Хазрат Инайят Хан Метафизика. Опыт души на разных уровнях существования

ГЛАВА II. СУДНЫЙ ДЕНЬ

В буддизме и в индуизме о Судном Дне сказано мало, ибо они исповедуют доктрину Кармы, однако в Коране он встречается в различных сурах. Ему придается огромная важность. И в Библии об этом Судном Дне говорится очень много раз.

Судный День, о котором говорят различные религии — это великая тайна. Все, что можно сказать о ней, это то, что ни один момент времени, ни одно движение ресниц не проходит без суда; это то, что в сознании каждого человека присутствует способность судить; и эта способность судит и себя, и других; и эта способность существует в собственном совершенстве во вселенском Сознании, которое судит всю вселенную. Сначала идет правосудие человека, затем — правосудие Бога.

В человеческом правосудии обнаруживаются предвзятость и ошибочность, ибо сознание человека затемнено собственным “я”; тем самым способность сознания видеть становится расплывчатой. Правосудие Бога — это истинное правосудие, ибо никакая тень предвзятости не может упасть на его вселенское сознание, так как вся вселенная находится в поле его зрения и потому его взгляд — всепроникающий. Как наше собственное правосудие определяет наши пристрастия и антипатии и создает в нас предпочтение или неприятие кого-либо, так же происходит и с Богом. Он ведет счет содеянному и воздает награду и наказание. Он также прощает в своей милости и сострадании того, кого он, может быть, выберет простить — так же как и мы, люди, поступаем на нашем небольшом жизненном пути. Для недалекого человека человеческое правосудие примитивно, а правосудие Бога выглядит слишком неопределенным, чтобы его постичь; и множество очевидных примеров отвлекает этого человека с истинного пути — например, когда с праведными обращаются дурно, а неправедные наслаждаются жизнью. Но человек, обладающий острым зрением, сможет увидеть, чем кончится наслаждение неправедного и дурное обращение с праведником. Видящий сможет увидеть удар, который ждет пока не придет его время упасть на голову одного; а также увидеть награду, которая предназначена для другого. Это лишь вопрос времени.

Для материалиста это покажется абсурдом, Он думает, что если я ограблю кого-нибудь, и если полиция меня схватит, то тут-то и будет суд. А если полиция меня не схватит, то все в порядке, значит, мне нечего бояться суда. А если еще у меня кошелек полон денег, и я могу оплатить услуги юристов и адвокатов, то тоже все в порядке” — ибо он не видит ничего в будущей жизни, он видит только то, что здесь.

Простой правоверный знает, что будет День Суда. Суфий должен понять, что в памяти ведется запись каждого поступка, мысли и действия — манускрипт натуры, развернутый перед собственным сознанием; и если убийца сможет убежать от полиции, он не сможет убежать от сознания, которое внутри него. Кто-то подумает: “Но это же его собственное сознание, что случится, если оно немного помучается?”. Но ведь за ним существует и вселенское сознание, совершенно честное и всемогущее, которое, даже если он убежит с земли и станет искать прибежища в море, все равно повесит его, пусть даже и с помощью волн морских — и это будет наказанием за его преступление.

Все что человек делает, все его деяния, состоят из трех частей: начало, действие и конец. В начале заключается надежда, в действии — радость, а в конце наступает осознание.

Утром, когда человек просыпается, он чувствует себя свежими готовым спланировать все свои дела на предстоящий день. Человек работает весь этот день, а вечером он видит, какой он получил результат от своего труда, сколько заработал.

Когда ребенок только появился на свет, он чист и готов наслаждаться всем. Он счастлив любой безделицей, маленькой куклой, что дают ему. Он не знает, где находится мир. Он не знает, каковы заботы жизни. Затем человек переживает самый разнообразный опыт в жизни — и хороший и плохой, а когда наступает старость, тогда он видит результаты своих дел. Во время действия он этого видеть не может, ибо действие ослепляет. Тогда, если он работал ради богатств, он богатства и получает; если он работал ради славы, он ее и получит. А если он любит, ему достается любовь и симпатии собственного окружения. Когда он становится старым, это и становится его периодом суда на земле. Теперь он видит воздаяние по своим делам. Если он убил кого-то, суд совершается когда его вешают. Если он грабил, тогда он оказывается в тюрьме и раскаивается... Но время действия приходит только один раз, и после этого становится слишком поздно исправлять собственную вину.

Мы делаем много чего такого, что поначалу кажется нам верным, однако по прошествии времени наше человеческое “я” перестает чувствовать удовлетворение. Это как если бы человек ел какую-то еду, которая бы сначала была бы приятной на вкус, а потом она стала бы дурно пахнуть, причем настолько дурно, что даже запах собственного дыхания вызывал бы у него головную боль. От него терпели все, пока у него была сила, магнетизм, активность, энергия, внешний вил, манеры; но никто не будет терпеть его, когда сила его оставит. И тогда он становится слегка сумасшедшим, его дети хотят уйти от него, ибо говорят, что папа потерял голову; его друзья презирают его, ибо говорят они, что пользы с него никакой.

У ума имеется большое количество склонностей и слабостей, которые в молодости не кажутся особо значимыми, — например, ревность, жадность, зависть, гнев, страсть. Когда молодость проходит, а с ней и ее сила и магнетизм, тогда остается только слабость с раскрытым от удивления ртом. Пока мы заняты чем-либо, мы слепы. Глаза открываются только тогда, когда приходит результат.

Один падишах как-то проезжал на лошади через джунгли. И, переезжая мост, он увидел перед собой человека — а тот был совсем пьян и стоял на середине моста. Пьяный крикнул: “Не продашь ли ты свою лошадь, о проходящий мимо?” (он был совершенно пьян и не мог узнать всадника). А падишах подумал: “Он пьян” и не стал обращать на него внимания. Проохотившись сколько-то часов в джунглях, он повернул обратно и снова увидел того самого человека — только теперь он стоял не посреди дороги, а сидел у ее края. Тогда падишах в шутку спросил его: “Так ты хочешь купить эту лошадь?” Хмель у того человека уже улетучился. Он даже помыслить не мог, что он наговорил падишаху в пьяном виде, однако к своему счастью, он нашел остроумный ответ: “Покупатель лошади уже ушел, но конюх ее остался”. Это позабавило падишаха, и он не стал его наказывать за провинность.

Есть время, когда эго желает получить все, что его соблазняет. Но, когда эта стадия начала и действия проходит, остается беспомощность.

Наша жизнь состоит из трех частей — жизни до нашего рождения, времени нашей жизни здесь и времени после смерти. Рассматривая собственную жизнь здесь и жизнь после смерти, мы понимаем, что наша жизнь на земле — это наша молодость, время после смерти — это время сбора плодов собственных деяний. И суд происходит именно в тот период, который и приходится на время после смерти.

Мы видим, что в искусстве присутствуют те же три аспекта. В музыке сначала идет вступление; затем музыка звучит в полную силу, а затем следует кода, которая обобщает все то, что прозвучало раньше. В живописи художник сначала делает наброски, затем он картину раскрашивает, затем смотрит на нее. И если она выглядит не так, как ему хотелось, он стирает ее или вообще рвет. Кто-то, пожалуй, сказал бы: “Ты же ведь сам ее нарисовал, что ж ты ее рвешь теперь?” Дело в том, что, когда художник смотрит на картину, иногда он внезапно понимает, что она ничего не стоит; тогда как, если эта картина хороша, художник хочет, послать ее на выставку; он с гордостью приглашает родственников своих и друзей посмотреть на нее. Этот мир является картиной Творца. Творец, подобно художнику, рассматривает свою работу; и он поправляет ее, улучшает, или вообще стирает — как сочтет нужным.

Почему Судный День называется “днем”? Наш день — это когда мы бодрствуем, а ночь — это когда мы спим. Речь не идет о земном дне и земной ночи, на каждое из которых отводится по двенадцать часов. Речь идет о дне и ночи сознания. То, что отделяет один день от другого; то, что заставляет нас различать дни, и есть ночь.

