Деревянный Фридрих (историческая драма)

Шварценберг: Что надо как-либо узнать, так это, что он захочет делать? В Крестовый поход, слава Богу, не угонит, но что делать с Императором при дворе?

Фон Сальмут: Ну, ты знаешь, обычно он долго не задерживается. Будем надеяться, он придумает что-нибудь дельное. Может, выгонит папских епископов из всей Саксонии??

Шварценберг: Ага. Из всей Германии! Идем.

Уходят.
7 сцена

Зал Совета. Генрих, богато одетый, Фон Сальмут, Шварценберг, Дитрих, стража. За окнами слышна толпа, крики: «Расходитесь!»

Шварценберг: Итак, Ваше Величество, с чего вы начнете распоряжения?

Дитрих: Подождите… мы… (тихо) Мы хотели испытать его?

Шварценберг: (громко) Ты ещё не веришь?

Дитрих: (тихо) Тихо! (громко) Ваше Величество, я ещё слишком молод, я не видел вас лично ни разу, поэтому вы можете понять, как мне трудно принять… вот так…

Фон Сальмут: Ваше Величество, мы верим!

Дитрих: Я тоже! Я тоже! Только…

Шварценберг: Генрих, более мудрые мужи уже высказали свое мнение, и притом, мы видели Императора лично!

Дитрих: Да-да, конечно, но… Ох, простите меня, Ваше Величество.

Генрих: Пожалуйста. Итак, что необходимо сделать: собрать войско и выдвинуться на… Трир. Оттуда в Майнц, Франкфурт и Вормс. Собрать князей. Выгнать папских епископов, посадить своих. Освобождать Германию.

Шварценберг: А Его Величество не собирается в Италию?

Генрих: Вы уже устали от меня?

Входит Конрад.

Конрад: Я слышал, у нас новый Император.

Фон Сальмут: Ваше Высокопреосвященство, Император Фридрих пожаловал нас своим присутствием.

Конрад: Я также слышал, что он приехал в город на повозке с сеном.

Генрих: (встает) Но… не уехал.

Фон Сальмут: Что, Ваше Величество?

Генрих: Что? Ничего. Ваше Высокопреосвященство.

Подходит под благословление.

Дитрих: (тихо) Ваше Высокопреосвященство, вы узнаете его?

Конрад: Ваше Величество, вы узнаете меня?

Генрих: Да.

Конрад: И где же вы меня видели?

Генрих: (после паузы) Мы вместе воевали за Иерусалим. Вы ухаживали за мной, когда у меня началась чума. Вы были блестящим доктором! Куда вы потом исчезли? Мне говорили, вы хотели жениться.

Конрад: Как ваше самочувствие с тех пор? Раны быстро затянулись?

Генрих: Чума – или она убьет тебя, или отпустит дальше волочиться по миру. Как вы знаете, я взял Иерусалим мирно.

Конрад: Однако сейчас он не ваш?

Генрих: Увы! Я и не знаю, где он сейчас.

Дитрих: Не знаете, где город?

Генрих: …чей он.

Конрад: Бога. С возвращением, Ваше Величество. Я более не нужен? Позвольте мне вернуться к своим делам. (Уходит)

Фон Сальмут: Итак, какие были ваши приказания?

Генрих: Все те же – войско, люди, Вормс… что я там говорил? Я покину вас, господа. Я долго странствовал. (Уходит)

Дитрих: Он побледнел! Вы видели?

Шварценберг: Нет. Впрочем, да, слегка. Он всегда ненавидел церковников. А тут – внезапная встреча. Страшное воспоминание. В общем, ужас, ужас. Не спрашивай. Дитрих, не бери слишком много на себя. У императора под боком ходить опасно.

Фон Сальмут: Да что ему! У него ещё ничего за душой.

Шварценберг: Ничего за душой? У вашего сына?

