Кен Уилбер Благодать и стойкость: Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Киллам Уилбер


Глава 11 Психотерапия и духовность



бет13/25
Дата22.07.2016
өлшемі3.94 Mb.
#215400
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   25

Глава 11 Психотерапия и духовность


— Здравствуйте, Эдит, проходите. Подождете пару минут? Только что был неприятный телефонный звонок.

Я пошел в ванную, плеснул воду себе в лицо и посмотрел в зеркало. Не помню, что крутилось у меня в голове. Но, как это часто случается в подобных ситуациях, я просто отвлекся: прогнал прочь весь тот кошмар, который наверняка уже ждал нас в кабинете доктора. Накрыв душу непроницаемой пеленой и напялив на себя профессорскую маску, необходимую для интервью, я с приклеенной улыбкой вышел к Эдит.

Что же такого было в Эдит, что так располагало к ней? Ей было около пятидесяти, умное и открытое лицо; порой на нем явно читались эмоции — но была и сила, и твердость, и уверенность. Через несколько минут становилось ясно, что ее присутствие внушает уверенность, что она сделает буквально что угодно для своих друзей — и сделает с радостью. Она почти все время улыбалась, но ее улыбка совсем не была искусственной и не создавала ощущения, что под ней пытаются спрятать боль-или еще что-то. Это тоже сыграло свою роль: человек сильный и все-таки очень ранимый; человек, который улыбается, когда ему тревожно.

Пока мой разум продолжал отгонять вероятные сценарии, касающиеся будущего, я был поистине потрясен странной аурой, возникшей вокруг меня из-за нежелания — по крайней мере в последние пятнадцать лет — давать интервью и появляться на публике. Для меня это было естественное решение, но оно стало причиной напряженных спекуляций, в основном связанных с проблемой: а существует ли Уилбер? И вот первые пятнадцать минут Эдит говорила только об одном — о моей «невидимости», — и ее статья, появившаяся в «Die Zeit», начиналась именно с этого.



«Он отшельник, — говорили про Кена Уилбера, — и не дает интервью». Это лишь подогревало мое любопытство. До этого я знала его лишь по книгам, из которых было ясно, что он человек с энциклопедической эрудицией, склонный к парадоксальным умозаключениям, владеющий великолепным стилем и умеющий писать сильно и ярко; способный к необычному комбинаторному мышлению и обладающий редкой ясностью мышления.

Написав ему письмо и не получив ответа, я полетела в Японию на конгресс Международной ассоциации трансперсональной психологии. Согласно программе, Уилбер должен был быть в числе докладчиков. Весенняя Япония была прекрасна, знакомство с японскими культурными и религиозными традициями — незабываемым, но Уилбера там не было. Впрочем, он все-таки «присутствовал»: с ним было связано много ожиданий. Быть невидимкой — неплохой способ выстраивать отношения с публикой, особенно если твое имя — Кен Уилбер.

Я расспросила его знакомых. Президент ассоциации Сесил Берни сказал: «Мы с ним друзья. Он общительный и совершенно незаносчивый человек». — «Как же ему удалось написать уже десять книг? — он родился в сорок девятом году, ему всего тридцать семь». — «Он очень много работает, и он гений», — последовал лаконичный ответ.

Позднее, с помощью друзей и издательств, печатавших его в Германии, я еще раз попыталась взять у него интервью. Но даже в Сан-Франциско у меня не было твердой уверенности, что оно состоится. И вот — его голос по телефону: «Конечно, приезжайте». Мы встретились у него в доме. Гостиная с дачным столом и стульями, через полуоткрытую дверь виден матрас на полу. Кен Уилбер, босой, в расстегнутой рубашке — на дворе теплый летний день — ставит передо мной на стол стакан сока и смеется: «Ну и как, я существую?»

— Как видите, Эдит, я существую, — рассмеялся я, когда мы уселись. Меня очень развеселила сама эта идея, и я вспомнил цитату из Гарри Трюдо[77]: «Я пытаюсь выработать такой стиль жизни, который бы не требовал моего присутствия».

— А почему вы не даете интервью?

Я изложил ей все свои резоны: главным образом потому, что это отвлекает, да и вообще больше всего мне нравится писать книги. Эдит слушала меня, улыбалась, и я буквально чувствовал теплоту, исходящую от нее. И в том, как она держалась, и в ее интонациях было что-то очень материнское, а из-за доброты в ее голосе мне почему-то было труднее забыть о сокровенных страхах, которые в любой момент готовы были вылезти на поверхность.



Мы беседовали несколько часов, коснулись множества тем, Эдит говорила легко и умно. Когда же мы подошли к главной теме интервью, она включила диктофон.

Эдит Зандел: Наших читателей и меня интересует связь между психотерапией и религией.

Кен Уилбер: А что вы понимаете под религией? Фундаментализм? Мистицизм? Экзотерику? Эзотерику?

Э.З.: Что ж, правильнее начать с этого. В «Общительном Боге», насколько я помню, вы дали девять разных определений религии и описали девять способов ее применения.

К.У.: Да, моя идея заключалась в следующем: нельзя говорить о науке и религии, психотерапии и религии, философии и религии, пока мы не определимся, что следует понимать под словом «религия». Для наших целей, я полагаю, будет важно разграничить хотя бы понятия экзотерической и эзотерической религий. Экзотерика, или «внешняя» религия, есть религия мифологическая, чудовищно конкретная и буквальная, которая верит, например, что Моисей развел воды Красного моря, что Иисус был рожден от девственницы, что однажды манна небесная в буквальном смысле слова упала с неба, и гак далее. Экзотерические религии всего мира состоят из такого рода верований. Индуисты верят, что Земля — поскольку ей надо на чем-то держаться — стоит на огромном слоне, а он — поскольку ему тоже надо на чем-то держаться — стоит на спине черепахи, а та, в свою очередь, — на змее. На вопрос же: «Где в таком случае сидит змея?» — следует ответ: «Давайте поговорим о чем-нибудь другом». Лао-цзы, когда он родился, было девятьсот лет; Кришна совокупился с четырьмя тысячами девственных коров, Брахма появился на свет из трещины в космическом яйце и так далее. Эти экзотерические религии представляют собой наборы верований, призванные объяснить тайны мироздания через миф, а не эмпирический опыт или анализ.

Э.З.: Таким образом, экзотерическая религия в целом предмет веры, а не анализа?

К.У.: Именно так. Если ты веришь в эти мифы — значит, ты спасешь свою душу, если нет — однозначно отправишься в ад. В наши дни такую религию можно найти во всех уголках земного шара. Это фундаментализм. Я не спорю с ним; просто религия такого типа, экзотерическая религия, имеет мало отношения к мистической, эзотерической религии — религии, основанной на опыте, которая интересует меня больше всего.

Э.З.: Что значит слово «эзотерическая»?

К.У.: Внутренняя или потаенная. Слово «потаенная» не значит, что в этом есть нечто секретное, просто она связана с непосредственным опытом и индивидуальным сознанием. Эзотерическая религия не требует от нас принимать что-либо на веру или послушно проглатывать какие-либо догмы. Скорее эзотерическую религию можно назвать серией индивидуальных научных экспериментов, которые мы проводим в лаборатории своего осознавания. Как и любая наука, она основана на непосредственном опыте — а не на вере или желании — и может быть перепроверена и подтверждена людьми, которые проводили такой же эксперимент. Этим экспериментом является медитация.

Э.З.: Но медитация — дело очень личное.

К.У.: Не совсем так. Не больше, чем, скажем, математика. Например, нет никаких внешних доказательств того, что минус один в квадрате равен одному; это нельзя подтвердить на чувственном, эмпирическом уровне. Истинность этого заключения подтверждается только абстрактной логикой. В природе нельзя найти «минус один» — это понятие существует только лишь в нашем сознании. Но из этого не следует, что такой вывод неверен или является «личным» знанием, которое не может быть доказано объективно. Из этого следует лишь то, что его истинность может быть подтверждена лишь математиками, которые умеют проводить определенные эксперименты, на основании которых определяется, верен вывод или нет. Так же и медитативное знание есть знание внутреннее, но при этом оно может быть объективно доказано сообществом специалистов в области медитации, людьми, которые понимают внутреннюю логику созерцательного переживания. Мы не устраиваем общего голосования на предмет истинности теоремы Пифагора — нам достаточно того, что ее истинность подтвердят специалисты в области математики. Точно так же и медитативный мистицизм имеет свой набор утверждений — к примеру, что внутреннее самоощущение «я», если присмотреться к нему внимательно, есть то же, что и ощущение внешнего мира, но эта истина должна быть подтверждена и доказана другими — всеми теми, кто потратит силы на эксперимент. А после того как такие эксперименты проводились в течение шести тысяч лет, мы можем с уверенностью выводить определенные заключения, доказывать, если можно так выразиться, некоторые духовные теоремы. Эти духовные теоремы и являются сердцем живых традиций мудрости.