Наша жизнь здесь — это темнота деятельности, в которой мир иллюзий предстает в наших глазах реальным, а быстрые перемены в жизни представляются нам стабильными; точно так же как в поезде — тебе кажется, что это деревья бегут вдоль пути, а сам поезд стоит на месте. Когда оказывается, что иллюзорная жизнь не так реальна, как мы думали когда-то, тогда наступает день, когда все представляется тебе так четко как при дневном свете. У некоторых это происходит в этом мире, но у всех — после смерти.

Здесь нам свойственны два состояния — бодрствование и сон. Там же сон будет единственной реальностью. И он будет нашим днем, который не прерывает ночь. Перемен не будет. И этот день будет длиться вечно, то есть — до тех пор, пока наша личность не сольется с божественным сознанием.

Нам снится все, что нас окружает; все, что предстает в естественном виде. Нам снится лошадь, или слон, или брат, или сестра, или мать мой отец или дядя. Но нам не снится то, что не существует, например, лошадь с крыльями, или заяц с ушами слона, ибо они не принадлежат нашему миру. На наше сознание может произвести впечатление только наш мир. И этот мир подлежит суду, который никогда не прекращается. Мир домоседа будет домом, где живет его семья. Миром монарха будут окрестности его дворца.

А не окажемся ли мы среди огромной толпы, состоящей из миллионов и миллиардов ранее душ какой угодно формы; и эти души, которые когда-то существовали на земле, окажутся в суде в одно и то же время? Внешне все будет именно так, в реальности — нет, ибо Судный День для каждого будет отражать целый мир в себе, и он будет иметь особенности, характерные для одного отдельного человека. Другими словами, мир заново воскреснет в каждой душе. Утверждение и отрицание аспектов сознания будет наиболее сильным, принимая иногда вид Мункира и Накира — ангелов-хронистов.

В реальности все будет похоже на граммофонную пластинку, которая будет повторять весь жизненны опыт человека — и тот, который помнят, и тот, который забыли; хороший и плохой; и он будет сопровождаться неким фильмом, показывающем, кто имели отношение к этому опыту — неважно, умрут ли они или все еще будут продолжать жить на земле. Все это происходит с душой в присутствии абсолютно справедливого и могучего Существа, того, Кто все точно Знает; Того, кто будет Взвешивать все дела.

ГЛАВА III. АД И РАЙ

Идея об аде и рае в той или иной форме существует во всех религиях. Это дает им огромную силу, что удерживать массы под полным своим контролем, наущая их делать добрые дела и воздерживаться от зла. Без этой идеи все это было бы невозможно, ибо человека всегда соблазняет зло; и на пути человеческом всегда оказываются великие препятствия, когда он пытается сделать что-то хорошее, так как зловредные владеют царством на земле, в то время как праведные ищут милости Бога. Если бы такого обещания (об аде и рае) не было, никакая иная награда, насколько бы она ни была велика, не смогла бы объединить человечество в религии веры.

Награда, которую воздает Бог, весьма отличается от любых земных благ и богатств, однако в древние времена (а для многих людей это сохраняется и поныне) словесно ее можно было выразить лишь в виде земной награды. Поэтому Апостолы обрели способность говорить с каждым человеком на его родном языке.

Древнее писание появилось в то время, когда мир находился на таком этапе своей эволюции, когда люди стремились обрести все, благодаря чему они могли бы получить материальные блага. Если бы оно появилось сейчас, тогда бы нам обещали что-нибудь другое. А так им говорили: “Если ты будешь воздерживаться от греха, тогда быть тебе среди лотосовых деревьев, на которых нет ни одной колючки; среди банановых деревьев, отягощенных великим грузом плодов; и тень от них будет прикрывать тебя; и там будут воды струиться, и мягкие диваны стоять. А внизу будут гулять цветущие девы, красивые с большими глазами, и подобны они будут скрытым жемчужинам. Для тебя новое создание будет создано, и девы, молодые и прекрасные, а в руках у них будут золотые чаши и кратеры и кубки с искрящимся вином. И от него не будет болеть голова а чувства — притупляться. И будут там плоды, которые ты любишь больше всего и мясо птиц, которых ты только пожелаешь. И ты не услышишь там ни пустых разговоров, ни греха, а только лишь возглас: “Мир! Покой!”

Если ребенку сказать “Сделай так и так, тогда получишь конфетку”, какова бы ни была трудной задача, он все равно ее выполнит, ибо думает он “У меня будет конфетка”. Слова в писании, повествующие о награде за добрые дела, которая будет на небе, были произнесены именно так, как это соответствовало эволюции того времени. Обещание награды было высказано также, как взрослый человек обещает что-то ребенку, и говорит: “Не бери яблоко у того человека. Я тебе дам другое яблоко, гораздо слаще. Не бери куклу у того ребенка — я тебе дам другую куклу, гораздо лучше”.

Это было единственным способом удержать неразвитое человечество от нежелательных действий.

И таким же образом человеку угрожали наказанием, как, например, гореть в пылающем огне, пить из яростно кипящего фонтана и не есть ничего кроме чертополоха и репейника. Так мать говорит своему ребенку: “Я тебя высеку, если ты так сделаешь”.

Пророк сказал однажды: “Ад ждет злодеев, а к небу стремятся блаженные”.

В каждой религии, вне зависимости от того, к какой части света она относилась, ад и небеса изображались при помощи известных земных сцен.

Рай у индуистов — это оперный театр. В нем живут Упсары и Гандхарвы, певцы и танцоры. А в аду у них находятся змеи и скорпионы, гниль и черви.

В христианском раю благословенные становятся ангелами. Они носят белые одежды и белые крылья. В руках они держат золотые арфы. Сами же они — на синем небе, сидят на белых облаках и поют хвалу Господу. И радость их — в познании Бога и в единении с благословенными. Христианский ад — это раскаленная пылающая печь, с озерами угля и горящей серы, где черви вечно живут, а огонь вечно горит. Дьяволы колют проклятых грешников раскаленными докрасна иглами своих трезубцев. Они высохли от жажды и оставаться им там навеки или до тех пор, пока они не оплатят все долги своих грехов до последнего фартинга.

У мусульман в раю живут Гурии и Малайки, которые будут прислуживать обитателям Джанната, небесные слуги, лица которых будут сиятельны и светиться небесной красотой; и будут они несравнимо красивее, чем все красавицы на земле. Там будут реки из молока и меда, а драгоценные камни и бриллианты будут валяться под ногами. Прохладительные напитки, объятия свежего ветра и всяческие плоды и роскошная пища — все это будет; и будут бить фонтаны Кута — божественного вина. Каждый, кто попадает в Джаннат, — ребенком ли, стариком, — там молодым будет. Там будет собрание святых, а божественная атмосфера будет чувствоваться во всем. Ад в мусульманской традиции — это яростный огонь, и он горячее любого пламени на земле. И в нем будут люди плакать и выть, прося воды, и во рту у них будет пламя. А окружение их будет — меланхолия, беспомощность, ничтожность; и во всем, что есть вокруг будет чувствоваться тьма, смятение ужас и невежество; и над всем этим будет доминировать атмосфера дьявола.

Кто-то может спросить, почему в разных религиях даются разные описания ада и рая. Но пророки никогда не говорили того, что не истинно, так что если обратиться к философской точке зрения, мы увидим, что само значение заключается в том, что мы получаем то, что идеализируем.

Индусы идеализировали музыку, пение, игру и танцы — поэтому они и были их раем.

В христианстве, в силу того, что с самого его начала мысль о разделении полов игнорировалась, святое место единым, и в нем были ангелы, бесполые, поющие хвалу Богу, сидя на небе над облаками.

В Аравии, в горячих песках человек все время желает прохладительного напитка, а местный климат делает людей эмоциональными и дает им желание восхищаться молодостью и красотой.

Ад почти во всех религиях, так или иначе, описывается как место пытки, в котором обнаруживаются все источники муки.

Картина рая или ада обязана своим происхождением простейшему откровению, пришедшему на ум Пророку: страшный ужас перед идеей греха и чувство радости и красоты при виде добродетели. Картина эта сначала выражалась в художественном воображении, перед тем как вербализоваться. Мысль об ужасе сразу вызывает картину огня — особенно в пустынях и горячих песках Аравии, где вода является единственным спасением для всех тварей, а огонь всегда выступает как главный элемент уничтожения. Когда же приходит мысль о радости и красоте, она сразу рисует красоту противоположного пола, который очаровывает душу с самого первого дня создания, и всегда будет делать то же самое. В тот момент все удовольствия, обращенные к чувствам и зрелищам, которые мы так стремимся увидеть, предстали в художественном виде перед Пророком и были выражены тем языком, которые его слушатели могли понять. В то время как суфий проникает в самый источник этой идеи, простой верующий получает удовольствие от слов.

