Грэхем Хэнкок Ковчег Завета

И это были не единственные известные мне указания на связь мистических вод озера Тана с древними культурами Греции, Египта и Ближнего Востока. Сидя на палубе плывшего курсом на остров Дага Стефанос катера "Дахлак", я также припомнил, что сами абиссинцы твердо верили, что Голубой Нил был не чем иным, как той-самой Гихон из Книги Бытие (2; 13) - "второй рекой", которая "обтекает всю землю" Эфиопию. И это было очень древним преданием, почти наверняка дохристианским, что добавляло немалый вес представлению 6 том, что озеро вместе со своими реками и островами имело в действительности какое-то отношение к ковчегу завета.

Вот почему я с немалым оптимизмом вглядывался сквозь разделяющие нас мили в зеленые склоны острова Дага, вздымавшегося из сверкающих вод как пик погруженной в воду горы.

ДАГА СТЕФАНОС

К Даге мы причалили в 8.30. Солнце уже поднялось высоко, и несмотря на большую высоту (озеро Тана расположено на высоте шесть, с лишним тысяч футов над уровнем моря), утро выдалось жарким, душным и безветренным.

На деревянной пристани нас встретила депутация монахов в удивительно грязных одеяниях. Они явно следили за нашим приближением и не проявили и намека на то, что рады нас видеть. Вондему переговорили с ними, и в конце концов с явной неохотой они повели нас по небольшой банановой плантаций, а затем по круто взбирающейся спиралью тропе к высшей точке острова.

По пути я стянул с себя пуловер, развел руки в стороны и сделал несколько глубоких вдохов. Тропинка извивалась по густому лесу с высокими искривленными деревьями, ветви и листья которых образовывали полог над нашими головами. Воздух был наполнен глинистым запахом недавно вскопанной земли и ароматом тропических цветов. Пчелы и другие крупные насекомые трудолюбиво жужжали вокруг нас, а издалека доносился монотонный гул традиционного каменного колокола.

Наконец на высоте футов трехсот над уровнем озера мы приблизились к низким, крытым соломой круглым зданиям - жилищам монахов. Дальше мы прошли под аркой в высокой каменной стене и в конце концов оказались на лужайке, в центре которой возвышалась церковь святого Стефана. Это было длинное прямоугольное сооружение, закругленное на концах, с крышей, свисающей над дорожкой, идущей вокруг него.

- Она вовсе не смотрится такой'уж древней, - сказал я Ричарду.

- Да она и не старая, - ответил он. - Первоначальное здание сгорело в распространившемся по траве пожаре лет сто назад,

- Именно в ту, я полагаю, они привозили ковчег в шестнадцатом веке?

- Да. Некое подобие церкви существовало на этом месте по меньшей мере. тысячу лет. Может, даже дольше.

Дата считается одним из самых святйх мест на озере Тана.

Поэтому здесь и хранятся мумифицированные тела пяти императоров.

Вондему в роли самозванного гида и собеседника чтото негромко внушал монахам. Затем подвел одного из них - одетого немного чище остальных - к нам.

- Это, - с гордостью объявил он, - первосвященник Кифле-Мариам Менгист. Он ответит на ваши вопросы.

Первосвященник, казалось имел собственное мнение по этому вопросу. На его сморщенном, красновато-лиловом лице проявилась любопытная смесь враждебности, негодования и алчности. Он молча оглядел нас с Ричардом, потом повернулся к Вондему и прошептал что-то на амхарском.

- Ах... - вздохнул наш гид. - Боюсь, он требует денег. Для приобретения свечей, благовоний и... э... других необходимых церкви вещей.

- Сколько? - спросил я.

- Сколь вам не жалко.

Я предложил 10 эфиопских, быров - около пяти долларов США, но Кифле-Мариам подсказал, что этой суммы недостаточно. В самом деле, заявил он, предложенного банкнота было настолько недостаточно, что он даже не мог принудить себя взять ее у меня.

- Полагаю, вам следует заплатить больше, - вежливо шепнул Вондему мне на ухо.

- Я с радостью сделаю это, конечно, - ответил я. - Но хотел бы знать, что получу взамен.

- Взамен он будет говорить с вами. Иначе он окажется слишком занятым.

После дальнейшего обсуждения мы сошлись на 30 бырах. Банкноты были поспешно сложены и мгновенно исчезли в какой-то складке или подобии мешочка в одежде священника. Затем мы подошли к окружающей церковь ограде и присели в тенечке под навесом крыши, крытой соломой. За нами последовали несколько монахов, которые сновали вокруг, делая вид, что не прислушиваются к нашему разговору.

Кифле-Мариам Менгист начал с рассказа о том" что

провел на острове восемнадцать лет и стал докой во всех вопросах бытия монастыря. Словно желая доказать это, он ударился в некое подобие краткого курса истории и говорил, говорил...

- Ладно, - прервал я его, когда Вондему передал нам смысл его наводящей скуку речи. - Я хочу-таки получить общую картину, но прежде хотел бы задать первосвященнику один конкретный вопрос. Говорят, что сюда был доставлен ковчег завета в XVI веке, когда Аксум осадили полчища Ахмеда Грагна. Знает ли он эту историю? Правда ли это?

Минут пятнадцать-двадцать длились непонятные споры, в заключение которых Вондему объявил, что священник точно ничего не знает об этой истории. Больше того, раз он ее не знает, значит, и не может сказать, правда это или нет.

Я прибег к другой тактике:

- Есть ли у них свой собственный табот? Здесь, в этой церкви? - Я выразительно показал пальцем на алтарь, видневшийся через открытую дверь в темной глубине храма.

После нового тура вопросов и ответов на амхарском Вондему объявил:

- Да, конечно, у них есть свой табот.

- Хорошо. Я рад, что мы по крайней мере установили это. Теперь следующий вопрос: считает ли он, что их табот - это копия оригинального табота, хранящегося в Аксуме?

- Может быть, - прозвучал загадочный ответ.

- Понятно, 0'кей. В таком случае, я хотел бы спросить, знает ли он хоть что-нибудь о ковчеге завета. Как он попал в Аксум? Кто привез, его? И тому подобное.

Пусть он расскажет все собственными словами.

Последовал немедленный и небрежный ответ.

- Он говорит, что не знает этой истории, - несколько мрачно перевел Вондему. - Говорит, что он не специалист по таким вопросам.

- А нет ли здесь другого специалиста? - в отчаянии спросил я.

- Нет. Кифле-Мариам Менгист - старший священник на острове. Если уж он не знает, тогда невозможно, чтобы это знал кто-то другой.

Я посмотрел на Ричарда:

- Что здесь происходит? Я еще не встречал эфиопс

кого священника, который не знал бы историю ковчега из "Кебра Нагаст".

Историк пожал плечами:

- Я тоже не встречал. Это весьма странно. Может, тебе следует предложил ему... новое поощрение?

Я даже застонал. В конце концов, все дело всегда оказывается в деньгах. Если еще несколько быров помогут разговорить скрытного старого пройдоху, тогда лучше заплатить побыстрее. Все же я прилетел сюда аж из Лондона, дабы проверить "версию" острова Дага-Стефанос, и в данный момент катер "Дахлак" стоит на приколе у пристани и его счетчик отсчитывает примерно доллар в минуту. С мрачной покорностью я передал еще горсть смятых банкнотов.

Однако новое проявление щедрости ни к чему хорошему для меня не привело. Священник не мог ничего больше сказать по любому интересовавшему меня вопросу. Когда это наконец дошло до меня - а на это понадобилось какое-то время, - я откинулся спиной к одному из столбов, поддерживавших крышу, и тщательно обследовал свои ногти, пытаясь сообразись, что делать дальше.

Подходили, сообразил я, два возможных объяснения кажущегося неведения Кифле-Мариама Менгиста. Первое, наименее вероятное: этот человек просто тупица. Второе, гораздо более вероятное: он лжет.

Но зачем бы ему лгать? Этому тоже, размышлял я, могло быть два объяснения. Первое, наименее вероятное:

он скрывает нечто важное. Второе, гораздо более вероятное: он жаждет заполучить еще больше банкнотов из моей катастрофически уменьшающейся пачки эфиопской валюты.