Э.З.: Тогда почему вы назвали его «потаенным»?

К.У.: Потому что те, кто не проводил таких экспериментов, просто не понимают сути происходящего. Они не имеют права голоса, так же как люди, не знающие азов математики, не имеют права голоса при обсуждении теоремы Пифагора. Разумеется, каждый вправе составить свое мнение, но мистикам неинтересны мнения — им интересно знание. Эзотерическая религия, мистика — тайна для тех, кто не проводил экспериментов с сознанием, вот и все.

Э.З.: Но ведь разные религии сильно отличаются друг от друга.

К.У.: Сильно отличаются друг от друга экзотерические религии, в то время как эзотерические религии всего мира имеют очень много общего. Мистика, или эзотерика, научна в широком смысле слова, и как не бывает «немецкой химии» или «американской химии», так же не может быть индуистской мистической науки или мусульманской мистической науки. В целом они единодушны в том, что касается природы души, природы Духа, природы их высшей тождественности и многого другого. Ученые называют это «трансцендентальным единством мировых религий» — имея в виду эзотерические религии. Разумеется, их поверхностные структуры серьезно отличаются друг от друга, но глубинные структуры часто оказываются идентичными, что отражает единство человеческого духа и феноменологически обусловленных законов, согласно которым он существует.

Э.З.: Это очень важно. Как я понимаю, вы не согласны с Джозефом Кэмпбеллом[78], утверждающим, что мифологические религии содержат духовные истины.



К.У.: Мы свободны интерпретировать мифы экзотерических религий любыми способами. Можно, как Джозеф Кэмпбелл, интерпретировать мифы как аллегории или метафоры, содержащие трансцендентальные истины. Можно, например, утверждать, что рождение от девственницы надо понимать так: Христос в своих действиях опирался на свое подлинное «Я», с заглавной буквы. Я тоже могу в это поверить. Проблема в том, что «мифически» верующие не поверят в это. Они верят — и считают символом своей веры — что Мария была в биологическом смысле девственницей, когда забеременела. «Мифически» верующие НЕ интерпретируют мифы, они понимают их не аллегорически, а буквально и конкретно. Джозеф Кэмпбелл разрушает саму фактуру мифологических верований, пытаясь их спасти. Он говорит верящим в мифы: «Я знаю, что вы на самом деле под этим понимаете». Но проблема в том, что они с этим не согласны. Мое мнение, что его подход вводит в заблуждение с самого начала.

Мифы такого рода типичны для детей от шести- до одиннадцатилетнего возраста, они легко и естественно порождаются на той стадии, которую Пиаже называл конкретно-операциональной. Буквально любое фундаментальное понятие величайших экзотерических религий мира можно извлечь из спонтанного творчества современного семилетнего ребенка — это признает и Кэмпбелл. Но когда у ребенка формируется новая модель сознания — формально-операционная, или рациональная, — он сам отказывается от мифологического творчества. Он уже не верит в мифы — если, конечно, не живет в обществе, которое поощряет такую веру. В большинстве случаев рациональное мышление видит в мифах только мифы, и не более того. Когда-то они были полезны и необходимы, но сейчас уже несостоятельны. Они не содержат позитивного знания, на которое претендуют, и поэтому при эмпирической или научной проверке просто разваливаются. Рационально мыслящий человек лишь улыбнется, услышав о девственнице-роженице. Представьте себе, женщина приходит к мужу и говорит: «Ты знаешь, я беременна, но не волнуйся, я вовсе не переспала с другим мужчиной. Настоящий отец будущего ребенка не с нашей планеты».



Э.З. (смеется): Но ведь некоторые последователи мифологических религий на самом деле интерпретируют мифы аллегорически или метафорически.

К.У.: Да. И такие люди — мистики. Иными словами, мистики — те, кто видит в мифах эзотерический, «потаенный» смысл, исходящий из непосредственного внутреннего и созерцательного опыта души, а не из навязанной системы верований, символов или мифов. Иначе говоря, про таких людей нельзя сказать, что они мифически верующие, — они созерцательные феноменологи, созерцательные мистики, созерцательные ученые. Вот почему исторически, как показал Альфред Норт Уайтхед[79] мистицизм обычно объединялся с наукой против церкви, ведь и мистицизм, и наука основаны на прямых консенсуальных доказательствах. Ньютон был великим ученым и одновременно глубоким мистиком, и здесь нет и не было никакого внутреннего противоречия. Но при этом невозможно быть великим ученым и одновременно великим мифически верующим.

Более того, мистики как раз и утверждают, что их религии в своих основах идентичны другим мистическим религиям — «люди называют многими именами Того, кто в действительности Един». Этого, однако, невозможно найти среди людей, верящих в мифы. Скажем, протестант-фундаменталист никогда не скажет, что буддизм — это тоже путь к спасению души. Сторонники мифов настаивают на том, что их путь — единственный, потому что их религия основана на пришедших извне мифах, а мифы у всех разные, так что эти люди не осознают внутреннего единства, скрытого за внешними символами. А мистики осознают.

Э.З.: Понятно. Значит, вы не согласны с Карлом Юнгом, который утверждал, что мифы обладают архетипическим и, следовательно, мистическим, или трансцендентальным, значением?
Это точно рак — только об этом я и мог думать в тот момент. А что это еще может быть? Доктор все объяснит. Доктор все объяснит. Доктор… не броситься ли мне в озеро? Проклятие! Проклятие! Проклятие! Ну и где моя способность к вытеснению и подавлению сейчас, когда она мне так нужна?

Но, с другой стороны, Эдит как раз и пришла поговорить о вытеснении и подавлении. Ведь мы должны были обсудить взаимосвязь между психотерапией и духовностью. А для этого надо было коснуться разработанной мною модели, которая объединяет два этих важнейших подхода к изучению человека.

И для меня, и для Трейи это был не просто научный интерес. Мы серьезно занимались собственной семейной терапией — с Сеймуром и другими людьми, а еще мы оба имели большой опыт медитаций. Как же взаимосвязаны между собой две этих сферы? На эту тему мы с Трейей постоянно разговаривали и между собой, и с друзьями. Полагаю, что одна из причин, по которой я согласился дать Эдит интервью, была в том, что эта тема заняла центральное место в моей жизни — и в теоретическом, и в глубоко практическом смысле.

Но когда я сосредоточился на вопросе, заданном Эдит, то понял — мы добрались до смертельно опасного препятствия в нашей дискуссии: Карла Густава Юнга.

Я предполагал, что этот вопрос возникнет. Как раньше, так и сейчас, величественная фигура Карла Юнга (Кэмпбелл — всего лишь один из его многочисленных последователей) поистине властвует над сферой психологии религии. Когда я впервые подступился к этой области, я, как и многие другие, серьезно верил в основные идеи Юнга и ценил его новаторский вклад в эту сферу. Но прошли годы, и я стал понимать, что Юнг допустил несколько существенных ошибок, которые стали камнем преткновения в области трансперсональной психологии, — а еще более опасными их делает то, что они широко известны и фактически не подвергались пересмотру. Разговор о психологии и религии даже не может начаться, пока не будет затронута эта важная и сложная тема, поэтому на ближайшие полчаса мы с Эдит погрузились именно в нее. Итак: отрицаю ли я вывод Юнга о том, что мифы архетипичны и, следовательно, мистичны?
К.У.: Юнг установил, что сознание современных людей способно спонтанно порождать буквально все основные образы мифологических религий мира — в сновидениях, в активном воображении, в свободных ассоциациях и так далее. Из этого он сделал вывод, что базовые мифологические формы, которые он назвал архетипами, являются общими для всех, они наследуются всеми, а их носителем является то, что он назвал коллективным бессознательным. Затем он выдвинул тезис, согласно которому — я цитирую: «Мистицизм есть переживание архетипов».

На мой взгляд, такой подход вызывает определенные сомнения. Разумеется, это правда, что сознание, даже современного человека, может спонтанно порождать мифологические образы, по сути сходные с образами мировых религий. Как я уже говорил, доформальная стадия развития сознания, особенно дооперациональное и конкретно-операциональное мышление по своей природе склонны порождать мифы. Поскольку все современные люди в детстве проходят эти стадии развития, совершенно естественно, что все они могут непроизвольно обращаться к мифопорождающим структурам, особенно в снах, когда примитивным уровням мышления легче оказаться на поверхности.