Все, о чем говорится в преданиях, верующими понимается буквально, однако суфий понимает это по-другому. Для него Гурии — это райские воплощения красоты, предстающей перед его глазами, которые были открыты на земле и восхищались имманентностью божества на земле. “Бог красив и Он любит красоту”, — говорится в Хадисах. Все созданное создавалось так, чтобы красота, существующая в Создателе, могла проявиться в Его созданиях, и так, чтобы ее можно было видеть. Та же самая тенденция работает во всем круговороте вещей. Глаз Бога видит небесную красоту благодаря набожным, чей путь лежит к вечной цели. “Ни одна душа не знает, что уготовано им, какая радость осветит их глаза в награду за то, что они сделали”, — говорит Коран.

Мед — это эссенция всех цветов. Эссенция всего бытия — это мудрость. Мудрость — это мед, который находится в раю. Молоко — это чистая и очень важная субстанция, которая создается в груди матери. Основное средство поддержания нашего бытия — это дух, который чист как молоко; и, с помощью собственной духовности, мы пьем это молоко, и им собственную душу питаем. В Библии сказано: “Не хлебом единым жив человек, но и словом, что исходит из уст Божьих”. Земные богатства, такие как бриллианты и драгоценные камни, которые набожные люди с презрением бросают на землю, катятся под ногами их подобно мелким камешкам и не имеют никакой цены.

Для видящего, земное благосостояние, к которому человек стремится всю свою жизнь, в конце концов, становится подобным камешку под ногой. Кутат, вино, означает опьяняющее воздействие духовного экстаза, который скрывается в сердце, так же как и любовь. Он очищает ум от всех впечатлений, что накопились за время жизни на земле, тем самым готовя душу к единению с Богом.

У каждого человека есть свой рай и свой ад, в зависимости от степени его развития. То, что представляется раем для одного, может быть адом для другого. Бедняк думает, что рай — это отличный дом, где он будет жить, и удобная повозка, в которой он будет ездить. А если бы короля заставили жить в доме богатого купца, где была бы одна или две повозки и где ему прислуживало бы лишь несколько слуг, он бы счел такое адом. Цоканье языком, для лошади — это большее страдание, чем для осла — десять ударов кнута. Все это доказывает, что ад для лошади и ад для осла не могут быть одинаковыми.

Рассказывают одну историю. Как-то раз предстали перед Падишахом четыре человека, арестованных за одно и то же преступление. Он посмотрел на одного и сказал: “Повесить его”. Посмотрел на другого и изрек “Этому — пожизненное заключение”. Посмотрел на третьего и сказал: “В изгнание”. А затем он посмотрел на четвертого и сказал: “Позор. Да как ты вообще смел показаться мне на глаза. Иди, и не приходи сюда больше.” Тот, которого должны были повесить, убил еще нескольких по дороге в тюрьму. Тот, кого изгнали, ушел далеко и в другой стране вернулся к своему делу и стал творить там свои бесчестные дела, причем еще более успешно. Приговоренный к заключению бесстыдным образом развлекался с друзьями в тюрьме. А тот, кого отпустили безнаказанным, пошел домой и совершил самоубийство: для него горькие слова падишаха были хуже чем чаша с ядом.

Не Бог в Своей Бесконечности нас вознаграждает или наказывает; и нет никакой области или территории, которая называется раем, и в которой могут быть только добродетельные. И не существует области под названием “Ад”, где содержат грешников. В реальности, мы в нашей жизни постоянно переживаем и ад и рай. Однако здесь у нас есть опыт двух состояний: сна и физической жизни. И всегда остается возможность что-то изменить. Если мы переживаем ад сейчас, завтра может быть раем. А если мы переживаем сегодня рай, завтра остается возможность, что настанет ад. Но, когда мы возвращаемся из этого мира многообразия, мы не идем в своем опыте дальше; наш рай и наш ад особенно не меняются.

Для начала рассмотрим ад и рай, которые каждый человек создает себе здесь. Когда человек совершает нечто, чем его сознание не удовлетворено, впечатление этого остается с ним. Оно будет его постоянно мучить и показывать ему перед глазами агонию, которую переживает его “я”. Мы видим, что в этом мире есть люди, которые занимают высокие посты, живут в роскошном окружении, облеченных богатством и властью; но злые дела их поддерживают яростное пламя внутри них. Иногда их жизнь выдает наружу, каково их внутреннее состояние. А иногда — нет, и люди думают, что они счастливы, однако сами они считают себя в аду. Но все-таки это частично сокрыто от их глаз в силу постоянного многообразия их опыта. Это смутное видение собственного ада, который они будущем ощутят в полной мере.

Когда человек делает нечто, приятное его сознанию, оно одобряет его. Оно кричит: “Браво! Молодец!” Его душа радуется собственными деяниями. В какой бы дурной среде он бы не оказался, его внутренней радости хватит для того, чтобы он чувствовал себя счастливым. Когда своими праведными делами он удовлетворяет свое сознание, Богу, что существует внутри его, приятно. Насколько бы не было плохим его положение на земле, он счастлив внутри себя. Мир, возможно, сочтет его несчастным, но сам он будет счастливее королей. Это его рай и то же самое ощущение будет беспрерывно продолжаться на высшем плане существования, которое и есть ад и рай.

Каждый создает свой собственный рай и ад. Один ученик как-то попросил у своего муршида: “Прошу тебя, муршид, позволь мне увидеть видение рая”. Муршид ответил: “Поди в другую комнату, дитя мое, сядь и закрой глаза, тогда ты увидишь рай.” Мюрид пошел в другую комнату и сел медитировать. И увидел он в своем видении огромную территорию, но ничего более. Там не было ни рек из меда, ни морей из молока, ни кирпичей из рубинов, ни крыш из алмазов. Он пошел к муршиду и сказал ему: “Спасибо, муршид. Теперь я увидел рай. Но мне хотелось бы и ад видеть”. Муршид ответил: “Хорошо, сделай еще раз так же”. Ученик пошел в комнату и сел медитировать, и снова он увидел огромную территорию, но там ничего не было — ни змей, ни огня, ни дьяволов, ни злых животных, ничего. Тогда он пошел к муршиду и сказал: “Я видел какую-то территорию, но там опять ничего не было”. Тогда муршид сказал: “Дитя мое, а ты что, ожидал увидеть там реки меда и моря молока? Или змей? Или адский огонь? Нет. Там-то ничего нет; тебе придется брать все отсюда. Именно здесь ты должен набирать все, либо радости рая, либо пламя ада”.

“Рай — это видение выполненного желания, а ад — это тень души в огне”, — говорил Омар Хайям.

Наше собственное “я”, на самом деле, и является раем, если оно благословлено божественной милостью; и адом тоже является наше собственное “я”, если оно проклято гневом Бога. Те семь ворот, о которых говорится в Коране — это семь открытий наших собственных чувств; и через эти ворота мы переживаем собственный рай или ад.

Семь башен означают семь планов человеческого существования, на каждом из которых есть свой характерный рай и характерный ад.

Вещи представляются нам такими, какими мы заставляем их нам представляться. Если мы терпимо относимся к собственному окружению и довольствуемся тем, что имеем, смиренно переносим неизбежные неудобства и дискомфорт, если мы приобретаем знание о собственном бытие, если мы видим вокруг себя божественную имманентность, и если мы культивируем в себе любовь, которой держится мир, тогда наша жизнь становится подготовкой к раю, а наша жизнь после смерти есть ее полное выражение. Таково состояние набожного человека. Как в Коране сказано: “Благочестивый войдет туда с миром и покоем... И там не коснется их никакое беспокойство, и не будут они отвергнуты”. Если они одеты в тряпье, если они лежат в пыли, пыль эта станет троном Сулеймана, а их тюрбан из рванья — короной Хосрова.

