В. Н. Садовский и В. К. Финн Перевод с английского Д. Г. Лахути Общая редакция и вступительная статья
жүктеу/скачать 3.39 Mb.
|
Эволюционная эпистемология* Дональд Т. Кэмпбелл Эволюционная эпистемология должна по меньшей мере учитывать статус человека как продукта биологической и социальной эволюции и быть совместимой с этим статусом. В предлагаемом очерке доказывается также, что эволюция — даже в ее биологических аспектах — есть процесс познания и что парадигма естественного отбора как модель прироста такого знания может быть распространена и на другие виды эпистемической (познавательной) деятельности, такие как обучение, мышление и наука. Господствующие философские традиции пренебрегали такой эпистемологией. Тем, что у нас есть сегодня эпистемология, основанная на естественном отборе, мы обязаны прежде всего работам Карла Поппера. Значительную часть нижеследующего можно было бы назвать «дескриптивной эпистемологией», описывающей человека как познавателя, как познающий субъект. Однако корректная дескриптивная эпистемология должна быть аналитически непротиворечивой. Можно сказать также, наоборот, что из всех возможных аналитически непротиворечивых эпистемологии нас интересуют только совместимые (или только совместимая) с тем описанием человека и мира, которое дает современная наука. Современная биология учит нас, что человек развился из некоего простого одноклеточного или вирусоподобного предка и из его еще более примитивных предшественников. В ходе этого развития намного возрастала адекватность приспособления сменяющих друг друга организмов к окружающей среде, накапливались шаблоны, моделирующие — с пользой для этих организмов — то, что оказывалось устойчивым в этой среде, прирастала их память и врожденная мудрость. Еще более значительными и даже драматичными были великие достижения в области механизмов познания, зрительного восприятия, обучения, подражания, языка и науки. И ни на каком этапе эволюции этих организмов в них * Campbell Donald Т. Evolutionary Epistemology // The Philosophy of Karl Popper / Ed, by Schilpp P.A. The Library of Living Philosophers, vol. 14, book I. Open Court Publishihg Co., La Salle, Illinois, 1974, p.413-463. Опубликовано также в: Evolutionary Epistemology, Rationality, and the Sociology of Knowledge / Ed. by Radnitzky G. and Bartley III W. W. Open Court Publishing Co., La Salle, Illinois, cti.2, (987.
не вливались извне ни знания, ни механизмы познания, ни несомненные фундаментальные положения (certainties). Быть может, аналитически непротиворечивая эпистемология могла бы быть основана на откровении Адаму истинных аксиом и дедуктивной логики, из которых, возможно в конъюнкции с наблюдениями, можно было бы вывести все истинное человеческое знание. Такая эпистемология была бы несовместима с эволюционной моделью. Не был бы совместим с ней и непосредственный (direct) реализм — эпистемология, предполагающая истинность зрительного восприятия, если бы только эта эпистемология не была совместима с эволюцией глаза от ряда более или менее адекватных предшествующих ступеней к светочувствительным гранулам пигмента. Несовместима с ней была бы и попытка основать достоверность на очевидно высокой эффективности обычного языка. С точки зрения эволюции это потребовало бы либо веры в такую же эффективность языка на всех стадиях его развития, эволюционно предшествовавших современному его состоянию, либо допущения прерывности его развития и специальных актов творения. Лучше признать приближенный и всего лишь прагматический характер языка на всех стадиях его развития, включая наивысшие. Аналитическая эпистемология, подобающая развитому статусу человека, должна быть адекватной этим эволюционным продвижениям, этим предшествующим стадиям так же, как и современному состоянию человека. Когда-то мы «видели» окружающий мир как бы сквозь блуждания слепого одноклеточного, и с тех пор нам не было даровано никаких откровений. Зрение представляет собой оппортунистическое, приспособленческое (opportunistic), применяющееся к наличным возможностям использование совпадения, которого никакие дедуктивные операции со знаниями простейших одноклеточных о мире не могли бы позволить нам предвидеть. Речь идет о совпадении локомоторной проницаемости1 с прозрачностью для узкой полосы электромагнитных волн. Для этой полосы такие вещества, как вода или воздух, и прозрачны, и — по случайному совпадению — проходимы (ло-комоторно проницаемы). Для других длин волн это совпадение отсутствует и не может сыграть свою роль подсказки. Эта случайная встреча и систематическое накопление преимуществ, связанных с этим совпадением, сделали зрение великолепной заменой слепому продвижению наощупь. С этой точки зрения прозрачное стекло и туман равно парадоксальны — стекло, потому что оно прозрачно, но непроницаемо, туман по обратной причине. Стекло, конечно, отсутствовало в экологии эволюции. Туман был редок или вообще отсутствовал в водной среде рыб, где прошла большая часть эволюции. (Современный человек исправляет парадоксальную непрозрачность тумана, используя другое совпадение — в полосе волн радара.) Система зрения вообще несовершенна, если учесть ее часто игнорируемые недостатки, такие как раздвоение предметов, на которых не сфокусирован взгляд (nonfixated), слепые пятна, оптические иллюзии, хроматическая аберрация, астигматизм, сосудистые тени и т. д. В оригинале, видимо по недосмотру, стоит «непроницаемости». — Прим. перев.