Но все это не имеет никакого отношения к мистицизму. Архетипы, по определению Юнга, — базовые мифологические образы, лишенные содержания, в то время как чистая мистика — это сознание, не основанное на образах. И между ними нет точек соприкосновения.

Далее. Сомнительно то, как Юнг использует слово «архетип», заимствованное им у таких великих мистиков, как Платон и Блаженный Августин. Ведь Юнг придает ему иное значение, чем мистики; кроме того, и само это понятие мистики всего мира толковали иначе. У мистиков — Шанкары[80], Платона, Блаженного Августина[81], Экхарта, Гараба Дордже[82] и других — архетипы — это первые, слабовыраженные образы, которые возникают, когда мир проявляется из бесформенного и внешне не явленного Духа. Архетипы — это модели, на которых основаны любые последующие формы выражения; от греческого «arche typon», то есть изначальная модель. Это слабовыраженные, трансцендентные формы, которые являются первообразами любого внешнего проявления — физического, биологического, интеллектуального или любого другого. В большинстве мистических направлений архетипы — всего лишь светящиеся структуры, сгустки света, броская иллюминация, причудливо окрашенные образы радуги, состоящие из света, звуков и вибраций, — а уже из них, если можно так выразиться, сгущается материальный мир.

У Юнга же под этим термином понимается определенная базовая мифологическая структура, являющаяся общей для всякого человеческого опыта, — например, трикстер, тень, Мудрый Старец, эго, персона, Великая Мать, анима, анимус[83] и так далее. Все они не столько трансцендентны, сколько экзистенциальны. Это всего лишь грани опыта, приобретенного в повседневной человеческой практике. Я согласен с тем, что эти мифологические образы коллективно наследуются человеческим сознанием. И я полностью согласен с Юнгом в том, что человек должен уметь обращаться с этими мифологическими архетипами.

Если, к примеру, у меня возникают психологические сложности в общении с матерью, если у меня развился так называемый «материнский комплекс», то очень важно осознать, в какой степени этот эмоциональный груз связан не конкретно с моей матерью, а с Великой Матерью — мощном образе из моего коллективного бессознательного, образе, который, по сути, является квинтэссенцией всех матерей. Дело в том, что в душе изначально «вмонтирован» образ Великой Матери, подобно тому как «вмонтированы» в нее рудиментарные формы языка и восприятия, а также различные инстинкты. И если образ Великой Матери активизирован, то, следовательно, мне приходится иметь дело не просто с моей родной матерью, а с тысячелетним человеческим опытом, связанным с матерями. Это значит, что образ Великой Матери несет с собой психологический груз и способен причинить вред, намного более серьезный, чем это смогла бы сделать моя родная мать. Осмысление образа Великой Матери, достигаемое изучением мировых мифологий, — хороший способ справиться с этой мифологической формой, вывести ее на уровень сознания и таким образом дистанцироваться от нее. В этом отношении яполностью согласен с Юнгом. Но все эти мифологические образы не имеют никакого отношения к мистицизму, чистому трансцендентальному пробуждению.

Попробую объяснить проще. На мой взгляд, главная ошибка Юнга в том, что он смешивает коллективное с трансперсональным (или мистическим). Из того, что мой ум наследует определенные коллективные образы, вовсе не следует, что эти образы являются мистическими, или трансперсональными. Мы коллективно наследуем, к примеру, по десять пальцев на ногах, но если я чувствую, что у меня десять пальцев, это ведь не является мистическим опытом! Юнговские «архетипы» не имеют никакого отношения к подлинно трансцендентальному, мистическому, трансперсональному сознанию; это скорее коллективно наследуемые образы, в которых сконцентрированы некоторые из самых основных, повседневных условий экзистенциальной человеческой ситуации — жизнь, смерть, рождение, мать, отец, тень, эго и так далее. Во всем этом нет ничего мистического. Коллективное — да, но не трансперсональное.

Существует коллективное доперсональное, коллективное персональное и коллективное трансперсональное, но Юнг не проводит даже минимально необходимых разграничений между этими элементами и тем самым искажает общую картину духовного процесса. Таково мое мнение.

Таким образом, я согласен с Юнгом в том, что очень важно научиться разбираться с образами, которые содержатся и в индивидуальном, и в коллективном мифологическом бессознательном, но ни то, ни другое не имеет отношения в настоящему мистицизму, задача которого — сначала обнаружить свет, скрытый за формой, а потом — то, что лишено формы, за этим светом.

Э.З.: Но столкновение с архетипическим содержанием в собственной душе может стать очень мощным, поразительным опытом.

К.У.: Да, потому что архетипы коллективны, их сила намного больше, чем сила отдельной личности, они обладают силой, накопленной за миллионы лет человеческой эволюции. Но коллективное — не обязательно значит трансперсональное. Сила «настоящих архетипов», трансперсональных архетипов — в том, что они являются первоначальными формами вечного Духа; сила юнгианских архетипов — в том, что они являются древнейшими формами в человеческой истории.

Как осознавал даже Юнг, необходимо отстраняться, дистанцироваться от архетипов, освобождаться от их власти. Этот процесс он называл индивидуацией. Повторю: здесь я полностью с ним согласен. От архетипов в понимании Юнга нужно дистанцироваться.

Но при этом надо приближаться к настоящим архетипам, трансперсональным архетипам, стремиться в конечном счете совместить свою идентичность с этой трансперсональной формой. Разница в этом. Один из немногих юнгианских архетипов, по природе своей трансперсональных, — это Самость, но даже эти его описания, на мой взгляд, серьезно испорчены тем, что ему не удалось как следует подчеркнуть абсолютную недуалистичность этого архетипа. Следовательно…

Э.З.: Хорошо, я думаю, здесь все понятно. Теперь, я полагаю, мы можем вернуться к первоначальной теме. Мне хотелось бы спросить…

 

Соответствия структур, опорных точек, психопатологий и методик лечения

Перепечатано из: Кен Уилбер, Джек Энглер и Даниэль П. Браун. Трансформации сознания: конвенциональный и созерцательный подходы к развитию (Boston&Shaftesbury Publication, 1986), стр. 145. © Кен Уилбер, 1986
Эдит заражала своим энтузиазмом. Она с улыбкой задавала вопрос за вопросом, и казалось, что она вообще не устает. И именно ее энтузиазм больше, чем что-либо другое, помогал мне не думать о нависшей угрозе. Я подлил Эдит сока.
Э.З.: Мне бы хотелось спросить, как соотносятся эзотерическая религия и психотерапия? Иными словами, как соотносятся медитация и психотерапия? — ведь и та и другая призваны изменять сознание и лечить душу. Вы подробно рассмотрели эту тему в «Трансформациях сознания». Не могли бы вы сейчас дать краткое резюме?

К.У.: Конечно. Полагаю, легче всего это будет сделать, опираясь на диаграмму, приведенную в «Трансформациях» (см. выше). Общая идея проста: развиваясь, личность проходит несколько ступеней или уровней, начиная с наименее развитого и наименее интегрированного и заканчивая наиболее развитым и наиболее интегрированным. Всего существуют десятки таких ступеней или уровней; я выбрал девять наиболее важных. Они перечислены в первой колонке — «базовые структуры сознания».

Когда личность переходит от одного уровня к другому, этот процесс может происходить либо относительно удачно, либо относительно неудачно. Если удачно, то личность развивается нормально и выходит на новый уровень, функционируя в целом нормально. Но если на каком-то уровне дела пошли плохо, то могут развиться различные патологии, причем тип этой патологии, тип невроза, во многом зависит от ступени или уровня, на котором возникла проблема.

Иными словами, на каждом уровне развития «я» сталкивается с определенными задачами. От того, насколько «я» справляется с ними, зависит, произойдет ли переход относительно безболезненно или с трудностями. Прежде всего: на каждой ступени развития личность начинает с того, что отождествляет себя с этой ступенью, — следовательно, она должна выполнить задачи, характерные для этой ступени, — будь то умение пользоваться туалетом или владение языком. Но, для того чтобы развитие продолжалось, личность должна покинуть эту ступень, перестать отождествлять себя с ней, чтобы расчистить место для новой, более высокой ступени. Иными словами, она должна дифференцировать себя от низшей ступени, затем отождествиться с более высокой и, наконец, интегрировать более высокую и более низкую.

Эта задача — дифференциации, а затем интеграции — и есть опорная точка, которая означает очень важный поворот или важный шаг в развитии. Во второй колонке перечислены девять основных опорных точек, соответствующих девяти ступеням или уровням развития сознания. Если в опорной точке происходит серьезный сбой, человек приобретает конкретную, характерную для данного этапа патологию. Девять основных патологий перечислены в третьей колонке — «типичные патологии». Там указаны психозы, неврозы, экзистенциальные кризисы и так далее.

И последнее. За многие годы были выработаны методы лечения этих патологий, и я перечислил их в четвертой колонке — «методики лечения». Там указаны те способы, которые я считаю наилучшими или наиболее уместными при работе над конкретной проблемой. Полагаю, уже понятно, что именно здесь и начинается взаимосвязь между психотерапией и медитацией.

Э.З.: В этой небольшой диаграмме сконцентрирована огромная информация. Не могли бы вы более подробно объяснить каждый из пунктов? Давайте начнем с краткого пояснения, что собой представляют базовые структуры сознания.

К.У.: Это что-то вроде кирпичиков сознания: ощущения, образы, импульсы, понятия и так далее. У меня перечислены девять главных базовых структур, и этот перечень является расширенной версией того, что в вечной философии называется Великой Цепью Бытия: материя, тело, разум, душа и дух. Вот эти девять уровней в восходящем порядке.

Первый уровень — сенсорно-физические структуры, куда входят материальные компоненты тела и способность ощущать и воспринимать. Пиаже называет это «сенсомоторным интеллектом», Ауробиндо — сенсорно-физическим, Веданта — «аннамайя-коша» и так далее.

Второй уровень — фантазмически-эмоциональные структуры. Это эмоционально-сексуальный уровень, уровень импульса, либидо, витальных импульсов, биологической энергии, праны. Одновременно — уровень образов, первых ментальных форм. Образы — то, что Ариети[84] называет «фантазмическим» уровнем — начинают формироваться у ребенка примерно в возрасте семи месяцев.

Третий уровень — репрезентирующий ум — Пиаже[85] называет его дооперациональным. Он состоит из символов, которые формируются в возрасте от двух до четырех лет, и понятий, формирующихся в промежутке от четырех до восьми.



Э.З.: В чем разница между образами, символами и понятиями?

К.У.: Образ представляет какой-либо предмет постольку, поскольку он на него похож. Это довольно просто. Образ дерева, например, более или менее похож на реальное дерево. Символ представляет предмет, но не похож на него — это уже гораздо более сложный и высокий уровень. К примеру, слово «Бобик» может означать вашу собаку, но оно вовсе не похоже на собаку, так что запомнить это гораздо труднее. Вот почему слова появляются позже, чем образы. И наконец, понятия представляют классы предметов. Понятие «собака» соотносится со всеми возможными собаками, а не только с Бобиком. Еще более сложная задача. Символы несут значения, понятия устанавливают отношения. Но и с символами, и с понятиями работает дооперациональный, или репрезентирующий ум.

Э.З.: Дальше идет ум правила/роли?

К.У.: Четвертый уровень, ум правила/роли, формируется в промежутке между семью и одиннадцатью годами; это мышление Пиаже называет конкретно-операциональным. В буддизме оно называется «мано-виджняна». Это мышление, способное совершать конкретные операции на основе сенсорного опыта. Я называю его умом правила/роли, потому что это первая структура, где начинает преобладать мышление по определенным правилам, вроде умножения или деления, и это первая структура, которая может принять на себя роль другого, взглянуть на мир с чужой точки зрения. Это очень важная структура. Пиаже называет ее конкретно-операциональной, потому что, хоть она и способна совершать сложные операции, но делает это очень конкретно и буквально. Именно эта структура утверждает, к примеру, что мифы истинны в конкретном, буквальном смысле. Хотел бы особо это подчеркнуть.

Пятый уровень, который я называю формально-рефлексивным, — первая структура, которая способна не только просто мыслить, но и мыслить о том, как она это делает. Таким образом, это глубокоинтроспективная структура, способная оперировать гипотезами и пробовать различные варианты вопреки эмпирической очевидности. Пиаже называет ее формально-операциональным мышлением. Обычно оно формируется в подростковом возрасте и несет ответственность за развивающееся самосознание и идеализм, характерные для этого периода. Ауробиндо называет его логическим умом, или «разумением», Веданта — «маномайя-коша».

Шестой уровень — экзистенциальный, уровень зрительной логики, логики, которая не расчленяет, а объединяет, интегрирует, создает связи. Ауробиндо называет это «высшим умом», в буддизме это «манас». Это высокоинтегративная структура. Особенно важно то, что она способна интегрировать разум и тело в сущность более высокого порядка, которую я называю «кентавр» — символ единства (но не идентичности!) разума и тела.

Седьмой уровень — психический, но это название не означает только лишь какие-то особенные психические способности, хотя они и могут начать развиваться на этом уровне. Такое название говорит о том, что это первая ступень трансперсонального, духовного, созерцательного развития. Ауробиндо называет это «просветленным умом».

Восьмой уровень — тонкий, промежуточный уровень духовного развития, на нем возникают многочисленные лучезарные, чудесные, божественные формы, известные в буддизме как «йидам», в индуизме — «ишта-дэва» (их не следует путать с коллективными мифическими формами третьего и четвертого уровней). Это обитель персонального Бога и «настоящих» трансперсональных архетипов и сверхиндивидуальных форм. «Интуитивный ум» у Ауробиндо, «виджнянамайа-коша» в Веданте, «алайя-виджняна» в буддизме.

Восьмой уровень — каузальный, уровень «причинности», чистого, непроявленного источника всех остальных, более низких уровней. Это обитель уже не персонального Бога, а лишенной формы Божественности, или Первичного Хаоса. «Над-ум» у Ауробиндо, «анандамайя-коша», «блаженное тело» в Веданте.

И наконец, бумага, на которой нарисована вся диаграмма, представляет собой последнюю реальность, абсолютный Дух, который является не еще одним уровнем, а Основой и Реальностью всех уровней. «Сверх-ум» у Ауробиндо, «чистая алайя» в буддизме, «турия» в Веданте.

Э.З.: Итак, первый уровень — материя, второй — тело, третий, четвертый и пятый — ум.

К.У.: Именно так. Шестой уровень — интеграция разума и тела, которую я называю «кентавр», седьмой и восьмой уровни — душа, девятый и бумага — Дух. Как я уже говорил, эта схема представляет собой развитие тела, ума, души и духа, но выполнена она таким способом, который позволяет увязать ее с психологическими исследованиями на Западе.

Э.З.: Итак, на каждом из уровней происходит рост сознания, и «я» сталкивается с различными задачами.

К.У.: Да. Младенец начинает развитие с первой ступени, материального, физического уровня. Его эмоции — второй уровень — очень примитивны и малоразвиты; он не оперирует символами, понятиями, закономерностями и так далее. В целом его самость — физиологическая. Кроме того, она не отделена от материнской самости и окружающего материального мира. Это так называемый адуализм, или океаническое, протоплазматическое осознание.

Э.З.: Многие теоретики утверждают, что это океаническое, недифференцированное состояние — есть состояние своего рода протомистическое, поскольку там едины субъект и объект. А ведь именно к этому мистицизм и стремится. Согласны ли вы с таким мнением?
Белки вернулись! Они прыгали по гигантским секвойям в блаженстве неведения. Я задумался: можно ли продать душу, но не дьяволу, а белке?

Заговорив о младенческом слиянии как своего рода прототипе мистицизма, Эдит задела самую горячую и спорную тему в трансперсональных кругах. Многие теоретики, следуя за Юнгом, утверждали, что раз мистицизм — это единство субъекта и объекта, то значит, младенческое состояние недифференцированного слияния в каком-то смысле воспроизводится в мистицизме. Раньше, будучи последователем Юнга, я разделял эту точку зрения и даже написал несколько работ, в которых развивал эту идею. Однако теперь я считаю эту позицию (как и многое другое из Юнга) весьма спорной. Более того, вредной, потому что из нее однозначно следует, что мистицизм — состояние регрессивное. Так что для меня это был, что называется, очень больной вопрос.


К.У.: Только из-за того, что для младенца нет разницы между субъектом и объектом, многие теоретики считают это состояние своего рода мистическим единством. На самом деле — ничего подобного. Младенец неспособен преодолеть разницу между субъектом и объектом — он просто не умеет их различать. Мистики же прекрасно осознают конвенциональную разницу между субъектом и объектом, они просто видят их единство на более высоком уровне.

Кроме того, мистическое единство — это единство всех уровней существования — физического, биологического, интеллектуального и духовного. А состояние младенческого слияния — это единство только лишь на физическом, сенсомоторном уровне. Как сказал Пиаже, «здесь «я», если можно так выразиться, материально». Это не единение со Всеобщим, и ничего мистического тут и в помине нет.



Э.З.: Но в состоянии младенческого слияния все же есть единство субъекта и объекта.

К.У.: Это не единство, а недифференцированность. Единство предполагает, что две различные сущности объединяются на более высоком уровне. Для младенца двух этих сущностей просто не существует, есть всего лишь глобальная недифференцированность. Невозможно интегрировать то, что перед этим не было разделено. Кроме того, даже если мы скажем, что в этом младенческом состоянии есть единство субъекта и объекта, я хотел бы повторить, что субъект здесь — всего лишь сенсомоторный субъект, не отделяющий себя от сенсомоторного мира, а не целиком интегрированный субъект, включающий в себя все уровни и пришедший к единству со всеми высшими мирами. Иными словами, это даже не прообраз мистического единства, а нечто прямо противоположное мистическому состоянию. Состояние младенческого слияния есть точка, максимально удаленная, максимально отчужденная от всех высших уровней и высших миров, полная интеграция и единство которых и составляют суть мистицизма.

Кстати, именно это имеют в виду христианские мистики, когда говорят, что человек рожден в грехе и отчуждении; это не то, что ты совершаешь после рождения, а то, что присуще тебе с момента рождения или зачатия и может быть преодолено только через рост, развитие, эволюцию от материального, через интеллектуальное к духовному. Состояние младенческого материального слияния, на мой взгляд, — первоначальная и самая низкая ступень этого пути, а вовсе не мистический прообраз его заключительной ступени.



Э.З.: Это то, что вы называете «до/транс-заблуждением»?

К.У.: Да. Ранние стадии развития в большой степени доперсональны, там еще не сформировалось независимое и индивидуализированное «я». Промежуточные стадии развития персональны, «эгоистичны». А высшие стадии трансперсональны, или трансэгоистичны.

Моя мысль состоит в том, что люди склонны путать «до»-состояния и «транс»-состояния, потому что при поверхностном взгляде они похожи между собой. Но если мы поставим знак равенства между доперсональным состоянием младенческого неразличения и трансперсональным состоянием мистического единства, то произойдет одно из двух. Либо мы возвысим младенческое состояние до уровня мистического единства (которого там и в помине нет), либо должны будем отвергнуть весь истинный мистицизм как деградацию до уровня младенческого нарциссизма и океанического адуализма. Юнг и романтики часто делали первое — они возносили доэгоические, дорациональные состояния до трансэгоических и трансрациональных высот. Можно назвать их «превозносителями». А Фрейд и его последователи делали прямо противоположное: они сводили все трансрациональные, трансэгоические, подлинно мистические состояния до уровня дорациональных, доэгоических, младенческих. Их можно назвать «редукционистами». Оба лагеря наполовину правы, наполовину неправы. Подлинный мистицизм существует, и в нем нет совершенно ничего младенческого. Утверждать обратное — примерно то же, что путать дошкольника с аспирантом — это полный бред, который только все запутывает.


Белки скакали как сумасшедшие. Эдит улыбалась и мягко задавала вопрос за вопросом. Я удивился моему прорвавшемуся наружу раздражению против представления мистицизма как деградации.
Э.З.: О'кей, теперь мы может вернуться к первоначальной теме. Младенец находится на первой, сенсомоторной стадии, и теперь мы понимаем, что она не мистическая. Что же случается, если на этом уровне развития происходит сбой?

К.У.: Поскольку это очень примитивный уровень, возникающие здесь сложности очень тяжелы. Если младенцу не удается отделить себя от окружающего мира, то границы его «я» остаются чрезвычайно хрупкими и размытыми. Индивидуум неспособен определить, где заканчивается его тело и начинается стул. Происходит галлюцинаторное смешение внешнего и внутреннего, мечты и реальности. Это, разумеется, адуализм, один из отличительных признаков различных психозов, серьезная патология, поражающая самый примитивный и фундаментальный уровень бытия, материальную самость. В детстве это приводит к аутизму и симбиотическим психозам, если же такая патология сохраняется и во взрослом возрасте, она приводит к депрессивным психозам и различным видам шизофрении.

В методиках лечения я указал медикаментозное лечение и надзор, поскольку, к сожалению, единственное осмысленное лечение здесь — фармакологическое плюс опека.



Э.З.: Что же происходит на втором уровне?

К.У.: Когда формируется эмоционально-фантазмический уровень, особенно в промежутке между годом и тремя, самость должна вычленить себя из материального мира и отождествить с биологическим миром своего тела — самостоятельного и способного чувствовать, а затем интегрировать физический мир в своем восприятии. Иными словами, самость должна разрушить эту исключительную отождествленность с материальным «я» и материальным миром и сформировать самотождественность более высокого уровня — со своим телом как самостоятельной и отчетливой сущностью. Это вторая точка опоры, которую такие исследователи, как Маргарет Малер, называют «отделительно-обособительной» фазой. Телесная самость должна отделиться и обособиться от матери в частности и материального мира в целом.

Э.З.: А если на этом этапе происходит сбой?

К.У.: Тогда границы «я» остаются смутными, размытыми, подвижными. Мир словно бы «эмоционально затапливает» самость, так что она оказывается текучей и нестабильной. Это так называемый пограничный синдром — «пограничный», потому что он находится на границе между психозами предыдущего уровня и неврозами последующего. С ним связан несколько более примитивный нарциссизм, при котором самость, будучи неспособной как следует вычленить себя из окружающего мира, воспринимает внешний мир как созданную для нее раковину, а других людей — как продолжение себя. Иными словами, самость целиком сосредоточена на себе, ведь для нее «я» и мир — одно и то же.

Э.З.: И как же лечатся эти нарушения?

К.У.: Долгое время считалось, что эти нарушения неизлечимы из-за своей примитивности. Но недавно, под влиянием работ Малер, Кохата, Кернберга и других, были разработаны методики лечения, известные как «техники выстраивания структуры», и они оказались вполне успешными. Поскольку основная проблема пограничных нарушений в том, что границы самости еще не установились как следует, техники выстраивания структуры делают именно это: они создают структуры, строят границы — границы «я». Они помогают человеку различать себя и других, показывают ему, что, если что-то происходит с другим, совсем необязательно, что это же произойдет и с ним. Ты можешь не соглашаться с матерью, и это тебя не убьет. Все это совсем не очевидно для людей, не завершивших отделительно-обособительную фазу.

Важно понять, что психиатрия, работающая с пограничными синдромами, не пытается выудить что-то из подсознания. Это будет происходить на следующем, третьем уровне. При пограничных синдромах проблему создают не жесткие границы, с помощью которых эго блокирует какие-то эмоции или желания, а прежде всего отсутствие у эго самих этих границ. Здесь нет блокировки подсознания, нет и самого динамического подсознания, поэтому оттуда просто нечего выуживать. По сути, задача техник выстраивания структуры — «поднять» личность до того уровня, где она будет способна хоть что-то блокировать! А на этом уровне эго слишком слабо для этого.



Э.З.: Значит, как я понимаю, это происходит на следующем, третьем уровне.

К.У.: Именно. Третий уровень, или репрезентативный ум, начинает формироваться примерно в три года и властвует над сознанием примерно до семилетнего возраста. Формируются символы и понятия, формируется язык, и это позволяет ребенку начать отождествлять себя не просто со своим телесным «я», а с ментальным или эгоическим «я». Ребенок больше не есть тело, находящееся во власти сиюминутных чувств и импульсов, он или она уже есть ментальное «я», со своим именем, со своей самотождественностью, со своими надеждами и желаниями, которые имеют протяженность во времени. Язык — это двигатель времени, благодаря языку ребенок может думать о вчерашнем дне и мечтать о завтрашнем, а следовательно, сокрушаясь о прошлом, испытывать чувство вины и, волнуясь за будущее, чувствовать тревогу.

Таким образом, чувства вины и тревоги появляются на этой стадии, и если тревога оказывается слишком сильной, то «я» может начать подавлять любые мысли и эмоции, которые являются ее причиной. Такие подавленные мысли и эмоции, особенно связанные с сексом, агрессией и властью, формируют динамически подавляемое бессознательное, которое я, вслед за Юнгом, называю тенью. Если тень становится слишком большой, слишком перегруженной, насыщенной, она прорывается наружу и является причиной всех тех болезненных симптомов, которые известны как психоневрозы, или просто неврозы.

Итак, на третьем уровне возникает ментально-эгоическая самость, умеющая пользоваться языком и способная дифференцировать себя от своего тела. Но если эта дифференциация заходит слишком далеко, результатом становитсядиссоциация, подавление. Эго не перерастает рамки тела, а отчуждается от него, отбрасывает его. Но это значит только то, что тело и его желания уйдут в сферу «тени» и будут саботировать эго, причиняя ему боль и провоцируя невротический конфликт.

Э.З.: Таким образом, лечение неврозов предполагает взаимодействие с тенью и ее реинтеграцию?

К.У.: Именно так. Эти методы лечения называют «техниками раскрытия», потому что они пытаются снять покров с «тени», вытащить ее на поверхность, а потом, как вы и сказали, реинтегрировать. Чтобы добиться этого, барьер подавления, созданный языком и поддерживаемый тревогой и чувством вины, должен быть приподнят или ослаблен. Например, человеку можно предложить говорить все, что приходит на ум, не занимаясь самоцензурой. Но, какой бы ни была техника, цель одна и та же — подружиться со своей «тенью» и снова сделать ее частью себя.

Э.З.: А следующая стадия?

К.У.: Четвертый уровень — ум правила/роли, который обычно господствует в промежутке между семью и одиннадцатью — ознаменован глубокими сдвигами в сознании. Если вы возьмете ребенка, находящегося на третьем уровне, уровне дооперационального мышления, покажете ему красный шар, лежащий слева, и зеленый шар, лежащий справа, потом пододвинете красный шар к ребенку, а зеленый шар к себе и спросите ребенка, какого цвета шар вы видите перед собой, ребенок ответит: красный. Иными словами, он неспособен встать на вашу точку зрения, неспособен принять на себя роль другого. А ребенок, у которого сформировано конкретно-операциональное мышление, ответит правильно: зеленый. Он уже способен принять на себя роль другого. Кроме того, на этой стадии он может совершать упорядоченные интеллектуальные операции — включение предмета в класс подобных, умножение, иерархизацию и так далее.

Иными словами, ребенок все больше и больше осваивает мир правил и ролей. Его поведение управляется сценариями, лингвистическими правилами, которые управляют его поведением и ролями. Это особенно заметно по тому, что у ребенка формируется чувство морали, как подчеркивали Пиаже, Кольберг и Кэрол Джиллиган[86]. На предыдущих уровнях, с первого по третий, чувство морали ребенка можно назвать доконвенциональным, поскольку оно основано не на нравственных или социальных моделях, а всего лишь на физических реакциях удовольствия и боли на поощрение и наказание; вполне естественно, что это состояние эгоцентрическое, нарциссическое. Но с возникновением линейно-ролевого ума чувство морали ребенка начинает сдвигаться от доконвенциональной формы к конвенциональной — оно переходит от эгоцентрического к социоцентрическому.

И это очень важно, поскольку конвенциональный, или линейно-ролевой, ум еще неспособен сколько-нибудь глубоко заниматься интроспекцией, правила и роли усваиваются ребенком исключительно в конкретной форме. Ребенок впитывает эти правила и роли, не задавая никаких вопросов, — это исследователи называют стадией конформизма. При отсутствии интроспекции ребенок не умеет осуществлять самостоятельный выбор и потому бездумно следует за всем.

Конечно, большинство правил и ролей необходимы и полезны, по крайней мере на этой стадии, но могут быть среди них и ложные, и внутренне противоречивые, и ведущие в неверном направлении. А на этой стадии ребенок еще неспособен выбирать! В этот период он воспринимает многое буквально и конкретно, но если какие-то ошибочные представления сохранятся до взрослого возраста, то может возникнуть патология, которую называют «сценарной». Например, человек может говорить себе, что он нехороший, что он дурной до мозга костей, что Бог накажет его за плохие мысли, что его не любят, что он безнадежный грешник, и так далее.

В этом случае терапия — в особенности известная под названием «когнитивной» — стремится с корнем вырвать эти мифы и рассмотреть их при свете разума и объективной реальности. Это называется «сценарным анализом», и это очень эффективное лечение, особенно при депрессии или заниженной самооценке.

Э.З.: Полагаю, тут все ясно. А что с пятым уровнем?

К.У.: С развитием формально-операционального мышления — обычно это происходит между одиннадцатью и пятнадцатью годами — происходит еще одна мощная трансформация. С помощью формально-операционального ума личность способна размышлять над общественными нормами и установками, а следовательно — самостоятельно оценивать их пригодность. Это влечет за собой возникновение морали, которую Кольберг и Джиллиган называют постконвенциональной. Она уже не привязана к конформистским социальным нормам, не привязана к племени, группе или конкретному обществу. Скорее она оценивает конкретные действия в соответствии с более универсальными стандартами — что такое «правильно», что такое «честно» не только для моей группы, но для личности в широком смысле. И такой подход, разумеется, осмыслен, потому что более высокий уровень развития всегда означает способность интеграции на более высоком или универсальном уровне — в данном случае от эгоцентрического через социоцентрический к мироцентрическому (наверное, стоит добавить, что и к теоцентрическому).

Кроме того, на этом уровне личность обретает способность к глубокой и основательной интроспекции. Жгучим вопросом впервые становится вопрос: «Кто я?» Индивидуумы, уже больше не защищенные конформистскими правилами и ролями предшествующей стадии, не укорененные в них, теперь должны, так сказать, сформировать собственную самотождественность. Если с этим возникают проблемы, то формируется то, что Эриксон назвал «кризисом самотождественности». А единственный способ терапии — еще более глубокая интроспекция. Терапевт становится чем-то вроде философа, который вовлекает пациента в сократовский диалог, чтобы помочь ему…



Э.З.: Он помогает им самостоятельно выяснить, кто они, кем хотели бы стать и кем могли бы стать.

К.У.: Именно так. На данном этапе это еще не великая мистическая экспедиция, это не поиск трансцендентальной Самости с большой буквы, единой и общей во всех. Это поиск приемлемой самости с маленькой буквы, а не абсолютной Самости с большой буквы. Как в книге «Над пропастью во ржи»[87].



Э.З.: А экзистенциальный уровень?

К.У.: Джон Бротон, Джейн Левинджер и некоторые другие исследователи указывали, что по мере психологического роста люди могут развивать высоко-интегрированное индивидуальное «я», в котором, говоря словами Левинджер, «и ум, и тело в совокупности являются опытом интегрированной самости». Эту интеграцию тела и ума я называю «кентавром». Проблемы, возникающие на стадии «кентавра», — экзистенциальные, органически присущие самому внешнему миру, — такие как смерть, конечность, целостность, подлинность, смысл жизни. Я не хочу сказать, что эти проблемы не могут появляться и на других уровнях, — просто здесь они выходят на передний план, оказываются главными. Терапевтические методы, направленные на их решение, — гуманистические и экзистенциальные. Это так называемая «третья сила» в психологии (после «первой силы» — психоанализа и «второй силы» — бихевиоризма).

Э.З.: Что ж, теперь мы подошли к высшим уровням развития, начиная с психического.

К.У.: Да. По мере продолжения роста вы попадаете на трансперсональные волны — с седьмой по одиннадцатую, — ваша самотождественность продолжает расширяться, сначала преодолевая индивидуальное тело и ум и двигаясь в более широкие духовные и трансцендентальные измерения бытия и, наконец, достигая самой широкой тождественности из всех возможных — высшей подлинности, тождественности вашего сознания и всей Вселенной — не только физическойВселенной, но многомерного, божественного, теоцентрического космоса.

Психический уровень — всего лишь начало этого процесса, первая из трансперсональных ступеней. В нем вы можете переживать вспышки так называемого космического сознания, можете обнаружить в себе новые, необычные психические способности, можете приобрести провидческую интуицию. Но чаще всего вы просто осознаете, что ваше собственное осознавание не ограничено рамками тела и ума. Вы начинаете интуитивно чувствовать, что ваше собственное осознавание выходит за пределы вашего индивидуального организма или способно пережить его по времени. Вы обретаете способность просто свидетельствовать события, происходящие с вашим телом и умом, потому что вы больше не отождествляете себя исключительно с ними, не связаны с ними, и поэтому в вас появляется определенная невозмутимость. Вы начинаете вступать в интуитивный контакт со своей трансцендентной душой, или Свидетелем, что в конечном итоге приводит вас к непосредственному единству с Духом на каузальном уровне.



Э.З.: Вы называете техники этого уровня «путем йогов»?

К.У.: Да. Следом за Да Фри Джоном я разделяю великие мистические традиции на три типа, а именно традицию йогов, святых и мудрецов. Они соответствуют психическому, тонкому и каузальному уровням. Йоги используют энергию индивидуального тела и ума, чтобы выйти за их пределы. А поскольку тело и ум, включая все их непроизвольные проявления, ставятся под жесткий контроль, внимание освобождается и возвращается к своей трансперсональной основе.

Э.З.: Как я понимаю, этот же процесс продолжается на тонком уровне.

К.У.: Да. Поскольку внимание все больше и больше освобождается от внешнего окружающего нас мира и от внутреннего мира тела и ума, сознание начинает преодолевать дуализм субъекта и объекта. Иллюзорный дуалистичный мир начинает выглядеть тем, чем он и является в действительности, — всего лишь внешним проявлением самого Духа. Внешний мир начинает представать божественным, внутренний мир тоже начинает представать божественным. Да и само сознание становится озаренным, наполненным светом, и это уже прямое соприкосновение и даже единство с самой Божественностью.

Таков путь святых. Обращали внимание, что и на Западе, и на Востоке их часто изображают со светящимися нимбами над головами? Это символ внутреннего Света, которым обладает просветленный интуитивный ум. На психическом уровне вы начинаете взаимодействовать с Божественностью, или Духом. Но на тонком уровне вы обретаете единство с Духом, unio mistica — мистическое единство. Не просто взаимодействие, а единство.



Э.З.: А на каузальном?

К.У.: Здесь процесс завершается — душа, или Свидетель, растворяется в своем Источнике, а единство с Богом открывает путь к отождествлению с Божественостью, или с непроявленной Основой всего сущего.

Это то, что суфии называют Высшим Тождеством. Вы реализовали свое фундаментальное единство с Условием всех условий, Природой всех природ и Бытием всякого бытия. Поскольку Дух есть таковость, или условие, всего сущего, его можно найти везде. Совсем необязательно, что это будет что-то необычное, это может быть обыкновенная работа — рубить дрова, носить воду. Именно поэтому достигших такой стадии часто изображают как самых обыкновенных людей, в которых нет ничего особенного. Таков путь мудрецов, мужчин и женщин, которые настолько мудры, что это даже не бросается в глаза. Они просто ведут себя естественно и занимаются своими делами. В «Десяти временах просветления»[88] — дзенских картинках поиска быка, где изображены разные стадии на пути к просветлению, самая последняя картинка изображает обычного человека, заходящего на рынок. Подпись гласит: «Он идет на рынок с открытыми руками». Этим все сказано.



Э.З.: Впечатляюще. И на каждом из этих трех уровней тоже могут развиваться свои патологии?

К.У.: Полагаю, что да. Я не буду подробно разбирать каждую из них, потому что это особая тема. Скажу лишь, что на каждой из этих стадий — как и на любой другой — человек может страдать навязчивыми идеями, связанными с его опытом, и это может приводить к характерным для этой стадии патологиям. Для каждой из них, конечно, есть и свои методы лечения. Все это я попытался описать в «Трансформациях».

Э.З.: Что ж, в каком-то смысле вы уже ответили на мой вопрос о взаимоотношениях между психотерапией и медитацией. Очертив весь спектр сознания, вы показали, какую роль выполняет и та и другая.

К.У.: В каком-то смысле да. Хотелось бы добавить еще пару моментов. Первый: медитация не есть первоначально техника раскрытия, как психоанализ. Ее главная задача состоит не в том, чтобы снимать блоки в сознании и выводить тень на поверхность. Медитация может это делать — я объясню это позже, — но штука в том, что она может этого и не делать. Ее основная задача — в том, чтобы сдержать ментально-эгоическую деятельность в целом и тем самым дать развиться трансэгоическому и трансперсональному сознанию, что в конечном счете должно привести к открытию Свидетеля, или Самости.

Иными словами, медитация и психоанализ обращаются к совершенно разным уровням психики, хотя между ними есть и точки пересечения. Дзен не всегда лечит психоневрозы и не предназначен для их лечения. Более того, можно развить в себе мощное чувство Свидетеля и все-таки оставаться невротичным человеком. Тогда ты учишься свидетельствовать свой невроз, и это позволяет тебе жить с этим неврозом относительно легко, но нисколько не способствует излечению невроза. Если ты сломаешь себе кость, дзен не сможет ее срастить — то же самое относится и к сломанной эмоциональной жизни. Дзен предназначен не для этого. По своему собственному опыту могу сказать, что дзен серьезно помог мне жить с моими неврозами, но нисколько не помог избавиться от них.



Э.З.: Это задача для техник раскрытия?

К.У.: Правильно. Во всем массиве великой мировой мистической и созерцательной литературы нет буквально ничего ни о динамическом подсознании, ни о подавленном подсознании. Эти понятия — уникальное открытие и достижение современной европейской науки.

Э.З.: Но иногда, когда человек начинает медитировать, подавленное подсознание может вырываться наружу?

К.У.: Да, может. Как я уже говорил, такое может случиться, но дело в том, что этого может и не быть. На мой взгляд, происходит вот что. Возьмем, к примеру, медитацию, которая работает на каузальном уровне, на уровне чистого Свидетеля (который в конце концов растворяется в чистом недуальном духе). Примеры — дзен, випассана или самовопрошание («Кто я?» или «Избегаю ли я отношений?»). Если вы страдаете от сильного нервоза — скажем, от депрессии в третьей опорной точке, связанной с подавленной агрессией, — и начинаете заниматься дзен-медитацией, то часто происходит вот что: как только вы начинаете просто свидетельствовать свой эго-ум и его содержимое, вместо того чтобы отождествлять себя с ним, быть под его влиянием, в его власти, механизмы эго ослабляются, оно как бы «отбрасывается», и вы обретаете покой как Свидетель, находящийся за пределами эго. Но, для того чтобы это произошло, вовсе не обязательно ослаблять все механизмы эго — вам надо всего лишь ослабить свою связь с эго на время, достаточное для того, чтобы сквозь вас воссиял Свидетель. А барьер подавления подсознания может находиться в той части эго, которая оказывается ослаблена, и в таком случае барьер снимается, элементы тени выходят наружу, и агрессия, которую вы подавляли, довольно стремительно прорывается в осознание. Такое случается довольно часто. Но иногда этого вообще не происходит. Вы просто обходите барьер подавления подсознания, оставляя его нетронутым. Вы ослабляете свою связь с эго достаточно долго, чтобы избавиться от него, но недостаточно долго, чтобы ослабить все механизмы самого эго, в том числе и барьер подавления подсознания. И, поскольку блокировку подсознания можно обойти, и часто обходят, это значит, что общий механизм дзен-медитации следует объяснять иначе, чем обычную технику раскрытия. Медитация может работать на раскрытие, но не преднамеренно и в большей степени случайно.

Точно так же вы можете работать с техниками раскрытия, но это не приведет вас к просветлению и вы не достигнете высшего тождества. Фрейд — не Будда, а Будда — не Фрейд. Уж поверьте мне.



Э.З. [смеясь]: Я поняла. Значит, ваша рекомендация такова: пусть психотерапия и медитация дополняют друг друга, пусть и та, и другая выполняют отведенные ей функции.

К.У.: Да, вы абсолютно правы. И то, и другое — сильные и эффективные техники, в целом работающие на разных уровнях сознания. Это не значит, что они не накладываются друг на друга или что между ними нет точек пересечения, — разумеется, есть. Например, даже психоанализ в какой-то степени помогает развить чувство свидетельствования, поскольку одно из требований в работе со свободными ассоциациями — «равноудаленность» внимания. Но, несмотря на такие переклички, две эти техники сильно отличаются друг от друга, поскольку адресованы очень разным уровням сознания. Медитация может помочь психотерапии в том, чтобы выработать свидетельствующее осознавание, а значит, она может помочь в решении некоторых проблем. А психотерапия может помочь медитации в том, чтобы освободить сознание от подавления более низких уровней. Но, несмотря на это, их цели, задачи, методы и динамика разительно различаются.

Э.З.: И последний вопрос.
Эдит задала вопрос, но я его не услышал. Я смотрел па белок, которые снова исчезли в густых лесных зарослях. Почему же я полностью лишился способности оставаться Свидетелем? Пятнадцать лет медитаций, во время которых я не один раз совершенно определенно переживал опыт «кенсё», что подтверждали и мои наставники, — куда это все делось? Куда скрылись мои белки прошлых лет?

Впрочем, отчасти именно об этом и я говорил Эдит. Медитация далеко не всегда исцеляет тень. Я слишком часто пользовался медитацией для того, чтобы избежать эмоциональной работы, которую должен был сделать. Я использовал дза-дзен, чтобы обойти свои неврозы, но теперь так не будет. И теперь я начал процесс обновления…


Э.З.: Вы сказали, что каждый уровень в спектре сознания формирует определенную картину мира. Не могли бы вы вкратце объяснить, что вы имели в виду?

К.У.: Идея вот в чем. Каким бы выглядел мир, если бы мы располагали только теми когнитивными структурами, которые свойственны какому-то конкретному уровню? Такие виды мировоззрений от первого к последнему уровням называются: архаическое, магическое, мифическое, мифически-рациональное, экзистенциальное, психическое, тонкое и каузальное. Коротко опишу каждое из них.

Если у нас есть только структуры первого уровня, мир оказывается недифференцированным, это мир мистической сопричастности, глобального слияния, адуализма. Я называю его «архаическим», потому что по сути его природа очень примитивна.

Когда возникает второй уровень, формируются образы и первоначальные символы, самость отделяет себя от мира, но все-таки остается тесно связанной с ним, в состоянии квазислияния, и поэтому считает, что может магически влиять на мир только лишь своими помыслами или желаниями. Хороший пример этого — вуду. Я рисую ваше изображение, протыкаю его иголкой и верю в то, что по-настоящему могу причинить вам вред. Причина в том, что объект и его образ еще не дифференцированы как следует. Такое мировоззрение называется «магическим».

Когда возникает третий уровень, «я» и «другой» уже целиком разделены, поэтому магические верования отмирают, а на их место встают верования мифические. Я уже не могу управлять миром, как на магической стадии, а Бог — может, если я пойму, как его умилостивить. Если я хочу, чтобы исполнились мои персональные желания, я должен обратиться с конкретной просьбой или молитвой к Богу, и тогда он выступит на моей стороне и сотворит чудо, нарушив законы природы. Таково мифическое мировоззрение.

Формируется четвертый уровень с его способностью к совершению конкретных операций и ритуалов, и я начинаю понимать, что мои молитвы не всегда достигают цели, и поэтому начинаю манипулировать внешним миром с целью ублажить богов, которые за это совершат для меня чудо. Тогда я добавляю к молитвам сложные ритуалы, предназначенные для того, чтобы призвать к себе богов. Исторически основным ритуалом, возникающим на этой стадии, становились человеческие жертвоприношения, через которые, как пишет сам Кэмпбелл, проходили на этой стадии развития практически все главные цивилизации мира. Это мировоззрение, каким бы мрачным оно ни было, все- таки более развитое и сложное, чем мифическое, поэтому его называют «мифически-рациональным».

С формированием пятого уровня, формально-операционального сознания, я понимаю, что моя вера в персонифицированного Бога, который должен удовлетворять мои личные прихоти, — скорее всего, вера ложная: она не подтверждается эмпирическими свидетельствами и в целом не достигает цели. Если я хочу чего-нибудь конкретного от природы — например еды, — я пропускаю все молитвы и ритуалы, перескакиваю через человеческие жертвоприношения и беру еду у природы напрямую. То есть с помощью гипотетико- дедуктивных суждений — иными словами, с помощью науки — я напрямую достигаю того, что мне необходимо. Это уже большой шаг вперед, хотя и здесь есть своя слабая сторона. Мир начинает выглядеть как бессмысленный набор материальных элементов и осколков, не имеющих в целом ни ценности, ни смысла. Это рациональное мировоззрение, которое часто называют научным материализмом.

Когда возникает шестой, зрительно-логический уровень, я вижу, что на небе и на земле есть нечто намного большее, чем могла даже помыслить моя рационалистическая философия. После интеграции тела-ума самость снова видит в мире потерянное было очарование. Это гуманистически-экзистенциальное мировоззрение.

На седьмом, психическом, уровне я начинаю понимать, что на небе и на земле действительно намного больше всего, что я бы мог себе вообразить. Я начинаю ощущать единую Божественность, скрывающуюся за поверхностью эмпирически явленного мира, вступаю в контакт с этой Божественностью — и это уже не мифическая вера, а внутренний опыт. Таково психическое мировоззрение. На тонком уровне я напрямую познаю Божественное и обретаю единство с ним. Но душу и Бога я продолжаю воспринимать как две различные онтологические сущности. Это мировоззрение тонкого уровня: есть душа и есть трансперсональный Бог, но две эти сущности все же отделяет тонкая грань. На каузальном уровне эта грань исчезает и остается только Высшее Единство. Это каузальное мировоззрение, мировоззрение «тат твам аси» («ты есть то»). Чистый недвойственный Дух, который может быть соотнесен с чем угодно и в котором нет ничего особенного.



Э.З.: Теперь я понимаю, почему вы объясняете в своих книгах, что современный подъем рационализма — в прежние времена потратившего много сил на посрамление религии — в действительности является в высшей степени духовным явлением.

К.У.: Да, и в этом отношении я, похоже, одинок среди специалистов по социологии религии. На мой взгляд, у этих исследователей нет достаточно детализированной модели всего спектра сознания. И они ропщут на взлет современного рационализма и науки, которые, будучи мировоззрением пятого уровня, совершенно отчетливо превосходят и разоблачают архаическое, магическое и мифическое мировоззрения. Из-за этого большинство исследователей считает, что наука убивает всякую духовность, убивает все религии; похоже, что они не понимают в нужной мере мистическую религию и поэтому страстно мечтают о возвращении старого доброго мифического времени, когда еще не было науки, старых добрых дорациональных дней, когда, как им кажется, существовала «настоящая» религия. Но мистицизм трансрационален и поэтому лежит в основе нашего коллективного будущего, а не нашего коллективного прошлого. Мистицизм — явление эволюционное и прогрессивное, а не деволюционное и регрессивное, и это осознавали Ауробиндо и Тейяр де Шарден. На мой взгляд, наука срывает с нас покровы младенческого и подросткового взгляда на дух, покровы дорациональных суждений и освобождает пространство для подлинно трансперсонального прозрения в высшие стадии развития, трансперсональные стадии подлинно мистического, или созерцательного, развития. Она изгоняет магию и мифологию, чтобы освободить пространство для психического и тонкого. В этом смысле наука (и рационализм) — очень здоровый, эволюционно необходимый шаг навстречу духовной зрелости. Рационализм — это движение духа навстречу духу.

Повторюсь: именно поэтому многие великие ученые были и великими мистиками. Это органичный союз. Наука, изучающая внешний мир, соединяется с наукой, изучающей внутренний мир, Восток встречается с Западом.



Э.З.: Прекрасное заключение.
Я попрощался с Эдит. Мне хотелось, чтобы она познакомилась с Трейей. Я с сожалением думал, что больше никогда ее не увижу, — тогда я еще не знал, что она снова появится в нашей жизни в самые тяжелые времена, когда нам будет жизненно необходим настоящий друг.
Какие странные бывают сны, думаю я, пока меня мягко ведут по длинному коридору в сторону третьей комнаты. Хорошее название для романа — «В сторону третьей комнаты». Сны порой так похожи на явь, вот в чем штука. Сны бывают похожи на явь. Потом я вспоминаю реплику из «Бегущего по лезвию бритвы»: «Проснись, пришло время умирать».

А потом я думаю: если это так, то хочу я просыпаться или не хочу?

Скажи, у тебя ведь нет имени, я прав?
Трейя вернулась домой на следующий день. Я назначил время визита к доктору Бэлкнапу на тот же день, на вторую половину.

— Терри, — сказал он, когда мы уселись в его уютном кабинете, — я боюсь, что у вас диабет. Разумеется, мы проведем дополнительные анализы, но анализ мочи дает совершенно недвусмысленные результаты.




Когда доктор Б. сказал нам с Кеном, что результат мочи выявил у меня диабет, в голове тут же всплыла реплика из фильма «Побег из Африки», когда героиня узнает, что больна сифилисом. Она абсолютно спокойно произносит: «Вот уж не думала, что теперь со мной случится именно это». Вот-вот. Даже в самых жутких своих кошмарах я ждала чего угодно, но только не этого.




Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   25




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет