Как бы случайно женщина елизавета

ЕЛИЗАВЕТА (из-за сцены). Доннацца! Послушай, может, мне кажется, но у меня и в самом деле ощущение, будто я стала худее.

ДОННАЦЦА. О, королева! Не кажется! конечно, ты похудела. Достаточно посмотреть, как раздуваются эти животные, высасывая из тебя все лишнее.

ЕЛИЗАВЕТА (все также из-за сцены). Ааааа! Не показывай их мне, я же сказала. Гадкие! Прочь! Послушай, могла бы ты совершить еще одно чудо, с грудями… они у меня, словно сушеные баклажаны.

ДОННАЦЦА. Дашь время, воскрешу тебе и груди. Станут такими огромными, что когда скрестишь на них руки, тебе покажется, будто стоишь на балконе. (Елизавета входит в парадном платье и парике. Марта следует за ней.) О, как красиво, какой наряд, дорогая!

ЕЛИЗАВЕТА. Ах, мне захотелось и дома быть в красивом платье… Не хочу, чтобы Роберт увидел меняв затрапезном виде… Как, по-твоему, это произведет на него впечатление?

МАРТА. Он будет потрясен.

ДОННАЦЦА. Да, определенно будет потрясен. Почти так же, как я, когда услышала про эту историю с зеркальным отражением, какую ты придумала с твоим двойником Гамлетом.

МАРТА. Ты вскружила голову даже мне.

ЕЛИЗАВЕТА. Наконец-то и ты поняла, что тут не все в порядке.

МАРТА. Я скорее растеряна… Понимаешь, если дело обстоит так, как тебе представляется, то за всем этим стоит какой-то очень хорошо продуманный ход.

ЕЛИЗАВЕТА. Конечно.

ДОННАЦЦА. Восстание, организованное актерами, с деревянными шпагами и пушками, заряженными тальком и пудрой. "Готовсь к восстанию! Зарядить деревянные пушки пудрой и тальком! Огонь. Хлоп! Вольно! Хлоп!" Конец восстания.

ЕЛИЗАВЕТА. Да нет, эти делают массовку, но есть и такие, кто стреляет по-настоящему. Хотя бы для того, чтобы у тебя раскрылись глаза, возьми прочитай некоторые монологи, заменив мужской род на женский.

МАРТА. В каком смысле?

ЕЛИЗАВЕТА. На место принца поставь королеву. Вот, возьми этот отрывок. Посмотри, как интересно получается: "Но я… я сама восстала бы, если бы увидела себя на троне, проводящей такую продажную политику".

ЭГЕРТОН (заглядывая в дверь). Можно? Не побеспокою?

ЕЛИЗАВЕТА (в то время как Доннацца идет к Эгертону и делает ему знаки, Елизавета встает и идет в сабо). Тише там, в партере. "Господи, надо бы, чтобы печень у меня была, как у голубки, иначе разжиреют все эти мародеры на останках этой моей фальшивой королевы"…

ЭГЕРТОН (Доннацце). А на кого она сердится?

ДОННАЦЦА. Она исполняет роль Гамлета, он якобы педераст, с пером в заднице и копия королевы…

ЕЛИЗАВЕТА (пытаясь прервать Доннаццу). "Бесстыжая монахиня- сводня…"

ДОННАЦЦА (объясняет Эгертону вкратце сюжет "Гамлета")… Конец первого акта. (Елизавете) Госпожа, нужно объяснить ему кое-что, а то он ничего не понимает, ничего не знает о Гамлете… Должно быть, это полицейский…. Конец четвертого акта.

ЕЛИЗАВЕТА. Конец четвертого акта. Давай, Доннацца, продолжай. "Бесстыжая монахиня-сводня…" (Доннацца тайком от королевы жестами и мимикой изображает содержание пятого акта.) Помоги мне!

ДОННАЦЦА. Почти конец пятого!

ЕЛИЗАВЕТА (к Доннацце). Заговоришь еще, позову стражу и велю выгнать тебя. "Бесстыжая монахиня-сводня… вместо того, чтобы сражаться с теми кто устроил все эту заварушку, кто плетет обманы и готовит убийства… вот я скольжу и мне удается избавиться от всех дел… как настоящая распутница". Что смотрите на меня так, Эгертон? Находите, что я выросла? Не знали разве, что люди растут до семидесяти лет? Скажите мне, отваживается ли кто-нибудь походить на вашу королеву, копируя ее оскорбления… Вы что бы сделали?

ЭГЕРТОН. Госпожа, кто позволил себе неуважительно отнестись к вам подобным образом?

ЕЛИЗАВЕТА. Вот тут: имя и фамилия… и бесстыжие тирады, слово за словом. Если бы вы, дорогой Эгертон, почаще бывали в театре, особенно в "Глобусе"… Впрочем еще успеете… сегодня же вечером, вы услышали бы, как все это повторяется.

ДОННАЦЦА. Заметили бы, что Гамлет — это трансвестит, копия королевы. На дне колодца, переодетый лягушкой, смотрит на задницу ведра и говорит: "Ах, какое прекрасное солнце!"

ЭГЕРТОН. Это невозможно!

МАРТА. Это верно, эти сумасшедшие театралы оскорбляют ее, а люди аплодируют.

ЕЛИЗАВЕТА. А вы заняты только тем, что ставите ловушки, чтобы поймать в них Эссекса с его бандой несмышленышей.

ЭГЕРТОН. В самом деле в "Глобусе" произносят подобные оскорбительные слова? Шериф Гольбер сидит там каждый вечер и ничего не заметил, он не говорил, что там намекают на вас.

ЕЛИЗАВЕТА. Ах, вот как — не говорил? У этого деревянного коня больше воображения, чем у вас.

ДОННАЦЦА. И писает он тоже больше.

ЕЛИЗАВЕТА. Послушайте меня, Эгертон, и постарайтесь понять истинное значение того, что я вам прочту.

ДОННАЦЦА. Нет, госпожа, он не поймет…

ЕЛИЗАВЕТА. Прошу тебя, Доннацца!

ДОННАЦЦА. Но взгляните на его лицо. У него же тусклые глаза.

ЕЛИЗАВЕТА. Это Гамлет говорит: "Преимущество властителей заключается в сомнении их подданных в неведении того, что находится на том свете. Страх, который охватывает нас перед гробом, перед мраком, который ожидает нас после того, как прекратится жизнь. Будет ли это сон или смерть? Мы будем как бы спать? Может быть, будем видеть сны и в этих смертельных снах жуткие крики и кошмары будут преследовать нас и душить? Если бы люди могли узнать, что на самом деле ожидает нас в конце большого путешествия, из которого никто никогда не возвращался… Если бы мог кто-нибудь вернутся и рассказать… то каждый король и каждый правитель рисковал бы остаться без подданных".³

ЭГЕРТОН. Не понимаю.

ЕЛИЗАВЕТА. Ну вот, молодец! Такой и должна быть ваша неизменная реплика. Повторяйте ее каждый раз, поможете мне. Вперед. Произнесите ее.

ЭГЕРТОН. Не понимаю.

ЕЛИЗАВЕТА. "Не понимаете? Если бы не было страха перед тем светом, каждый расстался бы с жизнью! Тысячами и тысячами люди кончали с собой, кто бросался бы со скалы… кто в море, в огонь…" И опять ваша неизменная реплика, прошу, Эгертон.

ЭГЕРТОН. Не понимаю

ЕЛИЗАВЕТА. Молодец. "Не понимаете? Но это же так ясно, скажите сами. Кто стал бы терпеть избиения палками и наглые насмешки этого мира, несправедливости, угнетение, оскорбления со стороны властителей… презренную любовь… закон, который убивает тебя постепенно… " Обратите внимание, я ничего не придумываю, не так ли, Эгертон?

ЭГЕРТОН. Да…да… это все есть в тексте.

ЕЛИЗАВЕТА. "…кто стал бы терпеть вечно чванство власти… и ее ловушки?... "

ЭГЕРТОН. Да, это прямо про нас.

ЕЛИЗАВЕТА. "И справедливость, которую люди терпеливо ожидают, надеясь, что она придет, и они окажутся правы. Кто стал бы терпеть позор и трудности униженного существования, которое влачат за собой, словно мешок сухого дерьма, если бы одним только жестом могли бы… покончить с этой жизнью?"

ДОННАЦЦА. Ты поняла жуткую хитрость! Этот Шекспир говорит людям: "Но что вы делаете? Не двигаетесь? Соглашаетесь быть рабами, подчиненными, словно скот, только потому, что опасаетесь после смерти попасть в ад и гореть там? Дураки! Это здесь, на этой земле истинный ад! Не там, не под землей! Бросьтесь, бесстрашно устремитесь! Взорвите это дерьмовое правительство!

ЭГЕРТОН (крича). Он прав, он совершенно прав! Это же призыв к восстанию, к перевороту!

ДОННАЦЦА. Успокойся! Не то лопнет мозг!

МАРТА. Минутку. Теперь, мне кажется, вы преувеличиваете… Я не вижу здесь никакого призыва к настоящему восстанию. Ну разве что стремление вызвать у людей плохое настроение, скажем так, неудовольствие…

ДОННАЦЦА (изображает курицу, сносящую яйцо) Хлоп! Яйцо согласия! А внутри иезуит, маленький такой!

ЭГЕРТОН. Во всяком случае, госпожа, я арестую его и немедленно закрою театр…

ДОННАЦЦА. Молодец! А потом сожжешь! Причина – ветер и случайные искры.

ЕЛИЗАВЕТА. Вы не сделаете ничего подобного, дорогой Эгертон. Лучше расследуйте и выясните, входит ли этот Шекспир в число заговорщиков Роберта Эссекса… А там видно будет.

ЭГЕРТОН. Непременно проведу новое расследование.

ЕЛИЗАВЕТА. Кстати, вы убедились в подлинности того письма для Якова, короля Шотландии, которое, по вашему мнению, написал сам Эссекс?

ЭГЕРТОН. Госпожа, я потрясен, но должен сказать — вы правы, письма оказались поддельными… и печати тоже фальшивые.

ЕЛИЗАВЕТА. Вам удалось так быстро провести расследование?

ЭГЕРТОН. Но для этого достаточно было подвесить за ноги курьера, который доставил их нам. После чего он заговорил обо всем… он согласился, что речь идет о специально сфабрикованной клевете.

ЕЛИЗАВЕТА. Прекрасно! Видишь, Марта, весы справедливости висят на крючке мясника.

ДОННАЦЦА. Отлично! Какая прекрасная аллегория! Это Шекспир!

ЕЛИЗАВЕТА. Какой там Шекспир! Это мои собственные слова, Доннацца!

ДОННАЦЦА. Но стиль Шекспира.

ЕЛИЗАВЕТА. Через несколько дней эту фразу найдете в пьесе нашего Вильяма… Он все ворует у меня. Что еще, Эгертон? Еще какие-нибудь плохие новости, надо полагать? Что вы там прячете в вашей папке? Сразу прочтете или опять забудете ее здесь, чтобы я сама в одиночестве проглотила те свинства, какие она содержит?

ЭГЕРТОН. Это доказательства.

ЕЛИЗАВЕТА. Доказательства чего?

ЭГЕРТОН. Что группа пуритан движется на подмогу заговорщикам.

ЕЛИЗАВЕТА. Ха-ха-ха… Сами же попались в свою ловушку, Эгертон! Приготовили наживку в оружейной палате, чтобы заговорщика могли хорошо вооружится, и Роберт Эссекс решился бы стрелять… И тогда вы могли бы окончательно посмеяться над ним. А теперь группы пуритан умножают ряды Роберта… Это потрясающе, когда видишь артиллериста, который готовит порох, а потом по ошибке сам садится на него и… паф! Взлетает на воздух!

