дни боев в районе Орловки вместе с батальоном сражался в окружении. Он вышел оттуда с группой в 120 человек, которая ночью прорвалась через немецкие цепи и соединилась с частями, действовавшими в заводском районе.

Инструктор политотдела старший политрук Иван Семин две недели не уходил из штурмовой группы, которая дралась в калибровом цехе завода «Красный Октябрь». Его вынесли оттуда только после тяжелого ранения — ему оторвало ногу.

Особенно дружно и слаженно работали партийные организации 284-й стрелковой дивизии Батюка. Начальник политотдела Ткаченко, замполиты и парторги полков этой дивизии так организовали работу партийных и комсомольских организаций, что там не было ни одного случая малодушия и растерянности в бою. [290] Стойкость и решительность сибиряков дивизии Батюка доставили немало хлопот немцам. Только на Мамаевом кургане огнем пулеметов и автоматов штурмовых групп Батюка было уничтожено несколько тысяч вражеских солдат.

Политаппарат дивизии Батюка особенно внимательно следил за развитием и популяризацией новых методов борьбы с врагом. Достаточно было бронебойщику Дмитрию Шумакову приспособить бронебойку (противотанковое ружье) для стрельбы по самолетам, как политработник С. Нехорошев в тот же день передал чертежи этого приспособления во все подразделения, и через два дня на счету бронебойщиков полка уже числилось шесть сбитых пикировщиков. А когда началось снайперское движение, зачинателем которого в этой дивизии явился Василий Зайцев, то во всех подразделениях, в блиндажах и окопах появились «снайперские ведомости», с помощью которых велся учет гитлеровцев, уничтоженных за текущий день. Дивизионная газета ежедневно публиковала материалы о метких стрелках. В дивизии Батюка получила также широкое распространение такая политически важная работа, как письма родным погибших товарищей. В этих письмах воины давали клятвы отомстить за кровь боевого друга. Под письмами ставили свои подписи целые подразделения, взводы, роты и даже батальоны. Разумеется, тот, кто подписал клятву, старался ее выполнить.

Влияние коммунистов распространялось на все стороны жизни армии. Много внимания уделяли они доставке горячей пищи на передний край, на огневые точки, проявляли большую заботу об организации хорошего ухода за ранеными, оборудовали в блиндажах комнаты политпросветработы, где каждый солдат и сержант мог почитать газеты, послушать музыку и отдохнуть.

Партийные комиссии дивизий и армии, как правило, проводили свои заседания непосредственно в частях. Отличившихся в бою воинов принимали в партию нередко на переднем крае.

Мне довелось быть свидетелем вручения отличившимся воинам 284-й дивизии, в том числе Василию Зайцеву, партийных билетов. Целуя полученные билеты, воины клялись стоять насмерть и бить врага по-большевистски.

Вот далеко неполная картина неутомимой деятельности наших армейских коммунистов, которые подготовили морально и обеспечили практически высокую [291] боеспособность войск. Коммунисты 62-й армии занимали ведущую роль в войсках, цементировали ряды воинов, в бою они были первыми, в рукопашных схватках самыми злыми, а в атаках самыми решительными, в штурмовых группах самыми смекалистыми, в обороне самыми упорными и выносливыми.

Неотъемлемой частью работы партийных организаций армии было руководство комсомолом.

Комсомол!.. Я произношу это слово с волнением и гордостью. Сколько славных подвигов совершили наши армейские комсомольцы в годы Великой Отечественной войны, как стойко и отважно сражались они с гитлеровскими захватчиками.

Еще тогда, когда на улицах разрушенного города шли ожесточенные бои, я просил руководителей горкома партии и горисполкома, чтобы после восстановления самую красивую улицу Сталинграда назвали Комсомольской. Это была просьба всего Военного совета армии, потому что 62-я армия, сражавшаяся на улицах города, была укомплектована в основном молодыми воинами. Многие роты, батальоны и полки состояли целиком из комсомольцев.

В 37-й гвардейской насчитывалось более восьми тысяч комсомольцев из десантного корпуса. В октябре они обороняли Тракторный завод. Только за один день, 5 октября, было зарегистрировано семьсот самолето-вылетов противника, и каждый самолет сбрасывал от 8 до 12 бомб, а в общей сложности на боевые порядки этой дивизии 5 октября было сброшено более шести тысяч бомб, и все же фашистам не удалось продвинуться вперед ни на шаг.

Комсомол, руководимый партийными организациями, был всегда в авангарде.

Кто был в нашем городе в эти грозные и тяжелые дни, видел, какую роль сыграла в битве военная молодежь, комсомольцы, проявившие высокие моральные и боевые качества.

И нам, старшим воинам, не раз нюхавшим порох, было отрадно видеть и сознавать, что наши молодые бойцы и командиры в тяжелых боях не уступают старым солдатам в выдержке, мужестве, воинской доблести. Мы гордимся тем, что наша военная молодежь не только показала себя достойной наследницей героических традиций старшего поколения, но и приумножила эти традиции. [292]

Писать о молодых участниках Сталинградского сражения — значит писать о молодости, прикрывшей в годину смертельной опасности своей грудью Волгу, свою мать-Отчизну, о верном и преданном сердце нашей советской молодежи, беззаветно любящей свою Родину, свою Коммунистическую партию, о гордом, непреклонном, неукротимом волевом характере целого поколения молодежи, о ее широкой отважной душе, крепкой воинской дружбе.

Наши комсомольцы с честью выдержали суровую проверку огнем и кровью. Они не согнулись, не стали на колени, а лишь закалились, научились боевому мастерству, искусству побеждать врага.