Наше недовольство тем, что мы имеем в жизни, наша нетерпимость к собственному окружению и неспособность стерпеть те условия, которых мы не можем избежать; наша слабость, выражающаяся в освобождении своих страстей и аппетитов, наш недостаток социабельности, наше незнание собственного бытия и наша слепота к видению Бога, проявляющемуся в природе — это и есть мучение жизни и яростное пламя после смерти. Рай — для благочестивых, чьи добродетели и были предназначены для такого конца, а ад — для дурных людей, которые сами и зажгли этот огонь. Суфий говорит: “Я далек от обоих, счастливый быть в руках вечного покоя. Не может меня соблазнить радость рая, и пламя ада — коснуться меня, ибо я обнял блаженство и поцеловал проклятие и вознесся над радостями и горестями жизни”.

Конечно, ни одна душа не будет оставаться навечно ни в раю, ни в аду. Это постепенный процесс растворения остатков индивидуального бытия в океане Бытия вечного. Именно это состояние и называется “пульсерат” или чистилище.

ГЛАВА IV. КАЙЯМАТ, КОНЕЦ МИРА

Один персидский поэт сказал:

“Ты сокрыл Свой лик под кисеей Твоих Созданий

Но я знаю, что это Ты одним ударом заставил двигаться два мира”

Мир подобен детскому обручу; если его ударить, он будет катиться вперед, а когда сила удара иссякнет, он остановится и упадет; и такое можно видеть, в несколько меньшей степени, во всем, что есть в мире. Когда иссякнет деятельность мира, весь мир падет. Ход разрушения подобен ходу проявления: он идет в виде циклов. Первое действие вызывается ударом, а любое последующее действие — причина еще одного действия.

Ход жизни мира подобен ходу часов. Их заводят, чтобы они шли определенное время. Некоторые часы идут четыре дня, некоторые — восемь, а некоторые приходится заводить каждый день. Когда тот период, на который были заведены часы, проходит, их колеса останавливаются.

Закон созидания и разрушения можно описывать, как если бы он состоял из трех аспектов. Урудж, первый аспект, показывает силу деятельности; Кемаль показывает высшую точку, предел движения вперед, а Зеваль возвращает к отсутствию деятельности, конец которой и есть абсолютный Кемаль. Кемаль выказывает свою разрушительную силу на обоих своих полюсах, — сначала в конце Уруджа, когда деятельность имеет силу, когда движение вперед прекращается, а потом — в конце Зеваля, когда деятельность прекращается полностью. Созидающий элемент называется “Кадр”, доминировавшая сила. Разрушительный (элемент) — это абсолютная сила, которая доминирует. Она называется “Каза”. Все, что рождается, строится, создается или вырастает, должно в тот или иной день, в одиночку ли, в группе, подчиниться Казе, разрушительной силе.

Нас поражает, когда, в результате взрыва случайно сравнивается с землей фабрика, и тысячи жизней погибают; нам страшно видеть большой город, уничтоженный наводнением, и миллионы жертв; но для Создателя это не значит ровным счетом ничего. Это как если бы математик написал какую-то сумму, помножил ее, прибавил, вычел, поделил, довел бы ее до тысяч и миллионов, а затем внезапно взял да и уничтожил все.

Бывает время, когда отрезают один палец, а когда — и всю руку. Бывает время, когда погибает одна часть тела, а бывает время, когда все тело гибнет. Бывает время, когда какая-то вещь в комнате ломается, а бывает — когда вся взрывается вся комната, а когда и весь дом превращается в руины. Бывает время, когда уничтожается целый город или целая страна. Поэтому есть и время, когда весь мир будет уничтожен, и даже вселенная; но это случится через очень долгий период времени.

Почему же проявление, хотя и создано из вечной жизни, все-таки подвержено разрушению? Ответ заключается в том, что вечная жизнь — это единственная жизнь, а эта кажущаяся жизнь на земле — всего лишь предположение. Пророка однажды спросили: “Что такое душа?” Он ответил одним словом: “Амр-е Алла — Действие Бога”. Между Богом и его проявлением такая же разница, как между человеком и его действием. Погибает действие, человек остается и так же проявление погибает, а остается Бог.

Все впечатления, все воспоминания и все язвы мира исчезают из сознания, оставляя его таким же чистым, каким оно было раньше.

Если бутылку чернил вылить в океан, чернильная субстанция будет поглощена им, а море останется как и раньше — чистым и неизменившимся. Когда проявится новая вселенная, она не будет иметь опыта предыдущего проявления. Когда вселенная прекратится, она начнется снова, и хотя она будет повторяться бесчисленное множество раз, каждый раз она будет такой же новой как всегда.

ГЛАВА V. ОБИТАЕМЫЕ МЕСТА

В нашей повседневной жизни влияние гостей, что приходят в наш дом, ощущается не только в их присутствии, но и после того, как они уходят. На стуле, на котором они сидели; в комнате, где они были; в холле, где они прогуливались тонко чувствующий человек может их почувствовать, хотя, конечно, не каждый.

Однажды, будучи в путешествии, я снял комнату в Канди, на Цейлоне и во время часов своей медитации вечером, когда я занимался священными действиями, я чувствовал себя очень обеспокоенным. И я не мог ни на момент настроить свой ум на медитацию. Я был недоволен собой и улегся в постель, однако беспокойства у меня прибавилось. Я встал и почувствовал, что должен заглянуть в буфет. Я не знал, зачем я это делал. Я думаю, возможно, мое внутреннее “я” хотело привести меня к причине такого необычного опыта. Там я обнаружил, к своему удивлению, пучок черных волос. Он выглядел, как если бы какая-то женщина долгое время собирала то, что оставалось у нее не расческе. Ночь я провел плохую, а утром первым что я сделал, — это спросил хозяйку, кто занимал эту комнату до меня. Она ответила: “Сэр, не напоминайте мне о ней. Мне становится нехорошо даже от мысли про нее. Здесь какое-то время жила одна женщина. И она никогда не платила мне за комнату. Она обзывала меня нехорошими словами, дралась с людьми и ругалась каждый день, выживая других моих жильцов. Теперь, когда она ушла из этого дома, мое сердце спокойно”. Тогда я сказал: “Какой это позор, что вы сдали мне эту комнату”. Она ответила: “Сэр, я сдала вам эту комнату специально, ибо по вашему внешнему виду кажется, что вы человек набожный. Я была уверена что ваше благотворное влияние очистит эту комнату”. Отвечать мне было нечего, разве что улыбнуться.

Если таково влияние живущих, то насколько же сильнее влияние умерших в тех местах, где они жили и были счастливы, к которым они были привязаны, и откуда смерть насильно вырвала их! Воспоминания о собственном доме удерживает их в доме, где они жили, или в поле, в котором работали, и в клубах, где они наслаждались жизнью, и в домах своих друзей, к которым они тянутся.

Если дух во время своей жизни интересовался вкусной едой, то после смерти, где бы ни появлялась вкусная еда, он всегда будет там. Если всю свою жизнь он любил виски, то после смерти он будет витать у бара, в котором есть виски.

Духи также привязаны к своим могилам и к крематорию своей любовью к телу, которое, как они думали, было их единственным “я”, но которое фактически было инструментом их опыта. Фактически нет ни одного дюйма пространства, на земле ли, на воде, свободного от влияния духов.

Человек, который очень любил определенное общество, общество своих друзей, родителей, братьев и сестер, будет хотеть оказаться в том обществе.

Духи, которые отчаянно привязаны к этому плану, и особенно те из них, которые лишь недавно покинули его, проявляются в виде фантомов, или еще заявляют о себе стуком в дверь, постукиванием по столам и стульям, поднятием и перемещением предметов, а также разговором. Их голоса вибрируют в сферах и становятся слышными для некоторых из нас. Иногда кто-то слышит пение и крики, а иногда — танцы на верхнем этаже или драку, что происходит между ними. Некоторые духи предстают живым без всякой одежды, а некоторые — с вывернутыми ногами. Первые так выглядят из-за своей похоти, а также из за ничтожества, которым они были во время жизни. Последние выглядят так вследствие жизни, прошедшей в мыслях о двойственности, а также потому, что сбились с жизненного пути, не сохранив мысли о единстве; их тело само по себе демонстрирует их искривленность.