ДОННАЦЦА. Ха-ха-ха Прекрасно! Шекспир!

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, это я, Доннацца.

ДОННАЦЦА. Но тогда что же у него там своего остается, у этого Шекспира? Ворюга, значит?

ЭГЕРТОН. Не понимаю вашу необыкновенную радость госпожа. Похоже, вас радует мысль о нашем возможном поражении.

МАРТА. Он прав, ты что, с ума сошла? Забываешь, что это будет и твое поражение.

ЕЛИЗАВЕТА. Конечно, конечно, я преувеличила… Ладно, что же вы в таком случае медлите и не выступаете?

ЭГЕРТОН. Госпожа, сейчас они разделились на мелкие группы… Мы ждем, пока они объединяться. И атакуем их прежде, чем они успеют добраться до Парламента и до дворца

ЕЛИЗАВЕТА. Какого дворца?

ЭГЕРТОН. Этого, вашего.

ДОННАЦЦА. Ты поняла, дорогая королева… Эти негодяи жаждут явиться сюда и прикончить тебя.

МАРТА. Именно так.

ЭГЕРТОН. Вот почему, госпожа, как настойчиво советует и сэр Сесиль, вам следовало бы перебраться в какое-нибудь другое, более надежное место.

ЕЛИЗАВЕТА. Короче, пора собирать вещички и на выход?

ДОННАЦЦА. И это после того, как я совершила чудо с твоей грудью!

ЭГЕРТОН. Да, господа, лорды и Парламент и прежде всего Баконе настаивают на том, чтобы вы перебрались к Кенильвортскую крепость… С военным эскортом, естественно.

ЕЛИЗАВЕТА. С военным эскортом? Но почему именно я? Я-то здесь причем? В эти дни я сама читала десятки надписей на стенах домов в Лондоне... Но я не видела ни одной фразы, которая призывала бы восстать против королевы и убить ее. Напротив, я видела оскорбления и угрозы прежде всего в ваш адрес, Эгертон, угрозы Сесилю… лордам… не говоря уже о Баконе… Это вы, по мнению народа, подаете мне плохие советы. Я же неизменно остаюсь их доброй королевой. Вот вам совет: перебирайтесь в другое место вы сами, с военным эскортом… В Кенильвортскую крепость… там надежнее.

ДОННАЦЦА. Да, да… собирайте вещички!

МАРТА. Елизавета, ты просто безжалостна. Ну, скажи на милость, когда ты читала все эти настенные надписи? Насколько мне известно, вот уже неделя, как ты не покидала дворец.

ЭГЕРТОН. Совершенно верно. Разве только госпожа не ходила по улицам без охраны!?

ЕЛИЗАВЕТА. Я ходила по улицам с помощью вот этого инструмента. Доннцца, подай мне вон ту трубу.

ЭГЕРТОН. Что это?

ЕЛИЗАВЕТА. Подарок венецианского посла. Называется оптический бинокль. Приставьте к глазу. Мощнейшее устройство.

ЭГЕРТОН. Фантастика… Невероятно как все приближает.

ДОННАЦЦА. Какое-то волшебство? Дайте мне тоже посмотреть.

ЭГЕРТОН. Изумительно! Люди там внизу… Кажется, к ним можно прикоснуться.

МАРТА. Не откажите в любезности, передайте мне на минутку?

ЭГЕРТОН. Прошу, садитесь. Конечно, было бы замечательно иметь несколько таких приборов и у нас в полиции.

МАРТА. Потрясающе!

ЕЛИЗАВЕТА. Ну, конечно, я уже заказала целый ящик для вас. Так что сможете контролировать всех граждан когда угодно: что делают, с кем говорят, даже за окнами, в собственных домах. Сможете наблюдать их в постели, когда занимаются любовью… и даже когда справляют нужду… Все под контролем! Поистине современное государство: государство надсмотрщик!

ДОННАЦЦА (выхватывает у Марты бинокль) Боже милостивый! Пусть меня хватит удар, если неправда то, что я вижу.

ЕЛИЗАВЕТА. А что там?

ДОННАЦЦА. Там внизу в конце той дороги, мне кажется, милорд Эссек… Ах, ну и красавец! Он со своими повстанцами. Смотрите, они движутся процессией.

МАРТА. Дай сюда… ну да… Они вооружены, размахивают руками… призывают народ присоединится к ним.

ЭГЕРТОН. Черт возьми… мы не ожидали их так быстро. Покажите!

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, извините, но у меня преимущество… Устройство принадлежит мне. Дай сюда.

ЭГЕРТОН. Вы правы, извините.

ДОННАЦЦА (достает бинокль из своей корзины) Смотрите, смотрите, королева, боюсь, на этот раз мы пропали.

ЕЛИЗАВЕТА. Откуда у тебя этот бинокль?

ДОННАЦЦА. Это мой. Я привезла его из Венеции. Там их продают на площади. Каждый, кто купит десяток сувенирных гондол, получает в подарок бинокль. Военный секрет!

ЕЛИЗАВЕТА. Вот, там видна группа, которая движется по мосту Святого Бартоломео… а другая приближается от Тригема.

ЭГЕРТОН. Извините, но мне необходимо срочно уйти. Мне нужно встретиться с Эллингтоном, чтобы организовать контрнаступление.

ДОННАЦЦА. Я провожу вас до дверей.

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, вы ничего организовывать не будете. Приказ таков: ни с места! Пусть они выпустят пар и получат удовольствие от аплодисментов лавочников и рыночных мальчишек.

ДОННАЦЦА. Молодец, королева, потому что при первом пушечном залпе они напустят в штаны больше, чем ваш конь.

ЕЛИЗАВЕТА. Сделайте одно дело, Эгертон… Сходите к сэру Сесилю и прикажите ему отправить к Эссексу президента Парламента и Главного Судью. Они должны явиться к графу Роберту с таким посланием… запишите…

ДОННАЦЦА. Я готова записать, я пишу, госпожа.

ЕЛИЗАВЕТА. Мы пришли по поручению…

ДОННАЦЦА. Подожди минутку, напишу адрес. Господину графу Эссексу, Дворец…

ЕЛИЗАВЕТА. Адрес не нужен. Если посылаю двух лордов отнести послание… адрес не нужен.

ДОННАЦЦА. Госпожа, но если лорды заблудятся, то потеряется и послание. Что стоит добавить адрес?

ЕЛИЗАВЕТА. Ну, поторопись.

ДОННАЦЦА. "Графу Эссексу в собственные руки".

ЕЛИЗАВЕТА. "Мы явились к Вам…

ДОННАЦЦА. "Мы явились к вам…"

ЕЛИЗАВЕТА. "…от имени…"

ДОННАЦЦА. ".. от имени…" Королевы!

ЕЛИЗАВЕТА. "… королевы…"

ДОННАЦЦА. Я угадала!

ЕЛИЗАВЕТА. "… и хотим узнать причину… "⁴

ДОННАЦЦА. "… и хотим узнать причину… "⁵ Точка! Оп-ля. Ясно и понятно.

ЕЛИЗАВЕТА. Почему точка? Я не диктовала.

ДОННАЦЦА. Закончена фраза.

ЕЛИЗАВЕТА. Ничего подобного, она продолжается.

ДОННАЦЦА. А тогда, значит, запятая!

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, не запятая!

ДОННАЦЦА. Точка с запятой!

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, не точка с запятой!

ДОННАЦЦА. Восклицательный знак!

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, я сказала. Тут нет пунктуации!

ДОННАЦЦА. Но мне же надо хотя бы зачеркнуть эту точку, которая капнула у меня с пера! Нет? Нарисовать цветочек? Дракона? Святого Георгия на коне?

ЕЛИЗАВЕТА. Помолчи! "Мы явились от имени королевы и хотим узнать причину…" запятая…

ДОННАЦЦА. Запятая.

ЕЛИЗАВЕТА. "… причину такого стечения народа…"

ДОННАЦЦА. "… такого течения…"

ЕЛИЗАВЕТА. Стечения!

ДОННАЦЦА. Течения!

ЕЛИЗАВЕТА. Стечения!⁶ Дальше. "Королева…"

ДОННАЦЦА. Еще одна?

ЕЛИЗАВЕТА. Нет!

ДОННАЦЦА. А, все та же, первая! "Королева, все та же, первая…"

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, это подразумевается.

ДОННАЦЦА. Они должны догадаться?

ЕЛИЗАВЕТА. Не должны догадаться. "Королева вас заверяет… "

ДОННАЦЦА. "Королева вас вверяет…"

ЕЛИЗАВЕТА. Заверяет!

ДОННАЦЦА. И она тоже? "Вверяет". "А! Вверяет."

ЕЛИЗАВЕТА. "… что вы будете…"

ДОННАЦЦА. "… что А! будете…"

ЕЛИЗАВЕТА. Нет! Тут не нужно "А!". "… что будете…"

ДОННАЦЦА. Тогда нужно вычеркнуть!

ЕЛИЗАВЕТА. Что вычеркнуть? Хватит.

ДОННАЦЦА. ".. что будете…"

ЕЛИЗАВЕТА. ".. выслушаны…"

ДОННАЦЦА. "… выслушаны…"⁷

ЕЛИЗАВЕТА. "… и…"

ДОННАЦЦА. "…но…"

ЕЛИЗАВЕТА. Не "но", а "и"! "…будет…"

ДОННАЦЦА. "А! Будет!" Опять вычеркнуть? Два вычеркивания? (Елизавета смотрит на нее негодующе). "… будет…!"

ЕЛИЗАВЕТА. "… будет восстановлена справедливость!"

ДОННАЦЦА. Ох! "… что будете А! Выслушаны и будет восстановлена…" (дошла до конца страницы, и фраза не умещается)

ЕЛИЗАВЕТА. "… справедливость!"

ДОННАЦЦА. "… спра… спра…"

ЕЛИЗАВЕТА. Доннацца, что ты делаешь?

ДОННАЦЦА. Не осталось места для справедливости!

ЕЛИЗАВЕТА. Доннацца! Грязная потаскуха! Подпись!

ДОННАЦЦА. Так, я поставила — грязная потаскуха! (вручает письмо Эгертону).

ЭГЕРТОН. С вашего позволения, госпожа. Еще увидимся (к Доннацце) Но на каком языке написано это письмо?

ДОННАЦЦА. На англо-венецианском! Его понимают повсюду.

ЕЛИЗАВЕТА. Эгертон, объявляется передышка на сутки. Как только лорды переговорят с Робертом Эссексом, пусть приведут его сюда. Спасибо!

ЭГЕРТОН. Несомненно, ваше величество. Передам как можно скорее.

ДОННАЦЦА. Королева, ты видела, как побледнел сэр Эгертон, когда вы рассказали ему о надписях против него на стенах? Спорю, что у сэра Сесиля и Баконе начался понос!

МАРТА. Попрошу тебя, Доннацца, выражайся не так вульгарно.

ДОННАЦЦА. Это при общении с королевами у меня возникает такой стиль.

ЕЛИЗАВЕТА. Ну, поторопись. Времени совсем уже не осталось. Возможно, Роберт решится прийти сюда сегодня вечером. А ты обещала бог знает какое чудо сотворить с моими грудями.

ДОННАЦЦА. Сотворю, но будет немного жечь.

ЕЛИЗАВЕТА. Жечь?

ДОННАЦЦА. Да, вот из-за этого (показывает баночку).

ЕЛИЗАВЕТА. И что там?

ДОННАЦЦА. Пчела.

ЕЛИЗАВЕТА. Пчела? Господи! И что ты намерена делать?

ДОННАЦЦА. Открою эту баночку и положу прямо тебе на грудь… Потом напущу вокруг дыма… Пчела, что в баночке, рассердится и ужалит тебя. И вскоре увидишь, как грудь вспухнет и станет чудо как хороша! Крепкая, твердая, упругая!

ЕЛИЗАВЕТА. Но ты с ума сошла… Сажать пчелу мне на грудь?! Она же больно кусается!

МАРТА. Конечно, это превосходно придумано… Мне никогда прежде не приходило такое в голову.

ЕЛИЗАВЕТА. А почему же ты сама себе не сделаешь этого, если так прекрасно получается?

ДОННАЦЦА. Да, но для нее нужна огромная оса!

МАРТА. Но у меня нет никакого Роберта, которого можно было бы приласкать на моей упругой груди, моя дорогая. Во всяком случае, всегда можешь отказать. Мы засунем вату под корсаж…

ДОННАЦЦА. Хорошо, но вата это, конечно же, совсем не то… Даже поговорка есть народная: "Вата это вата. Не доставляет удовольствия!" На случай, если Роберт захочет приласкать тебя. И потом не так уж это больно — укус пчелы… потому что на грудь, которую она будет жалить, я нанесу немного меда и мирры, они убавят боль.

ЕЛИЗАВЕТА. Ты уверена, что они станут такими упругими и пышными?

ДОННАЦЦА. Ну, не как мячи, конечно… но красивые — это уж точно.

ЕЛИЗАВЕТА. Хорошо… За дело! Сотворим еще и это безумие!

МАРТА. Молодец! Давай, Доннацца!

ДОННАЦЦА. Хорошо, подожди, сейчас нанесу мед и мирру. Помоги!

ЕЛИЗАВЕТА. Минутку, а как долго продержится эта опухоль?

ДОННАЦЦА. Ну, дня три, даже пять. Зависит от того, на какой срок оставим там жало.

ЕЛИЗАВЕТА. А, выходит, если жало вынуть, то через полчаса…

ДОННАЦЦА. Грудь станет, как арбуз, вот такая!

ЕЛИЗАВЕТА. Бога ради, только этого не хватало!

ДОННАЦЦА. Милая королева, а теперь глубоко вздохни.

ЕЛИЗАВЕТА. Боже милостивый, помоги мне! Ну, я готова!

ДОННАЦЦА. А вы, Марта, подержите на свече вот этот огарочек сандала, чтобы задымился. (Дает Марте деревянный огарок, прикладывает баночку к груди королевы).

ЕЛИЗАВЕТА. Аааааа! Мама дорогая, как больно!

ДОННАЦЦА. Очень хорошо! Просто прекрасно! Она сразу же ужалила… Ура!

МАРТА. Дай я подую…

ЕЛИЗАВЕТА. Господи Иисусе, я схожу с ума… Как нестерпимо жжет!

ДОННАЦЦА. Терпи, терпи, величество! Вотру тебе сейчас немного камфары.

ЕЛИЗАВЕТА. Хватит, хватит… вынь жало…

ДОННАЦЦА. Нет, еще немного… подожди, моя сладкая, потерпи. Видишь, видишь, как уже набухает.

ЕЛИЗАВЕТА. Это верно… смотри, Марта, и в самом деле набухает прямо на глазах… Оооох! Но как же больно!

МАРТА. Потерпи еще… представь, как будешь великолепна потом. Еще немного, и я тоже велю себе сделать такое. Скажи, можно еще раз использовать пчелу из этой баночки?

ДОННАЦЦА. Нет, она уже потеряла жало… И вскоре умрет… Подожди, я приготовлю баночку с новой пчелой. Посмотри сюда. Она прикрыта бумажкой, достаточно прорвать ее и… пчела тотчас ужалит!

ЕЛИЗАВЕТА. Подожди, дай мне передохнуть хотя бы.

ДОННАЦЦА. Нет, груди должны набухать одновременно, чтобы можно было регулировать размер. То есть нужно либо оставлять либо вынимать жало. Ты же не хочешь, чтобы одна грудь осталась маленькой, а другая сделалась огромной?

ЕЛИЗАВЕТА. Ах, ну ладно… Давай… О, боже!

МАРТА. Что с тобой?

ЕЛИЗАВЕТА. Я опять описалась…

ДОННАЦЦА. Это нормально. После укусов пчел всегда происходит такое. Писай сколько хочешь, все равно потом спишем все на деревянного коня.

ЕЛИЗАВЕТА. Кончится тем, что я сойду с ума… Ох, Роберт, мой Роберт! Смотри, что только не терплю я ради тебя!

МАРТА. Присядь над тазиком, дорогая.

ДОННАЦЦА. Вот так! (прикладывает вторую баночку).

МАРТА. Пускать дым?

ДОННАЦЦА. Да, покрути огарок вокруг пчелы… Вот так… Ну, что, жалит, королева?

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, ничего не чувствую.

ДОННАЦЦА. Посиди спокойно. Сейчас приподниму слегка баночку, чтобы туда дым попал… Вот, вот, смотри, как сердится. Слышишь, как жужжит - Зззззз… А сейчас почувствуешь, как ужалит! Жалит!

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, и не жалит нисколько.

ДОННАЦЦА. Надо же, какая негодяйка попалась! Не хочет жалить! Да я тебя сейчас обломаю! (трясет баночку).

ЕЛИЗАВЕТА. И что теперь будет? Так и останусь с одной грудью, похожей на дыню, а другой, как иссохший баклажан?

ДОННАЦЦА. Нет, нет… У меня тут есть в запасе огромная ирландская оса.

ЕЛИЗАВЕТА. Огромная оса? Да ты что, тоже в заговоре участвуешь, и убить меня собираешься?

ДОННАЦЦА. Не пугайся, ласковая светлость, она не так сильно жалит, как пчела. Ну-ну, успокойся. Поддержи ее, Марта.

В суматохе Марта кладет дымящуюся сандаловую палочку на стул. Елизавета садится на нее и обжигается.

ЕЛИЗАВЕТА. Аааай! Что это? Аааай! Как горячо!

МАРТА. Прости меня, золотце… Это я виновата… положила сюда огарок… Обожглась?

ДОННАЦЦА. Садись прямо в тазик… и остудись водой. (ставит тазик на стул, а баночку кладет на другой).

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, нет… не надо… Ооой!.. Не хватало только, чтобы я еще и сидеть не могла бы. Аааай! Скорее вынь это жало из груди, не могу больше…

ДОННАЦЦА. Хорошо… Подожди, сейчас достану вот этими клещами.

ЕЛИЗАВЕТА. Клещами… Что ты задумала, скажи? (неловко поворачивается, тазик падает, она оказывается на другом стуле и издает вопль) Аааааа!

МАРТА. Что еще случилось?

ЕЛИЗАВЕТА. Опять огарок?

ДОННАЦЦА. Нет, теперь вы сели на баночку с пчелой! Эта негодяйка не захотела жалить тебя в грудь, зато ужалила в задницу! Католичка, республиканка!

ЕЛИЗАВЕТА. О боже! Какое несчастье! Что же теперь получается: половина задницы и одна грудь словно дыни. Другая половина задницы обвисла, и другая грудь, как иссохший баклажан. Ах, какая неупорядоченная королева! И опять описалась.

Конец первого действия

Комната Елизаветы. Медленно усиливается освещение. Королева сидит в седле на деревянном коне и смотрит в бинокль, направленный в сторону партера. На манекене парадное платье.

ЕЛИЗАВЕТА. Еще не спишь? Да, да, окно, в котором горит свет, твое. (Трогает лоб). Ах, больше могу! Но и тебе не удается заснуть? (за кулисы громко) Марта! (продолжает тихо) Ох, Роберт… ну, давай же, наконец, иди сюда, чего ждешь? (снова громко) Марта! Где ты там! Я сейчас лопну!

МАРТА. Я тут, дорогая, что случилось? Где ты?

ЕЛИЗАВЕТА. Здесь.

МАРТА. Что ты там делаешь так высоко?

ЕЛИЗАВЕТА. Пришлось забраться, потому что только отсюда видно окно Роберта.

МАРТА. И даже не ложилась?

ЕЛИЗАВЕТА. Пыталась уснуть, но не могу. Я в таком напряжении… Словно тугой барабан! Не могу сомкнуть глаз.

МАРТА. Попробуй расслабиться. Хочешь, сделаю травяной настой?

ЕЛИЗАВЕТА. Да какой там настой! Ты так и не поняла? Мне не сомкнуть глаза из-за того, что вы с Доннаццей так натянули мне кожу на лице! Даже веки опустить не могу… так и сижу, тараща глаза! Посмотри. Сова да и только.

МАРТА. Ты права! Подожди, сейчас позову ее. (зовет) Доннацца!

ЕЛИЗАВЕТА. Скажи, чтобы принесла что-нибудь охладить груди… Такие раскаленные, что можно рубашки гладить..

МАРТА (за сценой). Доннацца, побыстрее. Надо распустить косички госпоже.

ДОННАЦЦА. Вот и я. Как дела, дорогое сиятельство? Смотрите-ка на нее – спозаранок уже верхом на деревянном коне, который писает!

ЕЛИЗАВЕТА. Насмехаешься? Что у тебя там?

ДОННАЦЦА. Пчелы и новые осы.

ЕЛИЗАВЕТА (осматривая свою грудь). Еще? Не говоря уже о том, что последний укус осы был словно удар ножом… На груди осталась вот такая шишка.

ДОННАЦЦА. Все в порядке… Это называется шишка Венеры.

ЕЛИЗАВЕТА. Да, а знаешь, что я еще заметила — с грудями все время что-то происходит. Они меняют форму! Одна обвисает, другая набухает… Одна становится острой, другая похожа на грушу.

ДОННАЦЦА. Все в порядке… Это такая эротическая игра, из-за которой мужчины сходят с ума, ваше величество! А все остальное как?

ЕЛИЗАВЕТА. Наверное, так чувствует себя кошка, завязанная в мешке, по которому прошелся конный эскадрон. Шевельнутся не могу, чтобы не подскочить от боли. Кстати по поводу эскадрона… Сегодня на рассвете я слышала какой-то сильный грохот и крики, словно там внизу происходило какое-то сражение, возле Беркли.

МАРТА. Вооруженное столкновение?

ДОННАЦЦА. Нет, госпожа. Я не спала… И вышла на улицу… Я обошла весь Лондон в поисках ос… Но не слышала даже лая собаки. Тишина стояла такая, что слышно было, как летают мухи… Мухи, которые летали вчера вечером по Лондону!

ЕЛИЗАВЕТА. И все же я уверена. Я слышала шум сражения, выстрелы.

МАРТА. Должно быть, кошмар какой-нибудь приснился.

ДОННАЦЦА. Вот именно — кошмар.

ЕЛИЗАВЕТА. Да уж, ты права… и в самом деле это был кошмар для меня: ужасный кошмар! Тот же самый, что и прошлой ночью.

МАРТА. Опять Стюарт?

ЕЛИЗАВЕТА. Да, она. Обезглавленная, появляется вон там… такая живая, что можно прикоснуться.

ДОННАЦЦА. Расскажи, расскажи… А я тебе объясню затем, что означают все эти сны. (Тем временем расплетает косички королевы, Марта помогает ей).

ЕЛИЗАВЕТА. Боже, как прекрасно! Спасибо, кажется, будто к жизни вернулась… Так вот, я говорила о Марии… На этот раз однако она явилась обезглавленный. Но голову свою держала в руках…

ДОННАЦЦА. В руках? Как обезглавленный Святой Иоанн?

ЕЛИЗАВЕТА. Да, и голова эта была живая — глаза смотрели по сторонам, а губы шевелились, она что-то говорила.

ДОННАЦЦА. Как замечательно! Говорящая отрубленная голова. И что же она говорила?

ЕЛИЗАВЕТА. Смеялась… И с насмешкой сказала: "На этот раз у тебя не вышло, дерьмовая наездница! Это голова Роберта прыгает! Ха-ха-ха!" А затем ПУК! Громко пукнула в мою сторону.

ДОННАЦЦА. Пукнула отрубленная голова?

МАРТА. Ну и ну, я вам скажу!

ЕЛИЗАВЕТА. Да, да… А потом подбросила ее.

МАРТА. Голову?

ДОННАЦЦА. Подбросила?

ЕЛИЗАВЕТА. Да, и принялась играть с нею, как с мячом… Бросала о стену… голова отскакивала… она ловила ее… А потом не сумела поймать и она упала на землю… подпрыгнула… и крикнула: "Эй, давай-ка полегче, ради бога… Расколешь еще… Не мяч же это в конце концов!"

ДОННАЦЦА. Вот и я говорю! Все в порядке!

ЕЛИЗАВЕТА. Как — все в порядке?

ДОННАЦЦА. Ну да! Это значит, свет очей моих, что граф потерял голову… но из-за вас! Влюбился по уши. Какая чудесная история! И почему это со мной никогда не происходит ничего подобного?

ЕЛИЗАВЕТА. Эй, ты слишком торопишься… Ах, будь это правдой…

МАРТА. Ну да, все будет хорошо, вот увидишь.

ДОННАЦЦА. Кстати, о хороших новостях. Марта, скажи ей, что скоро прибудет…

МАРТА. Ах да, я совсем забыла… Сегодня почти наверняка прибудет сюда глава заговорщиков.

ЕЛИЗАВЕТА. Роберт?

ДОННАЦЦА. Да, к нему вернулось хорошее расположение духа и он прибудет, чтобы выразить тебе свое почтение, ваше величество! Ты довольна?

ЕЛИЗАВЕТА. Поразительно, только никак не пойму: почему столь важную для меня новость ты не сообщила сразу же?

МАРТА. Я совсем потеряла голову… Из-за этих кошмаров.

ДОННАЦЦА. Смотри и в самом деле не потеряй голову! Это же семейство, которое… Играет с головами, как с мячами!

ЕЛИЗАВЕТА (спускается с коня). Скорее, Марта, возьми бинокль и посмотри, не выходит ли Роберт из дворца, а ты, Доннацца, поправь мне прическу, я должна выглядеть красивой.

(в дверь стучат)

ДОННАЦЦА. Возьму бинокль, мне нравится наблюдать!

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, ты пойдешь к двери, потому что там стучат… Никого не впускай, потому что я не прибрана.

ДОННАЦЦА (направляясь к двери). И чего напрасно стучите! Королева никого не может принять — так вся расхристанна, что и смотреть противно! Это сэр Эгертон, шпион. Прогнать?

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, что ты… У него несомненно есть новости о Роберте.

ДОННАЦЦА. Но как впустить его? Он же увидит вас в таком неприбранном виде, королева?

ЕЛИЗАВЕТА. Завяжи ему глаза.

ДОННАЦЦА. Завязать глаза? Главному шпионскому начальнику? Да с ним удар случится!

ЕЛИЗАВЕТА. Натяни ему шляпу на глаза.

ДОННАЦЦА. Входите, милорд. Минутку, нужно опустить вашу шляпу на глаза. Это приказ ее величества. Она не хочет, чтобы вы видели ее. Но что это, не получается, никак не опустить шляпу… У него такая крупная голова. Вот ее действительно было бы нелегко отрубить. Представляю, какое удовольствие для палача. Ну вот, опустила. Проходите вперед и держитесь спокойнее… Я провожу вас.

ЕЛИЗАВЕТА. Помоги ему сесть. Смотри, чтобы не упал, я не хотела бы, чтобы он сломал себе что-нибудь.

ДОННАЦЦА. Ничего, у нас другие есть в запасе.

ЕЛИЗАВЕТА. Здравствуйте, Эгертон.

ЭГЕРТОН. Ваше величество… Надеюсь, вы хорошо провели… (спотыкается) ночь…

ЕЛИЗАВЕТА. Я очень плохо провела ночь. Вы лучше объясните мне, что задумал Сесиль? Что еще за козни он строит? Почему не отправил немедленно вчера после полудня лордов из Эссекса в парламент, как я приказала?

(Марта подходит к окну и смотрит в бинокль)

ДОННАЦЦА. Отвечайте, милорд.

ЭГЕРТОН. Сэра Лесли невозможно было нигде найти, ваше величество, а при том, что его некем заменить, мы подумали, будет лучше отложить это дело на сегодня.

ДОННАЦЦА. Ловок болтать!

ЕЛИЗАВЕТА. Ну да, ладно, поговорим об этом позже. Еще какие новости, Эгертон? А ты, Доанацца, отодвинь коня.

ЭГЕРТОН. К сожалению, госпожа, я пришел для того, чтобы еще раз признать, что вы совершенно правы… Ваши подозрения были обоснованы.

ЕЛИЗАВЕТА. О чем это вы, Эгертон?

ЭГЕРТОН. Этот театрал… как его там зовут… Я где-то записал… Извините, минутку… (крутит головой, немного приподнимает шляпу и заглядывает в листок бумаги).

ЕЛИЗАВЕТА. Вы говорите о Шекспире?

ЭГЕРТОН. Да, вот, о нем. И о его банде.

ЕЛИЗАВЕТА. Какой банде?

ЭГЕРТОН. Заговорщиков, госпожа.

ДОННАЦЦА. Шекспир — заговорщик? О боже!

ЕЛИЗАВЕТА. Вы в этом уверены?

ЭГЕРТОН. Более чем уверен, госпожа. Этот Шекспир в некотором смысле находится в услужении лорда Саутхемптона… который помимо прочего также и его театральный импресарио, поскольку является совладельцем театра "Глобус"…

ЕЛИЗАВЕТА. Ну хорошо, и что все это значит?

ЭГЕРТОН. Но, госпожа, ведь Саутхемптон — один из главарей заговора.

ДОННАЦЦА. Господи, что творится! Актеры занимаются политикой… Виданное ли это дело!

ЕЛИЗАВЕТА. Но мыслимо ли это? Саутхэмптон — мой кузен, мой единственный родственник, верный друг, я всегда выражала ему свою любовь, он всегда был так мил со мной… И теперь выясняется, что он связался с этими бесстыжими, которые хотят меня наколоть… Тут несомненно есть какая-то связь с письмами Якову, королю Шотландии.

МАРТА. Нет, Елизавета… не принимай все это так близко к сердцу… Смотри, ты вся побагровела.

ЕЛИЗАВЕТА. Да я выгоню их всех вон… Сама отправлюсь навстречу… Прикажу повесить, и будут висеть, пока не истлеют. Хочу посмотреть, как слетятся птицы со всей Англии клевать им кишки! (испытывает рвотные позывы)

МАРТА. Ну вот, я так и знала… Идем, идем сюда… (выходят).

ДОННАЦЦА. Она вышла. (Эгертону). Приподниму вам шляпу…

ЭГЕРТОН. Мне жаль, что я послужил причиной этого нервного срыва…

ДОННАЦЦА. Ваше счастье, что вы не видели ее глаза в этот момент. Такие злые, что жуть берет, как и у сестры ее, Марии Тюдор, кровопийцы, когда учредила суды инквизиции. Бесполезно, она рыжая. Как и отец, Генрих Рыжий, ужасный. Вся семья рыжая…

ЭГЕРТОН. Но о чем ты болтаешь?

ДОННАЦЦА. Лучший из рыжих, самый вежливый, сбросил своего отца с колокольни. Говорят, что…

ЭГЕРТОН. Мне очень жаль… но дни Саутхэмптона, бедняги, уже сочтены, и Шекспира тоже…

ДОННАЦЦА. Хлоп! И голова поэта тоже в корзине. А знаете, милорд, почему гробы в Англии короче, чем повсюду?

ЭГЕРТОН. Нет, а почему же?

ДОННАЦЦА. Потому что почти всех хоронят с отрубленной головой, которую потом кладут в руки покойного.

ЭГЕРТОН. Очень остроумно… Тише. Она возвращается.

ДОННАЦЦА. Опустите шляпу. Как ты себя чувствуешь, королева?

ЕЛИЗАВЕТА. Намного лучше, спасибо. Эгертон, окажите любезность, примитесь за дело с тем, чтобы найти спокойное и мирное решение. Мне ужасно надоели все эти раздутые, провокационные заговоры. Вы меня понимаете, Эгертон! Каждый раз, когда одна группировка у власти хочет сместить другую, вы непременно втягиваете в свою борьбу и меня. Я уверена, что если проявить добрую волю, то завтра же от этой истории не останется и следа и, как говорят в театре по окончании комедии, все хорошо, что кончается под покрывалом красивой двуспальной постели.

ГОЛОС. Тревога, тревога! Он там… в том конце!

ЕЛИЗАВЕТА. Кто это еще? Иди посмотри.

МАРТА. Что стряслось? Иду! (приоткрывает дверь). Минутку (Елизавете) Это начальник стражи.

ЕЛИЗАВЕТА. Кто, Бертран Сликинг?

МАРТА. Да, он. Говорит, видел, как какой-то человек лезет наверх… Пустить его?

ЕЛИЗАВЕТА. Кого впустить? Человека, который лезет наверх или Бертрана?

БЕРТРАН (заглядывая в дверь). Прошу впустить меня с моей стражей, ваше величество…

ЕЛИЗАВЕТА. Эй, послушайте! Это же моя спальня, а не почтовая станция, где меняют лошадей… Куда лезет этот человек?

БЕРТРАН. Он лезет на глицинию, госпожа, со двора… Лезет к окну в соседнюю с вашей комнату. Позвольте войти, чтобы взглянуть?

ЕЛИЗАВЕТА. Взглянуть на меня? Хитрец, однако… Под предлогом поиска наемного убийцы. Нет никакой необходимости. Здесь находится глава полиции… Разберитесь вы, Эгертон… Проведите расследование, но за пределами моей комнаты, пожалуйста…

ЭГЕРТОН (на ощупь). С вашего позволения… я немедленно отправлюсь (едва не падает в партер).

ДОННАЦЦА. Стойте! Там гроб. Еще не пришло ваше время ложится в короткий гроб. Госпожа, а ведь и в самом деле верно говорит пословица: "Где справедливость слепа, полиция по меньшей мере слепа и глуха!" Впустите стражу, госпожа… Потому что это очень опасно.

МАРТА. Она права. Конечно, она о себе думает в первую очередь, но если и в самом деле тут бродит рядом наемный убийца.

ЕЛИЗАВЕТА. Да нет тут никого, нет… Спорю, что придумывают эту историю, лишь бы получить повод объявить по всей стране тревогу и помешать прибытию Роберта… Но я не попаду в эту ловушку.

МАРТА. Скорее сама хочешь помешать им, прежде чем они сунут нос в твою кровать. Скажи правду, есть там кто-нибудь?