Фон Сальмут: Ха! Ну, что-то, конечно, есть. Но за пазухой, а не за душой. (Улыбается)

Собор Св. Мартина в Кёльне. Утро. Конрад и Генрих. Говорят тихо.

Конрад: Думаешь, я теперь буду за тебя? Оттого, что я…

Генрих: И не подумал бы! Но почему ты не выдал меня?!

Конрад: Я не выдал и не скрыл тебя. Ваше Величество.

Генрих: А! Церковная честность. Сохранил отходные пути. Но ты ошибся. Меня низложили, забыл? Я не имею прав на корону.

Конрад: Так же, как и сам Фридрих! Его же тоже низложил Папа!

Генрих: Я слышал, ты был там.

Конрад: Да. Вот уж адское зрелище. Папа с кардиналами читали список проклятий больше часа, со свечами у подбородков, а адвокат все больше забивался в угол, как будто слова столпились вокруг него…

Генрих: Удивительно. Ты совсем не злишься на меня!

Конрад: Прошло почти двадцать лет!

Генрих: Плевать!

Конрад: Да, и вправду. Я просто жил в монастыре. Это было отличное время для мысли.

Генрих: Ну, и что ты понял, рыба?

Конрад: А ты до сих пор меня презираешь?

Генрих: Я пытаюсь раздражить тебя, потому что ты напугал меня сегодня страшно. Я весь в пятки ушел! Ну, и подумал: «Если не выдаст меня, поддержит любую глупость, которую я наговорю!» Неплохо, а? Теперь ты со мной в одной связке! Если что, вместе гореть будем.

Конрад: Нет. Если и будем гореть, то по отдельности и по разным причинам. Я никак тебе ещё не принадлежу. Впрочем, сердцем я к тебе привязан. И испугался сегодня не меньше твоего. Что за идея? Почему просто не сказать: «Я Генрих. Я тогда не упал в пропасть. Я жив»?

Генрих: Ни за что. Кто помнит того Генриха? Ты один. Нет, помню, я узнал, что отец умер… я все эти годы потом выхаживал одну мысль: смог бы я теперь… Видишь, я даже шрам себе сам вырезал. Точно такой же, а? Какой я теперь Генрих? Нет, нет, Генрих как раз упал в ту пропасть, когда перебирался из одной тюрьмы в другую, а если не тогда, то сдох в другой тюрьме, или в третьей. Я больше к нему не имею отношения.

Конрад: Что же с твоей душой? Она чья, по-твоему?

Генрих: Не знаю о такой. Что думаешь, она раньше была? Если и была, то всегда в пятках, и там и слиняла вся от страха. Я больше не чувствую страха – не думаю, что у меня осталась душа.

Конрад: Бедный человек. Ты губишь себя.

Генрих: И тебя следом.

Конрад: При чем здесь я? Что я солгал? Я спас тебя, это важнее. А они забыли попросить меня на Библии клясться. Их беда. Но что теперь-то? Действительно пойдешь, как твой отец, собирать себе Германию?

Генрих: Конечно. Посмотри, как они счастливы. Слышишь? Они, кажется, и сейчас пируют. Их император воскрес – ни больше ни меньше. Помнишь, сколько они этого ждали? Что перед концом появится ещё император, который принесет мир на землю?

Конрад: Да, ещё должен быть антихрист, который будет обезьяной Христа – это тебя не пугает?

Генрих: На антихриста я не тяну. Потом роль уже занята: Папа – их антихрист.

Конрад: Скорее скажи, что ты – Генрих.

Генрих: Это будет ложь. Я – Фридрих. Ты видел меня сегодня? Готов поспорить, ты на секунду сам поверил, что я – он?

Конрад: Да.

Генрих: Я всех разыграю. Не принимай это за злодейство или за шутовство – просто я никогда не был счастливее в моей жизни! И никогда не был в большей безопасности!

Конрад: Ты не падал в пропасть. Твоя пропасть ещё впереди.

Генрих: О, началась проповедь – я, что, попал на ночную мессу?

