Х. Г. Гадамер=Истина и Метод=Янко Слава
жүктеу/скачать 5.24 Mb. Pdf көрінісі
|
| 551
ные» (букв.: «прекрасные») искусства. С помощью этого уточнения — «прекрасные» — мы отличаем их от того, что мы называем техникой, то есть от «механических» искусств, изготовляющих полезное. Сходным образом обстоит дело с такими сочетаниями слов, как: изящные нравы, изящная литература, духовное изящество и т. д. (букв.: прекрасные нравы и т. д.). Во всех этих оборотах «прекрасное», подобно греческому καλόν, противополагается понятию χρήσίμον (полезное). Все то, что не принадлежит к жизненной необходимости, но относится к «как» жизни, к ευ ζην,— все то, следовательно, что греки понимали под словом «пайдейя», называется καλόν. Прекрасны такие вещи, ценность которых сама по себе очевидна. Невозможно ставить вопрос о цели, которой они служат. Они превосходны сами по себе (δι'αύτό αίρετόν), а не как полезное, не ради чего-то иного. Таким образом, уже само употребление этого слова показывает повышенный бытийный ранг того, что называется καλόν. Однако и самая обычная противоположность, определяющая понятие прекрасного, его противоположность понятию безобразного (αίσχρόν), указывает в том же направлении. Αίσχρον (безобразно) то, что не выдерживает взгляда. Прекрасно же то, что позволяет себя увидеть, «видное» в широком смысле слова. Также и в немецком языке «видное» (Ansehnlich) является выражением для чего-то большого (Größe). И в самом деле, слово «прекрасное» — и в греческом и в немецком — всегда нуждается для своего применения в известной значительности, внушительной заметности. Если связь прекрасного с «видным» указывает на всю сферу приличного, нравственного, то эта сфера сближается тем самым с понятийной артикуляцией, данной в противоположности прекрасного и полезного (χρήσίμον) Понятие прекрасного оказывается поэтому теснейшим образом связанным с понятием блага (άγαυόν), поскольку оно, как то, что должно быть выбрано ради него самого, как цель, подчиняет себе все остальное как полезное средство. Ведь то, что прекрасно, не рассматривается нами как средство для чего-то иного. Так, у Платона мы находим тесное сплетение, а нередко и взаимозаменяемость идеи блага и идеи прекрасного. И то и другое превышает все обусловленное и множественное: в конце пути, идущего через многообразные проявления прекрасного, прекрасное «в себе» открывается любя- щей душе как единое, единообразное, безмерное («Пир») — точно так же, как и идея блага, возвышающаяся над всем обусловленным и множественным, всем тем, что является жүктеу/скачать 5.24 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|