James Chandlеr. Romantic Historicism and Nation State… Раздел I

Г. А. Бордюгов

Политический миф: возрождение в новой российской реальности

История профессионального изучения мифа насчитывает уже два с лишним столетия, и можно констатировать, что на сегодняшний день ученые признали за мифом статус реальности, властной и ощутимой.⁸⁵ Мифы стали рассматриваться как важная часть культуры, один из познавательных механизмов нашего сознания, выполняющий, подобно идеологии или научным теориям, регулирующие функции. Последнее особенно важно отметить потому, что сегодня в российском обществе мифы потеснили идеологию, а идеология, в свою очередь, стала обращаться к мифическому и эксплуатировать мифическое.

В основе идеологических систем (доктрин) лежит принцип определенной схематизации, упрощения, моделирования сложных духовных и социальных процессов. Мифы также опираются на ритуальные повторения. Они имеют логическую структуру, отличную от позитивного мышления: не соблюдается закон «исключенного третьего», суть подменяется происхождением, событиям приписывается обязательная направленность, соседство во времени принимается за причинно-следственную связь и т.д.⁸⁶ Если научные теории пытаются что-то прояснить через исследования, проверку, опыт, то мифы повторяют канонические объяснения. Теория стремится к формулировке закона, который всегда под вопросом и может быть в любой момент опровергнут. Миф не дает такой возможности.

Конечно, идеальна та ситуация, когда мифы и научные теории уравновешены. Преобладание мифов создает опасную ситуацию - при доминировании иррационального (именно иррациональные доказательства использует миф) легче манипулировать сознанием, а следовательно, и поступками людей.

В России в настоящее время мифы не только возродились и, как в свое время идеология, отвлекают от приближения к подлинной истории и действительной реальности,⁸⁷ но и образовали странные смешения дореволюционных, советских и постсоветских мифов.⁸⁸ Эти староноворусские мифы выполняют, в первую очередь, функции поддержки, идентичности, ориентации, а также защиты и размежевания. Будучи сами по себе нейтральными, эти функции, в зависимости от содержательного наполнения, могут оказывать как позитивное, так и негативное влияние на реализацию указанных функций. Мифы способны смягчать удары кризисов, позволяют справляться со всеми противоречиями и сложностями реформ. В то же время некоторые ученые требуют разоблачения или критики очевидных всплесков мифологизации общественного сознания. И с этим, в принципе, можно согласиться. Видимо, это верно, хотя бы потому, что с внешней стороны мифы могут использоваться и используются для достижения определенных целей, для установления власти над другими людьми. Но с внутренней стороны критика мифа (а он базируется не на рациональных доказательствах, а на вере и убеждении) воспринимается многими как личная трагедия, как утрата идеалов и смысла жизни.

Из множества аспектов нашей темы сегодня, видимо, не случаен повышенный интерес именно к политическим мифам, к мифам власти и мифам о ней. Политические мифы создают образы новой реальности, часто становятся "скрепами" и организующим началом в поведении людей. Достаточно вспомнить, как история в тот или иной период избирала в качестве господствующего мифа такие представления о власти, как "просвещенная власть", "власть сильной руки", или как государственная идеология разыгрывала мифическую карту "России единой и неделимой", "Москвы – Третьего Рима".

И здесь важно подчеркнуть рукотворный характер этих мифов, в отличие от мифов традиционных, и правомерность их расшифровки. Дело не в определении правды или лжи того или иного мифа, потому что, как писал Ролан Барт, миф ничего не скрывает, он ничего не демонстрирует, его тактика - не правда и не ложь, а отклонение. Отсюда главный принцип мифа: превращение истории в природу.⁸⁹

Как возникает чрезмерно обоснованное слово, хорошо видно на примере превращения советской идеологии в нечто религиозно-мифическое. В СССР сложилась своя «священная история», со своими «канунами» в виде «революционных событий 1905 года» (действа, дублирующие «главное» свершение и предваряющие его), своими предтечами («революционные демократы» XIX века), своими демиургами и пророками, подвижниками и мучениками, своими ритуалами и обрядами. Октябрьская революция, естественно, представала в соответствии с универсальной схемой космогонии как акт творения нового мира, и, конечно, дальнейшая история связывалась с постоянной борьбой за чистоту с демонами, внутренними и внешними («продолжение классовой борьбы»), с «эпохой битв» (Великая Отечественная война). Сталин в этой советской идеологии не просто продолжатель Ленина, а как бы его перевоплощение: «Сталин – это Ленин сегодня».⁹⁰

Нынешний режим власти также дает основания для расшифровки мифического в нем. Трудность, однако, в том, что апелляция к мифам не выражается в словесной форме (традиционные лозунги «державности», «православной духовности», «имперского величия» скорее сменяет технократический язык хорошо информированного администрирования), а очень часто происходит в виде неких мифологических демонстраций, которые порой носят ритуальный характер. Вступление Путина в высший эшелон власти разыгрывалось по классической схеме прихода героя-избавителя. Таков был, например, образ князя Александра Невского, который призывается для спасения осажденным городом или народом. Призвание сопровождается тем, что прежняя, традиционная патриархальная власть (старый царь или совет старейших) обанкротилась. Герой наделяется чрезвычайными полномочиями, а сама передача власти происходит под Новый год, который во всех традициях ассоциируется с приходом обновления и через ритуал связан с мифом о первотворении.