Во время ожесточенного боя одну из стрелковых рот дивизии Родимцева, занимавшую район вокзала, атаковали танки противника. В роте произошло замешательство. Но секретарь комсомольской организации Федор Яковлев не дрогнул. Взяв две противотанковые гранаты, он поднялся во весь рост и со словами «Ни шагу назад, товарищи!» бросил гранату под головной танк. Танк запылал. Яковлев приготовился бросить вторую гранату, но вражеская пуля сразила его. Бойцы, воодушевленные примером Яковлева, гранатами отбили атаку фашистов. После боя в медальоне у Яковлева бойцы нашли написанный его рукой листок. «Моя клятва» — озаглавил комсомолец свои бесхитростные, но искренние строки:

Восемь фашистских танков атаковали в районе авиагородка советский танк, которым командовал Хасан Ямбеков. Он принял бой и подбил четыре вражеских машины. Но и танк Ямбекова был подожжен термитным снарядом. Вражеские автоматчики окружили его и поджидали, когда советские танкисты выскочат из машины. Но советские воины решили не сдаваться и дрались до последнего снаряда и патрона. Когда пламя и дым начали заполнять боевое отделение, дежурный радист нашей танковой части поймал в эфире знакомый голос командира танка Ямбекова, который передал: «Прощайте, товарищи, не забывайте нас!» Затем в эфир понеслись звуки песни «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой». Это пели танкисты. Гордо и мужественна [293] умирали за Родину советские воины Хасан Ямбеков, механик-водитель Андрей Тарабанов, радист Василий Мушилов и командир орудия Сергей Феденко.

Воспитанники Ленинского комсомола, пришедшие к стенам волжской твердыни со всех концов Советского Союза, показали себя достойными сынами социалистической Родины.

Вспоминаются молодой сержант Яков Павлов — «хозяин» знаменитого «дома Павлова» и юный лейтенант Тимофей Семашко, герой боев у Мокрой Мечетки. Комсомольцы-воины стали душою знаменитых и грозных для врага штурмовых групп, сыгравших огромную роль в уличных боях.

Как священные реликвии хранятся сейчас обагренные кровью защитников города комсомольские билеты, найденные на поле боя. Новые поколения комсомольцев с благоговением будут смотреть на эти документы — свидетельство высокого мужества молодых защитников волжской твердыни, их беззаветной преданности советской Родине.

Вот билет № 13145761. Он разорван осколком мины. С этим билетом в кармане шел в атаку саратовский комсомолец, девятнадцатилетний воин Николай Бородушин. павший смертью храбрых.

Вот другой, обгоревший по краям комсомольский билет. Он принадлежал украинскому танкисту Петру Власенко. Молодой воин вступил в ряды ВЛКСМ за несколько дней до смерти; билет ему был вручен на поле боя. В роковой схватке с врагами, когда его танк оказался подожженным. Власенко дрался до последней возможности. Вокруг его боевой машины валялись десятки убитых фашистов.

Как святыню, берег свой билет комсомолец казах Кисым Аманжолов. Сраженный вражеской пулей на улице заводского поселка, Кисым, падая, крепко зажал билет в руке. Это было его знамя, с ним он сражался и погиб.

Вот пробитые пулями билеты Василия Бутова и Александра Оленичева. Оба комсомольца погибли на площади имени Дзержинского, когда в первых рядах бойцов поднялись на штурм Тракторного, в цехах которого укрывались фашистские автоматчики.

В период боев на берегу Волги не десятки и сотни, а тысячи и тысячи молодых людей выдвигались [294] командирами полков, батальонов, рот, дивизионов, батарей. Молодой командный состав цементировал войско. Это были молодые коммунисты, цвет комсомола.

Откуда же это небывалое мужество, эта небывалая стойкость, изумившие весь мир?

Мужество и стойкость, эти высокие моральные качества советской молодежи, воспитывались на традициях большевистской партии. Они выковывались в годы пятилеток в самоотверженном труде на стройках Днепрогэса, Комсомольска-на-Амуре, заводов на Волге и Урале, на Украине и в Сибири, на Севере и Юге.

Коммунисты и комсомольцы 62-й армии имели одну привилегию в рядах бойцов — быть впереди всех, драться лучше всех.

В результате глубоко продуманной и непрерывной партийно-политической работы была достигнута товарищеская боевая спайка. Бойцы любили и уважали своих командиров, сберегали и защищали их. Командиры всегда были с бойцами и сами были бойцами. Такая боевая дружба укрепляла дисциплину и порядок.

Бывало, идешь на наблюдательный пункт и чувствуешь, как солдаты охраняют тебя.

Генерал Родимцев, наверное, помнит, как однажды мы с ним выскочили на передний край на западной окраине поселка Красный Октябрь и как воины уговаривали нас уйти с опасного места, доказывая, что они и без нас справятся с поставленной задачей.

Примеров того, как бойцы оберегали своих командиров, можно привести много, и все они свидетельствуют о высоком авторитете наших командиров, единоначалие которых поддерживалось и укреплялось всеми средствами партийно-политической работы.

Они любили своих офицеров и генералов. Да и как могло быть иначе? Ведь наши бойцы командиры — выходцы из одной и той же среды. Этого никогда не поймут буржуазные историки, занимающиеся изучением причин, приведших к поражению Германии на Восточном фронте.

Отрезанные от Большой Земли огнем и водой, мы душой и сердцем были связаны со всем советским народом, постоянно ощущая его заботу о нас. Не было такого дня, чтобы нас оставили без внимания: мы получали письма, посылки, радиограммы, не говоря уже о боеприпасах и оружии. И эта забота вдохновляла воинов 62-й [295] на ратные подвиги. Воины знали, что их дела навсегда останутся в памяти народной.

И остались!

На Мамаевом кургане сооружен памятник-ансамбль защитникам Сталинграда, который стал местом паломничества миллионов людей со всех концов света.

2

Мы говорили о главном, об идейном содержании нашей борьбы, о патриотизме, о любви к социалистической Родине, к родной земле, о преданности идеям коммунизма, о партийном воспитании бойца. Но все это не сыграло бы своей роли, если бы мы в ходе боев не получили и не закрепили боевой выучки, не приобрели того мастерства, которое позволило с меньшими силами, чем у противника, выдержать его удар, остановить и потом погнать его прочь.

Буржуазные писаки говорят о том, что русские, презирая смерть как ни один народ, будто бы не любят жизнь. Для них непонятно, что советский человек, любя жизнь, не представляет себе ее без советской Родины.

Тактика гитлеровских генералов и офицеров в городском бою потерпела крах. В уличных боях их клинья ломались, теряли свою остроту.

Количественное превосходство в технике, особенно в авиации, также не дало противнику решающего успеха в городском бою. Расчет на то, что авиация уничтожит все и проложит дорогу наземным войскам, не оправдался: наши штурмовые группы, сблизившись с противником на бросок гранаты, поставили гитлеровских летчиков перед дилеммой — можно ли бомбить русских, не задев своих? И всякий раз, когда они пытались бомбить наши штурмовые группы, бомбы падали на головы немцев.

Приведу пример. На одном участке фронта дивизии генерала Смехотворова, где наши окопы очень близко подходили к фашистским, стоял разрушенный дом. Возле этого дома шли гранатные бои. Вызванная на помощь [296] гитлеровская авиация начала бомбить и наши и свои боевые порядки, так как определить, где свои, где чужие окопы было невозможно. Укрываясь от бомбежки, в подвал этого дома заскочили советские бойцы и гитлеровцы. Около двадцати минут они сидели и лежали вперемежку, пряча головы от бомб, осколков и пуль штурмовиков. Когда бомбежка прекратилась, начали разбираться, кто кого взял в плен. В результате этого разбирательства к нам привели 17 пленных.

Мы противопоставляли немцам свою тактику городского боя, не шаблонную, а выработанную в бою, и все время совершенствовали ее.

Самое важное, что я усвоил на волжском берегу — это нетерпимость к шаблону. Мы постоянно искали новые приемы организации и ведения боя, исходя из конкретно сложившейся обстановки.

Как и все мирные города нашей страны, город на Волге не был подготовлен ни к обороне, ни тем более к длительной борьбе в условиях осады. Никаких оборонительных сооружений на улицах города никто заранее не строил. Их пришлось создавать, когда уже развернулись уличные бои. В этом одна из особенностей условий, в которых действовала 62-я армия, и об этом следует поговорить более подробно.

Основой оборонительной позиции армии явились узлы обороны, в которые входили опорные пункты. В качестве опорных пунктов служили городские постройки, особо прочные каменные и кирпичные здания. Приспособленные к обороне, они связывались с другими домами траншеями и ходами сообщений. Промежутки между опорными пунктами прикрывались огнем и инженерными препятствиями.

Под опорный пункт, как правило, оборудовались отдельные здания или группы строений, которые находились на важнейших направлениях. Преимущество отдавалось уже сгоревшим каменным постройкам, чтобы противник не мог зажечь их перед наступлением и выкурить защитников огнем и дымом. Каждый опорный пункт в зависимости от размеров и значения здания оборонялся отделением, взводом, ротой, а иногда и батальоном. Опорные пункты приспосабливались для круговой обороны и могли самостоятельно вести бои в течение нескольких дней.

Гарнизоны опорных пунктов, как правило, имели [297] противотанковые ружья, противотанковую артиллерию, а если позволяла возможность, то и танки или самоходки. Я уже не говорю о бутылках с горючей смесью или противотанковых гранатах, которыми мы старались обеспечить каждого бойца. Гарнизоны имели также снайперов, саперов, химиков и обязательно медицинского работника с большим запасом медикаментов.

Группа опорных пунктов, объединенных общей системой огня и единым управлением, а также оборудованных для круговой обороны, составляла узел обороны.

Крупные цехи заводов с мощными металлическими и железобетонными конструкциями, с оборудованной и развитой системой подземного хозяйства позволяли вести длительную и упорную оборону.

Вначале мы мало использовали заводские подземные сооружения — канализацию, связь, водоснабжение, так как этого хозяйства мы не знали. Но во время боев, когда были установлены связи с администрацией заводов, а также с партийными органами районов, тогда все было использовано для борьбы с врагом.

Чтобы затруднить противнику маневрирование по городу, улицы и площади перегораживались различными препятствиями. Подступы к препятствиям и сами заграждения простреливались косоприцельным многослойным огнем всех видов оружия из соседних зданий и специальных точек, расположенных в шахматном порядке.

Подразделения, составлявшие гарнизоны опорных пунктов или узлов обороны, комплектовались из представителей всех родов войск. Они усиливались огнеметами, станковыми и крупнокалиберными пулеметами, противотанковыми ружьями, отдельными орудиями, минометами, танками и поддерживались огнем артиллерии с закрытых позиций.

Командиры стрелковых подразделений являлись комендантами опорных пунктов (узлов обороны). При них находились наблюдательные пункты артиллерии, стрелявшей с закрытых позиций.

Огневые средства в обороняемом здании размещались в зависимости от его прочности и положения в городе. В многоэтажных зданиях организовывалась многоярусная оборона: в полуподвальных и нижних этажах оборудовались огневые точки для ведения огня вдоль улиц, в верхних этажах и на чердаках —для ведения [298] огня сверху по танкам, по улицам, дворам, соседним зданиям и по дальним целям. Орудия прямой наводки и часть станковых пулеметов в том числе пулеметов кинжального действия располагались в нижних этажах; иногда станковые пулеметы для ведения дальнего огня, а также крупнокалиберные пулеметы устанавливались на верхних этажах; стрелки располагались по всему зданию. Отдельные орудия прямой наводки, танки, станковые пулеметы для защиты подступов к обороняемому зданию с флангов и промежутков между зданиями находились вне зданий и располагались уступом сзади или с флангов.

Особенности боя в городе вызывали необходимость большого насыщения пехотных подразделений автоматическим оружием, гранатами и бутылками с горючей смесью. Создавалась сеть запасных и временных огневых позиций для всех видов оружия с учетом широкого маневрирования огнем во всех направлениях.

Система огня в сочетании с заграждениями имела целью:

— не позволить противнику занять выгодные позиции для артиллерии, танков, самоходных установок и огневых средств пехоты;

— затруднить атаку пехоты и танков противника либо отразить ее на подступах к опорному пункту и в промежутках между ними;

— отсекать пехоту противника от танков;

— уничтожить противника, проникшего по частям в опорные пункты и в промежутки между ними;

— не допустить распространения противника в глубину на участках прорыва;

— обеспечить прочное удержание опорных пунктов и узлов обороны при окружении их противником;

— создавать огневые мешки и уничтожать в них противника огнем и контратакой;

— обеспечить поддержку контратак.

В организации системы огня учитывалось широкое применение огневых средств при стрельбе на короткие дистанции не только из пехотного оружия, но и артиллерии (орудия прямой наводки), повышенное использование минометов, которые могли поражать противника за вертикальными укрытиями.

Противотанковая оборона внутри города имела свои особенности. Борьба с танками велась на ближних [299] дистанциях. Особенное значение придавалось истребителям танков, вооруженным бутылками с горючей смесью, противотанковыми ружьями и гранатами. Огонь по танкам велся преимущественно из засад, для чего использовались проломы в заборах, стенах, а также подъезды домов, ворота, окна и т. д.

Круговая противотанковая оборона опорного пункта и узла обороны достигалась подготовкой позиции для орудий прямой наводки и танков, для отражения атак танков противника со всех сторон и даже с тыла. При нехватке артиллерии круговая оборона обеспечивалась подготовкой необходимого количества проходов для маневра подвижных отрядов, заграждений с минами и противотанковыми ружьями. Огневые позиции отдельно стоящих батарей оборудовались как противотанковые опорные пункты. Несколько таких пунктов, прикрывающих одно танкоопасное направление, объединялись в противотанковый район.

Все штабы, до штаба армии включительно, командные и патронные пункты, артиллерийские огневые позиции оборудовались как опорные пункты. Словом, оборона строилась на всю глубину — от переднего края до берегов Волги. Все тыловые и обеспечивающие подразделения входили в боевые расчеты и имели свои участки обороны.

Особое значение при организации обороны приобретала личная разведка командиров всех степеней. Командир стрелкового полка благодаря личной разведке мог уточнить передний край оборонительных позиций. определить объем заграждений, необходимых для усиления обороны на важных направлениях. Он же организовывал взаимодействие огня и заграждений перед передним краем и внутри оборонительного участка, обеспечение стыков между батальонами, узлами обороны и опорными пунктами, указывал направление контратак резервов и мероприятия по обеспечению их маневра.

Командиры стрелковых батальонов и рот, проводя разведку лично, организовывали оборону опорных пунктов и узлов обороны и промежутков между ними; направляли действия гарнизонов при бое на подступах к опорному пункту, узлу обороны и внутри них; ставили задачи и выбирали огневые позиции для кинжального огня из пулеметов и орудий; намечали направление для контратак и подготовляли пути и проходы для маневра. [300]

Они указывали районы для снайперов и ставили им задачи.

Каждый узел обороны и опорный пункт имели план обороны, который обычно включал:

— задачи гарнизону опорного пункта — создание системы огня, обеспечивающей круговую оборону;

— задачи силам и средствам, находящимся в опорном пункте, в траншеях, дзотах и в промежутках между опорными пунктами;

— распределение сил и средств гарнизона для отражения атаки противника с одного или нескольких направлений, а также для круговой обороны;

— распределение огневых средств таким образом. чтобы не допустить противника к опорному пункту и обеспечить прострел промежутков с соседними опорными пунктами и перед фронтом, а также взаимодействие с огневыми средствами этих пунктов;

— огневые задачи поддерживающей артиллерии;

— направления и пути маневра для контратак;

— порядок обороны при потере некоторых опорных пунктов, узла обороны или отдельных зданий в них;

— усиление промежутков между опорными пунктами и узлами обороны ночью;

— способы борьбы с противником, ворвавшимся в опорный пункт, и необходимые для этого работы внутри опорного пункта.

План и организация обороны подготовлялись тщательно, не обязательно письменно, в процессе боя совершенствовались, и каждая пауза боя использовалась для уточнения и производства укреплений, врастания в землю, в здания, в опорные пункты.

Особо хочется подчеркнуть активность обороны. Всякое вклинивание противника в наши боевые порядки ликвидировалось огнем и контратаками, которые, как правило, наносились внезапно во фланги и тыл наступающим.

Контратаки во всех случаях причиняли огромный урон противнику, нередко вынуждая его отказываться от атак в данном направлении и метаться по фронту в поисках слабых мест в нашей обороне, терять время и снижать темп продвижения.

Активность обороны обеспечивалась:

— хорошей организацией разведки всех родов войск;

— тщательной подготовкой системы огня из всех [301] видов оружия для разгрома сил противника, сосредоточенных для нанесения удара;

— умелой маскировкой своих сил (особенно контратакующих групп), подходов к рубежам, броска в контратаку;

— организацией взаимодействия между контратакующей группой и огневыми средствами, перед которыми стояла задача огнем отрезать подход вторых эшелонов и резервов противника.

Контрподготовка протекала чаще всего в форме контрудара, нацеленного во фланг или даже в лоб готовящейся к атаке группировке противника. Часто мы преследовали цель не только нанести противнику потери, но и внезапным ударом стрелковых подразделений и танков при поддержке артиллерии и авиации вклиниться в его исходные позиции, перепутать его боевые порядки, сорвать наступление и выиграть время.

Мы били противника там, где его обнаруживали, и там, где он был более подготовлен к наступлению. Били его физически и морально.

Если противнику удавалось прорваться, он встречал такое построение боевых порядков обороны, которое позволяло наносить удары из глубины в течение всего боя по его слабым местам и по его флангам, которые открываются в ходе наступления.

Наши войска (стрелки, артиллеристы, танкисты, засевшие в зданиях) не боялись пропускать танки противника в глубину обороны, потому что там, во вторых эшелонах, были противотанковые узлы и препятствия. Но пехоту противника очень часто удавалось отсечь от танков огнем пулеметов и, как говорится, «положить» перед передним краем. А там, во втором эшелоне, немецкие танки, не видя засевших в подвалах и траншеях бронебойщиков и истребителей танков, подставляли борта для ударов и горели. Иногда они попадали в огневые мешки, натыкаясь на противотанковые узлы и пункты противотанковой артиллерии.

Наше преимущество заключалось в том, что мы сидели в скрытых укреплениях, а противник оставался на улицах и площадях и служил хорошей мишенью.

На головы прорвавшихся солдат противника обрушивался снайперский огонь стрелков, пулеметчиков и наводчиков орудий, а нередко обломки специально с этой целью взрываемых зданий. [302]

Если же противнику удавалось захватить здания и сооружения, его выбивали оттуда вторые эшелоны и резервы, которые контратаками восстанавливали положение.

Вторые эшелоны располагались в опорных пунктах в глубине оборонительной полосы, перехватывая противника на возможных направлениях наступления и находясь в состоянии готовности для контратаки всеми силами или частью их.

При недостатке сил и средств для контратаки боевой порядок строился с таким расчетом, чтобы иметь резерв, который размещался в особо важных и прочных зданиях.

При неблагоприятно складывавшейся обстановке вторые эшелоны и резервы переходили на угрожаемых направлениях к обороне в подготовленных ими опорных пунктах.

Одновременно с оборудованием оборонительных позиций вторые эшелоны (резервы) готовили направление для контратак как в пределах своего района, так и для помощи соседям. Подготовка направлений состояла в организации взаимодействия и прокладке путей маневра, то есть в расчистке дорог от завалов и устройстве проходов через дворы, проломы в стенах зданий, оборудовании наблюдательных пунктов и огневых позиций артиллерии.

Контратаки вторых эшелонов и резервов в городе резко отличались от контратак в полевых условиях.

В самом начале боев в центральной части города стало ясно, что принятые в полевых условиях методы ведения боя внутри города неприемлемы: многочисленные укрепления противника в каменных домах и высокая плотность огня затрудняли наши контратаки и приводили к большим потерям.

У обеих борющихся сторон при атаках и контратаках фланги оголялись, боевые порядки разрезались укрепленными зданиями.

Активная оборона в такой обстановке приводила к тому, что контратаки наших частей, которые широко применялись с первых дней боев, сводились либо к захвату зданий, в которых укреплялись гитлеровцы в глубине нашей обороны, либо к атаке кварталов, превращенных противником в опорные пункты перед нашим передним краем. [303]

Когда начались бои, стало ясно, что с этой задачей успешно справляются мелкие подразделения, которые проникали в промежутки между опорными пунктами и узлами обороны противника. Они блокировали их, просачивались в глубину кварталов и штурмом овладевали зданиями, которые быстро приспосабливали для своей обороны.

В городе мелкие стрелковые подразделения своими средствами не могли преодолеть все препятствия и подавить огонь противника. Огонь же артиллерии с закрытых позиций оказался малоэффективным, и для разрушения зданий и стен, в которых противник устанавливал огневые средства, стрелковым подразделениям придавались артиллерия и танки. Чтобы делать проломы в стенах, преодолевать заграждения и выжигать врага из опорных пунктов, мелким подразделениям придавались саперы и химики. Так была создана боевая единица — штурмовая группа, приспособленная для ведения городского боя. Каждый раз она формировалась в зависимости от объекта атаки, наличных сил и средств. Штурм укрепленных пунктов противника планировался и организовывался командиром и штабом. Штурмовая группа состояла обычно из взвода или роты пехоты (от 20 до 50 стрелков), усиленного 2—3 орудиями для стрельбы прямой наводкой, 1—2 отделениями саперов и химиков. Весь личный состав обеспечивался автоматами и большим количеством ручных гранат.

Активные действия штурмовых групп явились той силой обороны, которая все время держала противника в состоянии напряжения. Под ударами наших подразделений противник вынужден был оставлять не только здания, но и свои опорные пункты.

Нередко атаки предпринимались без предварительного артиллерийского налета. Время атак устанавливалось в зависимости от поведения солдат противника. Учитывалось, когда они отдыхают, когда принимают пищу, когда сменяются. Изучив все это, мы часто захватывали в подвалах целые гарнизоны.

Опыт показал, что штурмовые группы и городские опорные пункты сыграли важнейшую роль в нашей обороне. Армия отражала атаки противника, атаковывала его сама, делала смелые вылазки, захватывала инициативу в свои руки. Сила наших воинов заключалась в том, что они, обороняясь, непрерывно наступали. [304]

В заключение хочется отметить, что современный бой в городе — это не уличный бой в буквальном смысле слова. В городском бою, которые вели мы, улица была пуста, площадь тоже.

62-я армия вырабатывала новые приемы и методы ведения боя в условиях большого города. В ходе сражений наши офицеры и генералы непрерывно учились. Смело отбрасывая тактические приемы, которые оказывались непригодными в условиях уличных боев, они применяли новые, внедряя их во все части. Учились и командиры батальонов, и командиры полков, и командиры дивизий, учились все — вплоть до командующего армией, и эта учеба каждый день приносила свои плоды.

Уже на первом этапе битвы за город стало совершенно ясно, что заставить врага отказаться от его планов можно лишь активной обороной: обороняться, наступая. Для широкого применения такого метода борьбы наши гарнизоны опорных пунктов в это время уже имели опыт самостоятельных и инициативных действий; они научились взаимодействовать с приданными им отдельными орудиями, минометами, танками, саперами и вести огонь прямой наводкой с ближних дистанций из всех видов оружия, а частые вылазки с целью контратаки способствовали накоплению опыта маневрирования в условиях уличного боя.

Воины 62-й армии начали наступать, особенно с 19 ноября, когда началось общее контрнаступление и отбивать у противника захваченные им здания и участки города дерзкими и внезапными ударами хорошо сколоченных мелких групп. Днем и ночью они держали гитлеровцев в напряжении, ожесточенно атакуя их, проникая в их тыл, расстреливая в упор всех, кто пытался подняться с земли.

Огромную роль в этом сыграли наши штурмовые группы. Характер их действий определялся самой природой городского боя. Городской бой, городская атака — это штурм укрепленных домов, зданий и других объектов, также превращенных противником в опорные пункты и узлы сопротивления. Следовательно, удары штурмовых групп должны быть короткими, действия — быстрыми и дерзкими.

При этих требованиях исключается возможность использования больших подразделений и на арену выходят мелкие группы пехоты, отдельные орудия и танки. [305]

Условия действий штурмовых групп и разные периоды городского боя различны. Если противник только что ворвался в город и захватил часть его, естественно, что он еще не сумел укрепить здания, организовать прочную оборону. В такой обстановке может действовать мелкая группа, и притом самостоятельно, не имея органической связи со своими подразделениями. Когда же враг находится в городе две-три недели и его оборона обеспечена серьезными инженерными сооружениями, хорошо продуманной системой огня, то шансы на успех самостоятельных действий мелкой группы уменьшаются, и она выступает лишь как острие сильного отряда. В данной обстановке группа выполняет только часть намеченного плана.

Как мы увидим ниже, успех штурма Дома железнодорожника решили три штурмующие группы по 10—12 человек в каждой. Но с ними взаимодействовали 82бойца различных военных специальностей. Таким образом, совершенно очевидно, что силу, состав и характер действий штурмовой группы определяют условия обстановки. В тех случаях, когда группа будет действовать самостоятельно, численность ее может быть небольшой и состав более однородным; при иных обстоятельствах она вынуждена взаимодействовать с другими подразделениями, выполняя часть общей боевой задачи.

Для штурма того или иного объекта части 62-й армии выделяли штурмующие (атакующие) группы, группы закрепления и резерв. Предназначенные для выполнения одной задачи, эти три боевых коллектива и составляли одно целое — штурмовую группу городского боя.

Силы и состав каждой группы зависели от объекта ее действий. Командир определял их в процессе подготовки к штурму на основе разведывательных данных о характере объекта и численности гарнизона. При этом учитывались особенности действий каждой группы. Эти особенности сугубо принципиальны; не уяснив себе их, нельзя понять и тактику боя за укрепленные здания в городе.

Основу всей штурмовой группы составляют атакующие группы, насчитывающие по 10—12 человек в каждой. Они первыми стремительно врываются в дома, дзоты и самостоятельно ведут бой внутри объекта. Каждая группа имеет свою частную задачу. Вооружение этих групп легкое: автомат, граната, нож, лопата (последней [306] иногда пользуются как топором). Руководство группами осуществляется одним командиром. Для этого он имеет сигнальные и осветительные ракеты, иногда телефон.

Группа закрепления обычно разбивается на несколько партий, которые врываются в дом одновременно с разных направлений вслед за атакующими группами (как только командир подаст сигнал «Ворвался»). Проникнув в здание и захватив огневые точки, они немедленно создают собственную оборону, организуют систему огня в сторону противника и пресекают все его попытки прийти на помощь атакованному гарнизону. Вооружение группы закрепления тяжелое: станковые и ручные пулеметы, противотанковые ружья, минометы, противотанковые орудия, ломы, кирки, взрывчатое вещество. В состав каждой группы непременно входят саперы, снайперы, а также бойцы других специальностей, могущие эффективно воздействовать на противника.

Группа закрепления подчинена командиру штурмовой группы.

Резерв используется для пополнения и усиления атакующих групп, для ликвидации возможной контратаки противника с флангов, а также (в случае нужды) как блокирующая группа. Из резерва могут быть быстро сформированы и введены в бой новые, дополнительные атакующие группы. Так была построена штурмовая группа гвардии старшего лейтенанта Седельникова, овладевшая большим, хорошо укрепленным зданием, так называемым «г-образным домом», представлявшим собой мощный узел сопротивления. Отсюда противник контролировал на важнейшем участке Волгу, просматривая на значительную глубину подходы к ней.

Практика убедила нас, что комплектовать штурмовые группы необходимо из состава одного подразделения. Ни о каких штатных группах в роте или в батальоне не может быть и речи. Уметь штурмовать обязаны каждый взвод, каждое отделение, каждый боец.

Время и внезапность — два важнейших фактора успешного маневра штурмовой группы. Каждый командир, которому поставлена задача штурмовать опорный пункт или узел сопротивления противника, должен прежде всего использовать фактор времени и фактор внезапности. В ближнем бою, а тем более в городском, это всегда имеет решающее значение.

Незаменимое оружие бойцов, идущих на штурм, — [307] граната. Она часто предопределяет дистанцию штурма. Чем ближе к противнику исходная позиция для атаки, тем лучше. Если с этой точки зрения рассматривать действия штурмовых групп частей 62-й армии, то станет ясным, что успех их в значительной мере основан на скрытом сближении с противником.

Опыт учит: сближайся с противником траншеями; двигайся ползком, используя воронки и развалины; рой ночью траншеи, на день маскируй их; накапливайся для броска в атаку скрытно, без шума; автомат бери на шею; захвати 10—12 гранат — тогда время и внезапность будут на твоей стороне.

Пусть у командира будет геройская штурмовая группа. но если атака не подготовлена, напрасно ждать успешных результатов. Штурм должен быть подготовлен тщательно, все его детали необходимо рассчитать точно. В основе подготовки лежат два элемента: изучение объекта и разработка плана штурма.

В результате изучения объекта по данным разведки командиру необходимо получить ответы на следующие вопросы: тип здания, толщина стен, перекрытий, наличие подвала, где находятся входы и выходы, характер укреплений, места скрытых амбразур, места заграждений и виды их, есть ли у гарнизона опорного пункта возможность скрытно (траншеями) общаться со своими подразделениями. Имея такие данные, командир скорее вскроет расположение вражеских огневых точек, их секторы обстрела и мертвые пространства. Представление об объекте атаки все же будет неполным, если при разведке не учесть поведение (быт) гарнизона противника и огневое воздействие из соседних зданий. Полнота данных, разумеется, окажет влияние и на выбор времени, наиболее благоприятного для штурма.

Бойцы нашей армии штурмовали вокзал, «гвоздильный завод», отдельные здания. Их действия учат: врывайся в дом вдвоем — ты да граната; оба будьте одеты легко — ты без вещевого мешка, граната без рубашки; врывайся так: граната впереди, а ты за ней; проходи весь дом опять же с гранатой — граната впереди, а ты следом.

На этот опыт можно положиться вполне.

Тактика штурмовой группы основана на быстроте действий, натиске, широкой инициативе и дерзости каждого бойца. Гибкость в тактике необходима этим [308] группам, потому что, ворвавшись в укрепленное здание, попав в лабиринт занятых противником комнат, они встречаются с массой неожиданностей. Здесь вступает в силу неумолимое правило: успевай поворачиваться! На каждом шагу бойца подстерегает опасность. Не беда — в каждый угол комнаты гранату, и вперед! Очередь из автомата по остаткам потолка; мало — гранату, и опять вперед! Другая комната — гранату! Поворот — еще гранату! Прочесывай автоматом! И не медли!

Уже внутри самого объекта противник может перейти в контратаку. Не бойся! Ты уже взял инициативу, она в твоих руках. Действуй злее гранатой, автоматом, ножом и лопатой! Бой внутри дома бешеный. Поэтому всегда будь готов к неожиданностям. Не зевай!

Группы закрепления выработали свои тактические приемы, неоднократно проверенные на практике:

1. Наводчики пулеметов, минометов и противотанковых ружей с материальной частью врываются в здание первыми, их помощники несут следом боеприпасы и продовольствие на сутки боя.

2. Ворвавшись в здание, бойцы сразу же захватывают средние или верхние этажи сооружения, чтобы простреливать окружающую местность и не дать резервам противника возможности подойти.

3. Заняв и оборудовав огневые точки в здании, бойцы группы сооружают дополнительные огневые точки на подступах к объекту — впереди и на флангах (для обеспечения дальнейших активных действий) .

4. Овладев домом, группа, не теряя времени, должна немедленно сооружать ходы сообщения, приспосабливать отвоеванные дзоты и строить новые. Засиживаться в здании незачем, надо упорно сближаться с противником.

В частях армии стало правилом, что, если огневые средства врага сосредоточены только внутри здания, превращенного в опорный пункт, штурм проводится с расчетом на внезапность и без артподготовки.

Однако в ряде случаев применение отдельных орудий на время штурма весьма целесообразно. Выдвинутая ночью или под прикрытием дыма малокалиберная пушка, усиленная противотанковыми ружьями, может оказать атакующим бойцам неоценимую помощь в подавлении вражеских огневых точек. Такая же пушка, внезапно выдвинутая на заранее избранную позицию, [309] отсечным огнем парализует солдат противника, пытающихся помочь гарнизону атакованного объекта.

Умелая поддержка штурмовой группы отдельными танками, стреляющими прямой наводкой по амбразурам или разрушающими огнем здание, ускоряет штурм, делает его более мощным. С успехом могут быть использованы и другие современные средства борьбы.

Некоторые командиры ставят вопрос: что лучше для маскировки действий в городском бою — темнота или дым? Хорошо и то, и другое. Важно, чтобы, действуя под прикрытием темноты или дымовой завесы, командир обеспечил гибкое управление боем. При штурме Дома железнодорожника был применен дым. Завеса держалась 13 минут и скрыла от трех немецких дзотов, вынесенных на фланг, действия нескольких групп, двигавшихся с юга. При этом дым не мешал управлению боем. Не помешала управлению и темнота при штурме «г-об-разного дома». Для атаки здесь было избрано начало рассвета, и накапливание происходило в абсолютной темноте.

Большой эффект дает и подземно-минная атака. Она применяется тогда, когда подход к объекту иным способом может вызвать большие потери. Поэтому боец-сапер — важная фигура в штурмовой группе.

Таков в основном круг тактических вопросов, связанных с действиями штурмовых групп в городском бою.

Городской бой — не то же самое, что уличный бой. В условиях, когда противник укрепился в городе, это бой за дома, за здания, за квартал. Борьба ведется, образно выражаясь, на земле, под землей и над землей; в комнатах, на чердаках, на крышах, в подвалах, в развалинах и реже всего на улицах и площадях.

Боец штурмовой группы должен быть инициативным и дерзким, надеяться только на себя и верить в свои силы. Его задачу никто другой не выполнит; у его товарищей достаточно своего дела. Бойцу необходимо точно знать, откуда он пойдет на штурм, каким путем ворвется в дом, где и что будет делать дальше. При штурме он очень часто предоставлен самому себе, действует самостоятельно, на свой страх и риск. Ясно, что ждать и оглядываться на товарищей — значит, подводить их, а не помогать им. Ворвавшись в дом, поздно просить у командира повторного разъяснения полученной задачи. [310]

Новые методы и формы ведения боя помогли нам выстоять и победить.

* * *

Но 62-я армия, затем 8-я гвардейская армия всегда при штурме того или другого города или укрепленного района оглядывалась назад, на Сталинград, где зарождались штурмовые группы.

3

Мне хочется немного сказать об участии женщин в обороне Сталинграда.

В Сталинградском корпусе противовоздушной обороны в боевых расчетах, будь то у зенитных орудий или у приборов прожекторных установок, большинство составляли женщины. Они не бросали орудий и продолжали вести огонь даже тогда, когда на них сыпались десятки бомб, когда казалось, что невозможно не только вести прицельный огонь, но и находиться возле орудий. В огне, в дыму, среди разрывов бомб, как бы не обращая внимания на поднимающиеся столбы земли, они стояли на своих местах до последней возможности.

В октябре мне довелось встретиться с орудийным расчетом, в котором было пять еще совсем юных, но уже закаленных боями отважных девушек. Я никогда не забуду грустное лицо белокурой наводчицы, которая, ведя огонь по девятке фашистских пикировщиков, сбила [311] только один самолет, тогда как, по мнению ее подруг, можно было сбить два-три самолета.

И подразделения связи 62-й армии в основном были укомплектованы девушками. Если их посылали на промежуточный пункт связи, то можно было быть уверенным, что связь будет обеспечена. Пусть по этому пункту бьют артиллерия и минометы, пусть на него сыплются бомбы с самолетов, пусть этот пункт окружают враги — женщины без приказа не уйдут, даже если им угрожает смерть.

Мне известен случай, когда на промежуточном пункте в районе разъезда Басаргино осталась только одна девушка-связистка Надя Клименко. Когда все ее подруги были убиты или ранены, Клименко не ушла с поста и до последней минуты докладывала обо всем, что происходит на поле боя. Вот ее последние доклады на узел связи армии: «Около пункта наших людей нет, я осталась одна, вокруг рвутся снаряды... Вижу, правее меня двигаются танки с крестами на броне, за ними идут пехотинцы... Мне уходить уже нельзя, все равно пристрелят, буду информировать. Слушайте... К моему пункту подходит танк, из него вылезают двое... Эти двое осматриваются кругом — они, кажется, офицеры, — направляются ко мне. Мое сердце замирает от страха, что-то будет...» На этом передача оборвалась.

В пятидесятых годах я встретил бывшую связистку — бойца 62-й армии, ныне секретаря районного комитета партии Смелянского района товарища Разумееву. Впервые я познакомился с ней 13 сентября 1942 года, на Мамаевом кургане. Узел связи был разбит фашистскими бомбами и снарядами, а она продолжала сидеть у телефона и вызывать командиров частей.

Разумеева пришла в армию сознательно, по убеждению, и отдавала все свои силы и знания делу защиты Родины. В 1943 году ее приняли в ряды Коммунистической партии. После демобилизации из армии она работала учительницей, а с 1949 года находилась на партийной работе.

Передо мной была скромная, серьезная женщина, которая говорила о своих боевых подругах, а о себе лишь тогда, когда я задавал ей прямые вопросы и просил рассказать подробнее о том, что делала она сама.

— О себе? — удивленно пожимала она плечами.