ЕЛИЗАВЕТА. Ну, какая разница? Не собираешься ведь подначивать меня ты — служанка! (заглядывает за створку кровати) Выходи, дорогой, поскорее. Ну, проснись, Томас…. Надо же, как крепко спит, а! При всем шуме, какой мы тут устраиваем уже битый час… Дорогой, дорогой, весь заспанный. Поспеши… Черт возьми, как мне это все надело.

МАРТА. Надо же, какой пасхальный сюрприз!

ДОННАЦЦА. Не смей даже намекать ни на что, слышишь! Сплетница, ты ведь еще не знаешь, что произошло! Невероятное чудо! Сегодня рано утром, можно сказать, еще ночью Елизавета услышала как плачет птичка в саду. Она вышла и действительно нашла совсем замерзшую птаху. Чик-чирик! Она взяла эту бедную птичку и сунула между грудей. И как добрая самаритянка, пришла и положила в свою постель укрыла, согрела дыханием! Чик-чирик! И вдруг откуда ни возьмись появился этот парень. Королева тотчас опустилась на колени: "Святая Розалия, самая прекрасная из всех святых, что мне делать с этим парнем?" И святая ответила ей: "Чик-чирик, оставь парня с его птичкой!" Вот так все и было!

ЕЛИЗАВЕТА (парню). Ну, давай, прикройся покрывалом. (Марте) Помоги ему… Куда его деть?

МАРТА (пусть спустится в окно).

ДОННАЦЦА. Молодец. А там его сразу же примут за наемного убийцу… Чик-чирик, и птичка возвращается!

ДОННАЦЦА. Вот именно. (парню) Не надо одеваться, Томас, нет времени.

ПАРЕНЬ. Госпожа, но я не могу выйти в таком виде… с покрывалом…

ЕЛИЗАВЕТА. Хотела бы я знать… чем это все для меня обернется! И потом: как это — выйти? Чтобы стража узнала, что ты был у меня?

МАРТА. А почему бы не переодеть его?

ЕЛИЗАВЕТА. Послушай, ты, хватит издеваться.

ДОННАЦЦА. А я вот скажу, это совсем даже неплохая мысль — переодеть его.

ЕЛИЗАВЕТА. Пожалуй, верно, это мысль. Подай-ка сюда вон тот чепец и домашнее платья. Выдам тебя за мою горничную. Задница у тебя что надо.

ТОМАС. Не пристало вам, госпожа, так смеяться надо мной —переодевать в женское платье.

ЕЛИЗАВЕТА. Не устраивай истории, Томас.

ТОМАС. Не настаивайте, прошу вас! Лучше выброшусь из окна, чем выйду в таком виде.

ЕЛИЗАВЕТА. Молодец, и тогда все вокруг станут рассказывать, что королева использует мальчиков, выжимает из них все соки и выбрасывает голыми из окна. Даже не переодев. Иди туда, надень вот это… и чепец. Приказываю! (Томас, хоть и неохотно, выполняет приказ).

МАРТА. Молодец, королева. Спать в обнимку с молодым парнем, как говорит Эпикур, очень полезно для кожи.

ЕЛИЗАВЕТА. Послушай, злоязычница, я только хотела посмотреть, могу ли я обнимать, не вопя от боли.

ДОННАЦЦА. А! Пробный мальчик, тест на груди!

ЕЛИЗАВЕТА. Да, именно так. Не могу рисковать и выглядеть плохо с Робертом. К сожалению, знала бы ты какая получилась беда: он ласкал меня… я вся вздрагивала, стонала, дрожала, сплошные стенания от боли, а он был убежден, что это у меня от большого удовольствия, который этот дурак доставляет мне, даже укусил в грудь… Так я такого пинка дала ему в рожу, что он едва не потерял сознание.

ДОННАЦЦА. Идите посмотрите, вон там внизу в саду, в лабиринте… стража… Кто-то убегает от них.

МАРТА. Кто там в лабиринте?

ЕЛИЗАВЕТА. Ты права… вон там, за греческой изгородью... кого-то ловят.

ДОННАЦЦА. Наверное, того ублюдка, что пытался залезть в эту комнату.

ЕЛИЗАВЕТА. Спустись, беги… прикажи, чтобы взяли живым… (Марта уходит). Смотри, еще не хватало чтобы его загнали, как кабана… Они пробежали вон там… Пойдем к другому окну.

ДОННАЦЦА. Пойдем… Боже как красиво! Каждую минуту что-то новое происходит. Прямо как в театре!

(выходят, появляется Томас, наполовину переодетый женщиной, на нем юбка, но торс обнаженный)

ТОМАС. Госпожа, простите меня… но я не могу. (из-за шторы появляется мужчина. Это наемный убийца)

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Дурак, сукин сын, ты что тут устраиваешь?,

ТОМАС. Кто это? А, это вы, падре… Осторожно, королева где-то поблизости… А кругом толпы стражников.

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Вот именно, а ты в такой момент капризничаешь из-за домашней одежды и дамского чепчика?

ТОМАС. Но это же унизительно.

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Дурак! В чем твоя задача: спасти свое достоинство или обеспечить успех нашего дела?

ТОМАС. Да, но когда тебя унижают… Когда плюют на тебя…

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Так это, значит унизительно, кувыркаться в постели с проклятой убийцей и без конца целоваться с ней, словно продажный мужик…

ТОМАС. Но разве не вы приказали… позволить ей увести меня в эту постель?

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Да, но не для того, чтобы получить удовольствие… Ты никогда не должен забывать, Томас, что она – убийца Марии!

(Снаружи доносятся крики и выстрелы)

ТОМАС (взглядом указывая на окно). Кто этот несчастный, которого ловят?

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Несчастный, говоришь? Было бы и у тебя столько храбрости, сколько у него. Он в лису превратился, подстраивая все так, чтобы я мог спокойно подняться сюда. Ну, давай, действуй дальше, выполняй свою роль. Оставайся здесь как можно дольше, чтобы прикрыть меня. Как только будет покончено с королевой, подашь сигнал тревоги, привлечешь внимание стражи и отправь ее на чердак, а я тем временем спущусь вниз.

ТОМАС. А если не получится? Думаю, скоро эта комната заполнится народом… Я слышал, Эссекс прибудет сюда.

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Нет, Эссекс не прибудет… Он атакует, если уж на то пошло.

ТОМАС. Атакует? Но ведь за ним отправился сам президент палаты лордов.

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Послушай меня, Томас. Если Эссекс прибудет сюда, то с оружием и со всей своей бандой… А за ним поднимется весь город…. Вышвырнут Сесиля, Баконе и половину лордов... Но королеву они спасут… А мы должны не допустить этого… Вперед, шевелись! Сделаешь все, что она тебе прикажет без всяких возражений, понял? Даже если придется идти вниз головой, с зажженной свечой в заднице.

ТОМАС. О нет, только не с зажженной!

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Хватит! Я спрячусь в этом коне.

ТОМАС. Но вы с ума сошли, в коне?

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Иди, помоги мне. Тут есть дверца.

ТОМАС. И в самом деле! Открывается.

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Этот конь принадлежал Генриху, отцу Елизаветы…. Здесь он прятал своих любовниц, даже мою мать. Никто не знает про этот проход, даже Елизавета. В нужный момент подашь мне сигнал — возьмешь на этой флейте несколько нот. Нет, мне не влезть туда. Лучше спрятаться в камине. Только смотри, чтобы никто не зажег огонь (скрывается в камине).

ТОМАС. А кому придет в голову зажигать его. Весна уже.

ДОННАЦЦА. Хотела бы я знать, как он покончил с собой.

ЕЛИЗАВЕТА. Понятия не имею…. Я слышала удар… А, вот и Марта… Кто стрелял в него?

МАРТА. Он сам… сам в себя выстрелил.

ЕЛИЗАВЕТА. Ну да, только выстрел предназначался мне. Так мы и не узнаем, кто же послал его. Жаль. Клянусь, если кто-нибудь из вас… В том числе Эгертон хотя бы намекнет, что его послал Эссекс... убью собственноручно из своего пистолета (достает пистолет и взводит курок. К Томасу, который стоит перед ней в растерянности) А ты чего тут стоишь и раздумываешь? Скоро сюда придет стража… Конечно, у этого мерзавца был сообщник… Хочешь, чтобы тебя приняли за него? Хочешь скомпрометировать меня?

ТОМАС. Ладно, госпожа, я надену халат, переоденусь.

ЕЛИЗАВЕТА. Молодец, Томас… Нет, пожалуй. Подожди. Снимай юбку и надень вот это (указывает на платье на манекене).

ТОМАС. Но это же ваше платье, госпожа.

ЕЛИЗАВЕТА. Марта, помоги ему, хочу посмотреть как оно сидит на нем. Я никогда его не надевала.

ТОМАС. Разве не лучше было бы, если б его надела какая-нибудь ваша горничная?

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, это не ее размер. И потом я хочу, чтобы ты на деле понял, что значит надеть королевский костюм. Вы, молодые щеголи, слишком бахвалитесь своими нарядами изящных фанфаронов. Вот тут ты мне и нужен! Сними этот чепчик… Дай ему мой парадный парик.

МАРТА. Тебе не кажется, что ты перегибаешь?

ЕЛИЗАВЕТА. Молчать и не мешать!

ДОННАЦЦА. О как замечательно, с каким вкусом выполнено это платье. Совсем как в театре.

ЕЛИЗАВЕТА. Если бы вы, мужчины-хвастуны, должны были вместо доспехов надевать для сражений такие платья, как это… Никогда не было бы никаких войн… Уверяю тебя. Ну, и как ты себя чувствуешь?

ТОМАС. Жмет, тесно, неудобно… Просто адские муки. Самое главное — стыдно. Прошу вас, не рассказывайте никогда и никому, как я переодевался.

ДОННАЦЦА. А теперь поднимайся на эти ходули.

ЕЛИЗАВЕТА. Ну, давай надень как следует эти сабо… Давай… Встань… Пройдись. Ну же, смелей… Величавой поступью. Нет, не шатайся. Ты похож на гусыню… Парализованную гусыню, так неуклюж….

ТОМАС. Но трудно же на этих ходулях…

ЕЛИЗАВЕТА. Ну, выше голову… Выстави вперед живот, покачай бедрами… Вот, вот так, ты великолепен. Верно, Марта?

ДОННАЦЦА. Ах, какой огурчик!

(из камина валит густой дым)

МАРТА. И откуда вдруг такой дым?

ДОННАЦЦА. Черт возьми! Это канделябр упал в камин.

ЕЛИЗАВЕТА (берет кувшин с водой и выливает в камин). Нужно погасить этот огонь!

ДОННАЦЦА. Да нет! Водой только хуже! (Слышен крик из камина). Кто-то кричит! Вы слышите, какой крик. Ааааа!

ЕЛИЗАВЕТА. Что ты придумываешь?

ДОННАЦЦА. Аааааа! Кричат, госпожа. Голос доносится из камина.

ЕЛИЗАВЕТА. Не говори глупостей! Никто там не кричит. Это ветер наверное.

ТОМАС. Да, да, конечно, ветер.

ДОННАЦЦА. В Англии ветер тоже пытают?

ЕЛИЗАВЕТА. Тише! (оборачиваясь к Томасу). Бесподобно! Тебе не приходилось никогда играть роли девушек? Знаешь, наверное, что я финансирую одну молодежную труппу?

ТОМАС. Да, госпожа, "Королевские мальчики", я знаю их.

ЕЛИЗАВЕТА. Но никому из парней не удаются женские роли… А у тебя это вышло бы замечательно.

ТОМАС. Опять смеетесь надо мной.

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, напротив… я как раз продумала поставить здесь при дворе "Гамлета"… чтобы получше понять, что же стоит за всем этим… И поручу тебе роль Офелии, а Доннацца будет играть королеву!

(Наемный убийца незаметно выбирается из камина, с трудом сдерживая кашель, и скрывается за кроватью Елизаветы. Вдали слышны какие-то выстрелы).

МАРТА. Что там еще творится?

ЕЛИЗАВЕТА. Это выстрелы из охотничьего ружья… Бинокль, быстрее! Боже мой, это во дворце Деверо! Там во дворе виден белый дым. Что происходит там? Где Эгертон? Куда он подевался? (к Марте) Пойдем, поищем его. (выходят).

ТОМАС (берет бинокль и смотрит в него). Невероятно! Все так крупно!

ДОННАЦЦА (обнаруживает флейту, оставленную наемным убийцей). Ох, надо же… флейта… (издает несколько звуков).

ТОМАС. Что ты делаешь? Бога ради, не надо! Это же сигнал… (пытается выхватить флейту у Доннаццы) Отдай!

ДОННАЦЦА. А ты поцелуй меня.

ТОМАС. Нет!

ДОННАЦЦА. Всего разок.

ТОМАС. Нет! Пошла отсюда, мегера!

ДОННАЦЦА. Это ты меня называешь мегерой? Меня назвал мегерой? Да поразит тебя молния и укоротит тебя! Трах! Станешь вот таким… низеньким карликом! (выходит).

ТОМАС. Падре? Где же он? Еще задохнется… (подходит к окну и смотрит в бинокль) Надо же, какое чудо!

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. На этот раз попалась, мерзавка! Сдохни и отправляйся в ад! (Томас падает почти без всякого стона. Наемный убийца оглядывается). Томас, ты где? Куда подевался этот дурак? Томас!

ТОМАС (еле слышно). Я здесь.

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Ты?! Боже мой! Но почему в платье королевы?

ТОМАС. Как почему? Разве не ты велел мне переодеться… в женское платье.

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Какое несчастье!

ТОМАС. А теперь ругаешь меня! Кто из нас больше дурак?

ДОННАЦЦА (входит, видит лежащего на полу Томаса и наемного убийцу) Кто вы такие? На помощь! Мужчина, священник убийца!

ЕЛИЗАВЕТА (снаружи). Что случилось, Доннацца, почему кричишь?

ДОННАЦЦА. Королева, не двигайся. Запри дверь, тут убийца, который ищет вас.

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Проклятая! Замолчи или я убью тебя! (целится в нее из пистолета).

ДОННАЦЦА. (достает из корзинки две баночки и, словно из пистолета, целится ими в наемного убийцу,). Держись подальше, или тебе искусают осы! Стоит прорвать бумагу, и я выстрелю ими прямо в тебя.

(наемный убийца стреляет в Доннаццу, которая, уклонившись, раскрывает баночки)

ДОННАЦЦА. Ты этого хотел, каналья!

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА. Ай! Ай! Проклятье!... Что это? (пускается бежать, преследуемый осами, шлепая себя всюду, отмахиваясь от ос).

ДОННАЦЦА. Это осы!

ЕЛИЗАВЕТА (снаружи). Открой, Доннацца, приказываю тебе!

ДОННАЦЦА. Не заходите сюда, королева, тут осы летают и жалят.

ДОННАЦЦА. Осторожнее, закройте лицо платком.

ЕЛИЗАВЕТА. Куда делся этот сукин сын?

ДОННАЦЦА. Он только что был тут… Думаю, выбрался через дымоход.

ЕЛИЗАВЕТА. Говоришь, это был переодетый священник?

ДОННАЦЦА. Нет, это наверняка был настоящий священник, один из тех церковников, которые, протягивая тебе крест для целования, другой рукой тянут веревку, чтобы повесить тебя, еще одной поджигают хворост у тебя под ногами, еще другой благословляют. Сколько же рук у этих священников!

ЕЛИЗАВЕТА. Сделай что-нибудь с этими насекомыми! Распахни окна, они и улетят.

ДОННАЦЦА. Нет, подождите. У меня тут есть оса-королева, остальные осы повинуются ей… И тогда все вместе влетят в эту корзинку. Черт возьми! Королева улетела… куда? О, смотри-ка… спряталась в ноздре коня, и все осы летят туда за ней. Все замерли. Опасность миновала. Можете открыть лицо.

ЕЛИЗАВЕТА (снимает платок, который накинула на голову, чтобы закрыть лицо, и видит Томаса, лежащего на полу). Боже милостивый! Тебя закололи вместо меня!

ТОМАС. Меня приняли…

ЕЛИЗАВЕТА. Да, да… Я поняла… дорогой, ты спас мне жизнь.

ТОМАС. Нет… я сделал это не нарочно… мне жаль!

ЕЛИЗАВЕТА. Что тебе жаль?

ТОМАС. Этот удар кинжалом… предназначался… вам.

ЕЛИЗАВЕТА. Знаю, знаю… Скорее, Марта, врача… Сколько крови!

ТОМАС. Он даже не… не посмотрел мне в лицо… это дерьмовый священник… Ударил кинжалом… и бежать! Переоденься женщиной… велел… со свечой в заднице…

МАРТА (подходит к нему). С трудом говорит, бедняжка… он умирает.

ТОМАС. Откройте задницу… коня… "Я влезу туда" — говорит… Потом сказал: "Нет, лучше в камин!" И велел: "Сыграй на флейте!", но я не играл вовсе, а он все равно ударил.

ДОННАЦЦА. Ты слышишь, что он говорит. Он бредит, бедняга.

ТОМАС. И потом полез туда, в живот коня, как в того, Троянского… и теперь осы заживо съедают его. Ах!

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, дорогой, не смейся, тебе станет хуже… успокойся… Не напрягайся… (к Марте). Позвала врача? (Марта утвердительно кивает). Вот увидишь, выберешься.

ДОННАЦЦА. Нет, не выберется. Он мертв. Довольный однако, смеялся!

ЕЛИЗАВЕТА. О боже, боже! Это из-за меня! Это я виновата!

МАРТА. Ну, началось! Теперь будешь опять взваливать на себя всю вину! Все произошло случайно! Несчастный случай.

(Елизавета выходит, Марта следом за ней)

ДОННАЦЦА. Случайно! Надо же как все зеркально отразилось и как бесстыдно везет этим знатным господам. Укладывают к себе в постель молодых людей, чтобы погреться, а эти дураки потом еще и другую услугу им оказывают — принимают на себя удар ножом в качестве чаевых. А я, если попрошу такого мальчика поцеловать меня, то услышу в ответ: "Проститутка!"

ЭГЕРТОН (входит с двумя стражниками). Черт побери, бедная девушка. (Елизавета и Марта возвращаются в комнату). Это была одна из ваших горничных, так ведь?

ЕЛИЗАВЕТА. Конечно. Горничная мужского пола… Я переодела его, чтобы позабавиться немного.

МАРТА. Не говори глупостей (Эгертону). Постарайтесь понять: это шок. (Елизавете, тише) Пожалуйста, тут стража. (указывает на труп) Унесите его.

ЭГЕРТОН. Непременно (стражникам). Поднимите и унесите отсюда. (Стражники выполняют приказание и Эгертон выходит вслед за ними).

ЕЛИЗАВЕТА. Конечно, прочь! Прочь этот мусор… Он больше не нужен!

ДОННАЦЦА. Смотрите, конь вроде бы дрожит…

МАРТА. И в самом деле… и слышите, как будто даже ржет…

ДОННАЦЦА. Смотрите, он словно ожил. Наверняка из-за всех этих ос, которые забрались в него.

ЕЛИЗАВЕТА. Хватит! Это сводит меня с ума! У меня опять начались кошмары... Кто устроил это колдовство? Ты, Доннацца… чтобы свести меня с ума? Ты заодно с ними… Кто прислал тебя? Говори или велю подвесить тебя на крючок!

ДОННАЦЦА. Черт возьми! Успокойся, моя светлость!

ЕЛИЗАВЕТА. Стража! Эгертон! Взять ее!

(входит Эгертон, за ним стражники, они хватают Доннаццу)

ДОННАЦЦА. Надо же, как со мной прекрасно обходятся за то, что оказываю услуги этим прекрасным господам…

МАРТА. Елизавета, хватит! Ты с ума сошла? Эта женщина только что спасла тебе жизнь, а ты что делаешь с ней!

ЕЛИЗАВЕТА. Ты права… прости меня, Доннацца… Это я от страха, от ужаса.

ДОННАЦЦА. Не отчаивайся, королева, я понимаю тебя, это нормально. Когда пугается королева, то ей, чтобы разрядиться… достаточно повесить на крючок за ноги служанку, и все пройдет.

МАРТА. А конь успокоился… и больше не дрожит.

ДОННАЦЦА. Зато я немного дрожу… и даже описалась… С вашего позволения.

ЕЛИЗАВЕТА. Скажите-ка, Эгертон, почему до сих пор не видно никакого парламентского отряда, который двигался бы ко дворцу Деверо? Можете объяснить мне, что происходит?

ЭГЕРТОН. Это беда, госпожа… К сожалению, Эссекс и его команда не выполнили обязательств. Они напали на лордов, едва те вошли во дворец и захватили их.

ЕЛИЗАВЕТА. Но в таком случае Эссекс просто сошел с ума. Я посылаю к нему лордов, чтобы они пришли к соглашению, а потом проводили бы ко мне… а он их захватывает?

ЭГЕРТОН. К сожалению, именно так все и произошло.

ЕЛИЗАВЕТА. Но когда это случилось?

ЭГЕРТОН. Вчера поздно вечером.

ЕЛИЗАВЕТА. Вчера вечером? Минутку… Несколько часов назад вы говорили мне, что все отложили, что встреча не состоялась…

ЭГЕРТОН. Чтобы не огорчать вас, госпожа. Я надеялся сегодня же все уладить.

ЕЛИЗАВЕТА. Как вы заботитесь обо мне, Эгертон. Просто трогательно! Скажите, а убитые во время нападения были?

ЭГЕРТОН. Да, весь эскорт полностью… зверски уничтожен.

ЕЛИЗАВЕТА. Все-все? А лорды?

ЭГЕРТОН. Спасены.

ЕЛИЗАВЕТА. Вы уверены?

ЭГЕРТОН. Как только все четверо подписали письма…

ЕЛИЗАВЕТА. Какие письма?

ЭГЕРТОН. Письма, написанные собственноручно лордами, в которых они просят освободить 24 пленных в обмен на свою свободу.

ЕЛИЗАВЕТА. 24 пленных? Откуда они взялись? Я и не знала, что мы кого-то захватывали в плен.

ЭГЕРТОН. Госпожа, это те, кого мы захватили вчера после полудня в результате столкновения.

ЕЛИЗАВЕТА. Какого столкновения? У меня такое ощущение, будто я становлюсь полной дурой. Минутку. Объясните мне. Итак, я приказала Вам отправить лордов вчера после полудня. Но перемирие нарушено, и в результате вооруженного столкновения с группой повстанцев вы захватываете 24 человек. Поправьте меня, если ошибаюсь.

ЭГЕРТОН. Да, это было случайное столкновение.

ЕЛИЗАВЕТА. Да, да… И тогда вы отложили визит парламентариев к Эссексу не на сегодня, как рассказали мне, а всего на несколько часов и послали их еще вчера вечером. И когда лорды вошли во дворец Деверо, Эссекс, естественно, негодующий, захватил весь эскорт, арестовал лордов и потребовал, прежде чем начать какие бы то ни было переговоры, освободить 24 его сообщника, которых вы захватили несколькими часами ранее.

ЭГЕРТОН. Да, да, именно так все и было.

ДОННАЦЦА. Тогда еще вопрос. Я ошибаюсь или вы сказали, что захваченных лордов было четверо? Каким образом их стало вдвое больше? Их должно было быть только двое.

ЭГЕРТОН. Сэр Сесиль решил, что для большей важности стоит присоединить к делегации Председателя Верхней палаты и Лорда хранителя печати.

ДОННАЦЦА. Мы все делаем с размахом.

ЕЛИЗАВЕТА. А, вот так, значит! Решаете, перерешаете, а меня держите за дурочку с галлюцинациями… Все сговорились, начиная с моей гувернантки. (кричит) Марта! И ты тоже, Доннацца! Значит, это были мои кошмары – те крики и выстрелы, что я слышала вчера вечером и сегодня ночью? Ну-ка, объясните!

ДОННАЦЦА. Ох, опять, выходит, на крючок за ноги… Сэр Эгертон, теперь вам спасть меня из этой ловушки.

ЭГЕРТОН. Да, госпожа, это я приказал им молчать, чтобы не волновать вас. Конечно, никто не предполагал, что все так обернется…

ДОННАЦЦА. Позвать стражу?

(возвращается Марта)

ЕЛИЗАВЕТА. Не предполагали? Это что – шутка? И Баконе, и сэр Сесиль тоже не ожидали ничего подобного? Да они только об этом и мечтали. Вы что, издеваетесь надо мной? Конечно, это же ясно! Это они устроили ловушку! Сначала вооруженное столкновение, потом захват 24 заговорщиков, а затем… Теперь понимаю, почему отправили на переговоры этих спорщиков, всегда выступающих против Председателя Верховной палаты и лорда хранителя печати… Ха-ха-ха.. (Доннацца берет метр и начинает с Эгертона мерку для гроба) Представляешь, два фанатика пуританина… которые всегда доносят нам обо всех политических решениях… Отличный случай избавиться от них раз и навсегда.

ДОННАЦЦА. Надо же, какой хитрюга!

ЭГЕРТОН. Не суй нос в чужие дела! Помолчи лучше?

ЕЛИЗАВЕТА. А зачем ей молчать? Вы такую демагогию тут развели, что впору послушать теперь и глас народа, может, народ теперь вам скажет "Молчать!" Нет, пусть говорит.

ДОННАЦЦА. А я и говорю, и мерку снимаю, и хороню!

ЕЛИЗАВЕТА. Вам не нравятся некоторые комментарии… это понятно! Вам не нужны зануды, мешающиеся под ногами! Вы сами все решаете, все делаете, как вам захочется. Не понимаю только, почему не надеваете себе на голову еще и мою корону, а мне не даете хороший пинок под зад?

МАРТА. Елизавета, извини, но…

ЕЛИЗАВЕТА. Помолчи, сводня, ты такая же интриганка, как они…

МАРТА. Э, нет… Ты не можешь так обращаться со мной… Я не твой министр и не служанка тебе… ясно? (Доннацца снимает мерку для гроба также и с Марты) Я только напомню тебе, если забыла, что когда твоя сводная сестра поместила тебя в башню и когда все твои придворные дамы и дворцовые подхалимы отвернулись от тебя, словно у тебя была чесотка, я была единственным человеком… дура дерьмовая, которая отправилась с тобой туда забавляться с мышами и летучими мышами.

ЕЛИЗАВЕТА. Да, извини, но…

МАРТА. Нет, никаких извинений… Заткни их, знаешь куда, свои извинения…

ДОННАЦЦА. Да, не стесняется в выражениях эта девушка!

МАРТА. А теперь выслушай меня… Но так как я должна сказать тебе нечто малоприятное, попроси своего хранителя печати удалиться отсюда на время.

ЕЛИЗАВЕТА. Извините, Эгертон (жестом удаляет его). Я приглашу вас.

ДОННАЦЦА. Да, мы пригласим.

ЭГЕРТОН. Конечно, госпожа… С вашего позволения.

МАРТА. Так вот, первое: в твоем теперешнем положении — безумная любовь, желание вернуть молодость и красоту, переговоры о встрече…— ты просто потеряла голову, совсем свихнулась, осталось только в курятник запереть.

ДОННАЦЦА. Марта, вздумаешь щупать льва за яйца, и то риска меньше.

МАРТА. Помолчи и ты тоже. Уходи!

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, Доннацца останется здесь. Хорошо, беру свои слова назад. Но извините, ведь это вы сами протянули мне веревку, сами уговорили заняться красотой. И ты первая, Марта. Осы — на груди, проклятые черви — в уши!

МАРТА. Ну да, потому что мне стало жаль тебя… Ты была такая грустная, слабая, беспомощная. Я представила себя на твоем месте… и поняла, что мне было бы не лучше. Но только дело все в том, что я — не королева!

ЕЛИЗАВЕТА. Конечно, а я вовсе не живой человек… И не могу позволить себе чувствовать, любить, переживать…

МАРТА. Послушай, меня не растрогаешь. Тебя же никто не заставляет отказываться от всего этого… Хочешь жить как нормальная женщина? Так пошли все к черту… отрекись от престола! Я знаю, что в прошлом году… видела бы ты себя… до чего дошла…

ЕЛИЗАВЕТА. Я бы плюнула на себя, ты это хочешь сказать?

ДОННАЦЦА. О, конечно, этот ваш дорогой возлюбленный живет себе припеваючи, превратив тебя в дурочку, и преспокойно разъезжает в карете, потому что ты спускаешь ему все подлости, какие только ни придумает. И позволь сказать тебе самое главное?

ЕЛИЗАВЕТА. Давай, послушаем.

ДОННАЦЦА. И не подвесишь меня за ноги на крючок? Так вот, я скажу тебе, что этот твой милорд настолько высокомерен, что буквально сел тебе на голову, госпожа королева, и позаботился при этом положить сверху подушку, чтобы не уколоть свою задницу об острия твоей короны! (к Марте) Верно?

МАРТА. Конечно.

ДОННАЦЦА. Точно?

МАРТА. Точно.

ДОННАЦЦА. Вот и все!

ЕЛИЗАВЕТА. Да, согласна, он пользуется мною. Но я сброшу его, как только захочу и когда захочу, если перегнет палку.

МАРТА. Ты слышала? Если перегнет палку?!

ДОННАЦЦА. О, любовь, от который настолько пьянеет даже Господь бог, что начинает кружиться даже треуголка на голове. А, значит, по-твоему, до сих пор он еще не перегибал палку? Боже милостивый! Устраивает заговор, притворяется, будто намерен явиться к тебе, чтобы выразить свое почтение, а потом берет в плен твоих министров, убивает эскорт…

МАРТА. И в довершение еще называет тебя старой рухлядью!

ДОННАЦЦА. Боже милостивый! Мужчина может сказать тебе, что ты глупа, как курица… может назвать тебя проституткой… И ты простишь ему все это! Тебе может даже понравиться: "Шлюха!" "Прощаю тебя!"… Но если он называет тебя старухой… гони его в шею!

ЕЛИЗАВЕТА. Конечно, он не должен был говорить мне такое… Он был жесток…

МАРТА. Елизавета, брось его, пора уже кончать нежничать, жеманничать, ласкаться, изображать томление… и манерничать!

ЕЛИЗАВЕТА. А почему? Разве я не имею права быть иногда немного глупой, рассеянной… слабой? Не могу отдаться опустошенности, с пером в заднице, с любовными муками… и повздыхать… как все женщины в этом мире. Боже милостивый!

МАРТА. Нет, не имеешь права! Повторяю ты — королева! Более того, как сама пошутила недавно, ты — королев.

ЕЛИЗАВЕТА. Я поняла… спасибо за нагоняй. Позови Эгертона. Переменка закончилась! Надо же, что за жизнь пошла. Терплю всяческие измывательства над собой, позволяю каким-то отвратительным животным есть себя... И все ради чего? Чтобы приготовиться к ночи любви? Нет. К судебному процессу, который вынесет приговор о смертной казни!

ДОННАЦЦА. Вот почему я никогда не соглашалась быть королевой!

(входит Эгертон)

ЕЛИЗАВЕТА. Так вот, Эгертон, извините, что вынудила вас присутствовать минуту назад при моем выступлении, мало сказать жалком.

ЭГЕРТОН. Но что вы говорите, госпожа…

ЕЛИЗАВЕТА. Позвольте продолжить. Больше подобное не повторится. Прежде всего передайте мои комплименты Сесилю и Роберту Баконе… Молодцы! Прекрасно придумали отправить в ловушку четверых лордов… Особенно хороша эта провокация с захватом 24 заговорщиков… которая вынудила Эссекса и его сподвижников принять ответные меры. И дураки попались! Отлично придумано! Жаль, что не я сама придумала это.

ЭГЕРТОН. Передам. Конечно, им будет приятно, госпожа.

ЕЛИЗАВЕТА. А теперь разберемся дальше. Роберт Эссекс предложил пленным написать письма, как вы говорили.

ЭГЕРТОН. Да, у меня есть копии… Эти проклятые сумели прочитать их в десятках церквей сегодня утром, во время проповеди, даже в соборе святого Якова. Если хотите взглянуть…

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, нет… Представляю, что там может быть написано. Лорды заявляют о своем возмущении захватом и в свою очередь объявляют себя жертвами заговора.

ЭГЕРТОН. Совершенно верно.

ЕЛИЗАВЕТА. И потом сами же предлагают обмен пленными, находящимися в наших руках, и предупреждают, что поскольку являются верными слугами Государства… Государство обязано их спасти.

ЭГЕРТОН. Но это удивительно, можно подумать, будто вы сами диктовали это письмо.

ЕЛИЗАВЕТА. Потом добавляют: "Нужно признать, что в нашей политике были допущены некоторые ошибки… и что если заговорщики подняли восстание, то лишь потому, что их вынудили к этому несправедливости, какие им пришлось претерпеть!"

ЭГЕРТОН. Да, да, именно так… Великолепно!

ЕЛИЗАВЕТА. Что еще там написано?

ЭГЕРТОН. Все четверо предупреждают, что если мы решим пожертвовать ими… то это будет проявлением слабости, а не силы со стороны правительства и государства.

ДОННАЦЦА. Я уже слышала такое… Не припомню только, где…

ЭГЕРТОН. И что их смерть останется на совести королевы и всей Англии.

ЕЛИЗАВЕТА. Послушай, нет, ты послушай, какая прекрасная реклама!

ЭГЕРТОН. И завершают угрозой: наша смерть будет началом краха вашей политики и вашего доверия.

ЕЛИЗАВЕТА. Поняла!

МАРТА. Ты должна немедленно что-то предпринять, Елизавета…

ДОННАЦЦА. За дело, пора готовить короткие гробы!

ЕЛИЗАВЕТА. Минутку. Итак, эти ублюдки, как вы говорили распространили копии этих писем, чтобы их прочитали всюду, где только можно…

ЭГЕРТОН. Да, и нашелся даже человек, нам уже известно, кто, который сумел напечатать их… и продавать повсюду, словно тексты песен…

ЕЛИЗАВЕТА. Черт возьми, это называется обладать пропагандистским чутьем.

ЭГЕРТОН. Я уже отдал приказ арестовать его, закрыть типографию и прекратить продажу.

ЕЛИЗАВЕТА. Это ошибка! Таким образом вы только разжигаете любопытство и, значит, поднимаете цену этим бумажкам… И они тотчас пойдут нарасхват.

ЭГЕРТОН. Да, я не подумал об этом… Хорошо, сейчас отменю приказ.

ЕЛИЗАВЕТА. И сами займитесь тем же — тоже напечатайте листовки, и пусть их читают на проповедях.

ЭГЕРТОН. Будет сделано. (собирается уйти).

ЕЛИЗАВЕТА. Минутку… Я еще не закончила. Что напишете? Будьте осторожны… Нужно сообщить об этом Баконе. Первое правило — как на войне, так и в мирное время — если захватывают одного из ваших людей и требуют выкуп, первое правило, повторяю, немедленно сбросить их цену… Снизить стоимость товара, оказавшегося у них в руках.

ЭГЕРТОН. Это будет трудно… Ведь речь идет о главном судье и Председателе Парламента… Это очень уважаемые люди…

ЕЛИЗАВЕТА. Неважно… Мы объявим, что это мелкие чинуши, на которых, как ни жаль, уже никто не может рассчитывать, потому что их, возможно, пытали, даже напоили наркотиками… Конечно, они уже плохо соображают… путаются в объяснениях… у нас сердце разрывается, но, возможно даже, они сошли с ума.

ДОННАЦЦА. Это я тоже уже слышала, только не помню, где…

МАРТА. Елизавета, молодец! Ты снова стала сама собой…

ЭГЕРТОН. Беда в том, что эти негодяи заговорщики не оставляют нам времени. Требуют ответа сегодня же вечером. На закате начнут сбрасывать их с башни одного за другим.

ДОННАЦЦА. Гробы все короче!

ЕЛИЗАВЕТА. Ах, вот как! Беда! Тогда нужно немедленно созвать обе палаты. Я сама приду на заседание и, если нужно, произнесу речь в Соборе. Я уже знаю, как ее построить. Скажу, что потрясена, это вполне логично, что в отчаянии, говорить буду тихо, едва ли не шепотом… с волнением похвалю четырех министров… А потом вдруг взорвусь: "Но мы не можем уступить! В такой момент мы должны проявить твердость! Речь идет о достоинстве государства! Мы не можем вести переговоры с преступниками и идти на уступки!"

ДОННАЦЦА. Сердце кровью обливается, но нам необходимо пожертвовать этим нашими дорогими братьями! Аминь. Поцелуй вдове, поцелуй сиротам и пинок собаке. Аяяй!

ЭГЕРТОН. Выходит, мы оставляем их в безвыходном положении? Это все равно что сказать этим мошенникам: сами расправляйтесь с ними… более того — тем самым даже окажете нам услугу…

ЕЛИЗАВЕТА. Ну, грубо говоря, это так… Во всяком случае при том положении вещей, какое мы имеем на сегодня… хотя и со слезами на глазах…

ДОННАЦЦА. Похороны будут за счет государства!

ЕЛИЗАВЕТА. А теперь за дело, Эгертон, и пришлите за мной как только созовете палаты.

ЭГЕРТОН. Конечно, я постараюсь… До встречи, госпожа (выходит).

МАРТА. Ну вот, молодец!

ЕЛИЗАВЕТА. Аплодируй мне! Так что теперь еще и с этими четырьмя трупами Эссекс пропал.

МАРТА. Нет, наверное еще есть время спастись.

ЕЛИЗАВЕТА. Дай мне выпить чего-нибудь крепкого… прошу тебя, мне плохо.

МАРТА. Нет, дорогая, от спиртного тебе станет только хуже… ты ведь знаешь… Успокойся, все прошло хорошо…

ЕЛИЗАВЕТА. Конечно, я уже победила… и я мертва!

МАРТА. Не убивайся так… Ты переносила и большие горести… Вот увидишь, и в этот раз выдержишь… Наберись только терпения…

ЕЛИЗАВЕТА. Начинается великий финал… Убийства, какие происходят в последнем акте, совсем, как в "Гамлете".

ДОННАЦЦА. Ах, она просто зациклилась на этом Гамлете.

ЕЛИЗАВЕТА. Роберт, не выходи… тебя отведут в башню… А я должна буду скрепить печатью твой приговор. Ох, Роберт… Роберт… ты уже мертв! Мне плохо, я задыхаюсь.

ДОННАЦЦА. Давай, поставим ее ноги в тазик с горячей водой.

МАРТА. Ну ну, привстань, расслабься… Черт возьми, с ней происходит то же, что и три года назад… такой же кризис…

ДОННАЦЦА. Сейчас, однако, мы вовремя заметили это. Подай, пожалуйста, камфарное масло, вон там…

ЕЛИЗАВЕТА. Я вся горю… Жар идет снизу, от кончиков пальцев… Господи, какое ужасное ощущение!

МАРТА. Да, это в большей мере самовнушение… Успокойся..

ЕЛИЗАВЕТА. Да, да… ты права… Я истеричка… сама себя сознательно уничтожаю..

ДОННАЦЦА. Подожди, я сделаю ей массаж… Вздохните глубоко… Дышите как можно глубже.

ЕЛИЗАВЕТА. У меня сейчас лопнут ноги… быстрее, сними туфли… и чулки. Нет, не снимай, срежь все… Не могу больше… Ноги, смотри, распухают… Грудь… я задыхаюсь… распусти корсет, помоги мне..

МАРТА. Ну вот, все сделали… Я все срезаю…

ДОННАЦЦА. Нальем немного камфары и на руки.

ЕЛИЗАВЕТА. Ох, конечно, они тоже распухают… Снимите кольца.

ДОННАЦЦА. Смажем их жиром или мылом. Нет, не снимаются… О боже, у нее чернеют пальцы.

МАРТА. Что делать, даже с мылом не снимаются!

ЕЛИЗАВЕТА. Скорее, поторопитесь, а то они меня душат, эти проклятые кольца... Присмотреться как следует, так это же могилы. Под каждым кольцом похоронен кто-нибудь из моих родственников… или мой любовник… тут моя мать… тут Лечестер… а теперь пришел черед и этого, последнего. Вот твоя могила, Роберт, уже открыта, твое кольцо срезает у меня палец… словно твою голову. Мария Стюарт… а это твое кольцо… подойди ближе… теперь можешь играть сколько угодно со своей головой, меня это не пугает… Мария, я ненавидела тебя как никого на свете… Понадобилась огромная сила воли, чтобы 18 лет держать тебя в своих руках… живой… прежде, чем я решилась убить тебя. Сидя в башне, ты все время смотрела на море. Ожидала испанские корабли. Вот они прибывают! Спускаются орды железных коней… и вооруженные люди разбегаются, словно чумные мыши. Вот они схватили меня… заковали в цепи. Моя голова катится. И вот ты после одного-единственного удара обретаешь свободу и корону. Мария — королева Шотландии и Англии. Ха-ха-ха… Ты осталась бы довольна?

ДОННАЦЦА. Господи, она бредит, бедная королева. У нее жар.

МАРТА. Да в этот раз удар слишком сильный… И она плохо переносит его.

ЕЛИЗАВЕТА. Я ненавижу тебя, Мария! За безудержные амбиции и бессовестность, почти такие же, как у меня самой… Ты хотела обладать всем, но никому не смотрела в лицо. Но еще больше я ненавижу тебя за то, что ты была красавицей. У тебя были круглые груди, а между ног, конечно, же была настоящая роза. Не могу простить тебе, что ты с радостью как угодно и когда угодно наслаждалась жизнью – и кричала от восторга, и пела! Сколько было у тебя мужей и любовников? И никто не умер естественной смертью…Ты всегда падаешь ниц… пардон, разваливаешься! И раскинув ноги, задираешь их кверху. Ты права, я была коварна… ты пришла просить у меня защиты… а я пленила тебя… ты умоляла, чтобы я навестила тебя в башне… а я отвечала тебе "Нет!"… Помогите, сжальтесь!... Перевяжите мне раны. Кто тащит меня за волосы?

ДОННАЦЦА. О боже, у нее опять начинаются кошмары с галлюцинациями.

МАРТА. Успокойся, дорогая… проснись.

ЕЛИЗАВЕТА. Я не сплю… Я просто умираю. Конь… скорее, коня… сжальтесь! Господи, кто это? Мне снится? Нет, я не сплю. Откройте мне глаза. Мерзкая совесть, хочешь вцепиться мне в горло своими клыками. Прочь… прочь от меня! Но чего я боюсь? Самой себя? Здесь нет никого, кроме меня. Елизавета любит Елизавету. (вопя) Есть тут какая-нибудь убийца? Нет! Да, это я. Тогда давай убежим. Что? От кого? От самой себя? Да, конечно, не приходиться доверять. Я готова отомстить. Наброситься на саму себя. Убить себя. Не-еет! Ха-ха-ха. Ну, так в чем дело? Нечему удивляться. Да нет, я люблю себя. За все блага, какие сумела дать себе, безжалостно давя всех и вся, проходя, словно плуг.

МАРТА. Ну, теперь хватит, Елизавета… Смотри, как ты разволновалась… Ну, сядь…

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, нет… теперь я спокойна… мне лучше…

МАРТА. Черт возьми… Слышишь, как стреляют…

О нет, для тебя, Роберт, я не стану устраивать мелодраматического спектакля. Тут я буду нема, как мертвая. (вступает грегорианский хор) Ну, что, пришли… шея… вот, такая длинная, красивая, тонкая… Роберт, что ты тут делаешь? Нет, вы ошиблись, причем тут Эссекс? Нет, это Мария… Роберт, уходи… Опустись на колени, Мария, сложи руки. Отлично, послушай, как поют! Согласись, что это было очень деликатно с моей стороны — прислать сюда мои клириков… слышишь? Монодикум тетравокум… Теперь о тебе позаботится палач — он отсечет жабо и корсаж. Вот, завяжи волосы узлом на затылке. Какие дивные волосы… И все твои? Знаешь, а у меня так много выпадает волос. Сильнее, повтори и ты тоже… Ну, опусти голову на плаху! Какая же ты нежная… Как красива твоя наклоненная фигура. Тишина. Видела бы ты, сколько людей закрыли глаза и отвернулись. Нет, я сказала! Почему настаиваете, что нужно положить на плаху Роберта… Еще должен состояться суд. И там посмотрим, увидим… Уже был? Когда? И его осудили? Его одного? Десять? Все к смертной казни? И Суамтхэмптона? Но я еще не скрепила печатью. Ну, тогда прочь… унесите его прочь! Я приказываю вам! Прости меня, Мария… что оставила тебя так… в подвешенном состоянии. У меня сейчас такое горе, что, уж поверь мне, хотела бы оказаться на твоем месте… И едва не оказалась там. Выпало тебе. Но как говорят люди: "Пантера и тигрица поцеловались. У кого рот оказался меньше, та и осталась без головы". Посмотри туда, на приглашенных. У них не хватает мужества смотреть. Подлецы! Топор уже занесен. Свистит. Боже, какой удар!

Голова не упала! Бездарный дурак, этот дерьмовый палач! Давай, действуй снова! О, наконец-то. И что теперь делаешь, недотепа? Ты должен взять отсеченную голову за волосы и высоко поднять ее. А вы пойте! Ну, подними ее и крикни "Боже, спаси королеву!"

Нет, проклятые, это ловушка!

Это голова не Марии… Не-ее-еет! Это моя голова! Это моя голова.

Завершается спектакль исполнением "DIES IRAE"

- два тристишия на латыни.
Санкт-Петербург

Константинова Ирина Георгиевна, член трех творческих союзов ― литераторов, журналистов, переводчиков, Санкт-Петербург, 197183. Наб. Черной речки, 16 - 27. тел./факс 4307991.

8 905 204 82 50

e-mail: ikonstantinova@post.ru