Гунтхард Вебер практика семейной расстановки

Это были примеры, на основании которых я попыталась показать, как в психотерапевтической работе с тяжелобольными я с пользой для клиентов и себя самой использую открытия и находки Берта Хеллингера.

Расстановки при симптоматике страхов и панических атаках

Кристине Эссен

Как раз когда я и мои коллеги Маргарет Фелингер и Гуни Бакса создали рабочую группу для обсуждения вопросов терапевтической работы с симптомами страхов и паники, к нам вдруг стало приходить больше людей, страдающих именно такими состояниями.

При этом мы обратили свое внимание на то, что:

• наши клиенты предпочитали индивидуально-терапевтическое лечение. От приглашений на сессии с семьями или на терапевтические группы они сначала наотрез отказывались;

235

J

если мы слишком рано начинали заниматься родительскими семьями наших клиентов, даже если (а может быть, и поскольку) взаимосвязь была очевидной, симптоматика часто ухудшалась; работа с нынешними системами открывала для наших клиентов новое и неожиданное понимание взаимосвязи их проблем с их жизненным контекстом, благодаря чему они в большинстве случаев переживали некоторое ослабление симптомов.

Однако достойные упоминания улучшения наступали скорее тогда, когда мы обращались в терапии к последовательно ориентированному на решение образу действий (de Shazer, 1996), и внутреннему, то есть психическому процессу клиентов; когда мы инсценировали с ними систему «внутренних частей», или даже «внутренних членов команды», или «внутренних существ» (Schmidt, 1993) и в этом «ансамбле» исследовали решения. То есть сначала мы разрабатывали в беседе внутренние «части» или «голоса», играющие свою роль в том, что феномен страха вообще может возникать и сохраняться* .

Далее следовала расстановка этих частей (образ действий, зарекомендовавший себя также в работе с другими проблемами и недугами).

При этом почти всегда выкристаллизовываются некоторые «идеально-типические» члены, как они метафорически встречаются в истории о Робин Гуде**.

...эта история повествует о короле Ричарде, в груди которого бьется сердце льва. Только отдает он его, к сожалению, не своему народу и стране, а безоглядно бросается во внешнюю политику. Он отправляется в Крестовый поход и берет с собой самых лучших и самых мужественных из своих людей. А все дела по управлению страной передает своему брату Джону. Это настоящий «заправила», он умеет обделывать дела, и вскоре он начинает незаконно присваивать власть Для этого ему, конечно, нужно сильное войско, и, повышая налоги, он при поддержке шерифа обирает народ, выжимает из него все соки, и народ нищает.

* Работа с «внутренними системами» ни в коем случае не уникальна и не нова подобные подходы используются и в других направлениях терапии (например, в психодраме, гештальттерапии, НЛП и др ) Внутри семейной и, соответственно, системной терапии модно упомянуть, например, «Part's party» Вирджинии Сатир (Satir/Baldwin, 1988), технику экстернализации Майкла Уайта (White, 1989, 1992) или модель «внутренней конференции» Гунтера Шмидта (Schmidt, 1993) После Первой рабочей конференции «Семейная расстановка» появились две публикации системных терапевтов (Schwartz, 1997; Greitemeyer, 1997), посвященные концепциям и методам работы по этой теме.

•* Одна участница супервизорской группы обратила на это наше внимание, когда мы говорили о данной концепции.

236

Но, в конце концов, благодаря его мужеству и любви к королю, стране и народу все заканчивается хорошо. Король возвращается, посвящает Робина в рыцари, снова занимает свое место и впредь вершит судьбами своей страны энергично, но мудро и осмотрительно.

«Постоянная труппа» расстановок

Далее я покажу, как эти «члены команды» могут выглядеть во внутренней системе. Разумеется, в зависимости от ситуации и собственных пристрастий для каждой из таких инстанций клиенты находят самые разные обозначения.

Главным персонажем здесь является так называемое «Я», которое может также получать такие наименования, как «середина», «фокус внимания», «президент парламента», «хореограф» или «король» (как в истории).

«Внутренний ребенок» стоит за связанного с родительской семьей «малыша», но также за «голос тела» или витальные потребности организма, такие, как безопасность, защищенность, покой, живость, удовольствие и креативность. В нашей истории это народ.

Надсмотрщика часто еще называют «перфекционистом», в аналитической традиции — Сверх-Я. Один клиент окрестил его однажды «погонщиком с кнутом». Он репрезентирует такие принципы, как дисциплина, ответственность, достижениям готовность действовать. В пьесе-инсценировке страха он обычно получает преувеличенную силовую позицию, как в истории шериф и брат короля. Но, как мы еще увидим, виноват в этом не он один. В расстановке в процессе разработки решения он часто превращается в силу, заслуживающую называться «мотором», «генератором импульсов», «защитником автономии» или даже «энергией».

Страх или паника иногда получают название по таким сильным сопутствующим физическим явлениям, как учащенное сердцебиение, понос, ощущение удушья и т. д. В истории это Робин Гуд. В процессе работы он часто превращается в стража интересов ребенка или организма, то есть защитника таких свойственных живым существам потребностей, как принадлежность, привязанность, участие в большем целом. Определенным образом он стоит за внутреннюю сущность.

У нас есть хороший опыт работы с этой «постоянной труппой». Конечно, в беседе могут возникать и совершенно иные или дополнительные вариации «членов команды». Например, такие, которые указывают на временные или трансцендирующие аспекты возможных решений: это может

237 *!

Рис. 1. Значение страха как инструкции

по отношениям во внутреннем и внешнем мире

(Fehlinger и Essen, 1994)

Эти рисунки призваны показать, какую динамику отношений можно описать вокруг возникновения состояний страха и паники. Часто уже в беседе обнаруживается, что неосознанно, так сказать, за спиной «Я», две части развивают между собой интересную динамику отношений: ребенок сокращает собственные потребности в пользу других, поскольку видит их нужду. Тогда он предоставляет свою витальность для поддержания гармонии и сохранения «целого» («целым» может быть человек, семья, рабочий коллектив или что угодно еще). Таким образом он избега-

238

По аналогии с этим нечто подобное можно описать в так называемом «внешнем мире» клиентов: Между клиентом А и некой другой инстанцией Б развиваются отношения в треугольнике. Инстанция Б может быть человеком, но также какой-то задачей или вызовом, ко-торый(-ая) воспринимается как угроза или что-то непосильное. При этом человеку или задаче Б приписывается то, что во «внутреннем мире» соответствует надсмотрщику.

Этот процесс можно рассматривать таким образом, что так называемые «внутренние» инстанции образовались и образуются снова и снова как интернализации инстанций «внешних». То есть существует постоянная циркулярная соотнесенность и неразличимость между внутренними и внешними системами.

Вернемся к описанию процесса: третий в этом союзе — страх. В этих симметрично нарастающих отношениях А и Б он действует, особенно в форме панических атак, как социально позволенный сигнал стоп.

Одна клиентка выразила это так: «Только когда я начинаю испытывать страх и мне становится плохо, до моей семьи доходит, что я больше не могу!».

Пример

Для «Я» она выбрала пустое место на диване, для надсмотрщика и цели — по подушке, для страха — стул и для ребенка, которого она назвала тело, — большого плюшевого медведя.

. .И тут обнаруживается динамика, которую мы постоянно наблюдаем в таких расстановках: ребенок выпадает из поля зрения «Я», он чувствует себя как исключенный или заброшенный член семьи. Надсмотрщик наседает на «Я», строит из себя главного в доме, ему кажется, что он отвечает за то, чтобы в этой лавке хоть что-то функционировало. По ощущениям цели, «Я» ее не видит и не использует, и подумывает о кооперации с надсмотрщиком. Страх берет над «Я» такую власть, что оно вынуждено остановиться. Для «Я» позиция очень неприятная и в то же время дающая ему шанс. «Я» испытывает все более сильное желание целительных образов, возрастает готовность к переструктурированию внутренней системы и созданию нового баланса сил.

239

В любом случае, как в английской истории о Ричарде Львиное Сердце, в терапевтическом процессе речь тоже идет о том, чтобы «Я» снова взяло на себя управление делами во внутренней системе и активно позаботилось о том, чтобы все части получили подобающие им места, где каждая из них сможет раскрыть свою добрую силу.

Образ -решение

В образе-решении у Паулины это выглядело так. своего внутреннего ребенка она взяла к себе на колени, и из глаз у нее покатились слезы. Она смогла увидеть и услышать то, что стремился показать ей страх: а именно то, что ее телу или внутреннему ребенку нужно, чтобы она его воспринимала и поддерживала с заверением: «Ты моя часть, и я позабочусь о тебе!» Бывший надсмотрщик теперь с радостью встал на защиту ее интересов в качестве ее правой руки или менеджера, служа ей со всей своей энергией. Она сама, «Я», в качестве «председателя этого объединения внутренних частей» (Schmidt, 1993) активно берет на себя влияние и ответственность за хорошее решение. Теперь она ясно видит свою цель и путь. Тогда страх преобразуется, немного отступает назад и в качестве стража находится в распоряжении внутреннего ребенка, а также становится советчиком «Я»: со всеми его знаниями о соотнесенности, должной мере и включенности в большее целое. (Если вопрос как раз в балансе между готовностью к достижениям, с одной стороны, и границами возможностей организма — с другой. Или если нужно привести в гармонию интересы социального окружения с витальными потребностями ее собственного жизненного пространства и ее собственным ритмом жизни.)

По нашему опыту, состояние клиентов заметно улучшается, если удается осуществить описанный здесь шаг: то есть если страх получает иное значение, а клиенты берут в свои руки любящую и твердую заботу о благополучии своего «внутреннего союза».

Страх как друг

Острые состояния страха прекращаются практически всегда или по крайней мере становятся значительно реже. При их повторном возникновении клиент может сам регулировать свое обращение с ними — такой опыт очень укрепляет.

240

Большинство клиентов заканчивают терапию, как только симптомы исчезают или становятся такими смирными, что напоминают скорее случайные «круги почета». Такие клиенты приходят еще только несколько раз как бы на «супервизию», чтобы интегрировать но-вообретенные возможности в разные контексты жизни и отношений. В этой точке иногда имеет смысл пригласить на беседу партнера или других близких. Кроме того, мы видим, что хорошим дополнением здесь могут быть сессии телесной терапии, например, по Фельденк-райзу.

Другие после некоторого перерыва приходят снова, часто на группу, где мы работаем с семейными расстановками. Тогда они уже готовы «предоставить себя» семейной динамике, семейным событиям и, может быть, связанной с этим боли, и на этом уровне принять дополнительные образы-решения.

Некоторые модели страха

В заключение следует упомянуть некоторые события или модели, очевидно связанные с динамикой страха, поскольку они встречались нам в рассказах об истории семьи и в расстановках семейных систем клиентов:

• ранние или драматические потери в собственной жизни или в родительской семье: например, потеря родины, ранняя смерть близких родственников или события, связанные с насилием;

• семейные ситуации, заставившие рано повзрослеть, — что часто связано с внутренней или внешней перегрузкой;

• сильная лояльность по отношению к обоим родителям, которая переживается как глубокая связь и в то же время как противоречивые требования.

Возможно, в этом и заключается ответ на вопрос, почему в начале терапии при состояниях страха и паники полезно фокусировать внутреннюю систему и предлагать расстановки на метафорическом уровне.

16 - 3705

СЕМЕЙНАЯ РАССТАНОВКА

С ПРИЕМНЫМИ И ОПЕКУНСКИМИ СЕМЬЯМИ

Проблемы идентичности выросших приемных детей: поиск корней

Анна Ли Шолыд

Для начала я бы хотела рассказать о себе: я сама — приемный ребенок, я психолог и терапевт. Десять лет назад я создала первую в Германии группу самопомощи, сейчас это зарегистрированное общество «Корни и крылья — форум усыновленных».

Ко мне за советом и поддержкой обращалось множество людей, я часто сопровождала их в поиске корней. Как приемный ребенок, я сама тоже очень активно занималась своей судьбой, искала, находила, переживала взлеты и падения.

Идентичность — что это на самом деле?

Это значит «полное соответствие во всех деталях». Это не есть что-то прочное, что-то, чем человек «обладает», она, подобно уровню нашего развития, душевному состоянию и внешнему окружению, постоянно формируется заново.

В философии, религии и культуре человек всегда задавал себе вопрос «Кто я?». Однако для приемных детей этот вопрос, который в жизни задает себе, наверное, каждый, имеет иное экзистенциальное измерение. Поскольку другим всегда ясно, что куда бы я ни шел, как бы ни развивался, есть ли у нас контакт, доволен я этим или недоволен, я всегда остаюсь ребенком своих родителей.

Но у приемного ребенка две пары родителей, а история его начинается не с момента усыновления.

242

Кризисы идентичности и ее новое обнаружение относится к развитию человека. Эрик Эриксон выделяет восемь «стадиально-специфических кризисов», с которых начинается каждая новая фаза развития. Соответственно возрасту очередность этих кризисов такова:

• на втором/третьем году жизни,

• на пятом/шестом году жизни,

• в латентный период,

• в пубертатный период и в юношеском возрасте,

• в раннем взрослом возрасте,

• во взрослом возрасте,

• в зрелом возрасте.

Нарушения в развитии обостряюще сказываются на более поздних психосоциальных кризисах. У приемных детей, каждый из которых перенес травму расставания с родной матерью, это означает тяжелое нарушение в большинстве случаев на первом году жизни. Обстоятельства, приводящие к усыновлению, чаще всего драматичны.

Травма, причиненная расставанием, этот насильственный и неестественный разрыв, в подавляющем большинстве происходит во время первого психосоциального кризиса — «доверие против первичного недоверия». Для младенца разрыв равнозначен смерти. Взрослый, может быть, способен понять, что его отдали, но этого никогда не понять «внутреннему ребенку». Глубокая травма не проходит, человек может научиться с этим жить, это может даже способствовать его развитию. Сказывается она в любом возрасте, а «запускающий механизм» срабатывает постоянно и переживается очень драматично, «земля уходит из под ног», пустота, паралич, отчаяние...

Решающие вопросы

Теперь решающую роль для дальнейшего развития ребенка играет то, как ведут себя его новые родители, занимают ли они место приемных или хотят быть «настоящими родителями». Свою роль здесь могут играть и мотивы усыновления, а также то, как родители обходятся со своей возможной недобровольной бездетностью. Как далеко здесь могут зайти люди, мы знаем, — вспомним только о детях из пробирки, внекорпоральном оплодотворении, суррогатных матерях, банках спермы, торговле детьми и т. д.

16*

243

Возможно или исключено, чтобы в приемной семье было место для родительской семьи усыновленного ребенка? Насколько высока будет степень табуизации?

Усыновленный ребенок приспосабливается

Ребенок, переживший то, что его отдали, приспосабливается к данности. Снабженный чувствительными сейсмографами, он часто более чутко, чем другие дети, реагирует на невербальные желания и послания своей новой семьи. Он пытается соответствовать ожиданиям, он не задает волнующих его вопросов, если чувствует, что они нежелательны или могут поставить приемных родителей в трудное положение.

Последствия табуизации

Степень табуизации может варьировать от полного умолчания факта усыновления до полной свободы информации Естественно, табу влияет на ребенка, он чувствует, что у него что-то не так, как у других. Берт Хеллингер сказал однажды, что усыновленные гораздо чаще страдают психическими расстройствами, а по данным американских исследований, они в процентном соотношении чаще проходят лечение в консультационных центрах или больницах, чем это соответствует их доле в общей численности населения.

На приемного ребенка оказывает системное влияние история его родительской семьи, а на его социализацию — история его приемных родителей, в том числе причины усыновления и страхи. Как правило, чем выше степень табуизации, тем сильнее страх. Если у приемной матери, например, есть бессознательное ощущение, что она «отняла» ребенка у другой женщины, страх особенно велик Если же она может ее поблагодарить и воздать ей должное, страх исчезает. Как и если они друг с другом познакомятся, поскольку фантомов всегда боятся больше. Табуизация и страх отражаются, естественно, и на воспитании.

Шок для ребенка, если усыновление обнаруживается

Если усыновление обнаруживается поздно, это приводит к шоку независимо от того, как ребенок об этом узнал — копался ли он в

244

Влияние усыновления на жизнестроительство

Обобщая, можно сказать, что этим людям нелегко обрести свою идентичность как приемным и принять свою отличную от других судьбу Как я знаю, в том числе и по себе, они снова и снова сталкиваются со старым чувством покинутости, с сомнением в своем праве на жизнь и страхами — например, страхом остаться одному, страхом не соответствовать ожиданиям и т. д. Помимо того, у многих из них есть ощущение, что они — «второй выбор».

Сильнее всего вся эта проблематика, обрисованная здесь лишь в общих чертах, влияет на сферу отношений. Разлука с партнером или его смерть могут вызывать тяжелейшие потрясения. Эти люди часто бывают не в состоянии оставить несчастливые отношения, а могут даже по этой причине вообще не завязывать прочных отношений.

Естественно, это влияет и на другие стороны жизни, например, просто на жизненную ориентацию. Всем приемным детям, которых я знаю, знакомо ощущение «быть в поиске» — в личном ли, духовном, психологическом, творческом или религиозном смысле. Судя по многим известным мне биографиям, их жизненный путь, как правило, не прям, а извилист и часто тяжел. С другой стороны, благодаря этой особой истории высвобождается энергия: мужество, чтобы идти новым путем, развивать фантазию и креативность — иметь определенную свободу.

Поиск родных родителей

Разбираясь со своей жизнью, приемные дети в большинстве случаев начинают поиск своей родной семьи, а предприятие это не из легких. Им приходится бороться не только с собственной неуверенностью и внутренними колебаниями, зачастую палки в колеса им вставляют власти и предубеждения других. Многие, если они на этом пути одни,

245

Когда я создавала самую первую группу самопомощи, я не знала других людей с теми же проблемами. А потом у людей, переживших то же, что и я, встретила понимание, которого иначе быть не может. В последующие годы я познакомилась со многими судьбами и сопровождала не один процесс поиска идентичности. Я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь пожалел о том, что начал искать, вне зависимости от того, что из этого вышло, возник ли, например, прочный контакт.

Во всяком случае, я могу сказать, что любое знание, даже если оно ужасно, лучше, чем незнание. Тогда проясняется многое в собственной истории или личности. Уже благодаря одному только наличию информации становится легче. Обнаруживаются какие-то параллели в биографии, физическое сходство, сходство в способностях, в угрозах, характере. Кроме того, всегда кто-нибудь находился; даже если мать, например, от контакта отказывалась, возникал хороший контакт со сводными братьями/сестрами, тетей или отцом.

Многие отваживаются заняться поиском только после смерти приемных родителей, или ведут его тайно, или если контакт с ними прерван. Приемная семья редко оказывает им в этом поддержку.

Если мать пытается найти своего ребенка (юридически она на это права не имеет), она вынуждена обращаться за помощью в административные органы. То же самое относится к братьям и сестрам.

Во всяком случае, я точно знаю, что на поиски отправляются все больше людей. И в соответствии с постановлением Федерального конституционного суда, которое гласит: «Знание своего происхождения является одним из основных прав», я полагаю, что это является еще и основной потребностью.

Тайное или открытое усыновление?

Между тем я пришла к тому, чтобы вообще поставить под вопрос тайное усыновление. Собственная история не может и не должна «вычеркиваться», законы не могут аннулировать связь. Это имеет скверные последствия — и с системной, и с любой другой точки зрения. Большинство женщин, отдавших детей на усыновление, говорят, что не сделали бы этого снова. Многие из них были оставлены на произвол судьбы, брошены другом, родителями, зачастую они были в той или иной степени вынуждены так поступить. Будь у них больше поддержки, в большинстве случаев они бы оставили ребенка. Они тоже

246

радают от остающейся травмы. Системные последствия затрагивают |еемьи всех участников происшедшего.