Диссертация на соискание ученой степени кандидата культурологии

Огонь, служащий смерти и (воз)рождению тоже олицетворяется мужскими божествами, как позитивными (огнедышащий конь, служащий герою⁸⁶¹; Солнце, божество плодородия и всевидящий судья⁸⁶², вникающий в любую бытовую мелочь⁸⁶³) так и негативными (чудовище, Кощей⁸⁶⁴). В патриархальных сюжетах Огонь служит мужчине. С помощью огня чудовище (Змей, Кощей) себя возрождает: «чиркнул Змей огненным пальцем, головы приросли»⁸⁶⁵. Женское божество в огне погибает: «упала баба-яга в огненную реку, тут ей и конец пришел»⁸⁶⁶ Золото (деньги), как производная от (дьявольского) огня тоже служит мужчине, для женщины оно табуировано. Смерть-воскресение (перерождение) героя в котле с кипящей водой, и тем более – молоком, относятся к системе эгалитарных, или, скорее, к системе матриархальных гендерных стереотипов, ибо молоко – определенно материнская субстанция.

Женщина не мыслится как порождающее начало совершенно⁸⁶⁸, или же ее роль умаляется, профанируется. Если в матриархальной модели рождение ребенка женщиной сакрально, то в патриархальной модели – профанно, они так и именуются - приплод. Оно предоставляется женщине, поскольку это оскверняющее действие, требующее очистительных обрядов⁸⁶⁹, аналогично тому, как в матриархальной модели профанна и / или носит оскверняющий характер мужская функция осеменения.

Дети в патриархальной модели рождаются не у отца с матерью (как в эгалитарной модели), и не у матери (как в матриархальной модели), а у отца:

царь возвращается домой, ему сообщают, что «у него» родился сын. Сообщается о том, что у отца (купца, мужика или царя) был сын, было три сына, три дочери и т.п., но при этом мать этих детей даже и не упоминается; или же упоминается, что мужчина вдовец, растит детей сам. В патриархальном мире полноту мира воплощает мужчина с детьми; играет главную роль в их воспитании и распоряжается их судьбой. Вдовство мужчины также отражает неполноту его мира-брака, как и вдовство женщины, но попытки мужчины создать новый брак, восполнить недостаток гармонии, оказываются неудачными.

Патриархальная модель фаллоцентрична⁸⁷⁰. Гротескные фаллические образы, представленные в Заветных сказках (рго по колена, на 7 верст и т.п.), отсылают нас к «итифаллическому образу Бога», репрезентируя «господство над миром»⁸⁷¹. Дурак зарабатывает ргоуь целые сокровища: 200, 500, 1000 рублей - сколько хватит воображения рассказчика. Отметим, что приблизительно этими суммами оценивается полное хозяйственное обзаведение крестьянина⁸⁷², то есть его самостоятельное, вольное житье. Гротескное мужское тело⁸⁷³ (представленное в образах Объедалы, заглатывающего караваи хлеба, Опивалы, выпивающего бочки пива, Усыни, перегородившего усами реку и т.п.) - это также тело творца, героя, совершающего великие деяния.

Мужское творчество характеризуется профессионализацией. Оно во многом носит характер труда (а не волшебства) и, соответственно, более профессионализовано, чем женское. Мы видели, при рассмотрении матриархальных персонажей, что умения женщины носят характер не обыденной профессии, и даже не мастерства или высокого искусства, а волшебства, подтверждающего сакральный, царский или божественный статус «мастерицы». В системе патриархальных гендерных стереотипов помимо мужских божеств существуют и профессионалы, мастера. Есть сказки, где

мужское мастерство тоже подается как высокое искусство, возносящее мастера до уровня царского любимца⁸⁷⁴, аналогично тому, как мастерица, искусница становится царской женой. Сказка может также строиться вокруг дара героя, например – его дара к толкованию сновидений. Он тоже возносит до положения царского любимца сына бедной вдовы ⁸⁷⁵.

Однако обычно герой сразу же описывается как специалист, мастер. Часто упоминается не просто сословие, а конкретное ремесло – горшеня, чеботарь, стрелок, чего обычно не делается относительно женщин. Сказка указывает либо на дело мужчины (будь он купец, генерал, поп, мужик или царевич), либо на то, что герой – бездельник («в кабаках запивается, под ногами валяется»⁸⁷⁶; «за печной трубой сидит, ничего не работает»⁸⁷⁷), или инвалид (безрукий, слепой, 30 лет сидит сиднем). Его делу покровительствует Счастье, Удача, или, напротив, на него насело Горе, он Бессчастный.

Отношение к труду амбивалентно⁸⁷⁸. С одной стороны, труд имеет сакральный характер. Это послушание, служба Господу, возвышающая батрака до святого, который, одолев все искушения, достоин воцарения. Отметим особого героя, работника, отказывающегося от платы за работу. По сути весьма деятельный, он оказывается еще и мудрым провидцем и святым. Копеечка, от которой он отказывается, чудотворная. «Вдруг от той копеечки огонь возгорел… Люди взяли по свече и зажгли от той копеечки». Не беря за труд оплаты, работник служит своей работой не непосредственному хозяину, а Господу. Господь – очень щедрый господин. Отказ от копеечной (в буквальном смысле) оплаты за труд вознаграждается «тремя кораблями товару», победой над чертом и женитьбой на царской дочери⁸⁷⁹.

Труд как Правда (праведность) рассматривается в особых, новеллистических сказках⁸⁸⁰. Труд на благо общества, когда мосты или дороги строятся, а не создаются за ночь, рассматривался нами в системе эгалитарных гендерных стереотипов. За такой труд Бог награждает сыном⁸⁸¹ или избавляет от ада кромешного⁸⁸².

Труд как служба божеству или герою тоже щедро вознаграждается. Иван Бессчастный бесстрашно опускается на дно морское творить суд, за что морское божество награждает его драгоценностями⁸⁸³. Кузнецы (восходящие к божеству огня) изготавливают оружие для героя. Годное оно, или неудачное, но герой платит им за работу⁸⁸⁴. Имеющий особые заслуги кузнец воцаряется.⁸⁸⁵

Верная служба царю мастера или солдата тоже часто изображается позитивно. Мастер делает свое дело и бывает вознагражден царем ⁸⁸⁶. Солдат, воплощение службы (так и именуемый, «служба»⁸⁸⁷), охраняет существующий порядок, и тем самым порядок этот признается достойным охраны. За службу солдат получает конкретную награду, в виде имущества⁸⁸⁸, и более высокую, в виде семейного счастья и воцарения⁸⁸⁹ – и главную – в виде свободы⁸⁹⁰. Солдатская (воинская) служба приравнивается к подвигу святости. «Никита Кожемяка, сделавши святое дело, не взял за работу ничего, пошел опять кожи мять»⁸⁹¹. По сути солдат тоже служит Господу - он борется с чертями⁸⁹². В сказках, где Нечистый бывает посрамлен христианским воином, подчеркивается использование креста, чтение священных текстов⁸⁹³. Воин, служащий Госпоже или Великой матери, часто тоже называется солдатом, несмотря на новизну этого слова⁸⁹⁴.

Труд позволяет жить и кормить семью. Как только барин перестает обирать мужика, он живет хорошо⁸⁹⁵. Черти ломают плотину, но Правда на стороне труда: плотину заделывают, чертей изгоняют – и можно жить своим трудом⁸⁹⁶

С другой стороны, труд предстает как кара. Наряду с сакральным (мужским) трудом (послушанием, подвигом, службой) существует и прямо противоположный стереотип – труд как наказание, издевательство. Нескончаемый и невознаграждаемый, рабский характер труда заставляет изображать его как адское наказание: царь возит в аду дрова к котлам.⁸⁹⁷ Труд не создает средств жизнеобеспечения: не позволяет даже накормить детей⁸⁹⁸. Работой денег не заработаешь. «Горе-горянин, Данило-дворянин – жил он у семи попов по семи годов, не выжил он ни слова гладкого, ни хлеба мягкого, не то за работу получил» ⁸⁹⁹. Хозяин оставит не только без оплаты, но и ограбит и убьет «одноразового» работника: «Будет! - говорит семисотный купец. – Спасибо за работу, прощай.» - «А я-то?» – «А ты как знаешь! Вас там на горе 99 сгинуло, с тобой ровно сто будет!» – сказал купец и уехал.»⁹⁰⁰. Вместо награды за службу следует наказание: «солдатская награда – двести палок»⁹⁰¹. Торговый заработок зависит от «счастья»⁹⁰², а не от усилий или усердья: Бездольный теряет все, нажитое отцом⁹⁰³.

Поскольку труд не создает собственности, то у героев возникает стремление освободиться от труда, которое выражается в перекладывании своих задач на другого исполнителя. В системе матриархальных гендерных стереотипов это желание осуществляется по милости женского божества, «по щучьему велению». В системе патриархальных гендерных стереотипов матриархальные божества заменяются патриархальными, языческими и христианскими. Милости матриархального божества заменяются на милость Бога – мудрую жену, выполняющую за героя все задачи⁹⁰⁴. Кручина (божество горя), сам, или в виде горького пьяницы, дает герою, живущему «в великой скудости и бедности» неисчерпаемый источник дохода⁹⁰⁵. От труда и от наказания (что часто – одно и то же) героя избавляет Счастье. Мужицкое, небольшое, рабочее счастье позволяет «пить да гулять, ничего не делать»⁹⁰⁶. А вот торговое счастье - настоящее: помогает выбраться в цари, жениться на царской дочери⁹⁰⁷.