ГЛАВА 17 Проблемы, пророчества и богатый человек с Запада

В 1922 году Теодор Рейсе, который болел уже несколько лет, перенёс инсульт и ушёл с поста главы ОТО, но неза­долго до своей смерти, последовавшей через год, он, судя по всему, назначил Кроули своим преемником. С этим обстоятельством связана некоторая путаница. В конце 1921 года Рейсе и Кроули поссорились из-за того, что последний самовольно назначил себя главой австра­лийского отделения ОТО. В письме к Рёйссу, датирован­ном 23 ноября 1921 года, Кроули решительно заявил: «Я желаю быть ВГО [Внешним Главой Ордена], а также Старшим Братом Ордена, причём я намерен восполь­зоваться вашим отречением от меня, чтобы провозгла-ситьчсебя таковым». Четыре дня спустя он записал в сво­ём дневнике: «Я объявил себя ВГО, Старшим Братом в Ордене Ориентальных Тамплиеров». Однако в автобио­графии Кроули утверждал, что в 1922 году Рейсе отказал­ся от своего поста в его пользу, а впоследствии говорил Чарлзу Стэнсфелду Джоунсу: «В последнем из адресо­ванных мне писем Рёйсса он приглашал меня стать его преемником на посту Главы и Старшего Брата Ордена».

Однако это письмо так никогда и не было обнаружено: с другой стороны, никому не встречалось каких-либо до­кументов, опровергающих это заявление.

В Берлине претензии Кроули на лидерство были встре­чены в штыки. Немцы, состоявшие в ОТО, были против того, чтобы ими руководил англичанин, поэтому управле­ние немецким филиалом ордена на время перешло к Ген­риху Трэнкеру. Этот раскол внутри ордена продолжался бы и дальше, если бы у Трэнкера не случилось видение, в котором Кроули предстал перед ним в виде одного из Тайных Учителей. После этого летом 1925 годаТрэнкер созвал тайное совещание в маленьком городке под на­званием Хоенлёйбен, в двадцати милях к западу от Цви-кау. Кроули, который к этому времени снова жил в Пари­же, был приглашён вместе с Дороти Олсен, Лией Хирсиг и Норманом Маддом. Деньги, которые по-прежнему яв­лялись проблемой для Кроули и его ближайшего окру­жения, были предоставлены членами немецкого отделе­ния ОТО. Парижские долги Кроули были отданы, а его дорогу оплатил богатый человек по имени Карл Йоханнес Гермер.

Гермер родился в 1885 году в немецком городе Эль-берфельде, он был прекрасно образован, в юности он несколько лет прожил в Лондоне, а затем учился в Сорбон­не. Во время Первой мировой войны он служил в немец­кой армии и побывал на Западном фронте и в России. Как офицер разведки он был награждён за успешное выпол­нение «особых поручений». Он был членом ОТО (и был известен в ордене под именем Frater Saturnus), а также был членом особой группы оккультных сообществ под названием «Пансофия», которую возглавлял Трэнкер. Где-то в 1920-х годах его назначили исполнительным дирек­тором одного из мюнхенских издательств, Barth Verlag. Его компетентность в издательском деле пригодилась для основания оккультного журнала Pansophia, а затем для руководства издательством Телемы, маленькой органи­зацией, выпускавшей литературу о философии и учении Кроули. Гермер был одним из самых преданных последо­вателей Кроули и долгое время являлся для него основ­ным источником дохода. Они очень тесно сотрудничали даже тогда, когда Гермер был в Америке, куда он уехал и где прожил несколько лет. Что касается Кроули, то он считал Гермера тем самым богатым человеком с Запада, о приходе которого пророчествовала «Книга Закона».

Ещё до того, как состоялась их первая встреча, Кроу­ли послал Гермеру экземпляр «Книги Закона» в переводе на немецкий. К этому времени Рейсе уже высказал свою критику в адрес книги, отметив наличие в ней коммуни­стических тенденций. Его невысокое мнение о книге эхом прозвучало на собрании. Трэнкер поначалу отнёсся к кни­ге с осуждением, но потом изменил своё мнение о ней и начал бурно её хвалить. Он был обеспокоен. В лице Кроу­ли он видел серьёзную угрозу своему положению и пы­тался, действуя обходными путями, сохранить собствен­ный статус.

Присутствующие на собрании разделились на две фракции, одна из которых поддерживала Кроули, а дру­гая выступала против него. Трэнкер и его последователи объявили, что будут стремиться сохранить независимое положение «Пансофии» по отношению к ОТО: им необхо­димо было иметь опору для укрепления своей власти. Однако на следующий год общество «Пансофия» разва­лилось, чтобы впоследствии возродиться под названием Fratemitas Saturni (Братство Сатурна), которое существу­ет и по сей день. Его члены исповедуют Закон Телемы, хотя и в несколько изменённой форме, и считают Кроули пророком, но не более того. Когда общество «Пансофия» перестало существовать, Трэнкер и несколько других наи­более убеждённых членов общества начали жить каждый своей жизнью, и дальнейшие судьбы их неизвестны.

Финансовую поддержку Кроули оказывали двое: Гер-мер и пожилая немка Марта Кюнтцель. Она занималась теософией, дружила с госпожой Блаватской и всю свою сознательную жизнь вращалась в оккультных кругах. Буду­чи не такой уж богатой, она позволила Лии Хирсиг и Мадду поселиться в своём доме в Лейпциге, на Тифештрас-се, 4, поддержав их в тот момент, когда Кроули бросил их на произвол судьбы. Именно этот адрес Лия указала в ме­дицинских документах больницы, где она родила своего сына.

Когда собрание закончилось, Кроули с очевидностью оказался самым влиятельным из претендентов в руково­дители ОТО. Его положение было достаточно надёжным и прочным, хотя Трэнкер в течение нескольких следующих лет делал вялые попытки вырвать власть из его рук, и был рад этому обстоятельству. Причём удовлетворённость его была связана не только с новой должностью. Будучи в Гер­мании, Кроули случайно обнаружил новое, недавно изо­бретённое средство от астмы, которое позволило ему со­кратить употребление героина.

Благодаря Гермеру и средствам, поступавшим из ОТО, Кроули опять стал платёжеспособным. Хотя его нельзя было назвать богатым, он всё же был неплохо обеспечен; и даже мог позволить себе некоторые излишества. Он' вернулся в Париж и обосновался там, но его неугомонный характер не давал ему покоя, и в течение нескольких сле­дующих лет он много путешествовал по Западной Европе и Северной Африке.

В январе 1926 года Кроули и Дороти вернулись в Ла Марсу, но их отношения постепенно двигались к своему завершению. Кроули, как всегда, пустился на поиски но­вой Алой Женщины. К маю он уже успел пообщаться с не­сколькими кандидатками на это звание. Он осознал, что Дороти обладала лишь незначительными магическими способностями и быстро увядала. Кроме того, Дороти страдала неврастенией и нередко раздражала Кроули. После того как он бросил её, она пристрастилась к алко­голю, отчего и умерла около 1930 года.

После неё в жизни Кроули промелькнула целая вере­ница быстро сменяющихся претенденток на роль Алой Женщины. Среди них были Нинетт («настоящая негритян­ка с Мартиники», которую не следует путать с Нинетт Ша-муэй), Кэтрин («великолепная женщина-вамп») и Марга­рет Бинетти, с которой Кроули познакомился в конце лета 1926 года, предложил выйти за него замуж и даже обру­чился, но 6 февраля 1927 года бросил, «предав огню её талисман, посвященный Юпитеру и призванный её охра­нять». «С её жёсткостью, бессердечием, лицемерием и лживостью она плохо кончит», — писал о ней Кроули. Со­гласно собственным подсчётам Кроули, в январе 1927 го­да у него одновременно было шесть белых и три черноко­жих любовницы, но он «отвергал их одну за другой». Кри­терии отбора очередной Алой Женщины явно понизились по сравнению с временами Лейлы Уаддел, которая даже не претендовала на это звание. Когда Клиффорд Бакс поинтересовался у Кроули в конце его жизни, что стало с Королевой Небес (намекая на фотографию Лейлы), Кроули безразлично ответил: «Назовите, пожалуйста, имя и год».

Не только женщины привлекали внимание Кроули в этот период. У него были также отношения с несколькими молодыми людьми, однако никому из них не суждено бы­ло стать вторым Нойбургом. Одного из них звали Фрэн­сис Исраель Регарди. Он родился в Англии в 1907 году, в 1920-м вместе с родителями перебрался в Америку, где, ещё будучи юношей, прочитал несколько книг Кроули, причём личность автора произвела на него не меньшее впечатление, чем содержание книг. В возрасте восемнад­цати лет он посетил в Вашингтоне собрание, на котором читали и обсуждали произведения Кроули. Вскоре Регарди написал Кроули письмо, после чего тот свёл его с Гер-мером, который в это время находился в Америке. По­знакомившись, они стали друзьями. Вдохновлённый зна­комством с Гермером, Регарди начал переписываться с Кроули и в 1928 году принял его приглашение, когда тот позвал его в Париж в качестве ученика и (бесплатного) секретаря.

Регарди приехал в Париж в октябре и сразу же вручил Кроули свои скудные сбережения в размере 1200 долла­ров, которые Кроули немедленно потратил на всевозмож­ные удовольствия типа шампанского и бренди. Переехав в квартиру Кроули на авеню де Суффрен, 55, он взялся за свои обязанности с юношеским рвением, с готовностью разделяя изматывающий стиль жизни, которого придер­живался Кроули и который подразумевал излишества де­кадентского и зачастую расточительного существования, а также малое количество сна. Регарди, которого Кроу­ли прозвал Змеем, стал мишенью насмешек, сарказма, а временами и раздражения Кроули. Несмотря на все оби­ды, Регарди прожил рядом с Кроули три года и приобрёл обширные знания в области магии. Впоследствии он стал одним из самых справедливых и непредвзятых исследо­вателей жизни и трудов Кроули.

