Дэниел Бенджамин Харрис Подонок в вашей голове. Избавьтесь от пожирателя вашего счастья!

Эпилог: Странный оборот

У буддистов есть забавный парадокс. Их мировоззрение основано на хаотичности жизни и примирении со смертностью, но при этом их истории и притчи всегда заканчиваются хорошо. Обычно главный герой переживает момент озарения и понимает, откуда берутся его ошибки и какой важный урок из этого можно вынести. Иногда человек даже просветляется.

Эта история определенно не закончится тем, что буддисты называют «полной победой над тщетой» или чем то хотя бы отдаленно подобным. Я все еще глубоко непросветлен. На самом деле, пару дней назад, когда я дописывал предыдущую главу, я бездумно хотел сделать глоток воды, промахнулся мимо рта и пролил полстакана на колено.

Я пишу эти строки осенью 2013 года. Прошло 5 лет с тех пор, как я впервые прочитал Экхарта Толле, 4 года с тех пор, как я начал медитировать, и 2 года с моей встречи с Беном Шервудом. Я не говорю, что открыл путь к нирване, но мой «Путь паникера» все таки дает какие то результаты, даже если применять его не совсем правильно. На работе все хорошо. Наша маленькая команда «Доброе утро, Америка » значительно подняла свои рейтинги против достопочтенной передачи «Сегодня » канала NBC, несмотря на мое регулярное хихиканье в духе Эда МакМахона. Я все еще получаю маленькие заметки от Бена, иногда они содержат критику. Процесс работы над собой никогда не прекращается.

Несколько дней назад – 7 октября 2013 года, в 11 часов утра, если быть точным, – Бен попросил меня прийти к нему в студию, где снимают большинство наших самых важных передач. Он протянул мне руку и предложил стать одним из соведущих программы «Ночной контур» . Я согласился, и он обнял меня. Он примерно на фут выше меня, поэтому я уткнулся лицом в его солнечное сплетение.

В подтверждение буддистского принципа страдания, к тому моменту, как я получил работу, к которой стремился годами, передача вернулась на старое, более позднее время выхода в эфир. Как ни странно, мой коллега Дэвид Райт, корреспондент, с которым я раньше так яростно конкурировал, написал мне сердечные поздравления, упомянув, что «это все еще лучшее место в новостях». Я с радостью согласился. Нигде больше на телевидении у журналистов нет столько свободы и такого большого количества эфирного времени. Через пару дней после того как Бен предложил мне работу, новость огласили перед всей командой. Я смотрел на лица моих друзей по эфиру (которых я считаю лучшими людьми в новостях) и включал позитивную версию «прапанча», представляя себе все приключения, которые мы могли бы пережить, истории, которые мы могли бы рассказать и плохих парней, которых мы могли бы обличить.

Если говорить о Бене, то интересно, что он недавно начал медитировать и ему это нравится. Дайана Сойер теперь тоже практикует, а также Барбара Уолтерс, которой я когда то рассказал об этой книге и которая в ответ посоветовала мне не бросать работу.

Моя жена не приступила к регулярной медитации, но иногда, когда ее безумный график позволяет, мы садимся и медитируем вместе. Даже мой брат, подаривший мне на Рождество календарь с Экхартом Толле, признал пользу (и деловую перспективу) осознанности, хотя практикой не занимается. Моя мать все еще медитирует, а отец – все еще нет. В качестве эксперимента он съездил со мной, мамой и Бьянкой на мероприятие, организованное ОМИ в Нью Йорке несколько месяцев назад, но почти сразу там уснул.

Недавно мой отец сказал кое то неожиданное: фраза «риск – это плата за безопасность» была, на самом деле, вовсе не его личным кредо. Он намеренно состряпал ее, чтобы помочь своему вечно озадаченному сыну волноваться поменьше. Очевидно, совет был не столько стратегической, сколько эмоциональной поддержкой. Мне понадобилось всего лет сорок, чтобы научиться мудро ему следовать. Неплохо. Всем бы такого отца, как мой – этот человек учил меня использовал принципы метта на работе и дома за годы до того, как я столкнулся с буддизмом. Я мог бы понять это раньше, если бы был внимательнее.

На всякий случай оговорюсь, что я все еще часто тревожусь и иногда впадаю в дурацкое настроение из за работы. Периодически я смотрю в зеркало и причитаю насчет растущей лысины, хотя парень, который стрижет меня, придумал небольшой трюк, чтобы хорошо ее спрятать. Иногда, когда я погружаюсь в очередную пучину, Бьянка указывает мне на пропасть между моей показной рекламой осознанности и тем, как я веду себя на самом деле. Я часто отвечаю, что «улучшение на 10 % оставляет мне огромное поле для того, чтобы быть придурком». Созвучно с этим, мой брат предложил свой вариант названия этой книги: «От полной ущербности до частичной».

Я все еще хожу к доктору Бротману. Те 2 года, когда я боролся с наркотиками, закончились 8 лет назад, поэтому наши с ним встречи стали гораздо реже. Однако иногда возникают моменты, когда нужен трезвый совет, а не медитация. Когда речь идет о моем счастье, я перехожу в тот лагерь, где можно хвататься за любое оружие, которое есть под рукой. Медитация, психоанализ, психотерапия, сон, физкультура, семья, друзья, искусство, выпечка – все, что только можно сделать, не навредив себе.

Есть новости из жизни наиболее интересных людей, упомянутых в этой книге. Джеймс Рэй недавно вышел из тюрьмы после заключения на два года за убийство по неосторожности. Судя по сайту, на котором он продолжает рекламировать свои книги, он задумывает вернуться в игру. Тед Хаггард со своей женой, Гейл, в прошлом году появились в передаче «Обмен женами » на ABC. Они участвовали в выпуске с актером Гэри Бьюзи и его невестой.

Что касается Дипака Чопры, его сын Готэм, кинопродюсер, выпустил в прошлом году документальный фильм, который показывает гуру в роли постоянно занятого отца: он все время пишет электронные письма, невнятно болтает и испытывает «ненасытное желание быть нужным». В одной из сцен Дипак едет на ретрит по медитации, но отказывается убрать свой телефон и заявляет, что он умнее, чем буддистские монахи, которые преподают там. В другом запоминающемся моменте Готэм спрашивает отца, всегда ли он прав, и Дипак отвечает: «Я склонен думать, что да». Когда я брал интервью у Дипака и его сына о фильме, я видел, как Дипак впервые проявляет слабость. Очевидно, посмотрев на себя глазами сына, он что то понял. Дипак признал, что не всегда бывает прав. Этот разговор заставил меня переоценить его. Так же, как его сын в конце фильма, я начал ценить Дипака со всеми его недостатками. Этот человек появился из ниоткуда, сумел зародить медицину, основанную на влиянии разума на тело, и тем самым повлиял на множество людей. Я не всегда мог с ним согласиться – или даже понять, о чем он говорит – но его трудно не любить.

Внезапная симпатия к Дипаку была не самым странным событием, случившимся со мной в последнее время. Хоть, как я уже писал, эта история и не заканчивается просветлением, она все таки похожа на классическую буддистскую легенду, потому что я увидел собственные ошибки. И, к собственному удивлению, я увидел что то, что напоминает… просветление.

* * *

Все началось с самопроизвольных движений. Я медитировал и внезапно почувствовал, что мое тело захватывает какая то удивительная сила. Она раскачивала мое туловище взад вперед как кусок железа.

Затем я стал слышать голоса. Они напоминали космическое радио, по которому передают отрывки разговоров. Это было не похоже ни на что, слышанное мной ранее. Однажды я услышал что то вроде передачи полезных советов с местной радиостанции. В другой раз я слышал, как повар японской кухни отчитывает своих подчиненных.

Когда я рассказал об этом Бьянке, она пригрозила, что сдаст меня в психбольницу. Мой брат посоветовал никогда никому больше об этом не рассказывать.

А вот Джозеф был ничуть не впечатлен. Он слышал от медитирующих миллион подобных историй. «Во время практики в Индии, – сказал он, – я слышал целые диалоги на хинди». Он сказал, чтобы я не придавал этому значения (до тех пор, пока голоса не начнут давать мне инструкции). Просто отмечай и иди дальше.

Я был разочарован. В голове вертелись самые разнообразные теории, одна грандиознее другой: голоса являются доказательством отказа от личности; я подключился к коллективному бессознательному; во мне живет множество людей. Все, что Джозеф сказал на этот счет, было: может быть. И все таки в конце он с хитрым прищуром добавил: «Одна из ментальных способностей, в которые ты не веришь, называется Божественным ухом. Это значит, что ты слышишь звуки отовсюду».

Я определенно не собирался поверить в Божественное ухо, но это было первой трещиной в моей плотине. Оборона оказалась под угрозой.

Позже я услышал о публичном заявлении одной группы молодых нейробиологов. В отличие от своих предшественников в лице Джю Бу, которые вслед за Джоном Кабат Зином отделяли себя от традиционного буддизма, эти молодые ребята ориентировались скорее на «освобождение», чем на простое снижение стресса. Они проводили функциональное МРТ продвинутых йогов. Они, конечно, не доказали, что просветление возможно, не нашли центр мозга, отвечающий за поток энергии или связь с нирваной, но по крайней мере они пытались.

Я видел члена этой команды во время одной конференции. Это была молодая светловолосая женщина нейробиолог из Брауновского Университета, доктор Уиллоуби Бриттон. Ее звенящие серьги, толстовка с капюшоном и постоянное использование слова «зануда» создавали впечатление попсовой преподавательницы йоги. Но затем она перешла к результатам глубоких и дотошных наблюдений. Она посмеялась над тем, что называется МакМедитацией и пожаловалась на то, что в эпоху «современного снятия сливок дхармы» просветление было «исключено из религиозного фольклора». Она спросила: «Как вы собираетесь описывать цели медитации, если вам запрещено говорить о просветлении?»

Я познакомился с доктором Джудом Брюером, невысоким 38 летним мужчиной с короткими темными волосами, великолепными зубами и энергичным поведением, в котором отражались и его глубокие корни из Индианы, и закалка престижного американского образования. Во время своих исследований в Йельском Университете он придумал кое что революционное. Джуд Брюер изобрел нейронный механизм, который показывает медитирующему, чем занимается его мозг в данный момент. Во время нашей обычной, неосознанной деятельности мозг работает в пассивном режиме, в котором активизируются так называемые «зацикленные зоны». Медитация переводит мозг в режим осознанности и выключает пассивный режим. Произошло ли это переключение на самом деле, и показывает изобретенеие Брюера. Это аппарат, который сканирует мозг и отображает его состояние на мониторе. Если в мозгу отключается пассивный режим работы (то есть мозг переходит в режим медитации), экран становится синим. Если же эго снова подает голос, экран краснеет. По сути изобретение Джуда сообщает людям, правильно ли они медитируют. Доктор Брюер просил всех, кто считал себя опытным йогом, залезть в аппарат и продемонстрировать свои навыки. Испытать свои силы решилось около двенадцати человек. Многие из них сумели заставить экран посинеть. Идея Джуда заключалась в том, чтобы научить людей медитировать, да так, чтобы они не тратили время на неверные действия. Все это направило бы их на более короткий путь к просветлению.

Встретившись с Джудом за обедом в итальянском ресторане, я заговорил с ним о понятии освобождения: «В чем я неправ, если думаю, что просветление – это чепуха, глубоко спрятанная в вашу очень полезную программу?» Он ответил, что мозг неустанно ищет удовольствие. Если с помощью медитации объяснить ему, что лучше спокойно переживать настоящий момент, чем по привычке избегать его, мозг становится все более и более осознанным. Он сравнил это с экспериментом, в котором лабораторные крысы учились избегать электрического шока. «Когда ты понимаешь, что есть что то лучшее, чем то, что у нас есть, – сказал Джуд, – тогда рано или поздно мозг задаст вопрос „Какого черта я делаю? Зачем я хватаю руками горячие угли? “» Если дать мозгу распробовать осознанность, возникнет центробежная сила – отказ от жадности и ненависти. И это, по словам Джуда, могло дать толчок к полному искоренению негативных эмоций. «Почему бы этот процесс должен прекращаться? – говорил он. – С точки зрения эволюции останавливаться смысла нет. Разве вода прекращает искать возможность вытечь на более низкий уровень?»

Это было первым рациональным объяснением просветления, которое я слышал. Я обнаружил, что сижу и утвердительно киваю, и это меня очень удивило. Я сам не мог поверить, что в какой то момент у меня промелькнула мысль: «Это значит, что надо начинать искать вход в поток?» Возможно, это было новым полем для работы над собой.

Чтобы убедиться в том, что мой рассудок все еще в порядке, я призвал самого скептического человека, которого знаю – Сэма Харриса. О чудо! – он тоже признавал, что просветление возможно, хотя, конечно, называл это другими словами. Так же, как человек может натренировать свою силу и победить в Олимпийских играх, мы можем с помощью практики сделать себя мудрее или сострадательнее. Более того, он сказал, что сам достиг чего то похожего на вхождение в поток, самую первую фазу просветления. Он «смотрел через эго самым решительным образом». Тем не менее, он поспешил оговориться, что «это не то же самое, что стать Буддой и потерять способность вести себя по дурацки».

Если убрать в сторону все лишнее, мысль Сэма заключалась в том, что люди вполне могут внезапно просветлиться и без медитации. В частности он говорил об Экхарте Толле. «У меня нет причин сомневаться в подлинности его истории», – сказал он. А потом добавил, что люди вроде Толле, пережившие прорыв после депрессии безо всяких тренировок, были более «аутентичными», потому что научились всему сами, а не от кого то. С этим было очень трудно спорить. Насмешки над Толле были одним из моих ориентиров на этом пути. А сейчас, наверное, как сказали бы буддисты, настало время смириться. Я перечитал ту самую книгу Толле, которая когда то заставила меня начать свое «духовное путешествие», и хотя она все еще казалась мне витиеватой и чудаковатой, в этот раз я понял гораздо больше, чем 5 лет назад. Впервые читая «Новую Землю», я закатывал глаза, когда Толле довольно нескромно обещал, что эта книга «начнет процесс пробуждения» читателя. Теперь же я вынужден был признать, что странный немец был, в каком то смысле, прав.

И вот я все таки поменял свою точку зрения: я не знаю, возможно ли достичь просветления – с помощью медитации или внезапного пробуждения, как это было у Толле. Я агностик, но уже без того глухого равнодушия, присущего мне до начала всей этой истории. Теперь я понимал, что в вопросе просветления я был ослеплен собственным скепсисом. Тот поэтический язык, которым описывают Будду: сидящий под деревом и пребывающий «за гранью», «в бессмертии», «невидимой среде» и т. д. – вызывал у меня своего рода интеллектуальный рвотный рефлекс. В сущности, я решал задачу, противоположную тому, с чем сталкивается большинство духовных искателей. Не последовав совету из песни рок группы Мит Паппетс «открой свой разум, из него валится мусор», я с самого начала держал его наглухо закрытым. Вся моя одиссея была процессом постоянного понимания того, что я не прав. Просветление стало, пожалуй, последним примером.

Одно я знаю наверняка: я должен сделать еще очень много. Не важно, достижимо ли стопроцентное счастье, я все равно могу быть счастливее даже больше, чем на 10 %. Меня необыкновенно вдохновляет общение с моими друзьями из Джю Бу. Они старше меня на целое поколение, а все еще увлечены этими вещами не меньше, чем раньше, когда им было 20. Осознанность, позитивность и доброе отношение к людям – качества, которые я могу оттачивать до конца жизни. Каждый день, каждый миг до самой старости. Благодаря этому я мягче реагирую, меньше блуждаю в мыслях и – кто знает? – может быть, приближаюсь к вхождению в поток. У меня жгучее желание и не менее жгучий интерес. Я чувствую уверенность и доверие. Другое слово, которое подходит здесь, – это вера.