Игорь Иванович Акимушкин следы невиданных зверей

Эта фотография оказалась подделкой, но сообщение Гоб-лера о гигантской “игуане” подтвердил и такой добросовестный исследователь, как Ганс Шомбургк. В цикле лекций, прочитанных в Германии после возвращения из восьмой экспедиции*, он рассказал, что в Центральной Африке все еще живут упорные слухи о гигантской водяной рептилии. Надежда добыть это животное побуждает его еще раз побывать в африканских дебрях. Гроблер рассказал репортерам, что киносъемочная партия Шомбургка, одержимая желанием заснять на пленку легендарного шипекве, провела в болотах озера Дилоло несколько томительных дней. Но усилия кинооператоров не увенчались успехом. В своей книге “Мои друзья в джунглях”, посвященной описаниям восьмой экспедиции, Ганс Шомбургк ничего не пишет об этом.

Иван Сэндерсон, теперь известный зоолог и писатель, был тогда руководителем американской экспедиции в Камерун. Он сообщил, что на берегу Кросс-Ривер их экспедиция обнаружила гигантские следы, похожие на следы бегемотов, но которые уже из-за одного своего размера не могли принадлежать этим животным.

Позднее Иван Сэндерсон и другой зоолог — профессор Джеральд Рассель, проплывали на лодках мимо полузатопленных пещер, вырытых водой в обрывистых берегах реки. Вдруг страшный грохот, которого они “не слышали со времен войны”, потряс окрестности. Что-то очень массивное плюхнулось в воду из одной пещеры. В тот же момент Сэндерсон и Рассель успели заметить это “нечто” на поверхности воды, “оно было гораздо крупнее гиппопотама, подняло в реке большие волны и с бульканьем ушло под воду.

— Мбулу-ем-бембе,— прошептали негры.

Зоолог швейцарской экспедиции, доктор Монар, сделал сообщение о подобном же чудовище, по-местному, “либата”, обитающем в области Чиумбе (Ангола).

По описаниям, это пресмыкающееся животное, очень большое и прожорливое; оно много больше и опаснее, чем крокодил и гиппопотам.

В глухой деревушке на берегу реки Чиумбе, где, по слухам, либата появляется особенно часто, швейцарские зоологи попытались выследить это существо. Они употребили даже в качестве приманки отравленного стрихнином поросенка. Но тщетно. Либата, привыкший питаться гиппопотамами, не польстился, видимо, на такую мелочь, как поросячий окорок, и охотники вернулись ни с чем.

Доктор Монар писал в 1932 году: “Существование больших ящеров — потомков мезозойских рептилий, не может считаться теоретически невозможным. Хотя весь континент изъезжен сейчас вдоль и поперек, однако большинство путешественников следовали по одним и тем же избитым маршрутам, поэтому до сих пор еще остались в Африке неисследованные области.

Имеется немало сообщений о живых бронтозаврах, некоторые экспедиции пытались даже выследить их. Тот факт, что такие попытки оказались тщетными, доказывает лишь, что эти доисторические чудовища представляют большую редкость и что живут они в совершенно недоступных райо-нах, как, например, огромные болота.

Есть некоторые причины (основанные на истории континентов и рептилий), допускающие возможность существования ящеров только в таких странах, которые в конце мезозойской эры входили в состав древнего материка Гондвана*, объединявшего в прошлом южную и центральную Африку, Мадагаскар, Южную Америку (главным образом Бразилию), Индию и Австралию. Из этих стран Индия — слишком населена, Австралия — слишком суха, остаются Африка и Бразилия. Конечно, легковерие не научный метод. Но излишний скептицизм в данном случае—тоже не лучший способ установления истины, поскольку у нас нет никаких оснований считать, что выживание некоторых типов мезозойских ящеров в принципе невозможно”.

В лесах и саваннах Африки, как в естественном палеонтологическом музее, сохранились многие очень древние животные. Окапи, обнаруженный в начале нашего века в лесах восточного Конго, принадлежит к почтенной семье первобытных жираф, обитавших некогда по всей Африке, Азии и даже в Европе. Все они вымерли десятки миллионов лет назад. Лишь окапи дожил до наших дней под защитой неприступных “фортов” девственного леса. Его сосед — африканский павлин — тоже весьма древнее животное.

В начале нашего столетия в лесах Кении была открыта гигантская лесная свинья, совмещающая признаки диких кабанов Европы и африканских свиней бородавочников.

Можно назвать и других представителей раннетретичной* фауны, ныне здравствующих в Африке: ящер-панголин, водяная землеройка, златокрот, похожие на тушканчиков прыгунчики, оленьки, трубкозубы, копытные “кролики”-даманы, которых великий палеонтолог Ж- Кювье назвал “носорогами в миниатюре”.

Гигантские тропические леса Конго до сих пор фактически не исследованы. Немногие экспедиции, побывавшие здесь, пробирались вдоль рек Итури или Луалаба, не удаляясь далеко от их берегов.

Нога европейца, писал доктор Крумбигель в 1950 году, еще не ступала на обширные равнины северной Анголы, Там возможны самые неожиданные открытия.

Но настоящее царство зверей, “которых не видел еще ни один человек, где раздаются никем не слышанные голоса” — это “страна фантастических происшествий и удивительных существ, страна, расположенная вдоль берегов большой сказочной реки”, — писал в конце двадцатых годов Бенгт Берг, немецкий исследователь Судана, о болотах Бахр-эль-Газаля, крупнейшего притока Белого Нила. На пространстве более четырех тысяч квадратных километров раскинулись здесь непроходимые болота, заросли папируса и гигантской слоновьей травы.

В них, словно мыши в осоке, бродят тысячные стада слонов. Здесь долго скрывались незамеченными огромные белые носороги. Лишь 60 лет назад впервые обнаружили следы этих колоссальных зверей в зарослях гигантских тростников Судана. Здесь родина исполинских аистов — “невероятных” абу-маркубов с клювами, похожими на молот, и... водяных драконов лау.

Так по крайней мере утверждают местные охотники и рыболовы.

Пораженные, мы молча сидели у костра...”

Еще бы — есть над чем призадуматься: перепончатые крылья, клюв, усаженный “ослепительно белыми зубами”. Ночное нападение совершила не птица — у птиц нет зубов, и не гигантская летучая мышь—у летучих мышей нет клюва. Это птеродактиль! Летающий ящер! Но ведь все ящеры вымерли 70 миллионов лет назад. Неужели ученым удалось найти этих допотопных животных где-нибудь в укромном уголке тропических джунглей?

К сожалению, этот волнующий отрывок не из научного отчета, а из фантастического романа Конан-Дойля “Затерянный мир”. События, описанные в нем, выдуманы автором.

Так жаль расставаться с мечтой о новых открытиях! Хочется верить, что природа скрывает в своих тайниках еще немало неведомых зверей, неисследованных тайн.

Впрочем, вот еще один рассказ, кажется, тоже о птеродактиле.

“Я поднял голову, вскрикнул и тотчас нырнул под воду: прямо на меня над самой водой летело какое-то черное создание, величиной с орла. Я не разглядел его как следует, но хорошо запомнил открытую пасть и полукруг острых белых зубов.

Когда я вынырнул, животное исчезло. Повернувшись ко мне спиной, Жорж вторично выстрелил ему вдогонку. Я выбрался на берег, и мы посмотрели друг на друга”.

Опять Конан-Дойль или Жюль Берн?

Нет, на этот раз рассказ взят не из фантастического романа, а из книги, содержащей описание научной экспедиции, исследовавшей в 1932—1933 годах внутренние области Камеруна. Ее автор — известный зоолог, в то время сотрудник Британского музея и руководитель упомянутой экспедиции Иван Сэндерсон в письме к Бернару Эйвельмансу более подробно рассказал о своем удивительном приключении.

Когда экспедиция находилась в горах Ассумбо, ее сотрудники разбили лагерь на берегу небольшой горной речонки. Вокруг возвышались горы, покрытые совершенно неисследованными лесами. Стиснутая горами речка прорыла в скалах глубокое ущелье. Иван Сэндерсон и его товарищ Жорж отправились вверх по реке на охоту за редкими животными. Прыгая с камня на камень, а местами и вброд по воде зоологи добрались до ее верховьев. Здесь Сэндерсон подстрелил большую летучую мышь, которая упала в воду. Он вошел в реку, чтобы достать ее. Как вдруг оставшийся на берегу товарищ крикнул: “Берегись!”

Что произошло потом, нам уже известно.

Когда зоологи немного пришли в себя после внезапного нападения “птеродактиля”, их интересовало только одно — вернется ли он еще? Они решили караулить его здесь до темноты, которая уже приближалась. Странное существо появилось так внезапно, что они не успели перезарядить ружья. Услышали свист кожистых крыльев: “шисс-шисс!”, увидели черного, похожего на дракона “вампира” *, который быстро приближался, зловеще щелкая зубами, и, потеряв самообладание, бросились бежать.
* Вампиры — питающиеся кровью животных летучие мыши Южной Америки
“Дракон” налетел на Жоржа, тот упал ничком, прикрыв лицо руками. Животное спланировало над ним и... полетело дальше. Химерическое создание скрылось в мглистой дымке тумана, поднимавшегося над болотом.

Когда возбужденные допотопным видением зоологи вернулись в лагерь, там их ждали местные охотники с трофеями, которые они собирали для экспедиции.

— Что это за летучая мышь такого размера, как размах моих рук, и совершенно черная? — спросил И. Сэндерсон у старшины.

— Где вы видели ее? — забеспокоился старый охотник. Остальные замерли, с тревогой ожидая ответа.

— Там, — указал И. Сэндерсон в направлении реки.

Это произвело потрясающий эффект: охотники вскочили и, побросав добытые с таким трудом трофеи, бросились наутек. Они бежали, не разбирая дороги, напролом через джунгли. Было что-то жуткое в этом паническом бегстве храбрых воинов, которых поглотили сумерки дикого леса.

На следующее утро в лагерь пришел взволнованный старейшина деревни в сопровождении всего совета вождей и попросил “белого начальника” поскорее уйти отсюда.

— Но почему? — спросил И. Сэндерсон.

— Ты принес нам ужасную весть, — ответил старый вождь.

Впоследствии британский зоолог узнал, что напавшее на него животное, о котором он рассказал неграм, пользуется среди местных племен ужасной славой “призрака смерти”. Кто увидит его, того ждет неминуемая смерть. Негры не решаются даже произнести имени этого жуткого создания.

— Но кто же этот конгамато? — спросил он у одного охотника.

— Это птица.

— А как она выглядит?

— Собственно, это не совсем птица, а скорее ящерица с кожистыми, как у летучей мыши, крыльями.

Меллэнд стал расспрашивать дальше. Выяснилось, что конгамато достигает в длину двух метров. Он летает, как птица, но совершенно лишен перьев. Кожа у него голая и гладкая, а длинный клюв вооружен зубами.

Меллэнд показал рассказчикам книги с рисунками птеродактилей и спросил, похож ли конгамато на этих животных*? “Да-да” — охотники указывали на картинки пальцами, шепча с испугом: “Конгамато!”
*Тот же метод использовал позднее английский зоолог Геральд Даррелл, показывая местным охотникам рисунки нужных ему зверей. Всех животных они хорошо знали. Тогда Даррелл показал им рисунок двухгорбого верблюда, который, как известно, в Африке не водится, и спросил, где поблизости живет такой зверь. Он ожидал услышать в ответ, что большие стада этих животных бродят в полумиле от деревни. Но охотники долго рассматривали рисунок, поговорили между собой и наконец признались, что ничего подобного они в жизни не встречали. Перевод книги Г. Даррелла “Перегруженный ковчег” издан Географгизом в 1958 году.
Дело в том, что конгамато обвиняют в потоплении лодок, и говорят даже, что достаточно взглянуть на крылатого “призрака”, чтобы тем самым подписать себе смертный приговор: человек, увидевший конгамато, якобы не проживет после этого и нескольких дней.

Самое замечательное, что Меллэнд записал легенды о конгамато — “призраке смерти” — не в Камеруне, а в местности, удаленной от него на две с половиной тысячи километров — в северо-западном углу Северной Родезии, у стыка границ Анголы и Конго.

В той же самой местности и в то же приблизительно время другой путешественник — маркиз де Шатело пытался поймать “птеродактиля”. О своих приключениях он рассказывает в книге “Далеко от проезжих дорог”.

Шатело охотился в 1920—1921 годах в Северной Родезии вместе с местным английским чиновником. И тот как-то сказал ему:

“Здесь по соседству живет птеродактиль”,— это произнесено было таким тоном, словно речь шла о звере столь же обычном, как гиена.

— Где? — заинтересовался Шатело.

— Там, на западе, в обширных болотах Джиунду.

— Вы видели его?

— Нет, это не входит в мои обязанности. Но негры совершенно уверены в его существовании.

— Как же они его называют?

— Конгамато.

— А велик ли он?

— Шесть-семь шагов в размахе крыльев.

— Значит, два метра. Это что-то невероятное!

Путешественник решил пойти на любые лишения, но собственными глазами посмотреть на доисторического дракона. Он стал расспрашивать о нем местных охотников. Кожистые крылья, длинный острый клюв с зубами, гладкая кожа, даже размеры — все указывало, что речь идет о живом птеродактиле. И Шатело отправился к болотам Джиунду. Здесь он опять начал расспрашивать местных жителей, но те предпочитали отмалчиваться. Он прибег к испытанному средству: стал щедро дарить подарки. Наконец один охотник разговорился: “Опасно даже произнести имя этого животного...” Но после еще одного презента пошел на риск и рассказал: “Конгамато очень злой. Он откусывает людям руки, уши, носы. Отец моего отца умер после возвращения из болот Джиунду”.

— А какого цвета эта летающая ящерица? — спросил Шатело.

— Красная, как кровь.

— А ты сам видел, хоть одну из них?

— Нет! Поэтому я и жив.

— Неужели он так страшен?

— Белый, я готов скорее встретиться один на один с разъяренным слоном или голодным львом, чем с конгамато.

Позднее Шателр встретил дряхлого старика, который собственными глазами видел ужасного конгамато.

— Ну, опиши его,— попросил Шатело.

— Тело без перьев и без чешуи, очень большой клюв, зубы крокодила, крылья такие же, как у летучих мышей, но большие-пребольшие, кожа красная и блестящая, кричит сдавленным голосом.

Я должен был умереть в тот день, так как нельзя безнаказанно видеть большую летающую ящерицу...

— А находили ли вы когда-нибудь мертвого конгамато?

— Нет, он никогда не покидает болот и там исчезает бесследно, когда умирает.

У путешественника был с собой маленький энциклопедический словарь, и он показал своим собеседникам рисунок птеродактиля.

Они были потрясены.

— О! О! Конгамато! Но наш гораздо крупнее!

Изображение занимало не больше двух квадратных сантиметров!

И вот Шатело проникает в царство ужаса — в болота Джиунду, над которыми безраздельно господствует “красный, как кровь”, крылатый крокодил — посыльный смерти.

Охотник день за днем тщательно исследует протоки, заводи и ручьи, протекающие по болоту. Но птеродактиль не появлялся.

“И все же, — говорит Шатело, — я уверен в существовании конгамато. И вот по каким причинам: все, кто осмеливался говорить о нем, описывали его совершенно одинаково. Если бы речь шла о вымышленном животном, описания были бы разные. Никогда негр не расскажет вам о слоне в три человеческих роста или о носороге, у которого больше чем два рога.

Все говорили, что конгамато — существо обычное, но только более опасное, чем леопард, лев или змея мамба — их самый большой недруг”.

Старая Нзаке, жена местного вождя, сказала Шатело, когда он вернулся в деревню, что поиски заранее были обречены на неудачу: ее муж, великий охотник, давно уже убил последнего конгамато.

Так ли это было или нет, только много лет спустя, в 1942 году, другой известный в Африке охотник — К. Питмэн писал: “В Северной Родезии я слышал рассказы о мифическом существе, которое меня очень заинтересовало. Ему приписывает ужасное свойство: один взгляд на него равносилен смертельному приговору. Говорят, что оно часто появлялось прежде, а возможно, живет и сейчас в густых заболоченных лесах поблизости от границ Конго и Анголы.

Самое поразительное, что большинство признаков этого таинственного животного сближают его с гигантским птеродактилем”.

Если конгамато не существует, то откуда взяли примитивные охотники, незнакомые с палеонтологией, свои довольно точные описания доисторического птеродактиля?
МОГЛИ ЛИ В БОЛОТАХ АФРИКИ СОХРАНИТЬСЯ ДОИСТОРИЧЕСКИЕ ЯЩЕРЫ?
Иван Сэндерсон считает, что напавшее на него крылатое животное было гигантской летучей мышью еще неизвестного науке вида. Но Б. Эйвельманс справедливо замечает, что все в облике и поведении этого странного создания противоречит такому выводу.

Агрессивность конгамато, его длинные, вооруженные многочисленными зубами челюсти и гигантские размеры, несовместимые с величиной всех известных нам летучих мышей и лисиц*, говорят скорее о ящерообразном, нежели “мышеобразном” характере этого существа. Если конгамато не миф (трудно не верить такому крупному зоологу, как И. Сэндерсон, несмотря на всю фантастичность его приключения), то он, вероятнее всего, крылатое пресмыкающееся, может быть, даже уцелевший в глуши тропического леса, как в естественном заповеднике, один из первых завоевателей неба — крылатый ящер птеродактиль.

Птерозавры внешне напоминали огромных ящериц с крыльями летучих мышей. Летательная перепонка растягивалась между длинным, как штык, пятым пальцем передних конечностей и телом животного. Лапы у птерозавров были когтистые, а длинные челюсти усажены бесчисленными острыми зубами. В пасти у птерозавра ктенохазма насчитали, например, 360 зубов. Словом, это были небольшие “летающие крокодилы”!

В древних пластах земли (главным образом в Баварии) палеонтологи обнаружили остатки 60 различных видов летающих ящеров. Кроме Германии, ископаемые птерозавры найдены в СССР, Англии, Франции, США, а также и в Африке, в отложениях горы Тендагуру (Танганьика).

Считается, что все птерозавры вымерли около 70 миллионов лет назад.

Могло ли случиться, что некоторым счастливчикам из этого многочисленного некогда племени удалось избежать гибели и вымирания под защитой гнилых топей, которых избегают и люди, и звери и над которыми даже птицы “пролетают с утроенной скоростью”?

В слоях земли, относящихся к эпохе, последовавшей за массовым вымиранием ящеров, не найдены остатки ни птерозавров, ни динозавров, ни тилозавров или плезиозавров. Из этого, естественно, сделан вывод, что ящеры не существуют уже больше 70 миллионов лет. Однако вспомним историю латимерии.

Другой пример — новозеландская ящерица гаттерия; в ископаемых пластах земли, давностью менее 135 миллионов лет, не обнаружено ни одного намека на существование в ту пору круглоголовых первоящеров, к которым принадлежит гаттерия.

А между тем это животное здравствует и поныне.

Дело в том, что в древних осадочных породах сохраняются скелеты лишь очень небольшого числа ископаемых животных — одна окаменевшая “мумия” на миллион, а может быть, и миллиард разлагающихся бесследно трупов. Ведь для этого необходимы условия, которые встречаются чрезвычайно редко: животное должно упасть в торфяное болото или в соленое озеро — так сохранился, например, в Австралии почти неповрежденный труп вымершего дипротодонта. У нас в Сибири часто находят остатки мамонтов, иной раз даже целые трупы этих гигантов с мясом, шерстью и пищей в желудке! Вечная мерзлота — вот тот естественный холодильник, в котором сохраняются замороженные доисторические слоны.

Миллион лет назад в Америке — в Калифорнии около города Лос-Анжелеса, где теперь находится Ранчо ла Брея — было большое озеро с коварными берегами. Томимые жаждой звери и птицы из близлежащих степей устремлялись к нему и... погибали, увязнув в жидком асфальте, покрывавшем берега озера. Асфальт, точно египетский бальзам, предохранил их трупы от быстрого разложения. Ученые “выуживают” богатый улов допотопных животных из этой гигантской “консервной банки”. В Америке и сейчас есть асфальтовое озеро, собирающее добычу для палеонтологов будущего.

Песчаные бури, бушевавшие миллионы лет назад в ныне не существующих пустынях, обвалы в доисторических горах, потоки лавы и пепла древних вулканов и другие стихийные бедствия, неся гибель заживо погребенным в вулканических, песчаных или торфяных могилах животным, сохраняли для наших палеонтологических музеев образцы давно исчезнувших миров.

Чем многочисленнее был вид, тем больше дошло до нас его ископаемых остатков. Малочисленные и вымирающие животные не оставили в древних окаменелостях никаких следов.

Поэтому и не найдены остатки кистеперых рыб и первоящеров в слоях земли, которые соответствовали эпохе их угасания. Животные были тогда слишком малочисленны, чтобы располагать хоть какой-нибудь надеждой попасть в палеонтологический музей.

По той же причине могли не сохраниться и кости переживших свою эпоху птерозавров и динозавров. “Отсутствие палеонтологических остатков,— говорит профессор Л. Бертен из Парижского Музея, — еще ничего не доказывает”. Ведь даже окаменевшие организмы до нас доходят далеко не все. Многие разрушаются в результате различных геологических формообразовательных процессов, происходящих в земной коре.