Конрад: Генрих, послушай меня: ты должен признать себя Генрихом. Они пойдут за тобой! Смотри, какие они потерянные!

Генрих: Да с Генрихом они будут ещё больше потерянные! Здраствуйте, я двенадцатый, нет, тринадцатый сын Фридриха, помните, меня ещё тогда низложили? Я вернулся, вы рады?

Конрад: Ты – первый сын.

Генрих: У отца нет первых сыновей. Все в болоте, как мне сегодня сказали… Конрад, ты поможешь мне?

Конрад: Как еще?

Генрих: Если бы ты поехал со мной, ты бы везде был моим свидетелем! Ты же прекрасно понимаешь, одного для толпы хватит!

Конрад: Нет уж. Прости, я оставляю тебя. Я сказал бы, что ты сломал мою жизнь, если бы благодаря тому случаю я не нашел Бога. Но не думаю, что это входило в твои планы. А теперь ты просишь меня участвовать в твоем безумии…

Генрих: Всё-всё, я понял. Всё-таки у тебя положительно выработался проповеднический тон. Я ухожу. Если меня будут жечь, приходи хоть, посмотри. (Хочет уйти) А, и еще… ты сегодня сказал: Бога. Чей Иерусалим – Бога. Ты это так, или?..

Конрад: Нет.

Генрих: То есть?..

Конрад: Оттилия в монастыре.

Генрих: А-а-а…

Конрад: Где она? (указывает на монашку) Вон она.

Генрих убегает, по дороге роняя подсвечник. Монашка оборачивается на шум.

Конрад: (себе, иронично) Совсем нет в нем страха.
9 сцена

Генрих выбегает на улицу. Подходит Дитрих.

Дитрих: Простите… Ваше Величество…

Генрих: Ты здесь откуда?

Дитрих: Прошу простить меня… Я услышал обрывки разговора.

Генрих: Ах, ты!.. (замахивается)

Дитрих: Нет, подождите, подождите! Я никому не скажу. Ни живой душе. Я только хочу сказать, что… (встает на колени) я все равно буду верен вам. Генрих вы – ну и что, Фридрих – да называйтесь как хотите! Вы – мой государь!

Генрих: Кто тебе подбросил эту идею?

Дитрих: Никто! Никто! Все верят в вас. Что вы воскресли, и все такое. Мой отец, я слышал, обсуждал с господином Шварценбергом, и они оба не сомневались!

Генрих: И зачем же ты мне это говоришь? Я же теперь в любой момент могу убить тебя из-за угла!

Дитрих: И зря. Отец Конрад вам не помощник. А я – помощник. Я единственный, кто знает вашу тайну. Разве я не полезен вам?

Генрих: Ничуть.

Дитрих: Но я верен вам.

Генрих: Верных людей не бывает. Даже твой меч тебе изменит. Впрочем… Был один верный мне человек. Да он умер.

Дитрих: Вот видите! Значит, бывают!

Генрих: А ты что думаешь?

Дитрих: Что?

Генрих: Как по-твоему, есть в мире верность?

Дитрих: По-моему, отец Конрад доказал вам свою верность.

Генрих: Молодец. Отвертелся. Вставай. Что ж, хочешь быть моей правой рукой и все такое? Тогда оставим твоего отца в городе – все равно он уже разваливается – и поедем собирать людей.

Приближается процессия, кричат: «Слава императору!»

Вормс. Совет князей.

Аббат Майнцский: Вы совсем Бога забыли?! Если Император и жив – это проклятый император! Всякий, кто подтвердит свою присягу ему, будет отлучен от церкви! Вы больше не слуги своего господина!

Торнвальд: Мы никогда не согласимся на такое предательство!

Хоффельд: Сперва мы подтвердим, что это он.

Аббат: Император мертв!

Дитрих: Тогда кто прошел через наши города, узнаваемый всеми?

Аббат: Вы хотели быть обмануты – и обманулись!

Торнвальд: А как же легенды о его возвращении?

Аббат: В Апокалипсисе ничего не сказано о последнем правителе-миротворце, церковью это признается как ересь.

Дитрих: Он избежал рук убийц.

Аббат: Кто же эти убийцы?

Дитрих: Те, кто прокляли его!

Аббат: Молодой человек! Вы уже давно нападаете на мать-церковь и, кажется, ожидаете избежать последствий!

Хоффельд: Прекратите эти угрозы. Если хотите – спрашивайте нашего правителя о чем пожелаете. Он показал нам Императорский перстень. Он доказал нам свое право. Все его сыновья покинули нас. Он – наш государь. Отречься от присяги ему будет предательством для любого.

Аббат: Я спрошу! Я спрошу! Подайте его сюда!

Генрих: Я все время стоял здесь, Ваше Слепотство.

Аббат: Ну, что, сын сатаны, ты признаешь свои грехи перед Богом?

Генрих: Интересное начало допроса, если признаю, то – Фридрих? Что ж выходит, один Фридрих – грешник?

Аббат: Ты прогнал архиепископа Вендреджизило из Кёльна!

Генрих: Потому что простые немцы не смогли бы произнести его имя на исповеди!

Все смеются.

Аббат: Ты прогнал настоятелей монастырей во многих городах!

Генрих: Вы, очевидно, особенно расстроились из-за монастыря в Майнце?

Все смеются.

Аббат: Кем ты себя возомнил?

Генрих: С этого вы собирались начать.

Аббат в ярости хочет порвать на себе одежду.

Генрих: Эй-эй, полегче, мы знаем, кто так уже доказывал свою правоту!

Все смеются.

Аббат: Да, только я стою не перед Христом, а перед Антихристом!

Генрих: Значит, вы признаете меня Фридрихом!

Торнвальд: Постойте, преподобный аббат, вы и впрямь только доказываете правоту нашего Императора. Если мы хотим доказательств, нам следует задавать другие вопросы. Если вы не против, я возьму на себя эту обязанность. Итак. Ваше Величество, расскажите, как вы попали в Германию.

Генрих: Меня пытались отравить. Это было в Фьорентино. Сразу скажу, не знаю, кто это был, кто-то из приближенных. Сначала я захворал, потом слег, слабея день ото дня. Один из моих слуг остался верен мне и сказал как-то тайком, что болезнь эта не естественного толка и что мне необходимо бежать, потому что я в кольце врагов. Он же вывел меня ночью и довез до Неаполя, где посадил на корабль. Он шел до Ниццы, и тем самым я смог избежать дороги через столь неблагосклонную ко мне Ломбардию. Дальше я шел пешком – сошел с корабля я уже с восстановленными силами. Через дружественные земли Бургундии в Швабию и – домой. Я искал поддержки и дошел до Кёльна. Там меня, наконец, узнали.

Торнвальд: Почему же ваших сыновей не было рядом?

Генрих: Конрад был со мной в Фьорентино. Боюсь подумать, знал он или нет. Манфред был в Сицилии.

Торнвальд: Почему вас не искали?

Генрих: Я не знаю. Возможно, искали, возможно – предпочли представить меня мертвым.

Торнвальд: Где ваши регалии?

Генрих: Разумеется, остались в Апулии. Но, как вы видите, перстень при мне.

Торнвальд: Что ж, это кажется вам убедительным?

Аббат: Это не искупает его вины перед церковью.

Торнвальд: Но снимает с него всякие подозрения.

Крик: «Самозванец!!!», затем вбегает Манфред.

Манфред: Вязать предателя!! Хватайте его!! Он лжет! Чтобы он ни говорил, все – ложь!

Генрих: (тихо) Манфред!

Дитрих: (тихо, Генриху) Что делать?

Генрих: (тихо) Как, что делать? Вот она, игра! (громко) Подойди…

Манфред замедляется, подходит.

…и посмотри на меня.

