Меченого Кровью

«Я еду в госпиталь. Можете найти меня там – там много дел, и я буду задерживаться.»

По этой записке Ками едет в госпиталь Алхемиллы, где попадает в новый «сдвиг мира», в котором оказывается в ловушке, где во время пожара вдыхает слишком много угарного газа. Из огненного плена её кто-то выносит. Сначала девушка думает, что узнала спасителя, но на данный момент та ситуация ей кажется уже не столь однозначной. Мир изменяется в который раз и теперь очень долго пребывает в состоянии изнанки. Из последних сил Декстер бредет по темным улицам и находит громадное здание-башню, исследуя которое окончательно выбивается из сил и засыпает, завидев ржавый остов кровати...

Камилла перелистала свой блокнот, прослушала все записи диктофона и пометила важнейшие моменты в блокноте, которые добавились к её истории или по некоторым причинам не были внесены ранее.

- Теперь всё! Продолжим путь, – самоподбадривающе сказала девушка, даже подмигнув стене перед собою.

Руки исчезли внутри его одежд, покопошились внутри и вернулись со старинным фотоаппаратом годов 20-30-х ХХ века, затем был извлечен небольшой штатив-тренога и вспышка. Обитатель горы хлама довольно замычал что-то нечленораздельное.

Коридор выбелился.
(65Б)
Ками осторожно заглянула на лестницу, ведущую вверх. Выше находилось помещение похожее на чердак отеля, было тихо. Журналистка постояла немного, прислушиваясь для перестраховки, перед тем как подняться. Ни звука. Декстер чувствовала, что нужно идти вверх, но зачем – она сама не осознавала. Медленно, не нарушая покоя замершего мирка отеля, девушка прошла наверх.

Её поразило место, которое оказалось на месте чердака.

Это было размером со спортзал пустующее помещение, еле освещенное парой ламп в громадной хрустальной люстре, свисающей с потолка. На противоположной стороне зала находились двери лифта. По сути, из убранства здесь был лишь дубовый письменный стол, впрочем, вовсе не запыленный, старомодный дорогой стул, обшитый красной кожей, красивый антикварный книжный шкаф с рядами книжных корешков и резные деревянные окна с белыми гардинами. Стол и стул находились посреди комнаты, ярдах в 40 от Камиллы, а окна располагались лишь по правому краю. Все они были открыты настежь, и ржавый ветер из черного «вне» свистел в оконных рамах, трепая шторы и нанося в зал рыжую пыль. Ничего необычного вроде бы, но весь «чердак» был усеян фотографиями – они лежали грудами под ногами, на столе, у окон, на подоконниках, а на стенах в притык друг к другу висели резные рамы с тысячами фотокарточек. Небольшие фото крепились скотчем к стеклам рам, видимо, это было сделано, когда места не осталось. Запах фотобумаги приятно щекотал в носу. Журналистка присела на корточки, чтобы рассмотреть карточки. Она ожидала увидеть, уже настроившись на «волну ужаса», каких-то монстров, замученных жертв, фото местных ненормальных культистов, символов, артефактов или даже орудия пыток, но ничего такого здесь не было. Это было море черно-белых семейных фото, изображения на фотографиях не повторялись – сколь много их здесь не было. Везде фигурировали женщины дети, старики, все – многократно: в разные времена года, вместе и поодиночке, позирующие и в заботах... Большой семейный фотоархив, хотя Ками больше пришлась по душе формулировка «Большой Семейный Фотоальбом». Каждая фото имела дату и название, выведенные красивым каллиграфичным почерком с завитушками на задней стороне карточки. Самые новые карточки имели даты в районе тридцатилетней давности, самые старые – шестидесятилетней.

Что-то в этих фото тронуло журналистку. По сути, перед ней была чья-то жизнь. Мир человека, который всегда находился по другую сторону объектива и отчего-то не оставил здесь ни одного собственного изображения, Ками была уверена, что всех людей на фото фотографировал один и тот же фотограф, вероятнее всего являвшийся членом этого же рода. Поразительно, но пылью фото не были покрыты, если не считать в некоторых местах россыпи металлической трухи, нанесенной через окно. Ками даже перестала чувствовать сильное недомогание, увлекшись смотром этих кусочков чужого существования. Но долго вглядываться не было смысла, надо было что-то предпринимать, и Камилла решила осмотреть ещё стол и шкаф. Ничего примечательного там не оказалось, кроме того, что «книги» в шкафу оказались фотоальбомами. В ящичках письменного стола не оказалось ничего кроме чернильницы, пары рулончиков старой пленки и ещё одного альбома поменьше остальных и в очень потертой обложке. Не будь этого факта, Камилла бы и не заглянула внутрь, но теперь ей непременно нужно было взглянуть, что там...

- Что бы это могло означать? – удивленно вздернула брови девушка, всматриваясь в фото, которые она ожидала увидеть ранее.

На фото были запечатлены тела монстров из города, побежденных монстров, нескольких она видела лично, а огромную тушу из пропасти с человеком-каплей на теле и огромным сердцем на груди она даже помогала победить лично. Пульс в груди участился, когда перед глазами возник поверженный Блэйн, а затем нечто, совмещавшее в себе черты шерифа, виденного однажды Камиллой.

- За нами следят? Если нет, то к чему ЭТО ВСЁ?

Из раздумий девушку вывел звонок приехавшего сверху лифта. Яркий свет изнутри кабины снопом разрезал помещение, Камилла Декстер потянулась к стреле, тревожно вглядываясь в такой уже непривычный яркий свет.

особые условия:

а) пораженный стрелой;

б) павший от девичьей руки.

Задание № 3282 (финальное). Заполучить фото Розового Слона.

особые условия:

а) помощнику дать в награду ключ Колокольни от Зала Нарушающих Безмолвие.»
Камилла скептично и раздосадовано искривила губы, принимая задание на свой счет. Теперь найденное оружие выглядело в её глазах ещё одной деталью мозаики в чьей-то продуманной игре. Разум озарился странной догадкой!

«А ведь верно! Всё больно походит на рельсовую игру... реалити-шоу! Кто-то использует город в своих целях. Или сам Сайлент Хилл играет с нами? Господи, что же это?»

Девушка потерла разгоряченный висок и решила думать обо всем уже потом. Гипотез может быть море, но даже осознание истины не даст в этой ситуации ровным счетом ничего.

Она пошла к лифту и заглянула внутрь... всё нормально. Кабинка была белая и на удивление чистая. На панели управления была пара кнопок: одна поточного этажа, вторая верхнего этажа (возле неё был крохотный детский рисунок розовым мелком – розовый штрихованный кружок о трёх ножках с загогулиной, символизировавшей хобот) третью же кнопку – нижнего этажа – выковыряли с потрохами.

- Значит, Вам нужен розовый слон, господин кукловод?! Будет вам слон! – эти слова журналистка сказала, глядя в один из верхних углов кабины и представляя, что там спрятана скрытая камера.

Нажав на кнопку, Камилла отправилась вверх.

Девочка хотела сказать это так яростно, как только мог сказать 8-летний ребёнок, но вышло очень спокойно, поскольку очень устала от всего этого. Её глаза сверкали от взрыва долго таившихся чувств, но слова звучали как констатация.

Родители недоуменно умолкли. Повисла неловкая пауза.

- Сандра, ты... – сглотнув тяжелый ком, наконец-то смог сказать отец.

- Да... Ненавижу... – с укоризной и безграничной усталостью в голосе сказала Сандра.

Она мелкими шажками побежала к выходу, но родители её уже не замечали – вспыхнул новый спор на тему того, кто виноват в том, что дочь смеет такое говорить родителям, и чье это упущение, если она их действительно возненавидела.