Во всем этом оппортунистическом, приспособленческом использовании совпадения в области зрения нет никакой логической необходимости, никакого абсолютного основания для достоверности, а только самая что ни на есть двусмысленная (back-handed) косвенность (indirectness), С этой точки зрения резул5 - M Юма, показавшего, что даже лучшие из законов науки не обладают ни ан,'г ! ЮРСКОЙ истинностью, ни какой-либо другой разновидностью абсолютно11 -^инности, представляется вполне разумным и уместным. Здесь описание i» • • • 1из сходятся. 1. Модель «элективной элиминации В настоите?, мг принято считать, что шаги вперед, совершаемые в ходе эволюции, обе«.,,, чгыются естественным отбором, оперирующем на фонде самосохраняющихс, •< 'Г perpetuating) вариаций, образуемом генетикой популяции (breeding g; -p . дифференцированно поддерживающим некоторые из этих вариаций з^ с других Запас вариаций пополняется как за счет мутаций, порождающих i* <ьк полуустойчивые молекулярные структуры в генетическом материале гак и /i счет новых сочетаний существующих генов. Рассматриваемые как унучши нч ити решения, никакие из этих вариаций не имеют априорной lapaimm , нос ж (validity) Ни одна из них не имеет статуса истины, дарованной в 0-1 , мении или аналитического вывода. Любая степень обоснования, како' - ' ' oiyr обладать, вытекает из различных степеней выживания в ходе процесса так сказать, прополки, или отбраковки. Первым вкладом Поппера в эвсыю; юнную эпистемологию было признание процесса смены теорий в науке подобием этого процесса избирательной (селективной) элиминации. Это IBHO, v и мимоходом, выражено в его «Logik der Forschung» 1934 г. Вот -im ou* ^ гт* ÏHXC;I к этому пассажа: «Мое предположение полразумевас " \ ^ эмпирический метод характеризуется прежде всего тем, что он П'^»*'р1\чч фальсификации во всех возможных отношениях данную проверяем* г, »»пчему. Цель этого метода -— вовсе не спасение несостоятельных систем i i«a»>()cpOT, огбор гой из них, которая наиболее приспособлена к выживаник по -лзнению с другими. Это достигается тогда, когда рассматриваемые сиггмгт ' г.чуют P жесточайшей борьбе за выживание» [1]. «Как и почему мы предпочитаем одну теории' f\\ : ,ч . ' ' *»f предпочтение, конечно, не связано ни с каким опытным опран ia> г> ' ^лваний, из ко- торых состоит теория; не связано оно и с логр ir~f •• ••«'»гтью теории к опыту Мы выбираем ту теорию, которая наилучшьм - *>t^-> • выдерживает конкуренцию с другими теориями, ту теорию, коготь ^ о,н о,лг' гв( иного отбора оказывается наиболее пригодной к выживанию ^ï',,"^ ">»>'>nq мы выбираем теорию, не только до сих пор ьылсрживаниьн! \ л г»-> ,лро-гие проверки, но также и проверяемую наиболее жесткие оопь и^м * «пшя есть инструмент, проверка которого осуществляется в ходе, его 1»ои\ч '< 'чя и о пригодности которого мы судим по результатам таких примсьсигг \1\. Более полное выражение этой эволюционной эпистемологии содержится в неопубликованной рукописи Поппера 1932 г. «Die beiden Grundprobierne der Erkenntnistheorie» (позднее названной «Das Problem: die Erkenntnistheorie
der Naturgesetzlichkeit»)2. В последующих публикациях, особенно собранных в книге «Conjectures and Refutations» [3], эта тема разработана и представлена в более явной форме. Эти дополнения добавляют к первоначальным, прототипическим иллюстрациям его базовой логики вывода (логики научного открытия, логики расширения знания) обучение человека и животных методом проб и ошибок. Они выявляют его готовность отождествить процесс познания со всей последовательностью эволюции: «Мы не ждем пассивно повторений, которые внушают или навязывают нам регулярности, а сами активно пытаемся налагать регулярности на мир. Мы пытаемся обнаружить в вещах сходные черты и интерпретировать их на основе законов, изобретенных нами. Не дожидаясь, чтобы все посылки оказались в нашем распоряжении, мы сразу же формулируем заключения. Позднее они могут быть отброшены, если наблюдение покажет их ошибочность. Это — теория проб и ошибок: предположений и опровержений. Она позволяет понять, почему наши попытки наложить на мир те или иные интерпретации логически предшествуют наблюдениям сходства. Поскольку такая процедура опирается на определенные логические основания, я считаю, что аналогично обстоит дело и в науке и что научные теории представляют собой не компактное изложение результатов наблюдений, а являются нашими изобретениями — смелыми предположениями, которые выдвигаются для проверок и которые могут быть устранены при столкновении с наблюдениями. При этом наблюдения редко бывают случайными