А царкина Т.А. (Москва). Текст – переводчик – читатель
Последние два десятилетия, отделяющие доперестроечную Россию и Чехию после «бархатной революции», выдвигают на первый план требование учета переводчиком всесторонней информации об адресате (культурный уровень, социальная принадлежность и т.д.) и делают его едва ли не решающим. Принадлежность читателя к определенному поколению часто значительно затрудняет задачу переводчика осмыслить и выразить содержание и художественное своеобразие текста оригинала и передать его средствами другого языка без значительных смысловых потерь. Жанровое и стилистическое богатство художественных текстов предъявляет самые высокие требования к переводу как к сфере, в которой сталкиваются не только различные, пусть даже близкородственные, языковые системы, но литературы и культуры разных национальных сообществ.
В связи с этим особое значение в литературе по переводоведению приобретает лингвистический аспект. Особенности структуры художественного текста требуют от переводчика, целью которого является создание нового текста, владения приемами, основанными на различных видах трансформаций: лексико-семантических, грамматических, синтаксических, трансформаций в порядке слов и т.д. В.Н. Комиссаров [1973, 1980], разрабатывая теорию уровней эквивалентности, устанавливает соотношения между понятием эквивалентности и соответствующими уровнями ИЯ и их конкретизацией в переводе, т.е. на уровне знаковом, высказывания, сообщения, описания ситуации и коммуникативных целей, причем эти последние являются решающими для эквивалентности перевода. В этом смысле необходимо разграничить общий, концептуальный принцип перевода художественного текста и частные, конкретные переводческие приемы, реализуемые при переводе отдельных фрагментов текста.
Настоящее сообщение посвящено проблемам перевода, ориентации переводимого текста на определенный круг читателей. Учет переводчиком уровня информированности, культуры, интересов, возраста и т.д. адресата (читателя) во многом определяет подход к тексту оригинала и отражается на характере процесса перевода. Переводчик должен знать что, где, когда и для кого он переводит. Анализ ошибок, связанных с игнорированием осознанного представления об адресате, дает большие возможности как при обучению переводу, так и при решении ключевых вопросов теории и практики перевода.
Кроме ориентации на определенный тип адресата, переводчику следует глубоко проникнуть в различия коммуникативной ситуации, зачастую обусловленные значительным временным разрывом между созданием оригинала и реализацией его перевода. Все это ставит переводчика перед выбором: как дополнить перевод необходимой для читателя информацией, не нарушая при этом «художественного баланса» между исходным и целевым текстом. Однако вопрос о том, какая информация, как, в какой форме и в каком количестве может дополнить перевод по сравнению с оригиналом, является предметом научных дискуссий среди специалистов по теории перевода. Так, Й. Леви [1983, 123–124] пишет: «Значительная разница во времени и расстоянии могут привести к тому, что многое, относящееся к миру оригинального текста, будет не понято в другом языковом сообществе, поэтому средства, обычно используемые для точного перевода, могут быть заменены объяснениями или лишь намеком...»
Вопрос о том, в каком случае, каким образом, в какой форме и в каком объеме переводчик может включить необходимую для адекватного понимания текста перевода поясняющую информацию, часто приходится решать при обучению студентов на семинарах по переводу художественных текстов. М. Грдличка [1997, 30] рассматривает три возможности: 1) внести дополнительную информацию прямо в текст в форме т.н. внутреннего объяснения; 2) дать информацию в примечаниях, пояснениях; 3) поместить соответствующую информацию в предисловие или послесловие. Хотя все три возможности могут быть успешно использованы в различных сочетаниях, предпочтение, безусловно, следует отдать первой.
В заключение приведем пример необходимого отступления от прямого перевода и внесения в текст некоторых дополнительных пояснений. Речь идет о переводе рассказа современного чешского автора на русский язык. Герой в соответствующей ситуации обращается к героине со словами: «Vzpomeň si na rybářovu ženu» – Вспомни о жене рыбака. Речь идет, разумеется, о пушкинской «Сказке о рыбаке и рыбке». Прямой перевод, к которому прибегли некоторые студенты, привел к значительным смысловым потерям. Среди удачных были варианты: «Вспомни сказку о золотой рыбке», «Вспомни старуху из сказки о рыбаке и рыбке» и т.д.
Белоусова В.В. (Москва). «Поисковые слова» в современном чешском языке: к проблематике их функционирования
Функционирование языковой единицы определяется ее ролью в высказывании, выполняемой задачей и достигнутой целью. Связывая значения и внеязыковые цели общения, функции раскрываются и реализуются в речи [Бондарко 1984].
В работах чешских лингвистов, занимающихся изучением особенностей устной речи ([Čechová 1992], [Müllerová 1994], [Hoffmannová, Schneiderová 1992] и др.), рассматриваются členicí signály, kontaktová slova, parazitní vsuvky, vyplňková slova, spojovací vsuvky a konektory, при этом репертуар описываемых языковых единиц во многом идентичен. Так, например, М. Чехова признает, что некоторые из «слов-паразитов» могут помогать устанавливать контакт между говорящим и слушающим, а О. Мюллерова, исследуя особенности синтаксического построения устной речи и различные виды сегментации текста, называет встречающиеся ей в местах потенциальных пределов слова сигналами членения, оговаривая, что некоторые из них могут связывать различные сегменты речи (коннекторы, соединительные слова). Учитывая, что такое разнообразие названий, вероятнее всего, связано с конкретной направленностью исследований и выявлением отдельных функций, предлагается объединить эти единицы под общим названием «поисковые слова» [Zimek 1979].
Основанием для подобного объединения служит факт обусловленности употребления «поисковых слов» (ПС) особенностями памяти человека. Известно, что в процессе продуцирования высказывания говорящий пользуется наряду с долговременной и оперативной памятью, так же кратковременной и промежуточной. Механизмы порождения высказывания таковы, что в определенных случаях человеку может потребоваться некоторое время на поиск (восстановление) формулировки, ушедшей из кратковременной памяти. Предоставление этого времени и является общей функцией всех ПС.
«Поисковые слова», как правило, не имеют конкретного лексического значения, однако обладают большим функциональным потенциалом, который реализуется в условиях широкого контекста и коммуникативной ситуации, придавая различным коммуникативным типам высказываний и тексту целую шкалу дополнительных оттенков или коннотаций, а также другие функциональные значимости [Широкова 1997].
Можно выделить следующие функции ПС:
Контактная функция – ПС используются говорящим для привлечения к себе внимания остальных участников коммуникации. В зависимости от местоположения ПС могут приобретать дополнительное значение. Так, например, ПС в начале реплики могут означать «я начинаю говорить» и «я начинаю говорить» + «я понял Вас»; внутри реплики на месте потенциального предела – «я продолжаю говорить, слушайте меня» и «я говорю, слушаете ли Вы меня»; кроме того, некоторые ПС могут отражать отношения между участниками коммуникации (формальные/неформальные). В этой функции чаще всего выступает слово no, далее следуют jo, žejo, to víš, ale, nojo, že, ne, hele, co znáte to, chapeš и teda [Реброва 2003].
Функция сигнализации членения – ПС почти всегда находятся в местах потенциальных пределов, возникающих в процессе различных видов сегментации текста, и могут выражать: а) резкую смену темы; б) скачок с одной мысли на другую; в) возврат к предыдущей, ранее не законченной мысли. В качестве сигнала членения чаще всего выступает no, иногда оно употребляется в сочетании с tak, что увеличивает общее время звучания ПС и предоставляет говорящему дополнительную возможность сформулировать следующую фразу.
Функция соединения – ПС служат для установления отсылок к предыдущей части сообщения. При этом отступление говорящего от основной темы может быть вызвано как необходимостью уточнения, так и вмешательством в его речь других участников коммуникации. В этой функции выступают ПС no, tak, ale, asi, teda, jo, jako [Реброва 2003].
Функция уточнения – в процессе спонтанного общения говорящий продуцирует высказывание непосредственно в момент речи, поэтому он часто бывает вынужден изменить ранее выбранную и уже начатую синтаксическую линию текста или «перескочить» с одной конструкции на другую. Ввести исправления в контекст помогают, такие ПС, как tedy, vlastně, totiž, spíše, raději, nebo, находящиеся, как правило, перед исправленным словом. При этом выбор ПС связан с конкретным видом исправлений (грамматических или смысловых).
ПС часто называют «словами-паразитами», т.к. иногда появляется привычка употреблять их в речи вне зависимости от того, нужно ли говорящему время для поиска подходящей формулировки. Именно эта группа ПС наиболее изменчива и подвержена влиянию экстралингвистических факторов.
Изучение функционирования ПС представляет интерес не только теоретический (систематизация и классификация ПС, сопоставительный аспект – репертуар ПС в других языках), но и практический (переводческий, дидактический и др.).
Литература
Широкова А.Г. Методы, принципы и условия сопоставительного изучения грамматического строя родственных славянских языков // Сопоставительные исследования грамматики и лексики русского и западнославянских языков / Под ред. А.Г. Широковой. М., 1998.
Широкова А.Г. Условия выявления функциональной значимости синсемантических частей речи и определение их межъязыковой эквивалентности (на материале междометий и частиц русского и чешского языков) // Проблемы изучения отношения эквивалентности в славянских языках. М., 1997.
Бондарко А.В. Функциональная грамматика. Ленинград, 1984.
Реброва Н.А. «Поисковые слова» в обиходно-разговорном чешском языке: Дипломная работа. М., 2003.
Zimek R. Odraz emocionálnosti v sémantické a gramatické výstavbě výpovědi // Otázky slovanské syntaxe IV/II. Brno, 1979.
Čechová M. a kol. Komplexní jazykové rozbory. Praha, 1992.
Kořenský J. Komunikace a čeština. Praha, 1992.
Müllerová O. Mluvený text a jeho syntaktická výstavba. Praha, 1994.
Müllerová O., Hoffmannová J., Schneiderová E. Mluvená čeština v autentických textech. Praha, 1992.
Достарыңызбен бөлісу: |
