Духовное и кровное родство

объединяли Валихановых, Сатпаевых и Чормановых. Главы этих трех семей 
составляли элиту казахского общества того времени. 
Каныш Имантаевич Сатпаев с малых лет имел прекрасное представление о 
своем кумире, чье имя по праву было окружено ореолом славы и почета, 
знал, прежде всего, от отца, а затем из книг о научных открытиях и подвигах 
Чокана Валиханова, о его широкой эрудиции и образованности. В 
студенческие годы изучал труды великого ученого. 
Каныш с шести лет начал обучаться в аульной школе, открывшейся в 
центральной усадьбе Аккелинской волости, наставниками его были 
образованные люди, получившие знания в Омске, Семипалатинске, 
Павлодаре. Среди них – Бексултан Валиханов, Бектай Жуанышпаев. 
Бексултан принадлежал к династии чингизидов, привилегированных 
потомков Абылай-хана и Валихановых. 
Имантай, будучи бием – третейским судьей, с увлечением собирал 
материалы о творчестве великого Бухар Жырау Калкаманова. Чокан с малых 
лет часто навещал аул родичей матери. Сохранились воспоминания Имантая, 
заметившего в природе Чокана такие неординарные качества, как смелость, 
образованность, красноречие, любовь к истине. Приведенные Шамшиябану 
Канышевной Сатпаевой в книге «Сәулелі әулет» слова Имантая: «Чокан хоть 
и мало учился, однако он был весьма хватким, высоко образованным 
человеком. Когда говорил Чокан, то часами были готовы с интересом 
слушать его и стар и млад. Он покорял и знаниями, и умением преподносить 
это знание» – говорят о близком знакомстве его с Чоканом. 
Имантай в 1862 году поступает в медресе Абдрахмана в Омске. В те годы он 
некоторое время жил на квартире Чокана, уже ставшего известным 
путешественником-исследователем. У них сложились доверительные 
отношения. Следует отметить, что Имантай был уважаемым человеком и для 
отца Чокана – Чингиса Валиханова – сына последнего хана Среднего жуза 
Валия. 
Академик Е. Букетов пишет: «Имантай, являясь корреспондентом Русского 
географического общества, собирал, записывал и отправлял образцы устной 
литературы. Этим он сослужил хорошую службу особенно знаменитому 
другу Чокана Валиханова Григорию Потанину». Об этом свидетельствуют и 
письма самого Потанина. Имантай к тому же был знаком с творчеством 
знаменитого поэта своего времени Аблай-хана Бухар Жырау, о котором 
получал материалы от своего друга Куреке – родственника поэта. 
Душевная приветливость, широта натуры, глубина мышления, спокойный 
нрав и ум – все эти качества отца достались Канышу Имантаевичу так же, 
как страсть к исследованию фольклора.

Каныш от отца рано узнал о Чокане и впоследствии стал одним из первых 
чокановедов в Казахстане. Будучи студентом, анализируя труды Ч. 
Валиханова, Сатпаев неожиданно знакомится с эпосом о Едиге-батыре 
(1352–1419), записанным Чингисом Валихановым и Чоканом со слов акынов 
Жумагула и Арыстанбая – жителей Аман-Карагайского округа (ныне 
Костанайской области). Затем Чокан переводит эпос на русский язык. А на 
казахском языке он впервые издается русским востоковедом-тюркологом 
профессором П. Мелиоранским и переписывается грамотным татарином по 
имени Ахмет для подготовки к изданию. 
Сказание позже редактируется К. Сатпаевым и с его предисловием в 1927 
году издается в Москве. Появление нового перевода молодой Каныш 
объясняет так: «Несмотря на казахское название, «Едиге» Мелиоранского по 
своей природе смахивало на ногайское наречие и пахло книжностью. К тому 
же различные размышления были похожи на беспорядочный топот коня, 
отбившего копыта на камнях». 
Можно сделать вывод о том, что исследование Чоканом фольклора стало 
своеобразной школой для студента Каныша Сатпаева. По этому поводу его 
дочь, профессор Ш. К. Сатпаева пишет: «На этот раз он выделяется 
продолжателем традиций своего предшественника, великого ученого Ч. 
Валиханова, первым среди казахов стремившегося подчинить науке нежное, 
чарующее художественное слово». Появление перевода эпоса «Ер Едиге» и 
предисловия к нему было вызвано стремлением лучше представить 
грядущим поколениям памятники литературы и культуры своего народа. 
Ошибка не Мелиоранского и не Чокана, она кроется в господине Ахмете, 
«переписавшем заново текст эпоса». Да он и Ахмета не очень-то винит, 
объясняя «разговор по-ногайски» «данью моде» той поры. С этим вполне 
можно согласиться. 
Сам Чокан Валиханов об этом писал: «Жыр «Едиге» по событиям относится 
к концу ХІV века... Это доказывается многими старинными словами и 
оборотами, которых теперь нет в языке, примечательно также и то, что в 
целой рапсодии нет ни одного персидского или арабского слова, тогда как 
теперь с распространением магометанской религии даже в обыкновенном 
разговоре между простым народом вошли в употребление слова из этих 
языков». Этот вывод созвучен с Сатпаевской «данью моде».
О том, что перевезли Айсару, вдову Чокана, из аула ее брата Тезека – 
правителя Семиречья, было известно давно. Ныне имеются сведения о том, 
что в группе уважаемых людей, посланных по просьбе Чингиса в аул Тезека 
для доставки Айсары до Сырымбетских имений Валихановых, был и 
Имантай Сатпаев. Это самая почетная форма уважения у казахов – быть 
приглашенным для выполнения серьезной миссии. Об этом уже упоминалось 

в одном из рассказов в книге «Воспоминания о Чокане Валиханове» (Алма-
Ата, 1964), написанной автором этих строк и Шот-Аманом Валихановым – 
внуком младшего брата Чокана Макы. А разговор этот мы услышали из уст 
бабушки Рабиги – дочери старшего брата Чокана Жакыпа, рожденной от 
Айсары. В то время мы были студентами, а дочери вдовы Чокана шел 85-й 
год.
Ее живой, с интересными подробностями рассказ о матери тронул нас и 
подтолкнул написать о встрече с этой почтенной женщиной. Она 
высказывала еще обиду на Жакыпа, за которого выдали Айсару по законам 
шариата. Вспомнила о том, как спросила Айсары, почему она приехала сюда? 
Та ответила: «Это была последняя воля Чокана перед кончиной». 
И здесь, кажется, есть своя тайна. Думала ли она, что останется вдовой 
Чокана или не выдержала обстановки в доме Жакыпа? «Развелась с 
Жакыпом, жила в доме Макы в Сырымбете», – пишет Г. Потанин спустя 
более 20 лет после смерти Чокана в своем труде «В белой юрте последней 
казахской ханши» (Алма-Ата, 1964 г.). Здесь имеется в виду имение Айганым 
– вдовы хана средней орды Валия. 
Содействие Имантая сокурснику Чокана по кадетскому корпусу, известному 
ученому-путешественнику, ориенталисту в сборе материалов фольклорного 
характера следует понимать как особую расположенность его к Чокану и к 
его другу. Думается, что и общение Сатпаевых и Чормановых со многими 
передовыми русскими людьми того времени, со ссыльными тоже проходило 
не без влияния Чокана. И это влияние имело воспитательное значение для 
Каныша с самого раннего детства. 
Духовная связь Каныша Сатпаева с Чоканом Валихановым не является 
искусственной, она корнями уходит в прошлое, впитана с молоком матери, 
развивалась под влиянием отца. 
Услышанное в детстве с годами было освоено юным дарованием. Академик 
Н. Мельников, говоря о влиянии на Сатпаева его наставника М. Усова, 
пишет: «Усов обратил особое внимание на способности молодого казахского 
джигита. Усов не старается привить своему ученику любовь к геологии. Он 
лишь развивает его тягу еще дальше». И в этих словах – истина. Однако не 
следует забывать, что первоначальным уроком для Каныша явились 
величественная, словно горы Аккелин и Баян, красота родного края, 
духовное и нравственное наследие семей Сатбая, Шормана, Чингиза 
Валиханова и, наконец, тех людей, которые общались с ними. 

жүктеу/скачать 180.93 Kb.

Достарыңызбен бөлісу: