Хрестоматия (Тексты по истории России). сост

Вместо того чтобы организовать оборону стен, "гражданские люди возмятошася и всколебашася, яко пьяны, и сотвориша вече, позвониша во все колоколы, и всташа вечем народы мятежники, недобрые человеки, люди крамольники: хотящих изойти из града не токмо не пущаху, но и грабляху... ставши на всех воротах городских, сверху камением шибаху, а внизу, на земле, с рогатинами и сулицами и с обнаженным оружием стояху, не пущающие вылезти вон из града". К этому надо добавить, что все эти "защитники" Москвы были пьяны, ибо разгромили боярские подвалы, где хранились бочки с медами и пивом.

Но при этом московские люди были непоследовательны. Они выпустили из города владыку Киприана и великую княгиню... после того как разграбили их багаж. Очевидно, татары не осаждали и даже не блокировали Москву, взять же столицу им было не по силам. Их разъезды кружили вокруг Москвы и грабили окрестные деревни. А тем временем бояре собирали ветеранов и готовились к отражению врага. Под копытами татарских коней стала гореть земля.

И тут снова инициативу взяли в свои руки суздальские князья. Они вступили в переговоры с москвичами, предложили им почетный мир при условии, что они впустят в крепость татарское посольство. Верить заведомым предателям было сверхглупо, но что понимает пьяная толпа?! Ворота отперли, не обеспечив их защиты; татарские послы въехали в город, а за ними ввалилось их войско, и началась резня. При последующем подсчете оказалось, что убито 24 тыс. москвичей и сгорела церковь, доверху набитая древними рукописями.

Чтобы прокормить свое войско, Тохтамыш рассеял его по всей территории княжества, запретив лишь вступать на Тверскую землю. Поэтому в Тверь устремились толпы беглецов, оборванных и голодных. Но герой Куликовской битвы Владимир Андреевич Храбрый с наскоро собранным отрядом разбил группу татарских грабителей. Этого было достаточно для того, чтобы Тохтамыш спешно покинул пределы Великороссии. Обратный путь его прошел через Рязань, которая вновь испытана ужас насилия свирепой голодной солдатни.

Теперь спросим себя: кто выиграл от этой безумной эскапады или, точнее, кому она была нужна? Это вопрос настолько существенный и для русской, и для татарской истории, что ему следует посвятить особый раздел, и отойдя от традиционного исторического повествования, изложить проблему в виде анализа соотношения суперэтнических целостностей и идеологических систем, бытовавших тогда в форме вероисповеданий.

Но и исповедание - недостаточный индикатор. В XIV в. католики - англичане и французы - резали друг друга безжалостно. Мусульмане - Тимур и Баязид - сражались друг с другом насмерть. Православные рязанцы "пограбили и поймали" отступавших московитян, а киевляне и белорусы из войска Ягайло настигали обозы с ранеными на Куликовом поле и добивали беззащитных.

Нет, надо не останавливать исследование, а искать причины этих явлений в нюансах этногенеза: сочетании фаз и этнопсихологических доминантах. А для этою необходимо спуститься еще на одну ступень - на субэтнический уровень, где особенно ярко проявляется роль отдельных личностей.

Конец формы
XXX. Неизбежность расплаты (Приближение третье - уровень субэтноса)

200. СОЦИУМ И ЭТНОС В 1382 г.

Издавна бытует мнение, что набег Тохтамыша был вызван стремлением Дмитрия Донского освободить Русскую землю от татарского ига, чему якобы предусмотрительный Тохтамыш воспрепятствовал. Кто был автором этой версии, теперь сказать трудно, да, пожалуй, уже и не нужно: ее столько раз повторяли, что все историки в нее поверили.

Если Дмитрий действительно хотел избавиться от татар, зачем ему было подавлять мятежника Мамая? Было бы целесообразно оставить его наедине с Тохтамышем и позволить ослабить друг друга.

Затем, готовя отложение от Орды, ему следовало держать войско наготове, а не распускать на кормление по деревням, не мешало бы снабдить столицу гарнизоном, да и разведку надо бы мобилизовать. Но ведь ничего этого сделано не было, наоборот, в Москве царило благодушие, и нападение было полной неожиданностью.

А если бы Дмитрий Донской действительно собрался изменить Тохтамышу, то действия последнего были бы морально оправданны. Заслужил ли хан Синей орды венок миротворца, предотвратившего неизбежную войну, выгодную только Литве? Еще можно допустить, что хана использовали враги Москвы, но и в этом случае ответственность с него не снимается. Надо соображать, кто друг и союзник, а кто интриган. Прежние ханы это умели, и поступки их были мотивированны.

Наконец, от кого бежали митрополит и княгиня с детьми? Оказывается, от своих сограждан, которые их перед отъездом ограбили и оскорбили. Это уже не этническая коллизия, а социальная трагедия, которую ни Дмитрий, ни Тохтамыш предусмотреть не могли.

В то время Москва была третьим (после Новгорода и Пскова) городом России. Из разросшейся княжеской усадьбы она превратилась в торгово-ремесленный центр. Но наиболее активной частью населения в ней были княжеские и боярские холопы.

В феодальном обществе холопы столь же необходимы, как и их господа. Они составляют единую систему. Не все холопы работали до изнурения и носили отрепья. Многие ездили за боярином в роскошных кафтанах, на аргамаках, с саблями и бердышами. Неволя для них была способом пропитания, и очень неплохим. Не хуже жилось и дворне - те ели ту же пищу, что и бояре, а их дочери донашивали сарафаны боярышень. Но купленные друзья всегда ненадежны, и принудительное сожительство тягостно. Обиды, неизбежные в быту, накапливались и ждали выхода, который вдруг объявился.

С приходом татар, в отсутствие бояр, социальная система упростилась. Холопы получили доступ к заветным винам и стоялым медам, соблазнились сами и поделились с мастеровыми Хамовников, Бронных, Хлебных и Скатертных переулков. Фактическая власть в городе перешла в руки пьяной толпы. Но, к сожалению, эти новые хозяева Москвы были не искушены в военном деле и в дипломатии, а ведь то и другое требует профессиональных навыков. Вот и результат: сгоревший город и 24 тыс. трупов, тогда как при наличии боевых командиров легко было отстоять Москву и отогнать татар.

Не всякое социальное движение дает положительный результат, и не всегда оно уместно. Но предусмотреть, а тем более предотвратить его бывает невозможно. Так возникают зигзаги истории, погашаемые статистической закономерностью этногенеза.

201. СИЛА И СЛАБОСТЬ ТАТАРСКОГО ХАНА

В отличие от аристократических королевств Западной Европы и бюрократических империй Китая степные улусы существовали как военные демократии. Хан избирался на курултае, и власть его была пропорциональна его популярности. По сути дела хан был не царем, а пожизненным президентом, с той лишь разницей, что он не переизбирался, ибо уступить престол мог только вместе с жизнью. Так осуществлялась ответственность власти перед обществом.

Окружавшие хана беки имели более надежную опору в своих дружинах. Нукеры, буквально "товарищи" (ср. с французским les comptes), верно служили уважаемому ими начальнику. По сути дела каждая дружина была маленькой консорцией. Хан пользовался тем, что беки, которых в Средней Азии называли эмирами, постоянно соперничали друг с другом и предпочитали иметь малосильного правителя, иногда даже фиктивного. Так, Тимур, уже сосредоточив в своих руках фактическую власть, держал при себе хана из потомков Джагатая, хранителя Ясы.

В этом-то и крылось принципиальное различие между древним и новым порядком. Чингис сумел использовать пассионарную элиту для объединения всего монгольского народа в единую сложную систему: ведь "люди длинной воли" были родственниками аратов, служивших под их знаменами. Это было возможно при высоком пассионарном напряжении, в фазе подъема, когда каждый член системы исполнял свою функцию и рисковал жизнью за общее дело. Но за 200 лет количество пассионариев в улусе Джучиевом сократилось, а субпассионарии в мирных условиях размножались; они стали диктовать свой стиль поведения и бекам, и самому хану, а противопоставить им было нечего.

Бедный Тохтамыш! Сев на престол Золотой Орды, он оказался на должности выше уровня его компетентности. При этом он не представлял себе всех трудностей, с которыми было связано управление полиэтничной страной, и не отдавал себе отчета в том, что ему грозит и что ему необходимо для спасения. Тохтамыш полагал, что, став во главе огромного улуса, он уже проявил талант правителя, хотя на престол его привело стечение обстоятельств и поддержка Тимура, врага его соплеменников. Победа над Мамаем им не была одержана потому, что битвы не было, да она и не нужна была, так как Мамай лишился войска, покинувшего мятежника ради законного хана, традиции Чингиса и Чингисидов. Свою личную отвагу и стойкость Тохтамыш счел достаточным для того, чтобы царствовать в чужих странах, в Поволжье и на Иртыше, и принимать решения, не обдумывая их. Вследствие этого он стал игрушкой в руках своих беков, которые были не умнее его и столь же необразованны. Большая часть их были не мусульмане, а язычники, и трудно сказать, был ли мусульманином сам Тохтамыш. Это важно не потому, что вера меняет характер человека, чего иногда и не случается, а потому, что приобщение к той или иной культуре расширяет кругозор правителя и помогает ему в решении политических задач, особенно тех, о существовании коих он ранее даже не подозревал. Короче говоря, Тохтамышу крайне навредил его воинствующий провинциализм, вследствие которого он, выйдя за пределы Западной Сибири, наделал столько глупостей, что в конце концов потерял и власть, и жизнь.

Вспомним, как осторожно вели себя по отношению к Руси ханы Золотой Орды. Сын Батыя Сартак побратался с Александром Невским и в 1252 г. обеспечил ему великое княжение Владимирское; в 1269 г. внук Батыя Менгу-Тимур прислал в Новгород войско для отражения ливонских рыцарей, причем одной военной демонстрации было достаточно для заключения мира "по всей воле новгородской". Тохта дружил с Михаилом Ярославичем Тверским, Узбек - с Иваном Даниловичем Московским, а Джанибек и его мать Тайдула покровительствовали митрополиту Алексею.

Во время "великой замятни" Русь легко могла оторваться от Золотой Орды, но даже попытки к тому не сделала. В 1371 г. Мамай при личном свидании выдал Дмитрию Московскому ярлык на великое княжение, а через два года опустошил владения Олега Рязанского, противника Москвы. Казалось, что союз крепок, так как он был основан на взаимовыгодной обороне от набирающей силу агрессивной Литвы. Ни Тверь, ни Рязань не имели сил для того, чтобы нарушить русскую системную целостность, но Суздальско-Нижегородское княжество, опиравшееся на купеческие города на Волге, сопротивлялось политической линии Москвы. Именно архиепископ суздальский Дионисий спровоцировал русско-татарский конфликт в 1374 г. Он не пожалел даже нижегородцев, ибо не мог рассчитывать на то, что за предательство не последует карательный поход татар, а тогда жертвами станут его прихожане. Это в 1377 г. и толкнуло русских на союз с Тохтамышем и на страшное побоище на Куликовом поле, очистившее хану Синей орды дорогу на престол Сарая.

Социальное развитие в азиатской части улуса Джучиева шло особым путем. Впрочем, назвать жизнь в Белой и Синей орде "развитием" можно только условно. Монгольская "капля" в кыпчакском "море" растворилась почти без следа. Осталась только династия, которая была принята населением без сопротивления, так как забайкальские и сибирские кочевники не видели друг в друге чужаков. Быт, одежда, нравы и демонология, игравшая роль религии, у тех и других были сходны, пассионарность этой смеси была невысока, но уровни напряжения, близкие к гомеостазу, наиболее устойчивы.

Традиция подсказывала сибирским кочевникам задачу сохранения границ своего улуса и неприятие чуждых культур, в том числе мусульманской, которую ввел хан Узбек в 1312 г. в угоду горожанам купеческого Поволжья, но мусульманские обычаи в Степи соблюдались крайне вяло.

202. ДРУЗЬЯ И ВРАГИ СИНЕЙ ОРДЫ

Существует, и весьма распространено, мнение, что расширение какого-либо государства связано с его экономическим или социальным подъемом. Однако часто бывает, что причина расширения - в ослаблении соседей этого государства, тогда как само оно находится в состоянии этнического гомеостаза и социальной стабильности. В обоих случаях соотношение сил меняется одинаково, и не абсолютные величины, а именно их соотношение определяет успехи или неудачи в длительных войнах как характерных проявлениях этнических и особенно суперэтнических контактов.

Синяя орда была слабой державой с редким населением и экстенсивным хозяйством. Сто лет она существовала благополучно, будучи прикрыта с запада Золотой Ордой, а с востока - Белой. Когда же обе эти державы истратили запас пассионарности, переданный им монгольскими каанами, то Синяя орда оказалась наименее слабой и овладела Поволжьем и берегами Иртыша. Но даже при этом Тохтамыш был вынужден прибегнуть к помощи Тимура и князя Дмитрия, которым он должен бы быть благодарен. Но обстоятельства вынудили его к другому: ради союза с суздальско-нижегородскими князьями он совершил легкомысленный набег на Москву в 1382 г., а затем в 1383 г. овладел Хорезмом только для того, чтобы тут же его потерять. Зато он приобрел разочарованного вассала в Москве и неумолимого врага в Кеше (Шахрисябзе) - эмира Тимура, уже ставшего правителем Джагатайского улуса.

Как ни странно, в 80-х годах XIV в. в Азии воскресла noлитическая коллизия XIII в. Против Монгольского улуса почти одновременно выступили Китай, обновленный династией Мин, и идейный наследник Хорезмийского султаната - Тимур. Но противники их, Тоглук-Тэмур в Монголии и Тохтамыш в Сибири, были эпигонами Чингисхана и его соратников. Несмотря на личную храбрость обоих ханов, беков и нухуров, их этносы не обладали тем высоким пассионарным напряжением, которое позволило монголам XIII в. не только отстоять свою жизнь и свободу, но и одержать победы, удивившие мир. Лучшие потомки "людей длинной воли" погибли в междоусобной войне 1259- 1304 гг., а уцелевшие перестали быть степняками. Они предпочли древней традиции обаяние высокой мусульманской культуры и оплодотворили ее, пожертвовав собой в борьбе со своими собратьями, которые уже казались им "отсталыми" и "дикими". Именно это отчуждение позволило потомкам монголов объединиться с тюрками и таджиками, хотя создание такой химеры стоило всему Ближнему Востоку много крови. Тем не менее регенерация суперэтноса была осуществлена, и роскошная культура Тимуридов просуществовала в Средней Азии до XVI в., а в Индии - до XVIII в.

Неотвращенная, да и неотвратимая, война, начавшись в 1383 г., тянулась 15 лет. Тохтамыш после поражения пропал без вести. Тимур надорвался и вскоре умер. Воины обеих сторон проявили подлинный героизм, превзойдя мужеством литовских, польских и немецких рыцарей, с коими столкнулись в 1399 г. А выиграла в этой резне... Русь, получившая возможность превратиться в Россию.

А могли ли события пойти по-иному? Могла ли Синяя орда устоять против ветеранов Тимура и уберечь своих жен и детей от горькой неволи на чужбине? Такие вопросы ставить не принято, ну а все-таки: что было бы?

Надо полагать, что исход войны не был предрешен. Тохтамышу не хватило верных союзников, которые были, но которых он оттолкнул от себя. Ну зачем ему было требовать наследника московского престола Василия Дмитриевича в заложники в 1383 г., сразу после разгрома Москвы?

По крупному счету Литва была естественным противником и Руси, и Орды. Ягайло в 1380 г. шел на поддержку Мамая, а в 1381 г. предательски убил своего дядю Кейстута и бросил в тюрьму своего двоюродного брата Витовта. Витовт сумел убежать, переодевшись в женское платье, чем обрек на мучительную смерть спасшую его девушку. Достойны ли доверия такие люди? А в 1391 г. Тохтамыш искал в Литве укрытия и помощи. И то же он повторил в 1399 г. Ну разве могли православные русичи ему доверять?

Впрочем, у Тохтамыша была своя партия на Руси. Это были суздальские князья, набиравшие дружины на деньги нижегородских купцов, которым был дорог торговый путь по Волге, а не Русская земля. Эти не успели предать хана, так как раньше были преданы своими боярами. Нет, если общий ход этногенеза запрограммирован, то это не значит, что правитель может быть глупым и безответственным. Пусть из-за ошибок возникают только зигзаги, современникам событий от этого не легче.

203. ПАССИОНАРНЫЙ ПЕРЕГРЕВ И СОВЕСТЬ

Победа над Мамаем одинаково возвысила Дмитрия и Тохтамыша, но не суздальских князей Василия, Семена и их дядю Бориса Константиновича, а следовательно, и не их окружение - богатых поволжских купцов, весьма умных и энергичных. Недаром такой тонкий исследователь, как В.Л.Комарович, называл суздальско-нижегородских князей "русские Медичи" и "кондотьеры". Военно-монашеская Москва была им ненавистна, и социальные противоречия сплелись с субэтническими, что немедленно повлекло за собой политические акции.

Подробности политической интриги не попали, да и не могли попасть, в летописи, иначе интрига не была бы тайной, а следовательно, не достигла бы успеха. Но логика событий говорит сама за себя. Татаро-московский конфликт был снова спровоцирован, причем хитрые нижегородцы использовали доверчивость Тохтамыша. Набег на Москву удался исключительно благодаря фактору внезапности и неподготовленности Дмитрия Донского к удару со стороны естественного союзника, которому самому война была невыгодна. Известно лишь, что суздальцы обвинили Дмитрия и Олега в тайных сношениях с Литвой, но что это была ложь, Тохтамыш не понял. Кто виновник провокации? Архиепископ или князья - неясно; возможно, они все. Повторение трагедии 1374 г. (убийство послов по наущению Дионисия) в 1382 г. (обман москвичей суздальцами) настолько разительно, что здесь, несомненно, один "почерк".

Да и цель преступления (ибо провокация с кровавыми жервами - преступление) очевидна. Борис Константинович вокняжился в Нижнем Новгороде, стал приближенным хана Тохтамыша и даже получил от него ярлык на великое княжение, а Дионисий Суздальский в 1383 г., использовав опалу митрополита Киприана, отправился в Константинополь и был посвящен в митрополиты. Слишком удачная поездка его погубила, ибо это было искушение властью.

Дионисий поехал домой не обычным путем - через Азовское море и Дон, а через Днепр и соответственно остановился в Киеве. Там он был арестован литовским князем, наместником Витовта, посажен в тюрьму... откуда не вышел. Что его заставило изменить маршрут? Очевидно, на Дону его подстерегала большая опасность, о которой он знал. Это могли быть родственники Сарайки, посла, погубленного Дионисием в Нижнем Новгороде. За девять лет память об этом событии не умерла, а Дионисий знал, что татары предательства не прощают. Поэтому он рискнул... и проиграл, ибо литовцы руководились не эмоциями, а государственной необходимостью. Так все вернулось к исходному положению. В Литве правил церковью выгнанный из Москвы Киприан, в Москву вернулся на Чухломы Пимен, а фактическим церковным авторитетом был скромный монах Сергий Радонежский. И события потекли по своему руслу, смывая кровавый зигзаг истории.

Но если перейти с персонального уровня на популяционный, то напрашивается очень любопытный вывод. Население Русской земли в последние годы жизни Дмитрия Донского еще не представляло собой этнической целостности. А ведь Куликовская битва уже была в прошлом. Наоборот, русские люди, от князей до холопов, искали себе друзей и помощников на стороне, норовя заключить союз то с татарами, то с литовцами, то с поляками, то с немцами и шведами. Да и внутренние войны носили характер безжалостных расправ. Московские войска не раз "положили Рязанскую землю пусту", а каково ее было потом восстанавливать?! В Смоленске шла борьба партий: одну поддерживал Витовт, а другую - Олег Рязанский; побежденным пощады не давали. Тверь была зажата в тиски и уже не претендовала на самостоятельность, зато Новгородская республика выделилась в независимое государство.

Вся древняя Русская земля стала литовской, но наибольшая опасность для Москвы была в маленьком Суздале и его богатом "пригороде" - Нижнем Новгороде. Распад Золотой Орды, отношения с которой были налажены благодаря митрополиту Алексею и ханше Тайдуле, дал победу Синей орде, а хан Тохтамыш благоволил к суздальскому князю, хотя не порывал отношений с Москвой. Положение было сверхострым, но судьбы мира сего быстротечны.

Жребий был брошен в 1383 г., когда свое слово сказал "железный хромец" - Тимур.

Конец формы

204. ПРОБА СИЛ. СТОЛКНОВЕНИЕ СУПЕРЭТНОСОВ

Тохтамыш хотел восстановить улус Джучиев в его законных границах. За время "великой замятни" Джучиды утратили в 1357 г. Азербайджан, покинутый Бердибеком, предпочтившим отцеубийство охране границ, и Хорезм, присоединенный в 1371 г. к империи Тимура. Синяя орда взялась за исправление промахов Золотой орды.

Вряд ли можно приписывать развязанную войну честолюбию Тохтамыша или его каким-либо несостоятельным расчетам. Как уже говорилось выше, хан должен был считаться с волей своих беков и нухуров, а те хотели, чтобы ими управлял не ставленник Тимур-бека, а независимый хан Чингисид, который бы не принуждал их менять древнюю веру и обычаи, которые были попраны еще в 1312 г. Узбеком. Иными словами, против внедрения мусульманской культуры выступила Сибирь, представленная группой мангутских "талба", опиравшихся на "9 туманов, большей частью неверных", "...язычников, безжалостных и злобных, с 12 огланами Джучиева рода, во главе с Бек-Пуладом, с эмирами Иса-беком, Яглы-бием, Казанчи и другими нойонами".

Поскольку эмоциональность характеристик и оценок принадлежит мусульманским авторам, то нет сомнения, что победа Синей орды означала отход от политики Узбека и Джанибека, опиравшихся на городское население Поволжья, в основном мусульманское. Этот отход означал войну с Тимуром, паладином ислама.

В 1383 г. в Хорезме восстановилась власть Тохтамыша, судя по тому, что стали выпускаться монеты с его именем. Подробности этого важного события, к сожалению, неизвестны, равно как и то, почему Тимур не реагировал на покушение на свою территорию. Это, видимо, вдохновило Тохтамыша на продолжение войны, на этот раз на Кавказе. Зимой 1385 г. татары прошли через Дербент к Тавризу, взяли его и безжалостно разграбили, причем уничтожили мечети и медресе, что уже говорит об их антиисламской настроенности.

Забрав добычу, войска Тохтамыша ушли назад, не пытаясь закрепиться в Закавказье. Победу им принес фактор внезапности, но, когда в 1387 г. татары попытались повторить набег, они были отражены войсками Тимура. Большая часть их успела уйти за Дербент, но многие попали в плен.

К удивлению своих эмиров и позднейших историографов, Тимур оказал пленникам милость (суюргаль). Он "спросил их о здоровье Тохтамыша и, проявив ласку и расположение, сказал: "Между нами права отца и сына. Из-за нескольких дураков почему погибнет столько людей? Следует, чтобы мы соблюдали договор и не будили заснувшую смуту". Затем он дал тем пленным деньги, одежды и халаты и назначил конвой, чтобы их, отделив от войска, отправить в их государство".

Надо полагать, что Тимур опасался войны на два фронта. С 1381 по 1387 г. ему приходилось подавлять восстание сарбадаров в Хорасане, Рее, Кухистане и горцев Луристана. Там пленных заживо замуровывали в стены крепостей и складывали минареты из черепов. Оттягивать войска на северную границу было бы несвоевременно. Но логика событий сильнее политики царей.

Великодушие Тимура возымело совсем не то действие, на которое он рассчитывал. Тохтамыш не мог забыть, что только благодаря Тимуру он спасся и получил престол. Поэтому его агрессивность вроде бы должна быть расценена как черная неблагодарность. Однако вспомним, кто его окружал. За 200 лет потомки "людей длинной воли", богатырей, верных хану нойонов, превратились в беков и огланов, своевольных провинциалов с крайне узким политическим кругозором и безудержными эмоциями. Унаследованные ими традиции постепенно деформировались, уровень пассионарности снизился, и осталась лишь память об обидах, которые мусульмане нанесли их предкам в начале XIV в.

Насколько разделял эти настроения хан Тохтамыш - неясно, но даже если у него было собственное мнение, то оно не имело никакого значения в условиях лавинообразного спада пассионарности, достигшей равновесия с инстинктивными импульсами, формируемыми традиционной культурой Великой степи. Сподвижники хана были храбрыми, сильными, выносливыми, даже верными, но способность предвидения они утратили, как и их соседи ойраты - западные монголы, покоренные еще Чингисом, и семиреченские моголы - тюрки, отколовшиеся от Джагатайского улуса вследствие происходивших там беспорядков. Короче, степняки конца XIV в. достигли гармоничности этнопсихологической структуры и были убеждены, что ореол победы всегда будет окружать их бунчуки, каких бы гулямов ни набрал себе Аксак Тимур. Такая наивная самонадеянность характерна для обывательского уровня любой культуры. В данном случае она повела к трагичным последствиям.