Глава 4. Неформальные коммуникации

Глава 4. Неформальные коммуникации

Разновидности неформальных коммуникаций

Анализ деятельности Черчилля показывает, что распространение влияния, которое мы рас смотрели в предыдущих главах, представляет собой лишь часть функций коммуникаций. По мнению британского политика, другим, не менее важным аспектом эффективного лидерства, связанным с коммуникативными процессами, является налаживание и выстраивание взаимоотношений с подчиненными, коллегами, начальством, а также с другими лицами, способными оказать помощь, дать нужный совет или предоставить важную информацию.

...

Современные исследователи отмечают, что «высокоэффективные работники затрачивают больше времени на развитие и поддержание сетевых отношений, чем другие работни интеллектуального труда». По словам американского ученого в области повышения эффективности работников интеллектуального труда Томаса Дейвенпорта, «высокоэффективных работников отличают более обширные и более диверсифицированные сети, которые позволяют им получать информацию о новых проектах или возможностях и стремительно включаться в такие проекты или быстро принимать решения в отношении возможностей» [338] .

...

Томас Дейвенпорт

Несмотря на всю очевидность, развитие сетевых отношений представляется одной из самых трудных задач для большинства лидеров. Причины тому могут быть разные – у одних не хватает времени, другие считают налаживание взаимоотношений второстепенным вопросом. Но тем не менее факт остается фактом: согласно результатам проведенных исследований, «либо лидер обзаводится полезными связями, либо его ждут сплошные неудачи» [339] .

Этот вердикт может показаться слишком суровым, но такова реальность. Возьмем, к примеру, немаловажный аспект деятельности лидера – получение информации для принятия решений и выработки стратегии дальнейших действий. Откуда лидеры берут информацию? Из общедоступных источников, из служебных и докладных записок, официальных докладов, из информационных формуляров. Но не только. Американский политолог Ричард Нойштадт, подробно изучавший этот вопрос на примере президентов США, отмечает:

«Принимать решения президенту помогают отнюдь не сообщения общего характера, не сводки, не обзоры и тому подобная „информационная каша“. Нет, этой цели служит множество конкретных фактов и деталей, которые, соединяясь в голове президента, позволяют ему увидеть истинную подоплеку происходящего. Чтобы облегчить себе задачу, он должен стараться получить как можно более полную информацию о любой мелочи из области фактов, мнений или слухов, затрагивающих его интересы или касающихся его взаимоотношений с другими политическими силами. Он должен быть главой собственной разведывательной службы» [340] .

Черчилль в данном случае не был исключением. В его представлении лидер – это своего рода информационный центр, аккумулирующий огромную базу данных. И здесь важно отметить, что изрядная доля информации поступала к британскому политику отнюдь не по официальным каналам.

...

«Уинстон уделял важнейшее значение налаживанию личных связей», – отмечали его коллеги [341] .

В процессе своей деятельности Черчилль старался задействовать все имеющиеся в его распоряжении источники информации – будь то сотрудники ведомств, которые он возглавлял, коллеги по кабинету министров, члены оппозиционной партии, а также масса людей из других областей: журналисты, военные, профессиональные разведчики, промышленники и бизнесмены.

Воспользуемся классификацией межличностных взаимоотношений, предложенной профессором кафедры организационного поведения Университета INSEAD Эрминии Ибарра и профессором теории коммуникаций Марка Хантера:

– рабочие связи;

– личные связи;

– стратегические связи [342] .

...

Ниже мы рассмотрим эти три вида социальных сетей на примере управленческой деятельности британского политика.

Рабочие связи

Тринадцатого декабря 1905 года Уинстон Черчилль получил назначение на свой первый официальный пост – заместитель министра по делам колоний. Вечером Черчилль присутствовал на торжественном банкете, устроенном леди Грэнби для «особенных друзей». Кроме прочего, новоиспеченный глава ведомства встретил на банкете чиновника из департамента Восточной Африки Эдварда Говарда Марша.

– Добрый вечер, как поживаете? – обратился к нему Марш. – Для меня большая честь встретить вас.

– Почему «большая честь»? – сделав недоуменный вид, спросил Черчилль.

– Потому что теперь вы будете управлять нами в Министерстве по делам колоний.

Черчилль и раньше встречал Марша, но теперь решил присмотреться к молодому клерку внимательнее. Он как раз искал личного секретаря и, как ему показалось, нашел достойную кандидатуру [343] .

За день до своего назначения, 12 декабря, Черчилль спросил насчет Марша у своей тети, миссис Лесли. От нее он узнал, что Марш был на два года старше. Родился он в Лондоне 18 ноября 1872 года в семье врача Говарда Марша и Джейн Марш, внучки Спенсера Персифаля – единственного премьер-министра Соединенного Королевства, погибшего в результате покушения. Эдвард, или Эдди, как его называли близкие, воспитывался в строгих правилах викторианской морали, окончил Тринити-колледж в Кембридже и был известен превосходным знанием английского языка.

В тот вечер миссис Лесли при всем желании не могла сообщить своему племяннику, что в обозримом будущем Марш выступит редактором пяти томов поэтических произведений Георгианской эпохи, переведет на английский язык Горация и Лафонтена, а также будет редактировать тексты Сомерсета Моэма и Хораса Уолпола. Но даже и без этого солидного перечня информация, которую получил Черчилль, произвела на него достаточно впечатления, чтобы пригласить Марша на следующий день и предложить ему работу.

Марш отнесся к неожиданному предложению со скептицизмом. «Я немного побаивался Уинстона, – признавался он. – Кроме того, у меня создалось впечатление, что между нами нет ничего общего» [344] .

Днем того же дня Марш обратился за советом к леди Памеле Литтон – как ему поступить в сложившейся ситуации. До своего замужества с графом Литтоном в 1902 году у Памелы были отношения с нашим героем, и она прекрасно разбиралась в характере и привычках молодого политика. «Ты всегда понимала и прощала меня», – признается ей однажды Уинстон [345] .

То, что Марш услышал от Памелы, было, по его словам, «одной из самых замечательных характеристик, которую можно только дать другому человеку». Она сказала:

– Первый раз, когда вы встречаете Уинстона, вы замечаете все его недостатки, но затем, в течение всей оставшейся жизни, вы будете открывать его достоинства.

...

Памела Литтон

Вечером Марш ужинал с Черчиллем в его квартире на Маунт-стрит. По словам Эдварда, во время беседы «все прежние сомнения исчезли». Зато появились новые: «Он был как раз человеком для меня, но был ли я – человеком для него?» Ответ был скорее неутешительным, но Марш все-таки решил принять предложение заместителя министра.

Внутреннее состояние Марша в тот момент лучше всего передает письмо, которое он написал ночью 13 декабря миссис Лесли:

«Такое восхищение, должен Вам признаться! Ваш племянник предложил мне стать его личным секретарем на полгода или около того. Это одно из самых интересных предложений, которое мне когда-либо поступало, но я опасаюсь не оправдать надежд и провалиться. Я уверен, это Вы посодействовали моему назначению. Когда Вы вернетесь в мае, я буду Вас либо благословлять, либо проклинать! И в том и в другом случае Вы, скорее всего, найдете меня поседевшим скелетом, поскольку Уинстон заставит меня работать до смерти. Я только что ужинал с ним. Он был само очарование, но при этом дал четко понять, какой помощи от меня ожидает. И самое ужасное, я понимаю, что не смогу ее оказать!» [346]

Опасения Марша были напрасны. Он не просто проработает личным секретарем Черчилля в Министерстве по делам колоний полгода – он будет сопровождать нашего героя во всех ведомствах, возглавляемых им, в течение четверти века. Марш будет его личным секретарем и в Министерстве торговли, и в Министерстве внутренних дел, и в Адмиралтействе, и в Министерстве снабжения, и в Военном министерстве, и снова в Министерстве по делам колоний, и в Казначействе, и даже во время кратковременного пребывания Черчилля на посту канцлера герцогства Ланкастерского.