Манфред: Своими руками я похоронил отца!

Генрих: Да. Но я не умер. Посмотри на меня.

Манфред: Глаза не обманут меня – он мертв!

Генрих: Разве может это быть кто-либо еще, кроме меня?

Манфред: Да чего стоит внешняя схожесть?!

Генрих: Разве ты похоронил меня не с этим перстнем?

Манфред смотрит и не может понять.

Генрих: Разве я не говорил тебе, что никто не отнимет у меня этого перстня?

Манфред: Это же… тот самый перстень! Но как?!

Генрих: Я вернулся. Я не мог покинуть свой народ. Чего стоят проклятья Папы? Смотри, я жив!

Манфред: Клянусь душой, он был как лед! Врачи подтвердили, что он мертв! Мы похоронили его!

Генрих: И все же ты узнаешь меня!

Аббат: Ты узнаешь его?!

Манфред: Я отказываюсь верить. Это невозможно!

Хоффельд: Ты узнаешь его в лицо?!

Манфред: А ты не признаешь его?! Ты же видел его!

Хоффельд: Но я всё-таки не его сын…

Аббат: Но ты говоришь, вы похоронили его! Как-то это противоречит вашей истории.

Генрих: Очевидно, они положили меня в склеп, когда я был при смерти. И мой слуга спас меня. Я плохо помню те дни.

Аббат: Но что же вы умолчали, где теперь ваш слуга??

Генрих: На корабле был шторм, и он свалился за борт. В Ниццу я приехал уже без друга.

(Манфреду) Подтверди – я был болен. В Фьорентино.

Манфред: Так.

Генрих: Заболел я по странным причинам.

Манфред: Да, вы просто вернулись с охоты и слегли.

Генрих: Подтверди – из всех регалий на мне остался только перстень.

Манфред: Да.

Генрих: Веришь ты моему воскрешению? Как и предсказывали?

Аббат: Это крестьянская ересь!!

Манфред: Все мы в Апулии ждали, что Император… воскреснет. Но не здесь.

Генрих: Значит, ты веришь в меня?!

Манфред: Отец! Я… но это его лицо, его волосы, его шрам, его руки!.. И перстень! Отец!! (обнимает его)

Аббат: Это святотатство!

Хоффельд: Замолчите!

Генрих: Итак, сын, будем праздновать! Мое воскрешение из мертвых!

Торнвальд: Ваше Величество, не время праздновать! Монголы в Венгрии – и Бела³ просит нас о помощи! Даже Папа признает, что только Германия сможет их остановить! По словам тех, кто встречал монголов, это войско, какого нам ещё не приходилось видеть!

Манфред: Что же, отец, за оружие! Как раньше!!

Генрих: Всем князьям – собрать своих людей. Мы выступаем через три дня. В Баварию!

Все расходятся, остаются Генрих и Манфред.

Манфред: Отец, с тех пор, как ты… мы с Конрадом только и делали, что воевали между собой, кому достанется Апулия. И, наконец, мы оба поняли – ты не оставил достойного преемника! Мы ничему не успели научиться.

Генрих: Знаешь, я всегда верил в учебу на практике. Вот мы сейчас и!.. а?

Манфред: Отец! Если бы ты проводил с нами побольше времени! Прости, я знаю, это слишком много – требовать этого после того, как ты вложил столько сил в Генриха, и он так предал тебя!

Генрих: (резко смотрит на него) Генрих не предавал меня!!

Манфред: Как же? Что же весь тот бунт?

Генрих: Генрих… ах, впрочем, забудем. Неудачный пример.

Манфред: Но, отец, он же твой первенец. Ты очень сокрушаешься о нем?

Генрих: Генриху не нужно было мое внимание, все, что ему нужно было – это его собственное внимание к себе. Он всегда жил в тени меня и мечтал выйти на солнце. Но чтобы это было то же солнце, что светило на меня. Как только он пытался выйти, все, что он видел – тучи, слякоть и снег! Разве я мог помочь ему? Он не искал ничего собственного, а хотел только заимствовать уже прожитое мною! Поэтому когда он остановился на миг и увидел себя, он понял, что стоит спиной к собственному солнцу, пытаясь поймать мое.

Манфред: Отец! Как ты любил его! И как понимал! Я постараюсь никогда тебя так не разочаровывать.

Генрих: Я не говорил, что Генрих разочаровал меня.

Манфред: Да? А мне показалось, сказал. Прости. Я пойду готовить своих людей к выходу! Любимый отец! (целует ему руку, уходит)

Подходит Дитрих.

Дитрих: Вот это успех, Ваше Величество! Я до конца не верил!

Генрих: Да, это победа… Ты видел? Он говорил со мной, как сын с отцом?

Дитрих: Да, удивительно.

Генрих: А я – как отец – со мной… По-моему, я даже говорил не то, что, думаю, говорил отец, а что он действительно думал. Неужели он так думал обо мне? Неужели… он разочаровался во мне? Значит… значит, он чего-то от меня ждал?
Конец акта

III акт

Осада Комо. Генрих и Дитрих в палатке.

Дитрих: Ваше Величество, а как же ваше обещание?..

Генрих: К чертям обещание!! Чертовы ломбардцы!!! Интересно, они и у отца все внутренности проели?!? Сколько мы здесь торчим?! Сколько???

Дитрих: Всего месяц, государь. Ваш отец стоял у осажденных городов годами.

Генрих: Это что сейчас был за тон?! По-твоему, это пример успешной военной политики?!!

Дитрих: И все же вы забыли о вашем слове.

Генрих: О твоей женитьбе?!? Ты предлагаешь, может, прямо здесь?!

Дитрих: Я говорил вам, одного письма будет достаточно. Граф Шварценберг всегда относился ко мне холодно, но отца моего любил – ваше слово должно умастить его.

Генрих: Не учи меня, что как делать!! Слышал?! Не учи!! Пошел вон!

Генрих выходит сам. Попадает в суматоху битвы.

Генрих: Филипп! Военачальника мне!

Филипп: Здесь, государь.

Генрих: Как наши дела?

Филипп: Пока так же, Ваше Величество. Вам лучше пройти назад в ваш шатер.

Генрих: Я спрашиваю, ничего нового?

Филипп: Ничего. Вчера несколько человек попали на стену благодаря усилию лучников, но… я отчитывался вам уже вчера.

Вдалеке падает одна из штурмовых лестниц с людьми.

Генрих: Боже! Лестница!!

Филипп: Обычное дело, государь. Скидывают десятками.

Генрих: (себе) Ха! Раньше я дрожал от одной лестницы, а теперь они падают сотнями! Хаха! (вслух) Сколько ты думаешь, мы ещё продержимся?

Филипп: (удивленно) Сколько Ваше Величество велит!

Генрих: А, да, конечно. Ну что ж, молодцы! Молодцы! Продолжайте!

Видит одного из солдат.

Генрих: Эй, ты! Старик!!

Подходит Тиле.

Тиле: (ошарашенно) Мой государь!..

Генрих: Тихо, тихо, идем в палатку!

Тиле: Мой… государь!.. Родимый! Отец мой!

Заходят в палатку.

Генрих: Что хочешь, пить, есть?! Видишь же, у меня все есть! (смеется)

Тиле: Да что мне может быть нужно?! Вы живы!! Вас снова сделали королем!!!

Генрих: Э-э, Тиле, ты должен знать одну вещь… Но ты садись! Вот (протягивает ему бокал с вином, тот берет и забывает о нем). В общем… Я больше не государь Генрих.

Тиле: А! Так это старая новость, Ваше, господин мой, вот я-то и дивлюсь, что вас сюда пустили.

Генрих: Нет-нет, я – государь, только… в общем, меня принимают здесь за Фридриха.

Тиле: А! Так что ж вы им не скажете?..

Генрих: Потому что я…сам сказал им, что я – Фридрих.

Тиле: А зачем?

Генрих: Друг мой, это не такой легкий вопрос.

Тиле: Да?

Генрих: Я… я хотел править хорошо, как отец. Понимаешь?

Тиле: Ну, и сказали бы: «Я – Генрих, я буду править, как мой отец». Так же все сыновья делают!

Генрих: Да, но никто не поверил бы мне!

Тиле: А вы бы доказали!

Генрих: А, Тиле, хватит этого разговора. Ты же помнишь, я был никчемный правитель. А теперь!..

Тиле: А что теперь?

Генрих: Я повелеваю тысячами! Одно мое слово – и они делают все, что я хочу! Можешь

себе представить?

Тиле: А что вы такого особо хотите? А то я мог бы…

Генрих: Да нет, Тиле, ты ничего не понял!

Тиле: Нет, просто странно это, господин, делают всё, что вы хотите, не думаю я, что ваш отец так управлял своей империей.

Генрих: Что же, он, по-твоему, делал?!

Тиле: Ну, как. Он ходил в Крестовые походы, помните, он составил свой собственный свод законов!

Генрих: Да ты неправильно понял!! Я не делаю только то, что хочу! Думаешь, я хочу торчать у этого чертова города?!

Тиле: А кто же хочет?! Вы не хотите, мы не хотим, да и горожане, кажется, тоже не в восторге! (смеётся)

Генрих: Ладно… Пойдёшь снова в мои слуги?

Тиле: Да если б вы не сказали, я бы вцепился и пополз за вами по полу!!

Генрих: Хорошо! Только, запомни: ты должен называть меня Фридрихом.

Тиле: Да как же так?! Чужое имя!! Да ещё вашего отца-императора!! Да как же так можно?!

Генрих: Черт, ты, что, не понимаешь?!

Тиле: Да кто же поймёт такое? Государь, заканчивайте с этой ересью! Ну его! Это же как-то… не по-божески!

Генрих: Ладно, давай просто будешь помалкивать и сам звать меня «Ваше Величество», а?

Тиле: Так это я всегда, это ж ваш настоящий титул!

Входит Филипп, за ним – Дитрих.

Филипп: Ваше Императорское Величество…

Тиле: Хм-хм!

Генрих: Продолжайте!

Филипп: Солдат, ты что здесь делаешь?! (Генриху) Он жаловался?!

Тиле: Нет, господин, это мой старый хозяин, мы встретились на поле!

Филипп: Ах!..

Тиле: Только вы зря его так называете: всё-таки…

Генрих: Тиле, молчать!! Или я тебя выпорю!!

Тиле: Молчу, государь.

Генрих: Докладывайте.

Филипп: Комо прислал условия перемирия. Принёс вам посмотреть.

Генрих: Оставь здесь. Можешь идти.

Филипп уходит.

(к Тиле) Ты тоже. Что я тебе сказал, помнишь?

Тиле: Сил нет, Ваше Величество! Как же вы так жить будете??

Генрих: Живу, как видишь. Пока прощай.

Тиле: Дайте же я вас расцелую! (Целует в щеки) Прощайте, господин! Храни вас Бог!

Тиле уходит.

Дитрих: Он вас знает!

Генрих: Да.

Дитрих: И что вы собираетесь делать?

Генрих: Я попытался приказать молчать. Он и повиновался бы, да мозгов…

Дитрих: Подкупить?

Генрих: Не тот это человек.

Дитрих: Тогда…

Генрих: Совесть у него какая-то… крестьянская! И не понимает почему, а уже ему за всех совестно! Вот ведь где честь настоящая! А? Что скажешь?

Дитрих: Однако он нам опасен.

Генрих: Да, одно сегодня чего стоит!.. Придется с ним поработать!

Дитрих: То есть?..

Генрих: Можешь идти.

Дитрих: Как вам угодно.

Дитрих уходит.