и, как правило, предпринимаются с определенной целью проверить некоторую теорию, чтобы получить, если это окажется возможным, ее решающее опровержение» [4]. «Юм был прав, подчеркивая, что наши теории нельзя логически вывести из известных нам истин — ни из наблюдений, ни из чего-либо еще. Из этого он заключил, что наша вера в них является иррациональной. Если слово "вера" означает здесь нашу неспособность усомниться в наших законах и в постоянстве природных регулярностей, то Юм опять прав: этот вид догматической веры имеет скорее психологическую, чем рациональную основу. Если же, однако, термин "вера" ("belief) охватывает наше критическое признание научных теорий — временное признание (tentative acceptance), соединенное со стремлением исправить теорию, если нам удастся найти проверку, которой она не сможет выдержать, — то Юм был не прав. В таком признании теорий нет ничего иррационального. Нет ничего иррационального даже в том, что для достижения практических целей мы опираемся на хорошо проверенные теории, так как более рационального способа действий у нас нет. Допустим, что мы обдуманно поставили перед собой задачу жить в нашем, неизвестном для нас мире, приспосабливаться к нему, насколько это для нас возможно, использовать те благоприятные возможности, которые мы Напомним читателю, что статья Д. Кэмпбелла была опубликована в 1974 г. Позднее К. Поппер опубликовал книгу «Die beiden Grundprobleme» на немецком языке — см. Popper Karl R. Die beiden Grundprobleme der Erkenntnistheorie. J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), Tübingen, 1979; 2. Auflage, 1994. — Прим. ред. 96 Дональд Т. Кэмпбелл можем найти в нем, и объяснить его, если это возможно (нам не требуется заранее предполагать, что это так) и насколько это возможно, с помощью законов и объяснительных теорий. Если мы выполняем эту задачу, то у нас нет более рациональной процедуры, нем метод проб и ошибок — предположений и опровержений: смелое выдвижение теорий, стремление сделать все возможное для того, чтобы показать ошибочность этих теорий, и принятие их на пробу, если наша критика оказывается безуспешной» [5]. «Метод проб и ошибок нельзя, конечно, просто отождествлять с научным или критическим подходом — с методом предположений и опровержений. Метод проб и ошибок применяется не только Эйнштейном, но — более прямолинейно — даже амебой. Различие заключается не столько в пробах, сколько в критическом и конструктивном отношении к ошибкам, которые ученый намеренно и добросовестно стремится обнаружить для того, чтобы опровергнуть свои теории с помощью найденных аргументов, включая обращение к наиболее строгим экспериментальным проверкам, какие только ему позволяют осуществить его теории и его собственная изобретательность» [6]. Рассуждая в таком духе, Поппер по сути отвергает модель пассивной индукции даже по отношению к обучению животных, доказывая, что и здесь типичными являются широкие обобщения, основанные на единичных конкретных исходных наблюдениях, корректируемых последующими наблюдениями [7]. Заслуживает внимания, что лучшие современные математические теории обучения предполагают как раз такой процесс обучения с одной пробой (one-trial learning process), в противоположность старым теориям, подразумевавшим индуктивное накопление данных наблюдений при всевозможных сочетаниях стимулов [8]. Особенно заслуживает внимания, что Поппер, в отличие от большинства современных эпистемологов, принимает юмовскую критику индукции всерьез, как нечто большее, чем простое недоразумение, тавтологию или техническое различие в определениях. Логика изменчивости и селективной элиминации позволила ему принять вклад Юма в анализ этой проблемы (отвергая при этом вклад Юма в психологию обучения и вывода) и описать, в каком смысле все же возможно знание у животных и научное знание. 2. Локализация проблемы познания Следует открыто заявить о том, что достижения Поппера связаны со смещением центра тяжести эпистемологической проблемы. Как и у Юма, статусу научного знания по-прежнему придается большое значение. Осознанному содержанию познания отдельного мыслящего индивида также уделяется серьезное внимание. Вместе с тем проблема теперь выходит за эти рамки. Центральным становится требование создания такой эпистемологии, которая в состоянии справиться с расширением знания, выходом за пределы мудрости предшественников, с научным открытием. Хотя у этой общей проблемы есть и описательный, дескриптивный аспект, центральное место в требовании Поппера занимает логическая эпистемология, совместимая с ростом знания.