Хлопнувшая дверь дома также не отвлекла их от битвы за первенство у семейного очага.

Тем временем Сандра уверенно шагала прямо посреди проезжей части, она не всхлипывала, но молчаливые слёзы струились по разрумяненным щекам, маленькие кулачки дрожали с побелевшими костяшками. Она твердо решила уйти из того места, некогда звавшегося домом.

«Им не найти меня, пока не закончат войну!»
* * *
Было уже 10 часов ночи, знакомый полицейский стоял в гостиной и жестами пытался успокоить супругов.

- Полагаю, вы знаете причину исчезновения?

Родители замолчали потупившись.
* * *
Сырость и промозглый воздух разбудили беглянку.

- Где я? – Сандра потерла кулачками заспанные глаза.

Она поднялась и испуганно набрала воздуха в грудь. Она плыла по укрытой густым туманом реке. С одной стороны можно было рассмотреть темные очертания берега, но не больше. Как могло это случится? Восстановив события вчерашнего дня она вспомнила, как долга шла прочь из города, а потом остановилась на ночь в... Правильно, она легла в привязанную у самого берега лодку и укрылась своей синей курточкой.

Как далеко можно было заплыть часов за шесть (так сказали старые электронные часы с котенком Китти, некогда подаренные отцом)?! Судёнышко плыло само по себе. Девочку охватила паника – ей нужно было пришвартоваться как-то без участия взрослых, чтоб её не завернули домой. В лодке не было ничего, чем можно было направлять её движение. Плавала девочка ещё не очень хорошо, да и заканчивался ноябрь. Предрассветная дымка скрывала полное представление об месте нахождения.

Но беспокоиться пришлось недолго, спустя минут 20 плавсредство Сандры вдруг самостоятельно (по-видимому, от небольшого водоворота) сменило курс и скоро уткнулось в берег. Туман уже рассеивался, но по-прежнему было зябко, поэтому, ступив на берег, беглянка поежилась от холода и даже приклацнула зубами.
* * *
Ками Декстер вышла из лифта, оглядываясь по сторонам скорее не из опаски, а критично оценивая место дислокации.

Длиннейший пустой коридор – ни дверей, ни окон, только лампы дневного света над головой. Стены блестели белоснежной эмалью. Так чисто и так светло после скитаний в полумраке Нигде. Что это за место? Это девушке предстояло выяснить. Она без промедления двинулась по коридору, конца которому пока не было видно. Единственное что можно было утверждать с уверенностью – коридор уводил из башни, так как по длине не мог физически помещаться в Башне (в памяти журналистки всплыло слово «Колокольня» из записки для местного фотографа). Необычайную тоску навевало эхо от шагов по коридору.

- Если буду писать даже не статью, а мемуары, – усмехнувшись, отметила про себя Декстер. – Главу об этом месте назову «Коридор Одиночества!», очень подходящее название, и, главное, обязательно с большой буквы оба слова.
(67Б)
Наконец – ярдов через триста – коридор закончился, упершись в большие металлические двухстворчатые двери, также эмалированные в белый. Камилла без труда их открыла. Здесь это имеет значение, поскольку сил у девушки было уже не так и много. Она гнала от себя мысль, что вновь придется натягивать тетиву и целиться в случае опасности. За дверью стояла непроглядная тьма, пахло чем-то знакомым, но чем, Ками с ходу не смогла понять... Вспомнила, откуда знала запах, когда увидела слабенький зелёный источник света чуть выше своего уровня роста в нескольких ярдах впереди.
* * *
Светило яркое солнце. От былой сырости не осталось и следа. Стало жарко, и Сандра обвязала поясницу своей курточкой. Восхищенно оглядываясь по сторонам, она прошествовала на территорию парка. Это был настоящий луна-парк! И всё было как надо: солнце, тепло, уикенд, парк, аттракционы, да ещё и карманы топорщились от найденных в старом саду возле реки большущих зелёных яблок... Но нет – не всё! Была ещё тишина, безапелляционная и неумолимая. Девочка была одна: никогда она не приходила в луна-парк без родителей и тем более, наверное, ни одна другая девочка не бывала в луна-парке одна. Совсем. Парк стоял, словно старый клоун по колено в опавших листьях, который не в силах уйти со своего места, на котором простоял последние лет сорок. Он уже не смешон, не радует детвору, в руках – выцветшие шарики, а грим разделен натрое бороздами от пьяных слёз, он дарит не веселье, но сострадание. Но у него нет ничего кроме этого места, этого грима и этих шариков. Это путь. Пусть новенькая магистраль через города-красавцы и живописную уголки природы и сменилась сначала избитой беговой дорожкой, грунтовкой, а теперь и вовсе полузабытой тропой в лесной чащобе, но можно ещё идти, иногда пригибаясь чуть ли не до земли, а подчас и царапая лицо в кровь случайной веткой. Путь не окончен. Так и парк был жив, но никому не нужен. Город, частью которого он был, находясь на отшибе, превратился в нагромождение бесполезных построек и полузатопленных улиц.

Девочку напротив не печалил факт отсутствия чужих людей, а вот родителей увидеть ей очень хотелось в этот миг, чтобы они тоже посмотрели на величие сказочного момента, а как иначе! Такой шанс.

Легкий ветер поднял в воздух стайку золотого листья.

Девочка по-кошачьи прищурилась одновременно от удовольствия при прикосновении необычно теплого для времени года ветра и от свободы действий.

Она стала бегать по замершим каруселям, вскарабкиваться на лошадок и верблюдов, с радостным смехом ворошить горы листья, наведалась в комнату кривых зеркал, едва не надорвав животик. И казалось, что лучше дня в её жизни и не было...

Подустав, Сандра решила перекусить яблоками, и местом отдыха избрала одну из кабинок огромного колеса.

Сладкое с морозной кислинкой яблоко появилось из кармана и было натёрто до блеска так, что на Сандру с его поверхности довольно поглядывал симпатичный гномик. Изголодавшаяся и набегавшаяся девочка просто утонула в сладостной неге насыщенного вкуса плода, зажмурившись и растворившись в яблочном пире. А тем временем колесо начало своё движение. Опомнилась малышка на полпути наверх... Не то, чтобы ребёнок испугался, но впечатление на это произвело двоякое: настораживало, как мог заработать аттракцион в пустом парке, выходило, что парк не такой уж и пустой, а с другой восторг захлестнул юное создание – раньше её не брали на колесо никогда.

И когда кабинка Сандры была на пиковой точке, а колесо вдруг так же неожиданно остановило свой ход, от опаски не осталось и следа: преспокойнейше девочка рассматривала пейзаж парка с большим любопытством. Особенно её заинтересовало озеро в центре массива луна-парка. Подумалось, что обязательно нужно будет пойти туда, когда колесо опустит её кабинку вниз, а колесо всё не двигалось.

Единственное беспокойство – более холодный ветерок вынудил пленницу колеса набросить-таки курточку обратно на плечи.
* * *
Журналистка спустилась вниз вдоль рядов кресел зала кинотеатра. Луч прожектора оживлял на полотне какой-то фильм. Колесо обозрения высилось над безжизненным парком, а в самой верхней кабинке, счастливо улыбаясь, сидела девочка лет 8-9 с длинными тёмными волосами, глубокими голубыми глазищами и небычайно умным взглядом, она была одета в синюю курточку и джинсы, беззаботно болтала ножками и любовалась пейзажем. Ками поежилась, не видя в этой ситуации ничего весёлого и радостного. Её озадаченный просмотр прервала вспышка света и загадочное секундное жужжание из зала. Быстро сориентировавшись, девушка нашла источник света и звука. На кресле лежал как будто забытый фотоаппарат.

- Вот спасибо-то! Это упрощает задачу. Теперь дело за малым.

Тем временем время на экране каскадом менялось, и девочке из фильма было уже не до веселья. Она что-то истошно кричала, размахивая руками с самого верха, а камера в это время смотрела на неё с самого низа – с асфальтированной дорожки парка. Сменился кадр и Декстер смогла увидеть объект взываний застрявшей на аттракционе девочки. С высоты сложно было определить, что это там за розовый шарик с ногами там на земле.

И только Камилла затаила дыхание, мгновенно догадавшись, кого зовёт героиня, а затем шумно выдохнула:

- Да вот же!.. Вот же!
* * *
Сумерки легли на остов луна-парка. Бледное создание с разводами от высохших слёз, куталось в свою куртку, пытаясь согреться. За этот день она почувствовала на этом колесе весь спектр эмоций: от праздничного счастья и до обескураживающего отчаяния безвыходной ситуации, от лилейного блаженства от созерцания пейзажа и до невыносимой обиды от вида того, как внизу пританцовывал розовый плюшевый слон размером с корову. А слон открыто дразнил девочку... Сандра уже понимала, кто запустил колесо. Она была истощена эмоционально и физически, хотелось поесть (яблоки давно кончились), а ещё больше – погреться. Руки окоченели и практически не чувствовались, каждый выдох превращался в облачко пара.

Потом Сандра уснула, перестраховавшись цепью.

Проснулась же, как и вчера, – на рассвете, только теперь от того, что колесо всё-таки стало опускаться. Туман вновь царил в округе, и увидеть что-то в 2-х ярдах – было решительно невозможно. Окоченевшие члены плохо слушались.
(68Б)
Двустворчатая решетка, служившая воротами парка, через которые зашла на территорию девочка, была издевательски замотана цепью с амбарным замком, с приклеенным к ней квадратиком розовой бумаги. На бумаге косо-криво был нарисован набор геометрических фигур, символизировавших морду слона, задравшего вверх хобот и показывающего язык.

Сандра обреченно подергала замок.

Хукнула паром на окоченевшую ладошку.

Выход пришлось искать другой.

Она пошла вдоль высокой (как назло) кирпичной изгороди в надежде найти хоть какой-то лаз. Но стена была без изъянов. Вдобавок ещё и испещренной цветными мелками всякой нелепицей, вроде:

«Ты ещё не знаешь, что есть ненависть истинная!»

«Бессовестная паршивка, причина ссор в тебе»

«Будешь исцелена розовым светом...»

«Давно нужно было задать тебе хорошую трёпку!»

«Слоны плотоядны!»

Сандру это всё не интересовало. Её заботил только выход.
* * *
Я, используя конструкции у отвесной стены, взобрался на самый верх, куда было возможно, и нашел дверь, через которую, по всей видимости, прошла Валери. Двери вели в комнату, очень похожую на кабинет в «Лесном доме», где обычно проводила время Валери, стараясь как можно реже попадаться на глаза постояльцам. Это мне было известно точно. Разница была лишь в окнах: окна «Лесного дома» были занавешены шторами, а в данном помещении штор не было вовсе, а окна были открыты настежь. Рыжеватая пыль, заносимая из дымной тьмы вне Башни Тысячи Этажей, лежала на подоконниках и покрытии пола. На массивном письменном столе, занимавшим процентов 20 помещения и за которым работали мать и дочь Йодоровски, лежал предмет, которого я никогда у них не видел. Это была большая клетка. Прожженная и состарившаяся, она могла быть сломана при должном старании одним движением. Но не это заинтересовало – от предметов в этом срезе реальности я ничего другого и не ожидал, а именно внушительный размер. По округленной форме, декоративным узорам и всяким вензелюшкам, а также по толщине спиц – это была скорее клетка для птицы, но по размеру скорее для средних размеров обезьяны.

Вновь сомкнулась невидимая удавка на шее и сердце. По памяти в планировке комнаты, я поспешил покинуть это место, так кровоточащее воспоминаниями, через другую дверь, в реальности ведущей в архив «Лесного дома». В Нигде же меня дверь вывела опять к «шахте лифта», как раз в том месте, где через четыре этажа лестница вновь находилась в исправности. Постоял пару минут, переводя дух после знакомой комнаты.

- Эй! – донёсся сверху знакомый голос. – Если что-то нужно, говори. У самого верха я тебе это предоставлю. Единственно, что это должно быть что-то материальное, а не услуга и не живое существо. Я же не волшебник, но порыться в окрестностях в поисках чего-либо смогу.

- Любое желание? – я призадумался, озадаченный таким поворотом. – Сможешь найти одно помещение?

- Говори! – Дина я не видел, но, судя по голосу, он был выше этажей на десять.

Я выкрикнул своё пожелание.

- Хороший выбор. Там будет всё, что тебе нужно. Главное, доживи до этого момента, дружище! – насмешливо донеслось сверху и на одном из этажей появилась рука с бейсболкой, махнувшая салютирующе.

Я вновь озадачился голосом. Откуда он мне известен?! Такое впечатление, что Дин намеренно менял голос. Если раньше, когда я об этом думал, я гнал эту мысль как не своевременную, то сейчас она ко мне сильно прицепилась. В голове возникали образы одноклассников, сокурсников, коллег по компании, знакомых из командировок, соседей разных лет... Никто не сходился с этим голосом. Даже попытки убедить себя в том, что мне показалось или этот голос я действительно знал, но только город заблокировал мне эти воспоминания, как уже случалось со мной немногим ранее, не давали нужного эффекта.

И в который раз не обошлось без порождений безумного города. С шарканьем по стенам поползли крупные маслянистые капли непроницаемо серого и коричневого цветов. Они стекали откуда-то сверху. Размером с мою голову каждая, они, достигнув определенного расстояния до меня, преобразовались, втягивая своё жирное покрытие куда-то в себя, в некое подобие мохнатых опарышей с усиками и мелкой россыпью крючкообразных зубов на тупой морде. Я понял принцип этих существ ранее, чем удостоверится, что это действительно так... Это были своеобразные пиявки, готовые уцепиться своими крючками в живую плоть. К своему ужасу мне пришлось познакомиться и ещё с некоторыми особенностями моих новых оппонентов... Метаморфоза из капли в волосатого слизня и обратно происходила молниеносно, по горизонтальной поверхности капли скользили с приличной скоростью, опарыши могли прыгать где-то на метр.

С близкого расстояния очень сложно было попасть в тварей из пистолета, зато их было очень удобно давить. С единственной поправкой: в состоянии личинки! Когда же они становились каплями, то даже при должной сноровке попасть ногой по маслянистой жиже – раздавить их не удавалось. Из-за одной капле я даже чуть не распластался, в последний момент восстановив равновесие (и попутно увернувшись от прыгнувшей в лицо «личинки»). Я старался сбрасывать их пинками в пропасть, чтобы не поскользнуться и не терять время на прицеливание. Апофеозом этого противостояния протяженностью в несколько этажей стало появление на лестницах мычащего объекта, напоминавшего высокого человека, полностью покрытого такими каплями. Он перегородил мне дорогу, утробно мыча и оставляя за собой при движении влажный след. Двигался носитель довольно медленно, но разминуться нам было совершенно невозможно. Я сделал несколько шагов назад, судорожно соображая, как поступить. Пристрелить носителя и очутиться перед целой ордой мелких паразитов – было не лучшим решением, сбросить его вниз было довольно проблематично в виду его скользкости, отступить можно было только по проторенной дороге, но мне бы всё равно потом пришлось сюда вернуться...

Сердце билось, как шальное. Девочка неслась, не разбирая дороги и позабыв об усталости.