В древних традициях правитель, приходящий к власти, должен был продемонстрировать свою воинскую и мужскую состоятельность – и Путин в новогоднюю ночь летит в Чечню в сопровождении представителей трех религий: иерея, муллы и буддийского ламы, тем самым заручаясь благословением трех существующих в России исторических религиозных традиций.⁹¹

В чем же сакральность современной российской власти? Откуда она желает получить высшую духовную санкцию? По мнению С.Антоненко, здесь особо значимым является такой фактор (о нем довольно мало писали СМИ), как поздравление, направленное президентом старцу отцу Иоанну Христиану из Псковско-Печерского монастыря. Это было первое после эпохи Николая II обращение главы российского государства не к церковному иерарху, не к власти церкви, князю церкви, а к старцу, представителю той традиции, которая очень часто дистанцировалась от действий высшей церковной иерархии. Сакрально-мифологическое значение имели и такие действия, как инаугурация, демонстрирующая вписанность в контекст Кремля, особенно Соборной площади - сакрального центра Русского государства, принятие нового гимна, который служит своего рода символическим обрядом примирения с прошлым и умилостивливания коммунистического прошлого.⁹²

Три варианта интерпретаций действий высшего должностного лица в России доминируют сегодня. Одни аналитики ждут и верят в нестандартные решения президента, в проявление воли, рационализма, технологичности на российской почве. Другие по-прежнему настаивают на использовании готовых, заемных у Запада установок и моделей управления. Но вот самый интересный третий вариант. Многие сватают нового президента на роль "Отца большой семьи".

В этой интерпретации нет четкого обозначения групп социальной опоры, они размыты в понятиях "народ", "нация". Вспомним, например, что при Ельцине коммунисты не растворялись в нации, в народе, а сразу объявлялись чужеродным элементом. В новой интерпретации мы этого не встречаем, то есть третья модель связана, как и в случае с советской идеологией, с переходом от реальности к означению. Здесь как раз и возникает работа для мифа, для его власти. И не забудем, притом, что миф коммуникативен, связан с сообщением.

Сверху идет сообщение: моя опора – нация, народ; я опираюсь на такие-то символы и ритуалы. Они узакониваются, им придается определенный знак, и одновременно с этим происходит деполитизация образа президента. А затем происходит проверка реакции различных групп населения на это сообщение. Есть способы организованной проверки – к примеру, можно сослаться на показатели исследования ВЦИОМ (март 2001 г.) о восприятии президента и его политики спустя год после вступления во власть. Если мы обратим внимание на сигналы, которые подают опрашиваемые, то увидим, что за год дополнительные «очки» были набраны президентом отнюдь не в конкретных, ощутимых областях политики – Чечня, налоги, пенсионная реформа и др. Приращение процентов произошло по таким параметрам, как:

- это человек, который обеспечивает

стабильность в стране - +5%;

- это внешне симпатичный человек - +6%;

- он знает жизнь, он понимает нужды простых людей - +4%.

Формально Владимир Владимирович Путин - это человек, имеющий изолированный смысл. Но в качестве понятия "Президент Российской Федерации" (воспользуемся методом Ролана Барта) он сразу же обретает связь с целым - с историей России, с ее прошлым, настоящим и будущим. Тем самым понятие "Президент Российской Федерации" приобретает мифические черты. В нем мало конкретных знаний, очень много размытости, смутности, утяжеленности. И реакция людей на это понятие следует, но, как свидетельствует опрос, по неконкретным, неопределенным параметрам.

Есть еще способ не организованной проверки реакции на понятие «Президент», в том числе характера "возвращенного снизу понятия".⁹³ Приведу слова из песни, которую написали челябинские студенты, под названием "Наш президент". В ней все те же размытость, неконкретность слова:

Почему Президенту ты веришь?

И смотря на него, ты не чувствуешь слез

И душой за него болеешь?

Все плохое уйдет, и вернется рассвет,

Тот, который мы все долго ждали.

Это наш президент, это наш президент,

Россияне его поддержали.
Или еще стихотворение Владимира Нестерова «Гениальный политик», опубликованное в московской газете "Президент третьего тысячелетия" (март 2001). Начинается оно так:
Владимир Путин - он Россию возродил,

Объединил умело все народы.

Политик, гениальный по природе,

И у него на все хватает сил...

Владимир Путин – самый светлый Гений

И самый лучший на планете Человек.