Е. П. Блаватская разоблаченная изида том II

Многочисленны и различны секты в Китае, Сиаме, Татарии, Тибете. Кашмире и Британской Индии, которые посвящают свои жизни культивированию так называемых “сверхъестественных сил”. Обсуждая одну из таких ceкт; Taossй, “Семедо” говорит:

“Они заявляют, что посредством определенных упражнений и медитаций человек снова обретет молодость; другие достигают состояния Шьен-сьен, т. е. “Земного Благословенного”, в каковом состоянии все желания получают удовлетворение, тогда как они обладают способностью переноситься с одного места на другое быстро и легко как бы далеко то ни было” [664, т. III, с. 114].

Эта способность относится только к проекции астральной сущности, в более или менее уплотненном состоянии, и, конечно же, не к телесному перемещению. Этот феномен является чудом не более, чем чье-либо отражение в зеркале. Никто не может отыскать в таком отражении ни одной частицы материи, и все же там стоит наш двойник, в точности представляющий нас до последнего волоска на голове. Если по этому простому закону отражения наш двойник становится видимым в зеркале, то насколько более поразительным доказательством снабжает нас фотографирование! Если наши физики еще не нашли способов фотографировать иначе, как только с небольшого расстояния, то это не значит, что это достижение недоступно тем, кто обнаружили эти способы в силе самой человеческой воли, освободившейся от земных интересов.⁶⁹⁸ Наши мысли — это материя, говорит наука; каждая энергия в большей или меньшей степени создает нарушение в атмосферных волнах. Поэтому, так как каждый человек — как и каждый другой живой и даже инертный предмет — имеет ауру из своих собственных эманаций, окружающих его, и кроме того, способен, пустяковым усилием, перенестись в воображении куда ему угодно, то почему же будет научно невозможным, что его мысль, управляемая, усиленная и направляемая тем могущественным магом, его образованной ВОЛЕЙ, может уплотниться на какое-то время и явиться к кому хочет, в виде копии своего оригинала? Является ли данное утверждение при нынешнем состоянии наук более немыслимым, чем были фотография и телеграф менее чем сорок лет тому назад или телефон — менее четырнадцати месяцев тому назад?

Если чувствительная пластинка может с такою точностью запечатлеть тень наших лиц, тогда эта тень или отражение, хотя мы не в состоянии воспринять ее, должна представлять собою нечто вещественное. И если мы можем с помощью оптических инструментов проецировать наши подобия на белую стену с расстояния нескольких сотен футов, то нет причины, почему адепты, алхимики, ученые сокровенного знания, не могли уже обнаружить то, что ученые отрицают сегодня, но могут открыть завтра, а именно — как электрически проецировать свои астральные тела, в мгновение ока, через тысячемильное пространство, оставляя свои материальные оболочки с некоторой долей животного жизненного принципа для поддержания в нем физической жизни и действуя в своих духовных, эфирных телах так же безопасно и разумно, как они действовали, когда были покрыты плотью? Существует более высокая форма электричества, чем физическое электричество, известное экспериментаторам; тысячи коррелятов последнего пока еще скрыты от глаза современного физика, и никто не может сказать, где кончаются его возможности.

Шотт объясняет, что под терминами Сянь или Шин-сянь в старых китайских понятиях, а в особенности в понятиях секты Тао-Киао (Taosse) подразумеваются “люди, удалившиеся в горы, чтобы вести жизнь отшельников, и достигшие путем аскетической жизни, или посредством мощи чар и эликсиров, обладания чудесными способностями и земным бессмертием” [665, с. 71]. (?) Это преувеличено, если и не совсем неправильно. На что они претендуют, так это только на способность продлить человеческую жизнь, и это они в состоянии сделать, если верить человеческим свидетельствам. То, о чем свидетельствовал Марко Поло в тринадцатом веке, подтверждается в наши дни.

“Есть другой класс людей, называемый чугхи” (йоги), — говорит он, — “которых в самом деле называют “абрайамами” (брахманы?), которые чрезвычайно долго живут: каждый из них доживает до 150 или 200 лет. Они очень мало едят, главным образом, рис и молоко. И эти люди пользуются очень странным напитком, лекарством из серы и ртути, смешанными вместе, и это они пьют два раза каждый месяц... Это, они говорят, дает им долгую жизнь; и они привыкли принимать это лекарство с детства” [324, т. II, с. 352].

Бюрнье показывает, говорит полковник Гул, что йоги очень искусны в приготовлении ртути, “так замечательно, что один или два грана, принимаемые каждое утро, возвращали телу полное здоровье”; и добавляет, что mercurius vitae Парацельса представлял собою состав, куда входили сурьма и ртуть.⁶⁹⁹ Мягко говоря, это — очень легкомысленное заявление, и мы поясним, что мы знаем об этом.

Долголетие некоторых лам и талапоинов вошло в пословицу; и общеизвестно, что они потребляют какой-то состав, который “обновляет старую кровь”, как они говорят. Также признанным фактом у алхимиков считалось, что рассудительное обращение с “аурой серебра действительно восстанавливает здоровье и удлиняет саму жизнь в поразительной степени”. Но мы вполне готовы возразить против утверждений как Бюрнье, так и полковника Гула, который цитирует его, что йоги и алхимики употребляли именно ртуть. Йоги, в дни Марко Поло, так же как и в наши дни, действительно, принимают нечто, кажущееся ртутью, но это не ртуть. Парацельс, алхимики и другие мистики подразумевали под mercurius vitae живой дух серебра, ауру серебра, а не argent vive: и эта аура, несомненно, не есть ртуть, известная нашим физикам и аптекарям. Не может быть никакого сомнения, что обвинение Парацельса в введении ртути в медицинскую практику в высшей мере неправильно. Никакая ртуть, будь она приготовлена средневековым философом огня или современным самозванцем-физиком, не может и никогда не возвращала телу полное здоровье. Только самый отъявленный шарлатан может когда-либо применить такое лекарство. И многие считают, что именно в злобном намерении выставить Парацельса в глазах потомства в качестве шарлатана, его враги выдумали такую отвратительную ложь.

Йоги древности, так же как современные ламы и талапоины, потребляют некий ингредиент с минимальным количеством серы и молочным соком, который они извлекают из одного лекарственного растения. Они, несомненно, должны обладать какими-то чудесными секретами, так как мы видели, как они в несколько дней исцеляли наиболее неподдающиеся лечению раны, сращивали сломанные кости до состояния полного отправления своих функций за такое количество часов, сколько дней понадобилось бы для этого методами обычной хирургии. Страшная лихорадка, схваченная автором этих строк близ Рангуна после разлива реки Ирравади, была вылечена в несколько часов соком растения, называемого, если не ошибаюсь, кукушан, несмотря на то, что там могут быть тысячи туземцев, незнающих его свойства, которые предоставлены смерти от этой лихорадки. И это было сделано в благодарность за пустяковую услугу, которую мы оказали простому странствующему монаху; услуга, которая мало может интересовать читателя.

Мы также слышали о некой воде, называемой аб-и-хайат, которую народное суеверие считает скрытою от глаз всех смертных, за исключением святых санньяси; сам источник ее известен под названием аб-и-хайван-и. Но более чем вероятно, что талапоины откажутся выдать свои секреты даже алхимикам и миссионерам, так как эти лекарства должны быть использованы ради блага человечества, но никогда ради денег.⁷⁰⁰

На больших празднествах индусских пагод, на свадебных пиршествах богатых высших каст — везде, где собираются большие толпы, европейцы видят гуни — или заклинателей змей, факиров-месмеризаторов, санньяси-чудотворцев и так называемых “фокусников”. Высмеивать легко, объяснить — гораздо труднее, а для науки — невозможно. Британское население Индии и большинство путешественников предпочитают первый прием. Но пусть кто-нибудь спросит этих Фом неверящих, каким образом создаются следующие результаты — которых они не могут отрицать и не отрицают? Когда появляются толпы факиров и заклинателей змей, с телами, обвитыми кобрами de-capello, руками, украшенными браслетами из corallilos — маленьких змеек, приносящих верную смерть в несколько секунд; плечами в ожерельях из тригоноцефалов, наиболее страшных врагов босых ног индусов, чей укус убивает молниеносно, тогда свидетель-скептик улыбается и с серьезным лицом начинает объяснять, как у всех этих пресмыкающихся после того, как они были приведены в каталептическое оцепенение, гуни удалили ядовитые зубы. “Они безвредны, и смешно их бояться”. “Не угодно ли сахибу погладить одного из моих нагов?” — спросил однажды один гуни, приближаясь к нашему собеседнику, который до этого целых полчаса поражал своих слушателей своими герпетологическими познаниями. Быстро отскочив назад, ноги храброго воина доказали, что они не менее гибки, чем его язык, но едва ли мы можем обессмертить в печати сердитый ответ капитана Б., и только страшный телохранитель гуни спас его от бесцеремонного побития. Кроме того, скажите только слово, и за полрупию любой профессиональный заклинатель змей начнет ползать вокруг и в несколько мгновений созовет множество неприрученных змей наиболее ядовитых видов, возьмет их в руки и обовьет ими свое тело. В двух случаях поблизости Тринкемала змея чуть-чуть не укусила автора этих строк, которая однажды почти села ей на хвост, но в обоих случаях змея, быстрым свистом гуни, которого мы наняли, чтобы он сопровождал нас, была остановлена — едва ли в нескольких дюймах от нашего тела, как бы пораженная молнией и, медленно опуская свою угрожающую голову на землю, застыла без движения, подобно мертвому суку, под заклинанием килна.⁷⁰¹

Рискнет ли европейский фокусник, укротитель или даже месмеризатор повторить хотя бы только один раз эксперимент, который вы можете ежедневно наблюдать в Индии, если знаете, куда пойти, чтобы увидеть его? Нет в мире ничего более свирепого, чем королевский Бенгальский тигр. Однажды все население небольшой деревушки недалеко от Дакка, расположенной в пределах джунглей, было приведено в панику появлением громадной тигрицы на рассвете дня. Эти дикие звери никогда не покидают своих логовов в другое время, как только ночью, когда они выходят на поиски добычи и на водопой. Но это необычное появление было вызвано тем фактом, что тигрица была матерью, потерявшей двух тигрят, которых унес какой-то отважный охотник, и она вышла на их поиски. Двое мужчин и один ребенок уже стали ее жертвами, когда старый факир, собираясь в свой дневной поход, выходя из ворот пагоды увидел ситуацию и с первого взгляда оценил ее. Напевая мантрам, он пошел прямо к зверю, который с горящими глазами и пенящейся пастью припал к земле вблизи дерева, готовый прыгнуть на новую жертву. Находясь примерно в десяти футах от тигрицы и не прерывая своей модулированной молитвы, слова которой ни один мирянин не понимает, он начал, как мы поняли, регулярный процесс месмеризации; он делал пассы. Затем мы услышали ужасающее завывание, которое холодом пронизало сердце каждого человеческого существа в том месте. Этот продолжительный, свирепый, растянутый вой постепенно стих и перешел в ряд жалобных разорванных как бы рыданий. Точно, эта ограбленная мать высказывала свои жалобы, и затем, к ужасу толпы, нашедшей убежище на деревьях и в домах, зверь совершил громадный прыжок — на святого человека, как они думали. Они ошиблись, она была у его ног, катаясь в пыли и подергиваясь. Еще несколько мгновений и она стала бездвижной; ее огромная голова покоилась на ее передних лапах, а ее кровью налитые, но теперь кроткие глаза приковались к лицу факира. Затем святой молящийся сел подле тигрицы и нежно гладил ее полосатый мех и похлопывал ее по спине до тех пор, пока ее стенания не стали все слабее и слабее, и спустя полчаса вся деревня стояла вокруг этой группы; голова факира покоилась на спине тигрицы, как на подушке; его правая рука лежала на ее голове, а левая была откинута на землю под ужасающей пастью, и высунувшийся оттуда длинный красный язык нежно ее облизывал.

Вот каким образом факиры укрощают самых диких зверей Индии. Могут ли европейские укротители, с их раскаленными добела железными прутьями сделать то же самое? Конечно, не каждый факир наделен такой мощью; сравнительно весьма немногие. Но все же действительное их количество большое. Как их для этого обучают в пагодах — это останется вечным секретом для всех, кроме брахманов и адептов оккультных тайн. Считавшиеся до сих пор баснями рассказы о том, как Кришна и Орфей очаровали диких зверей, получают таким образом подтверждение в наши дни. Есть один факт, который остается неотрицаемым. Нет и не было ни единого иностранца в Индии, который мог бы похвастать или когда-либо похвастал тем, что он проник в закрытое святилище внутри пагод. Ни власть, ни деньги никогда не могли побудить брахмана разрешить непосвященному иностранцу перешагнуть порог сокровенного места. Применить в этом случае власть было бы равносильно бросанию зажженной свечи в пороховой склад. Индусы, кроткие, терпеливые, долготерпеливые, чья апатия спасла британцев от изгнания из страны в 1857 году, подняли бы свои сотни миллионов приверженцев как одного человека при таком святотатстве; независимо от сект и каст, они истребили бы всех христиан. Ост-Индийская Компания хорошо это знала и построила свою твердыню на дружбе с брахманами и выплачивала субсидии пагодам; и Британское правительство ведет себя так же благоразумно, как его предшественница. Именно касты и невмешательство в преобладающие религии обеспечивает его сравнительный авторитет в Индии. Но нам следует еще раз возвратиться к Шаманизму, этой странной и наиболее презираемой изо всех доживших до нашего времени религий — “поклонению духам”.

У ее последователей нет ни алтарей, ни идолов, и основываясь непосредственно на утверждении одного шамана-жреца, мы заявляем, что их подлинные обряды, которые они обязаны совершать только один раз в год в самый короткий день зимы, не могут состояться в присутствии иноверца. Поэтому мы уверены, что все описания, до сих пор печатавшиеся в “Азиатском журнале” и в других европейских журналах — только домыслы. Русские, которые вследствие постоянных сношений с шаманами в Сибири и Татарии должны бы быть самыми компетентными людьми, чтобы судить об их религии, — ничего не узнали за исключением личной искусности этих людей в том, что они наполовину склонны рассматривать, как ловкое фокусничество. Однако, многие проживающие в Сибири русские твердо убеждены в “сверхъестественных” силах шаманов. Каждый раз, когда они собираются для поклонения, это всегда происходит под открытым небом, на высоком холме или в укромной глуши леса — этим напоминая нам старинные обряды друидов. Их церемонии по случаю рождений, смертей и свадеб представляют собою только ничтожную часть их культа. В него входят жертвоприношения, обрызгивание огня спиртом и молоком, и вещие гимны или, вернее, магические заклинания, запеваемые выполняющим церемонию шаманом и заканчиваемые хором всех присутствующих.

Многочисленные медные и железные колокольчики, носимые ими на жреческом одеянии из оленьей кожи⁷⁰² или на поясе из кожи другого животного, считающегося магнетическим, — применяются для того, чтобы прогнать вредоносных духов воздуха — суеверие, разделяемое всеми народами древности, в том числе римлянами и даже евреями, о чем говорят их золотые колокола. По той же причине у них имеются железные посохи, также покрытые колокольчиками. Когда, после известных церемоний, желаемый кризис достигнут, “дух уже заговорил”, и жрец (он может быть и мужчиной и женщиной) ощущает его непреодолимое влияние, то рука шамана притягивается некою оккультною силою к верхнему концу посоха, который обычно покрыт иероглифами. С ладонью, опирающейся на этот посох, шаман поднимается в воздух на значительную высоту, где остается некоторое время. Иногда он подскакивает чрезвычайно высоко и, в зависимости от контроля, — ибо часто он только безответственный медиум, — изрекает пророчества и описывает будущие события. Так, например, в 1847 году в далекой глуши Сибири один шаман пророчествовал и предсказал с точными подробностями исход Крымской войны. Подробности этого предсказания, тщательно записанные в то время присутствующими при этом, были все проверены шесть лет спустя после этого события. Хотя обычно они не знают даже самого названия астрономии, не говоря уже об изучении этой науки, они часто предсказывают затмения и другие астрономические явления. Когда у них просят совета по поводу краж и убийств, они неизменно указывают виновных.

В Сибири шаманы все невежественны и неграмотны. Шаманы Татарии и Тибета — их очень мало — большей частью по-своему ученые люди и не позволяют себе подпасть под контроль никаких духов. Первые являются медиумами в полном смысле этого слова; последние же — “маги”. Неудивительно, что набожные и суеверные люди, увидев один из таких кризисов, заявляют, что шаман был одержим бесом. Точно так же, как в случаях корибантского и вакхического исступления у греков древности, “духовный” кризис шамана проявляется в буйном танце и в дикой жестикуляции. Мало-помалу в зрителях возникает дух подражания; охваченные неотразимым импульсом, они тоже танцуют и в свою очередь приходят в экстаз; и тот, кто начал с того, что присоединился к хору, постепенно и бессознательно начинает участвовать в жестикуляции до тех пор, пока не падает на землю истощенный и часто умирающий.

“О, младая дева! ты одержима богом! Это или Пан, или Геката, или почтенные Корибанты, или Кибела, что возбуждает тебя!” —

поет хор, обращаясь к Федре у Еврипида. Эта форма психологической эпидемии слишком хорошо известна еще со времен средневековья, чтобы приводить ее примеры. Choroea sancti Viti — исторический факт, и она распространилась по всей Германии. Парацельс вылечил значительное количество лиц, одержимых таким духом подражания. Но он был каббалист и поэтому был обвинен своими врагами в изгнании бесов силою еще более сильного демона, которого он якобы носил при себе в рукоятке своей шпаги. Христианские судьи того ужасного времени нашли более хорошее и верное лекарство. Вольтер заявляет, что в области Юра между 1508 и 1600 годами набожные судьи предали смерти более 600 ликантропов.

Но в то время как безграмотный шаман является жертвой и в течение своего кризиса иногда видит присутствующих лиц в виде различных животных и часто заставляет их разделять свою галлюцинацию, — его брат-шаман, сведущий в тайнах жреческих училищ Тибета, выгоняет элементарных тварей, которые могут создавать галлюцинации, точно так же, как живой месмеризатор, не с помощью более сильного демона, а просто знанием природы невидимого врага. Там, где академики терпели неудачу, как, например, в случае Кевенносы, там шаман или лама скоро пресекли бы эту эпидемию.

Мы уже упомянули принадлежащий нам камень сердолик, который оказал такое неожиданное и благоприятное влияние на решение шамана. Каждый шаман имеет такой талисман, который он носит на шнурке под левой рукой.

“Какую пользу он приносит тебе и каковы его свойства?” — мы часто спрашивали нашего проводника. На это он никогда не отвечал прямо, уклонялся от всяких объяснений, обещая, что как только представится случай и мы будем одни, он попросит камень ответить самому за себя. С такой очень неопределенной надеждой нам только оставалось прибегать к собственному воображению.

Но день, когда камень “заговорил”, настал очень скоро. Это произошло в наиболее критические часы нашей жизни, в то время, когда бродяжническая натура путешественника увлекла пишущую эти строки в далекие страны, где неизвестна цивилизация и безопасность не может быть гарантирована даже на один час. Однажды после обеда, когда все мужчины и женщины ушли из юрты, служившей нашим домом более двух месяцев; чтобы быть свидетелями церемонии ламаистского изгнания Чутгура,⁷⁰³ обвиняемого в том, что он поломал и тайно похитил всю скудную мебель и горшки у семьи, проживавшей на расстоянии двух миль, — мы напомнили шаману, оставшемуся единственным нашим защитником в этих непривлекаемых пустынях, о его обещании. Он вздохнул и колебался; но после краткого молчания оставил свое место на овчине и, выйдя из юрты, повесил на колышке перед входом высохшую голову козла с огромными рогами; затем, опустив войлочную занавесь юрты, сказал что теперь ни один человек не отважится входить в юрту, так как голова козла была знаком, что он был “за работой”.

После этого, засунув руку под пазуху, он вытащил оттуда камешек размером с грецкий орех, и осторожно развернув его, поспешил, как показалось, проглотить его. Через несколько мгновений его конечности застыли, тело стало негибким, и он упал, холодный и бездвижный как труп. Если бы не легкое подергивание его губ при каждом задаваемом вопросе, то эта сцена была бы озадачивающей, даже страшной. Солнце заходило, и если бы не было тлеющих угольков посреди юрты, полный мрак прибавился бы к угнетающей тишине, царствовавшей кругом. Нам приходилось жить в прериях Запада и в бескрайних степях Южной России; но ничто не сравнимо с тишиной при солнечном заходе над песчаными пустынями Монголии — даже не обнаженное безлюдие пустынь Африки, хотя первые частично обитаемы, а последние совершенно лишены признаков жизни. И вот, автор этих строк была наедине с тем, что выглядело ничуть не лучше трупа, лежащего на земле. К счастью, это состояние длилось недолго.

