Хабаршы вестник халықаралық Қатынастар және халықаралық ҚҰҚЫҚ сериясы

2. Назарбаев Н.Ә. «Дағдарыстан - дамуға» ҚР Президенті Н.Ә. Назарбаевтың халыққа жолдауы/ Егемен Қазақстан

3. Минкин А. Под властью маньяков // Московский комсомолец в Казахстане. №16 (461) 23-30 апреля 2008 г. - С. 8-9.

4. Лунеев В.В. Преступность ХХ века. Мировые, региональные и российские тенденции. - М.: НОРМА, 1999. - С.18.

5. Нәрікбаев М.С. Құқықтық тәрбие мен құқық қорғау // Заң және заман, 1996, №1, мамыр – маусым. - 5-8 бб.

6. Геворгян В.М. Организованная преступность в США. – Москва: Наука, 1980. - С.7.
***

В статье М.А. Толеген рассматриваются роль СМИ в предупреждении преступности и современное состояние информационного обеспечения предупредительной деятельности в борьбе с преступностью, а также отдельные вопросы повышения эффективности профилактики преступлений.

The article of Tolegen M.A. of the given thesis is complex investigation of a condition of informational support of preventive activity in struggle against criminality as well as improvement of efficiency of crime prevention.

Для того чтобы как следует разобраться в исторических предпосылках становления нейтралитета Швейцарии, стоит заглянуть в те далекие времена, когда между Альпами и горами Юра только-только поселилось одно из кельтских племен. Столетиями эти земли пребывали под властью Рима (в составе провинции Галлия), позднее – бургундов и алеманов, и, наконец, франков. В ХI веке стали частью «Священной Римской империи».

В 1291 году кантоны Ури, Швиц и Унтервальден заключили между собой «вечный союз», заложивший основы Швейцарского союза (или, точнее, Конфедерации), как фактически самостоя-тельного государства в рамках «Священной Римской империи». Объединение кантонов обусловли-валось главным образом потребностями защиты от внешних врагов, прежде всего, от Австрии. Кантоны были вынуждены отстаивать свою независимость с оружием в руках. Переломным моментом в этой борьбе была победа швейцарцев над войсками Габсбургов 15 ноября 1315 г., которая утвердила свободу кантонов.

Швейцария, являясь малым государством, не могла, конечно, рассчитывать на сколько-нибудь прочные успехи на пути завоевательной политики. Поэтому в большинстве случаев Швейцария предпочитала оставаться в стороне от войн и конфликтов других государств. Обязательства кантонов «сидеть смирно», «воздерживаться от войны» и т.п. встречаются в договорах, начиная с конца ХIV века. Однако это еще не был постоянный нейтралитет: оставаясь в стороне от одних войн, Швейцария участвовала в других. В ХV и начале ХVI века Швейцария не без успеха ведет завоевательные войны и в 1508 году захватывает Ломбардию [1, с.109].

Но эти кратковременные военные успехи скоро истощили ресурсы Швейцарии и сменились неудачами. Поражение, понесенное швейцарскими войсками в 1515 году в битве с французами при Мариньяно, стоившее Швейцарии потери Ломбардии, положило конец завоевательной политике Швейцарии.

После 1515 года Швейцария не вела завоевательных войн, но было бы ошибочно утверждать, что с этого времени она становится нейтральной в точном значении этого слова. Правда, в 1546 году Швейцария издала первую официальную декларацию о нейтралитете, но это был лишь фактический нейтралитет, не получивший международно-правового признания. Следовательно, до 1815 года можно говорить лишь о нейтралитете Швейцарии в большинстве войн того времени и о желании Швейцарии стать постоянно нейтральной страной.

Можно сказать с уверенностью, что статус постоянного нейтралитета Швейцарии, выработанный в 1815 году, был качественно новым правовым состоянием, не существовавшим до этого времени в практике государств.

Вопрос о судьбе нейтралитета Швейцарии был поставлен в 1815 году в период завершения борьбы союзных держав против Наполеона.

В Шомонском договоре от 17 февраля (1 марта) 1815 г. великие державы заявили о своем решении восстановить независимость Швейцарии, фактически нарушенную Наполеоном, а также гарантировать ее независимость. Последнее обстоятельство особенно важно отметить, так как именно в Шомонском договоре впервые говорится о гарантиях великих держав, предоставляемых Швейцарии.

16 января 1815 г. в протоколе комитета Венского конгресса по швейцарским делам был в первый раз в международном праве употреблен термин «постоянный нейтралитет».

«Союзные державы, - говорилось в этом протоколе, - обязались признать и заставлять признавать в эпоху всеобщего замирения постоянный нейтралитет Швейцарского Союза». Большое значение для включения этих положений в заключительный акт Венского конгресса имела позиция представителей Швейцарии, которые настаивали на международном признании швейцарского нейтралитета.

20 марта 1815 г. Австрия, Великобритания, Испания, Португалия, Пруссия, Россия, Франция и Швеция подписали декларацию, в которой признали необходимость установления постоянного нейтралитета Швейцарии, отвечающего как ее собственным интересам, так и интересам других держав. В декларации указывалось, что как только швейцарский сейм присоединится к ней, заинтересованные державы новым актом признают и гарантируют постоянный нейтралитет Швейцарии. 27 мая 1815 г. швейцарский сейм присоединился к указанной декларации, а 20 ноября 1815 г. Австрия, Франция, Великобритания, Россия, Португалия и Пруссия подписали Акт относительно признания и гарантии постоянного нейтралитета Швейцарии и неприкосновенности ее территории.

Подписавшие акт державы заявили в нем, что они «торжественно признают всегдашний нейтралитет Швейцарии и ручаются в целости и неприкосновенности владений ее в новых пределах» [1, с.113].

Таким образом, постоянный нейтралитет Швейцарии был не только признанным, но и гарантированным. Слова «ручаются в целости и неприкосновенности владений» Швейцарии нельзя толковать в том смысле, что гарантируется лишь территориальная неприкосновенность Швейцарии, а ее нейтралитет только признается. Само название акта от 20 ноября 1815г. показывает, что речь идет о признании и гарантии как постоянного нейтралитета Швейцарии, так и неприкосновенности ее территории.

Следует отметить также и то, что нейтралитет Швейцарии был установлен в интересах так называемой «европейской политики». Конечно, цели, преследуемые различными европейскими державами при создании постоянного нейтралитета Швейцарии, были неодинаковы. Но можно выделить две общие задачи, которые имели перед собой государства, признавшие и гарантировавшие постоянный нейтралитет Швейцарии. Во-первых, великие державы, учитывая важное стратегическое положение Швейцарии, хотели создать в лице Швейцарии буферное государство, существование которого делало бы менее вероятными столкновения европейских государств друг с другом. Во-вторых, - и это главное, - монархические государства Европы стремились использовать постоянно нейтральную Швейцарию в качестве преграды, которая должна была защитить южную Германию и Австрию от проникновения революционных идей из Франции и Италии. По плану держав – членов Священного союза, и в первую очередь, Австрии, Швейцария «должна была представлять собой плотину против революционного прибоя» [2, p.151]. С этой точки зрения, постоянный нейтралитет Швейцарии был весьма выгоден для великих держав. «Бесспорно, - писали Маркс и Энгельс в 1853 году, - Меттерних и Гизо не раз могли воскликнуть: "Если бы Швейцарии не было, ее нужно было бы выдумать!"» [3, с.302].

Но нейтралитет был выгоден и Швейцарии, которая добровольно приняла статус постоянного нейтралитета, соответствовавший ее интересам и стремлениям.

Следовательно, можно с полным основанием утверждать, что постоянный нейтралитет Швейцарии основан как на многостороннем международном договоре, так и на суверенной воле самой Швейцарии. Поэтому, хотя сама Швейцария и не подписала акт 20 ноября 1815 г., он является для нее обязательным, точно так же, как и для держав, подписавших этот документ.

Однако неучастие Швейцарии в подписании «Акта признания и гарантии» своего нейтралитета от 20 ноября 1815 г. давало повод иным юристам говорить, что проведение политики нейтралитета Швейцарии зависит от ее собственного усмотрения.

Встает вопрос об обязательности для Швейцарии тех постановлений, которые содержатся в договоре о ее нейтралитете. В связи с этим представляют большой интерес материалы Комиссии международного права ООН, работавшей на своей XVI сессии над вопросом о праве договоров. Комиссия рассмотрела, в частности, статьи, касающиеся значения договора для третьих сторон. Комиссия подчеркнула, что исходя из принципа суверенитета государств договор не создает ни прав, ни обязательств для третьих стран, т. е. без согласия государства на него нельзя наложить каких-либо обязательств и предоставить ему какие-либо права. В дискуссии, развернувшейся в комиссии в связи с конкретным вопросом о правах и обязательствах третьих государств, югославский ученый М. Бартош, юрист из Ирака М. К. Ясин, бразильский ученый Г. Амадо, финский исследователь Э. Кастрен и другие члены комиссии развивали мысль о том, что договор определенных сторон не может содержать обязательств, которые юридически связывают третьи государства [4, p.64-65]. Члены комиссии, например, испанский ученый А. Луна, отмечали, что специальный докладчик не смог привести ни одного примера договора, создающего обязательства для третьего государства без учета воли последнего. А. Луна сказал, что он сам не знает ни одного подобного примера. Другой член комиссии, польский юрист М. Ляхс, в своем выступлении назвал лишь один случай, когда договор может налагать обязательства на третье государство без его согласия такие обязательства могут налагаться на государство-агрессора, развязавшего агрессивную войну [4, p.79].

О правах же, которые предоставляются третьему государству договором, здесь нет единого мнения. С одной стороны, специальные докладчики комиссии по праву договоров, в том числе английский юрист Х. Уолдок, считают, что договор может создавать определенные права в пользу третьего государства. С другой стороны, такие юристы, как Руссо и Макнейр, придерживаются мнения, что договор сам по себе не создает прав для третьего государства [5, с.74].

По нашему мнению, международный договор не создает прав и обязанностей для третьего государства без его на то согласия. Весьма убедительными были выступления в Комиссии международного права ООН ее члена, советского юриста Г.И. Тункина. Он указал, что основой всех норм международного права является соглашение государств. Поэтому неправильно было бы утверждать, что обязательства третьего государства имеют своим источником договор, в котором данное государство не принимает участия. В соответствии с принципами равенства государств одни государства не могут создавать международно-правовых норм, обязательств для других.

Далее Г.И. Тункин утверждал, что если «…предмет договора затрагивает законные интересы государства, то такое государство должно быть приглашено на конференцию, разрабатывающую договор, права и обязательства создаются соглашением третьего государства с первоначальными участниками договора» [4, с.71]. Таким образом, источником прав и обязанностей третьего государства является дополнительное соглашение.

Дискуссия в Комиссии международного права ООН привела к принятию нескольких статей, касающихся значения договора для третьих государств (статьи 59-61 «Проекта статей по праву договоров»). Они гласят, что для государства, которое не является стороной в договоре, могут возникнуть обязательства и права, если оно явно или молчаливо выразило свое согласие, что будет связано с этими обязательствами или согласно принять права. В случае, если такое обязательство или право возникло для государства, не являющегося стороной в договоре, соответствующее положение договора не может быть отменено или изменено без его согласия.

Исходя из вышесказанного следует анализировать и политику нейтралитета Швейцарии, которая, как уже говорилось, не участвовала в договоре великих держав от оговоре великих держав ()ледует анализировать и политику нейтралитета Швейцарии, которая, как уже говорилось, не участвовал20 ноября 1815 г. о своем статусе. Но, как известно, швейцарский сейм 27 мая 1815 г. поддержал «Декларацию о делах Гельветического Союза», принятую Венским конгрессом еще 20 марта 1815 г. В этой декларации великие державы признавали необходимость установления статуса постоянного нейтралитета Швейцарии. Признание и гарантия постоянно нейтрального статуса Швейцарии окончательно была подтверждена актом Австрии, Франции, Великобритании, России, Португалии и Пруссии от 20 ноября 1815 г. Таким образом, имеется непосредственная связь между названными документами. Швейцария актом от 27 мая 1815 г. явно выразила свое согласие с тем, что будет связана с обязательствами, вытекающими из договора о ее постоянном нейтралитете, и примет соответствующие права. Следовательно, налицо дополнительное соглашение Швейцарии с названными участниками договора о ее постоянном нейтралитете. Это соглашение соответствует воле швейцарского населения, закрепляет исторические традиции политики нейтралитета Швейцарии.

С тех пор соблюдение нейтралитета стало фундаментальным принципом внешней политики швейцарского правительства. Роль Швейцарии в Первой мировой войне заключалась исключительно в организации отрядов «Красного Креста». После Второй мировой войны Европа медленно и болезненно восстанавливалась от разрушений. Швейцария же использовала эти годы, совершенствуя неповрежденную коммерческую, финансовую и экономическую систему. Благодаря выдерживаемой правительством внешнеполитической линии, страна сохранила всю свою производственную базу и даже получила выгоды, происходившие из ее особого положения. Предприятия, занимавшиеся военными заказами для воюющих стран (химическая отрасль, машиностроение, металлообработка) работали на полную мощность, экспорт продукции значительно увеличился.

После окончания Второй мировой войны старое понятие нейтралитета наполняется новым содержанием, приобретает широкое значение и применяется не только к военному, но и к мирному времени, отражая тем самым требования современной эпохи.

Уже в начале 90-х годов ХХ века происходят определенные изменения в трактовке политическим руководством Швейцарии концепции постоянного нейтралитета страны, вызванные в первую очередь, окончанием «холодной» войны, прекращением деятельности Организации Варшавского Договора и, как следствие, снятием угрозы глобальной ядерной войны. Происходит отход от «классического нейтралитета» в пользу совместимости нейтрального статуса с международными экономическими санкциями, с поддержкой миротворческих операций и участием в них в рамках санкций ООН или ОБСЕ, с международным сотрудничеством в области безопасности, производства вооружений и подготовки военнослужащих, то есть в сферах до недавних пор «заповедных» для нейтралов.

В 1993 году Бундесрат Швейцарской конфедерации принимает Доклад о внешней политике страны, в приложении к которому – Докладе о нейтралитете отмечается, что ранее «классический нейтралитет» был мерой, во многом связанной с постоянным ожиданием войны, как до Второй мировой, так и после нее. Вместе с Австрией Швейцария образовывала своего рода «буферную зону», «остров безопасности» между двумя противоборствующими блоками. В этих условиях посреднические услуги и попытки «наведения мостов» между Востоком и Западом осуществлялись главным образом в рамках СБСЕ/ОБСЕ.

С изменением геополитической обстановки в Европе в начале 90-х годов ХХ века, вызванным демократическими преобразованиями в бывшем СССР и государствах Центральной и Восточной Европы, опасность всеобъемлющего конфликта значительно уменьшилась, однако «переходный период», пришедший на смену былому противостоянию, несет новые вызовы и опасности. Речь идет, прежде всего, о региональных конфликтах и терроризме. В этой связи в докладе указывается на необходимость и в будущем придерживаться постоянного нейтралитета, который будет гарантировать, с одной стороны, безопасность Швейцарии и невовлечение ее в вооруженные конфликты, а, с другой – предсказуемость и прогнозируемость ее внешнеполитического курса, что благотворно скажется на возможности и в дальнейшем предоставлять добрые услуги, ведь, как известно, Швейцария осуществляет многочисленные посреднические усилия. Принцип поддержания связей «между странами, а не между правительствами» позволяет вести диалог со всеми, вне зависимости от политических или идеологических соображений. Берн представляет третьи государства там, где у них прерваны дипломатические отношения (к примеру, интересы СССР в Ираке в 1955 году, Великобритании в Аргентине во время англо-аргентинского конфликта 1982 года; в настоящее время Швейцария представляет интересы США на Кубе и в Ираке, интересы Кубы в США), оказывает «добрые услуги», предоставляя свою территорию для прямых переговоров между участниками конфликтов (нагорно-карабахская и абхазская проблемы, кипрское урегулирование и т.д.) [6, с.94].

В соответствии с Докладом о внешней политике Швейцария постепенно наращивает свое участие в органах, занимающихся вопросами контроля над вооружениями и разоружения (с 1996 года – полное членство в Женевской конференции по разоружению), предоставляет гражданский и военный персонал для международных миротворческих миссий, в том числе в качестве наблюдателей ООН и ОБСЕ. С того же года Швейцария становится участником программы НАТО «Партнерство ради мира», а с 1997 г. – членом Совета евроатлантического сотрудничества.

Соответствующим образом трансформируется политика страны в отношении участия в режимах международных санкций. В 1990 г. страна автономно присоединяется к санкциям ООН в отношении Ирака, что стало существенным изменением внешнеполитического курса страны, впервые со времен Второй мировой войны открыто и полностью подключившейся к режиму международных санкций. Ранее это считалось несовместимым со статусом постоянного нейтралитета. В качестве основания Бундесрат сослался на требование международной солидарности, а также заинтересованность Швейцарии в сохранении основополагающих норм и принципов международного права, сочтя, что вытекающие из режима санкций обязательства экономического характера не противоречат нейтралитету и, кроме того, их соблюдение не приведет к непосредственному втягиванию страны в военные действия. Подобная политика нашла свое отражение и в дальнейшем. В 1992 году Швейцария присоединяется к режиму санкций против Югославии и Ливии, в 1993 году – в отношении Гаити, в 1997 г. – Сьерра-Леоне, в 1998 г. – против Анголы и, наконец, в 2000 году – против движения «Талибан».

Кроме того, Швейцария поддержала и присоединилась к режимам санкций Европейского Союза, введенным без соответствующих резолюций ООН (в отношении Югославии – 1998 г. и Мьянмы – 2000 г.).

С введением ООН в отношении Ирака военных санкций для Швейцарии встает вопрос о ее участии в них и совместимости такого рода действий со статусом постоянного нейтралитета. В 1990 году страна отказала в предоставлении своего воздушного пространства для транзитного перелета военных и транспортных самолетов для этой цели. Однако такое положение сохранялось недолго. В соответствии с внешнеполитическим докладом 1993 года участие страны в режимах военных санкций также считается допустимым при том, однако условии, что на это имеется мандат Совета Безопасности ООН. При этом разрешение на пролет или транзит по территории страны выдается независимо от того, выдан ли мандат в соответствии с Главой VI («Мирное урегулирование споров») или VII Устава ООН. На этом основании в 1993 году Бундесрат выдал разрешение на пролет самолетов, входящих в состав миротворческих войск ООН в Югославии и в отношении миссии ОБСЕ в Косово в 1998 году, а также разрешение на транзит по территории страны для подразделений IFOR/SFOR в Боснии и Герцеговине (1995г.) и KFOR в Косово (1999 г.)

В 1998 году Швейцария вследствие непосредственной заинтересованности в урегулировании очага напряженности на Балканах присоединяется не только к режиму санкций ООН в отношении Белграда на поставку оружия, но и к всеобъемлющим санкциям ЕС (дипломатическим и экономии-ческим). Таким образом, страна впервые присоединилась к экономическим санкциям, введенным без решения Совета Безопасности ООН. Данная возможность предусмотрена в Докладе о внешней политике страны 1993 г., согласно которому Швейцария может присоединяться к экономическим санкциям, введенным вне рамок ООН, если они предпринимаются группой государств определенного региона в отношении государства, нарушающего мир и безопасность, то есть в данном случае Югославии.

Ситуация же с участием страны в режиме военных санкций была несколько иной. Поскольку до бомбардировок Альянсом Югославии его воздушные силы действовали в рамках наблюдателей миссии ОБСЕ, их пролет над территорией Швейцарии был разрешен. После же начала войны НАТО на Балканах страна, сославшись на статус постоянного нейтралитета, отказалась от поддержки одного из воюющих, запретив войскам проход и пролет через свою территорию в течение всего времени конфликта. Это правило, однако не коснулось соблюдения равного отношения к воюющим в области эмбарго на поставку оружия. Поскольку последнее было введено ООН, Швейцария сочла возможным, поддерживая его в отношении Югославии, продолжать экспорт оружия в страны-члены НАТО.

Наряду с этим страна играла заметную роль в целях разрешения конфликта путем предоставления экспертных услуг. Так, в 1992-1993 гг. Швейцария принимала участие в Женевской конференции по Югославии и в Специальной группе по Косово. В 1996 г., в период своего председательства в ОБСЕ, ею предпринимались активные шаги поиска взаимоприемлемых решений проблемы косовских национальных меньшинств. После начала конфликта по просьбе Франции и США Швейцария представляла их интересы в Белграде. Кроме того, страна активно участвовала в организации поставок в районы ведения военных действий грузов гуманитарной помощи по линии Верховного комиссара ООН по делам беженцев, выделив на эти цели три транспортных вертолета и техперсонал.

Говоря в общем плане, если речь идет о режиме санкций Совета Безопасности ООН, то Швейцария принимает участие как в военных, так и экономических санкциях (ограничивая свое военное присутствие техническим персоналом и наблюдателями). Объясняется такая позиция необходимостью поддержания мира и безопасности, а также соблюдения основных норм и принципов международного права. Следует отметить, что при этом Швейцария в определенной степени способствует реализации политики нейтралитета как одного из международно-правовых институтов, закрепленного в международных договорах и конвенциях. Что же касается санкций, вводимых региональными организациями (группами государств, речь идет, прежде всего, о ЕС), то Швейцария присоединяется только к санкциям невоенного характера (дипломатические и политические) в интересах сохранения мира и безопасности.

Как представляется, анализ приведенных выше соображений по поводу нынешней модели автономного подключения Швейцарии к режимам санкций ООН и ЕС невоенного характера позволяет смело утверждать, что она не может считаться нарушением нейтралитета государства, поскольку, во-первых, имеет целью поддержание международного мира и безопасности, а, во-вторых, не приведет к втягиванию страны в военные блоки и непосредственно в военные действия. По той же причине оправдано участие Швейцарской конфедерации во вводимых по решению Совета Безопасности ООН санкциях военного характера, ограничивающееся направлением технического и медицинского персонала. Думается, в данном вопросе руководству страны удалось удачно адаптировать внешнеполитический курс к новым международным реалиям.

О намерении Швейцарии и дальше быть постоянно нейтральной весьма недвусмысленно свидетельствует тот факт, что, несмотря на все перечисленные преобразования, в принятой 18 апреля и вступившей в силу 1 января 2000 г. новой конституции Швейцарии подтверждается верность курсу нейтралитета, поддержание которого является обязанностью Федерального Собрания, которое «принимает меры по обеспечению внешней безопасности, независимости и нейтралитета Швейцарии». Эта же задача стоит и перед Федеральным советом – высшим исполнительным и распорядительным органом власти страны.

Подводя итог сказанному выше, нетрудно заметить, что Швейцария – одно из самых своеобразных государств в мировом сообществе. При этом своеобразие это проявляется в контексте четкого определения и понимания международно-правового статуса страны, придерживающегося постоянного нейтралитета. Предельная погруженность в свои собственные дела и интересы, нейтралитет в политике, неприсоединение к военно-политическим блокам и даже невхождение до недавнего времени в Организацию Объединенных Наций, однако это не помешало Швейцарии, не сворачивая в сторону, продвигаться по однажды избранному демократическому пути, добиваться экономического и социального прогресса, стать процветающей и благоустроенной страной, способной столь длительное время оставаться верной статусу постоянного нейтралитета.

2. Bonjour E. Histoire de la Neutralite Suisse, Neuchatel. – 1946. – 286 p.

3. Маркс К. и Энгельс Ф. Политическое положение швейцарской республики. – Соч., т.IX. – 431с.

4. «Yearbook of the International Law Commission. 1964. Summary Records of the Sixteenth Session. 11 May – 24 July 1964» Vol.I, New York, 1965, 121p.

5. Тункин Г.И., Нечаев Б.Н. Право договоров на ХVI сессии Комиссии международного права ООН // Советское государство и право. №3. – 1965. – С.71-79.

6. Кружков В., Марков О. 200 лет без войн. Швейцарский нейтралитет в новом веке // Международная жизнь. - №8, 2002. – С.92-100.

Нейтралитет халықаралық бейбітшілікті қамтамасыз ету мен соғыстың алдын алу ісінде қазіргі кезеңде маңызды орын алады. Көптеген мемлекеттер нейтралитетті өздерінің тәуелсіздігі мен қауіпсіздігін қамтамасыз ету жолы ретінде түсінеді. Осындай мемлекеттер әскери ұйымдарға қатысудан бас тартып, бейбіт сыртқы саясат жүргізеді. Нейтралитет ұстанған мемлекеттер жалпы әлемдік бейбітшілікті нығайтуға ықпал етіп, бүкіл әлем халқының тұрып жатқан мемлекеттерді қамтитын бейбітшілік аренасын кеңейтеді.

Neutrality nowadays has very serious significance in the prevention of the war and in the maintenance of the universal peace. Many states see in the neutrality the way of providing their independence and security. Such states don’t want to bind themselves by participation in military groups, they conduct peaceful external policy. Neutral states assist to the strengthening of the universal peace, enlarge the zone of the peace which involve in states where live more than half of the population of the world.

Lately there were published many monographs, booklets and articles about the neutrality in general and about it’s refraction in the external policy of the states.

Nevertheless many aspects of the present-day neutrality still expect to be studied. This article means to analyze the permanent neutrality of Switzerland as one of the forms of present day neutrality.

К трансграничным относятся любые поверхностные или подземные воды, которые обозначают, пересекают границы между двумя и более государствами или расположены в таких границах. В тех случаях, когда трансграничные воды впадают непосредственно в море, их пределы ограничиваются прямой, пересекающей их устье между точками, расположенными на линии малой воды на их устье [1]. Такое определение трансграничных вод дается в Конвенции ООН по охране и использованию трансграничных водотоков и международных озер (1992 г.). Трансграничные воды рек принадлежат территориям приграничных государств и составляют часть этих территорий. Суверенитет прибрежного государства распространяется на ту часть приграничной реки, которая находится между берегом, принадлежащим данному государству, и линией государственной границы, которая, как правило, устанавливается по середине главного фарватера реки.

Использование международного права в этой области правого регулирования межгосударственных водных отношений в Центрально-азиатском регионе не всегда помогает, ибо в международном праве не существует никаких запретительных или ограничительных положений, и водные отношения регулируются через взаимные договоренности.

Несмотря на значительное число действующих международных договоров по вопросам использования трансграничных вод, до недавнего времени не было универсального международно-правового акта, систематизирующего основные принципы и нормы поведения государств в этой области международных отношений, или, иначе говоря «международного права водных ресурсов», как часто называют эту сферу международно-правового регулирования. Первая попытка систематизировать применимые нормы международного права в этой области, т.е. кодифицировать «обычные» международно-правовые нормы, была сделана в середине 1960-х гг. профессиональной неправительственной международной организацией – Ассоциацией международного права (АМП). На основе изучения международных договоров, обычаев, международной судебной практики Ассоциация разработала и приняла на своей сессии в Хельсинки в 1966 г. «Правила пользования водами международных рек», получившие название Хельсинкских правил.

Хельсинкские правила регулируют режим использования и охраны вод «международного водосборного бассейна» и содержат руководящие правовые принципы, определяющие взаимные права и обязанности государств, в пределах территорий которых находятся части такого бассейна. Основополагающей нормой правового режима трансграничных вод является принцип «разумного и справедливого использования», согласно которому каждое государство бассейна имеет право в пределах своей территории на разумную и справедливую долю в получении выгод от пользования водами этого бассейна.

Хельсинкские правила содержат нормы, касающиеся предотвращения и контроля загрязнения, регулирования судоходства на судоходных реках, лесосплава, предупреждения и разрешения международных споров относительно прав или других интересов государств бассейна. В последующие после принятия Хельсинкских правил, годы АМП выработала более 14 дополнительных рекомендаций, устанавливающих правила по различным аспектам охраны и использования международных водотоков. Все эти нормы были приведены в систему и представлены в едином документе Ассоциации международного права под названием «Консолидация правил АМП относительно международных водных ресурсов» (Кампионе д’Италия, 1999 г.). В августе 2004 г. на Берлинской конференции Ассоциации были приняты новые «Правила, касающиеся водных ресурсов».

Хотя правила, разработанные и принятые АМП, являются чисто рекомендательными, не имеющими какой-либо обязательной для государств правовой силы, их принято рассматривать как отражение обычного международного права, сложившегося в результате весьма длительной практики государств. Эти правила во многом легли в основу большого числа дву- и многосторонних соглашений, включая единственный универсальный договор в этой области – Конвенцию ООН о несудоходном использовании международных водотоков 1997 г. В этой Конвенции содержится положение о том, что страна, на территории которой находится часть международного водотока, не может наносить “значительный ущерб” другим странам, и сотрудничество в его освоении должно строиться “справедливым и разумным образом” [2]. Конвенция 1997 г. устанавливает как «материальные», так и «процедурные» нормы, которым государства-участники обязаны следовать в своих взаимоотношениях по поводу водопользования на трансграничных водотоках. Она поощряет государства, разделяющие один и тот же водоток, заключать соглашения, которые применяют или приспосабливают конвенционные положения к специфическим характеристикам данного водотока, хотя участие в Конвенции не затрагивает юридической силы действующих соглашений. Основополагающие нормы международного права водных ресурсов в целом – принцип разумного и справедливого использования вод международного водотока и принцип непричинения значительного ущерба другому государству водотока получили в Конвенции дальнейшее развитие и конкретизацию. Наряду с ними в этом документе содержатся другие важные нормы, такие, как общее обязательство сотрудничества, при использовании международного водотока, включая обмен информацией, процедурные обязательства уведомления и консультаций при планировании мер, способных вызвать значительные неблагоприятные последствия для других государств водотока, положения, касающиеся защиты и сохранения экосистем водотока, мирного разрешения международных споров и т.д.

К основным документам, регулирующим водные отношения, относятся «Конвенция по оценке воздействия на окружающую среду в трансграничном контексте» (1991 г.), «Конвенция по охране и использованию трансграничных водотоков и международных озер» (1993 г.), а также «Глобальная программа ООН по воде», которые определяют общие контуры подхода к данной проблеме.

По вопросам использования трансграничных вод действует принятая в 1992 г. Хельсинская конвенция по охране и использованию трансграничных водотоков и международных озер. Она была подписана 17 марта 1992 года и вступила в силу 6 октября 1996 года. Это первый документ, направленный на создание правовой базы сотрудничества по защите и рациональному использованию трансграничных вод в пределах целого региона. В пространственную сферу действия ЕЭК ООН входят страны Европы, Северной Америки, Центральной Азии и Израиль. В настоящее время в Конвенции участвует 35 государств, включая Европейский Союз.

Основными целями Хельсинкской водной конвенции являются:

- охрана трансграничных вод (включая поверхностные и подземные воды) путем предотвращения, ограничения и сокращения загрязнения;

- экологически обоснованное и рациональное управление трансграничными водами;

- разумное и справедливое использование трансграничных вод;

- сохранение и восстановление экосистем.

Достижение этих целей предполагается путем индивидуальных и совместных мер стран-участниц по предотвращению, ограничению и сокращению трансграничного воздействия, насколько это возможно в источнике загрязнения. Это касается как точечных, так и диффузных источников.

Конвенция содержит две категории обязательств. Первая, включающая обязательства более общего характера, касается всех участвующих в Конвенции государств. Вторая категория обязательств распространяется на так называемые «прибрежные стороны», т.е. на тех участников Конвенции, которые имеют общие трансграничные воды. Ключевым обязательством прибрежных сторон является заключение двусторонних, многосторонних соглашений или других договоренностей в отношении конкретных разделяемых ими водотоков.

Подобно другим соглашениям рамочного типа, правовой режим, установленный Водной конвенцией, находится в постоянном развитии, в частности, путем принятия дополняющих Конвенцию юридически обязательных международно-правовых актов – протоколов, а также других нормативных актов рекомендательного характера – разного рода руководств и рекомендаций.

В целом, по мнению многих экспертов, международное право в основном носит общий (рекомендательный) характер, затрагивая преимущественно экологические проблемы трансграничных водных ресурсов. В меньшей степени они касаются самих проблем управления водными ресурсами. В них практически отсутствует механизм разрешения международных споров, довольно слабо проработана законодательная и нормативная база. Из имеющихся международно-правовых документов следует, что владельцем речного стока, сформировавшегося на территории данного государства, является именно это государство. Следовательно, оно правомочно распоряжаться этими водами и, как подразумевается, должно делать это рационально, то есть без ущерба для экологии и для хозяйственной деятельности на водных пространствах и территориях, находящихся ниже по течению [3]. Однако специально не оговаривается (и, по сути, этот вопрос остается за скобками), должно ли это государство отвечать за соблюдение хотя бы минимальных санитарных норм и соответственно расходов по очистке воды, которые вынуждено нести то государство, на территорию которого попадают загрязненные воды. В ряде двусторонних и многосторонних договоренностей зафиксирован принцип "кто загрязняет, тот и платит". Но не проработан механизм взаимоотношений в случае возникновения коллизий и порядок взимания платы за загрязнение вод двумя или несколькими государствами, расположенными ниже по течению.

Всем заинтересованным сторонам ясно, что проблему сохранения и использования должны сообща решать специалисты по водному хозяйству, гидротехники, гидрологи, экологи, экономисты, специалисты по управлению природопользованием в трансграничном контексте, дипломаты, пограничные службы и др. Однако вряд ли их работа будет эффективной, пока не существует детально проработанной договорной системы управления трансграничными водными ресурсами, учитывающей все аспекты проблемы.

Что касается проблем управления водными ресурсами и решения спорных ситуаций, то оно не содержит конкретных механизмов разрешения международных споров. Как уже отмечалось, проблемы, возникающие и более того, усиливающиеся в последнее время, становятся источником региональных споров, способствуют возникновению периодически возникающих напряженностей в отношениях между соседними государствами.

Дефицит воды в перспективе при условиях отсутствия достигнутых согласованных решений может стать основным препятствием к обеспечению безопасности и устойчивого развития отдельных стран. Поэтому важно продолжать работу в этом направлении.

Многие проблемы по водным ресурсам в свою очередь, в определенной степени порождены тем, что указанные ранее межправительственные соглашения между центральноазиатскими странами определяют только общие основы такого сотрудничества. И к тому же достигнутые соглашения не всегда выполняются или выполняются не полностью.

Со времени распада Советского Союза страны Центральной Азии прошли определенный путь по формированию рыночной экономики. И в последние годы наметилась тенденция относительной стабилизации динамики их экономического роста. Учитывая этот факт, а также то, что прогнозируется их дальнейший экономический рост, можно предположить, что вновь возникнут спорные вопросы, которые будут касаться пересмотра квот и процедур водоотделения.

Поскольку почти половина водных ресурсов Казахстана формируется вне ее территории, без преувеличения можно сказать, что вода становится стратегическим инструментом международных отношений с соседними государствами.

«По водообеспеченности Казахстан занимает одно из последних мест среди стран СНГ. По оценке специалистов водного хозяйства республики, уже в ближайшие годы при росте экономического потенциала страны, основанного на освоении богатых минерально-сырьевых, топливно-энергетических и земельных ресурсов, возникнет серьезная проблема с водообеспечением. В этой ситуации для Казахстана особую важность обретает вопрос использования вод трансграничных рек, их деление с сопредельными государствами на принципах международного права и взаимного сотрудничества.

Таким образом, формирование региональной правовой базы водных отношений должно строиться с учетом национальных интересов стран Центральноазиатского региона, тем более что фактически не существует эффективного международного механизма по разрешению споров относительно использования вод трансграничных рек. Поэтому решение данного вопроса требует желания и готовности государств, использующих водные ресурсы трансграничных рек, вступать в конструктивные переговоры с целью нахождения взаимоприемлемых решений.

Как было подчеркнуто в Алматинской Декларации Глав государств Центральной Азии: управление ресурсами трансграничных рек должно иметь экосистемный подход, осуществляться справедливым и разумным образом, не наносящим взаимный ущерб. "Водный кризис по сути является кризисом управления" и для большинства стран мира обеспечение эффективности управления водными ресурсами является серьезной проблемой.

Необходимость общей схемы управления водным бассейном Центральноазиатского субрегиона обусловлена самой природой и требует выработки и развития специфических механизмов сотрудничества.

Основой партнерства, как отмечают специалисты, должны быть общие цели. Эти цели должны соответствовать национальным и субрегиональным приоритетам, а также ранее принятым государствами Центральной Азии обязательствам в области трансграничного водопользования, экологии и устойчивого развития. Кроме того, эти цели должны иметь количественные индикаторы и временные рамки по их достижению. Управление водными ресурсами не может быть отделено от управления качеством воды. Но как известно, между министерствами водного хозяйства и охраны окружающей среды существует определенная конкуренция и это негативно сказывается на решение важных водохозяйственных и экологических проблем как на национальном, так и на региональном уровнях. И нельзя не согласиться с мнением о том, что объединение действий возможно на основе не столько протоколов и соглашений, убеждающих в признании общих интересов, сколько на основе правовых актов, отражающих общие цели.

Большинство национальных и международных экспертов сходятся на том, что процесс выработки соглашений по конкретным проблемам межгосударственных водных отношений может быть ускорен после принятия странами Центральной Азии общей стратегии рационального использования и охраны экосистем, а также повышения статуса координационных комиссий в Центральной Азии. Душанбинское заявление Глав государств Центральной Азии (5 октября 2002 года), направленное на необходимость создания специальной комиссии ООН, ответственной за координацию деятельности международных организаций и стран доноров по решению проблем бассейна Аральского моря, в этом направлении является исключительно важным предложением [4].

Повышение статуса такой структуры позволило бы во многом улучшить координацию существующих программ и проектов для достижения целей устойчивого развития субрегиона.

После провозглашения независимости, все пять государств Центральной Азии приступили и к формированию водного законодательства на национальном уровне. Во всех пяти государствах были приняты Кодексы или Законы, регулирующие водные отношения. В Республике Казахстан – Водный Кодекс от 31 марта 1993 года (9 июля 2003 года в Казахстане принят новый Водный Кодекс ), в Кыргызской Республике – Закон о воде от 14 января 1994 года, в Республике Таджикистан - Водный Кодекс от 27 декабря 1993 года, в Республике Узбекистан - Закон о воде и водопользовании от 6 мая 1993 года и только в Туркмении - Водный Кодекс от 27 декабря 1972 года действует до настоящего времени. В Кодексах и Законах всех пяти государств вода, в соответствии с их Конституциями признана государственной собственностью. Право специального водопользования осуществляется на платной основе. В водном законодательстве четырех государств (за исключением Туркменистана) самостоятельной статьей закреплялось требование о том, что если международным договором установлены иные правила, чем те, которые содержатся в законодательстве этих государств, то применяются положения международного договора.

По мнению международных экспертов, существующие правовые рамки отношений между государствами Центральной Азии, а также между регионом и мировым сообществом пока не позволяют максимально использовать как собственный потенциал, так и возможности мирового сообщества. Для решения проблем региона и каждой страны-участницы в рациональном использовании трансграничных вод, охраны окружающей природной среды, и обеспечения экологической безопасности необходимо создание новых рамок для межгосударственного и регионального сотрудничества. Такой основой могло бы служить многостороннее соглашение и общая программа между всеми участниками процесса – странами-донорами, бизнесом и гражданским сектором, для выражения общих измеряемых целей, а также для выработки механизмов их достижения, стимулирования, мониторинга и ответственности.

Международные соглашения реализуются через мероприятия и деятельность, осуществляемые, прежде всего, на уровне участвующих в них государств. Национальная имплементация включает в себя комплекс мер правового (принятие соответствующего национального законодательства), административно-организационного (создание новых или наделение соответствующей компетенцией имеющихся национальных органов), экономического (инвестиции и применение экономических рычагов воздействия) и социального (информация, образование и поощрение общественного участия) характера. Такая национальная деятельность должна подкрепляться на международном уровне контролем за соблюдением выполнения международных договоренностей и обязательств. При всем разнообразии международной практики на первый план сегодня выходит концепция комплексного (или интегрированного) регулирование управления трансграничными водными ресурсами.

В научной литературе публикаций, связанных с рассмотрением международно-правового режима трансграничных водных ресурсов, большое количество. Существует ряд работ по режиму Дуная, Рейна, Одера, Ганга и других международных рек, такие, как П. Казанский «Договорные реки: очерки теории и истории международного речного права», М.В. Почкаев «Международно-правовой режим судоходства по Дунаю» 1951 года, Ю.Я. Баскин, Л.В. Корбут «Международно-правовой режим рек. История и современность» 1987 года, а также работы П.С. Стайнова, И.Н. Тарасовой,
П.Г. Фандикова и др., работы о режиме Каспийского моря и его ресурсах (как, например, Ю.Г. Барсегов «Каспий в международном праве и мировой политике» 1988 года, и многие работы Бекяшева,
А.Н. Вылегжанина, Д.Г. Икаева, И.Г. Кепбанова, Р.Ф. Мамедова и др.

____________________________

2. Конвенция ООН о праве несудоходных видов использования международных водотоков. - Нью-Йорк, 1997.

3. Международное право. Т. 7. - М., 1992. - С. 81-83.

4. Материалы Душанбинской встречи Глав государств, от 5 октября 2002 г.

* * *

Трансшекаралық су ресурстарын халықаралық құқықтық реттеу сұрақтарын қарастырған. Бұл мақалада шекаралық су қорларының құқықтық талдауы беріледі. Қазақстан Республикасындағы шекаралық су қоймаларын құқықтық реттеу мәселелері қарастырылады. Бұл саладағы халықаралық сарапшылардың пікірлері келтірілген.

In the article the author reviews international legal regulation of transboundary water resources. The legal analysis is given to the international documents, regulating a legal status of transboundary water resources. Questions of legal regulation of transboundary water sources in the Republic of Kazakhstan are considered also. International experts’ point of view in this field is given.