Путеводитель хитч-хайкера по Галактике

— Я бы заткнулся, если бы заткнулся этот фонтанчик.

— Послушайте...

— Но я вам говорил, что будет, когда этот дождик отморосит?

— Нет.

— Град.

— Град пойдет.

Артур оторвал взгляд от чашки кофе и уставился на гнусную окружающую действительность. Нет смысла сидеть в этом кафе, осознал он, ведь его пригнало сюда суеверие, а не логика. Однако, словно искушая Артура, судьба решила показать, что совпадения бывают, и вновь свела его с тем самым шофером, который встретился ему в прошлый раз.

Артур отчаянно старался не обращать внимания на соседа по столику, но чувствовал, что этот нудный разговор затягивает его, как бездонное болото.

— Кажется, — вяло проговорил Артур, проклиная себя за мягкотелость, — дождь скоро прекратится.

— Ха!

— Дождь не прекращается никогда! — напыщенно изрек шофер.

И грохнул по столу кулаком, пролив свой чай, и на миг показалось, что это не от чая, а от него самого идет пар.

Нельзя просто уйти, не ответив на подобное заявление.

— Нет, прекращается, — не согласился Артур.

Едва ли такое опровержение можно назвать вежливым, но Артуру надо было это сказать.

— Дождь... идет... всегда, — ударяя кулаком по столу в такт словам, бушевал шофер.

Артур покачал головой.

— Говорить, что всегда, — это бред... — сказал он.

Брови оскорбленного шофера выгнулись дугой.

— Бред? Как это бред? Как это бред говорить, что дождь идет всегда, если он идет всегда?

— Вчера не шел.

— Шел, в Дарлингтоне.

Артур осторожно помолчал.

— Вы хотите спросить, где я был вчера, — сказал водитель грузовика. — Да?

— Нет, — ответил Артур.

— Думаю, вы догадались.

— Вы так думаете?

— На букву «Д».

— Ясно.

— Зря ты уселся сюда, приятель, — весело обратился к Артуру проходивший мимо их столика незнакомый человек в комбинезоне. — Это Угол Грозовых Туч. Место забронировано нашим другом «Мама, меня из-за угла дождиком шарахнуло!». Он бронирует места во всех столовых на автостраде, отсюда до солнечной Дании. Держись от него подальше — мой тебе совет. Мы все так делаем. Как делишки, Роб? Трудишься вовсю? Натянул шины для сырой погоды? Хо-хо!

Пройдя к соседнему столику, незнакомец уселся и стал рассказывать анекдот.

— Видите, никто из этих ублюдков не принимает меня всерьез, — сказал Роб Маккенна. — Но, — мрачно прибавил он, подавшись вперед и сощурив глаза, — они все знают, что я прав!

Артур нахмурился.

— Как моя жена, — прошипел единоличный владелец и шофер «Грузоперевозок Маккенны». — Она говорит: все это мура, мол, я поднимаю шум и жалуюсь из-за ерунды, но... — он сделал театральную паузу, и в его глазах блеснули молнии, — ...когда я звоню и говорю, что еду, она всегда перевешивает белье, которое настирала, со двора в дом! — Он помахал чайной ложкой. — Что вы на это скажете?

— Ну...

— У меня есть книга специальная, — продолжал Роб Маккенна. — У меня есть книга. Дневник. Пятнадцать лет его веду. Описываю все места, где бываю. День за днем. И какая погода. И всякий раз она гнусная, — гаркнул он. — Я исколесил всю Англию, Шотландию, Уэльс. Изъездил вдоль и поперек всю Европу: Италию, Германию, Данию, был в Югославии. Я все отметил и составил карты. Я записывал, даже когда ездил в гости к брату в Сиэтл, — добавил он.

— Покажу, — пообещал Роб Маккенна.

И выполнил обещание.

17
Тоска. И уныние. И вновь тоска, отступающая лишь для того, чтобы смениться новым приступом уныния. Ему нужно было занять себя каким-нибудь делом. И он выдумал для себя такое дело.

Он найдет свою пещеру.

На доисторической Земле Артур жил в пещере — не лучшей из возможных пещер, прямо сказать, паршивой, но... Никаких «но». Пещера была крайне паршивая, он ее терпеть не мог. Но прожил в ней пять лет, и за это время она стала для него каким-никаким домом, а людям свойственно беспокоиться о судьбе своих домов. Артур Дент был как раз таким человеком, и поэтому он отправился в Эксетер покупать компьютер.

Вот что ему на самом деле было нужно: компьютер. Но он полагал, что прежде чем просто взять и ухлопать кучу денег на вещь, которую многие люди считают лишь игрушкой, надо поставить перед собой важную задачу. И он поставил перед собой такую вот важную задачу. Определить точное местоположение одной пещеры на доисторической Земле. Так он и сказал продавцу в магазине.

— Зачем? — спросил продавец.

Трудный вопрос.

— Ладно, замнем, — сказал продавец. — А как это сделать?

— Ну, я надеялся, что вы мне поможете.

Продавец вздохнул и ссутулил плечи.

— У вас есть опыт работы с компьютерами?

Артур подумал, не упомянуть ли об Эдди, бортовом компьютере «Золотого сердца», который вмиг справился бы с этой работой, или о Пронзительном Интеллектомате, но решил придержать свои воспоминания при себе.

— Нет, — ответил он.

«Веселенький денек», — сказал продавец (правда, не вслух).

Так или иначе Артур купил компьютер компании «Эппл». Еще через несколько дней поставил на него специальные программы для астрономических вычислений и принялся составлять графики движения звезд, а также чертить по памяти неуклюжие карты звездного неба, которое он видел ночью из пещеры. Так он целеустремленно трудился несколько недель, отбиваясь руками и ногами от назойливой мысли, что все это зря.

Сделанные по памяти чертежи не принесли никакой пользы. Артур даже толком не мог определить, сколько времени прошло на Земле со времен его пещерной жизни — по приблизительным подсчетам Форда Префекта, пара миллионов лет, с поправкой на тот факт, что Форд всегда находился в сложных отношениях с математикой.

Наконец он все же разработал способ, который по крайней мере должен был дать хоть какой-то результат. Артур решил не думать о том, что компот из «правил буравчика», расчетов на глаз и притянутых за уши догадок поможет ему определить разве что нужную галактику — да и то, если повезет; он просто взялся за дело и получил результат.

И счел этот результат правильным. Все равно проверять за ним некому.

Результат и вправду оказался правильным, но только благодаря целой цепочке необъяснимых случайностей, которыми заведует Фортуна. Впрочем, этого Артур так и не узнал. Он просто поехал в Лондон и постучал в нужную дверь.

— Ой, я думала, вы сначала позвоните.

Артур разинул рот от изумления.

— Входите, только на несколько минут, — сказала Фенчерч. — Я как раз собиралась уйти по делу.

18
Летний день в Айлингтоне, оглашаемый скорбным визгом дрелей и рубанков — то мастера реставрировали антиквариат.

У Фенчерч днем были неотложные дела, и Артур бродил в состоянии какого-то блаженного умопомрачения, разглядывая витрины всех тех полезных магазинов, которых в Айлингтоне пруд пруди — не верите, спросите у тех, кто постоянно покупает старинные столярные принадлежности, каски времен англо-бурской войны, кареты, офисную мебель и рыбу.

Солнце палило вовсю. Его лучи опаляли ресторанчики на крышах. Опаляли архитекторов и водопроводчиков. Адвокатов и взломщиков. Жарили без огня пиццы. Поджигали отчеты агентов по продаже недвижимости.

Артура они тоже пытались опалить, но он укрылся в лавке, где торговали антикварной мебелью.

— У нас интересное здание, — радостно провозгласил хозяин. — В подвале есть потайной ход. Ведет к ближайшему пабу. Судя по всему, его прорыли для принца-регента [принц-регент — титул будущего Георга IV, когда он в 1811–1820 годах управлял государством вместо психически больного отца, Георга III; период регентства и царствования Георга IV считается временем распущенных нравов], чтобы он мог при необходимости скрыться.

— Если его засекут при попытке купить сосновое кресло в полосочку? — спросил Артур.

— Нет, — ответил владелец, — я совсем другое имел в виду.

— Извините меня, пожалуйста, — сказал Артур. — Я ужасно счастлив.

— Оно и видно.

Как во сне, Артур вышел на улицу и побрел куда глаза глядят, пока не оказался у штаб-квартиры движения «Гринпис». Ему вспомнилось письмо, лежащее в папке «Сделать! Срочно!», в которую он за все это время даже не заглядывал. Широко улыбаясь, он вошел в помещение «Гринписа» и сказал, что хочет внести деньги на освобождение дельфинов.

— Очень остроумно, — ответили ему, — убирайтесь вон.

Артур, ожидавший несколько иного ответа, попытался вновь объяснить цель своего прихода. На этот раз работники «Гринписа» разозлились основательно, так что он просто сунул им деньги и опять вышел на солнышко.

Как только пробило шесть, он вернулся в переулок, где стоял дом Фенчерч. С бутылкой шампанского в руках.

— Держите, — сказала Фенчерч, сунула в руку Артуру прочную веревку и исчезла за большими белыми деревянными воротами. Запирались они на огромный висячий замок, приделанный к черному металлическому засову.

Дом был перестроен под жилой из небольшой конюшни. Переулок, дома в котором были заняты в основном предприятиями легкой промышленности, находился на задворках полуразвалившегося здания Айлингтонского королевского сельскохозяйственного общества. Кроме унаследованных от конюшни огромных ворот, в доме была также обычная парадная дверь — весьма, кстати, элегантная, блестящая от лака, с дверным молотком в виде черного дельфина. В общем, дверь как дверь, вот только ее порог находился в девяти футах выше тротуара — проще говоря, дверь помещалась на верхнем этаже этого двухэтажного домика. Видимо, первоначально она служила для доставки сена голодным лошадям.

Прямо над дверным проемом из кирпичной кладки торчал старый ворот. К нему-то и была привязана веревка, один конец которой держал Артур. На другом конце висела виолончель.

Дверь у Артура над головой распахнулась.

— Отлично, — сказала Фенчерч, — тяните за веревку, держите виолончель ровно. И передайте ее мне.

Он потянул за веревку, ровно держа виолончель.

— Если я буду и дальше тянуть за веревку, — заметил Артур, — то не удержу виолончель.

Фенчерч наклонилась вниз.

— Я буду держать виолончель, — сказала она. — А вы тяните за веревку.

Слегка покачиваясь, виолончель воспарила к порогу двери, и Фенчерч ловко подхватила ее.

— Теперь поднимайтесь сами, — крикнула она Артуру.

Артур поднял с земли сумку с угощением и, весь трепеща от волнения, вошел в конюшенные ворота.

Нижняя комната, которую он уже мельком видел с улицы, выглядела довольно убого. Она была захламлена всякой всячиной: огромный старинный чугунный каток для белья, в углу — неимоверный штабель кухонных раковин. Артур на миг встревожился при виде детской коляски, но она была очень уж ржавая. И лежало в ней нечто весьма невинное — книги.

Пол был бетонный, щербатый, весь в загадочных пятнах и будоражащих душу трещинах. Тот факт, что трещины взбудоражили душу Артура, кое-что говорит о настроении, в котором он прошел через комнату и ступил на шаткую деревянную лестницу. Все вокруг, даже обыкновенные трещины на бетонном полу, распаляло его чувства.

— Мой знакомый архитектор все время грозится сотворить с этим домом чудо, — непринужденно проговорила Фенчерч, как только Артур взошел на второй этаж. — Он приходит, застывает посреди комнаты в полном обалдении, что-то бормочет о пространстве, предметах, событиях и поразительных свойствах света, потом говорит, что ему нужен карандаш, и пропадает на несколько месяцев. Так что чуда пока не произошло.

Оглядевшись, Артур подумал, что верхняя комната и без того чудесна. Отделана она была скромно. Роль мебели выполняли нагромождения подушек и матрасов. Также здесь стоял стереомузыкальный центр с колонками, которые произвели бы огромное впечатление на строителей Стоунхеджа.

В комнате произрастали бледные цветы и висели любопытные картины.

Прямо под крышей помещалось нечто вроде галереи, где стояла кровать, а также находилась ванная, в которую, как обнадежила Фенчерч, вполне мог бы втиснуться человек среднего роста — правда, предварительно смазав тело мылом.

— Да и то, — прибавила она, — если это человек терпеливый, и чистота ему важнее шишек и царапин. Вот. Такие дела.

— Такие дела.

На миг их взгляды скрестились.

Этот миг тянулся долго, очень долго. Столь долго, что уже начинало казаться, будто время остановилось.

Для Артура, который впадал в стеснительность, как только оказывался наедине с кем угодно — хоть с кофеваркой, — это был миг откровения. Он вдруг ощутил то, что чувствует забитый, рожденный в зоопарке зверь, когда в одно прекрасное утро просыпается и видит, как дверь клетки тихо отворяется и перед ним до самого восходящего солнца простирается серо-розовая саванна, полная новых для слуха утренних звуков.

Артур всматривался в изумленное лицо Фенчерч, в ее глаза, улыбающиеся его удивлению и своему собственному — тоже, и гадал, что это за новые звуки.

Он не понимал, что у жизни есть голос, голос, говорящий с тобой и отвечающий на все вопросы, которыми ты неустанно ее бомбардируешь. Он никогда даже не подозревал, что этот голос есть, не выделял его тембра в шуме действительности — пока она не сказала ему сейчас того, чего не говорила никогда. Она сказала: «Да».

Наконец Фенчерч, тихо покачав головой, опустила глаза.

— Я знаю, — сказала она. И прибавила: — Я запомню, что вы из тех людей, которым достаточно две минуты подержать в руках простой листок бумаги, чтобы он превратился в выигрышный лотерейный билет.

Она отвернулась.

— Пойдемте погуляем, — быстро сказала Фенчерч. — В Гайд-парк. Сейчас переоденусь во что-нибудь менее приличное.

На ней было довольно строгое темное платье, висящее, как мешок, что ей совсем не шло.

— Я надеваю его специально для моего преподавателя виолончели, — пояснила Фенчерч. — Очень милый старикан, но мне иногда кажется, что от всего этого пиликанья ему в голову приходят не самые благопристойные мысли. Я спущусь через минуту. — Легко взбежав по ступенькам на галерею, она крикнула Артуру: — Бутылку поставьте в холодильник, на потом.

Когда Артур ставил бутылку шампанского в ячейку на двери холодильника, он увидел, что рядом стоит точно такая же.

Он подошел к окну и выглянул на улицу. Повернулся и стал разглядывать пластинки. Услышал, как наверху зашелестело и упало на пол платье. Напомнил себе свое жизненное кредо. Очень твердо приказал себе как минимум в данный момент ни в коем случае не отрывать взора от корешков пластинок; он прочитает названия, будет кивать с понимающим видом; если понадобится, пересчитает эти чертовы пластинки одну за другой. И все это, не поднимая головы.

Этот план увенчался полнейшим, позорным неуспехом.

Фенчерч взглянула на Артура сверху вниз с таким видом, будто не заметила, что на нее смотрят. Потом неожиданно встряхнула волосами, накинула на себя легкое платье без рукавов и стремительно исчезла в ванной.

Мгновение спустя Фенчерч вновь появилась; сияющая, в широкополой шляпе, она с удивительной легкостью сбежала по лестнице. У нее была необычная, танцующая походка. Она увидела, что Артур обратил на это внимание, и чуть-чуть склонила голову набок.

— Нравится? — спросила Фенчерч.

— Просто потрясающе, — без обиняков ответил Артур, ничуть не кривя душой.

— Гм-м-м, — проговорила Фенчерч, как будто Артур не ответил на ее вопрос.

Она закрыла верхнюю парадную дверь, которая все это время стояла нараспашку, и обвела комнату взглядом, чтобы убедиться, что все в порядке и можно ненадолго оставить дом наедине с самим собой. Артур вертел головой, глядя туда, куда смотрит Фенчерч, но стоило ему на миг отвернуться, как она что-то достала из ящика стола и сунула в висящую у нее на плече холщовую сумку.

Артур вновь перевел взгляд на Фенчерч:

— Готовы?

— Вы знаете, что у меня не все в норме? — спросила она с немного смущенной улыбкой.

Ее прямота застала Артура врасплох.

— Ну-у, — протянул он, — я кое-что слышал...

— Интересно, что вы обо мне слышали, — сказала она. — Если из того источника, о котором я думаю, то совсем не про то. Рассел просто все выдумывает — ведь то, что на самом деле, ему совершенно не по зубам.

Артур занервничал.

— А что на самом деле? — спросил он. — Вы можете мне сказать?

— Не волнуйтесь, — сказала Фенчерч, — ничего страшного. Просто это необычно. Очень-очень необычно.

Она коснулась руки Артура, затем подошла поближе и быстро поцеловала его.

— Мне жутко интересно, сможете ли вы за сегодняшний вечер определить, что со мной такое, — проговорила она.

Артур почувствовал, что, если бы в эту секунду кто-нибудь похлопал его по плечу, он бы зазвенел таким же полнозвучным, долгим, раскатистым звоном, как его серый аквариум, когда по нему щелкают ногтем большого пальца.

19
Форду Префекту окончательно осточертело просыпаться от звуков стрельбы.

Разбуженный в очередной раз. Форд выскользнул из ремонтного шлюза, который он приспособил под спальню, устлав его полотенцами и выведя из строя часть находящегося поблизости грохочущего оборудования. Спустился по трапу и уныло поплелся по коридору.

В коридорах царил сумрак, от которого немедленно начиналась клаустрофобия. Светильники каждую минуту то тускнели, то мигали — электроэнергия беспорядочно металась по кораблю, от чего переборки дико тряслись, а голоса механизмов вдруг срывались на загробный вой.

Но Форда тревожило совсем не это.

Он остановился и прижался к стене, потому что мимо по темному коридору с противным визгом пролетело что-то похожее на маленькую серебристую электродрель.

Но Форда тревожили совсем не летучие дрели.

Он мрачно распахнул дверь отсека и вышел в коридор пошире — правда, такой же сумрачный.

Корабль завалился на бок. Это случалось часто — правда, не с таким размахом, как сейчас. Мимо со страшным грохотом протопал небольшой отряд роботов.

Но Форда тревожило совсем не это.

Из одного конца коридора валил едкий дым, и Форд направился в противоположную сторону.

Миновал ряд мониторов, заделанных в стены и прикрытых листами прочного, но все-таки сильно поцарапанного плексигласа.

На одном из экранов ужасающе-зеленая, покрытая чешуей рептилия с огромным пылом разорялась насчет Единой Голосо-Передаточной Системы Голосования. Одобряет она эту систему или нет, оставалось неясным, но накал чувств был налицо. Форд выключил звук.

Его тревожило совсем другое.

Он подошел к следующему монитору. Показывали рекламу зубной пасты, которая одна только способна сделать человека свободным. Рекламный ролик сопровождался отвратительной, ум-ца-цакающей музыкой, но не это беспокоило Форда.

Форд подошел к третьему монитору, на который передавалось трехмерное изображение внешней обшивки громадного серебристого ксаксисианского корабля. Крупным планом.

Прямо на глазах у Форда из черной тени какой-то луны вырвалась целая тысяча жестоковооруженных беспилотных звездоминоносцев с Зирзлы. Они промчались темными молниями по ослепительному диску звезды Ксаксис, и из всех сопел, дул, иллюминаторов корабля на них обрушилось убийственное пламя дьявольской, непостижимой силы.

Ага! Вот в чем дело!

Форд с досадой покачал головой и потер глаза. После чего грузно плюхнулся на искалеченное тело тускло-серебристого робота, которое, очевидно, еще недавно дымилось, а теперь остыло настолько, что на нем можно было сидеть.

Зевнув, Форд выудил из саквояжа свой «Путеводитель». Включил экран, лениво просмотрел несколько глав третьего уровня, а потом — еще парочку с четвертого. Он искал хорошее лекарство от бессонницы. Нашел главу «ОТДЫХ» и решил, что это-то и есть самое оно. Нашел «ОТДЫХ И ВОССТАНОВЛЕНИЕ СИЛ» и уже собрался искать дальше, как вдруг его осенила более перспективная мысль. Он перевел взгляд на монитор. С каждой секундой битва становилась все яростнее. Шум стоял оглушительный. С каждой новой порцией отправленной по назначению или полученной взамен адской энергии корабль испуганно вздрагивал, кренился и стонал.

Форд опять заглянул в «Путеводитель» и отыскал несколько отвечающих его замыслам географических пунктов. Нежданно рассмеялся и вновь принялся рыться в саквояже.

Достал небольшой модуль разгрузки памяти, смахнул с него пыль и крошки печенья, подключил к гнезду интерфейса на задней панели «Путеводителя».

Когда модуль поглотил все необходимые сведения, Форд отключил его и слегка подбросил на ладони. После чего сунул «Путеводитель» обратно в саквояж, самодовольно ухмыльнулся и отправился на поиски баз данных бортового компьютера.

20
— Летними вечерами, особенно в парках, солнце заставляют спускаться к горизонту для того, чтобы оно эффективнее высвечивало, как колыхаются у девушек груди, — серьезно вещал голос. — Готов отдать голову на отсечение, что это так.

Проходившие мимо оратора Артур и Фенчерч захихикали. Фенчерч на миг теснее прижалась к Артуру.

— Я также убежден, — уверял сидящий в шезлонге близ Серпантина [узкое искусственное озеро в Гайд-парке] рыжий кудрявый юноша с длинным костлявым носом, — что если довод проработан досконально, то он совершенно естественно и логично вытекает из всех аспектов...

Речь рыжего юноши была обращена к его тощему темноволосому приятелю, который развалился в соседнем шезлонге и предавался грустным мыслям о своих прыщах.

— ...которые взял за основу своей теории Дарвин. Это абсолютно несомненно. Это безупречно верно. И к тому же, — добавил он, — мне эта идея очень нравится.

Юноша резко обернулся и сквозь очки скосил глаза на Фенчерч. Артур увел ее, трепещущую от беззвучного смеха.

— Следующая попытка, — сказала Фенчерч, отсмеявшись. — Старт!

— Ладно, — сказал Артур. — Локоть. Левый локоть. Левый локоть у тебя не такой, как надо.

— Опять холодно, — проговорила она, — совсем холодно. Ты на совершенно ложном пути.

Летнее солнце садилось за деревьями, как... нет, лучше сказать без обиняков. Гайд-парк потрясающе красив. В нем потрясающе прекрасно все, кроме мусора в понедельник утром. Даже утки — и те потрясающие. Побывать в Гайд-парке летним вечером и не почувствовать его очарования может только тот, кто проедет по нему в машине «скорой помощи», с закрытым простыней лицом.

В этот парк люди специально ходят, чтобы вытворять всякие невообразимые вещи. Артур и Фенчерч увидели мужчину в шортах, который играл под деревом на волынке. Вдруг он прекратил игру, чтобы прогнать супругов-американцев, которые робко пытались положить в футляр от волынки несколько монет.

— Не надо! — вскричал волынщик. — Уходите! Я только репетирую.

И решительно заиграл вновь, но даже производимый им шум не мог испортить настроение Артуру и Фенчерч.

Артур обнял девушку за талию, и его руки медленно скользнули вниз.

— Не думаю, что здесь что-то не в порядке, — через некоторое время произнес Артур. — Кажется, задик у тебя такой, как надо.

— Да, — согласилась Фенчерч, — задик у меня абсолютно такой, как надо.

Они целовались так долго, что волынщик в конце концов спрятался за дерево.

— Я расскажу тебе одну историю, — сказал Артур.

— Хорошо.

Они нашли клочок травы, относительно не занятый лежащими буквально вповалку парочками, сели и стали смотреть на потрясающих уток и воду под потрясающими утками, которая зыбилась, освещенная низкими лучами солнца.

— Историю, — прижимая к себе руку Артура, повторила Фенчерч.

— Чтобы ты представляла себе, какие со мной происходят истории. Это истинная правда.

— Знаешь, иногда люди рассказывают истории, которые будто бы приключились с лучшей подругой жены их двоюродного брата, но на самом деле эти истории, вероятно, чистой воды вранье.

— Ну, это почти такая же история, только она произошла в действительности, и я знаю, что она произошла в действительности, потому что она произошла со мной.

— Как история с лотерейным билетом.

Артур усмехнулся.