Впервые у меня был опыт общения с духами, когда я был мальчиком. Однажды я проснулся в полночь, чувствуя, что хочу выглянуть в окно на двор, залитый красивым лунным светом. Я подошел к окну, и выглянув наружу, увидел невдалеке человека, похожего на святого. Он был одет в длинный белый плащ и он носил длинные белоснежные волосы и бороду. Я видел его так четко, как при дневном свете. Мне было интересно смотреть на него, и я думал, каким это образом пробраться к нам на двор, ведь все двери были заперты. Если бы не его внешность святого, я бы подумал, что это вор, но чем ближе подходил он, тем выше он становился. Его рост увеличивался с каждым шагом, и я потом даже не мог видеть его головы, а фигура его, как он шел вперед, становилась туманом. Под конец он стал подобен тени и в одно мгновение исчез с глаз моих. У меня волосы стали дыбом и сам я был в полном замешательстве.

На следующее утро, когда я рассказал семье о том, что видел, они попытались не придавать этому значения, дабы удержать меня от суеверия; но другие говорили мне, что тоже очень часто видели этого призрака в нашем квартале. Это научило меня думать, что духи привязаны к тем местам, которые им интересны — так же как и мы, и их постоянно тянет к местам собственного интереса. Форма их состоит не из тверди, а из эфира, и может расширяться. Фантом, которого я видел, был фантомом Пира и жил в колодце на нашем дворе.

Спустя несколько лет с тех первых переживаний, я пытался забыть и опровергнуть это впечатление, боясь, что оно может привести меня к суеверию. Но однажды, когда мне случилось приехать в полночь в наш загородный дом, я увидел на нашей земле в трех ярдах от себя огромного человека, который делал мне знаки на индийский манер, что, мол, желает побороться со мной, то есть бросал мне вызов, шлепая себе по бедрам, перекрещивая руки и хлопая ими. Я ни на момент не усомнился в том, что это был не человек. Я сразу понял, что он был духом. Сначала я испугался, сравнив свой размер и силу с тем гигантским духом. Однако я слыхал, что духи глотают трусов, и поэтому, хотя и не знал искусства борьбы, я решился драться с ним. И я двинулся вперед, будучи вполне готовым нанести ему удар. И с каждым моим шагом вперед он отходил назад, что, естественно давало мне мужество приблизиться к нему. Он отступал до тех пор, пока не прижался к стене. Я обрадовался, что теперь-то достав его, и, приблизившись, нанес ему сильный удар, который, вместо того, чтобы поразить духа, ударил мою руку о стену, а сам дух исчез.

Причина, почему дух появляется и так и не обретает твердой формы, заключается в том, что он существует в парообразном состоянии, а образ, видимый в этой парообразной форме, есть ничто, кроме как впечатление о своем бывшем теле, когда оно жило на земле.

Хотя у меня и было много различных опытов, одного из них я не могу забыть, он произвел на меня очень сильное впечатление. Я специально снял дом с привидениями на Джеймс-Стрит, в Секундерабаде, хотя друзья советовали мне этого не делать. И вот, чтобы получить опыт какого бы ни было проявления (духа), я спал там один, там даже слуги не было. Спустя несколько дней я заметил, что всякий раз, когда я играл ночью на вине, сидя на кровати, она постепенно начинала двигаться, как будто бы левитировала. Казалось, она как будто на мгновение поднималась в воздух, но движение ее было настолько мягким, что никакого шока не было. Я играл с закрытыми глазами и думал, что это могло быть эффектом воображения, под влиянием чар музыки. Так продолжалось какое-то время. Затем мне случилось отдать свою вину в ремонт, и ночью, к своему великому ужасу, я услышал шум — как будто бы все окна в доме вылетели. Я встал и посмотрел вокруг. Оконные рамы были целыми, и вообще не было причин предполагать, что в доме мог быть кто-то вызвавший этот шум. Это продолжалось три дня, и я не мог заснуть. По ночам мне не было покоя до тех пор, пока ко мне не вернулась моя вина. Духов, кажется очень заинтересовала моя музыка, что они радовались ей, и проявляли это поднимая меня вверх, а когда им не давали пищи для их душ, они поднимали мятеж.

Пожалуй, вы спросили бы, какая сила поднимала вверх кровать. Ответ заключается в том, что тонкие силы, гораздо сильнее внешних. И нет ничего такого, чего бы они не могли поднять или понести.

Есть люди, которые подчиняют духов, так что духи приносят им все, что они хотят откуда угодно — драгоценные камни, деньги, фрукты, пищу. Духи могут даже переносить человека с одного места на другое. Однако те, кто делает с помощью духов злые дела, тренирует духов на зло и однажды эти духи бросят бомбу зла обратно в хозяина.

Иногда духи приносят новости тому, кто их подчинил. Они могут приносить их из какой угодно дали за один момент времени. Иногда духи идут и причиняют вред кому-нибудь, если так им прикажет их хозяин. Я сам видел случай, когда духи навлекли пожар на дом одного человека. Иногда его одежда воспламеняется, иногда его бумаги горят, иногда еда исчезает с тарелки, на которой была, а вместо еды остается грязь.

За двенадцать лет странствования по Индии, во время которых я занимался исследованиями физики, я встречался с великими и весьма опытными спиритуалистами, которые могли в одно мгновение получать новости из любой части мира, и могли даже предсказывать будущие события с помощью видящего духа.

Мохаммед Чеель, простой, непритязательный человек с обычной внешностью, наш великий индийский спиритуалист, показывал самые невероятные явления. Он мог отсоединять вагоны от поезда, оставив с паровозом столько, сколько хотел. Иногда он отсоединял сразу все вагоны, пока паровоз разводил пары, так что ему приходилось ехать одному. Он никогда не ездил ни в каком классе, кроме третьего. Он иногда, забавы ради, просил людей, сидевших в ним в одном вагоне показать ему свои билеты. Потом он брал их, рвал на клочки и вышвыривал в окно в их присутствии. Все на него сердились и хотели даже побить. Тогда он говорил: “Да кто это взял у вас билеты? Они же у вас!” Одному он говорил: “посмотри в тюрбане”, другому “посмотри еще раз у себя в кармане”, третьему — “посмотри в ботинке, четвертому — “поищи у себя в рукаве”. Их всех это веселило, и они думали, что он был удивительным фокусником. Вы можете подумать, что я спрятал ваши билеты, а потом при помощи ловкости рук положил их вам в карман; но что вы скажете на это?” И он высовывал руку в окно и заказывал несколько сотен билетов на Дели, и несколько сотен — на Аджмир, и несколько сотен — на Агру, и спрашивал их, какие еще станции они хотят. А когда поезд прибывал на следующую станцию, там творился большой переполох. Начальник станции только что получил телеграмму, в которой говорилось, что все билеты на эти станции были украдены за секунду, и никто не знал, куда они исчезли.

Мохаммед Чеель никогда не делал таких явлений, если только ему не хотелось развлечься. Его не волновали ни известность, ни деньги. Ничто не могло побудить его сделать шоу или профессию из своих способностей. Если бы он захотел показать свою силу в Западном мире, он бы заполнил свой дом мешками с золотом.

ГЛАВА VI. СПИРИТУАЛИЗМ

Верующие в явления духов, часто теряют равновесие и заходят так далеко, что поиск спиритуализма становится их манией, ибо всегда интересно и рассказать и послушать истории о привидениях... У рассказчика имеется тенденция преувеличивать историю, сделать ее более интересной и возбудить удивление слушателя; а у простого слушателя имеется тенденция иногда принимать палку за змею.

Был один хорошо известный случай, который произошел в Индии, когда компания друзей сидела и разговаривала о привидениях. Один из них сказал: “Я не верю в такие вещи. Я готов пойти и просидеть полночи на кладбище, если вам того хочется”. Его друзья сказали, что не поверят ему, если он сам этого не сделает. И той же ночью он отправился сидеть на кладбище. Он провел там полночи, пытаясь избежать всех угроз, которые рисовало перед ним воображение, во время темной ночи на кладбище. Когда время вышло, он встал, чтобы вернуться к друзьям, и его длинный плащ попал в колючий кустарник, что рос там. А он подумал, что это явно дух схватил его. Он упал, задыхаясь от страха, а утром его нашли мертвым.