«Центральной проблемой эпистемологии всегда была и до сих пор остается проблема роста знания. Наилучший же способ изучения роста знания — это изучение роста научного знания»^. «Небольшого размышления достаточно для того, чтобы понять, что большинство вопросов, связанных с ростом нашего знания, с необходимостью выходят за рамки любого исследования, ограниченного рассмотрением обыденного знания как противоположного знанию научному. Наиболее важный способ роста обыденного знания заключается именно в превращении его в научное знание. И кроме того, ясно, что рост научного знания является самым важным и интересным примером роста знания. При рассмотрении этого вопроса следует помнить, что почти все проблемы традиционной эпистемологии связаны с проблемой роста знания, Я склонен заявить даже нечто большее: от Платона до Декарта, Лейбница, Канта, Дюэма и Пуанкаре, от Бэкона, Гоббса и Локка до Юма, Милля и Рассела развитие теории познания вдохновлялось надеждой на то, что она поможет нам не только узнать нечто о знании, но и сделать определенный вклад в прогресс знания, то есть в прогресс научного знания» [9]. «Обратимся теперь к взглядам последней из названных групп эпистемо-югов. В эту группу входят те философы, которые не связывают себя заранее каким-либо особым философским методом и в своих эпистемологических исследованиях проводят анализ научных проблем, теорий и процедур и, что самое важное, научных дискуссий. Эта группа в качестве своих предшественников может перечислить почти всех великих философов Запада. (Она может рести свою родословную в том числе даже и от Беркли, несмотря на то, что ж в своих самых глубоких замыслах был противником идеи рационального гаучного познания и боялся его прогресса.) Наиболее крупными представителями этого направления в течение двух последних веков были Кант, Хьюэлл, Мллль, Пирс, Дюэм, Пуанкаре, Мейерсон, Рассел и, по крайней мере, : i некоторых этапах своего творчества, Уайтхед. Большинство мыслителей, принадлежащих к этой группе, могли бы согласиться с тем, что научное зна-.,.»с является результатом роста обыденного знания. Однако каждый из них • 1»иходил к выводу, что научное знание изучать значительно легче, чем обы-. иное знание, поскольку научное знание есть обыденное знание, как бы ^писанное большими буквами (writ large). Основные проблемы, связанные - природой научного знания, являются расширениями проблем, относящихся обыденному знанию. Так, в области научною знания юмовская проблема разумной веры" ("reasonable belief) заменяется проблемой разумных осно-•'..жий (reasons) для принятия или отбрасывания научных теорий. И поскольку мп располагаем множеством подробных свидетельств о дискуссиях по поводу :ою, следует ли принять или, наоборот, нужно отбросить некоторую теорию, например теорию Ньютона, Максвелла или Эйнштейна, постольку мы можем оглянуть на эти дискуссии как бы через микроскоп, что и позволяет нам Д. Кэмпбелл почему-то снял курсив с последнего процитированного предложения. Мы восстанавливаем его. — Прим. ред. 98 Дональд Т. Кэмпбелл детально и объективно изучать некоторые из наиболее важных моментов проблемы "разумной веры". При таком подходе к проблемам эпистемологии... легко избавиться от псевдопсихологического, или "субъективного", метода, присущего "новому методу идей", который все еще использовался Кантом. Данный подход предполагает анализ научных дискуссий и научных проблемных ситуаций. Таким образом, в рамках этого подхода появляется возможность понимания истории развития научной мысли» [10]. Перенеся основное внимание на рост знания, на приобретение знаний, уместно включить в процесс познания, наряду с восприятием, и процесс обучения. Это дает основание привлечь к рассмотрению процессы обучения у животных. Как бы примитивны они ни были, они тоже должны согласовываться с адекватной (adequate) логической эпистемологией. Логика познания не должна отметать обучение животных как невозможное [11|. В своей работе «Conjectures and Refutations» Поппер неоднократно отмечает это расширение границ эпистемологической проблемы, например: «Хотя мое обсуждение будет ограничено анализом роста научного знания, я думаю, мои рассуждения без существенных изменений справедливы также для роста донаучного знания, то есть для того общего способа, с помощью