«Марш виделся с Уинстоном чуть ли не ежедневно, – констатирует официальный биограф Черчилля сэр Мартин Гилберт. – Он был связан с решением всех рутинных проблем административного характера. Он составлял черновики для большинства писем, требующих формального ответа. Он пресекал все нежелательные звонки. Он гарантировал, что все срочные вопросы будут вовремя доведены до Черчилля. Когда Марш говорил, что какое-то письмо не следует отправлять или слишком резкий ответ требует коррекции, Черчилль практически всегда соглашался с его советом. Его уверенность в Марше не знала границ и была абсолютной» [347] .

Отношения с Маршем вообще характерны для британского политика. Он умел не только налаживать дружественные контакты со своими коллегами и подчиненными, но всегда старался поддерживать и развивать эти контакты. Для молодых управленцев подобный подход особенно актуален. По мнению профессора делового администрирования Гарвардской школы бизнеса Линды Хилл, «молодому руководителю не стоит рассчитывать, что формальная должность обеспечит ему влияние. Он обретет вес, только создав сеть прочных, основанных на доверии отношений» [348] . Аналогичной точки зрения придерживаются и другие специалисты в области становления лидера. В частности, профессор по управлению персоналом и организационному поведению Гарвардской школы бизнеса Джон Габарро указывает, что «на этапах ознакомления и погружения в новую тематику крайне важно создать здоровые рабочие отношения. Если сразу не выявить расхождение во взглядах, это неизбежно породит новые проблемы» [349] .

...

Профессор Джон Габарро

Кроме того, и опыт британского политика подтверждает это, установление здоровых взаимоотношений с подчиненными расширяет возможности лидера.

«Если начальник не будет поддерживать тесные связи с ключевыми участниками процесса, от которых зависит выполнение работы, то, скорее всего, он недополучит необходимых ресурсов», – комментирует профессор Хилл [350] .

...

Профессор Линда Хилл

О каких ресурсах в данном случае идет речь? Их множество. Черчилль, к примеру, установив плодотворные отношения с личным секретарем, обращался к нему не только по вопросам, непосредственно связанным с профессиональной деятельностью. Черчилль и Марш сформировали успешный тандем, просуществовавший пять десятилетий и вышедший далеко за рамки совместной работы в правительственных учреждениях. Они стали близкими друзьями по жизни и коллегами в написании Черчиллем его обширных исторических и публицистических трудов. «Лорд Рандольф Черчилль», «Мировой кризис», «Мальборо», всевозможные сборники, «Вторая мировая война» и «История англоязычных народов» – все эти работы британского политика прошли через жернова редактуры бессменного секретаря (даже когда Марш после отставки Черчилля в 1929 году с поста министра финансов окончательно перешел из разряда секретарей в разряд друга семьи). Показательно, что и свои последние дни в январе 1953 года Марш провел за редактурой гранок «Англоязычных народов».

Интересы Марша выходили далеко за рамки литературных проектов. Он также увлекался искусством, помогал многим художникам и писателям. И послужил своеобразным мостиком, связавшим богемный мир Туманного Альбиона с нашим героем. Благодаря Маршу Черчилль познакомился с известным поэтом Рупертом Бруком, скончавшимся от сепсиса в возрасте двадцати семи лет в 1915 году. Потрясенный этим событием, Черчилль написал некролог в The Times , почтив память автора военных сонетов [351] .

Также Марш познакомил своего шефа с известными художниками. Эти знакомства оказали Черчиллю огромную услугу, когда после краха операции по захвату Дарданелл и вынужденной отставки с поста военно-морского министра он уединится за городом и станет брать уроки рисования, находя в живописи спасение от кровавой действительности. Именно Марш посоветует Черчиллю в 1947 году направить анонимно в Королевскую академию искусств две картины [352] . Произведения политика будут оценены по достоинству. На следующий год его попросят выйти из тени, приняв звание почетного академика. В дипломе, подписанном покровителем Королевской академии королем Георгом VI, будут такие слова: «Это уникальное назначение стало возможно благодаря постоянной службе нашему Королевству и его людям, а также Вашим достижениям в искусстве живописи» [353] .

По мере возможностей Черчилль поощрял и награждал верного секретаря и хорошего друга.

«Мой дорогой Эдди, немногие люди настолько удачливы, чтобы найти в скучных и пыльных уголках Министерства по делам колоний друга, которого я буду лелеять в течение всей моей жизни», – писал он ему в одном из писем [354] .

В 1908 году Черчилль ходатайствовал о награждении Эдварда Марша за добросовестный труд орденом Святого Михаила и Святого Георгия. В 1932 году он примет бывшего секретаря в свой знаменитый «Другой клуб», а в 1937 году вышедшего на пенсию Марша не без поддержки его экс-руководителя возведут в рыцарское звание.

Когда в конце жизни французские журналисты попросили Марша охарактеризовать британского политика, с которым он провел вместе столько лет, Марш ответил:

«Не знаю, есть ли зерно истины в утверждении, что ни один слуга не может создать из своего господина героя, но то, что это не относится к личному секретарю, это точно. Достаточно сказать, что я считаю Уинстона Черчилля бесспорно величайшей личностью в английской истории» [355] .

...

Секретарь Черчилля Эдвард Марш

Приведенный эпизод с Эдвардом Маршем характеризует лишь одну грань «рабочих связей», демонстрирующую установление тесных взаимоотношений с подчиненными. Другая грань связана с налаживанием коммуникаций с начальством – аспект, который нередко недооценивается молодыми лидерами.

«Даже если новые менеджеры осознают всю важность деловых связей, часто они не придают им особого значения и все силы бросают на управление подчиненными – дело, как им кажется, первоочередное, – отмечает профессор Л. Хилл. – Когда они наконец понимают, что многое держится на личных отношениях, то оказывается, что они попросту не умеют поддерживать связи за пределами своих подразделений. Кроме того, они не имеют большого веса и со своих позиций им нелегко вести переговоры с более высокопоставленными людьми» [356] .

Огромную важность налаживания тесных взаимоотношений с начальством Черчилль понял еще в самом начале политической карьеры. Буквально с первого поста в Министерстве по делам колоний молодой политик находил время в своем плотном графике, чтобы пообщаться с премьер-министром Гербертом Асквитом. Как правило, их общение проходило в письменной форме. Выше мы уже упоминали о значении этих посланий в продвижении будущего главы кабинета по карьерной лестнице.

...

Не менее плодотворные отношения сложились у Черчилля и со следующим хозяином Даунинг-стрит – Дэвидом Ллойд Джорджем. Их тандем под названием «два Ромео» – один из самых ярких в Либеральной партии начала XX века – сложился еще до того, как Ллойд Джордж, по меткому выражению нашего героя, стал «Великим констеблем Британской империи» [357] .

Выходец из валлийской семьи, Ллойд Джордж был на одиннадцать лет старше Черчилля. Уинстон еще учился в Хэрроу, когда Ллойд Джордж был избран в палату общин. Активно сотрудничать они стали в 1908 году, когда Черчилль сменил Ллойд Джорджа на посту главы Министерства торговли, в то время как сам Ллойд Джордж перешел в Казначейство. В 1916 году, возглавив военное коалиционное правительство, валлиец вернул своего друга в состав кабинета министров, где они вместе проработали до 1922 года. О той роли, которую сыграл Дэвид Ллойд Джордж в возвращении нашего героя в большую политику, лучше всего говорит фраза Черчилля, когда он провожал премьера в Париж: «Не попадите под торпеду – если я останусь один, ваши коллеги съедят меня» [358] .

В отличие от большинства отношений, которые складывались у Черчилля в процессе работы, в связке с Ллойд Джорджем потомку герцога Мальборо принадлежала отнюдь не первая роль. С самого начала Черчилль, отнюдь не страдавший отсутствием амбиций, отдал пальму первенства старшему и более опытному коллеге. Подобная иерархия сохранилась и после 1924 года, когда Дэвид Ллойд Джордж постепенно стал сходить с политической арены, а его «младший партнер» занял второй по значимости пост в политической иерархии Соединенного Королевства – пост министра финансов.

В конце 1920-х годов Черчилль пригласил Ллойд Джорджа к себе, чтобы снять несколько вопросов, возникших у него при работе над очередным томом «Мирового кризиса».

«Буквально через пять минут отношения между нами полностью приняли былой формат, – признался канцлер Казначейства. – Это были отношения между господином и слугой. Причем я выступал в роли слуги!» [359]

Уже после работы в Казначействе Черчилль скажет о своем выдающемся коллеге:

«Никто не работал так близко с Ллойд Джорджем, чтобы не оказаться настолько впечатленным им. Когда английская история первой четверти XX века будет написана, станет очевидным, что бо́льшая часть наших успехов в мире и войне добыта одним этим человеком» [360] .

После кончины «уэльского колдуна» в марте 1945 года Черчилль почтит его память, выступив в палате общин с большой траурной речью. Среди прочего он скажет, что «эти стены еще не знали настолько талантливого, неистового, сильного, мужественного человека, который настолько хорошо знал людей и жизнь» [361] .

Совершенно иной формат отношений у Черчилля сложился с другим премьер-министром, Невиллом Чемберленом. Третьего сентября 1939 года, после истечения срока ультиматума и объявления Германии войны, Чемберлен вызволил Черчилля из десятилетней опалы и предложил ему место в военном кабинете и пост военно-морского министра. На тот момент Черчиллю шел шестьдесят пятый год. Он уже мало походил на «молодого спешащего человека», как его называли в 1900-х. За его плечами было руководство десятью ведомствами, а также почти сорокалетний опыт напряженной парламентской деятельности. К тому времени Черчилль был уже именем на политическом небосклоне. Именно благодаря этому имени, а также репутации провозвестника нового военного конфликта он и попал в состав нового правительства.

Несмотря на свое положение, новоиспеченный первый лорд Адмиралтейства не планировал обходить премьера. Заняв свою нишу, он попытался максимально реализоваться в ней, направив основные усилия на борьбу с кригсмарине – подводным флотом противника.

Но при этом Черчилль не ограничивал масштабы своей деятельности стенами Адмиралтейства. Ему ли не знать, что с его опытом он способен решить гораздо больше вопросов. Но это было невозможно без поддержки премьер-министра, что в свою очередь требовало налаживания с ним тесных взаимоотношений.

«Грамотно взаимодействуя с окружающими, можно даже влиять на тех, кому вы формально подчиняетесь, – замечает в этой связи профессор менеджмента и теории организации в Бизнес-школе Маршалла Университета Южной Каролины Кэтлин Риардон. – В результате у лидера появляется больше возможностей для смелых поступков» [362] .

...

Профессор Кэтлин Риардон

Черчилль и Чемберлен давно знали друг друга. Они вместе работали в правительстве Стэнли Болдуина в 1924 – 1929 годах: первый – министром финансов, второй – министром здравоохранения. Несмотря на длительное знакомство, отношения между политиками не были дружественными – более подходящим эпитетом является «нейтральные».

Однако новая ситуация требовала и нового подхода. Черчилль сразу начал активное общение с премьером посредством письменных коммуникаций. По словам самого Черчилля, отношения стали постепенно «созревать», и 13 ноября 1939 года он пригласил Чемберлена с супругой на обед в Адмиралтейство. Это был частный обед, на котором присутствовали только две пары. «Несмотря на то что мы были в течение пяти лет коллегами в правительстве Болдуина, моя супруга и я никогда не встречали чету Чемберлен в подобных обстоятельствах», – признается Черчилль [363] .

Военно-морской министр смог повернуть разговор за столом с обсуждения текущих политических событий на личные темы. В частности, он попросил рассказать Чемберлена о его пребывании на Багамах и попытке вырастить там мексиканскую агаву – историю, о которой Черчилль был наслышан, но не из первых уст. Премьер в красках поведал о своем неудачном опыте земледельца.

Резюмируя, можно сказать: подобные минуты откровенности сближают людей и укрепляют отношения. Несмотря на всю важность рабочих связей, для реализации лидером всего потенциала имеющихся возможностей их явно недостаточно.

...

«Эффективность рабочей сети зависит от взаимопонимания и взаимного доверия ее членов, – обращают внимание Эрминия Ибарра и Марк Хантер. – Но любые, даже самые крепкие рабочие отношения вряд ли помогут лидеру выйти на новый уровень – ведь эти контакты ориентированы на решение нынешних проблем» [364] .

Прекрасно отдавая себе отчет в ограниченности рабочих отношений, Черчилль старался использовать по мере возможностей и другие разновидности неформальных коммуникаций.

Личные связи

В 1895 году по пути на Кубу, куда 20-летний лейтенант Уинстон Черчилль отправился в составе испанских войск генерала Суареса Вальдеса бороться с местными повстанцами, он остановился в Нью-Йорке в доме № 763 по Пятой авеню, принадлежавшем другу его матери, американскому конгрессмену ирландского происхождения Уильяму Бурку Кокрану. В письме к леди Рандольф Уинстон признался, что мистер Кокран – «одна из самых интересных личностей, которых я когда-либо встречал» [365] .

Бурк Кокран родился 28 февраля 1854 года в Ирландии, в семье фермера Мартина Кокрана. В 1871 году, после учебы во французской школе близ Лилля и окончания колледжа в Дублине, 17-летний Кокран отправился искать удачу в Новом Свете. Зарабатывая частными уроками по французскому, греческому и латинскому языкам, выходец из Ирландии продолжил свое образование, выбрав юриспруденцию, и в 1876 году был принят в адвокаты.

За десять лет практики Кокран вошел в число крупнейших адвокатов США своего времени. Среди его клиентов были такие акулы бизнеса, как «Американская табачная компания», «Международная паровая компания», «Нью-Йоркская Центральная железная дорога», а также родоначальник «желтой прессы» и издатель The World Джозеф Пулитцер.

В октябре 1887 года Кокран был избран в Конгресс США от двенадцатого округа Нью-Йорка, однако самая большая слава пришла к нему не как к политику и адвокату, а как мастеру публичных выступлений.

«Прежде всего, Бурк был оратором, – отмечает исследователь Ричард Стоуэлл. – Он использовал публичные выступления в качестве коммуникационного канала для передачи тех взглядов, которые исповедовал и которые считал важными».

По словам биографа Кокрана Джеймса Макгаррина, «Бурк обладал удивительными способностями в составлении предложений, в использовании антитез, в поддержке баланса, а также в достижении мощной кульминации, венчавшей его речи и позволявшей говорить о них, как о замечательных образцах литературного мастерства» [366] .

Неудивительно, что Кокран привлек внимание молодого субалтерна. Спустя годы, уже сам будучи видным политическим деятелем, Черчилль напишет о Кокране:

«Этот замечательный человек произвел огромное впечатление на мой неискушенный ум. Мне не посчастливилось присутствовать лично на его публичных выступлениях, но даже его беседы по здравости суждений, по мощи, по завершенности, по пониманию темы превосходили все, что я когда-либо слышал» [367] .

В момент знакомства с Кокраном Черчиллю было всего двадцать лет. Пройдет еще пять лет, прежде чем он станет депутатом палаты общин, и десять – прежде чем займет свою первую должность в Министерстве по делам колоний. Но даже в этом возрасте он понимал всю важность в установлении и развитии отношений с такой незаурядной личностью, как Кокран. Преимущества подобных отношений огромны – здесь и наставничество, и передача секретов ораторского мастерства, и знакомство с другим уровнем мышления, с другим уровнем анализа ситуаций и принятия решений. И наконец, это новые связи и новая информация.

По мнению современных исследователей, установление личных связей за пределами рабочей сети относится к одной из первостепенных задач, на решение которых должен направлять свои усилия каждый лидер.

...

«Обширные неформальные связи настолько важны, что их создание должно быть как можно раньше поставлено во главу угла любой крупной лидерской инициативы», – подчеркивает профессор Гарвардской школы бизнеса Джон П. Коттер [368] .

...

Профессор Джон П. Коттер

При этом одного налаживания отношений явно недостаточно. Со временем связи слабеют, поэтому их нужно поддерживать и развивать. Едва покинув Нью-Йорк и распрощавшись с Кокраном, Черчилль первым делом отписал своему новому другу из Гаваны:

...

«Я должен вновь поблагодарить Вас за Вашу доброту и обходительность, которую Вы проявили по отношению к нам [369] во время нашего посещения Нью-Йорка. Между нами состоялось много восхитительных бесед, и я многому научился во время приятного и увлекательного общения с Вами. Я надеюсь продолжить наше общение после моего возвращения в Англию» [370] .

Черчилль завяжет с Кокраном тесную и оживленную переписку. Он будет делиться с ним своими мыслями о политической ситуации в Соединенном Королевстве, оттачивать слог и способности к изложению своей точки зрения, принимать советы и в целом совершенствовать себя под чутким руководством американского политика.

Необходимо отдать должное и самому Кокрану: он с удовольствием шел на контакт, щедро делился опытом и находил слова поддержки для молодого друга.

«С Вашим замечательным талантом ясного и увлекательного изложения Вы почерпнете много пользы из изучения социологии и политической экономии, – писал он в апреле 1896 года. – Я уверен, что при первой же возможности Вы многого достигнете в этой жизни, а я всегда считал, что истинные способности всегда найдут возможности для своего проявления. Я настолько глубоко потрясен мощью Вашего языка и широтой Ваших взглядов, что склонен придерживаться очень высокого мнения о Вашей будущей карьере» [371] .

Они будут поддерживать переписку и после вступления Черчилля в большую политику, и Черчилль никогда не забудет Бурка Кокрана – этот «оригинальный и величайший ум, который я когда-либо встречал. Я уверен, что всему тому, что есть лучшее в моей карьере, я обязан именно ему» [372] .

Имя своего американского ментора Черчилль увековечит, процитировав его в знаменитой Фултонской речи:

«Я очень часто использую слова, которые полвека назад услышал из уст великого оратора, моего друга мистера Бурка Кокрана: „Всего достаточно. Земля – щедрая мать, она в изобилии предоставит пищу для всех своих детей, если только они будут возделывать ее в справедливости и мире“» [373] .

Другим не менее характерным примером неформальных личных связей стали отношения Черчилля с Фредериком Эдвином Смитом, первым графом Биркенхедом. Бонэм Картер называла их примером «величайшей дружбы» [374] .

Многие восхищались Смитом, «многие ему не доверяли, некоторые его презирали, а он в свою очередь презирал всех». Несмотря на столь нелестную характеристику, «вне всяких сомнений, он относился к одной из самых притягательных личностей своей эпохи» [375] .

Фредерик Смит был на два года старше будущего премьера. Он родился 12 июля 1872 года в промышленном пригороде Ливерпуля. В шестнадцать лет, после безвременной кончины своего отца, Смит стал старшим мужчиной в семье, в которой, кроме него, было шесть братьев и сестер.

В 1886 году он пробовал поступить в Хэрроу, но ему было отказано. Спустя тридцать три года, в 1919 году, занимая пост министра финансов, Смит окажется за одним столом со своим обидчиком, мистером Дж. Уэллдоном, возглавлявшим Хэрроу в 1880-х годах. Встреча пройдет на удивление мягко. Когда Смит напомнит пожилому джентльмену об инциденте с поступлением, Уэллдон спокойно скажет: «Это была моя вина» [376] .

Неудача с Хэрроу не сломила дух молодого человека. Смит поступит в Оксфорд, возглавит знаменитый Оксфордский союз и с отличием защитит диплом по юриспруденции. Со временем он станет одним из самых высокооплачиваемых адвокатов. Его годовой доход будет превышать 10 тысяч фунтов стерлингов, что в современном эквиваленте соответствует 600 тысячам фунтов.

В 1906 году Ф. Э. Смит будет избран в парламент, где познакомится с подающим надежды членом Либеральной партии Уинстоном Черчиллем. «Начиная с этого момента наша дружба была безупречна, и это одно из моих самых ценных приобретений», – напишет Черчилль, когда Смита уже не будет в живых. Несмотря на принадлежность разным партиям (Смит был консерватором), между двумя джентльменами действительно установилась крепкая дружба, которая, по словам нашего героя, «никогда не была задета яростными парламентскими схватками, никогда не омрачалась личными разногласиями и недопониманием» [377] .

В отличие от большинства других отношений, дружба с графом Биркенхедом носила равноправный характер. Черчилль нашел в Смите человека одинакового калибра, аналогичного масштаба личности – человека, обладающего такими же незаурядными способностями.

Об ораторском мастерстве графа Биркенхеда ходили легенды. Его остроумные ответы и колкие реплики пережили его самого. Вот лишь два примера, особо любимые его другом.

Не случайно лидер Лейбористской партии и будущий премьер-министр Клемент Эттли признался, что всем ораторам палаты общин он предпочитает Ф. Э. Смита [379] . Несколько острот, которые прочно закрепились за Черчиллем, на самом деле принадлежат его другу. В их числе ответ Марго Асквит:

– Если бы вы были моим мужем, я бы подлила вам в кофе яд!

– Если бы я был вашим мужем, я бы этот яд выпил. А также знаменитая фраза: «Я легко довольствуюсь самым лучшим» [380] .

Черчилль гордился дружбой с первым графом Биркенхедом. В 1930-х годах он напишет в эссе, посвященном Ф. Э.:

«Удовольствия и знания, которые я черпал из бесед с ним, были высочайшего уровня. Официальный мир и общественность видели в Ф. Э. Смите задиристую личность, которая пробивает себе путь через жизненные трудности и, демонстрируя свое мастерство, собирает падающие по дороге трофеи. Многие были склонны считать его обычным демагогом, который отточил свои таланты на оселке адвокатской практики. Но такие соображения могут прийти в голову только тем, кто не владеет иным искусством, кроме искусства популистских выступлений перед рабочим классом. Однако близкие друзья, и я в их числе, ценили его за то, кем он был: искренним патриотом, трезвомыслящим политиком, действительно великим правоведом, ученым с яркими достижениями, веселым, ярким, верным, достойным любви человеком. Он сделал определенные и в некоторой степени мрачные заключения по целому ряду вопросов, относительно которых многие люди предпочитают оставаться в благодушном неведении. Человек мира, человек дела, знаток права, мастер устного и письменного слова, атлет, спортсмен, любитель чтения – мало было вопросов и тем, которые его не интересовали, а все, что его привлекало, он трактовал и развивал» [381] .

Однако самым важным для нашего исследования является не столько характер отношений между двумя джентльменами, сколько те следствия, к которым они приводили.

Во-первых, их отношения были важны с психологической точки зрения.

«Дружба оценивается по поведению в скверную погоду», – заметил однажды Черчилль [382] .

...

Ощущать рядом опору, верного друга, который не предаст, не изменит, не оставит в беде, благотворно влияет не только на психологическое здоровье, но и на смелость поступков лидера, смелость принимаемых им решений.

...

Такие понятия, как «честь» и «мужская дружба», были для графа Биркенхеда не пустым звуком. В 1915 году, в результате провала Дарданелльской операции, Черчилль лишится поста первого лорда Адмиралтейства. Некогда влиятельный член военного кабинета, он попадет в опалу, фактически превратится в политический труп и подвергнется остракизму бывших коллег. В столь критический момент Фредерик Эдвин Смит, представитель другой партии, вопреки партийной дисциплине и общественному мнению, не бросит своего друга. Он будет часто навещать его, писать бесконечные письма и слать многочисленные подарки, когда политик, оставшийся не у дел, решит продолжить свою схватку с немцами в окопах Фландрии.

Кстати, с подарками связан один интересный эпизод. Узнав, что посылки с сигарами обычно вскрываются и ароматные «гаваны» не доходят до адресатов, изобретательный Смит приспособился оборачивать коробки непритязательной бумагой, на которую наклеивался лейбл: «Издания Армейского общества терпимости» [383] .

Во-вторых, общение с графом Биркенхедом благотворно сказывалось на профессиональной деятельности Черчилля. В период с 1918 по 1928 год друзья вместе работали в кабинете министров. На следующий год, после возвращения Черчилля в правительство в 1917 году, Смит занял ключевой пост, став министром финансов. На тот момент правительство было коалиционное, и наличие в кабинете столь влиятельного союзника из другой партии для Уинстона было не только выгодно с точки зрения укрепления собственных позиций и приобретения до полнительного политического актива, но и играло существенную роль в информационном обмене. «Я никогда не уходил от него, не узнав чего-то нового», – признавался Черчилль [384] .

Британский политик считал, что в распоряжении лидера нет более ценного ресурса, чем информация. Без нее невозможно оценить ситуацию и принять эффективное решение. Как и любой важный ресурс, информацию нужно добывать. Для этого необходимы связи, причем не только рабочие, но и личные. Есть множество сведений, которые невозможно получить по каналам рабочей сети. И лишь доверительные отношения в рамках неформальных коммуникаций открывают те шлюзы, по которым к лидерам поступают бесценные сведения.

...

Можно лишь сожалеть, что отношения между первым графом Биркенхедом и потомком первого герцога Мальборо оказались не столь долговечны, но от их воли это, увы, не зависело. В конце 1920-х годов состояние здоровья Ф. Э. Смита резко ухудшилось. Ему не было еще и шестидесяти, когда сказались побочные эффекты активной жизни с изрядным потреблением сигар и алкоголя. В сентябре 1930 года Смит слег с пневмонией и через месяц скончался.

«Он ушел именно тогда, когда потребность в нем была острейшая, – напишет Черчилль. – Все свечи он сжег с двух концов. Его тело, казалось, было способно не ограниченно долго поддерживать умственную и физическую деятельность. Но когда оно сломалось, конец был скор. Сумерки между заходом солнца и ночью были совсем короткие. Оно и к лучшему. Ф. Э. оставил свои сокровища в сердцах друзей, и они будут хранить память о нем до тех пор, пока не настанет их собственный срок» [385] .

Попытаемся ответить на вопрос, какие рекомендации мог бы дать Уинстон Черчилль современным лидерам в установлении личных взаимоотношений? [386]

Первая рекомендация: устанавливать отношения задолго до того, как в них появляется потребность . К тому времени, когда возникнет необходимость задействовать связи, создавать их будет уже поздно. Согласно Эрминии Ибарра и Марку Хантеру, большинство начинающих управленцев задаются схожими вопросами: зачем тратить драгоценное время на всю эту суету, если она не имеет прямого отношения к работе? зачем заводить и поддерживать новые знакомства, когда не успеваешь делать неотложные дела? «В таких случаях мы всегда объясняем, – говорят ученые, – что новые люди могут вас кому-то отрекомендовать, открыть перед вами новые горизонты, чему-то научить и помочь мудрым советом» [387] . Последнее иногда бывает не менее важным, чем добросовестное выполнение порученных задач.

...

«Ф. Э. был всегда большим шутником, но, кроме того, он обладал огромным здравым смыслом и проницательностью, что делало бесценными его советы, будь то общественные дела или личные вопросы», – делился Черчилль воспоминаниями о друге [388] .

В своем эссе, посвященном премьер-министру Великобритании графу Арчибальду Розбери, Черчилль писал об огромном потенциале личных связей и социальной сети:

«Дружественные и не очень контакты играли в обществе важнейшую роль, которая, к сожалению, непонятна современному поколению» [389] .

...

В 1967 году социальный психолог из Гарвардского университета Стэнли Мильграм провел эксперимент, который подтвердил гипотезу «тесного мира». Он раздал жителям городка Омаха, штат Небраска, 300 конвертов с просьбой передать их людям, живущим в Бостоне, используя при этом только близких, друзей и знакомых. Согласно Мильграму, «каждого человека от любого другого отделяют максимум шесть знакомств, а ценность контактов определяется тем, через сколько человек мы можем выйти на того, кто нам нужен» [390] . Безусловно, в современных крупных городах этот показатель ранжируется, но сам принцип «шести рукопожатий» остается неизменным и в наше время.

Вторая рекомендация: фокусируйтесь на многообразии .

«Чем шире ваша база контактов, тем шире ваш диапазон влияния», – считает профессор менеджмента Оуэнской школы управления в Университете Вандербильта Ричард Л. Дафт [391] .

...

Профессор Ричард Л. Дафт

Среди знакомых Черчилля, разумеется, были не только политики. Он устанавливал плодотворные отношения с крупными промышленниками и бизнесменами, журналистами и медиамагнатами, военными и чиновниками Уайтхолла, художниками и писателями, учеными и преподавателями университетов. Одни снабжали его бесценной информацией о масштабах милитаризации нацистской Германии, другие консультировали при написании исторических работ, третьи помогали освоить живопись, четвертые знакомили с последними научными достижениями. Благодаря налаженным контактам и установленным связям Черчилль, находившийся в 1930-е годы не у дел, знал больше, чем многие члены правительства. Это позволяло ему публиковать статьи, которые расходились огромными тиражами, что сделало его самым высокооплачиваемым журналистом своего времени – 5 долларов за слово. А когда настанет момент и нация в тяжелейший час испытаний снова призовет Черчилля встать у штурвала, он, несмотря на почтенный возраст и долгое отсутствие на капитанском мостике, окажется готов к вызову истории – неожиданному для других, но долгожданному для него.

Третья рекомендация: система личных связей должна быть взаимовыгодна для всех . Всегда отдавая себе отчет, что межличностные отношения – это улица с двухсторонним движением, Черчилль стремился создавать социальную сеть, выгодную не только для него, но и для других ее участников. В частности, он никогда не забывал об оказанных ему услугах, поддержке и помощи. Неудивительно, что дочь Герберта Асквита Бонэм Картер часто говорила своему другу, что единственным качеством, полностью сближающим его с Наполеоном, является непотизм. «Если бы Уинстон был Наполеоном, он бы короновал всех близких ему людей», – шутила она. Черчилль и сам это не отрицал: «Это было бы очень недурно. Мой кузен Санни хорошо проявил бы себя в Испании, брат Джек – в Скандинавии, Айвор Уимборн и его замечательная супруга Элис прекрасно смотрелись бы в Италии. Фредди Гесту можно было бы дать что-нибудь поскромней, какой-нибудь трон в небольшой европейской стране» [392] .

...

Шутки шутками, но, по словам хорошо знавших политика коллег, «все те, кто поддерживал Черчилля в прошлом, могли на него положиться». А полковник Ян Джейкоб подчеркивал, что «верность Уинстона старым друзьям была просто потрясающа» [393] .

...

Помощник секретаря кабинета Ян Джейкоб

Наглядным примером, насколько «потрясающе» выглядело проявление Черчиллем лояльности по отношению к друзьям, служит его отношение к Эмери Ревесу. В 1933 году Имре (именно таким было его настоящее имя), 29-летний еврей венгерского происхождения, был вынужден покинуть Третий рейх и бежать в Париж. В столице Франции он основал информационное агентство, пристраивавшее статьи знаменитых авторов в крупнейшие издания. Одним из клиентов Ревеса стал Уинстон Черчилль, живший в 1930-е годы на гонорары. Так что отношения двух мужчин были выгодны им обоим, а с годами они сформировали мощный тандем.

Вскоре после начала Второй мировой войны Черчилль пригласил Ревеса в Великобританию, предложив ему британское гражданство и новую работу – пропаганда политики союзников в нейтральных странах. Для того чтобы решить все формальности, он специально переговорил с министром внутренних дел сэром Джоном Андерсоном.

Казалось бы, вопрос решен, но здесь начинается самое интересное. Когда Имре уже был готов ступить на берега Туманного Альбиона, в архивах британской разведки обнаружились документы, содержавшие неблагожелательные отзывы о мистере Ревесе со стороны французских спецслужб. Черчилль обратился к министру финансов Франции Полю Рейно и главе MI-5 Вернону Келлу с просьбой проверить эту информацию. Келл сообщил, что по его источникам «Ревес подозревается в пронацистской пропаганде». В качестве доказательства служба разведки приводила тот факт, что секретарь Имре и его партнер по бизнесу – сестра редактора коммунистической газеты L’Humanité.

Используя свое влияние, Черчилль лично поручился за Ревеса. Кроме того, связи с коммунистической газетой были слишком слабым аргументом для обвинения в пронацистских настроениях, если не сказать больше. В любом случае, вмешательство Черчилля сыграло ключевую роль. Ревес получил новое гражданство, сменил имя на Эмери и отправился в Нью-Йорк бороться против нацизма посредством пропаганды и СМИ [394] .

После окончания Второй мировой войны Эмери Ревес станет одним из самых успешных издателей экс-премьера. Окончательно отойдя от дел, в последнее десятилетие своей жизни Черчилль с удовольствием будет гостить на вилле Ля Пауза, построенной в 1920-х годах герцогом Вестминстерским для своей любовницы Коко Шанель на Лазурном Берегу Южной Франции и выкупленной в 1950-х годах предприимчивым венгром.

Умение дружить было одним из отличительных качеств британского политика. По словам Бонэм Картер:

«Дружба Уинстона была настолько мощной цитаделью, что могла устоять даже перед вратами ада. Его верность была высшей пробы, это знали все, кому посчастливилось оказаться внутри этой цитадели. В своих друзьях Черчилль готов был защищать недопустимое, объяснять необъяснимое, прощать непростительное» [395] .

...

Леди Бонэм Картер

Сэр Генри Чэннон вспоминает, как в ноябре 1941 года член Консервативной партии сэр Уолдрон Смизерс обрушился с критикой на друга Черчилля профессора Линдемана, когда премьер отвечал на вопросы депутатов парламента. Черчилль ответил на этот выпад очень резко [396] . После заседания премьер столкнулся со Смизерсом в курительной комнате:

– Ты что, не знаешь, что он один из старых и лучших моих друзей!

«Слепая лояльность к своим друзьям – одно из качеств Уинстона, за которое его невозможно не полюбить», – прокомментирует сэр Генри Чэннон [397] .

...

Сэр Генри Чэннон

Стратегические связи

По мнению Черчилля, эффективность рабочих и личных связей резко возрастает, если путем добавления новых звеньев их удается превратить в надежные стратегические сети. В этом плане очень интересны для нашего исследования кадровые назначения, которые британский политик сделал в мае 1940 года, возглавив правительство.

Несмотря на влиятельный пост, в первые месяцы своего правления Черчилль был весьма ограничен в средствах. Он возглавил коалиционное правительство, его назначение на пост премьера не стало результатом национальных выборов, он не был лидером партии, которую представлял, и наконец, в составе военного кабинета было много лиц, с мнением которых ему приходилось считаться. Тем не менее Черчилль сумел провести несколько назначений, не только выгодных для страны, но и позволивших ему укрепить личные позиции: он ввел в состав правительства многих своих друзей, которые сохранили ему верность в тяжелое или, как он сам говорил, «пустынное» десятилетие 1930-х. Так, ключевой пост военного министра займет Энтони Иден, пользовавшийся у Черчилля такой поддержкой, что именно его кандидатуру он будет рекомендовать Георгу VI на пост главы правительства в случае несвоевременной гибели в напряженные и опасные годы мировой войны [398] (Иден станет премьером уже после войны, в апреле 1955 года).

...

Министерство военно-воздушных сил Черчилль доверит своему старому другу, лидеру Либеральной партии сэру Арчибальду Синклеру. Они познакомились еще до начала Первой мировой войны на аэродроме, где оба брали уроки пилотирования. Взаимное увлечение авиацией не замедлило перерасти в крепкую дружбу, продлившуюся больше полувека.

Другое ведомство, связанное с мощью военно-воздушных сил – Министерство авиационной промышленности, – возглавил еще один близкий друг Черчилля, медиамагнат Макс Бивербрук. Их познакомил в 1911 году Ф. Э. Смит, и с тех пор они шли по жизни вместе.

Черчилля нисколько не смутило, что Бивербрук был бизнесменом и, по мнению многих, мало подходил для руководства министерством. Страна оказалась в кризисной ситуации, и для выхода из нее, как считал британский премьер, требовались нестандартные решения. Впоследствии Черчилль переведет Бивербрука на пост министра снабжения, а в последние годы войны сделает лордом-хранителем Малой печати.

«На протяжении этих недель напряженной борьбы и беспрерывных тревог лорд Бивербрук превосходно выполнял работу, – воздаст ему должное Черчилль в своих мемуарах. – Нужно было любой ценой пополнить эскадрильи истребителей надежными машинами. Сейчас было не время для бюрократизма и волокиты, хотя и то и другое встречалось в нашей хорошо налаженной, гладко работающей системе. В такой обстановке все замечательные качества лорда Бивербрука оказались очень ценными. Его жизнерадостность и энергия оказывали ободряющее действие на других. Я был рад иметь возможность иногда опереться на него. Он не подвел меня. Настал его час. Его энергия и дарования в сочетании с изобретательностью и умением убеждать давали возможность устранять множество препятствий» [399] .

Комментируя действия Черчилля, профессор Эрминия Ибарра указывает:

«Надежная стратегическая сеть – мощнейший рычаг влияния, посредством которой распространяется информация и формируется общественное мнение в поддержку тех или иных инициатив. Лидеры, виртуозно налаживающие стратегические связи, используют косвенное влияние, убеждают своих знакомых через их знакомых выйти на того, кто может предпринять нужные шаги. Они не просто воздействуют на свое окружение, но и активно формируют его: отбирают и переводят на ключевые должности своих подчиненных, оказывают протекцию нужным людям» [400] .

...

Профессор Эрминия Ибарра

«Об уме правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает», – отмечал в своем небезызвестном труде флорентийский мыслитель Никколо Макиавелли [401] . Черчилль был достаточно умен, чтобы не повторить ошибку графа Арчибальда Розбери, возглавлявшего правительство в 1894 – 1895 годах, о котором он писал:

...

Никколо Макиавелли

«Ему очень сильно не повезло с окружением. Оно связало его по рукам и ногам, а он оказался настолько слаб, что поступился своими убеждениями» [402] .

Согласно профессору Джону П. Коттеру, поиск союзников – одна из черт, которая отличает эффективного лидера от менеджера [403] . В то время как менеджер с помощью организационных инструментов создает структуру, позволяющую справиться с поставленной задачей, лидер, используя коммуникации, формирует коалиции, которые позволяют ему, давя на всевозможные рычаги, добиваться претворения своих замыслов в жизнь.