Часто враги домовладельца распространяют слухи, что в его доме живут призраки, так что он, бывает, не может заполучить к себе жильцов. Иногда называющие себя спиритуалистами, которые сделали это занятием своей жизни, устраивают из этого интересную игру, насколько смогут. Они устраивают стуки то там, то сям, поднимают столы и стулья, с помощью проволоки, производят эффект света и тени при помощи фосфора; они пользуются простодушными. Некоторые считают, что несут послания из мира духов и обратно и обманывают многих честных, которые интересуются этими вопросами. Многие реализуют свои сомнительные цели, проводя собрания духов. Все это движет материальными людьми, неверящими в духов, тем самым еще более отдаляющимися от знания тонкого существования, а многие так называемые спиритуалисты часто так поглощены своим хобби, что никогда не осознают свой собственный дух.

В обычной жизни мы испытываем опыт двух планов: физического, который мы постигаем при помощи глаз, ушей и всех органов тела и ментального плана, плана мысли и чувства. Когда мы спим и все наши органы отдыхают, мы видим себя как если бы мы бодрствовали и нас окружало бы разное окружение. Это показывает нам, что у нас есть еще одно бытие, кроме бытия физического; и еще одни глаза, тех глаз. Пока мы спим, сон реален для нас. Когда мы бодрствуем, мы думаем: “Я был там, а теперь я здесь. Если то, что я видел во сне, было реальным, тогда все это должно было быть сейчас здесь, когда я проснулся, но ничего этого нет. Мы различаем сон по контрасту с состоянием пробуждения.

Пока мы спим — если бы кто-нибудь пришел и сказал нам, что это сон, что он не реален, мы не поверим ему. Или если кто-нибудь скажет нам, что это сон, мы скажем: “Нет, это вполне реально. Я же вижу разные вещи вокруг себя”. А еще есть выражение, которое мы используем для того, что стало прошлым “Все это — сон теперь”.

Когда человек после смерти все еще желает земных радостей, он оказывается в очень плохом состоянии, ибо он не имеет физического тела, которым он мог бы их прочувствовать. Он подобен крикетисту или футболисту, потерявшему руки: он хочет играть, но рук у него нет; или — на певца, которому сделали операцию на горле: петь он будет хотеть, только не сможет, ибо голос пропал.

Когда физический план отнимается от человека, тогда в качестве реальности остается сон, ибо там не будет контраста, доказывающего, что это не так. И это состояние существования называется “Митхаль”. Он не может получать опыт на земле, так как потерял физические средства. Его миром будут все те впечатления, что он собрал на земле. Такова природа ума, что накапливает так много впечатлений, сколько сможет. Из этого запаса и образуются картины, которые он видит. Мы не видим во сне то, о чем нам не известно или о том, чего мы не видели. Мясник целыми днями видит мясо, и ночью ему будет сниться мясо, а не молочная ферма.

Иногда, — не только на Западе, но и на Востоке, — тени умерших, которые приходят пообщаться, предупредить, поговорить с кем-то дорогим для них, называются духами. Слово это действительно неуместное. Дух — это сущность, душа которая живет далеко. Но уж поскольку это слово часто используется всеми, примем его. Эти так называемые духи — это не только одна душа, но душа вместе с умом, то есть то, что остается от внешнего человеческого “я” после смерти тела.

Иногда бывает, что привидениям очень хочется прочувствовать жизнь этого света, и в определенной степени они делаются материальными. Они не могут сделаться такими определенными как мы, иначе бы они смогли здесь жить. Но, в какой-то степени они и живут, активируя элементы вокруг себя, — либо эфир, либо воздух.

Когда люди видят привидение, это отчасти иллюзия, а отчасти они в самом деле его видят. Когда видит внутренний глаз, внешние только думают, что видят. Но если они попробуют прикоснуться к привидению, то там ничего не будет. Вот так действительное “я” духа может показаться в тумане, однако, где, можно спросить, он берет одежду, в которой появляется, или вообще что-либо, что бы он мог держать в руке. Ответ здесь такой: дело в том, что это всего лишь его собственное впечатление того, что он что-то держит, которое отражается в душе зрителя, и вот благодаря своей собственной иллюзии чего-то определенного, он ощущает его присутствие, как если бы видел его собственными глазами.

Умершие чувствуют мысль, добрые желания живых. Молитвы и религиозные обряды фокусируют ум живых, на ум умерших, и так что живые могут помочь умершим; или живой человек может получить благословение святого духа.

Традиции принесения в жертву еды, ароматов или ладана ради умерших существует у индуистов и мусульман. Если кто-то приходит к нам в гости, и мы ему предлагаем еду или что-либо, что ему приятно, он это с благодарностью оценит. Так же обстоит дело и с умершими; они наслаждаются тем, что мы едим, тем, что мы вдыхаем аромат, ибо, хотя они не могут наслаждаться реальными предметами, что мы ставим на стол — все-таки впечатление нашего ума, радость, которую оно несет, отражается в их душе.

Умершего более интересуют вещи, которые что-то говорят уму, чем нежели материальное удовлетворение. Поэтому, когда приносят в жертву пищу, и напитки и благовония, перед ними читают и священные имена и суры из Корана, чтобы их разум тоже мог быть удовлетворен.

Чтобы узнать о существовании духа, мы должны сами жить духом, быть выше материи. Если человек теряет кого-то, кого он очень любил, и кому он отдавался целиком, и он будет все время думать об этой потере, он станет мертвым для мира, что вокруг него; и тогда, куда бы он ни пошел — в толпу ли, в джунгли, он будет ощущать присутствие того человека, ибо его “я” уже не находится у него перед глазами.

Наша связь с существами на земле гораздо сильнее, потому что мы сознаем нашу земную жизнь. Мы думаем о друзьях, которых мы видим, к которым чувствуем симпатию; но мы думаем гораздо меньше о тех, кто ушел от нас, о том, каково их состояние сейчас. И те, кто живет в другом плане, также меньше думают о нас. Может быть связь между матерью и ребенком, или между любящим и возлюбленной, но, между живыми и мертвыми, контакта обычно не бывает.

Что касается духовного единения, — а это тонкая тема — я скажу, что лучше более связываться с существами, живущими на земле, чем одержимо стремиться познакомиться с людьми на той стороне жизни. Нам следует развиваться именно здесь, а обратившись к тем, кто ушел от нас мы уходим от той жизни, которая у нас должна была бы быть; и тогда мы живем на земле, как если бы были мертвы. На лицах людей, гоняющихся за духами — выражение умерших.

Поклоняться бессмертным и святым сущностям, которые оставили этот мир, ибо они более живы чем живущие, и еще более — чем умершие.

Есть духи, которых мы привлекаем своей любовью к ним, нашим желанием их присутствия. Нас в жизни окружают наши друзья, те, кто нам нравится, кого мы своей симпатией привлекаем к себе. И мы так же привлекаем к себе духов своей любовью. Это обычно существа более высокого порядка — те, кого мы зовем на помощь, у кого просим совета — это муршиды и пророки. Иногда — это видения муршидов, высших существ; они приходят к посвященным. Они приходят дабы советовать и помогать при всех неприятностях. Иногда кто-то, кто будет полностью поглощен мыслью о пророке или муршиде, может настолько потерять себя в нем, что если он будет звать его в беде, тот, к кому он обращается, всегда придет и поможет ему. Поклоняться муршиду, или пророку, перешедшему в мир иной — это лучше, чем просить его о помощи во всякой беде, ибо Господь Всемогущий ближе всего к нам и этого хватит, чтобы помочь нам во всех наших бедах. Никакой медитации кому-либо, живому ли, духу ли, не надо. Конечно, как в жизни мы зависим от помощи друг друга, так же дело обстоит и на высшем плане; и если нам предлагает помощь святой дух, мы можем принять ее, но только если во всем этом будем осознавать бытие Бога; из какого бы источника не шла помощь, она идет от Бога.

Мне было много видений своего муршида, и одно из них было таким:

Однажды нам надо было пройти трехдневный путь по джунглям, через одно место, очень опасное из-за разбойников. Там каждую ночь убивали двух или трех проезжающих. Наш караван был самым, что ни на есть маленьким. Обычно караваны состояли из двадцати фургонов, но случилось так, что наш был только из трех. Со мной был очень дорогой камень, который дал мне Низам Хайдерабада, а вместо оружия у меня были музыкальные инструменты. Всю ночь я видел форму своего муршида, сначала смутно, а потом отчетливо, — он шел вместе с фургоном. Два других фургона были атакованы и ограблены, — у них забрали всего несколько копеечных тюков — но мой фургон остался нетронутым. И это не единственный пример, что был у меня в жизни. У меня были тысячи опытов такого рода.

Животные видят духов лучше, чем мы, ибо их активность ниже нашей. Мы, вследствие беспокойства и тревог жизни, а также в силу комфорта и соблазнов земли, более живем на поверхности, хотя наш разум умнее, чем разум животных. Животные после смерти также появляются в виде духов, но на более короткий период; и числом их меньше, чем людей, ибо они не так поглощены земной жизнью, как человек — самим собой и собственностью.

Однажды был у меня один случай с собакой. Возвращаясь в полночь из театра вместе с небольшой группой друзей, я увидел, что за нами следует пес. Он выказывал какой-то особый интерес к нам. Один из нас, думая, что это была бродячая собака, ударил его палкой. И в тот же момент когда палка коснулась его, пес исчез, а сама палка рассыпалась на куски. Это случилось в присутствии многих людей. Мы потом узнали, что пес, живший у нас в семье, очень любивший нас, умер шесть месяцев назад, а за нами тогда шел дух его, все еще привязанный к нам. Этот пес был каким-то исключением, а то странное явление приходило каждый Четверг, регулярно, хотя и быстро.

ГЛАВА VII. НАВАЖДЕНИЕ

Мы часто обнаруживаем, что в нашей повседневной жизни мы совершаем то, что не желаем делать, поступки против нашей воли и идеалов. Иногда мы убеждаем себя в том, что это такой-то и такой-то друг побудил нас сделать то, что при других условиях мы бы не сделали; и мы приписываем ему в заслуги или ставим в вину результаты того дела. Мы принимаем его слова к сердцу (неважно, соглашаясь с ними или нет), возможно, потому, что мы настолько его любим; а, возможно, мы делаем так под влиянием другого человека и не можем поступить никак иначе, кроме как по его желанию.

Случается, мы чувствуем склонность к делам, хотя у нас нет никакой явной причины этим делом заниматься. Это все благодаря беззвучному влиянию какого-то другого человека, воздействующего на нас не говоря ни слова и заставляющего нас делать то, что, как представляется нам, есть его желание.

Иногда мысли и состояние ума другого человека производят на нас такое сильное впечатление (либо в присутствии этого человека, либо в его отсутствии, в зависимости от степени его влияния), что его состояние передается нам. Мы иногда смеемся без причины, видя, как громко смеется кто-то другой; и мы расстраиваемся без всякой причины, когда находимся в контакте с тем, кто выглядит печальным. Мы выполняем желание другого, не зная, что у него было такое желание; иногда он даже сам не знает об этом.

Время от времени происходит такое, когда мы чувствуем желание поесть рыбы, и обнаруживаем, что повар приготовил ту самую рыбу, которую мы хотели; а иногда мы думаем о каком-нибудь друге, и случается так, что он заходит к нам в гости. Все эти примеры служат доказательством беззвучного внушения, внутреннего влияния, направленного сознательно или бессознательно. Иногда мы находимся под влиянием ума и мысли другого человека, а в другой раз кто-то может оказаться под нашим влиянием; все зависит от позитивного и негативного состояния воли.

Внушение бывает двух видов: высказанное приказание, и внушение мыслью. Человек с сильным умом часто может непреднамеренно что-нибудь внушить или скомандовать, и вот выполняется каждое слово, сказанное сильным, и каждая мысль подчиняющего ума. “Когда слова сказаны и дела сделаны” — так называется у йогов достижение Сиддхи, а суфии называют тех, кто достиг этого Сахиб-е Диль.

Гипнотизм и месмеризм — тоже вид наваждения, применяемого в благих или дурных целях.

Черные маги практикуют шесть различных видов колдовства: убийство, ложная эйфория, разрыв, беспокойство, пытка, преследование. То же самое творит и злая душа, чье дело — творить зло на земле. Те, кто подвержен ее влиянию, могут почувствовать любое из этих дурных воздействий.

Все это частичное наваждение. Тысячи таких влияний приходят и уходят словно движущиеся картины по экрану человеческого ума; и редко бывает, когда эффект от них длится долго, — а если все-таки долго, то люди называют это наваждением.

Влияние умерших подобно влиянию живых, а даже и сильнее. Дух проецирует свое отражение на зеркало человеческого ума, и человек действует так, как желает дух, зная притом, что его желания отличаются от желания духа. Сила наваждения духа гораздо значительнее влияние живого человека, ибо живой человек сам подвержен влияниям и наваждениям, и их собственное “я” есть наваждение для них, отражающее картины их собственной жизни в их душе. Однако духи, у которых обуза внешнего существования снята, обладают гораздо большей силой, свободой и склонностью сводить с ума других.

Преступления часто совершаются человеком под влиянием другого человека. Человек со злым желанием о мести или желанием убить кого-нибудь, из-за самой концентрации своих злых мыслей становится настолько слабым, что не может сделать этого сам. Тогда он может сознательно или бессознательно, силой своего желания передать внушение это сделать какому-нибудь другому человеку. Другой человек не испорчен злым желанием и имеет силу, чтобы выполнить его. Это часто наблюдается у анархистов; среди них есть те, кто планирует их акции, а есть те — кто выполняет.

Существует два вида наваждения: первый — это когда одна душа передает свои качества другой; другой — когда одна душа заставляет другую что-то совершить, либо плохое, либо хорошее. В Индии мы часто наблюдали это со змеями. Душа фокусируется на змее, а затем змея чувствует побуждение поползти и укусить кого-нибудь.

Если от живого человека исходит такое сильное влияние, то наваждение со стороны мертвого, или духа еще сильнее. У мертвого нет никаких других средств выражения, и вот он захватывает слабого человека, слабый ум и контролирует его. Не то, чтобы эта душа проникала в тело, — она слишком велика для этого, — но она отражается на другой душе. Дух фокусируется на душе другого; более сильная власть подчиняет себе менее сильную.

Если человек оставил этот мир полный гнева, полный ненависти к своему врагу, желая причинить ему вред, он не может обрести покой. Если человек оставляет землю с чувством мести, он будет стремиться ее осуществить. Он постоянно в движении, постоянно ищет средств для выполнения своего желания. Негативная душа, пригодная для этой цели, получает это впечатление; позитивная душа его не получает, за исключением тех, кто слаб телом или умом. Мужественные и уравновешенные отбрасывают от себя такое влияние, на них нелегко воздействовать.

Дух может устроить наваждение в благих или в дурных целях. Если мать умирает до того, как смогла бы воспитать своего ребенка и все ее мысли и любовь посвящены ребенку, она может околдовать одного из родственников, который затем почувствует побуждение взять ребенка к себе и сделать все для него.

Так же может быть и в случае родства душ. На Востоке это можно видеть особенно часто — мужчина может любить девушку или женщину, которую он видел только раз и которую больше вряд ли увидит. Потом, если он умрет, он может стать причиной ее наваждения. У нее не будет никаких других мыслей, кроме его мыслей, и она становится наполовину покойницей и часто пребывает в трансе. Она может и не любить его сильно, но его мыли становятся навязчивыми для нее, и она чувствует только его состояние.

Как-то ученики Кваджи Низам-уд-Дина Вали, великого святого из Дели сидели и ждали когда он придет, чтобы говорить с ними об очень трудных для понимания вещах. И вот, к их удивлению, они увидели, как его слуга пришел в комнату и сел на место муршида. Затем пришел Низам-уд-Дин, глубоко поклонился слуге и занял его место. Слуга стал говорить и говорил какое-то время, разъясняя некоторые очень тонкие и глубокие вопросы. Затем на его лице наступила перемена. Он посмотрел вокруг и выбежал из комнаты в великом смятении. После этого Низам-уд-Дин рассказал ученикам, что спросил у собственного муршида ответа на один очень трудный вопрос, но тема была настолько сложна, что муршиду потребовалась человеческая форма, чтобы точно все объяснить, и вот поэтому он говорил через слугу.