которого люди и даже животные приобретают новое фактуальное знание о мире. Метод обучения с помощью проб и ошибок, то есть метод обучения на ошибках, кажется в основном одним и тем же, используется ли он низшими или высшими животными, шимпанзе или учеными. Меня интересует не столько теория научного познания, сколько теория познания вообще. Однако изучение роста научного знания является, я думаю, наиболее плодотворным способом изучения роста знания вообще, так как рост научного знания можно считать ростом обычного человеческого знания, выраженного в ясной и отчетливой форме (writ large)» [12]. Такая локализация эпистемологической проблемы резко отличается от традиционных взглядов, хотя и имеет с ними нечто общее. Оставлены попытки держать всякое знание под замком до тех пор, пока не будет логически установлена возможность знания, пока не будут установлены несомненные первопринципы или безошибочные данные органов чувств, из которых можно будет исходить. Вместо этого принимается совокупный (cumulative) результат логического анализа: перечисленные идеальные исходные условия логически недостижимы. Для нас невозможно знание без предварительных предположений (nonpresumptive) или какие-либо способы познания без предварительных предположений. Различие между наукой и выдумкой или между истиной и ошибкой должно состоять в чем-то другом, например, в проверках и в результатах проверок логических следствий наших предположений. Не делается никаких утверждений об опровержении последовательного (и потому невысказываемого) солипсизма. Принимается логическая неопровержимость такой возможности. Вместе с тем проблема познания — не в этом, а в претензиях на истину при описании чего-то большего, чем мир сиюминутных явлений. Эта основанная на предположениях описательность так же неотъемлема от «непосредственного» наблюдения, как
и от формулировки законов. Интерес к первичным (primitive) основам знания не ограничен содержанием сознания или данными органов чувств самого философа. При этом обходится более старая и в то же время более актуальная формулировка эпистемологической проблемы. Имеется в виду определение «знания» не просто как «истинного мнения», а как «истинного мнения», которое еще и «разумно оправдано» или «обоснованно». Хотя эта точка зрения широко используется в лингвистическом анализе, она неявно предполагает верность индуктивистской эпистемологии (с не более чем формальным расшаркиванием в сторону Юма в виде признания, что такая индукция может обеспечить лишь приблизительную истинность). Поппер не ограничивает »клину только теми утверждениями, которые опираются на рациональную основу или обоснование, предшествующие их формулированию. Истина, скорее, заключается в результате последующих проверок.
Однако эти удивительно образные и смелые предположения, или "предвосхищения", тщательно и последовательно контролируются систематическими проверками. Будучи выдвинутым, ни одно из таких "предвосхищений" не защищается догматически. Наш метод исследования состоит не в том, чтобы защищать их, доказывая нашу правоту; напротив, мы пытаемся их опровергнуть. Используя все доступные нам логические, математические и технические средства, мы стремимся доказать ложность наших предвосхищений с тем, чтобы вместо них выдвинуть новые неоправданные и неоправ-дываемые предвосхищения, новые "поспешные и незрелые предрассудки", как иронически называл их Бэкон» [13]. 3. Вложенная (nested) иерархия процессов отбора и сохранения Процессы человеческого познания, рассматриваемые в контексте эво-юционной последовательности, обнаруживают множество разнообразных механизмов на разных уровнях замещающего (substitute) действия, образу-?цих иерархию, на каждом уровне которой в той или иной форме имеет место процесс избирательного сохранения (selective retention). Хотя Поппер на протяжении своей деятельности больше занимался логикой познания, чем дескриптивной эпистемологией, в работе «Of Clouds and Clocks» («Об облаках и часах») он развил свой взгляд на эволюцию именно в этом направлении. Згу его статью следовало бы прочесть как эпистемологам, так и тем, кого интересуют проблемы цели и телеологии. Несколько кратких цитат из этой работы послужат введением в данный раздел: жүктеу/скачать 3.39 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|