...

Профессор Джон П. Коттер

Однажды в беседе с Жоржем Клемансо Черчилль, обосновывая необходимость создания коалиций и альянсов, заявил:

«Даже выдающиеся личности нередко попадают в ситуации, из которых не могут выбраться самостоятельно. Иногда нам случается путаться, но мы все равно стараемся держаться вместе» [404] .

...

В самом начале карьеры, когда Черчилль еще не занимал никакого официального поста, а только искал свое место на политическом небосклоне, он и еще четыре молодых члена Консервативной партии – лорд Перси, лорд Хью Сесил, Ян Малькольм и Артур Стэнли – сформировали депутатскую группу «Хулиганс». Название говорило само за себя – формально связанное с именем Хью Сесила, на самом деле оно вызывало совершенно другие ассоциации.

Группа «Хулиганс» служила нескольким целям. Молодые люди каждый четверг собирались на обед в палате общин, приглашая влиятельных членов обеих партий. Это давало им возможность обмениваться мыслями не только во внутреннем кругу, но и получать информацию (по большей части неформальную) извне, заявить о себе и завести влиятельные знакомства [405] .

О важности последних Черчилль понял еще во время службы лейтенантом в 4-м гусарском полку Ее Величества. Благодаря связям, вместо прозябания в индийском городке Бангалор молодой потомок генерала Мальборо сумел за четыре года принять участие в боевых действиях на трех континентах, написать четыре книги и сотни статей и стать национальной знаменитостью (косвенно этому способствовал и дерзкий побег из плена, в который он также умудрился попасть).

Не меньшую роль полезные связи сыграли в стремительном взлете и удержании на политическом олимпе. Чего стоят хотя бы отношения Черчилля с Дэвидом Ллойд Джорджем, обеспечившие ему место в правительстве в 1917 – 1922 годах.

«Очень полезно, если за вами стоят влиятельные люди, – советует профессор Государственного университета Сан-Диего Стивен Роббинз. – Укрепляйте контакты с потенциально важными людьми, занимающими руководящие должности» [406] .

...

Профессор Стивен Роббинз

Другой важной составляющей стратегических сетей являются последователи и сторонники. Описывая деятельность одного из великих современников – Джозефа Чемберлена, Черчилль скажет: «Он зажег огонь маяка, который до сих пор указывает нам путь, он подал сигнал боевой трубы, эхо которой и сегодня ведет стойких солдат» [407] .

Известный американский исследователь в области управления Питер Друкер считал наличие последователей «самым верным признаком лидера» [408] . Коллега Черчилля, адмирал флота лорд Фишер, делясь опытом управления, говорил, что «секрет эффективного управления заключается в фаворитизме» [409] . В этой «бесчеловечной максиме больше правды, чем парадокса», – комментировал Черчилль. По его мнению, фаворитизм действительно эффективен, когда «назначения и продвижения свершаются на основе покровительства, а само покровительство берет свое начало в доблестях и заслугах» [410] .

Неудивительно, что один из первых шагов, предпринятых Черчиллем с началом Второй мировой войны, касался именно привлечения сторонников к государственному управлению.

Еще до назначения на пост главы Адмиралтейства он вышел на премьер-министра Невилла Чемберлена с предложением изменить состав военного кабинета, введя в него своих людей. Будучи тонким политиком, свою мысль он обставил в виде благородной заботы о солидном возрасте членов вновь формируемого кабинета.

«После некоторого размышления я убедился, что средний возраст министров, которые должны были образовать верховный орган по руководству войной, оказался бы слишком солидным», – вспоминал Черчилль.

Когда время уже перевалило за полночь, отметив завершение первого дня в истории Второй мировой войны, Уинстон написал премьеру следу ющее письмо:

«Не слишком ли мы старая команда? Я подсчитал, что общий возраст всей шестерки, которую Вы мне вчера назвали, составляет 386 лет, или в среднем более 64 лет! Им недостает года, чтобы выйти на пенсию по старости! Если же, однако, Вы добавите Синклера (49) и Идена (42), средний возраст снизится до пятидесяти семи с половиной лет».

Как уже упоминалось выше, либерала Арчибальда Синклера и консерватора Энтони Идена объединяли не только относительно молодой возраст, но и принадлежность к числу политических союзников будущего премьера.

В том же письме Черчилль привел еще один довод в пользу включения в правительство этих двух джентльменов:

«Если журналисты Daily Herald правы и лейбористы не присоединятся к кабинету, мы, несомненно, подвергнемся критике, а также встретим массу разочарований и неприятных сюрпризов, которыми так знамениты большие войны. Поэтому, мне кажется, в сложившейся ситуации очень важно сотрудничать с либеральной оппозицией. Влияние Идена в той части Консервативной партии, которая связана с ним, а также с умеренными либералами, кажется мне крайне необходимым усилением позиций кабинета» [411] .

Второго сентября Черчилль вновь написал премьер-министру:

«Мне кажется, что, если Лейбористская партия и, насколько я понимаю, Либеральная партия будут отстранены, трудно создать действенное военное правительство на той ограниченной основе, о которой Вы говорили. Я считаю, что необходимо сделать еще одну попытку привлечь либералов и, кроме того, пересмотреть состав и численность военного кабинета. Сегодня в палате общин чувствовалось, что духу национального единства нанесен ущерб очевидным ослаблением нашей решимости. Нам понадобится самая сильная и самая сплоченная комбинация, которую только возможно создать» [412] .

Внимательно ознакомившись с посланиями Черчилля, премьер предложил свое решение.

«Чемберлен сказал мне, что он обдумал мои письма, – вспоминал Черчилль. – Он отметил, что либералы не войдут в правительство, но он готов в известной мере учесть мои замечания о среднем возрасте и включить в состав военного кабинета трех военных министров, несмотря на их исполнительные функции. В этом случае средний возраст будет около 60 лет».

Тем самым Чемберлен значительно подсластил пилюлю, объяснив Уинстону, что «включение в состав военного кабинета трех военных министров позволяет Вам предложить Военно-морское министерство, а также место в военном кабинете».

Черчилль остался доволен таким раскладом:

«Я был весьма рад, так как я, естественно, предпочитал, хотя и не высказывал этого, иметь определенную работу, а не сидеть и корпеть над работой, сделанной другими. Управлять и отдавать распоряжения легче, чем советовать. Иметь право действовать, пусть даже и в узком кругу вопросов, более благожелательно, чем привилегия рассуждать обо всем. Если бы премьер-министр предложил бы мне выбор между местом в военном кабинете и Военно-морским министерством, я без колебания выбрал бы Адмиралтейство. Теперь у меня было два поста» [413] .

Что же касается предложения включить в состав правительства своих сторонников, то Черчилль о нем не забудет. После назначения на пост премьер-министра (май 1940 года) он привлечет к управлению страной и Синклера, и Идена, а также других верных и надежных людей, о которых мы уже писали выше. Пока же, находясь в Адмиралтействе, Черчилль решил распространить свое влияние, введя своих людей на менее престижные, но весьма значимые посты в политической иерархии Соединенного Королевства.

В частности, на пост парламентского секретаря министра информации он предложил назначить своего друга Брендана Брекена. Последний по праву считался не только одним из самых близких соратников нашего героя, но и одной из самых загадочных фигур среди его близкого окружения. Основатель The Financial Times и The Economist в их современном виде, Брекен был мастером мистификаций. «Все, что связано с вами, – обман и подделка. Даже ваши волосы, и те напоминают парик», – признался ему один из журналистов в годы Второй мировой войны и оказался недалек от истины [414] .

Будучи третьим ребенком в семье Джозефа и Ханны Брекен, Брендан выдавал себя не за кого-нибудь, а за внебрачного сына Уинстона Черчилля (!), чем вызывал крайнее раздражение у супруги великого человека и его единственного сына Рандольфа (тот с иронией называл Брекена «моим братом, бастардом» [415] ). Сам Черчилль относился к легенде благожелательно, замечая лишь: «Я был бы только за, если бы он и правда был моим сыном» [416] .

Принимая во внимание, что Черчилль был на двадцать семь лет старше Брекена, не исключено, что в какой-то степени он относился к нему по-отечески, а Брендан платил взаимностью.

«Его любовь и преданность Уинстону были в течение многих лет основным фактором, определяющим все его действия, – считает Колвилл. – Принимая во внимание подвижность его ума, а также всю ту энергичность, драйв и напор, с которыми он служил боссу, Брендан вскоре стал незаменимым человеком в окружении Черчилля» [417] .

Меньше чем через десять дней после назначения на пост главы Адмиралтейства Черчилль предложил Невиллу Чемберлену кандидатуру Брекена в Министерство информации.

«Мне нет необходимости говорить о том, насколько благожелательным будет подобное назначение, – объяснил военно-морской министр. – Он один из моих лучших друзей, и я уверен, что он будет служить Вам с такой же преданностью» [418] .

О своем предложении премьер-министру Черчилль также сообщил другому соратнику, Максу Бивербруку:

«Я написал сегодня Невиллу о Брендане настолько решительно, насколько мог. Надеюсь, это принесет больше пользы, чем вреда» [419] .

Прогнозы Черчилля не оправдались. Вместо Брекена Чемберлен назначит на указанный пост сэра Эдварда Григга. Что же до нашего героя, то он возьмет Брендана к себе в Адмиралтейство на ту же позицию – парламентского секретаря.

В мае 1940 года Черчилль обратится к королю Георгу VI о включении Брекена в Тайный совет Его Величества. Монарх ответит отказом, аргументируя тем, что чести быть избранным в Тайный совет удостаиваются те, кто «либо занимает высокий пост, либо посвятил бо́льшую часть своей жизни государственной службе» [420] . Отказ не смутил премьер-министра. Он прекрасно осознавал, что на этот раз у него достаточно власти и влияния, чтобы продавить свое решение.

Черчилль написал письмо личному секретарю короля Александру Хэрдинжу, ставшее еще одним образцом как мастерства письменных коммуникаций нашего героя, так и его характерной манеры убеждения с представлением серии аргументов:

«Уважаемый Хэрдинж!

Меня очень разочаровало Ваше последнее послание. Я полагаю, что под давлением тяжелейших обстоятельств, под которым мы находимся в настоящий момент, а также принимая во внимание то бремя из катастроф и ответственности, которая легла на мои плечи после того, как мои предупреждения были в течение столь длительного времени отвергнуты, я должен получать максимально возможную помощь и содействие. Я планировал передать королю на утверждение назначение мистера Брекена на пост в правительстве, который бы гарантировал ему членство в Тайном совете. Однако мистер Брекен предпочел остаться моим личным парламентским секретарем, оказывая помощь и поддержку, аналогичную тем, которые он оказывал на протяжении многих лет. В сложившихся обстоятельствах, когда мистеру Брекену приходится иметь дело со множеством секретных вопросов, я с полной уверенностью рассчитывал на любезное отношение Его Величества в пользу этого назначения».

Дальше Черчилль вспомнил прецедент, когда в 1902 году по решению короля Эдуарда VII в Тайный совет был избран личный секретарь Артура Бальфура мистер Сэндерс, который даже не был членом парламента, в отличие от Брендана Брекена.

В заключительной части своего письма Черчилль лишний раз напомнил о своей роли «пророка нынешнего конфликта» и той преданности, которую в отличие от многих других звезд политического небосклона проявил к нему мистер Брекен:

«В некоторых эпизодах он был моим единственным сторонником, когда я пытался сделать эту страну как можно более защищенной. Он так же, как и я, страдал от официальной враждебности. Если бы он присоединился к временщикам и карьеристам, которые убеждали общественность в том, что наши военно-воздушные силы мощнее люфтваффе, я не сомневаюсь, он давно бы занял высокий пост» [421] .

Вечером личный секретарь Черчилля Джон Колвилл записал в своем дневнике:

«Я полагаю, Уинстон добьется своего, хотя король тоже себе на уме» [422] .

Колвилл оказался прав. Не прошло и суток, как премьер-министру доставили письмо от личного секретаря короля, в котором сообщалось, что Георг VI согласился принять Брекена в Тайный совет. Согласно Хэрдинжу, «последнее, что Его Величество хотело сделать Вам, так это создать трудности, в то время как Вы несете столь непомерное бремя ответственности и тревог, – несомненно, симпатии Его Величества по отношению к Вам не знают границ» [423] .

В июле 1941 года Черчилль еще более упрочит положение своего друга, назначив Брекена министром информации – пост, который он будет занимать до мая 1945 года.

Подобная настойчивость Черчилля в отношении Брекена не случайна.

«Настоящий лидер отличается от заурядного руководителя тем, что знает, куда идти, и умеет собрать под свои знамена нужных людей, – отмечают Эрминия Ибарра и Марк Хантер. – Перетянуть на свою сторону влиятельных сотрудников, окружить себя преданными последователями, нутром чувствовать обстановку, сводить между собой нужных людей – все это неотъемлемая часть работы лидера» [424] .

...

Профессора Эрминия Ибарра и Марк Хантер

Формирование лидера происходит по так называемой схеме «двойного перехода». На первой стадии, когда молодой человек только начинает карьеру, он реализует навыки специалиста. В процессе карьерного роста в его должностных обязанностях все больше начинает играть управленческая составляющая. Это и есть первый переход – от специалиста к управленцу. Затем, по мере достижения новых успехов и занятия новых должностей, навыки специалиста начинают отходить на второй план, а к обязанностям управлять добавляется новый фактор – политика. Так наступает второй переход, превращая лидера не только в управленца, но и в политика, инструментами которого становятся коалиции, влиятельные связи и последователи. Чем выше человек поднимается по карьерной лестнице, тем больше сил ему приходится тратить на политическое маневрирование. В противном случае, при всех талантах управленца, его решения не увидят свет, а существование на олимпе окажется далеко не столь долговечным, как он полагал вначале.

...

«Необходимо признать, что основой лидерства является политическая активность, – резюмируют профессора Правительственной школы Джона Ф. Кеннеди при Гарвардском университете Рональд А. Хейфец и Марти Лински. – Лидер ничего не сумеет сделать, если у него не налажены связи с людьми, способными оказать ему поддержку. При осуществлении серьезных изменений лидер должен активно контактировать с соратниками, в то время как оппонентов необходимо нейтрализовать. Кроме того, нужно разработать специальные тактики, которые помогут преодолеть сопротивление несогласных с проводимой политикой людей» [425] .

...

Профессора Рональд А. Хейфец и Марти Лински

Именно поэтому современные исследователи так настойчиво рекомендуют не жалеть времени на неформальные коммуникации.

«Постоянно обновляйте свои связи, – повторяют Эрминия Ибарра и Марк Хантер. – Выстраивание отношений – один из ключевых моментов работы лидера. Не уделять ему достаточно времени и сил – значит рубить сук, на котором сидишь. Отношения с людьми нужно холить и лелеять, иначе они зачахнут. Это настоящая и довольно тяжелая работа. Нужно смотреть на свое окружение в новом свете: найти среди друзей тех, кто мог бы стать объективным советчиком по стратегическим вопросам, или превратить в союзников коллег из других подразделений. Главное – не давайте заржаветь вашим связям, заставьте людей поверить, что знакомство с вами полезно» [426] .

...

Профессора Эрминия Ибарра и Марк Хантер