Джон Дуглас и Марк Олшейкер

Впервые со времен учебы в школе права Джек зачастил в юридические библиотеки. Он начал изучать историю «хабеас корпус», его развитие. Затем отправился на Капитолийский холм, в библиотеку комитетов Конгресса, и прочитал протоколы всех слушаний после вынесения приговора, которые только смог найти.

— Мне хотелось понять, кто участвовал в этих процедурах и какие показания давали эти люди. Возможно, я плохой исследователь, но я не нашел ни единого упоминания о жертвах или их представителях, которые бы давали показания в законодательном собрании или в Сенате о необходимости реформы «хабеас корпус». Выступали всегда судьи, юристы, эксперты, академики, адвокаты, политики — но только не жертвы. А мне казалось, что по этому вопросу необходимо выслушать мнение жертв.

Весной 1990 года состоялся ряд заседаний законодательного собрания. Джек предложил свою помощь в качестве свидетеля, но ему ответили, что не могут понять, зачем нужны представители жертв на заседании, посвященном реформе «хабеас корпус». Однако Джек продолжал звонить, посещать Сенат и законодательное собрание и собирать сведения. Действия Джека привлекли внимание Шери Нолан, заместителя директора службы связей Министерства юстиции. Поэтому, когда Филлис Каллос, президент известной некоммерческой организации, борющейся за права жертв преступлений «Граждане за закон и порядок» (ГЗП) из Окленда, Калифорния, обратилась в местное отделение Министерства юстиции с вопросом о том, как донести до министерства мнение о необходимости реформы «хабеас корпус», Нолан порекомендовал связаться с Джеком и Труди. Так началась история, благодаря которой супруги Коллинз вошли в число самых выдающихся, настойчивых и компетентных адвокатов жертв преступления в стране. Джек и Труди быстро стали директорами восточного филиала ГЗП. Они сумели объединить более двадцати организаций, отстаивающих права жертв, представляющих свыше 50 тысяч членов, упорно стремящихся придать движению достаточно веса, чтобы повлиять на законодательство.

Фрэнк Кэррингтон стал во многих отношениях отцом движения за права жертв в США. Бывший морской пехотинец, работавший в правоохранительных органах, а затем ставший прокурором, Кэррингтон

написал несколько книг по этому вопросу и возглавлял или работал буквально во всех органах или комиссиях, связанных с правами жертв. Он был членом комитета учредителей Национальной организации

помощи жертвам, председателем Комитета помощи жертвам преступлений при Американской ассоциации адвокатов, членом комиссии президента, созданной в 1982 году в поддержку жертв преступлений. Кэррингтон не был жертвой преступления или членом семьи жертвы. Он просто видел воздействие преступлений на семьи, видел серьезные нарушения системы уголовного правосудия и решил принять меры. Он тщательно и систематически исследовал факты и вопросы, чтобы добиваться завершения подачи прошений по «хабеас корпус» и защищать жертвы от несправедливого отношения. Он пришел к заключению, которое считает неотвратимым:

— Ни один человек в здравом уме не станет всерьёз утверждать, что, недопустимые иным способом, последствия нарушения закона о «хабеас корпус» могут быть оправданы, поскольку они приводят к «осуществлению правосудия», а именно освобождению несправедливо осужденных подсудимых. В основном мы имеем дело с ситуацией, в которой жертвы или те, кто пережил страшное, насильственное, гнусное преступлейие, буквально держатся за ожидание правосудия или по крайней мере надеются на него. Кэррингтон ознакомился с делом Коллинзов вскоре после того, как Джек и Труди присоединились к

ГЗП, и это дело произвело на него глубокое впечатление. Он настоял, чтобы Джек опубликовал историю Сюзанны и взгляд на систему уголовного правосудия глазами жертвы. Кроме того, он также уговорил Комитет поддержки жертв преступлений при Министерстве юстиции опубликовать и распространить эту историю.

Вдохновленный заботой и участием Фрэнка, Джек выпустил буклет в сотрудничестве с Ли Ченселлор, исполнительным директором фонда юридических реформ. На первой странице красовалась цветная фото-

графия Сюзанны в форме ВМС, далее шло описание того, что с ней случилось, и история процесса — после того, как Верховный суд Теннесси отверг апелляцию Эли. В буклете приводились подробности нару-

шения закона о «хабеас корпус», в том числе комментарии экспертов по этому вопросу. Буклет распространяли повсюду. Десятки тысяч экземпляров читали по всей территории США. Я узнал

об этом, когда Джек приехал в Квонтико побеседовать с представителями ФБР и Национальной академии. Я сам держал стопку буклетов на своем столе в Квонтико, предлагая их посетителям.

Примерно одновременно с выходом в свет этого буклета, в начале марта 1991 года, генеральный прокурор Ричард Торнберг провел в Вашингтоне конференцию, известную под названием «саммита о пре-

ступлениях». На этом трехдневном собрании, проведенном в отделе «Шератон-Парк» с участием экспертов и заинтересованных лиц со всей страны, выступили сотрудники правоохранительных органов, конг-

рессмены, прокуроры, мэры, представители центров помощи жертвам насилия и других организаций и более десятка жертв преступлений и членов их семей. В числе приглашенных были и Джек и Труди Коллинз. Президент Джордж Буш посетил конференцию и сделал личное заявление, а Сандра Дэй 0'Коннор из Верховного суда обратилась к собравшимся с речью, сообщив, что, по ее мнению, нынешние процедуры «хабеас корпус» представляют собой замкнутый круг апелляций, движение по которому начинается после того, как обычные меры приняты и срок подачи нормальных апелляций истёк.

В конце конференции, на заседании, которое возглавил Торнберг, каждая группа получила возможность сделать заявление о своих целях и оценить нынешнее положение дел. Джека попросили выступить

от имени жертв. Суть его выступления заключалась в следующем: почти все до единого жертвы преступления соглашаются с тем, что после самого преступления наиболее мучительной ношей для них становится незавершенность судебного процесса.

— Пока мы не узнаем, что наказание тех, кто жестоко обошелся с нами или с нашими близкими, завершилось, мы не в состоянии снова вернуться к жизни.

Два месяца спустя, 7 мая 1991 года, Джек впервые предстал перед Конгрессом на заседании по реформе «хабеас корпус», вызванный сенатским юридическим комитетом, возглавляемым Джозефам Биденом из

Делавэра.

— Мне хотелось завладеть их вниманием, не просто сказать: «Ваши законодательные предложения ужасны», а заставить их понять, что значит быть жертвой. Потому я начал с рассказа о том, что случилось с Сюзанной, сравнил ее страдания в ночь смерти со сравнительно небольшим неудобством, которое испытал ее жестокий убийца, которому, благодаря нарушению «хабеас корпус», позволили жить несколько лет после того, как присяжные вынесли ему смертный приговор. В сущности, я сказал: «Позвольте рассказать вам о чудовище, которое избежало смерти». В сильных выражениях я описал зверства преступника и мучения Сюзанны.

Стивен присутствовал на заседании вместе с Труди, вся галерея была заполнена желающими послушать судью из федерального апелляционного суда, президента Американской ассоциации адвокатов, генерального прокурора Калифорнии, бывшего прокурора Теннесси и многих других. До начала заседания сенаторы Стром Термонд и Оррин Хэтч подошли поздороваться с Коллинзом, что Джек счел трогательным и многозначительным знаком, первым ощутимым свидетельством заинтересованности со стороны членов законодательного собрания. К ним присоединился Манус Куни, член юридического комитета,

решительно отстаивавший дело Джека в качестве представителя профессионального персонала комитета. Главная мысль, которую хотел донести до слушателей Джек, заключалась в следующем: судебный процесс после вынесения приговора, особенно «хабеас корпус» как вопрос, надо связывать с правами жертвы.

— Ошибки нет, — утверждал он. — «Хабеас корпус» — такой же вопрос о правах и реабилитации жертвы, как вопрос юриспруденции или федерализма.

Он открыл душу, говоря:

— Я — бывший служащий госдепартамента. Во время работы за рубежом я и моя семья активно пропагандировали достоинства нашего демократического образа жизни и его социальные институты, в том числе и систему уголовного правосудия. Господин председатель и члены комитета, сегодня я бы не смог этого сделать и не сделал бы. Когда я вернулся домой и мою дочь убили, система уголовного правосудия нашего народа показала мне и моей семье свое истинное лицо. Да, это правосудие — но предназначенное во многом для убийцы с ее задержками, волокитой, пересмотрами, отсрочками, проверками, слушаниями, обследованиями, апелляциями и прошениями. А для нас - жертв, она означает пренебрежение, неуверенность, ожидание, раздражение, снова ожидание, несправедливость и растущее чувство отчаяния.

После этого заседания Джек почувствовал, что правила игры наконец-то начинают меняться. Впервые была выслушана точка зрения жертв на «хабеас корпус». Джек придал этому вопросу человеческое и личное значение, доступное для понимания обычного гражданина, а не только искушенного правоведа.

— Мы дали понять, что впредь жертвы не собираются молчать.

Они продолжали строить национальную коалицию жертв. Поддерживали контакты с маленькими и средними группами по всей стране и знакомились с их руководителями. Они просили людей, самих ставших жертвами, выступить в Конгрессе и публично увязать свой личный опыт с системой уголовного правосудия. Сенаторы и конгрессмены наконец начали выслушивать многочисленные жертвы по вопросу, который прежде считался входящим только в компетенцию экспертов.

За годы отставки, когда большинство людей привыкают к покою и расслабляются, Джек приобрёл воинственность. Вместе с Труди они выступали по телевидению либо распространяли свои взгляды с

помощью других людей. Они участвовали в шоу Мори Повиш вместе с супругами из Канзаса, дочь которых была зверски изнасилована и убита. Продюсер посоветовал им пригласить психиатра или психолога, который объяснил бы поведение убийц и насильников.

У Джека нашелся такой знакомый. Он порекомендовал выдающегося вашингтонского психолога, доктора Стэнтона Сеймнау, автора такой известной работы, как «Криминальное сознание изнутри», который вместе с покойным психиатром доктором Сэмюэлом Йохельсоном провел первое исследование криминального поведения в больнице св. Елизаветы. Наряду с доктором Парком Дитцем из Калифорнии, Сеймнау считается одним из немногих профессионалов в сфере психического здоровья, который по-настоящему понимает криминальную личность и придерживается насчет нее той же точки зрения, с которой мы изучаем ее в Квонтико. Как и следовало ожидать, многие психиатры и психологи, не проделавшие таких исследований, как эти двое, не разделяют их взглядов и отношения к криминальному поведению.

В ходе программы супруги Коллинз и вторая пара рассказали свои истории. Каждый, кто в состоянии совершить нечто подобное, должен быть больным, безумным, невменяемым — разве нет? Нет. Если вам

угодно, называйте этого человека больным, объяснил Сеймнау, но он отнюдь не «невменяемый» — потому что он в пределах рассудка верен своим идеям и ценностям. Преступник такого типа отличается от

остальных людей характером и мышлением. Нам трудно понять, что кому-то из людей хочется совершить такое ужасное злодеяние, но тем не менее это так. В результате деятельности в защиту жертв и впечатляющего выступления на национальном саммите генеральный прокурор Уильям Барр (преемник Дика Торнберга) пригласил Джека стать сотрудником Министерства юстиции, особым ассистентом директора Комитета по защите жертв преступлений. Эту работу Джек начал в декабре 1991 года и выполнял два года. В его обязанности входило быть официальным правительственным адвокатом жертв преступлений и их семей. Он разбирал запросы от жертв и организаций, защищающих их, давал консультации по законодательным инициативам, готовил публикации о деятельности комитета и в общем пытался придать человеческое лицо бюрократии и официальным процедурам.

Часть этой работы составляли поездки по всей стране, выступления о Фонде жертв преступлений, созданном по указу 1984 года о жертвах преступлений, который требовал, чтобы имущество преступников

передавалось в особый фонд с целью выплаты непосредственных компенсаций как жертвам, так и различным службам поддержки. В их число входили службы терапии и консультаций, женские приюты, центры по преодолению кризиса после изнасилования, поездки на судебные процессы, оплата работы нянь на время этих заседаний — словом, все, что могло помочь жертвам, соприкоснувшимся с системой.

Тем временем Джек продолжал выступать перед комитетами Конгресса, а дополнительное расследование апелляций Седли Эли продолжалось. Хэнк Уильяме говорил: «Джек поставил перед собой задачу дер-

жать Конгресс в курсе этого дела».

Что поддерживало в нем силы? Что заставляло Джека и Труди сосредоточиться на реформах всей системы, каких бы затрат это ни требовало? Они говорят, что просто хотели видеть, как свершится правосудие, что они не могли успокоиться, пока не пройдут последнюю милю пути вместе с Сюзанной. Стивен рассказывает:

— Им казалось, что Сюзанна следит за каждым их шагом, и, по-моему, они хотели дать ей понять, что даже после смерти она много значит для них. Чем больше они могли бороться за нее и за таких, как она, тем больше любви они могли проявить к ней. Сюзанна погибла, так и не став зрелой женщиной, и родителям не представилось случая увидеть её взрослой. Так они пытались справиться с незаконченным делом. На всем протяжении процесса подачи апелляций и дополнительного пересмотра дела обвинители Эли стояли на своем. Он вновь подал прошение, на этот раз пытаясь обжаловать решение суда низшей инстанции отказать ему в прошении о смягчении приговора, и прошение было отправлено в государственный суд по уголовным апелляциям. Его заслушал комитет из трех судей в Джексоне, Теннесси, в октябре 1992 года.

Как бывало каждый раз в сложные моменты процесса, Джек и Труди отправились дать устные показания. Теперь адвокаты Эли заявляли не только о некомпетентности первой команды защитников, но и о том, что судья должен был получить отвод, поскольку, помимо прочих упущений, он выказал предубеждение к подсудимому в речи, произнесенной перед группой гражданских лиц. Этими словами, которые, к сожалению, можно было истолковать двояко, оказалось высказывание о том, что проблему переполненности некоторых тюрем можно решить, если «просто казнить заключенных, которым уже вынесен смертный приговор».

Судейскую комиссию возглавляла судья Пенни Уайт, обладающая талантом красноречия женщина лет сорока, с впечатляющими рекомендациями. Но с самого начала Джек почувствовал, что с судьей Уайт им не повезло.

— С первых же минут по её жестам, взглядам, манере говорить — словом, по всему — нам стало ясно, что она поддерживает защиту. Разница в ее отношении к защитникам и обвинителям бросалась в глаза. Защите доставались улыбки, а обвинителям — замечания вскользь и почти ухмылки, обращенные к одному из судей. Она дала обвинителям сравнительно немного времени для выступлений, но защиту выслушала внимательно и постоянно поощряла.

Уголовному апелляционному суду понадобилось время с октября 1992 по апрель 1994 года, чтобы принять решение, в котором, в сущности, говорилось, что судья обязан был попросить отвод, ~ значит,

предстоял новый суд низшей инстанции с новым судьей. Этот процесс длился с апреля 1994 по август 1995 года. В числе прочих доводов в заявлении о неэффективной защите адвокаты упомянули и тот, что психическое состояние Эли обследовало недостаточное количество экспертов-медиков, хотя после первой апелляции Верховный суд штата не усмотрел по этому вопросу никаких нарушений, в сущности, начало процесса трижды откладывали именно по причине медицинских обследований.

— На самом деле,— замечает Хэнк Уильяме,— защита приглашала других врачей, чтобы проверить, что мог упустить Роберт Джонс. Иными словами, Джонса обвиняли в некомпетентности — за то, что он со-

гласился с мнением целого отряда экспертов-медиков.

Кстати, за все годы, прошедшие после процесса, ни Хэнк Уильяме, ни я не получили ни единой крупицы свидетельств тому, что Билли или Смерть вновь завладевали сознанием Седли Эли. Мы так и не увидели со стороны Эли ни малейших проявлений скорби или раскаяния. Защита продолжала хвататься за каждую соломинку.

Тем временем Джек почувствовал, что его силы иссякают. Ему не хотелось прекращать борьбу на общенациональном уровне, но он понял, что, если он не отступит и не передаст свои полномочия на время кому-нибудь другому, потеряет гораздо больше. Он изнывал от усталости и депрессии, страдал одышкой, высоким давлением и повышенным содержанием холестерина в крови.

Труди говорила ему:

— Ты вымотался, и я тоже. Нам надо уехать из Колумбии, иначе мы умрём здесь.

Они посоветовались с друзьями, осмотрелись и в конце концов остановили выбор на старом и почтенном Уилмингтоне, Северная Каролина. Они перебрались туда летом 1994 года. Расположенный возле реки Кейп-Фир на расстоянии менее десяти миль от живописных пляжей Атлантики, он был значительно удален от привычного Коллинзам Нью-Йорка, но вполне их устраивал.

Обосновавшись в одноэтажном доме, окруженные сувенирами прошлых путешествий по миру и многочисленными фотографиями Стивена и Сюзанны, супруги попытались успокоиться и привести свою жизнь в порядок.

31 августа 1995 года новый судья, Л. Т. Лафферти, назначенный ввиду решения Пенни Уайт, принятого в 1994 году, постановил, что основания для признания защиты неэффективной отсутствуют. Вдобавок во время рассмотрения прошения Эли он выслушал показания опытных экспертов о дополнительном медицинском обследовании. К тому времени после смерти Сюзанны Коллинз прошло более десяти лет.

Спустя месяц дело, которое уже было, по сути, завершено, передали в Верховный суд Теннесси, который постановил, что при определенных обстоятельствах во время дополнительных рассмотрении должно

быть приведено свидетельство эксперта со стороны штата. На этом основании защитники Эли обжаловали решение судьи Лафферти и подали новую апелляцию в уголовный апелляционный суд. Прокурор Теннесси также подготовился к такому ходу собственным заявлением, и теперь обе стороны ждали даты начала устных прений. Однако наученные горьким опытом Джек и Труди опасались, что возникнет ещё какая-нибудь проблема, а вслед за ней и другие.

Решение вопроса о предположительно неэффективной защите заняло много времени. Если наша эпоха характеризуется отсутствием личной ответственности за что-либо, то вместе с тем мы торопимся возложить эту ответственность или вину на других. То же самое происходит во время многочисленных медицинских судебных обследований: если результаты не удовлетворяют вас, почему бы не обвинить в этом кого-то другого?

По-моему, Хэнк Уильяме нашел удачное решение этой проблемы. Перед началом процесса составлялся список из пятидесяти вопросов — почти как контрольный список перед полетом. Защитник должен от-

ветить на каждый вопрос или проверить каждый шаг, а затем судья в ходе собственной оценки должен вызвать подсудимого на трибуну и спросить, удовлетворен ли он. Только после этого судья подтверждает, что подготовка-защиты сочтена достаточной. В конце процесса, перед вынесением приговора, судья должен принять еще одно решение об адекватности защиты. Все эти решения вносятся в протокол. Этот метод не устраняет всех проблем с заявлениями о некомпетентном представлении дела, но требует большой работы. В делах, где защита действительно проявляет некомпетентность, суд узнает об этом в надлежащее время — в начале заседания.

Уильямс считал непростительным оскорблением нападки на компетентных и преданных своему делу адвокатов только с целью юридического маневрирования.

— Проблема состоит в том, — объясняет он, — что противники смертной казни считают любые свои действия оправданными, поскольку оправдана их цель. Такие взгляды опасны в свободном обществе.

Впрочем, не обошлось и без значительных побед. Основной текст закона, предусматривающего реформу «хабеас корпус» на федеральном уровне, был наконец принят Конгрессом и подписан президентом

Клинтоном 24 апреля 1996 года. Публичный закон 104-132, закон об антитерроризме и эффективной смертной казни, был разработан, чтобы положить конец бесконечной подаче прошений «хабеас корпус». Прежде чем прошение по данному случаю могло быть заслушано федеральным районным судом, его значение должна удостоверить комиссия из трех судей федерального окружного апелляционного суда. Учитывая другие положения нового закона, это обстоятельство должно было наблюдаться крайне редко. А установление лимитов времени и для подачи прошения, и для его рассмотрения федеральным судом во многом способствовало предотвращению неправомерных отсрочек. Принятие закона состоялось благодаря совместным усилиям множества лиц и организаций. Но, на мой взгляд, и по мнению таких людей, как Хэнк Уильяме, реформе «хабеас корпус» мы во многом обязаны Джеку и Труди Коллинз, а также людям, как и они, уверенным в силе каждого гражданина, вдохновленным преданностью погибшим близким и решившимся ворваться в кулуары власти и потребовать справедливости.

— Повсюду на этом законе остались следы Сюзанны, — шутит Джек.

Разумеется, на уровне штатов каждому из них предстояло провести собственную реформу, а апелляции Седли Эли еще не достигли федерального уровня, поскольку слишком много времени было потрачено на проведение процесса в Теннесси. Такие испытания повторяются для других жертв и их семей по всей стране. В последней многолетней отсрочке Джек и Труди винили судью Пенни Уайт, которую после апелляционного суда по прошению Эли в 1994 году губернатор Нед Мак-Вертер назначил в Верховный суд Теннесси. Как во многих штатах, назначенных в Верховный суд судей переизбирает публичный референдум. На этом референдуме у кандидатов нет противников, их избиратели голосуют только за них или против. И обычно при таком голосовании за кандидата голосует подавляющее большинство избирателей. Назначение Пенни Уайт предстояло утвердить 1 августа 1996 года.

Джек, Труди и их товарищи по несчастью считали, что судья Уайт просто противница смертной казни, несмотря на факт существования закона о ней в Теннесси. В 1994 году они отправили письмо губернатору Мак-Вертеру, убеждая не назначать судью Уайт в Верховный суд. Кроме того, супруги Коллинз были настолько уверены в ошибочности ее других решении и демонстративном пренебрежении к жертвам, что совершили поездку за 1400 миль в Теннесси, чтобы активно поддержать кампанию против её назначения в Верховный суд. При этом они тесно сотрудничали с Ребеккой Исли из Бернса, Теннесси, известной защитницей жертв преступления. В 1977 году её сестру зверски убил по заказу её муж. Через двадцать лет после той трагедии дело сестры Ребекки Исли продолжало кочевать по инстанциям.

Давая интервью о «юридическом пинг-понге», которому они подверглись, беседуя с журналистами, выступая на пресс-конференциях и по телевидению, Коллинзы и другие защитники жертв преступлении

предприняли активные меры, чтобы подчеркнуть своё оправданное нежелание видеть Пенни Уайт членом Верховного суда штата. Они помогли опубликовать в газетах подробности многих ее решений по важным

процессам. Им противостояла кампания в поддержку Пенни Уайт, средств у которой было в десять раз больше, чем у ее противников.

Противники судьи Уайт цитировали ряд её решений, в которых она открыто высказывалась против казни и против жертв преступлений. В числе рассматриваемых ею дел было совершенное в 1991 году убийство полицейского штата Теннесси Дуга Триппа. 19 мая 1991 года Джон Генри Уоллен подъехал к Триппу, сидящему в патрульной машине, и двенадцать или тринадцать раз выстрелил ему в голову, шею

и плечо из оружия 22-го калибра. Трипп даже не успел вынуть свой револьвер из кобуры. Убийца признался, что заранее обдумал своё решение пристрелить полицейского. На суде было зачитано признание Уоллена о том, что он ненавидит всех полицейских; однажды он сказал своей подруге, что убьет Триппа, или же Трипп убьёт его. Суд признал Уоллена виновным в убийстве первой степени.

Когда дело было передано в уголовный апелляционный суд в ноябре 1995 года, судья Уайт объяснила, что доказательств преднамеренности убийства со стороны Уоллена недостаточно, следовательно, его следует обвинить в убийстве второй степени. Двое других судей не согласились с ней. «Из контекста невозможно сделать вывод, когда возникло решение об убийстве — за несколько месяцев или за несколько секунд до него», — записала Уайт в решении суда. Это мнение возмутило многих, особенно сотрудников правоохранительных органов, которые ежедневно рискуют своей жизнью, и, в частности, брата Дуга Триппа, Дэвида, детектива из окружного управления шерифа.