В то время как Регарди открывал для себя личность: Кроули и его труды в Америке, другой молодой человек по имени Джеральд Джозеф Йорк познакомился с книга­ми Кроули в Британии. Подобно Нойбургу, Йорк был сту­дентом кембриджскогоТринити-колледжа. Он изучал ис­торию и закончил университет в 1923 году. Он приходил­ся племянником 6-му графу Хардвику и двоюродным братом 1 -му барону Эгремонту. Его отец был успешным бизнесменом и зажиточным землевладельцем графства Глостершир, где у него имелось большое поместье под названием Фортхэмптон-Курт неподалёку отТьюксбери. Его матерью была достопочтенная Мод Уиндхэм, дочь второго барона Леконфилда. Йорк получил начальное об­разование в Итонском колледже и был богатым, умным, атлетически сложенным молодым человеком со связями. Он даже играл в крикет за сборную графства Глостершир. Во многих отношениях он напоминал Кроули, когда тому было двадцать с небольшим лет, но Йорк не имел такой склонности потакать своим желаниям и не так бездумно распоряжался своими финансами.

Прочитав несколько номеров журнала «Равноден­ствие», Йорк заинтересовался философией Кроули и ре­шил встретиться с ним. Кроули пригласил его в Париж и, должно быть, решил, что наткнулся на золотую жилу, когда узнал, что Йорк прибудет в Париж самолётом: са­молёт был в те времена транспортным средством только для очень богатых людей. В 1928 году они встретились в парижском аэропорту и почти немедленно отправились в Кассис, курорт неподалёку от Марселя, где в течение двух недель Кроули интенсивно обучал Йорка магии. Вско­ре после этого Йорк вступил в А.-.А.-, и получил имя Frater Volo Intelligere, что означает «Я Стремлюсь к Знаниям».

Однако знания, которыми уже обладал Йорк, оказа­лись для Кроули куда полезнее, чем те, что он мог пере­дать Йорку. Йорк, несмотря на свой нежный возраст, был талантливым бизнесменом и предложил Кроули взять на себя заботу о его финансах. Указав Кроули на то, что тот не в состоянии как следует управлять своими собствен­ными финансовыми делами (причём Кроули согласился с такой оценкой), Йорк изобрёл систему управления де­нежными средствами Кроули, которая должна была упо­рядочить его расходы и доходы. Предполагалось, что Йорк и Гермер будут периодически перечислять деньги на специально открытый счёт, а Кроули будет класть на него деньги, получаемые им из других источников, на­пример из ОТО или трастового фонда, управляемого Джоунсом. С этого счёта Кроули сможет снимать деньги, необходимые ему для повседневных расходов и для пуб­ликации своих трудов. Все средства, вырученные от про­дажи книг, также должны были поступать на тот же счёт. Эта система работала какое-то время, после чего про­должала существовать до конца жизни Кроули в более удобной для него форме, с Йорком в качестве его персо­нального финансового управляющего. Кроме того, Йорк взялся за распространение идей Кроули и ОТО в Брита­нии, а Гермер проводил такую же деятельность в Амери­ке, обосновавшись в Нью-Йорке.

Йорк, в отличие от Регарди, не жил вместе с Кроули, но нередко приезжал к нему из Англии. Совместная жизнь с Кроули была утомительной и приносила с собой множе­ство неудобств. Кроули вёл жизнь оригинала и настаивал на ежевечерней игре в шахматы. Иногда он играл с Йор­ком и Регарди одновременно и обыгрывал их, практиче­ски не глядя на доски. Он непрерывно курил. Как правило, это были большие гаванские сигары или изогнутая трубка в духе Шерлока Холмса, набитая чёрным луизианским та­баком или крепкой «латакией», что только усугубляло его астму. Кроме того, он в больших количествах употреблял бренди. Хотя и Регарди, и Йорк восхищались Кроули и принимали его капризы и прихоти, оба они относились к нему с осторожностью. Ни тот ни другой молодой чело­век не были гомосексуалистами и боялись соответствую­щих предложений со стороны Кроули. Но тот и не думал эти предложения делать.

В это же время Кроули познакомился с человеком, который как раз являлся гомосексуалистом. Речь идёт о Томасе Дриберге. Дриберг, предпочитавший, чтобы его называли Томом, был исключён из Лэнсинг-колледжа за нетрадиционную сексуальную ориентацию. В 1924 году он поступил в оксфордский колледж Крайст-Чёрч, при­чём ему была назначена стипендия, был активным чле­ном коммунистической партии, - бросил университет

в 1927 году, попав в немилость, и поступил работать жур­налистом в редакцию Daily Express, которой руководил Бивербрук. На второй год своего обучения в Оксфорде он написал Кроули письмо, скорее из любопытства, чем из интереса к магии, прося его встретиться с ним в бли­жайший же приезд Кроули в Лондон. Встретившись, они отправились пообедать в ресторан под названием «Эйфе-лева башня» на Перси-стрит. Дриберг прекрасно осозна­вал, что сидит за одним столом с крайне одиозной лич­ностью, и не сомневался, что это обстоятельство укрепит в студенческой среде его репутацию представителя боге­мы и человека, готового идти на риск. Отношения между ними продолжались много лет, причём иногда Кроули получал от Дриберга деньги. Сам же Дриберг стал впо­следствии очень заметным членом парламента от лейбо­ристской партии и получил титул пэра. После его смерти обнаружилось, что последние двадцать лет своей жизни он активно работал в качестве русского шпиона под тай­ным именем Лепаж. Некоторое время он был владельцем одного из дневников Кроули в красном сафьяновом пе­реплёте и с серебряным обрезом. Эту вещь он получил, вероятно, окольными путями: сам он утверждал, что при­обрёл её у некоего мага, который не желал признаваться, откуда она у него. Впоследствии Дриберг продал этот дневник за довольно значительную сумму Джимми Пейджу, гитаристу рок-группы Led Zeppelin и страстному кол­лекционеру всего, связанного с Кроули. После смерти Кроули Дриберг потребовал от душеприказчиков покой­ного, чтобы ему вернули все его письма.

В конце 1928 года список претенденток на роль Алой Женщины сократился. Это место заняла сначала графиня Чески (или Чецки), в конце года уступив его польке по имени Казимира Басе. Последняя произвела шокирую­щее впечатление на Регарди во время их первой встречи. После ужина, без всяких обиняков, они с Кроули начали заниматься сексом прямо на глазах у недавно приехав­шего секретаря. Регарди, смущённый и ошарашенный, вышел из комнаты.

О Кроули в этот период его жизни написал Ланс Сивекинг в своей книге «Глаз очевидца». После первой их встречи в Кассисе он описывал Кроули как тучного чело­века с выпавшими зубами, одетого в мятые белые хлоп­чатобумажные брюки, выцветшую розовую рубашку и сандалии.

Внешняя болезненность Кроули совсем не удивитель­на. Здоровье его находилось в плохом состоянии. В это время он принимал целый коктейль из прописанныхему лекарств. Рецепты доктора Робера де Женна, которого Кроули регулярно посещал в Париже, свидетельствуют о том, что Кроули принимал не только обычные медицин­ские препараты, такие как висмут или сиропы от кашля, но и героин, кокаин, адреналин и стрихнин.

Казимира, в отличие от остальных Алых Женщин, ушла от Кроули сама. Однако, когда настало время расставаться , у неё не хватило смелости объявить об этом Кроу­ли, поэтому она обратилась к Регарди с просьбой сооб­щить ему неприятную новость. Выслушав известие, Кроу­ли заметил только: «Бог дал, Бог и взял. Да благословит­ся имя Его».

Причина того, почему Кроули не был слишком уж рас­строен случившимся, заключалась в том, что на горизон­те уже появилась следующая Алая Женщина. Хотя Кроули и прозвал её Старый Нил, на самом деле это была средне­го возраста зажиточная никарагуанка франко-итальян­ского происхождения по имени Мария Тереза Санчес, урождённая Феррари. Уже побывавшая замужем и имев­шая ребёнка, она была необычной женщиной и обладала, по словам Кроули, значительными магическими спо­собностями — как и все его женщины поначалу. Этими способностями она заслужила себе другое прозвище: Верховная жрица вуду. Артур Калдер-Маршалл в книге вос­поминаний «Магия моей молодости» охарактеризовал её как одну из самых замечательных женщин из всех когда-либо ему встречавшихся. Когда в декабре 1929 года они встретились впервые, на ней было чёрно-белое атласное платье, чёрные чулки в сеточку и туфли на каблуках четы­рёхдюймовой длины. У неё были длинные угольно-чёр­ные волосы, «её лицо было похоже на маленькую просеку в джунглях, которая лишь благодаря тщательному уходу не зарастает лесом». Её тёмные глаза были густо подве­дены, ногти — покрыты лаком «цвета венозной крови», а её тонкие губы были увеличены при помощи макияжа. Регарди и Йорк относились к ней по-разному: первый счи­тал, что она неотразима, второй — что она грузна и непо­воротлива.

Нечего и говорить, что сам Кроули был от неё в востор­ге. С ней, как он писал в самом начале их отношений, он сможет «начать всерьёз заниматься магикой с определён­ными ритуальными предосторожностями. Кульминация первой церемонии была отмечена, как и полагается, вне­запно поднявшимся сильнейшим ветром; последующие церемонии были не менее значительны. Мне кажется, что результаты этой деятельности уже начинают проявляться и что-то важное должно произойти в течение ближайшей недели». Что касается Марии, она была буквально без ума от него и безоговорочно верила в его магические силы.

Кроули отнюдь не без оснований называл Марию жри­цей вуду, поскольку она, судя по всему, действительно обладала магическими способностями. Вместе с Йорком и Регарди она однажды провела ритуал в парижской квар­тире Кроули, когда того не было дома. Церемония осно­вывалась на исполненном ею когда-то в молодости танце, посвященном дьяволу. Молодые люди нараспев читали заклинания, она танцевала, проводя руками и голыми ступ­нями по открытому пламени свечи, пока не упала без сил. И Йорк, и Регарди утверждали, что во время церемонии ощущали чьё-то незримое присутствие.

