Художник Ю. Д. Федичкин Винокуров И. Вд непомнящий Н. Н. В49 Кунсткамера аномалий



бет5/35
Дата15.07.2016
өлшемі2.22 Mb.
#201069
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   35

является официальной религией свободной индейской территории. Но

голоса их давно не слышно...


БЕЛАЯ ОЛЕНМХА
Легенды, мифы, поэзия, волшебные пьесы - эти и лр тие произведения

фольклора, отражающие религиозные взгляды и душевные переживания

народа, являются как бы каналами связи, по которым к нам из прошлого
59
приходят рассказы о невероятном и таинственном. Самые удивительные

чудеса,, происходившие ранее в разных уголках мира, известны нам

только благодаря устным традициям. История, рассказанная Джулией

Макгрегор, которую мы предлагаем вниманию читателя, связывает

несколько поколений американских индейцев чейенов. В ее основе идея о

чудесном превращении, связанном с традиционным индейским верованием в

родство человека и животных, которое выражается в тотемах и поведении

в критические моменты, а также в глубинных душевных стремлениях. Вот

ее рассказ. .
"Моя бабушка была чистокровной чейен. Ее второй муж, мой дед, был

белым, она встретила его через два года после смерти своего индейского

мужа. Из-за моего деда, который был лесорубом, она в начале века стала

жить главным образом среди белых людей. По его просьбе бабушка

обратилась в христианство, но, хотя регулярно посещала церковь,

продолжала жить в мире своих древних верований, которым осталась верна

с детства, проведенного в Колорадо.
Когда бабушка состарилась и почувствовала, что дни ее сочтены, она

ощутила потребность поведать комулибо историю своей жизни. Она умела

читать и писать, но, воспитанная на устных традициях, желала

"рассказать о своей жизни" сама, пока та не ушла от нее. Она выбрала

меня, потому что у нас с ней были самые теплые отношения, какие только

могут быть между бабушкой и внуками, кроме того, она чувствовала, что

без ее рассказа я бы никогда не узнала того, что она хотела передать

мне.
В свои семьдесят бабушка все еще была красива. Ее черные волосы были

едва тронуты сединой, и они бь^и такие же сверкающие и густые, как

если бы она била молодой девушкой. Она была стройной и подвижной и на

редкость проницательной, несмотря на отсутстык традиционного

образования. Ее рассудок абсолютно не помутился, и она помнила в

деталях все, что произошло
60
g ^ей в юности. Тем летом, когда мне исполнилось Ддвадцать, мы,

бывало, подолгу сидели на широком заднем крыльце дома моих родителей в

Южной Дакоте, ц бабушка, сложив руки и закрыв глаза, рассказывала день

за днем историю своей жизни. Как будто диктовала свою автобиографию,

главу за главой.
...Когда она заговорила о своей второй религии,

христианстве, ее голос стал неуверенным и запинающимся. Казалось,

хотела быть вежливой, но я чувствовала: она боится забыть что-то

такое, что может быть мне неприятно. В те юные годы мне был присущ

агностицизм, и однажды я сказала бабушке, что не верю в Бога. Я

говорила обычные вещи о презрении к формальной религии и что каждый

сам должен быть для себя богом. Последовало долгое молчание, и я

поняла, что бабушка поражена. Она покачала головой, неодобрительно

щелкнула языком и, к моему удивлению, стала раскачиваться взад-вперед

в знак своего неудовольствия. Потом она пришла в себя и убежденно

сказала, что я могу называть Бога как угодно, но не верить в Великий

Дух глупо и грешно.


Я часто бывала с бабушкой в церкви, поэтому не совсем поняла ее, о чем

так и заявила, пораженная ее резкими словами. "Я молюсь своему богу в

вашей церкви, - проговорила она спокойно, - все остальное неважно. Он

услышит меня". Я знала, что ее бога зовут Махео на языке чейенов, и

поинтересовалась, что бы сказал доктор Хейвер, наш лютеранский пастор,

если бы узнал, что одна из его прихожанок пользуется превосходной

новой каменной церковью, чтобы взывать к Древним богам из своей

юности.
"Послушай, - призналась бабушка, - я расскажу тебе о чуде, свидетелем

которому стала, когда была чуть постарше, чем ты сейчас. Это случилось

потому, что я верила в Бога, которого ты презираешь". Эту историю я

как раз и собираюсь рассказать вам, читатель. Конечно, я не смогу

точно вспомнить слова бабушки, но тот ^ый рассказ все еще живет в моей

памяти. Вот что она поведала.
61
"Когда я была девочкой, я жила в деревне на берегу маленького озера на

юге Колорадо. У меня были два брата и две сестры, сейчас их уже нет в

живых, я была самой младшей в семье. Мой старший брат обладал

исключительной силой, отличался смелостью и умом. Его имя в переводе с

языка чейенов означало Гордый Лось и очень подходило ему, так как он

действительно был красив и силен, как это благородное животное, и

страдал от избытка гордыни. Он считал себя храбрым и доблестным и не

соглашался признавать кого-либо сильнее себя.


Самой важной церемонией для нашего народа, как ты, возможно, знаешь,

был солнечный танец. Много лет он был запрещен и его исполняли только

тайно, но никакая сила на земле не могла отменить его. Это поиск

совершенной формы жизни - одновременно и жертва и очищение. В мое

время человек, который решился на солнечный танец, еще на восходе

солнца приступал к обряду. Весь день он не шевелясь смотрел на солнце,

до самого захода. Без воды и еды. Он дул в свисток, сделанный из крыла

индюшки, а в мускулы на его груди были продеты крюки. И пока не зайдет

солнце и крюки не разорвут кожу, ритуал не мог считаться завершенным.

Мой брат выдержал испытание без единого звука и все же не получил

полного очищения. Его сердце окаменело от неверия - танец он совершил

лишь за счет своей гордыни, а не благодаря вере.


Когда ему исполнилось восемнадцать, было решено, что пришла пора

жениться, но гордецу не подходила ни одна девушка. Одна, считал он,

была безобразной, другая - глупой, третья - жадной. Он был настолько

красив и самоуверен, что нравился многим девушкам, но ни одна не

удостаивалась его благосклонности. Однажды с севера пришли новые люди

и поселились в нашей деревне. Они были из другого племени чейенов, но

мы объединялись как Цисциста - народ.
Среди пришельцев была одна семнадцатилетняя девушка, прекрасная, как

сияющая звезда. Ей дали имя Березка, но все называли ее Утренней

Звездой за
62
Мягкая, застенчивая и покорная, она была хорошей дочерью и любила

играть с младшими братьями и сестрами - одного лишь взгляда на это

зрелище было достаточно, чтобы понять, какой матерью она станет, когда

придет ее время.


Едва мой брат увидел эту девушку, как влюбился в нее. Его привлекала

ее красота, но не только это. Он был сражен также и другими ее

достоинствами, особенно скромностью, поскольку она единственная из

всей деревни не флиртовала с ним.


Он сказал, что женится на Утренней Звезде или останется холостяком на

всю жизнь, и начал ухаживать за ней, и для всех было очевидно, что она

тоже любит его. Девушка была необыкновенно красива от природы, но

когда смотрела на моего брата, то прямо-таки светилась изнутри. Она

хорошо влияла на него - любовь к ней сделала его более мягким. Если до

той поры он, случалось, бывал нетерпим, резок и груб, то теперь

научился быть более спокойным и выдержанным. Ради нее он усмирил свою

гордыню, и я наконец обрела брата, в котором победило его внутреннее

начало.
Ее родители дали благословение, и была назначена дата свадьбы. После

женитьбы брата его жена должна была перейти жить к нам, и надо было

успеть много сделать. В дни подготовки к свадьбе все испытывали

какое-то сладостное чувство ожидания. Мой горячий братец вынужден был

сдерживать себя и довольствоваться невинными радостями вроде общения

со своей невестой в кругу семьи или прогулок с нею на виду у всей

деревни. Утренняя Звезда была чистой непорочной девушкой, и такой она

должна оставаться до самого замужества.


В утро их свадьбы на безоблачном небе ярко сияло солнце. Лето было в

разгаре, и кусты ломились от ягод. Когда Утренняя Звезда собирала

ягоды, ее укусил шершень. Она негромко вскрикнула, и я припоминаю

теперь, все мы подумали, что это плохое предзнаменование. Одна из

пожилых женщин сказала, что шершень Р^новал ее и хотел испортить ее

красоту в день свадьбы.


Никто тогда не знал, что этот укус будет фатальным для Утренней

Звезды. Она была тем несчастливым человеком, которых белые люди

называют аллергиками: она не переносила яда пчел и шершней и через

полчаса умерла. Ничего нельзя было сделать. Мазь из трав, которой мы

обычно пользуемся для заживления укусов, помогла не больше, чем

повязка смертельно раненному. Это была страшная трагедия.


Когда мой брат, а он гулял в лесу по традиции - так делали все женихи

накануне свадьбы - вернулся, она уже была мертва. Я никогда не забуду,

что тогда произошло. Прежде чем он понял, что случилось, он услышал

причитания ее матери. Он прорвался сквозь круг женщин и увидел свою

невесту бездыханной. Долго молчал, не в силах поверить в то, что

случилось, а затем испустил страшный крик отчаяния и боли. Он упал на

колени, взял ее на руки и зарыдал. Слезы ручьями текли чо лицу брата,

все тело его сотрясалось.


Когда мы похоронили Утреннюю Звезду, лицо брата стало как маска -

непроницаемым и не выражающим никаких эмоций. Он был таким же холодным

и бесчувственным, как камень; люди говорили, что это оттого, что его

сердце разбито. Сразу после похорон он ушел из деревни и пропадал

месяц. Он сказал, что будет бродить по миру тридцать дней и тридцать

ночей, пока не отыщет средство, которое поможет ему воссоединиться с

Утренней Звездой. Он имел в виду не самоубийство, которое в нашем

племени считалось страшным грехом, а способ вернуть ее в том или ином

обличье или самому посетить Страну Духов. Мы слышали много рассказов о

людях, которые совершили такой переход, их тела оставались в этом

мире, в то время как сами они соединялись со своими любимыми за его

пределами. Я тоже слышала о таких случаях, но никогда не встречала

человека, который испытал бы что-либо подобное.
Я была очень опечалена, потому что любила брага и сочувствовала ему,

но я понимала также, что если смерть невесты сделает его набожным

человеком, значит, она умерла не напрасно. Я считала дни и ночи,
64
пожидаясъ возвращения брата и молясь, чтобы он обрел покой, но когда

он вернулся, его лицо было таким мрачным, что стало ясно: скорбь не

покинула его.
"Я был далеко от вас эти тридцать дней, - рассказал он-и я говорил все

время с той, которой нет сейчас дреди нас. Я ел только то, что мог

найти на земле или поймать в реке. Я не ел мясо животных и не пил

ничего, кроме воды. Я спал под звездным небом, в холод и дождь, и я

молился, чтобы кто-нибудь помог мне найти ключ к двери, отделяющей мир

живых от мира мертвых. Иногда мне казалось, что я почти у цели, но

ключ снова ускользал от меня, словно вода в камышовую трубку, и все

начинало казаться бессмысленным. Больше я не могу. Я буду ждать,

молиться и надеяться".
Брат жил с нами, как прежде, но теперь он был спокойным и смиренным.

Никто не слышал от него дерзкого слова, он не совершал чего-либо

недоброго, но никогда не улыбался. Он ждал.
Однажды ночью я проснулась рано, еще до рассвета, и не могла больше

уснуть. Я тихо соскользнула с постели, чтобы не разбудить спящих

сестер, и отодвинула занавес на окне. Луна серебрила гладь озера, так

что оно казалось огромным зеркалом. Было полнолуние, но луна уже

бледнела, ибо наступали предрассветные часы. Некоторое время я молча

смотрела, зачарованная картиной ночного покоя, и потом увидела

одинокую фигуру моего брата, стоящего на коленях на берегу озера и

казавшегося изваянным из серебра. Он застыл, как камень, над водной

гладью, будто в ожидании чего-то. Я не знала, сколько времени он стоял

так.
После той ночи я часто просыпалась и, подойдя к окну, всегда видела

силуэт брата, застывшего над водой. Меня охватывало странное

возбуждение, и казалось, что его бдения должны скоро закончиться.

Должно же быть вознаграждено такое упорство!
Наступило новолуние по прошествии месяца после первого случая. Я снова

проснулась перед рассветом и подошла к окну. Мой брат, как всегда,

сидел у воды,

но поверхность озера в этот раз вовсе не была гладкой. Олень, одинокий

и бледный в свете новой луны, плыл к берегу. Я не удивилась - олени

часто плавают на маленькие островки по озерам - но мой брат весь на-1

прягся и подался всем телом в сторону оленя. Вот оц\ подплывает все

ближе и ближе, и я увидела, что это невероятно красивая и изящная

белая олениха. Она стояла в воде, серебряные ручьи стекали с ее гладях

боков, она повернула маленькую голову на длинной гибкой шее, и большие

темные глаза устремились прямо на брата. Он застыл, подался к оленихе

и вдруг упал лицом вниз, будто потерял сознание. Я была напугана, но

что-то подсказывало мне, что не следует подходить к нему. Когда я

снова взглянула в окно, олениха исчезла. Меня охватило страшное

изнеможение, и я уснула прямо у окна, проснувшись только с первыми

лучами солнца.


На следующий день мой брат изменился. Он трепетал от возбуждения,

когда наступил вечер; он, казалось, никак не мог дождаться ночи.

Печаль исчезла с его лица, но глаза оставались непроницаемыми и

отрешенными.


Еще два раза белая олениха подплывала к берегу, и оба раза мой брат

падал без чувств. Я всегда просыпалась вовремя, как будто мне было

суждено наблюдать за духами брата и оленихи. На третью ночь олениха

подошла ближе обычного, и в ее глазах, которые я могла четко видеть,

несмотря на тусклый свет луны, была огромная человеческая тоска. Брат

встал с земли, словно во сне, и последовал за ней. Он ступил в воду,

бесшумно переставляя ноги, сначала по колено, потом вода дошла до

бедер, до груди. Олениха поплыла по направлению к маленькому островку

посередине озера, и мой брат неотступно плыл за ней. Потом облако

закрыло луну, и озеро погрузилось во тьму, но я чувствовала их во тьме

ночи и радовалась чему-то, чему не находила объяснения. Когда луна

выглянула из саоего облачного гнезда, я увидела уже далеко, возле

самого гстрова, двух оленей. Это были знакомая мне белая
олента и темный самец. Теперь они гордо плыли ядом маленькая изящная

головка оленихи покачива^ рядом с увенчанной рогами могучей головой

самца. я смотрела на них, пока они не скрылись из виду, но остров был

далеко, и луна тускнела, и я снова заснула


у окна.
Все это долгое лето мой брат по ночам превращался в оленя. Последние

следы тоски исчезли с его лица, и люди отмечали с удивлением, что его

глаза сияют счастьем. Ему предложили снова жениться, но он только

улыбнулся и сказал: "У меня есть жена". Некоторые считали его

сумасшедшим, другие святым, но только я знала, что он говорит правду.

Ночами я созерцала костер, который согревал их на далеком маленьком

острове, и поняла, что они принимают человеческое обличье, когда

достигают своего святилища. Я видела их плывущих вместе по глади

озера, но знала, что не должна никогда, никогда следить за ними и

ступать на их остров. Я поняла, что только сила их любви и вера

позволяют им обретать друг друга в промежутке веч-. ности между жизнью

и смертью.


Счастливое для моего брата лето подходило К концу, и он чувствовал

это. Однажды ночью, уже перед осенью, белая олениха не пришла на

обычное место, и брат просидел на берегу в одиночестве всю ночь. Я

тогда не заснула, как обычно, а продолжала бодрствовать вместе с ним,

хотя он и не знал этого. На рассвете я подошла к нему и молча села

рядом, и что-то промелькнуло между нами, и мы поняли друг друга без

слов. Наконец он произнес: "Она больше не придет". Я сказала, что

сожалею, но он прервал меня: "Я готовился к этому. Бог предупредил

меня, что вернет мне мою любимую лишь на короткое время. Теперь мне

остается только ждать.


Я снова встречу ее после того, как перейду в другой мир".
Спустя годы, когда брат умирал от туберкулеза, я просила, что он

думает о том, почему Бог сотворил для "^ чудо. Потому ли, что Утренняя

Звезда была такой ^^й и прекрасной и умерла прежде времени? Или
потому, что он услышал страстные его молитвы, в которых он просил

вернуть ему его единственную любовь?


- Я не знаю, - ответил он, - одно ясно только - это случилось. Я был

самоуверен и глуп, как любой юнец, и только беззаветная любовь помогла

мне взглянуть на жизнь другими глазами. Я был так молод, когда она

умерла. Я сходил с ума от мысли о том, что буду вынужден существовать

так долго без нее. Я обратил всю мою любовь к Богу, смиряясь перед

ним, и он даровал мне одно счастливое лето, чтобы я смог дожить

отведенные мне годы. Я бесконечно благодарен ему за это.
Тридцать пять лет минуло с того лета до смерти моего брата, он так

никогда и не женился и не имел детей. И все же он был счастлив. Он

умер с именем любимой на устах. Многие люди не умеют любить всем

сердцем, некоторые принимают за любовь нечто отличное, но если это

сильная, беззаветная любовь, то она способна достичь Бога. Именно так

и случилось с моим братом и Утренней Звездой. Их любовь тронула Бога,

и он сотворил для них чудо, чтобы они смогли насладиться любовью на

земле хотя бы короткое время.


Я видела все это своими собственными глазами. Я видела, как мой брат

принимал обличье зверя, и я видела, как душа Утренней Звезды светится

в глазах белой оленихи. Прошло уже двадцать пять лет после смерти

брата. Уже четверть века он со своей возлюбленной".


Вскоре после того как бабушка рассказала мне эту историю, она запела

предсмертную песню на языке чейенов, а спустя неделю лютеранский

священник проводил ее по христианскому обычаю на церковное кладбище в

Южной Дакоте. То, что она поведала мне, было невероятно, слишком

невероятно, чтобы современная женщина, живущая в последней четверти XX

века, смогла поверить. И все же я поверила, потому что верила в это

моя бабушка. Я не могла представить,
68
ц^обы что-нибудь подобное произошло со мной или f^ottMn знакомыми, но

мои современники и не способны на такую самоотверженную всепоглощающую

любовь, на какую были способны давным-давно люди чейенов.
И хотя я страдала вместе с ними в то лето, когда мне исполнилось

пятнадцать, я также и завидовала им. Я думала о том, какой должна

бытьлюбовь, чтобы о ней услышал Бог, и с грустью сознавала, что со

мной такое не случится. Я обычная женщина. Все же, несмотря на

уважение к наследию древних моих предков, иногда я молилась своему

собственному Богу. Он вовсе не был великодушным, как седобородый Бог

из моего детства. Он не имеет конкретных очертаний. Он - вроде

сострадающего Духа, позволившего соединиться на земле и обрести

блаженство двум влюбленным, которых разлучила смерть. Я называю его

Махео".
ВИЗИТ МЕРТВЕЦА


Приводимый ниже рассказ о событии 1855 года записан в 1872 году

очевидцем, Софьей Александровной Аксаковой, по просьбе ее мужа, лидера

российского спиритического движения А. Н. Аксакова (1832 - 1903).

Случай стал широко известен на Западе благодаря публикациям в немецком

журнале "Психические исследования" и английском "Спиритуалисте" в 1875

году. Приводится по тексту, напечатанному в одном из номеров журнала

"Ребус" за 1890 год. Вот эта уникальная история.
"Случилось это в мае 1855 года. Мне было девятнадцать лет. Я не имела

тогда никакого понятия о спиритизме, даже этого слова никогда не

слыхала. Воспитанная в правилах греческой православной церкви, я не

знала никаких предрассудков и никогда не была склонна к мистицизму или

мечтательности. Мы жили тогда в "^Роде Романове-Борисоглебске

Ярославской губернии. ^^ка моя, теперь вдова по второму браку,


ца Варвара Ивановна Тихонова, а в то время бывшая замужем за доктором

А. Ф. Зенгиреевым, жила с мужем своим в Рязанской губернии, в городе,

где он служил. По случаю весеннего половодья всякая корреспонденция

была сильно затруднена, и мы долгое время не получали писем от золовки

моей, что, однако же, нимало не тревожило нас, так как было отнесено к

вышеозначенной причине.


Вечером, с 12 на 13 мая, я помолилась Богу, простилась с девочкой

своей (ей было тогда около полгода от роду, и кроватка ее стояла в

моей комнате, в чгтырехаршинном расстоянии от моей кровати, так что я

и ночью могла видеть ее), легла в постель и стала читать какую-то

книгу. Читая, слышала, как стенные часы в зале пробили двенадцать

часов. Я положила книгу на стоявший около меня ночной, шкафик и,

опершись на левый локоть, приподнялась несколько, чтоб потушить свечу.

В эту минуту я ясно услыхала, как отворилась дверь из прихожей в залу

и кто-то мужскими шагами вошел в нее. Это было до такой степени ясно и

отчетливо, что я пожалела, что успела погасить свечу, уверенная в том,

что вошедший был не кто иной, как камердинер моего мужа, идущий,

вероятно, доложить ему, что прислали за ним от какого-нибудь больного,

как случалось весьма часто, по занимаемой им тогда должности уездного

врача. Меня несколько удивило только то обстоятельство, что шел именно

камердинер, а не моя горничная девушка, которой это было поручено в

подобных случаях. Таким образом, облокотившись, я слушала приближение

шагов - не скорых, а медленных, к удивлению моему, и когда они наконец

уже были рядом с моей спальной с постоянно отворенными а нее на ночь

дверями и не останавливались, я окликнула: "Николай (имя камердинера),

что нужно?" Ответа не последовало, а шаги продолжали приближаться к

уже были совершенно близко от меня, за стеклянными ширмами, стоявшими

за моей кроватью; тут уже, в как(^-то странном смущении, я откинулась

навзничь не подушки.
70
Перед моими глазами находился стоявший в перед-

^^ углу комнаты образной киот с горящей перед ним

дд^падой всегда умышленно настолько ярко, чтобы pge^a этого было

достаточно для кормилицы, когда ей приходилось кормить и пеленать

ребенка. Кормилица спала в моей же комнате за ширмами, к которым лежа

я приходилась головой. При таком лампадном свете я могла ясно

различить, когда входивший поравнялся с моей кроватью по левую сторону

от меня, что то был именно зять мой, А. Ф. Зенгиреев, но в совершенно

необычайном для меня виде - в длинной, черной, как бы монашеркой рясе,

с длинными по плечи волосами и с большой окладистой бородой, каковых

он никогда не носил, пока я знала его. Я хотела закрыть глаза, но уже

не могла, чувствуя, что все тело мое совершенно оцепенело - я не

властна была сделать ни малейшего движения, ни даже голосом позвать к

себе на помощь, только слух, зрение и понимание всего вокруг меня

происходившего сохранялись во мне вполне и сознательно, до такой



Достарыңызбен бөлісу:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   35




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет