Джон Кракауэр в диких условиях

Глава третья

КАРТЭЙДЖ

Картэйдж, городок в Южной Дакоте с населением 274 человека, — это сонная горстка домиков из вагонки, опрятных двориков и видавших виды кирпичных фасадов, скромно поднимающихся из беспредельности северных равнин, плывущих по морю вечности. Величавые ряды тополей укрывают тенью сеть улиц, которых редко беспокоят проезжающие автомобили. В городе одна продовольственная лавка, один банк, единственная станция заправки и одинокий бар — «Кабаре», в котором Уэйн Вестерберг потягивает коктейль и пожевывает ароматную сигару, вспоминая странного молодого человека, известного ему под именем Алекс.

Фанерные стены «Кабаре» увешаны оленьими рогами, рекламой пива «Олд Милуоки» и слащавыми картинками с взлетающими птицами. Сигаретный дым вьется от сидящих группами фермеров в комбинезонах и пыльных камуфляжных кепках, чьи усталые лица мрачны, как у углекопов. Говоря короткими деловитыми фразами, они громко беспокоятся о переменчивой погоде и полях подсолнухов, слишком влажных, чтобы их можно было срезать, в то время как над их головами глумливая физиономия Росса Перо⁹ ухмыляется на беззвучном телеэкране. Через восемь дней народ изберет Билла Клинтона президентом. Прошло почти два месяца с тех пор, как тело Криса МакКэндлесса было обнаружено на Аляске.

— Алекс любил этот коктейль, — хмуро говорит Вестерберг, крутя лед в своем Белом Русском¹⁰. — Обычно он сидел здесь в углу бара и рассказывал нам удивительные истории о своих путешествиях. Он мог говорить часами. Немало ребят здесь по-настоящему привязалось к старине Алексу. Странная штука с ним приключилась.

Вестерберг, очень подвижный, с мощными плечами, с черной бородкой клинышком, владеет элеватором в Картэйдже и еще одним — в нескольких километрах от города, но проводит каждое лето руководя бригадой комбайнеров, следующей за сбором урожая от Техаса и до канадской границы. Осенью 1990 года он завершал сезон на севере Монтаны, собирая ячмень для «Курс» и «Анхойзер-Буш»¹¹. 10 сентября, выезжая из магазина запчастей, где он купил несколько деталей для барахлящего комбайна, он наткнулся на автостопщика — дружелюбного парнишку, который сказал, что его зовут Алекс МакКэндлесс.

МакКэндлесс был невысок, с плотным жилистым торсом рабочего-мигранта. В глазах парнишки было что-то притягательное. Темные и чувственные, они наводили на мысль об экзотической крови его предков — возможно, греческой или крови индейцев Чиппева¹², и выдавали ранимую душу, из-за чего Вестерберг сразу захотел взять мальчишку под свое крыло. По мнению Уэйна, Алекс отличался нежной миловидностью, на которую так западают женщины. Его лицо проявляло странную гибкость — порой оно могло быть вялым и невыразительным, и вдруг моментально расплывалось в широченной улыбке, искажавшей все его черты и обнажавшей крупные, как у лошади, зубы. Он был близорук, носил очки в стальной оправе. И выглядел очень голодным.

Через десять минут после того, как он подобрал МакКэндлесса, Вестерберг остановился в городке Этридж, чтобы передать приятелю посылку. «Он предложим нам пивка и спросил Алекса, как долго тот не ел, — рассказывает Вестерберг. — Алекс прикинул, что где-то пару дней. Сказал, что у него кончились деньжата». Услышав это, жена приятеля настояла на том, чтобы приготовить Алексу грандиозный ужин, который тот моментально слопал, а потом уснул прямо за столом.

МакКэндлесс сказал Вестербергу, что направлялся к горячим источникам Сако, в 386 километрах к востоку по трассе номер два. О них он слышал от разных «резиновых бродяг» (то есть, странников, у которых был свой автомобиль, чем они и отличаются от «кожаных бродяг», которые, за неимением машины, вынуждены стóпить или путешествовать пешком). Вестерберг ответил, что может подбросить МакКэндлесса еще на 16 километров, а затем должен повернуть на север и направиться в Санберст, к своему трейлеру возле поля, на котором он собирал урожай. Когда Вестерберг остановился, чтобы высадить МакКэндлесса, было пол-одиннадцатого вечера и снаружи лило как из ведра. «Вот те на! — сказал ему Вестерберг. — У меня рука не поднимется оставить тебя здесь под чертовым дождем. Спальник у тебя есть, так что заскочи, если хочешь, со мной в Санберст и переночуй в трейлере».

МакКэндлесс остался с Вестербергом на три дня. Работники вели громыхающие машины сквозь океан спелых белоснежных злаков, и он каждое утро выезжал с ними. Перед тем, как их дороги разошлись, Вестерберг сказал юноше, что если тому понадобится работа, он может разыскать его в Картэйдже.

«Не прошло и пары недель, как Алекс появился в городе», — вспоминает Вестерберг. Он дал МакКэндлессу работу на элеваторе и сдал ему дешевую комнату в одном из двух домов, которыми владел.

«За прошедшие годы я дал работу многим автостопщикам, — говорит Вестерберг. — Большинство из них были так себе, и особо не рвались поработать. Алекс — совсем другое дело! Он был самым усердным трудягой из всех, кого я видел. Брался за все — тяжелый физический труд, уборку гнилого зерна и дохлых крыс со дна ямы — работенку, на которой ты становишься таким чумазым, что к концу дня тебя и мама не узнает. И он ничего не бросал на полпути. Если начинал работу, то всегда ее заканчивал. Это для него было чем-то вроде морального принципа. Он вообще был очень порядочным. Ставил сам себе очень высокую планку».

«Сразу можно было понять, что он неглуп, — вспоминает Вестерберг, осушая третий стакан. — Он много читал. Употреблял немало умных слов. Мне кажется, он угодил в беду во многом из-за того, что слишком много думал. Иногда он чрезмерно старался понять смысл этого мира, выяснить, отчего люди так часто причиняют зло друг другу. Пару раз я пытался намекнуть ему, что не стоит лезть так глубоко в подобные вещи, но Алекс был упрямцем. Он всегда старался найти абсолютно точный ответ перед тем, как переключиться на следующую тему».

Однажды Вестерберг узнал из налоговой декларации, что настоящее имя МакКэндлесса — не Алекс, а Крис. «Он так и не объяснил, почему сменил имя, — говорит Вестерберг. — Из его рассказов было ясно, что он не ладил со своими стариками, но я предпочитаю не совать свой нос в чужие дела, и никогда не расспрашивал об этом».

Если МакКэндлесс чувствовал отчуждение к родичам, своей приемной семьей он ощущал Вестерберга и его работников, большинство из которых жили в доме Уэйна в Картэйдже. Это был простой двухэтажный особняк в стиле королевы Анны в двух кварталах от центра города, с большим тополем, возвышающимся над передним двором. Условия жизни были раздолбайскими и тусовочными. Четверо или пятеро жильцов по очереди готовили друг другу, вместе выпивали, вместе волочились за женщинами — без особого, впрочем, успеха.

МакКэндлесс вскоре полюбил Картэйдж. Ему нравилась застывшая жизнь этого общества, его плебейские добродетели и невзыскательные манеры. Это местечко было тихой запрудой в стороне от главного потока, что его полностью устраивало. Той осенью он по-настоящему привязался и к городку, и к Уэйну Вестербергу.

Вестерберг, которому было около тридцати пяти, приехал в Картэйдж с приемными родителями еще маленьким мальчиком. Взращенный на равнинах Человек эпохи Возрождения¹³, он был фермером, сварщиком, предпринимателем, машинистом, великолепным механиком, спекулянтом, лицензированным пилотом, программистом, электронщиком и мастером по ремонту игровых приставок. Увы, вскоре после встречи с МакКэндлессом один из талантов принес ему проблемы с законом.

Вестерберг был вовлечен в операции по созданию и продаже «блэк боксов», устройств нелегально декодирующих сигналы спутникового телевидения и позволяющих бесплатно смотреть зашифрованные кабельные каналы. ФБР напало на след, устроило западню и арестовало Вестерберга. Раскаявшись, он подал прошение о снисхождении, прося суд учесть одиночный характер преступления, и 10 октября 1990 года, две недели спустя после прибытия МакКэндлесса в Картэйдж, отправился отбывать четырехмесячное заключение в Сиу Фоллз. Пока Вестерберг был за решеткой, для МакКэндлесса исчезла возможность работы на элеваторе, и 23 октября — скорее, чем могло бы случиться при иных обстоятельствах, юноша оставил город и снова стал бродягой.

Привязанность МакКэндлесса к Картэйджу при этом не ослабела. Перед отбытием он подарил Вестербергу одну из самых лелеемых им книг — «Войну и мир» Толстого 1942 года издания. На титульной странице он написал: «Уэйну Вестербергу от Александра . Октябрь 1990 г. Слушай Пьера » (последнее — ссылка на ключевого персонажа книги и альтер эго Толстого Пьера Безухова — незаконнорожденного, полного альтруизма и исканий). МакКэндлесс поддерживал связь с Вестербергом во время своих странствий по Западу, звоня и присылая письма каждые один-два месяца. Вся его почта пересылалась на адрес Вестерберга, и почти всем, кто попадался на пути, он рассказывал, что Южная Дакота — его родина.

В действительности, МакКэндлесс вырос в комфортном пригороде Аннандейла, штат Виргиния, населенном наиболее преуспевающими представителями среднего класса. Его отец, Уолт, был выдающимся инженером аэрокосмической промышленности, проектировавшим современные радарные системы для космических челноков и другие привлекшие внимание проекты во время своей работы в НАСА и Хьюз Эркрафт в 60-х и 70-х. В 1978 году Уолт сам ушел в бизнес, основав небольшую, но преуспевающую консалтинговую компанию Юзер Системс, Инкорпорейтед. Его партнером в предприятии была мать Криса, Билли. В большой семье помимо Криса росли семь детей — младшая сестра Карина, с которой Крис был особенно близок, и шесть сводных братьев и сестер от первого брака Уолта.

В мае 1990 г. МакКэндлесс окончил Университет Эмори в Атланте, где он был ведущим рубрики и редактором студенческой газеты «Штурвал Эмори». Крис специализировался на истории и антропологии, получив средний балл 3,72.¹⁴ Ему было предложено членство в «Фи Бета Каппа»¹⁵, но он отказался, сказав, что титулы и регалии не имеют значения.

Последние два года его учебы в колледже были оплачены за счет наследства в сорок тысяч долларов, оставленного другом семьи. В момент окончания учебы оставалось более двадцати четырех тысяч, и родители были уверены, что Крис потратит их на юридическое образование. «Мы не понимали его», — признает отец. Ни Уолт, Билли или Карина, прилетевшие в Атланту на церемонию вручения диплома, ни кто-либо еще не могли представить себе, что он вскоре пожертвует все деньги своего образовательного фонда в Оксфордский комитет помощи голодающим.

Выпускная церемония состоялась в субботу 12 мая. Семья терпеливо высидела долгую речь министра труда Элизабет Доул, а затем Билли сфотографировала улыбающегося сына, пересекающего сцену, чтобы получить свой диплом.

Назавтра был День Матери¹⁶. Крис подарил Билли конфеты, букет и сентиментальную открытку. Она была удивлена и очень тронута — это был первый более чем за два года подарок, полученный ею от сына с тех пор, как он объявил родителям, что больше принципиально не будет дарить или получать подарки. В самом деле, лишь недавно Крис резко отчитал Уолта и Билли за высказанное ими желание купить ему в качестве подарка к выпускному вечеру автомобиль и доплатить за его юридическое образование, если оставшихся сбережений недостаточно.