Я встал и сказал Вондему:

- Спросите его еще раз, привозили ли сюда в шестнадцатом веке ковчег завета из Аксума. И спросите, находится ли ковчег сейчас здесь. Скажите ему, что я хорошо заплачу за его время, если он покажет мне его.

Наш гид вопрошающе приподнял одну бровь. Я только что сделал не совсем приличное предложение.

- Давайте же, - настаивал я, - спросите его.

Последовал еще один долгий разговор на амхарском, затем Вондему обратился ко мне:

- Он говорит все то же самое, что и раньше. Он ничего не знает о ковчеге завета. И также утверждает,

S'J

?s~"

что уже давным-давно на Дага Стефанос ничего не привозили извне.

Группа монахов, стоявшая полукругом и слушавшая наш разговор с Кифлс-Мариамом Менгистом, в этот момент разбрелась. Один из них - босой, беззубый и одетый в такое тряпье, что смог бы сойти за попрошайку с улиц Аддис-Абебы, - провожал нас, пока мы спускались по крутой тропинке к пристани. Прежде чем мы поднялись на борт катера, он отвел Вондему в сторонку и прошептал что-то в его ухо

- Что он сказал? - резко спросил я, ожидая нового требования некой суммы.

Но на этот раз речь шла вовсе нс о деньгах Вондему нахмурился:

- Он говорит, что нам следует отправиться на Тана Киркос. Похоже на то, что там мы сможем узнать кое-что о ковчеге... что-то важное.

- Что такое этот Тана Киркос?

- Еще один остров... к востоку отсюда. Довольно далеко.

- Пусть скажет, что он имеет в виду под "что-то важное".

Вондему перевел вопрос и ответ:

- Он говорит, что ковчег завета находится на Тана Киркос. Это все, что он знает.

Моей первой реакцией на эту поразительную новость было возведение очей к небу. Я рассеянно подергал себя за волосы, пнул ботинком в борт катера. Тем временем монах, от которого я ждал услышать продолжение, проковылял обратно по пирсу и исчез из виду в банановой рощице.

Я взглянул на часы - почти полдень. Мы находились вне Бахр-Дара уже шесть часов, что уже стоит мне 300 долларов.

- Тана Киркос нам не по пути? - спросил я Вондему.

- Нет, - последовал ответ. - Я там никогда не был.

Никто не посещает этот остров. Я лишь знаю, что он расположен примерно к востоку отсюда. Бахр-Дар же на юге.

- Понятно. Сколько может занять плавание туда?

- Не знаю. Спрошу капитана.

И Вондему спросил. Плавание займет полтора часа.

- А после? Сколько времени уйдет на возвращение в Бахр-Дар?

- Еще примерно три часа.

Я сделал быстрый мысленный подсчет. Скажем, еще два часа на острове Тана Киркос, плюс полтора часа на дорогу туда, плюс три часа до Бахр-Дара... это шесть с половиной часов. Скажем, плюс шесть часов уже в пути.

Итого: тринадцать часов. Тринадцать, черт побери! По пятьдесят баксов за час. Шестьсот пятьдесят долларов. Господи!'

Еще какое-то время я внутренне содрогался. В конце концов с сердцем таким же тяжелым, каким легким был мой кошелек, я решил ехать.

Конечно же, ковчега не окажется на Тана Киркос. Я это просто знал. Самый вероятный сценарий: от меня еще раз отделаются туманными отговорками как и на Дага Стефанос. Мало-помалу из меня высосут все деньги. Пока я уже не смогу ничего больше предложить. Потом мне сделают еще один провоцирующий намек на еще один остров - и все повторится сначала, и снова я буду предлагать деньги, дабы обогатить еще одну общину нуждающихся затворников.

Джеймс Брюс вспомнил я, побывавший на Тане еще в XVIII веке, записал/ "На озере сорок пять обитаемых островов, если верить абиссинцам, а они неисправимые лгуны во всем..."

ТАНА КИРКОС

Я почти утратил восприимчивость, когда мы приплыли на Тана Киркос. И все же, стоя на носу "Дахлака" и со злостью глядя на приближавшийся остров, я не мог не признать, что он красив и необычен. Полностью покрытый густым зеленым кустарником, цветущими деревьями и высокими кактусами, он круто вздымается из воды высоким пиком, на котором я едва различил соломенную крышу круглого здания. В воздухе носились колибри, зимородки и ярко-синие скворцы. На кустарно сделанном пирсе в маленькой бухточке с песчаным пляжем стояла группа монахом. Широко улыбавшихся.

Мы бросили якорь и высадились с катера. Вондему привычно представил нас и объяснил, кто мы такие. Мы все обменялись рукопожатиями. Обменялись пространными приветствиями. В конце концов нас повели по узкой

заросшей тропинке, окаймлявшей серый утес, через арку наверху, опять же высеченную из целого куска камня, на полянку с тремя-четырьмя ветхими домами и дюжиной оборванных монахов.

Окруженная естественными скальными стенами лужайка выглядела тихой и мрачной. Проникавший сюда свет просачивался сквозь нависавшие со всех сторон ветви деревьев и кустов и казался зеленым и приглушенным.

Вопреки собственной воле, я начал чувствовать, что здесь может оказаться что-то такое, что следовало бы увидеть.

Не знаю, как объяснить, но Тана Киркос казался "подходящим" в том смысле, в каком оказался "неподходящим" Дага Стефанос.

Появился старший священник, и представился нам с помощью Вондему как Мемхир Фиссеха. Худой и благоухающий ладаном, он не просил денег, но спросил, прошли ли мы проверку на благонадежность.

Подобный вопрос, исходивший от традиционной фигуры в монашеской одежде, привел меня в замешательство.

- Мы и в самом деле прошли такую, проверку, - ответил я, достал из кармана полученное в Аддис-Абебе от службы безопасности разрешение и отдал Вондему, который передал его Мемхиру Фиссехе. Старик - неужели все священники Эфиопии так стары? - изучил документ и отдал его мне. Похоже, он был удовлетворен.

Вондему объяснил, что я хочу задать несколько вопросов о Тана Киркос и о ковчеге завета. Согласен ли он ответить?

- Да, - ответил священник как-то, показалось мне, печально. Он пригласил нас жестом пройти в дверь кухни, если судить по закопченным кастрюлям и сковородам. Здесь он присел на маленькую табуретку и пригласил нас последовать его примеру.

- Вы верите, - приступил я, - что Менелик I доставил ковчег завета из Иерусалима в Эфиопию?

- Да, - перевел Вондему.

Я с облегчением вздохнул. Здесь уже было гораздо лучше, чем на Дага Стефанос.

- Я наслышан, - продолжил я, - что сейчас ковчег находится здесь, на Тана Киркос. Это правда?

На дубленом лице Мемхира Фиссехи появилось выражением муки, когда он ответил:

- Это было правдой.

Было правдой? Что, черт возьми, это означает?

- Пусть продолжит свое объяснение, - в возбуждении крикнул я Вондему. - Что он хочет сказать этим "было правдой"?

- Ответ священника одновременно и взволновал и расстроил меня:

- Это было правдой. Но ковчег завета уже не здесь.

Его увезли в Аксум.

- Обратно в Аксум? - воскликнул я.. - Когда? Когда его увезли?

Последовало долгое обсуждение на амхарском, явно призванное прояснить главный вопрос. Наконец Вондему перевел:

- Ковчег увезли в Аксум тысячу шестьсот лет назад - во времена царя Эзаны. Его не отвезли обратно, его просто отвезли туда, и с тех пор он находится там.

Я был озадачен и разочарован.

- Давайте проясним это, - предложил я после минутного замешательства. - Он ведь не говорил, что ковчег находился здесь недавно и теперь вернулся в Аксум, так?

Он утверждает, что ковчег был увезен туда давным-давно?

- Точно, тысячу шестьсот лет назад. Вот что он говорит.

- Ладно, тогда спросите его, как ковчег прежде всего попал сюда. Попал ли он сюда из Аксума и потом' возвращен туда? Или он находился здесь до того, как был перевезен из Аксума? Похоже, он имеет в виду именно это, но я хочу быть полностью уверенным.

Медленно и мучительно раскручивалась история. Ее извлечение походило на удаление корня сгнившего зуба из воспаленной десны. Несколько раз пришлось прибегать к консультации с другими монахами и обратиться к огромной книге в кожаном переплете на древнем геэзе, из которой было зачитано одно место.

Сказанное Мемхиром Фиссехой можно подытожить следующим образом. Ковчег был украден Менеликом I и его спутниками из храма Соломона в Иерусалиме. Они вывезли ковчег из Израиля в Египет. Затем они поднялись вверх по Нилу - сначала по Нилу, а потом по его притоку Тэкэзе, пока не попали в Эфиопию.

Таково, разумеется, предание о краже ковчега, приведенное в "Кебра Нагаст". Новым оказалось сообщенное далее.

- В поисках надежного и подобающего места для хранения бесценной реликвии, продолжал старый священник,

путешественники прибыли на озеро Тана. В то время все озеро было священным. Оно было дорого Богу. Святое место. И вот они прибыли на Тану, на его восточный берег, и избрали этот остров, теперь носящий название "Киркос", в качестве пристанища Ковчега.

- Как долго он находился здесь? - спросил я.

- Восемьсот лет, - последовал ответ. - Он благословлял нас свеим присутствием на протяжении восьмисот лет.

- Здесь было какое-то здание для него? Он был помещен в каком-нибудь храме?

- Не было никакого здания. Священный ковчег находился в шатре. И хранился в шатре здесь, на Тана Киркос, восемьсот лет. Тогда мы были иудеями. Позже, когда мы стали христианами, царь Эзана забрал его в Аксум и поместил в великую церковь в том городе.

- И вы утверждаете, что ковчег перевезли в Аксум тысячу шестьсот лет назад?

- Таким образом, если он находился на Тана Киркос на протяжении восьмисот лет до того... Посмотрим... Ковчег тогда должен был попасть сюда примерно две тысячи четыреста лет назад. Так? Вы хотите сказать мне, что ковчег был доставлен сюда около 400 года до Рождества Христова?

-Да.

- Вы знаете, что 400 лет до. н.э. сильно отдалены во времени от Соломона, которого считали отцом Менелика? В самом деле, Соломон умер примерно за пятьсот лет до того времени. Что вы скажете на это?

Сделанное несколькими минутами ранее замечание страшно заинтересовало меня, и я снова приступил к расспросам:

- Вы сказали, что в то время вы были иудеями. Что это означает? Какую религию вы исповедали?

- Мы были иудеями. И совершали жертвоприношения... приносили в жертву барашка. И занимались этим до тех пор, пока ковчег не увезли в Аксум. Тогда пришел Абба Салама и обратил нас в христианскую веру, и мы построили здесь церковь.

Аббой Саламой, как я уже знал, эфиопы называли Фрументия - сирийского епископа, обратившего царя Эзану и все Аксумское царство в христианство в 330 го

ду н.э. Это означало, что указанные Мемхиром Фиссехой периоды соответствовали действительности, или, по крайней мере, обладали внутренней связью. Единственное противоречие состояло в огромном расхождении между известным временем Соломона - серединой 900-х годов до н.э. и тем временем, когда ковчег был, предположительно, доставлен на Тана Киркос (которое выпадает, если отсчитать восемьсот лет назад от 330 года н.э., на 470 год до н.э.).

Я продолжил расспросы:

- До того как Абба Салама пришел и научил вас христианству, у вас не было здесь церкви?

- Никакой церкви. Я вам сказал. Мы были евреями.

Мы совершали жертвоприношения. - Помолчав, священник добавил: - Кровь барашка собиралась в чашу... гомер.

Затем ею обрызгивали камни, маленькие камни. Они до сих пор находятся здесь.

- Извините, повторите еще раз: что здесь находится до сих пор?

- Камни, которые мы использовали во время жертвоприношения, пока еще были иудеями. Эти камни здесь.

На острове. Они здесь сейчас.

- А можно их посмотреть? - поинтересовался я, испытывая немалое волнение.

Если Мемхир Фиссеха говорит правду, значит, он говорит о вещественных доказательствах - реальных вещественных доказательствах рассказанной им странной, но довольно убедительной истории.

- Можно, - ответил старик и поднялся. - Идите за мной, я покажу вам.

КРОПЯ КРОВЬЮ...

Священник, подвел нас к высокой точке на краю утеса вблизи от вершины острова, откуда открывался вид на озеро Тана. Здесь, на приподнятом постаменте из природной необтесанной скалы, он показал нам три сгруппированных вместе невысоких каменных столба. Самый высокий из них - около полутора метров - был квадратным в сечении и имел наверху выдолбленное в форме чаши углубление. Остальные два были около метра в высоту,

круглыми в сечении и толщиной с мужское бедро. Наверху они также были выдолблены на глубину до десяти сантиметров.

Несмотря на то, что они обильно заросли зеленым лишайником, я убедился, что три столбика - монолитные камни, свободно стоящие, вытесанные из одного серого гранита. Они выглядели старыми, и я поинтересовался мнением Ричарда на этот счет.

- Я, разумеется, - ответил он, - не археолог, но, судя по тому, как они были высечены, по стилю... особенно квадратный... Я бы сказал, что они были изготовлены в аксумский период, если не еще раньше.

Я спросил Мемхира Фиссеху, для чего нужны были углубления в форме чаши.

- Для собирания крови, - последовал ответ. - После жертвоприношения немного крови разбрызгивалось на камни и часть - на шатер, укрывавший-ковчег. Остальное выливалось в эти углубления.

- Вы можете показать, как это делалось?

Старый священник подозвал одного из монахов и отдал негромким голосом какое-то распоряжение. Монах ушел и вернулся через несколько минут с широкой, но мелкой чашкой, настолько проржавевшей и тусклой, что невозможно было даже догадаться, из какого металла она изготовлена. Это, объяснили нам, гомер, в который первоначально собирали кровь принесенной жертвы.

- Что именно означает "гомер"? - спросил я Вондему.

Он пожал плечами:

- Не знаю. Это не амхарское слово и даже не тигриньяское. Это не похоже ни на один из эфиопских языков.

Я обратился за разъяснением к Ричарду, но он признался, что это слово ему также не знакомо.

Мамхир Фиссеха сказал, что чашка называется "гомер" и всегда так называлась, и это было все, что он знал. Затем он встал рядом с камнями, держа чашку в левой руке, как бы окунув в неебольшой палец, взмахнул правой рукой на уровне головы и задвигал ею вверх и вниз.

- Кровь разбрызгивалась таким образ.ом, - объяснил он, - над камнями и над шатром ковчега. После, как я уже говорил, остатки выливались вон там.

Он наклонил сосуд над чашеобразными углублениями наверху столбиков.

Я спросил священника, где именно на острове хранился ковчег в своем шатре. Он отвечал лишь:

- Где-то поблизости... где-то здесь.

Затем я попытался прояснить некоторые детали его сообщения.

- Вы сказали, что ковчег был вывезен из Тана Киркос в Аксум тысяча шестьсот лет назад. Это верно?

Вондему пере,вел вопрос. Мемхир Фиссеха кивнул.

- 0'кей, - продолжил я. - Теперь мне хотелось бы знать следующее: привозили ли его когда-нибудь обратно? Когда бы то ни было? Возвращался ли ковчег сюда?

- Нет. Его увезли в Аксум, и там он и оставался.

- И, насколько вам известно, он до сих пор там?

-Да.

В Бахр-Дар мы вернулись к восьми часам вечера. На озере Тана мы в целом провели более четырнадцати часов, и счет за аренду "Дохлака" достиг 750 долларов США.

День выдался дорогостоящим по любым меркам. Но я уже не сожалел о расходах. В самом деле, охватившие меня на Дага Стефанос сомнения развеялись на Тана Киркос, и я был готов теперь продолжить поиск с обновленным чувством убежденности и оптимизма.

Это настроение получило новую подпитку в АддисАбебе. Прежде чем отправиться в запланированную на 23 ноября поездку на озеро Звай, я имел возможность посетить университетскую библиотеку и изучить материалы, касающиеся использования жертвенных камней в иудаизме времен Ветхого Завета.