Для Кроули 1929 год оказался удачным в плане кни­гоиздания, поскольку именно в этом году вышла «Магика». В этой самой известной из своих книг Кроули со­брал разные элементы собственного магического уче­ния. В ней содержалось объяснение сущности магики, описывались некоторые из основных ритуалов «Золотой Зари», а также ритуалы, разработанные самим Кроули. Кро­ме того, в ней в общих чертах было обрисовано устрой­ство Аббатства Телемы. Издание книги было оплачено Гермером и Йорком, которые перечислили деньги на основной счёт Кроули и принялись за поиски издателя. Большинство издателей отказывались печатать книгу, но парижское издательство Lecram Press наконец дало своё согласие, хотя и запросило более высокую по сравне­нию с обычной цену за тот риск, на который идет изда­тельство, соглашающееся выпустить книгу Кроули, да ещё посвященную магии.

Когда книга вышла в двух вариантах: в твёрдом и бу­мажном переплёте, она, казалось, не привлекла к себе никакого общественного внимания. Кроули был разоча­рован, поскольку надеялся, что книга сможет вернуть ему доброе имя. Коль скоро ни один агент по продажам не взялся за распространение книги, Джеральд Йорк вместе с несколькими членами ОТО и А.-.Ал и просто друзьями Кроули разнесли её по книжным магазинам Лондона.

Во Франции книга косвенным образом принесла Кроу­ли много неприятностей. Эта история запутанная и стран­ная одновременно. Ещё редактируя гранки книги, Кроули нанял для её рекламы журналиста по имени К. де Видаль Хант. Ему была назначена заработная плата двадцать фун­тов в месяц плюс компенсация издержек. Йорк, узнав об этом, выразил своё неудовольствие, поскольку Хант в пер­вый месяц своей работы не сделал практически ничего, и уволил Ханта. Однако в это время происходило ещё кое-что, о чём Йорк даже не подозревал. Хант с несколькими своими товарищами пытался устроить брак между амери­канской миллионершей, проживавшей в Париже, и одним из обедневших второстепенных членов испанского коро­левского рода. Кроули участвовал в этом деле в качестве астролога. Хант, судя по всему, попросил его посодейство­вать заключению брака, а именно составить фальшивый гороскоп, который показал бы, что будущие супруги иде­ально друг другу подходят. Однако Кроули отказался ста­вить под угрозу свою репутацию честного астролога. Хант угрожал выставить Кроули в неприглядном свете, если тот откажется выполнить его просьбу. Однако Кроули был твёрд. План Ханта не реализовался, а Кроули почувствовал, что обязан предупредить миллионершу. Он рассказал ей о планах Ханта, а тот в отместку донёс на Кроули во фран­цузские правоохранительные органы. Полиция завела на Кроули дело и начала расследование. 17 января 1929 года на квартиру к Кроули явился инспектор полиции.

Предлогом для первого визита полиции явилась не­обходимость проверить заявление Ханта о том, что у Кроу­ли хранятся запрещённые законом наркотики. Между Кроу­ли и полицейским состоялся разговор, причём полицей­ский решил, что обнаруженный в квартире Кроули кофейник с фильтром является устройством для очищения кокаина. Полицейский спросил у Кроули, употребляет ли он нарко­тики и почему в пределах Англии он известен как Король Порока. Потом полицейский ушёл. Кроули думал, что на этом дело закончится, но через четыре недели получил refus deseyour1, что означало, в сущности, приказ покинуть стра­ну и касалось его самого, Марии и Регарди. Оснований для их депортации имелось несколько. Отчасти дело было в опасении французских властей относительно того, что Кроули может быть агентом немецкой разведки: прогер­манская журналистская деятельность, которую он вёл во время войны, а также его связи с немецким отделением ОТО (наряду со статусом главы этой организации) были сочтены достаточно вескими причинами для подозрений. Была, однако, и другая причина для изгнания Кроули с тер­ритории Франции. Она была связана с сестрой Регарди. Вскоре после того, как Регарди отправился к Кроули во Францию, его сестра обнаружила несколько экземпляров журнала «Равноденствие», которые её брат оставил дома, и прочитала о сексуальных ритуалах Кроули. Испугавшись за брата, она обратилась во французское посольство в Аме­рике с просьбой отказать ему в визе, но опоздала. Тем не менее посольство связалось с французскими властями, которые начали наводить справки о прошлом Кроули, узна­ли о его депортации с Сицилии и запустили свой соб­ственный механизм выдворения Кроули из страны.

Девятого марта Кроули и двоим его спутникам объ­явили, что у них есть только двадцать четыре часа на то, чтобы покинуть Францию. Кроули удалось отложить отъезд из страны, сославшись на плохое здоровье, но на самом деле ему просто хотелось дождаться, когда выйдет в свет его книга. Регарди и Мария получили британские визы, но, когда они приехали в Британию, их отказались принять как нежелательных иностранцев, в результате чего они были вынуждены вернуться во Францию тем же парохо­дом, на котором прибыли. Во Франции им удалось раз­добыть бельгийские визы, и они отбыли в Брюссель.

К середине апреля Кроули был готов к ним присоеди­ниться. Он успел увидеть сигнальный экземпляр своей книги и покидал Францию, по его собственным словам, «в блеске популярности», которую принесли ему газетные статьи, возвещающие о его изгнании из страны. Депор­тация Кроули имела хотя и международный, но всё же не очень широкий резонанс. Тем не менее даже довольно скромная новозеландская The Star побеспокоилась о том, чтобы проинтервьюировать Кроули, чей взгляд на про­блему был изложен подзаголовком «Чёрная магия отверг­нута. Подвиги бывшего шпиона. Приказ покинуть Париж». В начале статьи кратко излагалась биография Кроули, в том числе говорилось, что «в Тибете он общался со свя­тыми ламами», затем цитировалось объяснение Кроули, которое он дал по поводу своей «шпионской» деятельно­сти в Америке, и обсуждалось, правы ли французские вла­сти, обвиняющие Кроули в аморальном поведении. «Мне не было предъявлено никаких обвинений, — якобы сказал Кроули. — Моя возлюбленная была выдворена из страны. Ей объяснили, что власти оказывают ей большую услугу, разлучая её со мной. Когда она задала представителям французских властей вопрос, что они против меня имеют, ей ответили, что меня считают наркоторговцем, распро­страняющим кокаин. Но это смешно... Я живу в Париже уже семь лет. Всё это время я вёл мирную жизнь: днём писал, а вечерами играл в клубе в шахматы... То, что со мной произошло, можно сравнить с делом Дрейфуса». Статья заканчивалась цитатой из французской прессы, где говорилось о способности Кроули видеть сквозь сте­ны, а также умении покидать собственное тело. Там упо­миналось, что Кроули стал известен в 1911 году, когда Аугустус Джон написал его портрет (это были обрывки не вполне достоверных новостей, почерпнутых из материа­лов газеты Sunday Express за 1922 год), что Кроули под­вергался нападкам за организацию Аббатства в Чефалу, «где, как рассказывают, проводились непристойные об­ряды», а также является автором «Дневника наркомана».

Может быть, Кроули и не был Дрейфусом, но теперь в нём видели скорее знаменитого оригинала, чем одиоз­ную персону. Тот факт, что он позировал достигшему меж­дународной славы Аугустусу Джону, считался теперь бо­лее прочным основанием для репутации Кроули, чем вся его магическая деятельность и заявления о том, что он является тем самым учителем человечества, которого так долго ждал весь мир. Статья в Daily Sketch, напечатанная в 1929 году, изображала Кроули как очень умного челове­ка, чья дурная слава стала следствием явного преувели­чения. Благодаря таким людям, как Дриберг, Кроули ино­гда даже выходил в свет, где встречался с женщинами,, подобными Нэнси Кунард. Говорили, что он прервал её-посередине разговора просьбой запечатлеть на её запя­стье свой знаменитый Змеиный Поцелуй. Она согласи­лась, и Кроули укусил её за запястье. Впоследствии она утверждала, что от укуса у неё началось заражение крови.

Покинув Францию, Кроули ненадолго заехал в Бель­гию, а оттуда отправился в Лондон, чтобы увидеться с Джеральдом Йорком, которому тоже позвонили из поли­ции перед самым приездом Кроули. Звонившим был под­полковник Джон ФиллисКарре Картер, помощник замес­тителя начальника лондонской полиции, один из самых уважаемых членов Особого отдела Скотленд-Ярда. Йорк хорошо знал его по масонским кругам. Картер предупре­дил Йорка о том, что не следует общаться с Кроули. Тот в свою очередь пригласил Картера на ужин в честь приезда Кроули, чтобы Картер смог убедиться, что знаменитый маг и волшебник не совсем таков, каким изображает его прес­са. Картер принял приглашение, и 11 июня 1929 года со­стоялся очень приятный для всехтроих вечер.

Оставшись в Бельгии с малым количеством денег, Регарди и Мария оказались связанными друг с другом так же, как когда-то Мадд и Лия, причём и разрешилась эта ситуация похожим образом: Мария соблазнила Ре­гарди. Разумеется, Регарди переживал, не зная, как от­реагирует Кроули, когда ему станет об этом известно. Однако это была наименьшая из его забот. Бельгийские власти настаивали, чтобы Мария и Регарди покинули тер­риторию Бельгии. Кроули — уже достаточно разозлён­ный на британские власти, которые отказали им в праве на въезд в страну: в конце концов, Британия была роди­ной Регарди, и он имел полное право находиться на её территории — рассердился ещё больше. Он связался с Гермером, прося его о помощи, и тот придумал план действий.

Приехав в Брюссель, Гермер забрал Марию, привёз её в Лейпциг и поселил у Марты Кюнтцель. Кроули при­ехал к ней, и 16 августа 1929 года они поженились. Газета Times, сообщая об этом событии, назвала Кроули мисти­ческим писателем. В очередной раз было отмечено, что своей славой Кроули обязан собственным путешествиям и портрету Джона. Это был скорее брак по расчёту, неже­ли по любви. Кроули хотел, чтобы у Марии появилось пра­во постоянно жить в Британии: в конце концов, она была хорошим партнёром в магических делах, и он не хотел потерять её.

Примерно в это же время Регарди получил разреше­ние на въезд в Британию. Кто-то потянул за нужные ниточки.

Точно не известно, кто именно это сделал, но наиболее вероятно, это был Картер из Скотленд-Ярда, который хо­тел таким образом обязать Кроули оказать ему пару-трой­ку услуг, о которых впоследствии можно было бы ему на­помнить. Тем временем Кроули старался поддержать Ре-гарди. Он давал ему деньги и направил его к своему портному на Джермин-стрит. Предполагалось, что Регар-ди закажет себе новую одежду, а счёт оплатит Кроули. Регарди, польщённый такой щедростью, отправился к портному, который снял с него мерки для шитья костюма. Однако счёт за этот костюм так никогда и не был оплачен.

Когда в 1929 году Бетти Мэй опубликовала автобио­графию под названием «Тигрица», Кроули не без основа­ний опасался появления новой волны порочащих его ма­териалов в прессе. Даже простое упоминание о Чефалу могло поднять только что улегшуюся пыль злословия. Но ничего подобного не случилось. Мир менялся, уже отгре­мели бурные двадцатые, и вилла под солнцем, населён­ная оригиналами-эротоманами, ни у кого не вызывала возмущения.

Вскоре после того как книга вышла в свет, Кроули на­писал романисту Энтони Пауэллу, который был главным редактором издательства Duckworth & Company и зани­мался подготовкой к печати автобиографии Бетти Мэй. Они встретились за обедом, в модном ресторане «Симп-сон» на Стрэнде. Кроули заранее предупредил Пауэлла (хотя это было совсем не обязательно), что его легко бу­дет узнать, поскольку у него одного из всех мужчин в рес­торане не будет розы на лацкане. Пауэлл отправился на встречу с некоторыми опасениями, однако истинный об­лик Кроули не совпал с его ожиданиями. Вместо значи­тельной , могущественной личности перед Пауэллом ока­зался «тучный, усталый человек, который поднялся со сту­ла и протянул руку в качестве приветствия. У него был скромный, почти потрёпанный вид, на нём был темно-коричневый костюм и серая шляпа. Когда он снял шляпу, открылась необычная форма его лысого бритого черепа; этот череп выглядел так, что создавалось впечатление, будто на голове у него специальный клоунский парик. Черты его бледно-жёлтого лица странным образом были собраны в центре этого большого лица, имевшего фор­му эллипса, что делало его похожим на ужасного мла­денца. Кожа его была пористой и выглядела рябой, воз­можно из-за длительного и постоянного употребления наркотиков». Кроули показался Пауэллу нелепым и, тем не менее, «внушающим страх, сильный страх, как своей внешностью, так и манерой себя вести», позднее, прав­да, он охарактеризовал Кроули как «зловещего, но та­лантливого шута».

Во время обеда Кроули критиковал книгу «Тигрица» за содержащиеся в ней неточности, рассказывал о своей жизни и говорил о той горечи, которую вызывает в нём отношение к нему прессы и всего мира. Пауэлл вежливо слушал и запоминал те образы, которые рисовал перед ним Кроули. В последнем томе своей серии романов под названием «Танец под музыку времени» он изобразил Кроули, переселив его в 1960-е годы, в виде персонажа по имени Скорпион Мартлок.

Автобиография самого Кроули, записанная под дик­товку Лией Хирсиг, наконец нашла нового издателя после того, как в 1922 году её отказался напечатать Уильям Кол­линз. Книгу взялось выпустить в свет издательство Man­drake. Press, расположенное на Музейной улице в Блумс-бери,'неподалёку от Британского музея. Оно было только что основано книготорговцем Эдвардом Голдстоном и его австралийским партнёром Персивалем Реджинальдом Стефенсеном. Первая изданная ими книга под названи­ем «Живопись Д. Лоуренса» вышла ограниченным тира­жом, разошлась хорошо и принесла им прибыль. Стефен-сен занимался поиском новых книг, требующих издания, и, несмотря на то — а может быть, благодаря тому, что был коммунистом, с восхищением относился к Закону Телемы и высоко ценил литературные способности Кроули. 28 июня он заплатил Кроули аванс в размере пятидесяти фунтов. Планировалось, что книга выйдет в шести томах под заго­ловком «Дух одиночества — Автохагиография, последо­вательно реантихристианизированная Исповедь Ал истера Кроули». По иронии судьбы впервые читающая публика узнала о книге из статьи в Daily Express, подписанной име­нем некоего Уильяма Хики. На самом деле статью написал Том Дриберг, тем самым став изобретателем обычной в современных газетах колонки городских сплетен.

Несмотря на то что книга вышла ограниченным тира­жом, издатели надеялись, что агенты по продажам раз­несут отпечатанные экземпляры по книжным магазинам, а те их примут. Однако когда начали выходить первые тома, книготорговцы не проявили явного энтузиазма. Одного имени Кроули на обложке было уже достаточно, чтобы книгу признали негодной. Большинство книготорговцев, даже не читая книгу, заключали, что она об эротике или об эзотерике, а возможно, и о том и о другом одновремен­но. Если бы им хватило дальновидности, чтобы открыть книгу, они поняли бы, что держат в руках потенциальный | бестселлер. Книга не была ни порнографической, ни тем- \ ной или запутанной. Она представляла собой настоящую историю жизни, рассказанную остроумно, честно, само­уверенно и очень увлекательно. Тома с третьего по шес­той сразу выпущены небыли, и только в 1969 году книга вышла целиком, правда, в сокращённом, однотомном из­дании под редакцией Джона Симондса и Кеннета Гранта. С тех пор она постоянно переиздаётся.

В дополнение к автобиографии издательство Mandra­ke Press выпустило маленькую книжку рассказов Кроули под названием «Уловка», а в октябре — его роман «Лун­ный ребёнок».

Как и следовало ожидать, Кроули вскоре поссорился с Голдстоном и Стефенсеном. Тогда он уговорил Джераль­да Йорка и Гермера пожертвовать 1000 фунтов на изда­ние его книг в дополнение к отдельному взносу, сделанно­му Робином Тинном, родственником маркиза Бата. Этого уже было достаточно. Затем Кроули перевёл половину этих средств на счёт другой терпящей бедствие компа­нии, издательства Aquila Press. Деньги, которых благодаря этому действию лишилось издательство Mandrake ress, не спасли вторую фирму от разорения. По словам Кроули, в ноябре 1930 года издательство Mandrake Press было частично ликвидировано, поскольку Тинн отобрал у него имущество, а Йорк не захотел его выручать. Закрытие издательства лишило Кроули надежд на благополучную судьбу его книг.

Как бы ни были малы объёмы продаж, но публикация книг Кроули привела к тому, что он получил приглашение от Артура Калдера-Маршалла — президента Поэтическо­го общества Оксфордского университета — с просьбой выступить перед членами общества на специальном ве­ере 3 февраля 1930 года. Кроули с готовностью согла­сился и начал писать лекцию о Жиле де Рэ, средневеко­вом французском оккультисте. Вскоре об этом узнала ди-екцияуниверситета. Университетский капеллан, католик л известный теолог отец Рональд Нокс, направил письмо секретарю Поэтического общества, студенту по имени Хью ейт. Тот связался с Кроули и отменил лекцию. «Нам дали, — писал он, — что, если подготовленная вами лекция будет прочитана, дисциплинарным взысканиям подвергнусь не только я сам, но и все остальные члены комитета Общества».

Без сомнения, вспомнив об угрозах, которые сыпались на Мадца в Кембридже в 1907 году, Кроули, который в это время снимал Айви-коттедж в Нокхолте, между Орпинг­тоном и Севеноуксом в Кенте, был страшно разгневан.

Поступив опрометчиво и наивно, он быстро напечатал свою запрещённую лекцию в виде брошюры и послал Ар­туру Калдеру-Маршаллу письмо с просьбой найти людей, которые с лотков уличных разносчиков продавали бы бро­шюру на лондонских улицах. Было продано уже около пя­тидесяти экземпляров брошюры, прежде чем обнару­жилось, что в её содержании нет ничего оригинального. Местные газеты быстро подхватили историю, а Кроули обвинял во всём дирекцию университета и высказывал предположения, будто Нокс отменил лекцию потому, что Жиль де Рэ («друг Жанны д'Арк», — едко замечал Кроули) считался виновным в ритуальном убийстве шестисот де­тей, и Нокс обвинял Кроули в аналогичном преступлении. «Возможно, — рассуждал Кроули с типичным для него сар­кастическим юмором,—дирекция университета опаса­ется, что я могу убить и съесть восемьсот оксфордских студентов». Однако в газете Birmingham Evening Dispatch Кроули высказал более взвешенное мнение о причинах запрета его лекции: он сказал, что его боятся из-за «подо­зрительной» смерти Лавдэя.

Несмотря на заинтересованность прессы этим случа­ем, а может быть, благодаря ей, запрет на лекцию не был отменён, и Mandrake Press напечатало её в виде брошю­ры, которая должна была продаваться по шесть пенсов за экземпляр. Книга оказалась скучной и не принесла Кроу­ли никакой выгоды. (В отличие от другой книги, которую написал Стефенсен.) Книга Стефенсена вышла в июле 1930 года. К печати её готовили в спешке и выпустили в бумажной обложке, но с тех самых пор она имеет огром­ное значение для последователей Кроули и всех, кто изу­чает его наследие. У книги было напыщенное название: «Легенда Алистера Кроули — в форме документального расследования травли писателя, не имеющей аналогов в истории литературы», и она представляла собой собра­ние фрагментов статей о Кроули, появлявшихся в прессе

на протяжении всей его жизни. Газетные статьи были снаб­жены комментариями биографического и критического характера. Цель книги заключалась в том, чтобы умень­шить враждебность по отношению к Кроули со стороны прессы и общества и в то же время облегчить торговлю его книгами.

Несмотря на то что книга Стефенсена разошлась не очень быстро, на неё была написана превосходная, длин­ная, обнадёживающая рецензия, напечатанная 24 августа 1930 года в журнале Freethinker. Автор рецензии высту­пал в защиту Кроули, объясняя происхождение его дур­ной репутации и рассуждая о нём беспристрастно и серь­ёзно. Рецензент высказывал критику в адрес Боттомли, а также «других коварных и подлых шакалов с Флит-стрит», осуждал «шумную толпу блюстителей религиозных нра­вов, которые сплошь и рядом поднимают страшный крик по малейшему поводу и самозабвенно предаются зло­словию» в адрес Кроули. Завершая рецензию, её автор взывал «к обыкновенной человеческой терпимости», ко­торой он как Свободомыслящий вправе ожидать от таких же Свободомыслящих людей. Тем не менее рецензент высказывал отрицательное отношение ко многим поступ­кам и убеждениям Кроули.

Эта статья, озаглавленная «Честный призыв к честной игре», была написана Виктором Нойбургом. Несмотря на то что он давно уже порвал все связи с Кроули, приобрет­шим с тех пор столь дурную славу, он продолжал его под­держивать.

В течение лета 1930 года, живя в Найтсбридже по ад­ресу Парк Мэншнс, 89, Кроули наводил справки о возмож­ности устроить выставку своих картин в Лондоне, но ни одна галерея не соглашалась выставить его работы. Голд-стон отказался повесить картины в редакции издатель­ства Mandrake Press, тем самым усугубляя разрыв в отно­шениях между Кроули и его издателями. Голдстон боялся повторения скандала, который случился недавно, когда полиция, сочтя картины Д. Лоуренса непристойными, кон­фисковала их прямо с выставки, которую Голдстон (как издатель Лоуренса) для него устроил. Кроули, который намеревался снять квартиру в Лангэм-Плейс, хотел выста­вить свои картины в издательстве Aquila Press, чей офис находился неподалёку, но газета John Bull напечатала раз­громную статью о Кроули, и агент по недвижимости пре­кратил с ним переговоры об аренде жилья. Увидев, что его планы рухнули, Кроули отобрал 160 своих рисунков и картин и на корабле отправил их в Берлин. После про­щального вечера, во время которого Мария напилась до потери сознания, Кроули 1 августа уехал в Берлин один. Его союз с Марией явно начинал разрушаться.

По прибытии в Берлин Кроули оказался в центре вни­мания прессы. Он был в своей стихии. Никто не нападал на него, дела ОТО шли хорошо, и он являлся главой этой организации. В мастерской одного из знакомых худож­ников он познакомился с девятнадцатилетней худож­ницей по имени Ханни Йегер. Он прозвал её Монстром и писал о ней в своём дневнике: «Я не на шутку влюблён в эту Ханни», добавив позже: «Встретил Ханни Йегер и овладел ею. Жена, определенно, без всяких сомнений».

Через несколько недель Кроули решил, что настало время для магического уединения, хотя в тот конкретный момент оно подразумевало не более чем обыкновенные каникулы. Он всё меньше и меньше занимался магией, как ритуальной, так и сексуальной, разве что иногда вдвоём с какой-нибудь из своих женщин. Он практически прекра­тил проповедовать своё учение. Создаётся впечатление, что он устал от оккультизма, что магия, подобно тому как это происходило с его женщинами, сослужила свою служ­бу и была, пусть временно, отправлена в отставку.

Вместе с Ханни он ненадолго вернулся в Лондон, а за­тем морем из Саутгемптона отправился на юг, в Лиссабон. Выбор места назначения был неслучайным. Кроули собирался навестить человека, с которым давно перепи­сывался.

Уже больше года он обменивался письмами с Фер­нандо Пессоа, самым знаменитым из португальских по­этов, который предлагал Кроули повидаться с ним, если тот окажется в Лиссабоне. Пессоа, который писал стихи и на португальском, и на английском, одинаково свобод­но владея обоими языками, был увлечён мифом о боге Пане. Он перевёл «Гимн Пану» на португальский и включил этот перевод в сборник своих стихов «Presenca», вышед­ший в 1931 году.

Второго сентября, когда Ханни и Кроули прибыли в Лис­сабон, Пессоа встретил их на пристани и поселил в рос­кошном отеле «Европа». Гостиница полностью соответ­ствовала вкусам Кроули; Лиссабон же, как и следовало ожидать, его разочаровал. Кроули записал в своём дневни­ке: «Однажды Бог попытался разбудить Лиссабон, послав на него землетрясение; однако он оставил это занятие как абсолютно бесполезное». Тем не менее он был заворожён видом Бока до Инферно17 неподалёку от Кашкайса, рас­щелины, над которой скалы образовали естественную арку и где в непогоду появлялся бушующий водоворот.

Рядом с Ханни интерес Кроули к сексуальной магии возродился, а возможно, если судить более цинично, ему просто нравилось заниматься сексом с женщиной, кото­рая была более чем в два раза моложе его, особенно ко­гда ома была пьяна или находилась под воздействием какого-нибудь наркотика. Как бы то ни было, у неё были видения, которые превосходили ожидания Кроули, хотя он и считал её слишком молодой и слишком неопытной в магических делах, чтобы этими видениями восполь­зоваться. 13 сентября Ханни и Кроули выпили большое количество бренди, прежде чем приступить к церемонии сексуальной магии. Церемония, как Кроули писал затем в дневнике, оказалась одной из лучших в его жизни, хотя по окончании её Ханни разразилась «очень долгими ис­терическими рыданиями». Вполне возможно, что причи­ной рыданий стал не только выпитый бренди, но и то, что Кроули занимался с девушкой анальным сексом. Через три дня история повторилась, причём дело кончилось не только рыданиями, но и сильнейшей ссорой, которая произошла между Ханни и Кроули глубокой ночью. На администрацию гостиницы посыпались жалобы от дру­гих постояльцев. Ханни и Кроули предложили покинуть гостиницу. Поэтому следующим утром они отправились вЭсторил, расположенный в десяти милях от Лиссабона. Пока Кроули разузнавал о возможности поселиться в го­стинице в находящемся неподалёку Монт-Эсториле, Хан­ни сбежала от него и направилась обратно в Лиссабон. Кроули вернулся в столицу, встретился с Пессоа и расска­зал ему, что произошло. 19 сентября Кроули нашёл Хан­ни , которая уже купила билет на ближайший пароход до Германии. В отчаянии она обратилась к американскому консулу Л.-С. Армстронгу, который посоветовал ей как можно скорее возвращаться домой. Разгневанный Кроу--ли попытался уговорить её остаться, но ничего не добил­ся. Расстроившись, он разработал план, который должен был вернуть ему Ханни.

Сев на поезд, идущий в Синтру, Кроули вернулся к Бока до Инферно, который находился в восьми милях от горо­да. Здесь он решил инсценировать самоубийство. Пес­соа был посвящен в план Кроули. На самом краю расще­лины Кроули оставил записку, придавив её своим порт­сигаром. Записка гласила: «Я не могу без тебя жить. Иные "Уста дьявола" поглотят меня, но они не будут так горячи, как твои! Hjsos! Tu Li Yu!» Сделав это, он вернулся в отель, упаковал чемодан и отправился в Германию сухопутным путём. Тем временем Пессоа привлёк внимание прессы к очевидному исчезновению Кроули. Местные газеты пер­выми сообщили о происшедшем: «Без вести пропал сэр Алистер Кроули, знаменитый поэт и мистик». Междуна­родные телеграфные агентства быстро распространили эту новость.

Когда история получила огласку, португальские влас­ти заявили, что, вообще-то, Кроули был замечен при пе­ресечении им испанско-португальской границы, но это не умерило пыл журналистов. У них немедленно возник вопрос: может быть, существуют два разных Кроули или у Кроули есть двойник? Начали появляться версии о том, что Кроули убит.

Приехав в Берлин, в то время как пресса всё ещё счи­тала, что он мёртв, Кроули разыскал Ханни и пытался убе­дить её обвинить Армстронга в сексуальных домогатель­ствах, предлагая ей подписать сочинённое им самим письмо. Тем не менее из этой попытки отомстить у Кроу­ли ничего не получилось. Пытаясь выжать из своего «са­моубийства» ещё что-нибудь, Кроули написал письмо Энтони Пауэллу в издательство Duckworth & Company. Написанное от имени Ханни, это письмо представляло собой описание её романа с Кроули и имело нелепый заголовок «Мой гимен». Пауэлл отклонил предложение на­печатать этот текст.

Мистификация с инсценированным самоубийством закончилась, когда Кроули 11 октября наконец появи­лся на открытии собственной выставки в галерее Нойма-на-Нирендорфа в Берлине. За всю его жизнь это был единственный раз, когда он выставил свои работы в га­лерее. Карл Нирендорф, директор картинной галереи, которому принадлежали и другие выставочные залы в Берлине и Кёльне и который являлся главным покрови­телем немецких экспрессионистов, выставил пятьдесят одну работу Кроули. Это были пейзажи, композиции на вымышленные сюжеты и портреты. На последних были изображены самые разные люди, от Лии и Мадда до Олдоса Хаксли, с которым Кроули свёл знакомство и кото­рый в то время жил в Берлине. Один из портретов, изо­бражавший уродливую женщину, был подписан «Эфир». Почти ничего на этой выставке не было продано, и боль­шинство картин вернулось в Британию. Немецкая прес­са, будучи гораздо более либеральной, чем английская, отнеслась к выставке довольно благосклонно, однако неизвестно, считал ли её успешной сам Кроули. Вероят­но, он был рад, поскольку такая выставка автоматически придавала ему статус серьёзного художника.

Стремясь уладить отношения с Ханни, Кроули объ­явил её своей последней Алой Женщиной, но в их отноше­ниях по-прежнему не было стабильности. В дневнике Кро­ули отмечает, что у Ханни случаются приступы меланхо­лии, что она часто плачет, постоянно болеет (плохое состояние здоровья усугублялось наркотиками и алкого­лем) и что между ними нередко вспыхивают ссоры. Одна­ко Ханни была в Берлине не единственной женщиной, до­ставлявшей ему неприятности. Ещё одной такой женщи­ной являлась вторая жена Гермера, американка Кора.

Камнем преткновения в отношениях между ней и Кроули являлась её уверенность в том, что Кроули понапрасну растрачивает деньги её мужа, значительная часть которых досталась Гермеру в виде приданого, когда он женился на Коре в 1929 году. Она не верила в исключи­тельность Кроули, но это было ещё полбеды. Если её муж хотел тратить деньги на всю эту магическую ерунду, то это было его дело, — но Кроули тратил их отнюдь не на магию. Он транжирил деньги на банальные удовольствия. «Вы в неделю тратите на сигары и коньяк, — обвиняла она Кроули в письме, — столько же, сколько я трачу за два месяца на все свои нужды... Я считаю вас большим эгоистом... Сам Господь Всемогущий, — мудро заключала она, — никогда не стал бы вести себя столь высоко­мерно, как вы, и в этом одна из причин всех ваших про­блем».

Финансовое положение Кроули на тот момент, хотя и нельзя назвать процветанием, было вполне стабильным. Дополнительным источником наличных являлась, пусть нерегулярная, журналистская деятельность Кроули. Гермер присылал Кроули деньги, когда тот в них нуждался, Йорк тоже выплачивал ему определённые суммы по мере необходимости. Другие его последователи делали по­жертвования в его пользу, причём нередко себе в ущерб, организация ОТО периодически перечисляла ему день­ги. Ещё одним источником доходов Кроули был трасто­вый фонд, управляемый Джоунсом. В 1928 году туда в качестве доверенного лица вошёл и Йорк. Доходы от этого фонда делились между Кроули, Роуз (пока она была жива) и Лолой. Кроули нередко просил Джоунса увели­чить его долю за счёт доли Лолы. Лоле было уже за двад­цать, и она работала продавщицей в одном из лондон­ских ателье, получая семнадцать шиллингов в неделю. Она жила в бедном квартале, но в документах по-прежнему указывала в качестве своего адреса дом собственной ба­бушки по матери. От трастового фонда она ежегодно по­лучала восемьдесят фунтов, но Кроули считал это изли­шеством, поскольку у Лолы была работа, а у него — нет. Джоунс, однако, не поддавался на уговоры Кроули.

У Лолы было мало общего с её отцом. В 1929 году она начала подумывать, не встретиться ли ей с Кроули, но её отговорил дядюшка, Джеральд Келли, сказав, что Кроули не может думать за неё и что она уже достаточно взрос­лая, чтобы принимать решения сама. Кроме того, Келли прислал ей несколько книг Кроули, чтобы она составила себе о них какое-то представление. Пролистав книги, Лола написала Джеральду Йорку: «Я не хочу тратить своё время на столь грубую и самодовольную персону! Его книги — это только часть его, а к другой его части я не испытываю ничего, кроме жалости!!» Она так и не увиде­лась с отцом.

Пока Кроули жил в Берлине вместе с Ханни, Мария боролась за своё существование в Лондоне. С помощью Джеральда Йорка ей удалось снять какое-то жильё в Хэмп­стеде. Йорк давал ей деньги на пропитание и писал Кроу­ли письма, сообщая, что Мария сидит без гроша в карма­не, страдает приступами неврастении и находится на гра­ни самоубийства. В какой-то момент ей удалось найти работу, и всё шло хорошо, пока её работодатель не выяс­нил, кто она такая, и не выгнал её. Кроули был глух ко всем жалобам. Сам Картер, офицер Особого отдела Скотленд-Ярда, написал Кроули дружеское письмо, советуя ему вернуться к жене. Кроули расценил это письмо как наглое вмешательство в свою личную жизнь. Он написал Марии, предлагая ей найти себе другого мужа, который не станет возражать против её алкоголизма. Кроули предоставлял Марии полную свободу и просил её подать на развод. Чтобы облегчить ей эту задачу, он признавался в том, что начиная с 3 августа сорок семь раз изменил ей с Ханни, извиняясь при этом, что изменял так мало, но оправды­вая себя тем, что в это время он много путешествовал и часто уставал. Готовый к любым действиям, Кроули написал в Лондон своим адвокатам, кратко обрисовав свои претензии к Марии. С разводом нужно было спешить, потому что Кроули хотел жениться на Ханни, которая была беременна.

Не только Мария отдалялась в это время от Кроули. Постепенное охлаждение наступало также и в его отноше­ниях с Регарди, которому было трудно, как в физическом, так и в интеллектуальном смысле, соответствовать пере­менчивому образу жизни своего учителя. Между ними начались пререкания, затем — ссоры. Регарди верил в учение Кроули, и в 1932 году посвятил ему свою первую книгу «Древо жизни», но он с осуждением относился к тому, как Кроули обращался с другими людьми, к его эгоизму и склонности потакать своим слабостям. Всё это, как считал Регарди, мешает тому магическому труду, которому следует посвящать свою жизнь. Он вернулся в Америку и с 1937 по 1940 год опубликовал четырёхтом­ный свод ритуалов «Золотой Зари», нарушив тем самым свой обет хранить тайну. Однако намерения у него были благородные, поскольку он вступил в оккультную органи­зацию под названием Stella Matutina («Утренняя Звезда»), т,e принято было считать, что она будет жизнеспособной лишь в том случае, если её тайны станут известны всем.

Джеральд Йорк тоже постепенно отдалялся от Кроули, который несправедливо обвинил его в том, что тот путал его финансовые дела. Ярким свидетельством появления трещины в их отношениях является видение слож­ившейся ситуации самим Кроули. В письменных показаниях, которые он дал своим адвокатам, он заявил, что Йорк явился к нему в 1928 году, чтобы «пройти индивидуальный курс [магической] подготовки. Кроме того, он уговаривал меня избавить его от пристрастия к мастурбации. На копии документа, которая была отправлена Йорку, тот подписал коротко: «Чушь GJY».

Со временем Йорк перестал оказывать Кроули как финансовую, так и моральную помощь. Он заинтересо­вался буддизмом и обратил свои усилия и средства на поддержку далай-ламы, став в конце концов его запад­ным представителем. Помимо этого, Йорк издал несколь­ко значительных эзотерических тибетских манускриптов. Так же как и многих других женщин Кроули, Марию и Ханни постигла трагическая судьба. 16 июля 1931 года Марию поместили в психиатрическую больницу в Коулни-Хэтч что к северу от Лондона. У неё были галлюцинации, она страдала маниакально-депрессивными состояниями и паранойей. Она была склонна к внезапным эмоциональным вспышкам с самого начала своего знакомства с Кроули. К ней даже приглашали врачей, и она провела некоторое время в больнице в Севенуаксе, когда они с Кроули жили в Нокхолте. Врачи психиатрической больницы находили странным содержание фантазий Марии: то ей казалось, что она дочь короля и замужем за своим братом, прин­цем Уэльским, то она утверждала, что является Алой Женщиной, женщиной Зверя 666. Очевидно, что врачи были плохо осведомлены о её прошлом. (Йоркутверж­дал, что образы её видений на самом деле принадлежат не ей, а Кроули.) Проведя много лет в психиатрической лечебнице, Мария умерла. Вскоре после того, как она туда попала, Ханни ушла от Кроули, а потом совершила самоубийство.

Вполне справедливым является утверждение, что Кро­ули доводил людей до отчаянного состояния, но следует также отметить, что он привлекал к себе женщин вполне определённого типа. Это были женщины, выбитые из колеи, страдающие неврастенией или имеющие слабый характер. Их состояние, как правило, было нестабильным ещё до того, как появлялся Кроули, чтобы столкнуть их в пропасть, на краю которой они уже находились.

В августе 1931 года, проходя по берлинской улице Унтер-ден-Линден, Кроули остановился поглядеть на ви­трину туристического агентства. В этот момент к нему подошла женщина и заговорила с ним. Как это бывало когда-то с Кроули, между ним и ею пробежал электри­ческий ток. Так он познакомился с очередной Алой Жен­щиной. Тридцатишестилетняя Берта Буш когда-то была замужем, но теперь жила одна. Кроули был сражён ею. Он звал её Билл (или Билли); она звала его «милым маль­чиком». Традиционный сеанс сексуальной магии утвердил Берту в её новой роли, и они с Кроули начали жить вме­сте. Между ними установились довольно дикие по фор­ме отношения. Берта, как и сам Кроули, любила в сексе мазохизм, обладала горячим темпераментом и была склонна к приступам насилия. Между ними случались жестокие ссоры, причём нередко они происходили в присутствии других людей. Однажды они начали драться прямо на улице. Кроули прижал Берту к стене и принялся её колотить кулаком. Несколько проходивших мимо моло­дых нацистов разняли их и надавали Кроули тумаков. В другой раз Берта пырнула Кроули кухонным ножом. Несмотря на все эти ссоры и драки, Кроули водил Берту за собой повсюду и познакомил её со всеми, кого знал в том числе с Кристофером Ишервудом и поэтом Стивеном Спендером.

Зимой 1931 — 1932 годов Кроули и Берта на время поселили у себя квартиранта по имени Джеральд Гамиль-юн. Он был другом сэра Роджера Кейсмента, который предал Британию и перешёл на сторону ирландских республиканцев. Этот квартирант стал свидетелем всех жестокостей Кроули по отношению к Берте. Однажды, вернувшись домой поздно вечером, Гамильтон обнаружил её обнажённой на полу, среди осколков разбитой посуды. В комнате было очень холодно, поскольку на дворе стояла зима, а огонь в камине погас. Гамильтон разбудил Кроули, который подошёл к лежащей и сильно ударил её ногой. Берта очнулась, вскочила и принялась драться, как кошка. Кроули закричал Гамильтону, чтобы тот помог ему её связать, но тот отказался и вызвал врача, который дал Берте успокоительное. В другой раз Гамильтон, придя домой, обнаружил связанную по рукам и ногам Берту и записку от Кроули, в которой тот просил её не освобождать.

Роль Гамильтона как квартиранта Кроули заключалась только в том, что он вносил свою часть арендной платы. Он был немецким шпионом, коммунистом и поддерживал движение Шинфейн. Он познакомил Кроули со всеми знаменитыми коммунистами в Берлине, в том числе с влиятельным Эрнстом Тельманом, которого Кроули пытался отвратить от коммунизма и обратить в Закон Телемы. Однако в дружбе Кроули с Гамильтоном была и дру­гая сторона. Подполковник Картер заплатил Кроули пять­десят фунтов за то, чтобы тот сообщал ему о занятиях Гамильтона. В течение 1930-х годов Кроули периодиче­ски работал на британскую контрразведку, поставляя информацию о коммунистах, немецких националистах, на­цистах и оккультных братствах, связанных с какими-нибудь организациями типа гестапо. В конце концов Кроули стал настоящим шпионом, хотя эта работа и не занимала всё его время.

В то же самое время Гамильтон доносил о занятиях Кроули нацистам, которых интересовали существующие в Германии оккультные, масонские и тому подобные орга­низации. Эти организации уже воспринимались наци­стами как потенциально опасные, поэтому они начали истреблять и брать под стражу их членов. Особенно это коснулось гомосексуалистов и масонов, которых заклю­чали в концентрационные лагеря, в то время ещё неиз­вестные миру.

Неизбежно наступило время, когда Кроули решил по­кинуть Берту и вернуться в Лондон. Она последовала за ним, но вскоре поняла, что никакими мольбами его не, вернёшь. Гермер был рад этому разрыву, так как его до­вольно сильно раздражало, что Берта занимает в жизни Кроули столь значительное место. Возможно, она как Алая Женщина и не уступала Кроули в магических способно­стях, но Гермер никогда бы с этим не согласился. Для него она была лишь очередной любовницей Кроули, а отнюдь не Алой Женщиной, а потому не была достойна ни покло­нения, ни уважения. Кроули не придавал значения недо­вольству Гермера, и тот это понимал: между Гермером и его духовным наставником возникла стена.

Вернувшись в Лондон, Кроули ощутил вокруг себя удушливую атмосферу. Его книги расходились плохо; на его картины никто не обращал внимания; он выглядел попросту устаревшим. Он чувствовал, что ему необходи­мо как-то поднять свою популярность, но как это сделать, он придумать не мог. Была и ещё одна проблема: ему не хватало денег. Остатки пожертвований Гермера постепен­но начали иссякать. Отчасти дело было в том, что Гермер начал отдаляться от Кроули, а отчасти причиной была эко­номическая депрессия в Америке, где у Гермера и Коры были вклады, приносившие им доход. Йорк тоже посте­пенно прекратил перечислять деньги на счёт Кроули. Вне­запно Кроули пришёл в голову план выхода из создавше­гося положения: он подаст в суд, как только в печати по­явится очередное клеветническое заявление в его адрес. В 1932 году Constable & Company, небольшое, но со­лидное издательство, выпустило биографию Нины Хэмнетт под названием «Смеющийся торс». Кроули был осве­домлён о том, что книга готовится к изданию, поскольку Хэмнетт связалась с ним вовремя написания книги, чтобы заверить его, что в книге не содержится никаких провокационных утверждений относительно его персоны, хотя ему и уделено много внимания. Она знала Кроули уже двадцать лет, какое-то время была членом А.-. А.-., пыталась отговорить Лавдэя и Бетти Мэй от поездки в Чефалу и в 1924годувПариже даже дала Лии Хирсиг десять шиллингов, когда у той совсем не было денег. Как бы то ни было, она всегда держала Кроули в поле зрения.

Получив экземпляр книги и прочитав его, Кроули ре­шим, что его оклеветали. Он подал прошение о судебном запрете на книгу, и заседание суда было назначено на сентябрь 1932 года. Однако на этом его деятельность в качестве истца не закончилась. Сознательно занимаясь поиском проявления неуважения по отношению к самому себе, Кроули подал в суд на книготорговца по фамилии Грей. В окне своего магазина на Прэд-стрит Грей выставил экземпляр книги Кроули «Лунный ребёнок» с объявлением, которое гласило: «Издание первого романа Алистера Кро­ули "Дневник наркомана" было приостановлено после резкой критики романа в прессе». Это была ложь: Кол­линз не приостанавливал издание романа, он просто ре­шил его не переиздавать. Это дело было рассмотрено в суде 10 мая 1933 года. Кроули выиграл суд. Он получил пятьдесят фунтов в качестве компенсации за моральный ущерб, кроме того, ему компенсировали судебные из­держки. Судья вынес следующее постановление: «Нет ни малейших оснований полагать, что какая-либо из книг, написанных мистером Кроули, непристойна или груба. Мистер Грей хотел убедить читателей, что книга с при­креплённым к ней объявлением является непристойной». Воодушевлённый своим успехом, Кроули подал в суд на другого книготорговца, но за двадцать фунтов дело уда­лось урегулировать без судебного разбирательства.

Все эти судебные победы предвещали удачный исход также и в деле против издательства Constable, но Кроули предстояло убедиться, что тяжба с авторитетным изда­тельством — это совсем другое дело.

Когда приблизился срок судебного заседания, адво­каты, работавшие на Constable, его типография (по иро­нии судьбы это оказалась типография Chiswick Press), и сама Нина Хэмнетт стали предлагать Кроули уладить дело без судебного разбирательства. Однако Кроули, не­смотря на советы своих адвокатов принять предложение, отказался.

Иск Кроули основывался всего лишь на трёх пред­ложениях со 173-й страницы книги «Смеющийся торс». В этих предложениях так говорилось о вилле в Чефалу: «Считалось, что он [Кроули] занимается там чёрной ма­гией , а однажды прошёл слух, будто у кого-то из местных жителей таинственным образом исчез младенец. Кроме того, на вилле жил козёл. Всё это, как казалось людям, указывало на занятия чёрной магией, и местные жители боялись Кроули». Эти строки отнюдь не были вопиющей клеветой, в них не содержалось никаких категорических утверждений. Против чего Кроули возражал, так это про­тив самого предположения, будто он проводил ритуалы чёрной магии, что автоматически причисляло его к сатанистам.

Адвокаты Кроули не страдали излишней самоуверен­ностью, поэтому они начали изучать прошлое своего кли­ента в поисках слабых мест, на которые могли бы опереть­ся адвокаты ответчика и завоевать доверие присяжных. Когда один из адвокатов прочитал книгу «Белые пятна», он предупредил Кроули, что если в руки кому-нибудь из защитников ответчика попадёт экземпляр этой книги, то Кроули неизбежно проиграет суд. Стоит только суду узнать о сексуальных извращениях, которые описаны в этой книге, и Кроули без сомнения будет подвергнут осуждению, которое уже не удастся поколебать.

Слушание дела 1932 С. № 3651 Кроули против Con­stable & Со и других происходило 10 апреля 1934 года в Верховном суде в присутствии судьи Свифта. В каче­стве адвоката Кроули выступил Дж.-П. Эдди. Королевский адвокат Малколм Гилбери защищал издательство Con­stable & Со вместе с Мартином О'Коннором, который пред­ставлял интересы Нины Хэмнетт. Слушание длилось четы­ре дня.

С самого начала слушания Кроули старался предста­вить себя как белого мага, почти филантропа. Эдди крат­ко изложил магическое учение Кроули и прояснил ис-тинйый смысл его лозунга: «Делай что желаешь — таков весь закон». Казалось бы, всё складывалось для Кроули довольно хорошо, пока он не начал давать свидетель­ские показания.

Фрагменты слушания дела, известного теперь как «Дело о клевете в "Смеющемся торсе"», вошли в исто­рию британского правосудия, но не потому, что во время этого суда были созданы какие-то прецеденты, а благо­даря совершенно развлекательному характеру этого суда. Перекрёстный допрос Кроули заставил судью и при­сяжных разувериться в его правоте. Как и при своих отно­шениях с прессой, Кроули недооценил опасность, исхо­дившую со стороны опытного королевского адвоката, и вообще не включился в общий настрой того, что проис­ходило в зале суда. Порой обмен репликами во время до­проса напоминал цирковое представление:

Публика на галерее в зале суда разразилась смехом. Кроули радовался своему успеху у публики и старался понравиться ей ещё больше, не подозревая, что в это вре­мя он разменивает успех своего дела на шутки, угожде­ние публике и фарс. Гилберти продолжил перекрёстный опрос, начав зачитывать вслух фрагменты из автобио­графии Кроули. Наконец речь зашла о квартире Кроули на Чансери-Лейн, в самом сердце лондонского района, где сосредоточены учреждения юстиции. В этой квартире Кроули жил когда-то с Алланом Беннетом.

Гилбери решил представить Кроули чёрным магом, а также распространителем всяческой скверны и развра­та: он прочёл вслух несколько гомосексуальных стихотво­рений Кроули из книг «Облака без воды» и «Белые пятна» и охарактеризовал их как грязные и непристойные. Кроме того, он насолил Кроули, вслух выразив удивление по по­воду того, почему Кроули не подал в суд на Бивербрука и Боттомли, которые оклеветали его значительно силь­нее, чем Нина Хэмнетт. Когда Гилбери закончил, репута­ция Кроули лежала в руинах.

Перед О'Коннором была другая задача. Он решил до­казать, что Кроули — шарлатан.

О'Коннор. Насколько я понял, вы утверждаете, что у вас бывают видения. Правда ли это?

Кроули. Видения? Да.

После этого О'Коннор решил изменить тактику. Кроу­ли, должно быть, ожидал других вопросов относительно видений и магии, но О'Коннор был хитёр, у него были дру­гие планы. Он хотел одновременно высмеять Кроули и доказать, что тот — лжец, мошенник и плут. Он успел навести справки о прошлом Кроули и спросил его, прав­да ли, что тот задолжал двадцать четыре фунта Розе Лью­ис, владелице отеля «Кавендиш», известной какдержа-тельница публичного дома и носившей прозвище Герцо­гиня с Дьюк-стрит. О'Коннор предпочёл не обратить внимания на то, что этой женщине настолько часто не уда­валось добиться возвращения долгов, особенно от бога­тых клиентов, что она сама заявляла: «Люди приходят в Кавендиш только для того, чтобы помочиться».

Кроули по-прежнему не мог осознать всей серьёзно­сти своего положения и того факта, что его целенаправлен­но ведут к провалу. О'Коннор постепенно начал получать удовольствие от драмы, режиссёром которой был он сам.

Ближе к концу заседания судья попросил Кроули дать определение белой и чёрной магии. Кроули сказал, что магия представляет собой науку или искусство совершать, изменения в соответствии с волей мага. Если эта воля ориентирована на справедливость и добродетель, то речь идет о белой магии, если наоборот —то о чёрной.

Адвокаты ответчика пригласили на суд Бетти Мэй для свидетельских показаний. Она подробно рассказала обо всём, что происходило в Чефалу, вплоть до жертво­приношения с кошкой. Эдди подверг её перекрёстному допросу. Её имя звучало теперь как Бетти Мэй Седжвик, и Эдди спросил её, сколько раз она была замужем. На это Бетти Мэй ответила: «Кажется, четыре». Тогда Эдди до­стал два письма, которые якобы доказывали, что Бетти Мэй явилась в суд только для того, чтобы заработать на судебном процессе. Одно из писем было адресовано её адвокатам. Она немедленно заявила, что письма были у неё украдены, и судья запретил применять их во время процесса. (Через пару месяцев 24 июля Кроули появился в суде во фраке и чёрном шёлковом цилиндре. Он хотел получить эти украденные письма за семь с половиной пенсов каждое, но неудачно.)

Хотя во время этого судебного процесса Кроули и нанёс себе столько вреда, его адвокатам удалось бы по­править дело, приведи они своих собственных свидете­лей. Джон Салливан, Дж.-Ф.-К. Фуллер и Дж.-Д. Берес-форд отказались давать показания. Прийти согласился только Карл Гермер. Эдди сделал всё, что мог, чтобы скло­нить присяжных на свою сторону, но симпатии судьи были не на стороне Кроули. То, что начиналось как незначитель­ный судебный процесс по делу о клевете, закончилось как; суд над самим Кроули. Изначально обозначенные границы судебного разбирательства были в значительной сте­пени нарушены, судье не удалось сосредоточить внима­ние присяжных на факте клеветы в адрес Кроули, не полу­чилось у него и обуздать жажду крови, которой пылала защита ответчика. Для такого суда Эдди оказался слиш­ком недальновидным, как, впрочем, и сам Кроули.

Присяжные, которые даже не стали удаляться на сове­щание, решили дело не в пользу Кроули и обязали его возместить издержки ответчику. И тем не менее процесс доставил Кроули удовольствие. Ему нравилась извест­ность. Его имя вновь появилось на первых страницах газет. Его дневниковые записи того времени выдают са­мообман, которому он предавался: «Дело закончилось разгромом Свифта и Нины. Особенно приятно было ви­деть, как испугались люди из Constable & Co». И это при том, что он проиграл суд.

Адвокаты Кроули немедленно подали апелляцию. По­вторное слушание дела было назначено на ноябрь, одна­ко судьи, рассматривавшие апелляцию, хотя и признали, что клевета имела место, а также критически отнеслись к действиям судьи Свифта, всё же решили, что Кроули не заслуживает даже минимального возмещения ущерба, потому что в его случае любому составу присяжных было бы крайне сложно принять правильное решение, а сле­довательно, судебной ошибки здесь не было. Короче говоря, суд признал принципиальную невозможность оклеветать человека с репутацией Кроули, причём это заключение преследовало Кроули долгие годы после суда. В1956 году, когда Нина Хэмнеттумерла при несколь­ко загадочных обстоятельствах — возможно, это было са­моубийство, — поговаривали, что это Кроули наслал на неё проклятье, мстя за проигранный суд.

Как раз во время суда, когда Берта Буш уже оконча­тельно сдала позиции, Кроули нашёл себе новую Алую Женщину— Перл Бруксмит. Перл была тридцатипятилет­ней вдовой, с которой Кроули познакомился в августе 19ЗЗ года. Она помогла Кроули выпустить новое издание «Книги Закона» и давала ему деньги на жизнь, в то время как Йорк и Гермер всё больше отдалялись от него. В бла­годарность за это Кроули предоставил ей авторские пра­ва на книгу рассказов Симона Иффа. Затем в какой-то мо­мент Перл начала страдать галлюцинациями, и её помес­тили в психиатрическую лечебницу, откуда она писала Кроули письма, умоляя забрать её оттуда. Но он, успев за время её отсутствия переехать на другую квартиру, на письма не отвечал.

Тот факт, что Кроули по-прежнему был привлекателен для женщин, остаётся загадкой. Лучшие времена его дав­но уже прошли. Он был тучен и в целом имел неприятный вид. Его дыхание настолько сильно отдавало эфиром, что, по свидетельствам очевидцев, запах Кроули можно было почувствовать ещё до того, как он входил в комнату. Кроу­ли приписывал свою популярность у женщин ежедневно­му применению «Рутваха, аромата бессмертия», который представлял собой смесь цибетина, мускуса и серой ам­бры. Получался пьянящий, хотя и с трудом различимый запах, который, как рассказывают, при появлении Кроули приводил лошадей и женщин в состояние эйфории.

Было бы логично предположить, что Кроули извлечёт урок из своей неудачной тяжбы с издателями книги «Смею­щийся торс», однако этого не произошло. В 1935 году он подал в суд на Sunday Referee за нарушение условий кон­тракта. Хэйтер Престон, литературный редактор этого из­дания, на мгновение утратил трезвость рассудка и, посо­чувствовав Кроули, принял от него статью под названием «Мои поиски Абсолюта». Когда Марк Гульден, редактор газеты, прочёл статью, он вызвал Престона к себе в каби­нет и резко заявил ему, что больше не потерпит в своей газете такого вздора. Но Кроули принёс в редакцию ещё j несколько своих статей: оказалось, что напечатанная ста­тья была лишь первой из целой серии. Гульден отказался от всего, что принёс Кроули. Тот заявил, что с ним заклю­чён контракт на серию статей, и обратился к своим адвока­там. Он проиграл дело, но, по его собственному мнению, недолго оставался в проигрыше. Много лет спустя, когда Sunday Referee закрылась, Кроули послал Гульдену открыт­ку со словами: «Итак, вы всё-таки проиграли».

Несмотря на то что Кроули терпел поражение на всех этих судебных процессах, он ни разу не заплатил ни пен­ни в качестве штрафа или компенсации издержек про­тивника. 14 декабря 1934 года был составлен документ о банкротстве Кроули. Самому Кроули этот документ был вручен 2 января 1935 года.

Кредитором, который заявил о банкротстве Кроули, стал В. S. Rhodes, Ltd. Это была ростовщическая контора, которой Кроули задолжал 140 фунтов. В эту сумму входил сам заём размером в 126 фунтов плюс пять процентов годовых. 14 февраля Кроули был официально объявлен банкротом, а на 1 мая назначили заседание обществен­ной комиссии по банкротству.

Когда завертелись колёса процедуры банкротства, полный список кредиторов Кроули оказался просто по­разительным. В общей сложности в списке значилось тридцать восемь необеспеченных и десять частично обеспеченных кредитов. Последние предоставили те, кто владел какой-то частью имущества Кроули: книгами, ру­кописями или личными вещами. Помимо ростовщиков, в списке Кроули значились: Перл Бруксмит (888 фунтов), Constable & Co (846 фунтов, судебные издержки), Ro­gers &Со, Ltd, ателье на улице Нью-Бёрлингтон (535 фун­тов), Block, Grey & Block, винный магазин (170 фунтов), ростовщикУотсонТернер (500фунтов), Forsyte, Kerman & Phillips, адвокатская контора (500 фунтов), граф Эрик Левенхаупт, который одолжил Кроули 175 фунтов. Бо­лее мелкие суммы Кроули задолжал отелям «Уолдорф», «Кавендиш» и «Савой», нескольким ресторанам и дру­гим ателье, книжному магазину Foyles, Dolland &Aitchison, офтальмологам, трём врачам, трём торговцам табачны­ми изделиями, двум массажистам, белошвейке и сапож­нику, торговцу трикотажем и дантисту. Общая сумма дол­га составила 4695 фунтов 8 шиллингов 1 пенс. Кроули за­явил: «Я не считаю, что вёл себя расточительно».

Что касается имущества Кроули, то он полагал, что его можно оценить в 15 тысяч фунтов, хотя мнение официаль­ных властей по этому поводу зафиксировано как «сомни­тельное обеспечение долга». Это была сумма, которую Кроули, подавший в суд на Джеральда Йорка за небреж­ность в управлении его финансовыми делами, рассчиты­вал получить за свои книги, если бы Джеральд Йорк не распорядился его финансовыми делами столь неудачно. «Я, — воинственно заявил Кроули в записке к объявлению о банкротстве, — автор самых великолепных прозаиче­ских и поэтических произведений, которые когда-либо украшали английский язык; я не могу в такой же мере об­ладать талантом бухгалтера.

В день слушания по делу о банкротстве помощник председателя комиссии Брюс Парк попросил Кроули на­звать своё полное имя. Тот назвал себя Эдвардом Алек­сандром Кроули. Парк спросил, какими ещё именами Кро­ули пользовался в течение жизни. Кроули ответил, что он использовал сотни имён.

Во время слушания вся финансовая жизнь Кроули открылась как на ладони. Во время допроса Кроули уже не вёл себя столь легкомысленно, как когда-то на суде, и не старался понравиться публике. После длительного допроса председатель пришёл к выводу, что Кроули дей­ствительно вёл себя расточительно и тратил по меньшей мере в три раза больше, чем позволяли ему его доходы. Комиссия объявила также и о том, что нет ни малейших . оснований предполагать, будто Йорк вёл себя невни­мательно или безответственно в качестве финансового управляющего Кроули, поэтому иск, поданный на него Кроули, также был расценен как безосновательный.

Только в 1939 году кредиторы получили назад часть своих денег из расчёта по два пенса за фунт. Другими сло­вами, они вернули сто двадцатую часть того, что когда-то одолжили. Во второй раз незначительная сумма была выплачена в 1950 году, через три года после смерти Кроу­ли, тем кредиторам, которые ещё ждали своих денег.

Что касается Кроули, то он вынужден был прожить остаток своей жизни банкротом.