Данте Алигьери. Божественная комедия

И также за Медею казнь несет.
97 С ним те, кто обманул ему подобно;

Про первый ров и тех, кто стиснут в нем,

Нет нужды ведать более подробно".
100 Достигнув места, где тропа крестом

Пересекает грань второго вала,

Чтоб дальше снова выгнуться мостом,
103 Мы слышали, как в ближнем рву визжала

И рылом хрюкала толпа людей

И там себя ладонями хлестала.
106 Откосы покрывал тягучий клей

От снизу подымавшегося чада,

Несносного для глаз и для ноздрей.
109 Дно скрыто глубоко внизу, и надо,

Дабы увидеть, что такое там,

Взойти на мост, где есть простор для взгляда.
112 Туда взошли мы, и моим глазам

Предстали толпы влипших в кал зловонный,

Как будто взятый из отхожих ям.
115 Там был один, так густо отягченный

Дермом, что вряд ли кто бы отгадал,

Мирянин это или постриженный.
118 Он крикнул мне: "Ты что облюбовал

Меня из всех, кто вязнет в этой прели?"

И я в ответ: "Ведь я тебя встречал,
121 И кудри у тебя тогда блестели;

Я и смотрю, что тут невдалеке

Погряз Алессио Интерминелли".
124 И он, себя темяша по башке:

"Сюда попал я из-за льстивой речи,

Которую носил на языке".
127 Потом мой вождь: "Нагни немного плечи, -

Промолвил мне, - и наклонись вперед,

И ты увидишь: тут вот, недалече
130 Себя ногтями грязными скребет

Косматая и гнусная паскуда

И то присядет, то опять вскокнет.
133 Фаида эта, жившая средь блуда,

Сказала как-то на вопрос дружка:

"Ты мной довольна?" - "Нет, ты просто чудо!"
136 Но мы наш взгляд насытили пока".

ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Вы, что святыню божию, Добра

Невесту чистую, в алчбе ужасной
4 Растлили ради злата и сребра,

Теперь о вас, казнимых в третьей щели,

Звенеть трубе назначена пора!
7 Уже над новым рвом мы одолели

Горбатый мост и прямо с высоты

На середину впадины смотрели.
10 О Высший Разум, как искусен ты

Горе, и долу, и в жерле проклятом,

И сколько показуешь правоты!
13 Повсюду, и вдоль русла, и по скатам,

Я увидал неисчислимый ряд

Округлых скважин в камне сероватом.
16 Они совсем такие же на взгляд,

Как те, в моем прекрасном Сан-Джованни,

Где таинство крещения творят.
19 Я, отрока спасая от страданий,

В недавний год одну из них разбил:

И вот печать, в защиту от шептаний!
22 Из каждой ямы грешник шевелил

Торчащими по голени ногами,

А туловищем в камень уходил.
25 У всех огонь змеился над ступнями;

Все так брыкались, что крепчайший жгут

Порвался бы, не совладав с толчками.
28 Как если нечто маслистое жгут

И лишь поверхность пламенем задета, -

Так он от пят к ногтям скользил и тут.
31 "Учитель, - молвил я, - скажи, кто это,

Что корчится всех больше и оброс

Огнем такого пурпурного цвета?"
34 И он мне: "Хочешь, чтоб тебя я снес

Вниз, той грядой, которая положе?

Он сам тебе ответит на вопрос".
37 И я: "Что хочешь ты, мне мило тоже;

Ты знаешь все, хотя бы я молчал;

Ты - господин, чья власть мне всех дороже".
40 Тогда мы вышли на четвертый вал

И, влево взяв, спустились в крутоскатый

И дырами зияющий провал.
43 Меня не раньше отстранил вожатый

От ребр своих, чем подойдя к тому,

Кто так ногами плакал, в яме сжатый.
46 "Кто б ни был ты, поверженный во тьму

Вниз головой и вкопанный, как свая,

Ответь, коль можешь", - молвил я ему.
49 Так духовник стоит, исповедая

Казнимого, который вновь зовет

Из-под земли, кончину отдаляя.
52 "Как, Бонифаций, - отозвался тот, -

Ты здесь уже, ты здесь уже так рано?

На много лет, однако, список врет.
55 Иль ты устал от роскоши и сана,

Из-за которых лучшую средь жен,

На муку ей, добыл стезей обмана?"
58 Я был как тот, кто словно пристыжен,

Когда ему немедля возразили,

А он не понял и стоит, смущен.
61 "Скажи ему, - промолвил мне Вергилий: -

"Нет, я не тот, не тот, кого ты ждешь".

И я ответил так, как мне внушили.
64 Тут грешника заколотила дрожь,

И вздох его и скорбный стон раздался:

"Тогда зачем же ты меня зовешь?
67 Когда, чтобы услышать, как я звался,

Ты одолеть решился этот скат,

Знай: я великой ризой облекался.
70 Воистину медведицей зачат,

Радея медвежатам, я так жадно

Копил добро, что сам в кошель зажат.
73 Там, подо мной, набилось их изрядно,

Церковных торгащей, моих предтеч,

Расселинами стиснутых нещадно.
76 И мне придется в глубине залечь,

Сменившись тем, кого я по догадке

Сейчас назвал, ведя с тобою речь.
79 Но я здесь дольше обжигаю пятки,

И срок ему торчать вот так стремглав,

Сравнительно со мной, назначен краткий;
82 Затем что вслед, всех в скверне обогнав,

Придет с заката пастырь без закона,

И, нас покрыв, он будет только прав.
85 Как, в Маккавейских книгах, Иасона

Лелеял царь, так и к нему щедра

Французская окажется корона".
88 Хоть речь моя едва ль была мудра,

Но я слова привел к такому строю:

"Скажи: каких сокровищ от Петра
91 Ждал наш господь, прельщен ли был казною,

Когда ключи во власть ему вверял?

Он молвил лишь одно: "Иди за мною".
94 Петру и прочим платы не вручал

Матвей, когда то место опустело,

Которое отпавший потерял.
97 Торчи же здесь; ты пострадал за дело;

И крепче деньги грешные храни,

С которыми на Карла шел так смело.
100 И если бы я сердцем искони,

И даже здесь, не чтил ключей верховных,

Тебе врученных в радостные дни,
103 Я бы в речах излился громословных;

Вы алчностью растлили христиан,

Топча благих и вознося греховных.
106 Вас, пастырей, провидел Иоанн

В той, что воссела на водах со славой

И деет блуд с царями многих стран;
109 В той, что на свет родилась семиглавой,

Десятирогой и хранила нас,

Пока ее супруг был жизни правой.
112 Сребро и злато - ныне бог для вас;

И даже те, кто молится кумиру,

Чтят одного, вы чтите сто зараз.
115 О Константин, каким злосчастьем миру

Не к истине приход твой был чреват,

А этот дар твой пастырю и клиру!"
118 Пока я пел ему на этот лад,

Он, совестью иль гневом уязвленный,

Не унимал лягающихся пят.
121 А вождь глядел с улыбкой благосклонной,

Как бы довольный тем, что так правдив

Звук этой речи, мной произнесенной.
124 Обеими руками подхватив,

Меня к груди прижал он и початым

Уже путем вернулся на обрыв;
127 Не утомленный бременем подъятым,

На самую дугу меня он взнес,

Четвертый вал смыкающую с пятым,
130 И бережно поставил на утес,

Тем бережней, что дикая стремнина

Была бы трудной тропкой и для коз;
133 Здесь новая открылась мне ложбина.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ

В двадцатой песни первой из канцон,

Которая о гибнущих в пучине.
4 Уже смотреть я был расположен

В провал, раскрытый предо мной впервые,

Который скорбным плачем орошен;
7 И видел в круглом рву толпы немые,

Свершавшие в слезах неспешный путь,

Как в этом мире водят литании.
10 Когда я взору дал по ним скользнуть,

То каждый оказался странно скручен

В том месте, где к лицу подходит грудь;
13 Челом к спине повернут и беззвучен,

Он, пятясь задом, направлял свой шаг

И видеть прямо был навек отучен.
16 Возможно, что кому-нибудь столбняк,

Как этим, и сводил все тело разом, -

Не знаю, но навряд ли это так.
19 Читатель, - и господь моим рассказом

Тебе урок да преподаст благой, -

Помысли, мог ли я невлажным глазом
22 Взирать вблизи на образ наш земной,

Так свернутый, что плач очей печальный

Меж ягодиц струился бороздой.
25 Я плакал, опершись на выступ скальный.

"Ужель твое безумье таково? -

Промолвил мне мой спутник достохвальный.
28 Здесь жив к добру тот, в ком оно мертво.

Не те ли всех тяжеле виноваты,

Кто ропщет, если судит божество?
31 Взгляни, взгляни, вот он, землею взятый,

Пожранный ею на глазах фивян,

Когда они воскликнули: "Куда ты,
34 Амфиарай? Что бросил ратный стан?",

А он все вглубь свергался без оглядки,

Пока Миносом не был обуздан.
37 Ты видишь - в грудь он превратил лопатки:

За то, что взором слишком вдаль проник,

Он смотрит взад, стремясь туда, где пятки.
40 А вот Тиресий, изменивший лик,

Когда, в жену из мужа превращенный,

Всем естеством преобразился вмиг;
43 И лишь потом, змеиный клуб сплетенный

Ударив вновь, он стал таким, как был,

В мужские перья снова облаченный.
46 А следом Арунс надвигает тыл;

Там, где над Луни громоздятся горы

И где каррарец пажити взрыхлил,
49 Он жил в пещере мраморной и взоры

Свободно и в ночные небеса,

И на морские устремлял просторы.
52 А та, чья гривой падает коса,

Покров грудям незримым образуя,

Как прочие незримы волоса,
55 Была Манто; из края в край кочуя,

Она пришла в родные мне места;

И вот об этом рассказать хочу я.
58 Когда она осталась сирота

И принял рабство Вакхов град злосчастный,

Она скиталась долгие лета.
61 Там, наверху, в Италии прекрасной,

У гор, замкнувших Манью рубежом

Вблизи Тиралли, спит Бенако ясный.
64 Ключи, которых сотни мы начтем

Меж Валькамбникой и Гардой, склоны

Пеннинских Альп омыв, стихают в нем.
67 Там место есть, где пастыри Вероны,

И Брешьи, и Тридента, путь свершив,

Благословить могли бы люд крещеный.
70 Оплот Пескьеры, мощен и красив,

Стоит, грозя бергамцам и брешьянам,

Там, где низиной окружен залив.
73 Все то, что в лоне уместить песчаном

Не мог Бенако, - устремясь сюда,

Течет рекой по травяным полянам.
76 Начав бежать из озера, вода

Зовется Минчо, чтобы у Говерно

В потоке По исчезнуть навсегда.
79 Встречая падь, на полпути примерно,

Она стоит, разлившись в топкий пруд,

А летом чахнет, но и губит верно.
82 Безжалостная дева, идя тут,

Среди болота сушу присмотрела,

Нагой и невозделанный приют.
85 И здесь она, чуждаясь всех, осела

Со слугами, гаданьям предана,

И здесь рассталась с оболочкой тела.
88 Рассеянные кругом племена

Потом сюда стянулись, ибо знали,

Что эта суша заводью сильна.
91 Над мертвой костью город основали

И, по избравшей древле этот дол,

Без волхвований Мантуей назвали.
94 Он многолюдней прежде был и цвел,

Пока недальновидных Касалоди

Лукавый Пинамонте не провел.
97 И если ты услышал бы в народе

Не эту быль о родине моей,

Знай - это ложь и с истиной в разброде".
100 И я: "Учитель, повестью твоей

Я убежден и верю нерушимо.

Мне хладный уголь - речь других людей.
103 Но молви мне: среди идущих мимо

Есть кто-нибудь, кто взор бы твой привлек?

Во мне лишь этим сердце одержимо".
106 И он: "Вот тот, чья борода от щек

Вниз по спине легла на смуглом теле, -

В те дни, когда у греков ты бы мог
109 Найти мужчину только в колыбели

Был вещуном; в Авлиде сечь канат

Он и Калхант совместно повелели.
112 То Эврипил; и про него звучат

Стихи моей трагедии высокой.

Тебе ль не знать? Ты помнишь всю подряд.
115 А следующий, этот худобокой,

Звался Микеле Скотто и большим

В волшебных плутнях почитался докой.
118 А вот Бонатти; вот Азденте с ним;

Жалеет он о коже и о шиле,

Да опоздал с раскаяньем своим.
121 Вот грешницы, которые забыли

Иглу, челнок и прялку, ворожа;

Варили травы, куколок лепили.
124 Но нам пора; коснулся рубежа

Двух полусфер и за Севильей в волны

Нисходит Каин, хворост свой держа,
127 А месяц был уж прошлой ночью полный:

Ты помнишь сам, как в глубине лесной

Был благотворен свет его безмолвный".
130 Так, на ходу, он говорил со мной.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Стороннего Комедии моей,

Мы перешли, чтоб с кручи перевала
4 Увидеть новый росщеп Злых Щелей

И новые напрасные печали;

Он вскрылся, чуден чернотой своей.
7 И как в венецианском арсенале

Кипит зимой тягучая смола,

Чтоб мазать струги, те, что обветшали,
10 И все справляют зимние дела:

Тот ладит весла, этот забивает

Щель в кузове, которая текла;
13 Кто чинит нос, а кто корму клепает;

Кто трудится, чтоб сделать новый струг;

Кто снасти вьет, кто паруса платает, -
16 Так, силой не огня, но божьих рук,

Кипела подо мной смола густая,

На скосы налипавшая вокруг.
19 Я видел лишь ее, что в ней - не зная,

Когда она вздымала пузыри,

То пучась вся, то плотно оседая.
22 Я силился увидеть, что внутри,

Как вдруг мой вождь меня рукой хранящей

Привлек к себе, сказав: "Смотри, смотри!"
25 Оборотясь, как тот, кто от грозящей

Ему беды отвесть не может глаз,

И обессилен робостью томящей,
28 И убегает и глядит зараз, -

Я увидал, как некий дьявол черный

Вверх по крутой тропе бежит на нас.
31 О, что за облик он имел злотворный!

И до чего казался мне жесток,

Раскинув крылья и в ступнях проворный!
34 Он грешника накинул, как мешок,

На острое плечо и мчал на скалы,

Держа его за сухожилья ног.
37 Взбежав на мост, сказал: "Эй, Загребалы,

Святая Дзита шлет вам старшину!

Кунайте! Выбор в городе немалый,
40 Я к ним еще разочек загляну.

Там лишь Бонтуро не живет на взятки,

Там "нет" на "да" меняют за казну".
43 Швырнув его, помчался без оглядки

Вниз со скалы; и пес таким рывком

Не кинется вцепиться вору в пятки.
46 Тот канул, всплыл с измазанным лицом,

Но бесы закричали из-под моста:

"Святого Лика мы не признаем!
49 И тут не Серкьо, плавают не просто!

Когда не хочешь нашего крюка,

Ныряй назад в смолу". И зубьев до ста
52 Вонзились тут же грешнику в бока.

"Пляши, но не показывай макушки;

А можешь, так плутуй исподтишка".
55 Так повара следят, чтобы их служки

Топили мясо вилками в котле

И не давали плавать по верхушке.
58 Учитель молвил: "Чтобы на скале

Остаться незамеченным, укройся

За выступом и припади к земле.
61 А для меня опасности не бойся:

Я здесь не первый раз, и я привык

К подобным стычкам, ты не беспокойся".
64 Покинул мост мой добрый проводник;

Когда он шел шестой надбрежной кручей,

Он должен был являть спокойный лик.
67 С такой же точно яростью кипучей,

Как псы бросаются на бедняка,

Который просит всюду, где есть случай,
70 Они рванулись прочь из-под мостка

И стали наступать, грозя крюками;

Но он вскричал: "Не будьте злы пока
73 И подождите рвать меня зубцами!

С одним из вас я речь вести хочу,

А там, как быть со мной, решайте сами".
76 Все закричали: "Выйти Хвостачу!"

Один пошел, а прочие глядели;

Он шел, ворча: "Чего я хлопочу?"
79 Мой вождь сказал: "Скажи, Хвостач, ужели,

Нетронут вашей злобой, я бы мог

Прийти сюда, когда б не так хотели
82 Господня воля и содружный рок?

Посторонись; мне небо указало

Пройти с другим сквозь этот дикий лог".
85 Тогда гордыня в бесе так упала,

Что свой багор он уронил к ногам

И молвил к тем: "С ним драться не пристало"
88 И вождь ко мне: "О ты, который там,

Среди камней, укрылся боязливо,

Сойди без страха по моим следам".
91 К нему я шаг направил торопливо,

А дьяволы подвинулись вперед,

И я боялся, что их слово лживо.
94 Так, видел я, боялся ратный взвод,

По уговору выйдя из Капроны

И недругов увидев грозный счет.
97 И я всем телом, ждущим обороны,

Прильнул к вождю и пристально следил,

Как злобен облик их и взгляд каленый.
100 Нагнув багор, бес бесу говорил:

"Что, если бы его пощупать с тыла?"

Тот отвечал: "Вот, вот, да так, чтоб взвыл!"
103 Но демон, тот, который вышел было,

Чтоб разговор с вождем моим вести,

Его окликнул: "Тише, Тормошило!"
106 Потом сказал нам: "Дальше не пройти

Вам этим гребнем; и пытать бесплодно:

Шестой обрушен мост, и нет пути.
109 Чтоб выйти все же, если вам угодно,

Ступайте этим валом, там, где след,

И ближним гребнем выйдете свободно.
112 Двенадцать сот и шестьдесят шесть лет

Вчера, на пять часов поздней, успело

Протечь с тех пор, как здесь дороги нет.
115 У наших в тех местах как раз есть дело -

Взглянуть, не прохлаждается ль народ;

Не бойтесь их, идите с ними смело".
118 "Эй, Косокрыл, и ты, Старик, в поход! -

Он начал говорить. - И ты, Собака;

А Борода десятником пойдет.
121 В придачу к ним Дракон и Забияка,

Клыкастый Боров и Собачий Зуд,

Да Рыжик лютый, да еще Кривляка.
124 Вы осмотрите весь кипящий пруд;

А эти до ближайшего отрога,

Который цел, пусть здравыми дойдут".
127 "Что вижу я, учитель? Ради бога,

Не нужно спутников, пойдем одни, -

Сказал я. - Ты же знаешь, где дорога.
130 Когда ты зорок, как всегда, взгляни:

Не видишь разве их кивков ужасных

И как зубами лязгают они?"
133 Не надо страхов и тревог напрасных;

Пусть лязгают себе, - мой вождь сказал, -

Чтоб напугать варимых там несчастных".
136 Тут бесы двинулись на левый вал,

Но каждый, в тайный знак, главе отряда

Сперва язык сквозь зубы показал,
139 И тот трубу изобразил из зада.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

В час грозных сеч, в походах, на смотрах,

А то и в бегстве, в поисках спасенья;
4 Я видывал наезды, вам на страх,

О аретинцы, видел натиск бранный,

Турнирный бой на копьях и мечах, -
7 Под трубный звук, набатный, барабанный,

Или по знаку с башен, как когда,

На итальянский лад и чужестранный;
10 Но не видал, чтобы чудней дуда

Звучала конным, пешим иль ветрилам,

Когда маячит берег иль звезда.
13 Мы шли с десятком бесов; вот уж в милом

Сообществе! Но в церкви, говорят,

Почет святым, а в кабачке - кутилам.
16 Лишь на смолу я обращал мой взгляд,

Чтоб видеть свойства этой котловины

И что за люди там внутри горят.
19 Как мореходам знак дают дельфины,

Чтоб те успели уберечь свой струг,

И над волнами изгибают спины, -
22 Так иногда, для обегченья мук,

Иной всплывал, лопатки выставляя,

И, молнии быстрей, скрывался вдруг.
25 И как во рву, расположась вдоль края,

Торчат лягушки рыльцем из воды,

Брюшко и лапки ниже укрывая, -
28 Так грешники торчали в две гряды,

Но, увидав, что Борода крадется,

Ныряли в кипь, спасаясь от беды.
31 Один - как вспомню, сердце ужаснется -

Заждался; так одна лягушка, всплыв,

Нырнет назад, другая остается.
34 Собачий Зуд, всех ближе, зацепив

Багром за космы, слипшиеся туго,

Втащил его, как выдру, на обрыв.
37 Я помнил прозвища всего их круга:

С тех пор, как их избрали, я в пути

Следил, как бесы кликали друг друга.
40 "Эй, Рыжик, забирай его, когти, -

Наперебой проклятые кричали, -

Так, чтоб ему и шкуры не найти!"
43 И я сказал: "Учитель мой, нельзя ли

Узнать, кто этот жалкий лиходей,

Которого враги к рукам прибрали?"
46 Мой вождь к нему подвинулся плотней,

И тот сказал, в ответ на обращенье:

"Я был наваррец. Матерью моей
49 Я отдан был вельможе в услуженье,

Затем что мой отец был дрянь и голь,

Себя сгубивший и свое именье.
52 Меня приблизил добрый мой король,

Тебальд; я взятки брал, достигнув власти,

И вот плачусь, окунут в эту смоль".
55 Тут Боров, у которого из пасти

Торчали бивни, как у кабана,

Одним из них стал рвать его на части.
58 Увидели коты, что мышь вкусна;

Но Борода, обвив его руками,

Сказал: "Оставьте, помощь не нужна".
61 Потом, к вождю оборотясь глазами:

"Ты, если хочешь, побеседуй с ним,

Пока его не разнесли баграми".
64 И вождь: "Скажи, из тех, кто здесь казним,

Не знаешь ли каких-нибудь латинян,

В смоле?" И тот: "Сейчас я был с одним
67 Из мест, откуда путь до них недлинен.

Мне крюк и коготь был бы нипочем,

Будь я, как он, опять в смолу заклинен".
70 Тут Забияка: "Больно долго ждем!" -

Сказал, рванул ему багром предплечье

И выхватил клок мяса целиком.
73 Тогда Дракон решил нанесть увечье

Пониже в ноги; но грозою глаз

Десятник их пресек противоречье.
76 Они смирились и на этот раз,

А тот смотрел, как плоть его разрыта;

И спутник мой спросил его тотчас:
79 "Кто это был, кому нашлась защита,

Когда, на горе, ты остался тут?"

И он ответил: "Это брат Гомита,
82 Что из Галлуры, всякой лжи сосуд,

Схватив злодеев своего владыки,

Он сделал так, что те хвалу поют.
85 Всех отпустил за деньги, скрыв улики,

Как говорит; корысти не тая,

Мздоимец был не малый, но великий.
88 Он и Микеле Цанке здесь друзья;

Тот - логодорец; вечно каждый хвалит

Былые дни сардинского житья.
91 Ой, посмотрите, как он зубы скалит!

Я продолжал бы, да того гляди -

Он мне крюком всю спину измочалит".
94 Начальник, увидав, что впереди

Стал Забияка, изготовясь к бою,

Сказал: "Ты, злая птица, отойди!"
97 "Угодно вам увидеть пред собою, -

Так оробевший речь повел опять, -

Тосканцев и ломбардцев, - я устрою.
100 Но Загребалам дальше нужно стать,

Чтоб нашим знать, что их никто не ранит;

А я, один тут сидя, вам достать
103 Хоть семерых берусь; их сразу взманит,

Чуть свистну, - как у нас заведено,

Лишь только кто-нибудь наружу глянет".
106 Собака вскинул морду и, чудно

Мотая головой, сказал: "Вот штуку

Ловкач затеял, чтоб нырнуть на дно!"
109 И тот, набивший на коварствах руку,

Ему ответил: "Подлинно ловкач,

Когда своим же отягчаю муку!"
112 Тут Косокрыл, который был горяч,

Сказал, не в лад другим: "Скакнешь в пучину, -

Тебе вдогонку я пущусь не вскачь,
115 А просто крылья над смолой раскину.

Мы спустимся с бугра и станем там;

Посмотрим, нашу ль проведешь дружину!"
118 Внемли, читатель, новым чудесам:

В ту сторону все повернули шеи,

И первым тот, кто больше был упрям.
121 Наваррец выбрал время, половчее

Уперся в землю пятками и вмиг

Сигнул и ускользнул от их затеи.
124 И тотчас в каждом горький стыд возник;

Всех больше злился главный заправило;

Он прыгнул, крикнув: "Я тебя настиг!"
127 Но понапрасну: крыльям трудно было

Поспеть за страхом; тот ко дну пошел,

И, вскинув грудь, бес кверху взмыл уныло.
130 Так селезень ныряет наукол,

Чтобы в воде от сокола укрыться,

А тот летит обратно, хмур и зол.
133 Старик, все так же продолжая злиться,

Летел вослед, желая всей душой,