Он подчеркнул, что уже имеет превосходный автомобиль — любимый Дацун Б210¹⁷, слегка потрепанный, но в полном порядке, с пробегом 205000 километров на одометре. «Не могу поверить, что они всерьез собирались купить мне машину», — позже жаловался он в письме к Карине,

или что они могли вообразить, что я действительно позволю им оплатить юридический институт, если б я собирался в него поступить… Я миллион раз им твердил, что у меня лучший в мире автомобиль, который пересек весь континент от Майами до Аляски и за все эти тысячи километров ни разу не сломался, который я никогда не продам и к которому очень сильно привязан — и все же им наплевать на то, что я говорю, они думают, будто я способен принять от них новую машину! Я должен теперь проявлять особую осторожность, не принимая в будущем от них каких бы то ни было подарков, а то еще подумают, что могут купить мое уважение.

Крис купил подержанный желтый Дацун, будучи еще старшеклассником. В последующие годы он приобрел привычку в свободное от учебы время отправляться на нем в длительные одиночные путешествия. На выпускном он намекнул родителям, что и наступающее лето также собирается провести в дороге. Дословно это звучало так: «Думаю, я исчезну на некоторое время».

Никто из родителей не понял тогда сути этого заявления, и все же Уолт мягко заметил сыну: «Ладно, только не забудь навестить нас перед отправлением». Крис улыбнулся и вроде как кивнул, что было истолковано Уолтом и Билли как обещание посетить их в Аннандейле до наступления лета. Затем они попрощались.

Ближе к концу июля Крис, будучи еще в Атланте, выслал родителям копию своего аттестата: А за Апартеид, Южноафриканское общество и Историю антропологической мысли; А с минусом за Современную африканскую политику и Продовольственный кризис в Африке. К нему прилагалась короткая записка:

Это — копия моего финального табеля. С оценками полный порядок, я закончил с высоким средним баллом.

Благодарствую за фотографии, бритвенный набор и открытку из Парижа. Похоже, вам эта поездка и вправду понравилась. Должно быть, отлично развлеклись.

Я отдал Ллойду [лучший друг Криса в Эмори] его фотку, и он был очень благодарен — у него не было снимка вручения диплома.

Здесь ничего особого не происходит, но становится по-настоящему жарко и влажно. Передавайте всем привет!

Это была последняя весточка, полученная семьей от Криса.

В течение последнего года в Атланте Крис жил за пределами кампуса в скромной келье, где не было почти ничего помимо тонкого матраса на полу, ящиков из-под молока и стола. Он содержал все в безупречном порядке, будто в казарме. И у него не было телефона, так что Уолт и Билли не могли позвонить ему.

К началу августа 1990 года родители Криса не слышали о нем ничего с тех пор, как получили письмо с отметками, и они решили приехать в Атланту. Когда родители прибыли в его апартаменты, те были пусты. На окне был приклеен плакат «Сдается в аренду». Управляющий сказал, что Крис съехал в конце июня. Уолт и Билли вернулись домой и обнаружили, что все письма, которые они отправляли сыну этим летом, вернулись в едином пакете. «Крис проинструктировал почтовую службу хранить их до первого августа, очевидно, для того, чтобы мы ничего не заподозрили, — говорит Билли. — Это нас очень, очень обеспокоило».

К тому времени Крис давно исчез. Пятью неделями раньше он погрузил пожитки в свой крохотный автомобиль и отправился на запад без определенного маршрута. Эта поездка должна была стать одиссеей в полном смысле этого слова — эпическим путешествием, которое должно все изменить. Он потратил предыдущие четыре года, готовясь исполнить, по его мнению, абсурдный и тягостный долг — окончить колледж. Теперь наконец-то он был налегке, вырвавшись из удушающего мира своих родителей и сверстников, мира отвлеченных понятий, благополучия и материальных излишеств, мира, в котором он мучительно чувствовал себя оторванным от реальной жизни.

Ведя машину на запад от Атланты, он собирался изобрести для себя совершенно новую жизнь, чтобы обрести свободу и, наконец, погрузиться в нефильтрованную реальность. Чтобы обозначить полный разрыв с предыдущей жизнью, он даже взял новое имя. Крис МакКэндлесс исчез, отныне он был Александром Супербродягой¹⁸, властелином собственной судьбы.