“Махандуу!” — произнес голос, который, казалось, исходил из самых недр земли, на который был простерт шаман. — “Да будет вам мир... что бы вы хотели, чтобы я для вас сделал?”

Каким бы поразительным ни был этот факт, мы были вполне подготовлены к нему, так как мы до этого видели, как другие шаманы проходят через подобные представления. “Кто бы ты ни был”, — произнесли мы ментально, — “иди к К. и постарайся направить мысль этой особы сюда. Посмотри, что она делает и скажи ***, чем мы занимаемся и где находимся”.

“Я уже там”, — ответил тот же самый голос. — “Старая барыня (кокона)⁷⁰⁴ сидит в саду... она надевает очки и читает письмо”.

“Содержание письма — поскорей!” — был наш торопливый приказ, подыскивая записную книжку и карандаш. Содержание диктовалось медленно, как будто во время диктовки невидимое присутствие хотело дать нам больше времени для записи слов фонетически, так как мы опознали валашский язык, и только, ибо тем наше знание этого языка кончалось. Целая страница была заполнена таким образом.

“Смотри на запад, в сторону третьего кола юрты”, — произнес татарин своим естественным голосом, хотя он звучал глухо и шел как бы издали. — “Ее мысль здесь”.

Затем судорожным рывком верхняя половина тела шамана, казалось приподнялась и его голова тяжело упала на ноги автора, которые он обхватил обеими руками. Положение становилось все менее и менее привлекательным, но любопытство оказалось хорошим союзником храбрости. В западном углу стояла как живая, но трепещущая, неустойчивая, туманная фигура мне дорогого старого друга, румынской леди из Валахии, мистика по своим склонностям, но совершенно неверующего в такого рода оккультные феномены.

“Ее мысль здесь, но ее тело лежит без сознания. Мы не могли доставить ее сюда иначе”, — сказал голос.

Мы обратились к этому привидению и умоляли ответить, но все понапрасну. Черты лица двигались, фигура жестикулировала как бы в страхе и агонии, но ни один звук не слетел с призрачных уст; только нам казалось — возможно, что это была наша собственная фантазия — что как будто откуда-то издалека к нам донеслись румынские слова: “Non se pуte” (этого невозможно сделать).

В течение более чем двух часов нам были даны наиболее обстоятельные, недвусмысленные доказательства, что астральная душа шамана путешествовала по велению наших невысказанных словами желаний. Десять месяцев спустя мы получили письмо от нашего валахского друга в ответ на наше, в которое мы вложили страницу из нашей записной книжки, осведомляясь у нее, что она делала в тот день, описывая при этом полностью всю сцену. Она писала, что в то утро⁷⁰⁵ она сидела в саду, прозаически занятая варением варенья; письмо, посланное ей, была копия слово в слово с письма, полученного ею от брата; и тут же сразу — вследствие жары, как она думала, — она упала в обморок, и четко запомнила, что она видела во сне автора этих строк в пустынной местности, которую она подробно описала, сидящей “под цыганской палаткой”, как она выразилась. “Поэтому”, — добавила она, — “я больше сомневаться не могу”.

Но наш эксперимент был доказан еще лучше. Мы направили внутреннее ego шамана к тому самому другу, которого уже упомянули в настоящей главе, Кучи из Лхассы, который постоянно путешествует в Британскую Индию и обратно. Мы знаем, что он был оповещен о нашем критическом положении в пустыне, так как спустя несколько часов пришла помощь, и мы были спасены отрядом из двадцати пяти всадников, которые были направлены их главою, чтобы отыскать нас в том месте, где мы находились, которого ни один человек, обладающий обычными силами, не мог бы узнать. Главою этого эскорта был Шаберон, “адепт”, которого мы ни до, ни после этого никогда не видели, ибо он никогда не покидал своего soumay (ламасерия), и туда нам доступа не было. Но он был личный друг Кучи.

Разумеется, вышесказанное не вызовет у обычного читателя ничего другого, кроме недоверия. Но мы пишем для тех, кто поверят; кто, подобно автору, понимают и знают неограниченные силы и возможности человеческой астральной души. В этом случае мы охотно верим, даже знаем, что “духовный двойник” шамана не действовал в одиночку, так как он не был адепт, но просто медиум. По его собственному излюбленному выражению, как только он положил камень в рот, “появился его отец, вытащил его из кожи и брал его всюду, куда бы он ни захотел”, и по его приказу.

Тот, кому приходилось видеть только химические, оптические, механические и совершаемые ловкостью рук трюки европейских фокусников, просто не готов к тому, чтобы без удивления смотреть на представления под открытым небом, без всякой подготовки, индусских фокусников, не говоря уже о факирах. Мы не говорим о показе обманчивого проворства рук, ибо в этом отношении Гудини и другие намного превосходят их; также мы не будем касаться случаев, допускающих сообщничество, либо предусмотренное, либо иначе. Бесспорно, что неопытные путешественники, в особенности люди с воображением, преувеличивают чрезмерно. Но наше замечание относится к тому классу феноменов, который невозможно объяснить никакими общеизвестными гипотезами.

“Я видел”, — рассказывает один джентльмен, живший в Индии, — “как человек бросил в воздух ряд шаров, перенумерованных последовательно от единицы и далее. Когда каждый из них уходил вверх, — что они уходили вверх, тут не было никакого обмана, — можно было ясно видеть, как он становился все меньше и меньше, пока не исчезал окончательно. Когда все они были в воздухе, числом двадцать или более, фокусник любезно спросил, который шар вы хотели бы увидеть, и после этого выкрикивал: “№ 1”, “№ 15” и так далее, в соответствии с желанием зрителей, и после этого названный шар с большой силой откуда-то издалека падал у его ног... Эти люди очень скудно одеты и несомненно не имеют никакой аппаратуры. Затем я видел как они проглатывали три различного цвета порошка, а затем, откинув назад голову, запивали их водой по туземной манере — длинной струей из “лотах”, или медного котла, который они держали на вытянутую руку от рта, и продолжали пить, пока вздувшееся тело не в состоянии было принять ни капли, и вода проливалась с уст. Затем эти люди, после того как струею выпустили эту воду обратно, выплюнули на чистый кусок бумаги эти три порошка сухими и неперемешавшимися” [666].

В восточной части Турции и Персии с незапамятных времен обитают воинственные племена Курдистана. Этот народ, будучи чисто индоевропейского происхождения без капли примеси семитской крови (хотя некоторые этнологи, кажется, думают иначе), несмотря на свои разбойничьи наклонности, объединяет в себе мистицизм индусов и практику ассиро-халдейских магов, обширными областями территории которых они завладели и не отдадут их ни в угоду туркам, ни в угоду даже всей Европе.⁷⁰⁶ Номинально, будучи магометанами секты Омара, их обряды и верования чисто магические и магианские. Даже те, кто называются христианами-несторианцами, являются христианами только по названию. Калданы, которых насчитывается почти 100000 человек, вместе со своими двумя патриархами, несомненно, скорее манихейцы, нежели несторианцы. Многие из них — езиды.

Одно из этих племен отмечено своим расположением к культу огня. При восходе и заходе солнца всадники слезают с коней и, повернувшись к солнцу, бормочут молитву; а при каждом новолунии совершают таинственные обряды, длящиеся всю ночь. Для этой цели у них поставлена особая палатка, и ее толстая, черная, шерстяная материя украшена вещими знаками ярко-красного и желтого цветов. В центре помещается что-то вроде алтаря, охваченного тремя медными обручами, к которым подвешены многочисленные кольца на веревках из верблюжьей шерсти, которые каждый поклоняющийся во время церемонии держит правой рукой. На алтаре горит любопытная старомодная серебряная лампа, — реликвия, найденная, возможно, в развалинах Персеполиса.⁷⁰⁷ Эта лампа с тремя фитилями представляет собою продолговатую чашку с ручкой и очевидно принадлежит к классу египетских погребальных ламп, которые когда-то в изобилии были находимы в подземных пещерах Мемфиса, если мы можем верить Кирхеру [219, с. 544]. Она расширяется с конца к середине, и ее верхняя часть имеет форму сердца; щели для фитилей образуют треугольник, а центр ее покрыт опрокинутым гелиотропом, прикрепленным к изящно вырезанному стеблю, начинающемуся из ручки лампы. Это украшение ясно говорит о ее происхождении. Это был один из священных сосудов, употреблявшихся в культе Солнца. Греки дали “гелиотропу” его имя из-за его странного свойства всегда наклоняться в сторону солнца. Маги древности пользовались ею в своих поклонениях; и кто знает не совершал ли Дарий эти таинственные обряды, озаряя ее тройным светом лицо царя-иерофанта!

Если мы вообще упоминаем эту лампу, что потому, что с нею связана одна странная история. Что делают курды во время своих ночных обрядов поклонения луне, мы знаем только понаслышке; так как они это тщательно скрывают и ни один чужестранец не может быть допущен к этим церемониям. Но в каждом племени есть старик, иногда несколько, которые рассматриваются как “святые существа”, кто знают прошлое и могут рассказать тайны будущего. Их очень уважают и обычно обращаются к ним за сведениями в случаях краж, убийств или опасности.

Путешествуя от одного племени к другому, мы провели некоторое время в компании этих курдов. Так как мы не собираемся писать автобиографию, то мы пропускаем все подробности, неимеющие непосредственного отношения к какому-либо оккультному факту, и даже из этих помещаем лишь несколько. Мы просто скажем, что очень дорогое седло, ковер, два черкесских кинжала, богато оправленных и окованных золотом, были выкрадены из палатки, и курды во главе с вождем племени пришли к нам и поклялись призывая Аллаха в свидетели, что этот вор не мог принадлежать к их племени. Мы поверили этому, так как это был беспрецедентный случай среди этих кочевых племен Азии, славившихся своим отношением к гостю, как к чему-то священному, как и, однако, легкостью, с какой они грабят и иногда убивают его, как только он переходит границы их аула.

Один грузин, принадлежавший к нашему каравану, посоветовал обратиться за помощью к кудиану (колдуну) их племени. Это было устроено с большой секретностью и торжественностью, и наше собеседование было назначено на полночь, когда будет светить полная луна. В назначенный час нас провели в вышеописанную палатку.

Большая дыра или квадратная щель была проделана в куполообразной крыше палатки, и через нее вертикально лились в палатку лунные лучи, смешиваясь с колеблющимся тройным пламенем небольшой лампы. После нескольких минут заклинаний, обращенных, как нам показалось к луне, колдун, старик огромного роста, пирамидальный тюрбан которого касался потолка палатки, вынул круглое зеркало того рода, которые известны под названием “персидских зеркал”. Отвинтив его крышку, он начал дышать на зеркало более десяти минут и стирал влагу с поверхности пучком трав, все время бормоча заклинания вполголоса. После каждого обтирания стекло становилось все более и более сверкающим, пока, наконец, его хрусталь, казалось, излучал сверкающие фосфорические лучи по всем направлениям. Наконец эта операция была закончена; старик с зеркалом в руке стал бездвижным, словно статуя. “Смотри, ханум... смотри пристально”, — шептал он, едва двигая губами. Тени и темные пятна начали собираться там, где за минуту до этого ничего не отражалось, кроме сияющего лика полной луны. Еще несколько секунд и там показалось хорошо знакомое седло, ковер и кинжалы, которые, казалось, поднимались как бы из глубины ясной воды, с каждым мгновением становясь все более четко очертанными. Затем появилась еще более темная тень, витающая над этими предметами, которая постепенно уплотнилась, и затем, так же видимо, как в меньшем конце телескопа, во весь рост появилась фигура мужчины, припавшего над ними.

“Я знаю его!” — воскликнула пишущая эти строки. — “Это татарин, который приходил вчера вечером и предлагал продать своего мула”.

Изображение исчезло как бы по мановению волшебной палочки. Старик утвердительно кивнул головой, но остался бездвижным. Затем он забормотал опять какие-то странные слова и вдруг запел. Мелодия была медленная и монотонная, но после того, как он пропел несколько строф на том же самом незнакомом языке, не меняя ни ритма, ни мелодии, он произнес речитативом на своем ломанном русском языке следующие слова:

“Теперь, ханум, смотри хорошенько, поймаем мы его или нет — судьбу этого вора — мы узнаем этой ночью”, и т. д.

Те же самые тени начали сгущаться, и затем, почти без перехода, мы увидели этого мужчину, лежащего на спине в луже крови поперек седла и двух всадников полным галопом удаляющихся вдалеке. Охваченная ужасом и отвращением при виде этой картины я не хотела дальше смотреть. Старик, вышедши из палатки, позвал нескольких курдов, стоящих около палатки, и, как казалось, давал им указания. Спустя две минуты дюжина всадников полным галопом помчалась с горного склона, на котором находился наш лагерь. Рано утром они возвратились с утерянными вещами. Все седло было покрыто свернувшейся кровью, и, разумеется, мы оставили его им. Они рассказали, что, приближаясь к беглецу, они увидели на гребне отдаленного холма двух удаляющихся всадников, и подъехав она нашли этого татарина-вора мертвым на украденных им вещах в точности так, как мы видели его в магическом зеркале. Он был убит двумя бандитами, и их несомненное намерение ограбить его было пресечено внезапным появлением отряда всадников, посланных старым кудианом.

Наиболее замечательные результаты достигаются восточными “мудрецами” простым актом дыхания на человека, либо с доброй, либо со злой целью. Это чистый месмеризм; а среди персидских дервишей, которые этим занимаются, животный магнетизм усиливается магнетизмом стихий. Они думают, что если кто-либо стоит лицом против ветра, то он подвергает себя опасности; и многих из этих “сведущих” в оккультных делах невозможно уговорить пойти во время солнечного захода против ветра. Мы знавали одного старого перса из Баку,⁷⁰⁸ на Каспийском море, который обладал наиболее незавидной репутацией умельца наводить чары с помощью ветра, который очень часто дует в том городе, как показывает само его персидское название.⁷⁰⁹ Если жертве, против которого возгорелся гнев этого старого черта, пришлось идти против этого ветра, то он появлялся как бы по мановению волшебной палочки, быстро переходил через дорогу и дышал ему в лицо. С этого момента всякие несчастья преследовали последнего — он находился во власти чар “дурного глаза”.

Применение человеческого дыхания колдунами в качестве дополнительного средства для достижения своих гнусных целей, поразительно отображено в нескольких ужасных случаях, отмеченных во французских летописях — в особенности с несколькими католическими священниками. В сущности, этого вида колдовство было известно со времен глубочайшей древности. Император Константин (в уставе IV, “Code de Malef.”, и т. д.) предписал суровейшие наказания для тех, кто прибегают к колдовству, чтобы посягать на невинность и возбудить незаконную страсть. Августин (“Citй de Dieu”) предостерегает против него; Иероним, Григорий, Назианзен и многие другие церковные авторитеты осуждают это преступление, нередкое среди духовенства. Бафе (кн. V, т. 19, гл. 6) излагает дело кюре из Пейфана, который посредством колдовства обесчестил весьма уважаемую и добродетельную леди, свою прихожанку Дам дю Лье, за что был сожжен заживо парламентом Гренобля. В 1611 году священник по имени Гауфрид был сожжен парламентом Прованса за совращение в исповедальне кающейся Магдалины де ла Палю, путем дышания на нее, и погружения ее, таким образом, в состояние иступленной грешной любви к нему.

Вышеупомянутые случаи цитируются в официальном докладе по нашумевшему делу Отца Жирара, иезуита-священника, пользовавшегося большим влиянием, которого в 1731 году судили перед Парламентом Экса, Франция, за совращение своей прихожанки мадемуазель Катерины Кадье из Тулона и за другие возмутительные преступления, связанные с тем же. Обвинительный акт ставил ему в вину то, что преступление это было совершено с помощью колдовства. Мадемуазель Кадье была молодая леди, отличавшаяся своею красотою, набожностью и образцовыми добродетелями. Ее внимание к своим религиозным обязанностям было исключительно строгим, и это послужило причиною ее гибели. На нее пали взоры отца Жирара, и он начал интриговать с целью обесчестить ее. Завоевав своею напускною великою святостью доверие девушки и ее семьи, однажды он нашел предлог для того, чтобы дышать на нее. Девушка сразу была охвачена сильной страстью к нему. Кроме того, у нее бывали экстатические видения религиозного характера, стигматы, или знаки крови “Страстей” и истерические конвульсии. Тут представилась долгожданная возможность уединиться с нею на исповедь; иезуит опять дышал на нее, и прежде чем бедная девушка успела опомниться, он свою цель осуществил. Софистикой и разжиганием ее религиозности он поддерживал эту противозаконную связь месяцами, причем девушка не подозревала, что тут что-то неладно. Наконец, однако, глаза ее открылись, родители были поставлены в известность, и священник был привлечен к суду. Приговор был вынесен 12 октября 1731 года. Из двадцати пяти судей двенадцать голосовали за то, чтобы сжечь его на костре. Общество Иисуса пустило в ход все силы, чтобы защитить преступного священника, и говорят, что было потрачено более миллиона франков, чтобы заткнуть рот свидетелям на суде. Факты эти, однако, были напечатаны в книге (в 5 томах большого печатного листа), ставшей теперь редкостью, под заглавием “Recueil Genйral des Piиces contenues au Procez du Pиre Jean-Baptiste Girard, Jesuite” и т. д.⁷¹⁰

Мы отметили то обстоятельство, что, находясь под колдовским влиянием отца Жирара и имея с ним противозаконную связь, — тело мадемуазель Кадье носило стигматы Страстей: то есть кровоточащие раны на лбу от тернового венца и от гвоздей на руках и на ногах, а также рану от копья на боку. Следует добавить, что такие же самые знаки видели на телах шести других исповедниц этого священника, а именно у мадам Гийо, Гродье, Алманд, Батарель и Ребу. Фактически, стало общей приметой, что красивые прихожанки отца Жирара были странно подвержены экстазам и стигматам! Добавим к этому тот факт, что в вышеупомянутом деле отца Гауфриди, по свидетельству хирургов, такие же стигматы оказались на теле мадемуазель де Палю, и мы будем иметь что-то, стоящее внимания всех (в особенности спиритуалистов), которые думают, что стигматы создаются чистыми духами. Исключив вмешательство Дьявола, которого мы уже отправили на покой в другой главе, католикам трудно придется, мы полагаем, несмотря на всю свою непогрешимость, отличить стигматы колдунов от стигматов, получившихся в результате вмешательства Святого Духа или ангелов. Церковные летописи изобилуют примерами якобы дьявольских имитаций этих знаков святости, но, как мы уже сказали, с Дьяволом уже покончено.

Будет вполне естественно, если те, кто до сих пор следовали за нами, зададут нам вопрос — какую практическую цель преследует настоящая книга; так много сказано о магии и ее мощи, так много о невероятной древности ее применения. Желаем ли мы заявить, что оккультные науки следует изучать и применять по всему миру? Хотим ли мы заменить современный спиритуализм древней магией? Ни то, ни другое; такую замену невозможно осуществить, так же как и всемирно проводить такое изучение, не навлекая при этом громадной общественной опасности. В настоящий момент один известный спиритуалист и лектор по месмеризму находится в заключении по обвинению в изнасиловании женщины, которую он загипнотизировал. Колдун — враг народа, а месмеризм очень легко может превратиться в худший вид колдовства.

Мы не хотели бы ни ученых, ни богословов, ни спиритуалистов превращать в практикующих магов, но для всех сделать ясным, что до наступления нынешней современной эры существовала истинная наука, глубокая религия и неподдельные феномены. Мы хотели бы, чтобы все, кто имеют право голоса при решении вопросов общественного воспитания, сперва познали, а затем учили, что вернейшим руководством к человеческому счастью и просвещению являются те письменные источники, которые дошли до нас из отдаленнейшей древности; и что наиболее благородные духовные устремления и повышенная средняя нравственность преобладают в странах, где народ пользуется их наставлениями, как правилами поведения в жизни. Мы хотели бы, чтобы все поняли, что магические, т. е. духовные силы, существуют в каждом человеке, и пользоваться ими могут те немногие, которые чувствуют, что они призваны учить, и готовы заплатить цену самодисциплины и самоотверженности, которую требует их развитие.

Много появлялось людей, которые ухватывали проблески истины, и воображали, что они овладели всею истиною. Такие люди терпели неудачу в достижении того блага, которое они могли бы сотворить и к которому они стремились, потому что тщеславие заставляло их выдвигать свою личность на такие незаслуженные высоты, что она становилась между их приверженцами и всей истиной, находящейся позади. Мир не нуждается ни в каких сектантских церквях, будь то церковь Будды, Иисуса, Магомета, Сведенборга, Кальвина или какая-либо другая. Так как существует только ОДНА Истина, то человеку требуется только одна церковь — Храм Бога внутри нас, обнесенный стенами материи, но доступный для каждого, кто может отыскать путь; чистые сердцем зреют Бога.

Тройственность природы является замком магии, тройственность человека — ключом, который к ней подходит. В торжественных пределах святилища у ВЫСОЧАЙШЕГО не было и нет имени. Оно немыслимо и несказуемо; но все же каждый человек находит в себе самом своего Бога.

“Кто ты, прекрасное Существо?” — спрашивает развоплощенная душа, в “Хорда-Авесте”, у врат Рая. — “Я, о Душа, твои добрые и чистые мысли, твои деяния и твой благой закон ... твой ангел... и твой бог”.

Затем человек, или душа, воссоединяется С САМИМ СОБОЮ, так как “Сын Божий” и он сам — одно; это его собственный посредник, бог его человеческой души и его “Оправдыватель”.

“Бог не открывается человеку непосредственно, дух является его истолкователем”, — говорит Платон в “Пире”.

Кроме того, существует много серьезных причин, почему изучение магии, за исключением в ее обширной философии, почти неприменимо в Европе и Америке. Магия, будучи тем, что она собою представляет, является наиболее трудной изо всех наук для экспериментального овладения — овладение ею практически находится за пределами достижения большинства белокожих народов, независимо от того, приложены ли их усилия у себя на родине или на Востоке. Вероятно, не более как один человек из миллиона людей европейской крови годится — физически, нравственно либо психически, — чтобы стать практикующим магом, и даже один из десяти миллионов не окажется наделенным всеми этими тремя свойствами, необходимыми для этого труда. Цивилизованным народам не хватает феноменальных сил ментальной и физической выносливости жителей Востока; благоприятные характерные идиосинкразии восточников полностью отсутствуют у них. У индусов, арабов и тибетцев интуитивное восприятие возможностей оккультных сил природы, подчиненных воле человека, приходит по наследству, и у них как физические, так и духовные чувства развиты гораздо более тонко, чем в расах Запада. Несмотря на заметную разницу в толщине черепов европейца и южноиндуса, эта разница, которая является чисто климатическим результатом, вызванным интенсивностью солнечных лучей, не заключает в себе никаких психологических принципов. Кроме того, возникли бы огромные затруднения на пути тренировки, если так можно выразиться. Зараженные веками догматического суеверия, неискоренимым — хотя и ничем неоправданным — чувством превосходства над теми, кого англичане презрительно называют “неграми”, белые европейцы едва ли подчинятся практическому обучения копта, брахмана или ламы. Чтобы стать неофитом, нужно быть готовым всею душою и телом отдаться изучению мистических наук. Магия — наиболее властолюбивая хозяйка — не терпит соперниц. В отличие от других наук, теоретическое знание формул без ментальных способностей или душевных сил, совершенно бесполезно в магии. Дух должен удержать в полном подчинении воинственность того, что неточно названо образованным рассудком, до тех пор пока факты не опрокинут холодную человеческую софистику.

Наиболее подготовленными по достоинству оценить оккультизм являются спиритуалисты, хотя вследствие своего предрассудка они до нынешнего дня были величайшими противниками ознакомления с ним общественности. Вопреки всем глупым отрицаниям и осуждениям, их феномены подлинные. Вопреки, также, их собственным заявлениям, они совершенно неправильно понимают их. Абсолютно несостоятельная теория о постоянном участии развоплощенных человеческих духов в их производстве явилась губительным несчастьем их Дела. Тысяча убийственных опровержений не были в состоянии раскрыть их ум или интуицию на истину. Игнорируя учения прошлого, они не нашли им никакой замены. Мы предлагаем им философскую дедукцию вместо непроверяемых гипотез, научный анализ и доказательства вместо неразбирающейся веры. Оккультная философия дает им средства для удовлетворения разумных требований науки, и освобождает их от унизительной необходимости принимать оракулоподобные наставления от “разумов”, которые, как правило, менее разумны, чем школьный ребенок. Обосновавшись и усилившись таким образом, современные феномены были бы в состоянии привлечь должное внимание и внушить уважение тем, кто направляет общественное мнение. Не призвав такой помощи, спиритуализм должен будет прозябать, будучи в равной мере отвергаем — не без причины — как учеными, так и теологами. В своем современном виде он не представляет собою ни науки, ни религии, ни философии.

Несправедливы ли мы; будет ли разумный спиритуалист жаловаться, что мы неправильно изложили это дело? На что он может указать нам, как только на путаницу в теориях, смешение взаимно противоречивых гипотез? Может ли он утверждать, что спиритуализм, даже при тридцати годах своих феноменов, обладает какой-либо выдерживающей критику философией; более того — имеется ли что-либо похожее на установленный метод, общепринятый и применяемый его признанными последователями?

И все же, среди разбросанных по всему свету спиритуалистов имеется много вдумчивых, ученых и серьезных писателей. Среди них имеются люди, которые в добавление к своему научному ментальному обучению и обоснованной вере в феномены per se, — обладают всеми свойствами, требующимися от вождей движения. Почему так получилось, что за исключением написания отдельных книг или случайных статей в журналах, все они воздерживаются от активного участия в выработке философской системы? Причина этого не в отсутствии нравственного мужества, как об этом свидетельствуют их писания. Также не в равнодушии, ибо энтузиазма у них достаточно, и они уверены в своих фактах. Также тут дело не в отсутствии способностей, ибо многие из них являются замечательными людьми и по своим способностям равны нашим лучшим умам. Это просто по той причине, что, почти без исключения, они смущены теми противоречиями, с которыми они встречаются, и ждут, чтобы их пробные гипотезы получили проверку в дальнейшем опыте. Несомненно, в этом есть доля мудрости. Также поступал Ньютон, который с героизмом своего честного, самоотверженного сердца в течение семнадцати лет воздерживался от провозглашения своей теории гравитации только потому, что сам еще не убедился в ней окончательно.

Спиритуализм, по характеру скорее агрессивный, нежели оборонительный, тяготеет к иконоборству, и до сих пор был успешен. Но, разрушая, он не строит заново. Каждая действительно важная истина, которую он воздвигает, вскоре оказывается погребенной под лавиной химер, пока все не становится одной грудой развалин. При каждом шаге вперед, при каждом обретении новой точки опоры в виде ФАКТА, происходит какое-нибудь бедствие, или в виде жульничества и его разоблачения, или умышленного предательства, которое отбрасывает спиритуалистов назад обессиленными, потому что они не могут, а их невидимые друзья не хотят (или, возможно, могут менее их самих) обосновать свои претензии. Их фатальная слабость заключается в том, что у них имеется только одна теория для объяснения своих оспариваемых фактов — посредничество человеческих развоплощенных духов, и полное подчинение им медиума. Они будут атаковать тех, кто расходятся с ними во мнениях, с яростью, заслуживающей лучшего применения; они будут рассматривать каждый аргумент, противоречащий их теории, как клевету на их здравый смысл и способности наблюдательности; и решительно откажутся даже вести спор по этому вопросу.

Как же тогда спиритуализм может когда-либо возвыситься до статуса науки? Это, как профессор Тиндаль показывает, требует трех совершенно необходимых элементов: наблюдения фактов; выведения законов из этих фактов; и проверки этих законов постоянными практическими опытами. Какой опытный наблюдатель возьмется утверждать, что спиритуализм обладает каким-либо из этих трех элементов? Медиум не окружен единообразными контрольными условиями настолько, чтобы мы могли быть уверены в фактах; выводы из предполагаемых фактов не гарантированы из-за отсутствия подобного контроля; и, в заключение, не было достаточной проверки этих гипотез опытом. Короче говоря, не хватало, как правило, главного элемента точности.

Чтобы нас не могли обвинить в желании неправильно представить положение спиритуализма в момент написания этих строк, или приписать нам невоздавание должного за сделанные им успехи, — мы процитируем несколько отрывков из лондонского “Спиритуалиста” от 2 марта 1877 года. На собрании, происходящем каждые две недели, состоявшемся 19 февраля, возникли дебаты по теме “Древняя мысль и современный спиритуализм”. Присутствовали некоторые из самых умных спиритуалистов Англии. Среди них был м-р У. Стейнтон Мозес, магистр гуманитарных наук, который недавно уделил некоторое внимание связи между древними и современными феноменами. Он сказал:

“Общераспространенный спиритуализм не является научным; он очень мало делает в смысле научной проверки. Кроме того, зкзотерический спиритуализм в значительной степени занимается предполагаемым общением с личными друзьями, или удовлетворением любопытства, или же просто разрабатыванием чудес... Истинно эзотерическая наука спиритуализма является большой редкостью и не более редка, чем ценна. В ней мы должны искать начало того знания, которое может быть разработано экзотерически... Мы слишком придерживаемся образа действия физиков; наши испытания грубы и часто иллюзорны; мы слишком мало знаем о Протею-подобной силе духа. В этом отношении древние далеко опередили нас и могут многому научить нас. Мы не ввели никакой определенности в условия — а это непременное требование истинно научного эксперимента. Это большей частью обязано тому факту, что наши кружки построены без соблюдения каких-либо принципов... Мы даже не овладели элементарными истинами, которые древние знали и по которым действовали, например, изолирование медиумов. Мы настолько увлеклись погонею за чудесами, что едва расположили феномены по категориям или выдвинули хоть одну теорию о производстве простейшего из них... Мы никогда не ставили вопроса: что есть разум? Это — большое пятно, наиболее частая причина заблуждений, и тут мы с успехом могли бы поучиться у древних. Среди спиритуалистов существует большое нежелание признать возможность истинности оккультизма. В этом отношении их так же трудно убедить, как и внешний мир — в истинности спиритуализма. Спиритуалисты начинают с заблуждения, а именно, что все феномены вызваны действием духов умерших людей; они не заглянули в силы человеческого духа; они не знают тех пределов, до которых дух действует, как далеко он простирается, чему он служит основой”

Нашу точку зрения невозможно было бы лучше определить. Если спиритуализм имеет будущее, то оно в руках таких людей, как м-р Стейнтон Мозес.

Наш труд завершен — о, если бы он был выполнен лучше! Но несмотря на нашу неопытность в искусстве создания книг и серьезные затруднения при писании на чужом языке, мы надеемся, что нам удалось сказать что-то, что останется в умах вдумчивых людей. Все враги истины были перечислены, и все они были рассмотрены. Современная наука, будучи не в силах удовлетворить устремления нашей расы — превращает будущее в пустоту и лишает человека надежды. В одном смысле она подобна Баитал Начиси, индусскому вампиру народной фантазии, который живет в мертвых телах и питается только гниением материи. Теология христианского мира была обнажена догола наиболее серьезными умами современности. И было обнаружено, что она в целом скорее разрушительна, нежели благоприятна для духовности и благонравственности. Вместо толкования правил божественного закона и справедливости, она излагает только себя самое. Вместо вечно-живого божества она проповедует Злого Духа и делает его неотличимым от Самого Бога? “И не вводи нас во искушение”, — вот желание христиан. А кто же этот искуситель? Сатана? Нет; эта молитва обращена не к нему. Это тот пламенный гений, который ожесточил сердце фараона, вложил злого духа в Саула, засылал лживых посланцев к пророкам и соблазнял Давида на грех; это — библейский Бог Израиля!

Наш просмотр многочисленных религиозных верований, какие когда-либо исповедовало человечество как в древности, так и в последнее время, — со всею убедительностью указывает, что все они возникли из одного первоисточника. Кажется, что все они являются просто различными видами выражения томления заключенной в темницу плоти человеческой души по общению с небесными божественными сферами. Как белый луч света разлагается призмой на различные цвета солнечного спектра, так же и луч божественной истины, проходя через трехстороннюю призму человеческой природы, преломился на разноцветные осколки, называемые РЕЛИГИЯМИ. И, подобно тому, как лучи спектра неуловимыми оттенками сливаются один с другим, так и великие теологии, появившиеся на различных степенях отклонения от первоисточника, были соединены посредством меньших схизм, школ и ответвлений с той или с другой стороны. Объединенные, в своей совокупности они представляют собою единую вечную истину; по отдельности же они только оттенки человеческих заблуждений и знаки несовершенства. Поклонение ведийским питри быстро становится поклонением духовной части человечества. Требуется лишь правильное восприятие объективного, чтобы в конце концов сделать открытие, что единственный реальный мир есть мир субъективный.

То, что презрительно называлось язычеством, было древней мудростью, насыщенной божеством; и иудаизм и его ответвления, христианство и ислам заимствовали все то вдохновенное, что в них было от этого этнического родителя. До-ведийский брахманизм и буддхизм являются тем двойным источником, из которого возникли все религии; нирвана есть тот океан, к которому все они устремляются.

В целях философского анализа нам нет надобности излагать все те гнусности, которыми омрачены летописи многих из мировых религий. Истинная вера есть воплощение божественного милосердия; те, кто служат у ее алтарей, те только люди. Когда мы перелистываем кровью залитые страницы церковной истории, то мы обнаруживаем, что независимо от героя и костюмов актеров, сюжет трагедии всегда был один и тот же. Но Вечная Ночь была во всем и за всем, и мы переходим от того, что мы видим, к тому, что невидимо глазу чувства. Нашим горячим желанием было показать правдивым душам, как они могут приподнять завесу и в сиянии этой Ночи, превращенной в День, смотреть неослепленным взором на РАЗОБЛАЧЕННУЮ ИСТИНУ.