Меня очень интересовали такие дела. Мальчиком, я из любопытства изучал их. Я всегда ходил в те места, где бывали люди-жертвы наваждения, и я наблюдал несколько очень любопытных и примечательных случаев, один из них произошел в семье парсов. Там была одна молодая дама, у которой раз в день, а иногда и два и три раза менялось душевное состояние и она начинала говорить по-арабски и по-персидски; причем она разговаривала о метафизике и философии, чему ее никогда не учили. Она была настолько поглощена наваждением, что не обращала внимания ни на отца, ни на мать, ни на братьев, ни на сестер, вообще ни на кого. Она и на улицу не выходила. Она все время жгла в комнате ладан и вела очень уединенную жизнь. Приводили ученых людей с ней побеседовать, и она разговаривала с ними как великий философ, извлекая лучшее из спора. А затем она все опять забывала... В Секундерабаде был мальчик, который пел песни на языке телугу. Он не учил их ранее, — мусульмане там не говорят на телугу. Иногда он пел много песен, а потом не мог спеть ни одной.

Многие люди, страдающие от наваждения, отправляются в Уджаин, что в центральной Индии, дабы исцелиться у могилы суфия Мирана Датара — святого, который во время своей жизни лечил случаи наваждения, и продолжал делать это даже после смерти. Я однажды приехал на это место. На ступенях гробницы сидел человек, выглядевший тихим и задумчивым. Он молился. Я заговорил с ним. Если бы я знал, что он одержим, я бы не стал с ним заговаривать, но об этом я не знал. Я спросил его: “Почему ты здесь сидишь?” А он ответил: “Не спрашивай меня об этом.” А я сказал6 “Почему?”. Он ответил: “Потому, что я боюсь. Теперь, когда я рядом с этой святой гробницей, у меня есть немного силы, чтобы отвечать тебе; если бы я а был не здесь, я бы не смог сделать и этого”. Он рассказал мне, что был буфетчиком на одном британском лайнере из тех, что курсировали между Лондоном и Бомбеем. Однажды в море он испытал странное чувство, как будто какая-то сила захватывала его, и он совершенно ничего не мог поделать. Потом эта сила стала овладевать им часто, и он не мог делать то, что хотел. Бывало, ему хотелось есть, но он не мог, а, бывало, он не хотел есть, но все равно ему приходилось идти и кушать. Он совершенно ослабел. Он рассказал об этом судовому врачу, но тот ничего не мог для него сделать. Потом он обращался к многим другим докторам, но никто из них не мог помочь ему. Наконец, он пошел к гробнице Мирана Датара чтобы узнать, не найдет ли он там себе облегчения.

Когда я был у гробницы Мирана Датар, к ней приехал принц Кхералу, очень красивый мальчик двенадцати или тринадцати лет, сопровождаемый своей свитой. Его привезли туда на исцеление. Там начался разговор, из которого мы могли слышать только слова принца, и они были словами духа, захватившего его. Он говорил: “Я не уйду из него. Мне он очень нравится. Он был в лесу, охотился, и подошел к дереву, на котором сидел я. Не надо сечь меня, Миран, я его страж, я не уйду от него. Миран, не бей меня”. Принц побежал, подпрыгивая высоко в воздух, и выказывая при этом все знаки суровой порки. Он бежал вокруг гробницы, подпрыгивая всякий раз, когда, невидимый кнут падал на духа. Под конец он упал измученный, а его свита тут же подняла его и унесла обратно.

Когда я приехал в Западный мир, я поинтересовался, только ли это на Востоке так много одержимых, и есть ли такие люди на Западе. И мне сказали: “Здесь, если кто-то обнаруживает такое состояние, мы помещаем его в приют для душевнобольных. Если хочешь увидеть такие случаи, про которые говоришь, тебе надо пойти туда”. Я пошел и увидел, что среди них было много сумасшедших, но и также много одержимых. Я хотел провести несколько экспериментов по изгнанию того влияния, но доктора мне этого не позволили, так как им требовался медицинский диплом, которого у меня не было.

Затем они привели меня в лабораторию, в которой изучали мозги, и показали мне, что у этого человека в мозгу был один загнивающий участок и потому он стал сумасшедшим. А у другого человека была в черепе какая-то полость, и потому он тоже стал сумасшедшим. Я спросил их, было ли загнивание причиной сумасшествия, или сумасшествие стало причиной загнивания. Сначала их это удивило, но потом они подумали, что, это, возможно, что-то из моей философии.

С точки зрения мистика, причина, главным образом, находится внутри. Ведь это лихорадка порождает жар, а не жар — лихорадку. Сначала приходит грусть, а потом она заставляет лить слезы.

Один араб, потерявший верблюдицу, после долгих поисков услыхал, что она находится в конюшне Шарифа Мекки. Он пошел к Шарифу и сказал: “Мне говорили, что мою потерянную верблюдицу продали тебе, и сейчас она находится в твоей конюшне.” Шариф спросил его: “Как же ты узнаешь ее? Были ли на ней какие-нибудь особые знаки?” И араб ответил: “У нее два черных пятна на сердце.” Шариф удивился, услышав это, и поинтересовался как он мог узнать о сердце своей верблюдицы. И вот, чтобы установить истину, верблюдицу зарезали и извлекли из нее сердце. И там действительно было два черных пятна. Шариф спросил: “Как же ты узнал, что у нее на сердце были эти пятна?” А араб ответил: “Дважды у моей верблюдицы было большое горе. Дважды она теряла своих детенышей; тогда она смотрела вверх и глубоко вздыхала, и я знал, что с каждым вздохом у нее на сердце появлялось черное пятно.

Я увидел, что на Западе от такого влияния страдают многие, но так как наука победила религию, изгнание дьяволов, так часто упоминаемое в Библии, теперь чаще всего расценивается как суеверие.

Восток, наоборот, ударился в другую крайность. Там много случаев болезней, с которыми обращаются к изгоняющим дьяволов, а те, дабы привлечь, так много пациентов, сколько смогут, интерпретируют каждую болезнь как влияние духа.

Однако у этого подхода есть два преимущества. Первый заключается в том, что пациент думает, что болезнь не заключена в нем. Это позволяет ему не принимать ее близко к сердцу, ибо сама мысль, что в твоем теле укоренилась болезнь, может привести пациента к смерти. Вместо того, у пациента появится впечатление, что духа можно изгнать, и вера в это может вернуть ему здоровье.

Второе преимущество заключается в том, что мудрый человек, якобы изгоняя духов может так воодушевить пациента, что он начинает открывать секреты своего сердца — какие-нибудь потаенные мысли, которые, возможно, были причиной его болезни. Он не мог говорить о них, будучи стесненным ситуацией, в которой находился. Но когда этот яд выходит наружу, пациента исцелить легко. Факиры часто работают именно так.

Иногда женщины, вследствие строгих традиций и обычаев своей страны и религии, не могут никому открыть тайну своего отчаяния и тем самым сохраняют ядовитое семя в своей душе до самой смерти, и оно ест их изнутри. У многих есть желания, которые не могут быт выполнены, припадки ревности, которые нельзя объяснить, приступы отчаяния, которое невозможно преодолеть. Все такие случаи внешне проявляют себя в виде болезней тела, а их доктора пытаются лечить, прописывая химические средства, но сам корень болезни остается. Это лечение, все равно что яд внутри, перемешанный с ядом извне; результат, вне всякого сомнения — обычно смерть.

Как только тайна пациента становится известной целителю, он в самом деле проводит успешную операцию на невидимом сердце и устраняет все ядовитые вещества, которые вызывали болезнь и вели пациента к смерти. Затем он освобождает его от этого при помощи слов утешения, благовоний, музыки, чтения имен Бога и отражения на сердце одержимого своей собственной мудрости и благочестия. Таких, кто бы мог дать верное лечение, вне всякого сомнения, очень мало — даже на Востоке. А в большинстве, среди тех, чья профессия — изгонять дьяволов, настоящие дьяволы и сидят.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Я познал и хорошее и плохое, грех и добродетель, правое и неверное. Я судил и меня судили. Я прошел через рождение и смерть, радость и боль, рай и ад, и все что я вижу в самом конце — это то, что я во всем, а все во мне.

жүктеу/скачать 0.86 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: